Текст книги "Амнезия"

Глава 21

После душа, спустившись на кухню, я приготовила сэндвичи. Вскоре появился Пол, сообщив мне, что он уже взял напрокат машину на замену поврежденному «Рейнджроверу».

– Просто маленький седан, менее ударопрочный, чем «Ровер», так что лучше не сбивай больше оленей.

– Ха-ха.

Он снова поцеловал меня, сказав, как рад тому, что со мной все в порядке, а потом ушел работать со своей лодкой в гараж. Услышав завывание электрического шлифовального станка, я слизала остатки майонеза с пальцев и взялась за телефон. Сначала послала сообщение Шону: он собирался приехать сегодня к вечеру. В настоящее время сын жил в Колорадо, но предпочел машину самолету, поэтому выехал еще вчера.

«Привет, сынок! Когда планируешь появиться?»

Оставив телефон на кухонном островке, я поспешила наверх. Моя дорожная сумка лежала в шкафу нашей спальни. Несмотря на вчерашнее смятение, у меня хотя бы хватило ума засунуть туда папку с делом Тома Бишопа. Быстро вытащив документы, я пролистала их в поисках контактной информации суда.

Нашла. Вел то дело судья Рэймонд Майерс. Я набрала его номер, понимая, что, скорее всего, попаду на автоответчик, – в конце концов, сейчас выходные. Но мне ответил молодой женский голос, оживленный и с хорошим произношением. Секретарь судьи по имени Сидни.

– Надо же, Сидни, – сказала я, – я даже не надеялась кого-то застать…

Она пояснила, что обрабатывает показания по одному делу. Мы немного поболтали, выяснилось, что она закончила Йель два года назад и ей очень понравилось работать на Майерса. Она считала его отличным судьей.

Прервав светскую беседу, я перешла к глубокому погружению.

– Итак, Сидни, может, вы слышали, что около пятнадцати лет назад судья Майерс председательствовал в деле о тяжком убийстве Дэвида Бишопа?

– О да, я знакома с тем делом.

– Отлично. Тогда вам, вероятно, известно, что к делу привлекли подростка.

– Да, – ответила она, уже не так оживленно или обнадеживающе, – и эти материалы засекречены.

– Все верно. Я как раз работала консультирующим клиническим психологом по этому делу. Меня привлекли следователи штата. Они попросили провести оценку психического здоровья. Я провела пять сеансов с тем мальчиком. – Чуть помедлив, я тщательно выбрала свои следующие слова: – Работа, проделанная нами на этих сеансах, повлияла на ход дела.

– Да, – еле слышно ответила Сидни.

– У меня сохранились мои записи, но суд проходил за закрытыми дверями, и все показания засекретили. Мне очень пригодилась бы данная информация. Не могли бы вы передать запрос судье Майерсу от моего имени?

Пауза. Затем неуверенное:

– Конечно… Могу я спросить, с какой целью?

– Я предпочла бы, чтобы это осталось между мной и судьей Майерсом.

Мой ответ прозвучал немного грубовато, но я не могла ответить честно. Мне хотелось узнать, кто еще приходил в суд, давал показания – и вообще разные подробности. Может, выступали какие-то дальние родственники из Аризоны. Какие-нибудь друзья Лоры Бишоп. На это дело ведь можно взглянуть под разными углами…

– Я была бы вам очень признательна, – мягко произнесла я, пытаясь сгладить собственную грубость, – если бы вы попросили судью связаться со мной как можно быстрее.

– Конечно.

Повесив трубку, я услышала, как затих шлифовальный станок. Но уже через несколько секунд он опять заработал. Теперь я позвонила Кэндис, дочери Арнольда Бликера. У меня сохранился ее номер в телефоне.

– Что вам нужно? – ответил мне грубый мужской голос.

– Простите, я пытаюсь дозвониться до Кэндис…

– Она не хочет говорить с вами. И это мой телефон, а не ее.

Я попыталась нащупать новый подход, испытывая слабую надежду. Что-то в его голосе подсказало мне, что он настроен против меня менее агрессивно.

– Понятно, – сказала я, – она ясно дала мне это понять, и мне жаль, что приходится вас беспокоить. Вы ее муж?

– Не ваше дело.

– На самом деле, вы схватили меня довольно сильно, – имеющийся синяк можно списать на аварию, однако он-то этого не знает, – и я могла бы пойти в полицию и выдвинуть обвинение. Но не хочу. Мне лишь нужна возможность дать объяснения. Я знаю приемного брата Кэндис. Не могу сказать, откуда я его знаю, но… Алло?

Я остановилась посередине гостиной. Хороша интуиция. Друг Кэндис дал отбой. Почему же эти люди так враждебны?

Расстроившись, я попыталась дозвониться еще раз. Никто не ответил. Включилась голосовая почта: «Приветствую, это Грег, компания “Джи форс тракинг”. Я не могу сейчас ответить на звонок, но оставьте вашу информацию, и я перезвоню».

Раздался звуковой сигнал. Я уже открыла рот, собираясь объясниться, но внезапно передумала и закрыла его. Я как раз стояла перед нашими панорамными окнами в гостиной с видом на озеро. И рядом с доком, в прозрачной темной воде, заметила что-то белое. Там что-то плавало.

На мгновение я словно оцепенела в страшном потрясении. Затем, развернувшись, выбежала из дома.

Глава 22

Пол, должно быть, увидел, как я бежала к берегу, потому что внезапно практически догнал меня. Я едва не упала, но сумела восстановить равновесие. Добежав до причала, устремилась к воде. Пружинистые шаги Пола следовали за мной. Опустившись на колени, я потянулась к воде. Белая вещь плавала вне досягаемости, но достаточно близко, чтобы узнать в ней спортивный свитер.

Я узнала этот свитер, он принадлежал Джони. Она могла выскользнуть из него. Или она боролась с кем-то, и его содрали с нее… Да что угодно.

– Эми, – взволнованно произнес Пол, – что там такое?..

Не скинув даже обуви, я прыгнула с мостков. Август выдался жаркий, но это озеро всегда холодное. Из-за его воды тело одной пропавшей женщины сохранялось там десятилетия. Дно так круто уходило вниз, что всего в нескольких футах от травянистого берега вода уже плескалась у моей груди. Встав на дно, я поплыла за свитером, белевшим в паре метров от меня.

В итоге я схватила его. Он заколыхался у меня в руках. Отбросив свитер к берегу, я нырнула на глубину, слыша, как Пол опять позвал меня. Холод обострил мои чувства. Работая ногами, чтобы нырнуть поглубже, я открыла глаза. Солнце проникало достаточно глубоко в эту чистую воду, поэтому я отлично видела все песчаное дно.

Дотронувшись до него пальцами, я перевернулась и устремилась обратно к поверхности. Затем, держась под водой и выпуская воздух, начала грести, проводя очередной этап поисков. Сделала полный круг в воде. Ничего не обнаружив, рванула наверх и глотнула воздуха.

– Эмили!

Я снова нырнула. Пол понимал, чем я занимаюсь; мне не хотелось объясняться с ним прямо сейчас или выслушивать, как он будет пытаться отговорить меня. Я продолжала поиски, пока дно подо мной не исчезло на глубине. Тогда я повернула к берегу. Вскоре в поле зрения появились металлические стойки, поддерживающие наш причал. Я проплыла мимо них, заглядывая под сам причал.

Никаких больше следов присутствия Джони мне обнаружить не удалось.

Вновь вынырнув на поверхность, я не сразу увидела Пола. Но потом заметила его – он выловил приплывший к нему свитер и начал выжимать его. Добравшись до лесенки причала, я залезла на него и отдышалась, упершись руками в бедра, пока струйки озерной воды стекали с меня на гладкие доски.

– Мое первое купание в нынешний заезд, – отдуваясь, констатировала я. После вчерашней аварии у меня болели ребра и грудь, но холодная вода подействовала бодряще.

Пол сердито посмотрел на меня. Он уже выжал свитер и повесил его на спинку одного из кресел на террасе между двумя причалами. Затем, покачав головой, направился по склону обратно к дому. Он явно рассердился на меня.

– Мне показалось, что я увидела кого-то в воде! – крикнула я ему вслед.

Пол мгновенно остановился и быстро вернулся ко мне. Моего мужа трудно вывести из себя. Но уж если что-то взволновало его, то все чувства проявлялись в полной мере.

– Я понял! – запальчиво крикнул он. – Догадался, что тебе показалось, будто там кто-то есть. Но, Эмили, ты ведь только что попала в аварию. У тебя огромный синяк на щеке. Я знаю, нам сказали, что обошлось без сотрясения мозга, но это столкновение определенно повредило твои мыслительные способности…

Он стоял, едва не закипая от гнева.

– Ты мог бы сам нырнуть, – сказала я.

Его ноздри раздулись, подбородок задергался.

– Я лично никого там не видел. Только как ты мечешься под водой.

Пол развернулся и снова начал удаляться от меня. Открыв было рот, я закрыла его. Бесполезно сейчас пытаться оправдаться. Я понимала, что он расстроился из-за собственного беспокойства, из-за потери контроля над ситуацией. Я давно поняла, что все дело в его самоуважении. Полу необходимо реально чувствовать свои всеобъемлющие способности и ответственность, иначе у него появлялся страх быть отвергнутым – даже после всех этих лет.

Глядя ему вслед, я увидела, как он вошел в дом, слегка хлопнув боковой дверью, и тогда сняла с себя промокшую футболку. Наш участок расположен на берегу своеобразной бухты, а до ближайших соседей около четверти мили. Катание на лодках в основном ограничивалось центральной частью озера. К нам лишь изредка заплывали случайные рыбаки или байдарочники и каноисты, решившие исследовать береговую линию. Но обычно у нас, как сейчас, тихая гавань без посторонних.

Сняв рубашку, я стряхнула влагу с волос – благодаря короткой стрижке они быстро высохнут. Пока же я просто отбросила их назад. Опустившись в кресло, стащила мокрые кроссовки и носки, поглядывая на лодочный сарай.

Наш сарай погружен в воду. Что-то вроде гаража, но для лодок. Поднявшись с кресла, я прошлась босиком по пристани. Синий цвет сарая оживляла темно-красная отделка. На мою сторону выходили два окна. Пройдя по причалу, я заглянула в первое окно. Отсюда виднелись наш маленький парусник и часть моторной лодки. Дверь – рядом с этим окном. Взявшись за ручку, я обнаружила, что она заперта.

– Пол…

Имя мужа я произнесла машинально и вяло; естественно, он не мог слышать меня в доме. Но меня удивила запертая дверь. Мы запираем ее только перед отъездом. Вновь заглянув в первое окно, я перешла ко второму. Там обзор оказался еще хуже: неудачный ракурс и грязное стекло. Поскольку дверь закрыта, то для попадания внутрь мне придется заплыть туда из озера.

Дойдя до лесенки, я спустилась в воду, оттолкнулась и поплыла брассом, сама не вполне понимая собственные побуждения. Просто испытывала странное внутреннее предчувствие. Возможно, на меня еще действовали остаточные симптомы вчерашней аварии – видимо, Пол отчасти прав.

Я вплыла в открытый вход лодочного сарая. По крайней мере, там имелась еще одна лесенка, металлическая, со старой лодки, прицепленная нами к внутренним причалам. Она не слишком устойчива, но мне удалось нормально забраться наверх. И вот я уже встала рядом с парусником. Сарай был погружен в тенистый полумрак, порывы ветра сдували влагу с моей кожи, и меня вдруг пробрала холодная дрожь.

Мрачноватая атмосферка. Голые стены походили на грудную клетку с выпирающими ребрами. На задней стене висел старый якорь. Яркими оранжевыми пятнами маячили подушки сидений. Длинная веревка, толстая и потрепанная, свисала с мощного гвоздя. В углу светлела корзина, заполненная удочками.

Парусник крошечный. Я помню, когда Пол купил его. Подержанный. У кого-то из местных жителей. Пол заметил его на обочине дороги. Синяя с белыми полосами лодка, немного побитая жизнью. Мы назвали ее «Зловещие дебри» – прозвище Адирондака, которое когда-то дали ему местные индейцы. Полу показалось забавным дать столь странное и пафосное имя такой обычной лодчонке. Но он сам научился управлять ею, как позже и оба наших ребенка. Только я так и не освоила это дело.

Я продолжила тщательный осмотр. Парусник, решила я, выглядел нормально. Лодка тоже выглядела как обычно: четырехместная двухвесельная круглодонка с двигателем и аккумулятором.

По пути я едва не упала, наткнувшись на зеленую рыболовную сеть. Пришлось запихнуть ее в корзину вместе с шестами. Еще два окна выходили на другую сторону нашей бухты – в них было видно, как в нескольких ярдах от сарая береговая линия, начиная изгибаться, уходила к основному водному массиву. Везде все как обычно.

Я направилась обратно. Прежде чем спуститься по шаткой лестнице, заметила какую-то резьбу на обшивке стены. Между двумя вертикальными стойками на фанерной поверхности кто-то вырезал пронзенное стрелой сердце и два имени.

Джони

Майкл

А под ними – сегодняшняя дата. Вернее, нет – вчерашняя дата. Да, вчера они плавали здесь вдвоем – я слышала, как они плескались и Джони хихикала. Должно быть, тогда они и вырезали это.

Я провела пальцами по бороздкам. Возможно, кто-то из них захватил ножик; или они взяли его здесь. Я поискала нож взглядом, но не нашла. А потом все-таки заметила – маленький карманный ножик на подоконнике. Ну, подоконник, конечно, громко сказано: просто выступ рамы. Хотя, заглядывая в сарай, я не обратила на ножик внимания. Должно быть, его забыл Пол…

Отведя взгляд от находки, я заметила и другие вырезанные слова. Не так глубоко вырезанные, лишь слегка процарапанные. Не сердце и имена, а предложение. Из пяти слов.

Я хочу вернуть мою маму.

Глава 23

До меня донесся шум песка и гравия под автомобильными шинами. Джони заезжала на подъездную дорожку на своем «Субару». Открыв дверь, я с улыбкой смотрела, как она и Майкл поднялись к крыльцу и вошли в дом. С тех пор как я ходила на озеро, прошло всего полчаса, и мои волосы еще не успели высохнуть. Я думала о нацарапанных словах и о том, как они могли там оказаться. Теперь осталось выбрать удобный момент для разговора. Хотя мне трудно было понять, скоро ли он наступит…

– Как ваши дела?

– Нормально, – ответила Джони и, остановившись, глянула на синяк на моей щеке. – А ты как себя чувствуешь?

– Нормально. Заходите. Вы, ребята, поели?

– Да, в поселке я сводила Майкла в закусочную. – Джони прошла в глубину дома.

Оба они – воплощение лета: на нем черная футболка с треугольным вырезом и коричневые шорты. На ней легкая розовая рубашка поверх купальника, джинсовые шорты, а на ногах коричневые сандалии. Ее светлые волосы стянуты на затылке в свободный пучок; к такому виду Джони я давно привыкла.

– Кто-нибудь видел мой белый свитер? – спросила она, окидывая взглядом гостиную.

– Я выловила его из озера, – ответила я.

– Правда? – Она подошла ближе, пристально вглядываясь в меня. Практически принюхиваясь, с подозрением. – Ты плавала, что ли?

– Только чтобы достать его. Он, должно быть, упал в воду с причала. Сейчас сохнет на веревке.

– Спасибо, – наконец выдала Джони, отводя взгляд.

На мгновение меня вновь поразила ее красота. В подростковом возрасте Джони немного приобщилась к модельному бизнесу; в основном ее снимали для каталогов одежды. Я не пожелала бы ей такой профессии, но у секретарши Пола в модельном агентстве работала сестра.

– А где папа? – вдруг сморщив носик, поинтересовалась она.

– Вы, наверное, прошли прямо мимо него. Где же ему еще быть? Отделывает в гараже свою лодку…

Джони понимающе кивнула. Я улыбнулась Майклу. Внезапно я почувствовала себя экстрасенсом, пытающимся проникнуть в его мысли, но непринужденно поинтересовалась, как им понравился завтрак. Джони начала рассказывать, что в закусочной начался ремонт, а в центре поселка полно народа, и я отключилась – («я хочу вернуть мою маму»), – вспоминая, как Джони ненавидела в юности сниматься в модельных нарядах. Это главным образом и стало идеальной причиной для ее бунта. Мы подумали, что проблема решилась сама собой, когда последний фотограф отказался с ней работать, однако бунтарские настроения на этом не закончились. Они продолжились в двух частных школах и далее: многократные попытки бегства и внезапные исчезновения. То были времена, когда она рьяно бросалась в городские приключения.

В пятнадцать лет, видя ее тревожное и подавленное состояние, мы отправили Джони к психотерапевту. Это ей тоже не понравилось. Как и Мэгги Льюис, Джони не хотела принимать никаких лекарств. Но когда доктор прописал антидепрессант, мы решили попробовать. Я тогда страшно переживала – ведь при всех ее тревогах она была еще такой юной… Однако препарат «Эффексор» уже показал, что хорошо подходит даже для подростков.

В итоге Джони принимала его недолго. Казалось, она естественно переросла свою хандру. Но это не означало, что все неприятности закончились.

Джони зашла на кухню и, открыв холодильник, спросила Майкла, не хочет ли он пить. Тот взял банку холодного чая. Мы продолжали болтать. Время от времени я замечала, как Майкл смотрел на меня. Или, может быть, я сама поглядывала на него. В любом случае, казалось, что мы вели подсознательный молчаливый разговор. На телепатическом уровне.

Я: «Я знаю».

Он: «Я знаю, что вы знаете».

Я сидела около барной стойки, где у нас стояла пара стульев. Наблюдая, как они пили свои напитки из банок, стоя, как подростки, я спросила, чем они собираются заняться сегодня.

– Даже не знаю, – откликнулась Джони.

Она вопросительно глянула на Майкла, но тот лишь выразительно приподнял брови, явно предоставляя ей самой выбрать занятие.

Таким образом, по-моему, обстановка оставалась вполне спокойной и приятной.

– Как насчет ужина? Вы будете ужинать с нами?

– Гм, не знаю… – Джони продолжала смотреть на него.

– Ладно, в общем… – Я глубоко вздохнула. – Шон уже в дороге.

Взгляд Джони перешел на меня. Она с детства обожала своего старшего брата.

– Да? Он уже сообщил что-то?

Я проверила телефон. Увидела свое последнее сообщение ему: «Привет, сынок. Когда планируешь появиться?»

Его ответное сообщение появилось примерно через полчаса: «Уже близко. Надеюсь прибыть к 19.30. Извини за задержку, мам!»

Я показала сообщение Джони.

Она выразительно хмыкнула, глядя на его послание и явно выказывая свое недоверие. Я сурово глянула на нее, но быстро смягчила взгляд.

– Слушайте, вы ведь тоже отдыхаете. Я не пытаюсь вас ни в чем ограничивать. Но мы все еще должны вам праздничный ужин.

– Нет, не должны, – заявила Джони. – Нам он не нужен.

Мы с Майклом обменялись быстрыми взглядами. Кто на кого посмотрел первым?

– Конечно, нужен. Ведь вы обручились. Пригласить вас в ресторан – меньшее, что мы можем сделать.

– Тебе хочется задать нам кучу вопросов?

– Нет…

– О будущем, о том, где мы собираемся жить, как будем зарабатывать… О том, сколько будет стоить свадьба, и так далее…

В ее голосе прозвучал оттенок юмора, однако преобладало все-таки раздражение. Даже Майкл, кажется, почувствовал это. Он положил руку ей на спину и прошептал что-то слишком тихо, чтобы я могла услышать, но Джони проигнорировала его слова. Наиболее вероятное объяснение, скорее всего, верное: Джони пребывала в раздражении, потому что привезла своего жениха в домик у озера на нашу ежегодную семейную встречу, привезла совершенно незнакомого нам человека, а мы до сих пор воспринимаем это чертовски спокойно.

Если, конечно, не считать моих подозрений и находки, о чем ей неизвестно.

В общем, она встала в защитную стойку, потому что не знает, чего ожидать.

В этот момент в дом зашел Пол, сняв накопившееся в гостиной напряжение.

– Папочка! – воскликнула Джони и, бросившись к нему навстречу, заключила в крепкие объятия. Держа в руках кисть и тряпку, Пол не смог ответить ей должным образом. Однако она всячески выказывала ему свою любовь, давая всем понять, что сейчас он ее любимый родитель.

Я бросила взгляд на Майкла; он застенчиво улыбнулся и опустил глаза, словно понял смысл ее представления.

«Добро пожаловать в семью. Ты впишешься».

– Что ж, Майкл, – сказала я, – мне пора сделать одно признание.

Он вновь поднял на меня взгляд, и я, стоя спиной к нашим панорамным окнам, вдруг поразилась его глазам, казалось, вобравшим в себя всю зелень и голубизну заоконной природы. Они отливали невероятной сине-зеленой глубиной экзотической лагуны.

– Я проверила тебя на «Фейсбуке».

– Меня там нет, – сказал он.

– Наверное, это объясняет то, почему я смогла тебя найти. Хотя там имелось всего несколько Майклов с фамилией Рэнд. Со временем я собиралась уточнить их данные.

– Простите, – сказал он, – мне следовало самому сказать вам.

Слегка скривившись, я отмахнулась от его слов.

– Нет, вовсе нет. Ты вовсе не должен говорить при знакомстве: «Привет, у меня нет аккаунта на “Фейсбуке”». Признаюсь: я пыталась тайно собрать о тебе сведения.

Джони отстранилась от Пола. Она смотрела не прямо на меня, а чуть в сторону, но взгляд ее пылал жгучим отвращением. Пол, подойдя к раковине, начал отмывать малярную кисть.

– Пол, милый, что ты делаешь? – спросила я. – Кухонные раковины – для мытья фруктов и посуды, а не для испачканных в краске кистей.

– Просто я еще не успел поставить раковину в гараже, – пробурчал он, продолжая мыть кисть.

– На самом деле я вообще не пользуюсь социальными сетями, – добавил Майкл.

Джони направилась к нему с настороженным видом. Очевидно, она испытывала смешанные чувства относительно того, должен ли он вообще объясняться со мной.

– Неужели? – удивилась я, – Игнорируешь и «Инстаграм»? И «ТикТок»? Все без исключения сети?

Он покачал головой.

Я поддерживала легкомысленный тон, но его вид казался вполне серьезным.

– Вы знаете, что забавно… Все труднее определить, что называть соцсетью. Раньше мы называли так «Фейсбук» и «Твиттер». Но, помимо них, теперь имеется еще «Ютьюб», «Пинтерест», «Сабстэк»… Получается, что участие в соцсетях – это просто онлайн-комментирование. А ведь такая функция есть и у сайтов газет. И даже магазинов. Отзывы клиентов могут превратиться в настоящие дискуссии.

Шагнув к барной стойке, Майкл поставил на нее свой напиток. Мы оказались в непосредственной близости, и я могла бы даже коснуться его.

– По сути, весь интернет теперь стал электронной торговлей и социальными сетями.

– Пол, – сказала я, – ты слышишь?

– Угу, – откликнулся муж, продолжая плескаться в раковине.

Я спрашивала Майкла не потому, что его ответы были способны раскрыть его личность – за счет своеобразия манер и склонностей, – но и потому, что они меня искренне интересовали.

– Понятно, – сказала я. – Так для чего еще, по-твоему, мог бы использоваться интернет?

– Я не думаю, что он годится еще на что-то. – Майкл покачал головой. – Таковы уж люди. И что действительно интересно, так это то, что они все чаще относятся к социальным сетям как к общественным службам. Если у вас нет аккаунта в «Фейсбуке», то не будет и доступа к определенной информации. Информации о группе, в которой вы состоите, или о школе, или о бизнесе. Но «Фейсбук» – частная компания. Она просто переадресует вам рекламу. Можете себе представить, что ваш стационарный телефон, допустим, каждые несколько минут звонит, что-то рекламируя? – Он оглянулся на стоявшую за ним Джони. Та одарила его вялой улыбкой, теребя бахрому своих джинсовых шорт. Майкл вновь повернулся ко мне. – Или вы сняли трубку, а вам выдали весьма любопытные новости, – но вы понятия не имеете, откуда они взялись или достоверны ли они…

Похоже, он только что намекнул на нечто конкретное. Уж не на то ли странное голосовое сообщение на моем телефоне? Внезапно занервничав, я попала в ловушку его глаз. Но когда Майкл моргнул и отвернулся, я напомнила себе, что способна контролировать собственную реакцию. Кроме того, это просто разглагольствования.

Пол наконец закрыл кран и оторвал бумажное полотенце, чтобы вытереть чистую кисть.

– Майкл прослушал курс ответственного потребления информации в Колгейте, – заметил он.

– Главным образом я изучал кинематографию и СМИ, – пояснил Майкл.

– Надо же, интеллектуальный плотник… Я не знал, что вы учились в Колгейте. Отличный универ. Он неподалеку от Гамильтона, где учится Джони.

– У меня была стипендия, – кивнул Майкл. – Я играл в лакросс[14]14
  Лакросс – популярная в американских учебных заведениях командная игра, где с резиновым мячом управляются при помощи специальных стиков, представляющих собой нечто вроде гибрида клюшки и сачка.


[Закрыть].

Мы продолжили разговор. Постепенно Джони, казалось, расслабилась и даже несколько раз поддержала смехом наше общение. Со слов Майкла мы узнали, что он вырос в Хантингтоне на Лонг-Айленде (не в Сейвилле) и с детства увлекался лакроссом, поэтому очевидным выбором для его высшего образования был Университет штата Нью-Йорк в Стоуни-Брук[15]15
  Возможно, неточность автора: в этом университете одна из наиболее сильных и влиятельных женских студенческих команд по лакроссу, мужская же сильно отстает от нее по рейтингу.


[Закрыть].

Но потом умерли его родители. Отец успешно занимался бизнесом в городе, но любил выпить. Однажды вечером родители Майкла возвращались домой с приема на Манхэттене. Машину занесло, и отец врезался на шоссе в трейлер с прицепом. Оба умерли прямо на месте. Как сказал Майкл, ему тогда минуло семнадцать лет и он учился в предпоследнем классе старшей школы.

– Тогда все изменилось. Мне расхотелось в Стоуни-Брук. Вообще ничего не хотелось. Даже жить, честно говоря.

Джони прижалась к нему, уткнувшись подбородком в плечо. Она чмокнула его в шею, и ее рука опустилась ему на грудь.

– С кем же ты жил? – невольно вырвалось у меня.

– Ни с кем. То есть я никуда не уехал. Ко мне приехали жить мои тетя и дядя.

Надо же, как интересно, подумалось мне. Так близко к правде – на самом деле Томас, живший в округе Уэстчестер, уехал к своим тете и дяде на Лонг-Айленд… В искаженной версии Майкла – если это искажение – он сам изначально жил на Лонг-Айленде, и его тетя и дядя приехали к нему.

– Они полагали, что… Ну, что для меня будет лучше остаться в том же доме. В привычной мне обстановке.

Еще интереснее, подумала я, ведь фактически как раз такая жизнь помогает детям преодолеть горе – жизнь в привычной для них обстановке. Можно подумать, у них будет слишком много болезненных напоминаний, но эти болезненные напоминания предпочтительнее и полезнее для психики детей, в отличие от внезапных серьезных перемен. Типа необходимости переехать в новый дом и жить с новыми людьми.

Неужели Майкл исследовал этот вопрос для создания своей легенды? Или просто придумал все сам?

– Как любезно с их стороны, – сказала я.

– Да, они замечательные люди.

– Мне хотелось бы с ними познакомиться.

Джони стрельнула в меня выразительным взглядом, явно считая, что я излишне назойлива. Но Майкл просто улыбнулся.

– Я уверен, что так и будет.

Наступил момент тишины, и я, прочистив горло, сказала:

– Итак…

– Я пропустил несколько месяцев в старшей школе. Но смог наверстать упущенное и закончил школу вовремя. – Он задумчиво сдвинул брови. – К тому времени я уже созрел для того, чтобы покинуть Лонг-Айленд. Я дерзко задумал отправиться в Колгейт – и поступил туда.

– Там-то вы и познакомились? – спросила я, нацелив на них палец. – Ведь Гамильтон совсем близко. Очевидно же, что вы не могли найти друг друга в социальных сетях…

– Я собиралась повременить с нашей историей до приезда Шона, – вздохнув, заметила Джони.

– Извини, милая.

Вспомнив о Шоне, я вновь проверила сообщения в смартфоне. Ничего нового. По правде говоря, я тоже с надеждой ждала его. В ближайшее время нас явно ждет напряженный разговор, и казалось правильным, чтобы Шон был здесь. Он проницателен и добродушен. Он мог бы помочь разобраться с Майклом.

– Мы познакомились на игре в лакросс, – сообщила Джони. – Играли команды наших универов. И я, просто от нечего делать, пошла туда с Лиз и другими нашими ребятами. А Майкл играл в команде. Я наблюдала за тем, как он вел мяч, как бегал по полю… Лиз встречалась с одним из парней нашей команды, и мы зависли на парковке, а потом там появился Майкл. И он посмотрел прямо на меня…

– Погоди, – сказала я, прервал их любовный обмен взглядами. – Когда ты ходила на ту игру?

– В начале весны, – ответила Джони, – сразу после Пасхи.

– Уже славно, – заметил Пол, направившись к холодильнику, – что вы познакомились по старинке, лично. Так лучше всего. – Достав стакан, он налил себе сока.

История Майкла не иначе как выдумана. Но как воспринимать встречу с моей дочерью на игре? Она же чисто случайно там оказалась? Либо он проделал долгий путь к тому, чтобы это сработало – невероятно долгий путь, каким-то образом рассчитав время знакомства, – либо я что-то упустила.

Я тоже могу сойти с ума. Такое тоже вполне возможно… На данный момент остался еще один вопрос:

– Значит, Майкл… ты закончил учебу этой весной?

Он отвел глаза от Джони и посмотрел на меня, с расстроенным видом покачав головой.

– Нет, я… Ох… Что ж, буду честен… Я запустил учебу и потерял стипендию. Без нее я не могу позволить себе закончить. И мне понадобится еще год, чтобы сдать все мои задолженности.

«Деньги, – вдруг с внезапной убежденностью подумала я, – может, все это задумано только ради денег? Ради вымогательства? Учеба в Колгейте ведь стоит недешево».

– Жаль это слышать, – с сочувствием произнесла я.

Пол остановился рядом со мной, распространяя запах морилки. От нее потемнели костяшки его пальцев.

– Есть ли у тебя идеи, как вернуться на круги своя?

Майкл кивнул, но на лице его отразилась досада.

– Может быть. Я понимаю, мне надо действовать… Мне же хочется закончить курс.

– Они, кстати, проиграли нам, – встряла Джони, не дав Полу продолжить разговор. – Колгейт проиграл Гамильтону. – Видимо, ей хотелось вернуться к важной теме – их предстоящему союзу.

– К тому же это была ключевая игра. – Майкл с улыбкой глянул на нее.

– Но иначе нам не удалось бы познакомиться.

– Верно.

И они вновь обменялись влюбленными взглядами. На сей раз Джони взяла его за руку и направилась к выходу из кухни. Не дожидаясь наших с Полом возражений, она заключила:

– Вы довольны? Достаточно пока этого допроса с пристрастием? Вы получили нужные пикантные подробности?

Но она улыбнулась, и я заметила – впервые со вчерашнего их приезда – подлинное удовольствие в глазах моей дочери.

Джони любит вставать в защитную стойку, но она славная женщина. Мне часто вспоминалось, как она явилась в этот мир: очень тихим, мягким и наблюдательным ребенком. Моя малышка с очаровательным крошечным личиком… Она излучала сверхъестественное спокойствие.

– Мы идем купаться, – бросила Джони через плечо и вышла через парадную дверь, таща Майкла на буксире.

Мы с Полом, повернувшись к окнам, смотрели, как они бежали по склону к искрящейся под солнцем воде. Джони явно поддразнивала Майкла, а он, догнав, заключил ее в объятия, и она тут же зашлась звонким смехом.

– По-моему, нам надо смириться, – стоя за моей спиной, заявил Пол.

– О чем ты?

– Похоже, наша дочь нашла своего мужчину.

Я смотрела, как они спустились к воде, разделись и, добежав до края причала, прыгнули в озеро – она нырнула изящно, а он, поджав к груди ноги, бухнулся в воду, подняв столб брызг.

Боже, что же мне делать?