Текст книги "Оборотная сторона полуночи-2. Как феникс из пепла"

Глава 7

«Они пытаются меня уморить, вне всякого сомнения».

Элла опустилась на колени, не в силах и шагу сделать. Легкие нестерпимо резало. После двенадцатикилометровой пробежки по безжалостной полуденной жаре у нее создалось ощущение, будто вдохнула мешок лезвий. Кожа горела, мозоли на ногах ныли от боли, а жуткая тошнота поднималась из желудка (пустого) до пересохшей глотки. Какая уж там морская пехота. Первый день «вводной» физической подготовки в Кемп-Хоупе явно разработал опытный пыточных дел мастер, скорее всего завербованный «Группой» в какой-нибудь малазийской тюрьме.

– Так, девушки. Минуту попить водички, а потом переходим к активному отдыху, то есть легкой трусцой на базу. Трусцой, а не шагом.

Вчерашний великан в тренировочном костюме улыбнулся Элле и распростертым рядом с ней двум молодым женщинам с таким видом, словно сделал им одолжение. Он явно переключился с давешней команды изможденных скелетов на новоприбывших, включая Эллу, чтобы приобщить их к радостям оперативной подготовки, которые после сегодняшнего марш-броска Элла однозначно решила больше не испытывать. К ее великому изумлению, две другие девушки слабо улыбнулись в ответ, за что и удостоились ее испепеляющего взгляда. Эти сектантки с промытыми мозгами окончательно вывели ее из себя. Она заметила, как они испугались, глядя на нее, но Элле было совершенно наплевать, пусть даже бы от этого зависела ее жизнь.

Продолжая бежать трусцой по лесу, Элла чувствовала, как ее все сильнее охватывает безысходность, несмотря на то что дышать стало легче. Сегодня мужской голос молчал, ничего не говоря ни об инструктаже, который она должна получить, ни о чем-то еще. Другие голоса у нее в голове полностью смолкли. Часов у Эллы не было, но по положению солнца она прикинула, что сейчас по меньшей мере часа три дня, и вспомнила долгие, изнурительные часы тренировок. Ей очень хотелось сказать великану в тренировочном костюме, куда тот может засунуть свои рявкающие команды, однако после всего ею пройденного она боялась сделать хоть что-то, что могло сорвать обещанную встречу со множеством объяснений. Но теперь Элла начала подозревать, что мужской голос опять просто водит ее за нос, помахивая перед ним морковкой, которую вообще не собирается отдавать.

Вернувшись в лагерь, Элла на минутку остановилась отдышаться, прежде чем ступить на дорожку, которая, по словам Кристины, ведет к административным зданиям.

– Прэгер, – загудел великан, – ты это куда? Душевые вон там.

Ответом ему стал красноречиво поднятый над головой средний палец. Она шла, не останавливаясь, под потрясенное оханье и аханье своих «коллег», и через несколько минут, распахнув дверь главного здания с такой силой, что та едва не слетела с петель, Элла, задыхающаяся и мокрая от пота, уже стояла, похожая на разъяренного быка, у стойки референта.

– Мне нужно видеть кого-нибудь из руководства этой свалки, – бросила она молодому человеку за стойкой. – Немедленно.

Тот совершенно невозмутимо улыбнулся:

– Конечно, мисс Прэгер. Мисс Маквей ждет вас. Не угодно ли стакан воды, или сразу пройдете?

Обескураженная таким приемом, Элла замялась и не успела ответить, как стеклянная дверь за стойкой распахнулась и к ней шагнула привлекательная дама чуть за пятьдесят в деловом костюме.

– А-а, Элла. Я так и знала, что это вы. Меня зовут Кэтрин Маквей, я куратор лагеря Кемп-Хоуп. – Протянув руку, она радушно пожала ладошку Эллы. – Прошу вас, входите.

В светлом чистом кабинете стояла белая современная мебель с хромированной отделкой. Из огромного панорамного окна открывался дивный вид на секвойные леса и раскинувшиеся за ними луга, на стенах висели фотографии водопадов и осенние пейзажи. Стол Кэтрин Маквей был пуст за исключением ноутбука, заряжающегося смартфона и одинокой бежевой папки с фамилией Эллы на обложке.

– Садитесь. – Усевшись за стол, Кэтрин указала Элле на стул напротив. – Вспоминаю свой первый день подготовки. Не курорт, верно?

Она улыбнулась, но Элла осталась серьезной, не собираясь поддаваться показному дружелюбию здешних обитателей.

– Ваша подготовка меня не интересует. И я не член вашей идиотской «Группы». Я прибыла сюда, чтобы побольше разузнать о своих родителях, Уильяме и Рейчел Прэгер, и о том, что они сотворили с моей головой. Это единственная причина, ради чего я сижу здесь, перед вами, потому что мне обещали ответить на вопросы, а не потому, что я верю словам – вашим или чьим-то еще.

– Понимаю, – спокойно кивнула Кэтрин Маквей.

– Нет, не понимаете! – бросила Элла. – Как вы вообще можете меня понять?

– Вы раздражены и взбудоражены, – спокойно сказала Кэтрин. – Отчего бы вам…

– Человек, который со мной связался, который приезжал на ранчо в день похорон моей бабушки и который рассказал мне об этом лагере… заявил, что мои родители были членами вашей организации. Он передал мне видеофайл… там мой отец это подтвердил. Еще сказал, что мои родители были учеными и… – Она подыскала подходящее слово. – …откорректировали некоторые части моего мозга.

– Верно, – согласилась Кэтрин.

– Я выросла в полной уверенности, что мои родители погибли в автокатастрофе в девяносто восьмом году. Это так?

Кэтрин Маквей пристально взглянула на Эллу.

– Нет, не так, но, полагаю, человек, с которым вы встречались, уже вам все объяснил?

– Он сказал, что моих родителей убили.

Кэтрин откашлялась.

– Боюсь, что это правда, Элла.

– Ну да… Прошу прощения, но я не поверю вам на слово, – прошипела Элла в бессильной ярости, словно запертая в клетке змея. – Хочется увидеть доказательства.

– Понимаю. Ну что ж…

– А еще мне нужны доказательства, что именно мои родители, а не ваши люди, сотворили с моими мозгами что-то такое, отчего я слышу эти чертовы… шумы. Все время! – Элла хлопнула себя кулачками по вискам, вдруг почувствовав, будто череп ее готов взорваться, как граната, и годами сдерживаемые гнев, страх и безысходность грозят вырваться наружу. – Потому что он и это сказал, тот человек, добавив, что если я приеду сюда, то мне полегчает, но мне не полегчало. Вчера вечером он снова это пообещал, послав мне в голову проклятые звуковые сообщения, словно у него есть ко мне доступ, а доступа у него нет! А еще я уверена, что все вы тут полные дерьмаки!

Она заколотила кулаками по столу, отчего бежевая папка запрыгала по полированной столешнице. Увидев на обложке свое имя, Элла взяла ее в дрожащие от ярости руки и спросила:

– Значит, это мне, так?

– Да, – все так же невозмутимо ответила Кэтрин Маквей.

– И там доказательства?

– Нет. Доказательств, которые вы ищете, не существует. Но Габриель говорил вам правду.

Габриель? Элла почему-то представить себе не могла, что того человека зовут именно так.

– В этом досье, – Кэтрин коснулась ладонью папки, – содержится краткая информация о нас и нашей работе, а также предварительные данные по вашему первому заданию. Надеюсь, вы найдете там ответы на некоторые вопросы. Вероятно, вам сначала надо прочесть это, а затем мы продолжим разговор?

– Нет. – Элла встала и покачала головой. – Довольно. Хватит. Этот человек – Габриель – вчера вечером сказал, что, если меня не удовлетворит сегодняшняя встреча, я смогу уехать, а он поможет мне вернуться в Сан-Франциско. Так что я уезжаю. Сейчас же.

Кэтрин Маквей посмотрела Элле в глаза. В них не было ни сожаления, ни сомнения. Лишь очень опасное сочетание отвращения и решительности. «Если она сейчас уедет, мы навсегда ее потеряем. Она не вернется».

– Как Габриель связался с вами вчера вечером?

Элла уже шагнула к двери, но едва не споткнулась, словно парфянская стрела вонзилась в спину.

– Он транслировал слова прямо вам в мозг, так ведь? – воспользовалась своим преимуществом Кэтрин. – Вы слышали его голос в голове.

Элла неохотно кивнула.

– Я же говорила: прорывается сквозь остальные шумы и говорит со мной.

– Но каким образом? Единственный способ этого достичь – хорошо знать об изменениях, внесенных вашими родителями в биохимию вашего мозга, не так ли? Задумайтесь над этим, Элла. Только мы знаем, кто вы. Только мы понимаем, почему вы другая. Больше никто.

– Так скажите мне! – взревела Элла, резко развернувшись. – Сейчас, сегодня, иначе я уеду и не вернусь. Мне нужно увидеться с этим Габриелем. Здесь. Лично. – Она ткнула пальцем в стол. – Чтобы он рассказал мне все, что знает обо мне и о том, что произошло с моими родителями. А если нет, то я уеду и… обращусь в полицию: пусть займется этой вашей «Группой» или как там ее…

Лицо Кэтрин потемнело.

– Вот этого точно не следует делать.

Голос ее по-прежнему звучал спокойно, но теперь в нем ясно слышалась угроза.

– Это еще почему? – воскликнула Элла.

– Просто не следует – и все.

На несколько секунд воцарилось молчание, затем Кэтрин с олимпийским спокойствием продолжила:

– Я отправлю запрос Габриелю, чтобы лично явился в Кемп-Хоуп для встречи с вами, а также обеспечу вас более подробными письменными свидетельствами работы у нас ваших родителей. Это особенно касается их последнего задания и обстоятельств гибели.

– Когда? – спросила Элла.

– На это уйдет несколько дней. Возможно, неделя.

– Неделя? Нет. Неделю я здесь не выдержу. Не смогу.

– Ну почему же? – усмехнулась Кэтрин. – Ваши ровесницы платят тысячи долларов, чтобы попасть в загородный фитнес-центр.

– Я не из их числа, – отрезала Элла. – И здесь не фитнес-центр.

– Вы правы. Тут нечто более объемное, – согласилась Кэтрин. – Физическая подготовка – лишь малая часть вашего задания.

Элла устало вздохнула.

– Какой смысл готовить меня к заданию, которое я не намерена выполнять? Я же вам говорила.

Кэтрин пристально посмотрела на нее.

– Просто я верю, что вы, как дочь своих родителей, однажды поймете, чем мы занимаемся и насколько это для нас важно. – Она снова протянула Элле папку. – Убеждена, что вы захотите вступить в наши ряды. Рано или поздно.

Элла молча взяла папку, а Кэтрин, откинувшись на спинку кресла, добавила:

– Но если я ошибаюсь и вы решите не вступать в наши ряды, то попытайтесь взглянуть на пребывание здесь как на некую возможность, шанс обрести физическую форму, больше узнать о своих способностях, открыть для себя новые горизонты, возможность познать свою истинную силу. Хотелось бы начать с того, чтобы направить вас к профессору Майклу Диксону. Он наверняка сможет вам помочь с головными болями.

– Каким образом? – поинтересовалась Элла, вспомнив, что ее уже водили за нос, обманом вынуждая довольствоваться туманными обещаниями. – Он врач?

Кэтрин улыбнулась еще шире, отчего ее лицо сделалось почти добродушным.

– В некотором роде.

– Нельзя быть врачом в некотором роде, – заметила Элла. – Или врач, или не врач.

– Уверена, он вам понравится, – бодро ответила Кэтрин. – Референт Гордон покажет, куда вам идти. Выход найдете сами.

– Вы хотите, чтобы я прямо сейчас встретилась с профессором?

Кэтрин несколько удивилась.

– Решайтесь же, дорогая. По-моему, это вы спешите…

Профессор Майкл Диксон по прозвищу Дикс оказался человечком невысокого роста, чуть выше метра пятидесяти, с шапкой вьющихся седых волос, очень сутулым и с таким морщинистым лицом, что оно напомнило Элле маринованные орехи, которые заготавливала Мими. Крохотные черные глазки, похожие на угольки, глубоко сидели в глазницах, словно вдавленные в имбирный пряник две изюминки. Одет он был в рубашку из плотной хлопчатобумажной ткани и вязаный жилет, от одного вида которых Эллу бросило в пот, в мешковатые вельветовые брюки и начищенные до блеска полуботинки. Когда он заговорил, Элла услышала безукоризненное британское произношение, прямо как из сериала «Аббатство Даунтон».

– Элла Прэгер! Глазам своим не верю.

Он оценивающе оглядел девушку с ног до головы, как только та вошла в его лабораторию, находившуюся в неприметном здании из пеноблоков с рядом квадратных, высоко поставленных окон, сверкавшую самыми последними технологическими достижениями.

– Мы все думали, что вы миф, дорогая. Городская легенда. Но нет! Вы здесь, из плоти и крови, пришли со мной поговорить. Кто бы мог подумать! Что ж, большая честь для меня, дорогая моя, большая.

Повернувшись к сгрудившимся у компьютерного монитора лаборантам, профессор Диксон недовольно нахмурился.

– Ну что, молодые хулиганы, кто-нибудь принесет мисс Прэгер стул?

Один из молодых людей тут же притащил пластиковый стул и поставил рядом с Эллой.

– Чашечку чаю? – заботливо предложил профессор Диксон.

– Благодарю вас, – улыбнулась Элла. – С удовольствием.

Было просто невозможно не проникнуться симпатией к этому милому и добродушному старику, особенно если тот, казалось, восхищался ею.

– Простите. – Элла покраснела, когда у нее в животе громко заурчало. – С утра ничего не ела.

Хлопнув в ладоши, профессор Диксон властно и зычно крикнул молодым лаборантам:

– Чаю, печенья и пирожных, живо! – Затем доверительным тоном продолжил: – Честно говоря, не знаю, что случилось с этими дураками из оперативного отдела. В том смысле, что физическая подготовка – это все очень хорошо, но я им тысячу раз говорил: армия не может маршировать на пустой желудок. Итак, мисс Прэгер, с чего начнем? Чем я могу вам помочь, дорогая моя девочка?

Элла впервые ощутила, как ее скепсис и недоверие по отношению к «Группе» начали давать трещину. Если этот человек решил посвятить организации свою жизнь и свой талант, то в ней не могли состоять поголовно одни негодяи.

– Вы, очевидно, знаете, кто я, профессор Диксон, – начала она осторожно. – В том смысле, что мое имя было вам известно?

– Конечно, было, – с серьезным видом кивнул старик. – Фамилия Прэгер кое-что да значит для всех нас, Элла. Можно мне вас так называть?

– Разумеется.

– Благодарю вас, – широко улыбнулся старичок. – А вы зовите меня Дикс, как и все вокруг.

– Хорошо, – кивнула Элла.

– Все мы в «Группе» очень долго вас ждали. С научной точки зрения вы… ну, уникальны.

– Профессор… – начала она, глубоко вздохнув, но он поправил:

– Дикс.

– Дикс. Извините. Много ли вам известно о манипуляциях, которые проводились с моим мозгом еще в утробе матери?

– Так-так, давайте-ка посмотрим. – Профессор ободряюще улыбнулся, потирая ладошки, словно перед ним был детский конструктор и ему не терпелось с ним поиграть. – Думаю, мне известно не больше, чем любому из тех, кто не присутствовал при опытах. Я читал все ваши медицинские протоколы и документы, касающиеся беременности вашей матери. Плюс мне, по счастью, достались статьи о генетической неврологии, над которыми ваши родители работали во время нахождения здесь. Так что я имею довольно ясное представление, чего они пытались достичь. Что же до результатов – до масштаба и пределов вашего дара на сегодняшний день, – ну, этого не узнает никто из нас, пока мы не начнем совместную работу. Вот почему чрезвычайно интересно, что вы…

– Вы сможете помочь мне избавиться от головных болей? – прервала его Элла.

Дикс задумчиво посмотрел на нее. Весьма красноречивый и отрезвляющий вопрос, заданный ею в первую очередь. Бедняжка настрадалась куда больше, нежели он мог себе вообразить, поэтому с серьезным видом ответил:

– Надеюсь, что да.

– А как насчет… другого? – Элла нетерпеливо закусила губу, и Дикс ждал, пока она объяснит поподробнее. – Я не всегда хорошо общаюсь с людьми, плохо разбираю эмоции, часто не знаю, что сказать, совершаю ошибки.

– Все мы совершаем ошибки, – мягко заметил Дикс. – Уверен, что вместе мы сможем избавить вас от… скованности в общении. – Ему приходилось тщательно подбирать слова, чтобы не напугать ее. – Нелегко пытаться кого-то понять, когда у тебя в голове такой шум и гам.

– И вправду нелегко, – согласилась Элла, благодарная профессору за простое человеческое понимание.

– Конечно, сложившиеся за много лет привычки не изменятся вот так вдруг: это относится и к управлению вашим даром, – так что надо готовиться работать с полной отдачей.

– О, я давно готова, – сказала Элла, – уж поверьте. Сделаю все, что нужно.

– Вот и хорошо, – улыбнулся Дикс. – А я хочу извиниться за свое разглагольствование: боюсь, слишком бурно выражал свою радость. Элла, в ближайшие дни и недели мы с вами откроем массу всего интересного. Есть ли еще вопросы, на которые я могу вам ответить прямо сейчас?

Она задумалась. Вопросов накопилось так много, что было трудно определиться, с чего же начать.

– Габриель, человек, который меня завербовал, сказал, что голоса в моей в голове – электронные сигналы. Это правда?

– Ну, это довольно примитивное описание, – пробормотал Дикс, – хотя и верное. Если не вдаваться в технические детали, можно и так сказать.

– А я нечто вроде приемника? Он говорил, что головные боли возникают оттого, что я не научилась расшифровывать все поступающие данные.

Дикс презрительно сморщил нос.

– Когда наконец эти тупицы оперативники оставят научные аспекты ученым! Похоже, что этот Габриель выдал вам в лучшем случае половинчатую картину.

– А как же головные боли?

– Насчет болей – да, он прав. Совершеннейшая правда, что, как только вы научитесь управлять слуховыми аспектами своего дара – выделять нужные сигналы и глушить ненужные, – головные боли прекратятся. По крайней мере, станут гораздо терпимее.

Элла выдохнула. Если эта непонятная страница в ее жизни больше не даст ничего хорошего, то хотя бы избавление от убийственных головных болей стоит того, чтобы ее продолжать.

– Вы сказали «слуховые аспекты», – заметила она. – А есть другие аспекты… в изменениях, внесенных моими родителями?

– О да! – воскликнул Дикс, к которому тут же вернулась безудержная восторженность. – Разумеется. Мы полагаем… надеемся… что вы обладаете способностью развивать всевозможные умения обрабатывать визуальные данные.

– Как-как? – озадаченно спросила Элла.

– Вы уже что-то слышите, – объяснил профессор, – но вы должны уметь еще и видеть то, чего не видят другие, а также совершенно уникальными способами накапливать и интерпретировать информацию. Например, я надеюсь научить вас использовать глаза как камеры, записывать так называемый «мысленный образ».

– Это вроде как фотографическая память? – спросила Элла, вспомнив, с какой легкостью она в школе готовилась к контрольным, с одного взгляда запоминая целые страницы.

– Да. Только гораздо более расширенная ее версия. Вот в вашем случае, по крайней мере теоретически, вы вполне сможете загружать сохраненные образы напрямую из мозга! – Коротышка едва не подпрыгивал от охватившего его восторга. – Представляете? Конечно, мы еще от этого далеки, но как только начнем вместе работать… кто знает? Выше только космос! Кстати, о космосе…

Элле захотелось, чтобы он немного передохнул.

– Разумеется, спутниковые технологии продвинулись далеко вперед с той поры, когда ваши родители изменили ваши гены. Очень надеюсь, что вы в конечном счете сможете принимать и обрабатывать всевозможные данные глобальных спутниковых систем. Совершенно очевидно, что области стратегического применения подобных способностей практически безграничны. К примеру, вы сможете использовать спутниковые координаты для навигации, для наблюдения за обширными участками суши и моря, за театрами военных действий…

«На войну я не собираюсь, – подумала Элла. – Мне бы только избавиться от головных болей, разузнать побольше о своей семье и вернуться домой». И все же гипотезы из уст этого доброго восторженного старика по крайней мере не вызывали у нее раздражения. Уж если что ее и волновало, так это как бы помягче избавиться от профессора, не уязвив его самолюбия.

– А вы знали моих родителей? – решила сменить она тему.

Он сжал ее руку в своих морщинистых ладошках.

– К сожалению, только с чужих слов, но я чрезвычайно глубоко их уважаю как ученых и как людей, причем людей бесстрашных.

– Наверное, потому-то они и погибли, – пробормотала Элла.

Многие, вероятно, вздрогнули бы от столь горького и прямолинейного замечания, но Диксона ее слова так развеселили, что он громко рассмеялся.

– Рискну предположить, что именно так! Прекрасно сказано, дорогая! Свежо, очень свежо.

Элле это понравилось. Что бы ни происходило в Кемп-Хоупе, она явно начинала видеть в профессоре родственную душу. Слово «свежо» она редко слышала в свой адрес, чаще «бестактная», «возмутительно грубая». «Свежо» очень понравилось Элле. Надо будет Бобу как-нибудь сказать.

Вернулись лаборанты с чайным подносом и сладостями, и тут Элла только поняла, как проголодалась. Диксон восторженно наблюдал, как она буквально проглотила три куска специально заказанного в Англии кекса с цукатами и орехами, запив их большой кружкой английского же чая.

– Итак, никто мне не сказал, сколько вы у нас пробудете, – заметил профессор, когда девушка допила чай. – Но пока вы в Кемп-Хоупе, мне бы хотелось поработать с вами, по крайней мере дня четыре в неделю, если это вас устраивает. Моя задача – определить весь диапазон возможностей вашего дара и научить вас управлять им насколько возможно. Как вам такой план?

– Отлично, – ответила Элла без всякого энтузиазма и добавила, чтобы не обижать старика: – Прекрасно.

– Как-то не очень убедительно это прозвучало.

– Простите, – вздохнула Элла. – Это для вас мой мозг – дар, а для меня сущее проклятие.

Диксон внимательно посмотрел на нее и заговорил с такой теплотой и сочувствием, что Элла чуть не расплакалась.

– Понимаю вас, моя девочка: вы настрадались, – но ваш мозг, уникальный, стимулированный и ни с чем не сравнимый, действительно дар, могучий, фантастический, чудесный дар, причем не только вам, но и всему миру, науке! – Профессор опять взял ее за руки. – Надеюсь, как только научитесь пользоваться этим даром, вы станете воспринимать его именно так.

– Хотелось бы, – искренне ответила Элла.

– Теперь касаемо даров, – продолжил Диксон, хлопнув в ладоши и широко улыбнувшись, чтобы поднять ей настроение. – Я для вас кое-что приготовил. Прошу за мной.

Профессор стал медленно подниматься по металлической лестнице на высокий помост, где, по всей видимости, располагалось его рабочее место, и Элла последовала за ним. Открыв ящик стола, Диксон достал небольшую коробочку и, улыбаясь словно школьник, вложил ей в руку.

Элла с любопытством повертела коробочку в пальцах.

– Что это?

– То, над чем я работал последние два года, – с воодушевлением ответил Диксон. – С того дня, когда Радмейн решил, что настало время войти с вами в контакт. Похоже на хитроумную штучку, но надеюсь, что эти приборчики помогут вам начать работать, по крайней мере со звуковыми сигналами. Их, похоже, вы принимаете лучше всего.

Радмейн. Элла уже дважды слышала эту фамилию, но все вопросы временно ушли на второй план при виде трогательной, почти детской радости профессора.

– Открывайте, открывайте! – едва не взвизгнул, весь сжавшись от нетерпения, Диксон, словно ребенок, которому срочно нужно в туалет.

Коробочка открывалась, как спичечный коробок. Внутри в пенопласте лежали два устройства, похожих на слуховые аппараты.

– Надевайте!

Элла попыталась вставить их в уши, но Диксон замахал руками:

– Нет-нет, не так. Внутрь раковины. Дайте-ка мне. – Осторожно вставив приборчики ей в уши, он спросил: – Удобно?

Элла кивнула.

– Хорошо. Одну минутку.

Повернувшись к ней спиной, профессор начал что-то вбивать в планшет. Элла вздрогнула и обхватила руками голову, когда у нее в мозгу буквально взорвались звуки, голоса, шум и громкое пиканье. Осторожно нагнувшись к ней, Дикс по очереди повернул два крохотных регулятора в слуховых аппаратах. Словно по волшебству, шумы стихли, осталось лишь два голоса – чистых и ясных.

– Невероятно! – вырвалось у Эллы.

Именно так звучал голос Габриеля прошлым вечером, когда она пыталась уехать, и тогда, в гостинице, как будто бы остальные передачи выключили, оставив лишь один ясно слышимый канал.

– Как вам это удалось?

Взволнованно глядя на нее, он поднес палец к губам.

– Слушайте, слушайте.

Элла слышала два голоса, оба мужские. Сначала было непонятно, о чем они говорят, но вскоре картинка сложилась: координаты, скорость ветра и… уровень прибоя?

– Береговая охрана? – взглянула она на Диксона.

– Точно! – возбужденно захлопал в ладоши профессор. – Чудесно, чудесно! Очень хорошо, именно этого мы и ожидали. Так, вынимайте.

Элла осторожно сделала так, как он сказал, и протянула устройство ему.

– Так что это было? И как это работает?

Старик расплылся в улыбке.

– Это очень простые фильтры. В конечном счете вы научитесь управлять этим самостоятельно, без посторонней помощи. Есть специальная методика, которой я вас обучу. Как только вы ее освоите, сможете глушить или усиливать сигналы по своему усмотрению, ну а пока вы ею не владеете, помогут аппараты. Должен сказать, что я в восторге от их работы! – с гордостью за свой труд улыбнулся профессор.

Пару секунд Элла сидела молча, осмысливая услышанное, потом спросила:

– А что произойдет, если их себе в уши вставите вы?

– Да ничего, – отозвался Диксон. – Мне нечего фильтровать. У меня нет входящих данных. С другой стороны, у вас их гораздо больше, чем вы можете переварить. Отсюда и головные боли.

– А эти приборчики могут полностью отключить шум… то есть данные? Как кнопка на пульте?

– Нет. Для этого они слишком несовершенны. Чтобы полностью заглушить получаемые вами сигналы, в данный момент нужно использовать внешнюю систему блокировки. Само собой разумеется, из соображений безопасности мы блокируем все данные в Кемп-Хоупе. Когда вы чуть раньше слышали какофонию звуков, она присутствовала потому, что я временно отключил блокировку, чтобы сигналы до вас дошли и мы смогли провести тест.

– Выходит, я всегда буду слышать какие-то звуки? – упала духом Элла.

– Я этого не говорил, – улыбнулся Диксон. – Эти слуховые устройства не могут повлиять на отключение способности вашего мозга принимать сигналы, а вот вы можете. Сможете еще и при помощи визуальных стимулов. Я вас этому научу.

– Правда?

– Конечно, – твердо пообещал профессор. – Ваш мозг, очевидно, является самым сложным и хитроумным устройством из всех, с которыми мне выпадала честь работать. В полном объеме мы пока что его не изучили, но знаем, что он способен творить совершенно невероятные вещи.

И снова Элле понадобилось несколько секунд, чтобы усвоить это, прежде чем она продолжила задавать вопросы.

– Если бы кто-то знал, как работают механизмы моего мозга – примерно как вы, – он смог бы транслировать мне напрямую? Чтобы сигналы звучали громче фонового шума?

– Да! – Похоже, этот вопрос привел профессора в восторг. – Совершенно верно. У вас есть первичная мозговая биочастота, которая, естественно, преобладает над всеми остальными.

– Именно так Габриель и смог общаться со мной прошлым вечером?

Диксон смущенно склонил голову набок.

– Простите, вы сказали, что Габриель вам что-то транслировал? Прошлым вечером?

Элла кивнула.

– Здесь? В лагере?

– Да, то есть здесь была я. Не знаю, был ли здесь он. Так случилось, что я захотела уехать, но он меня отговорил.

Диксон выглядел разъяренным, его морщинистое лицо буквально тряслось от злости.

– Отговорил, да? Хм… Похоже на правду. Это он умеет.

– То есть он был здесь? В смысле – физически? – спросила Элла. – Или же, по крайней мере, где-то рядом, если мог транслировать мне сигналы?

– Не обязательно, – ответил Дикс. – Но в общем верно, что чем географически ближе передатчик, тем громче вы его «слышите».

– Это как в зоне доступа вай-фая?

– Вроде того. – Он нахмурился. – Подробнее я вам объясню потом, но в случае с Габриелем это утверждение не всегда верно, поскольку у него есть удаленный доступ к нашим системам здесь. Сдается мне, что он отключил защиту из точки своего нахождения, дабы транслировать вам сигналы напрямую без моего ведома. Вот маленький… так его. – Старик, похоже, разговаривал сам с собой, а не с Эллой, дрожа от негодования. – Когда я до него доберусь…

– Он связывался со мной и раньше, – добавила Элла, распаляя ярость Диксона. – Вечером перед моим приездом в лагерь. От него я и узнала, как сюда добраться и где вас искать.

– А где находились вы во время этой трансляции? – спросил профессор, словно не верил ее словам.

– В Райской долине, – ответила Элла, – где я выросла. Это страшное захолустье. Обычно я там голосов не слышала, но его услышала. Выходит, в тот раз он был где-то рядом со мной?

От всей этой сложной механики у нее голова пошла кругом.

– Возможно, – отозвался Диксон. – Хотя, полагаю, теоретически он мог… если как-то удалось вклиниться…

Бормотание профессора сделалось еле слышным, но по выражению его лица Элла заключила, что он еще глубже погружался в пучину подозрений, и сказала:

– Но я не смогла ему ответить.

– У вас не было такой возможности, – отозвался Диксон.

– Потому что я не умею транслировать, верно? Габриель так и сказал: я всего лишь приемник.

– Настоятельно рекомендую вам не принимать все сказанное Габриелем за чистую монету, – фыркнул профессор.

– Учту, – чуть приободрившись, ответила Элла. – Так могу я транслировать?

– Теоретически? Да, возможно, могли бы, но только в этом нет смысла.

– А почему?

– Потому что никто вас не сможет услышать. Насколько нам известно, вы единственный человек в мире, чей мозг способен принимать данные подобным образом. Эксперимент ваших родителей никогда не пытались повторить. Именно поэтому вы так нужны нам, нужны всему миру, – не скрывая благоговения, заключил профессор.

«Да, но я не хочу спасать мир! – мысленно воскликнула Элла. – Я просто хочу нормально жить, хочу сама быть нормальной. Мне все это зачем?»

– Вместе мы научимся в полной мере использовать ваши способности, – продолжал между тем Диксон, и его мягкий негромкий голос немного рассеял охватившую Эллу безысходность. – Начнем со звуковых сигналов. Проведенный только что опыт – лишь отправная точка, но эксперимент этот был надуманным. Из-за защиты все частоты внутри лагеря были заблокированы за исключением переговоров береговой охраны, которая использует незатейливый радиообмен. Прошлым вечером ваш друг Габриель, несомненно, применил нечто подобное, поэтому вы слышали лишь его голос, транслированный в ваш первичный нейроканал. Но в реальном мире, разумеется, будут присутствовать множественные конфликтующие сигналы. Частью вашей подготовки у нас станет обучение умению их различать, или, если угодно, настраиваться на нужные сигналы по своей воле.

На лице Эллы отразилось сомнение, но Диксон ободряюще ее заверил:

– У нас получится, дорогая.

Он был с ней так по-отечески ласков, что на глаза навернулись слезы.

– Ах ты, боже мой, только вот этого не надо! – смущенно забормотал старик. Как большинство англичан, профессор Диксон терпеть не мог и не понимал бурных проявлений чувств, поэтому мастерски перевел разговор в чисто деловое русло: – Позвольте задать вам один вопрос. Вы владеете мобильным телефоном?