Текст книги "Амнезия"

Глава 15

Когда мужчина схватил меня, я бессознательно поискала перцовый баллончик, но, конечно, у меня его не оказалось. Я давно не носила его с собой, со времен учебы в университете. Поэтому, с трудом вырвавшись из крепкого захвата, продолжила путь к своей машине.

Дождь ослабел, но газон перед домом успел сильно вымокнуть, и пока я бежала, трава под моими кроссовками чавкала. Справа в конце улицы накатывали на берег океанские волны. Казалось, они стали еще больше и яростнее.

Добежав до машины, я достала из кармана шорт ключи. Лишь открыв дверцу, рискнула оглянуться назад.

Мужчина стоял под моросящим дождем. Он выглядел ненамного старше моего Шона, на вид, может быть, лет тридцать. Молодая женщина сжимала его руку, как будто удерживая. Черты их лиц мне толком не удалось разглядеть, но, по-моему, эту женщину я видела раньше.

«Кэндис».

Старик Бликер стоял прямо перед входной дверью. Я слышала его голос, но из-за шумного прибоя не смогла разобрать ни слова. Однако его речь привлекла внимание той парочки на газоне, и они направились к нему. По пути мужчина оглянулся на меня через плечо.

Часть меня – благоразумная часть, воспитанная родителями в духе хороших манер: какая вилка к какому блюду и все такое, – хотела вернуться к крыльцу и загладить свою вину. Но очевидно же, что я чем-то расстроила Арнольда. Расстроила до такой степени, что он в сердцах выгнал меня. Поэтому, наверное, сейчас не лучшее время для извинений.

Зачем я торчала здесь, в Сейвилле, на Лонг-Айленде, оставив мою семью на севере штата? Предполагалось, что уехала помочь полиции расследовать самоубийство молодой женщины, одной из моих пациенток…

«Дело закончено. Пора ехать обратно».

Я села за руль «Рейнджровера», завела двигатель и развернула машину. Проезжая в другую сторону, напоследок глянула на дом Бликера. Все трое еще стояли на крыльце; поворачивая синхронно головы, они провожали меня взглядами. В последний момент Кэндис отсалютовала мне вслед средним пальцем.

* * *

Проехав миль пятнадцать за десять минут, я немного успокоилась, мысли мои начали проясняться. Похоже, расспросы о Томе переплелись в голове Арнольда Бликера с какой-то другой историей, возможно, с заговором. И его также вполне можно понять, учитывая тяжесть затронутой темы, ведь его свояченицу отправили в тюрьму за убийство мужа, а ему пришлось растить ее сына, сглаживая конфликты мальчика с ныне покойной женой… В общем, Бликеру нужно было кого-то обвинить.

Потом меня посетила другая мысль: «Кэндис занимается стиркой».

Я не помнила, что у Бликеров была дочь, но, вероятно, это она. Может, тот мужчина – ее муж, и он просто пытался выступить в роли защитника.

Тем не менее… Как же агрессивно он схватил меня…

Я потерла руку, мельком глянув на нее. Возможно, даже появится синяк. Как, интересно, я объясню его Полу?

Еще немного похандрив, я взяла телефон с пассажирского сиденья и вставила его в базу. В этом «Рейнджровере» можно было общаться по телефону, не держа его в руках, и вскоре из динамиков донеслись гудки. А после пятого гудка:

– Привет, Эмми.

– Привет, Фрэнк, – откликнулась я. – Не думала, что ты возьмешь трубку, поэтому собиралась отправить сообщение.

– Если хочешь, можешь перезвонить, и я не отвечу. – Его скупой бесстрастный юмор напомнил мне об Арнольде Бликере: «Я что-нибудь выиграл?»

Я рассмеялась; смех прозвучал несколько более нервно, чем мне хотелось.

– Нет уж, придется теперь импровизировать на ходу, – возразила я. – Как твои дела?

– Не могу пожаловаться, дел по горло. А у тебя?

– То же самое. Хотя сейчас мы в отпуске. Решили пожить недельку в нашем озерном доме.

– О, хорошо вам… Хотя такое впечатление, что ты за рулем…

– А ты прирожденный следователь. – Попытка пошутить в итоге прозвучала саркастично. – Прости, – быстро добавила я, – как раз сейчас я оттуда смылась. Пришлось вернуться в офис.

– Сочувствую.

– Моя пациентка совершила самоубийство.

– Однако…

– Кошмар. И мне пришлось разговаривать об этом с полицией Уайт-Плейнс.

– Да, понятно. Конечно.

– Но послушай… У тебя-то самого все хорошо? Как поживают жена и дети?

Эта шутка получилась лучше; Фрэнк никогда не был женат.

– Отлично, лучше не бывает, – с ехидной усмешкой заметил он.

– Нет, Фрэнк, бывает. Настанет еще твой день. Встретишь свою половинку.

Он усмехнулся.

– Мне почти шестьдесят.

– С шестидесяти начинается новая жизнь.

– Вот именно, черт подери! – воскликнул он. – Ведь подумать страшно.

Пора заканчивать светскую беседу. Я почувствовала себя более комфортно. Мои руки спокойно лежали на руле; я уже выехала на Лонг-Айлендскую автостраду, блестящее, мокрое после ливня шоссе. Машин по дороге в город попадалось на удивление мало для вечера пятницы. Похоже, все уже разъехались на выходные.

– А вот интересно, не мог бы ты проверить для меня один телефонный номер? Мне поступил странный звонок. Ты… Надеюсь, ты сумеешь это сделать?

– Попробую. Какой номер? – Я продиктовала ему цифры. – Все понял. Дам тебе знать. Больше ничего не нужно?

Я знала Фрэнка Миллса больше тридцати лет, и он знал меня. И понимал, что, конечно, нужно.

Мы познакомились, когда он только поступил на службу в полицию Нью-Йорка, а я училась на последнем курсе. Теперь он занимался частным сыском. Говорил, что занялся им ради денег, но я-то знаю, что пенсии нью-йоркского копа Фрэнку, закоренелому холостяку со скромными запросами, более чем достаточно. Фрэнк занялся детективной работой, потому что она у него в крови. Без случайных заданий от адвокатов по разводам, без слежки за любвеобильными мужьями или за претендующими на страховку хитрецами, которые якобы ковыляют на костылях, а на самом деле гоняют на водных лыжах на Багамах, Фрэнк сошел бы с ума.

– Нужно, – ответила я, – разумеется, нужно.

Он выслушал мою историю – она не отняла много времени, может, всего минутку, – и сказал:

– Да. Круто. Интересная ситуёвина получается. – Только Фрэнк мог назвать это ситуёвиной. Коренной житель Нью-Йорка, старая школа…

– Это сводит меня с ума, – промямлила я.

– Ну… Ты всегда можешь расспросить его самого.

– Да ладно, ты серьезно?

– Ну, я не говорил, что прямо так сразу в лоб. Может, он все забыл… В любом случае вопрос в том, что бы это могло значить. Джони-то хоть выглядит счастливой?

– Джони – да. Она выглядела счастливой с каждым парнем, которого приводила в дом.

– Верно, но ведь не с каждым из них она обручалась?

– По крайней мере, не докладывала. – Мне вдруг захотелось закурить.

Я не курила уже больше десяти лет, но сейчас с удовольствием подымила бы сигареткой. Может, из-за общения с Фрэнком с его хрипловатым голосом. Казалось, я даже слышала, как он сам попыхивает сигаретой – в паузах затягиваясь и выдыхая дым.

– Так ты думаешь, что тот телефонный звонок как-то связан с его появлением у вас?

– Может быть. Да, конечно.

– Ладно, – заключил он. – Я все проверю.

– Точно?

– Да.

– Фрэнк, ты – настоящий друг.

– Я выставлю тебе настоящий дружеский счет. – Он рассмеялся, поскольку ничего не собирался мне выставлять.

– Надеюсь, это не отнимет много времени, – сказала я, вдруг испытав потребность успокоить его. Или, может быть, саму себя.

– Знаешь, что я понял, занявшись частным сыском? Все отнимает больше времени, чем ожидаешь.

– Ах, вот оно как… Как и жизнь вообще.

– Да, правда.

Разговор подошел к концу.

– А знаешь, я все вспомнил, – вдруг изрек Фрэнк, – это было чертовски сложное дело. Над ним ведь работала Муни, верно? Ребекка Муни? И, по-моему, еще Стив Старчик… Похоже, у них имелся какой-то зуб на жену. У следствия хватало других зацепок – сосед видел незнакомую машину, задние ворота взломали снаружи, как и заднюю дверь… Говорили, что для этих взломов потребовалась недюжинная сила.

– Подозреваю, что все было инсценировано. Ею самой.

– Как ее звали… Лори? – помолчав, спросил Фрэнк.

– Лора.

– Точно, Лора… Так это ее рук дело? Она сама забила его битой?

– Молотком.

– Да, верно. Вот, значит, оно как… Что уж тут скажешь? О, черт – там же все видел их ребенок?

– Фрэнк…

Мой тон выразительно подразумевал: я не могу обсуждать подробности. Даже сейчас. Суд засекретил записи, где он назвал мать убийцей. Как и все показания под присягой. Не было никакой очной ставки, все решалось за кулисами. Сделку заключили в крутых кабинетах чиновники в деловых костюмах.

– Ну да, – понимающе произнес Фрэнк, вспомнив о конфиденциальности. – Конечно. Извини. Я ведь…

Его голос оборвал входящий звонок на мой телефон с какого-то незнакомого номера. Я сообщила Фрэнку, что мне нужно принять новый звонок. Но перед тем как переключиться, задала последний вопрос:

– Ты говорил, что сосед видел там чужую машину. Обнаружились ли еще подробности?

– Нет, не думаю. Только то, что на улице сидел в машине какой-то парень, примерно в то время, когда произошло убийство.

– Где ты это услышал?

– Ну, знаешь… Слухами земля полнится. Теперь уже мне надо вспомнить о конфиденциальности.

– Может, инсценировку устроил какой-то приятель Лоры Бишоп?

– Это уже другой разговор… – Немного помолчав, он добавил: – Ладно, выше нос. Я буду на связи.

– Спасибо, Фрэнк.

Я переключилась на новый звонок, интуитивно догадываясь, кто мог мне звонить.

– Алло?

– Это доктор Линдман?

– Да.

Пауза. Затем:

– Нам понадобилось двадцать минут, чтобы успокоить моего отца – а он и так плохо себя чувствует… Что именно ты ему сказала? Что ты вообще делала в моем доме? Кто тебя послал?

Должно быть, звонила Кэндис. Я ведь оставила свою визитку в гостиной.

– Мне очень жаль, – начала я, – я лишь хотела задать несколько вопросов, чтобы…

– Еще раз приблизишься к моей семье, и тебя посадят. Все понятно? Оставь нас в покое, стерва.

Она отключилась.

Глава 16

Семья Бликеров считала, что я сделала нечто предосудительное. Конечно, они немного странные – со всеми их поросячьими фигурками в доме, погруженном в полузабытье, где все казалось мешковатым и бесформенным, пропитанным морской влажностью. Любому стало бы понятно, что им пришлось многое пережить. Арнольд Бликер выглядел больным, а его дочь превратилась в чрезмерно заботливую опекуншу…

Но они определенно думали, что я в чем-то виновата.

Причем не только я.

Я участвовала в каком-то сговоре.

Пусть такое отношение и неприятно, однако весьма интересно, и оно подсказало мне новое направление мыслей. Возможно, старое дело нуждалось в продолжении. Вернувшись в свой офис в Уайт-Плейнс, я совершила набег на буфет в кухонном уголке и нашла бутылку джина. «Танкерей». Такой джин обычно пила моя мать. Я налила себе изрядную дозу этого крепкого напитка и, выключив свет, устроилась в темноте на кожаном диване. Оконные жалюзи исполосовали пол решетчатыми тенями. Снаружи, с Мамаронек-авеню, доносился приглушенный шум движения автомобилей.

Внезапно я вздрогнула, услышав стук двери. Кто-то зашел в наш коридор. Я поставила стакан и встала с дивана. Приблизившись к двери, услышала звон ключей. Открыв замок, не стала снимать цепочку и, слегка приоткрыв дверь, выглянула в коридор.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я, сняв цепочку.

Когда я открыла дверь, Мина, напряженно ссутулившись, вошла в офис. Но она так обычно и ходит.

– Я увидела вашу машину перед входом, – пояснила она.

Мы вместе прошли в кабинет.

– Итак, зачем… зачем ты сюда…

– Не могла уснуть, – сказала Мина.

Я предложила ей тоже сесть на диван. Она увидела мой напиток на столике.

– Хочешь выпить?

– О нет, – пробурчала Мина, сложив руки на коленях, – нет, спасибо. Или, может, немного… Совсем немножко.

Кухонный отсек соседствовал с ванной комнатой; он вмещал раковину, два шкафа и микроволновку. «На редкость странно», – подумала я, отвинчивая крышку бутылки. Достав второй стакан из шкафчика, бросила в него пару кубиков льда из маленького холодильника, налила сверху немного джина и вернулась к Мине.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке?

– Все нормально. Да. Спасибо. – Отбросив назад свои прямые черные волосы, она взяла стакан и пригубила джин.

Мина – филиппинка. Идеальные темные волосы, большие темные глаза, изысканные черты лица, широкие скулы и заостренный подбородок. Субтильная женщина маленького роста, она отдавала предпочтение духам или дезодорантам с кокосовым ароматом. Сегодня от нее также пахло кокосом. Я заметила к тому же бисеринки пота у нее на лбу и над верхней губой – ей явно жарковато.

– Вы сумели найти мистера Бликера? – спросила она.

– Да, нашла, – ответила я, опустившись в кресло. Положив ногу на ногу, глотнула еще джина. Несмотря на странное поведение Мины, я немного успокоилась. Уже вошла в привычную для себя роль.

– Что он сказал? – спросила Мина.

Я поведала ей историю моего визита к нему, преуменьшив то эмоциональное воздействие, какое он на меня произвел. Тем не менее Мина слушала меня с широко открытыми глазами. Когда я умолкла, она обхватила свой стакан обеими руками и, допив джин, поставила его перед собой на кофейный столик. Меня удивляло не только то, что Мина не спала в такое позднее для нее время, но и то, что согласилась выпить. Она с трудом усваивала спиртное – оно резко повышало ее давление и лишало сил.

– Ладно, – сказала я, – так что тебя беспокоит?

– Да просто… Я чувствую себя ужасно.

– Из-за чего?

– Из-за того, что случилось с Мэгги.

– Понятно. Я тоже.

Мина пояснила, что из-за этого не смогла уснуть. Стараясь ни о чем не думать, она покаталась по городу и на обратном пути как раз ехала мимо офиса.

Рассказывая все это, Мина скользнула взглядом по коробке с документами на моем столе – я не убрала ее на место. Папки с документами по делу Бишопа, не Мэгги.

– Во всяком случае, – сказала она, – сейчас мне уже лучше. – Приподняла свои тонкие брови. – А вы нашли нужные заметки по делу?

– Нашла… Мина, может, ты хочешь поговорить о Мэгги?

– Нет, – ее обычно гладкое смуглое лицо нахмурилось, – не думаю. А как насчет вас? Могу я вам чем-нибудь помочь?

– Я в порядке. А тебе лучше отправиться домой. Не беспокойся обо мне.

Она с сомнением глянула на меня, но поднялась с дивана.

– Хорошо.

Заверив ее в том, что все будет в порядке, и поблагодарив за беспокойство, я проводила Мину на улицу и посмотрела, как она уехала.

Может, конечно, и не все будет в порядке, и я отчасти жалела, что не посвятила Мину во все подробности. Но с годами я научилась быть более осторожной и менее откровенной.

* * *

Вечером стало прохладнее, но влажность оставалась высокой. Мне поступила пара сообщений от Пола, но они могли подождать. Настал мой черед кататься по городу – хотя, вернувшись в машину и тронувшись с места, я сразу осознала, куда поеду. На бульваре Бронкс-Ривер машин было мало. Фары «Рейнджровера» рассеивали полутьму, освещая идущий на юг серпантин. Я знала этот маршрут как свои пять пальцев.

По мере движения я размышляла о том, как мы блокируем что-то в себе, отрешаемся от чего-то. «Диссоциация» – вот верное слово. Диссоциативное расстройство идентичности. Недавно я побывала на тренинге, где основной докладчик предположил, что все мы в той или иной степени переживаем это расстройство. Все мы так или иначе отрешаемся от каких-то сфер нашей жизни, отделяемся от воспоминаний или прошлых травм. Бо́льшую часть времени мы поступаем так совершенно бессознательно. Но степень у всех разная.

Папка с записями по делу Тома Бишопа лежала рядом со мной на пассажирском сиденье, а я уже проезжала по спящему Бронксвиллу. Вдоль главной магистрали темнели витрины магазинов. Свернув налево, я начала подниматься по холму к жилому микрорайону на Пондфилд-роуд и примерно через милю затормозила перед одним домом.

Не своим. Я приехала туда, где когда-то жили Дэвид и Лора Бишопы. Два управляющих: управляющий инвестиционным фондом и управляющий художественным салоном. Оба работали на Манхэттене.

Большой белый дом с черными ставнями. Из-за разросшегося во дворе можжевельника виден только верхний этаж.

Прошло пятнадцать лет с тех пор, как Бишопы жили здесь со своим сыном Томом. Мальчиком, видевшим, как его мать убила отца, размозжив ему голову молотком.

По крайней мере, так Том в конце концов сказал мне.

И его слова отправили Лору Бишоп в тюрьму за убийство.

Но – возможно, из-за враждебности в глазах Арнольда Бликера или напоминаний Фрэнка о человеке, сидевшем в машине около дома Бишопа, примерно там же, где я сейчас остановила свою, – я начала видеть давние события в новом свете.

Глава 17

Около минуты я сидела, наблюдая за домом. Несколько окон на верхнем этаже освещались мягким светом. Скрытая из виду подъездная дорожка подсвечивалась низкими фонарями. Память унесла меня в тот день, когда Том впервые вошел в мой офис и в мою жизнь. Вошел ссутулившись, не поднимая головы. С убийства его отца прошло полгода. Где он жил все это время? Я попыталась вспомнить, поехал ли он прямо к Бликерам или какое-то время еще жил со своей матерью.

Может, и то и другое. Лора Бишоп до ареста могла сама переехать на Лонг-Айленд. Ведь ее дом в Бронксвилле стал теперь местом преступления, и после жестокого убийства ее мужа пол на кухне был покрыт пятнами. Брызги крови могли попасть на кухонные часы, а также на коллекцию часов на стене лестницы… Вряд ли кому-то захотелось бы оставаться там со своим ребенком. Уж лучше найти убежище у родственников. Я просто не могла толком вспомнить, кто привозил Тома ко мне на сеансы. Кажется, мне запомнилась женщина…

Элис Бликер. Она уже умерла от рака.

Я взяла папку с пассажирского сиденья и полистала ее. Записи по делу, полицейские отчеты, даже копия вскрытия Дэвида Бишопа… Я и забыла, что мне выдавали ее. Решив позже внимательно прочесть эту копию, я вытащила ее из папки и нашла прикрепленные за документами фотографии. Ужас. Бишопа ударили молотком по голове, причем не один раз. Ему проломили череп в пяти местах.

Фотографии из ночных кошмаров. Выбритая посмертно голова выглядела как асфальт в выбоинах.

Я быстро сунула снимки и документы обратно в папку и закрыла ее.

Почему отчет о вскрытии попал в мои записи о сеансах Тома Бишопа? Должно быть, полиция предоставила мне копию для более полного понимания обстановки. «Такие картины мог увидеть мальчик».

Пока я сидела, размышляя о том ужасном преступлении, мне вдруг показалось, что за мной следят.

Сначала я глянула на дом, но там вроде бы ничего не изменилось. Те же освещенные окна, и одно окно наверху немного мерцало, как будто подсвечивалось телевизором. Улица передо мной пуста: никто ночью на улицах Бронксвилла не парковался.

Но потом я заметила нечто особенное. В зеркале заднего вида, примерно в сорока ярдах от меня, темнела машина с выключенными фарами. Уличный фонарь в непосредственной близости позволял разглядеть за рулем очертания водителя.

Первая инстинктивная реакция: я схватилась за переключатель передач и завела «Рейнджровер». Но прежде чем моя нога переместилась с тормоза на газ, дверца той машины открылась и вышел мужчина.

Да, я попала впросак, но любопытство не позволило мне просто уехать, несмотря на то, что сердце у меня заколотилось от страха. Мужчина подошел к моей машине со стороны водителя. Судорожно вздохнув, я опустила окно.

– Вечер добрый, – сказал он.

– Добрый.

В течение нескольких долгих секунд мы изумленно разглядывали друг друга. Пусть мы не встречались пятнадцать лет, но оба сразу сообразили, кого видим. Его лицо оживило мои воспоминания. Он был напарником Муни.

– Детектив Стивен Старчик, – сказал мужчина, протянув руку к окну.

«Ну, конечно!» Я вдруг осознала, что и машина-то выглядела знакомой. Не индивидуально знакомой, а в целом. Типичный полицейский автомобиль без опознавательных знаков.

– Вы ведь доктор Линдман?

– Да.

Мы обменялись рукопожатием, но он продолжал пытливо взирать на меня, пытаясь вычислить мои тайные планы. Впрочем, чуть позже, видимо придя к какому-то удовлетворившему его выводу, сказал:

– Подозреваю, что нас привела сюда общая идея. Или общие чувства.

– Я не заезжала сюда очень давно, – заметила я, не совсем понимая, к чему он клонит.

– И я.

На вид он вроде бы симпатичный, разве что немного несуразный, с близко посаженными глазами и слегка приплюснутым носом. Из-за своей стрижки и тонких светлых волос детектив напомнил мне стареющего серфингиста. Оглянувшись на дом, он вновь посмотрел на меня.

Я поняла, что должна что-то сказать. Дать какие-то пояснения. Но не успела, так как его взгляд скользнул к пассажирскому сиденью.

– Там у вас досье на мальчика Бишопов?

– Да. – Теперь я испытала неловкость.

Глаза Старчика прищурились, а его тон стал более официальным.

– Не возражаете, если я спрошу, что вы здесь делаете?

Отличный вопрос. Я выдала ему свою историю: отдыхала на севере штата и только сегодня познакомилась с приятелем моей дочери Майклом Рэндом, который поразительно похож на выросшего Тома Бишопа. В эту версию я включила и мой приезд в город в связи с делом Мэгги Льюис, но не стала упоминать о своей поездке на Лонг-Айленд.

– И я, собственно… заехала в свой офис. Нашла его папку. А потом просто заскочила сюда. Наверное, надеясь вспомнить нечто важное.

Опять взглянув на Старчика, я ожидала, что увижу на его лице выражение вроде «ну надо же, какое совпадение», но мое ожидание не оправдалось. Старчик заметно побледнел, и глаза его помрачнели. Он даже отступил на полшага от автомобиля.

– Звучит так, будто вы не в курсе…

– В курсе чего?

Он вновь глянул на дом и продолжил тихо и мрачно:

– Лора Бишоп получила условно-досрочное освобождение. Ее выпускают.

В глубине моего сознания, казалось, взорвалась бомба. Я словно в реальности увидела, как взметнулся и опустился молоток, увидела брызги крови. Увидела Дэвида Бишопа с проломленным черепом на столе морга. И маленького ссутулившегося Тома с опущенной головой, впервые вошедшего в мой кабинет шесть месяцев спустя.

– Ее выпускают?

Старчик кивнул.

– Слушание состоялось два месяца назад. Комиссия рассмотрела ее дело и рекомендовала условно-досрочное освобождение.

– Неужели? Так когда же именно ее собираются выпустить? – Нюансы условно-досрочного освобождения всегда ускользали от меня.

– Такие дела не относятся к сфере точных наук, – проворчал детектив, – но с сегодняшнего дня уже могут. Я так много знаю, потому что видел документы. К тому же об этом напечатали в утренней газете. Большой был заголовок.

– Я не знала, надо же… Ведь мы уехали из города. И я вроде как забыла о существовании мира.

– Конечно, я понимаю… Так вы говорите, что сын Лоры Бишоп встречается с вашей дочерью?

– Ну, я не знаю точно, что это…

– И вы познакомились с ним сегодня утром? Странно все это, верно? Даже более чем странно… – Он буровил меня пытливым взглядом.

– Я же не уверена, что это он, – возразила я, – в том-то все дело.

На лице Старчика явно было написано: «Ну да, конечно». Он озвучил мне мои же мысли о малой вероятности такого случайного совпадения. И еще выразил свое мнение о том, что Лора Бишоп, должно быть, очаровала комиссию по условно-досрочному освобождению, поскольку у нее есть все признаки психопатической личности: сообразительность и способность манипулировать людьми.

Я дала ему выговориться, предпочитая пока помалкивать. Но в итоге задала логичный вопрос:

– А что вас самого привело сюда сегодня, мистер Старчик?

– Как я говорил, объявление в газете.

– Понятно, но все же…

– Я живу всего в получасе езды отсюда, – он пожал плечами, – и пока не взял летний отпуск. – Окинул взглядом улицу. – Половина городских домов сейчас пустует. Но не мой. Мне некуда ехать. – Выйдя из задумчивости, он достал свой бумажник и вручил мне визитку. «Бюро уголовных расследований». – Не окажете услугу? Дайте мне знать, ладно? Дайте знать, что вы выясните. Тот ли это мальчик.

– Конечно. – Сунув его визитку в папку, я добавила: – Я все понимаю, но это маловероятно. Наверное, я просто перетрудилась. Мне давно нужен был отдых. Пора вернуться к нему.

Старчик глянул на меня из-под полуопущенных век, будто понял, что я несу полный бред.

– Разумеется, – согласился он.

– А как поживает детектив Муни? – спросила я, улыбнувшись. На самом деле мне пора было заткнуться и уехать, но меня разобрало любопытство. – Почему она не с нами, не оживляет в памяти старые времена?

Моя улыбка пропала втуне.

– Муни больше не работает в полиции штата. – Старчик не стал вдаваться в подробности. Он лишь погладил борт моей машины, добавив: – Удачи, доктор Линдман. Будем поддерживать связь, ладно? – После чего направился к своей машине.

Моего самообладания хватило лишь на то, чтобы не рвануть с места, взвизгнув шинами. Как можно спокойнее я отъехала от бордюра. Мой собственный дом находился поблизости, и практически через несколько минут я вошла в гостиную. Встреча со Старчиком изрядно потрясла меня.

Я уже устроилась в кресле с бокалом вина, чтобы снять нервное напряжение. Потягивая вино, вдруг подумала, уловил ли Старчик, что от меня попахивает спиртным.

Меня вновь охватило желание покурить. Интересно, не завалялась ли где-нибудь в моем большом помпезном доме пачка сигарет? Может, ее припрятал Пол? Он завязал вместе со мной. Обычно, уезжая, мы оставляли часть света включенным, и я зажгла еще несколько светильников, пытаясь избавиться от дурного настроения. Обыскав все ящики и шкафчики, карманы пиджаков и подвальные контейнеры, так и не нашла курева.

– Пошел ты на хер! – внезапно выругалась я, подумав о Старчике.

Обычно я не сквернословлю, даже наедине с собой, но он действительно достал меня.

В кармане завибрировал телефон. От неожиданности у меня екнуло сердце. Сообщение. От Фрэнка Миллса: «Послал тебе письмецо. Глянь».