Текст книги "Тим Бёртон: беседы"

«Бэтмен»

Права на экранизацию персонажа комиксов Боба Кейна были куплены у DC Comics в 1979 году продюсерами Бенджамином Мельникером и Майклом Усланом, которые наняли сценариста «Супермена» Тома Манкевича для написания сценария, посвященного Темному рыцарю. Позднее, Мельникер и Услан передали продюсерские полномочия Питеру Губеру и Джону Питерсу. В начале восьмидесятых годов ряд режиссеров, включая Джо Данте и Айве-на Рейтмана, были так или иначе связаны с этим проектом, который оставался в разработке до тех пор, пока не нашелся хороший сценарий. После успеха «Большого приключения Пи-Ви» студия Warner Bros. предложила проект Тиму Бёртону. Продюсер «Франкенвини» Джули Хиксон написала тридцатистраничный тритмент[22]22
  Тритмент – развернутое изложение фильма, на основе которого затем создается сценарий. – Прим. ред.


[Закрыть], прежде чем Бёртон пригласил Сэма Хэмма, сценариста и любителя комиксов, у которого в портфолио была только одна завершенная работа – «Не кричи “Волки!”».

Проект разрабатывался в течение десяти лет, и за ним в разное время были закреплены несколько режиссеров. После «Пи-Ви» студия спросила меня, заинтересован ли я снять «Бэтмена», и получила мое согласие. Официально моя кандидатура была одобрена только после того, как стали известны кассовые сборы «Битлджуса» за первый уикенд. Очень мило, если учесть, что мы с Сэмом уже встречались по выходным, чтобы обсудить ранние этапы написания сценария, который получался очень даже хорошим. Нам просто продолжали твердить, что есть разные обстоятельства. На самом деле они ждали, как проявит себя «Битлджус», потому что не хотели давать мне «Бэтмена», не увидев результаты. Открыто мне этого не говорили, но в реальности дела обстояли именно так. И вот после первого уикенда «Битлджуса» «Бэтмен» получил волшебный зеленый свет.

Хэмм и Бёртон создали мрачную, печальную, глубоко психологическую историю о мстителе в маске, который, как и в сценарии Манкевича, противостоит Джокеру, а действие разворачивается в мрачном, адском Готэм-Сити, совсем не похожем на кэмповый телесериал о Бэтмене шестидесятых. Вместо этого сценарий обращается к оригинальным комиксам сороковых годов. Заинтересовать студию нуарным сценарием помог возросший спрос на комиксы и графические романы в середине восьмидесятых и возрождение интереса к Бэтмену. Это случилось благодаря двум знаковым комиксам: в «Возвращении Темного рыцаря» художник и сценарист Фрэнк Миллер раскрыл темную сторону психики Бэтмена, а «Убийственная шутка» Алана Мура показала противостояние Бэтмена и Джокера.

Я никогда не фанател от комиксов, но мне всегда нравились персонажи Бэтмена и Джокера. Причина, по которой я никогда не был поклонником этого жанра – думаю, это началось в детстве, – заключается в том, что я никак не мог понять, в каком порядке читать реплики в диалогах. Вот почему мне так понравилась «Убийственная шутка» – с ней у меня проблем не возникало. Это был первый комикс, от которого я получил удовольствие. В целом успех этих графических романов сделал наши идеи более приемлемыми.

Бэтмен – таинственный персонаж с раздвоением личности. Это герой, с которым я чувствовал связь. Невозможность разрешить противоречие между своей темной и светлой стороной – для меня это было очень знакомо. Я смог увидеть черты, объединяющие Бэтмена и Майкла Китона, который воплощает собой некоторые особенности этого персонажа, но при этом я вижу в Бэтмене что-то и от себя самого. Не будь этого всего – не было бы и фильма. Как по мне, раздвоение личности присуще каждому человеку, и то, что люди отказываются это понимать, удивительно. У каждого есть несколько сторон, никто не состоит из чего-то одного. Особенно в Америке, где люди выдают себя за кого-то, чьей полной противоположностью являются в действительности. Именно это символизирует Бэтмен.

И если выбор Джека Николсона на роль Джокера был принят единогласно, то кандидатура Майкла Китона на роль Брюса Уэйна и Бэтмена вызвала беспрецедентное количество споров. Именно продюсер Джон Питерс первым предложил Китона на эту роль, и когда новость была объявлена, фанаты Бэтмена по всему миру пришли в ужас.

В офис Warner Bros. прислали пятьдесят тысяч писем с протестом против этого решения. Негативная реакция достигла таких масштабов, что акции Warner Bros. резко упали. Возмущенные фанаты разрывали рекламные материалы на различных конвенциях, потому что находили их оскорбительными, The Wall Street Journal даже посвятила этому кризису первую полосу. Один потрясенный поклонник написал в Los Angeles Times, что, «выбрав клоуна на эту роль, Warner Bros., Бёртон испоганили историю Бэтмена». Даже Адам Уэст, сыгравший Темного рыцаря в телесериале шестидесятых, считал себя лучшей кандидатурой, чем Китон.

Я уже представлял, как читаю рецензии, в которых написано: «Джек великолепен, но неизвестный артист в роли Бэтмена ничего из себя не представляет». Пришлось просмотреть огромное количество актеров, но, когда я видел входящих в мой офис верзил, в голове крутилось только одно: «Я просто не могу представить его в костюме летучей мыши. Не могу». Я разглядывал этих мачо и размышлял: «Ради бога, зачем этому огромному качку типа Арнольда Шварценеггера наряжаться летучей мышью?» Летучая мышь – это дикая вещь. Я уже работал с Майклом раньше и поэтому подумал, что он подойдет идеально, потому что у него был очень бэтменовский дикий взгляд. Это было видно еще в «Битлджусе». Вы вполне можете представить его парнем, надевающим костюм летучей мыши; он делает это, потому что считает нужным, а не чтобы продемонстрировать всем, какой он крутой. Все дело в преображении. Тогда это начало обретать свой смысл. Внезапно все встало на свои места, и я наконец-то смог увидеть заостренные уши, образ и психологию персонажа. Выбор Майкла на роль лишь сильнее подчеркнул всю эту историю с раздвоением личности, то есть самую суть фильма.

Из-за всех споров студия была немного насторожена, они говорили: «Это не то, что мы представляли». Но мне быстро удалось донести до них концепцию. Очевидно, что множество негативных откликов поступило от любителей комиксов. Наверное, в студии думали, что мы собираемся снять нечто в духе старого кэмпового сериала: они видели Майкла только в «Мистере Мама», «Ночной смене» и тому подобных комедиях. Но я никогда не беспокоился об этом, потому что точно знал, что мы такого не сделаем. Каким бы ни был фильм, в цирк его я превращать не собирался.

В школьные годы мне удалось посетить фестиваль комиксов в Сан-Диего за несколько месяцев до выхода «Супермена». Туда приехал кто-то из Warner Bros. и провел презентацию фильма – фанаты едва не разорвали его в клочья. Это был первый раз, когда я по-настоящему столкнулся с неистовой страстью, присущей фанатам комиксов. Им не понравилось то, что Супермен переодевается в костюм на краю крыши здания. Один парень встал и сказал: «Я буду бойкотировать этот фильм и скажу всем, что вы разрушаете легенду». Его слова встретили с бурными аплодисментами. Такое не забывается.

Помню, когда я впервые встретился с Бобом Кейном, он был очень доволен нашим с Сэмом сценарием, но так же, как и многие другие, испытывал тревогу в связи с выбором актеров на некоторые роли. Майкл Китон не похож на Брюса Уэйна, но и Джокер из комиксов тощ как спичка, а потому опрометчиво считать Джека Николсона идеальным кандидатом на эту роль. Разумеется, сыграл он превосходно, но ближе к образу из комиксов это его не делает. Так что каноны у фанатов постоянно меняются. Если заглянете в энциклопедию «Бэтмена», то увидите, что эту чертову книжку редактируют каждую неделю. Потому что в реальности авторы комиксов делают так: «Что же нам устроить на этой неделе? А давайте-ка изменим историю появления Робина». В комиксах не существует канонов. Я всегда выступаю против бескомпромиссных установок, которыми так полон Голливуд. Об этом даже думать не хочется. Я хотел оставаться верным тому, что мне нравилось в оригинальной задумке и близко по духу Бобу Кейну в том числе. Если посмотреть на Майкла, можно увидеть безумный блеск в глазах и энергию, заставившую его надеть костюм летучей мыши. Понятное дело, что если бы он пошел к психологу, то костюм ему не понадобился бы. Но он предпочел лечиться не медикаментозно, а одеваясь летучей мышью.

Нельзя угодить всем. Остается только уповать на то, что нам удалось передать дух замысла. К счастью, комиксы достигли нового уровня: их стали делать в мрачных тонах, а в поступках Бэтмена появилась психологическая составляющая. Я не мог серьезно воспринимать телесериал шестидесятых. Новые комиксы выступали против такого прочтения. Нам нужно было следовать духу новой трактовки, из старой я взял лишь абсурдность сюжета.

Отчасти меня интересовала личность персонажа, скрывающаяся за вычурным костюмом. Первая версия сценария «Бэтмена», написанная Манкевичем, во многом напоминала «Супермена» с другими именами. В нем был тот же шутливый тон, а история повествовала о Брюсе Уэйне с детства до становления борцом с преступностью. Этот сценарий не признавал безумность истории Бэтмена, и я счел это самой пугающей вещью, которую когда-либо читал. Никто словно бы не видел, что за костюмом скрывается проблемная личность. Так нельзя делать. Не могу вспомнить ни одного полностью успешного фильма, снятого по комиксам. По крайней мере, ни одного из тех, что попадались мне. Я считаю, что «Супермен» снят достаточно хорошо, но его создателям не удалось передать то специфическое ощущение, какое оставляет после себя комикс.

Сценарий Манкевича убедил меня, что нельзя относиться к «Бэтмену» как к «Супермену» или как к сериалу шестидесятых, потому что мы говорим о сюжете, в котором человек переодевается летучей мышью, и, кто бы что ни говорил, это странно. И нравится вам это или нет, но с этим приходится мириться. Если хочется снять что-то яркое и светлое, снимайте фильм про Супермена или про Человека из сахарной ваты, но не про Бэтмена.

Телесериал был чем-то совершенно другим, и я на нем вырос. Помню, как бежал домой, чтобы успеть к телевизору к началу премьеры. Но эта история уже рассказана, и нет смысла ее повторять. А позднее, по мере того, как фильм уже разрабатывался, произошел «взрыв» комиксов, который, как мне показалось, сыграл всем на руку, потому что комиксы, хотя я так толком и не прочитал их, являются частью американской мифологии.

«Бэтмена» снимали на студии Pinewood в Англии зимой 1988–1989 годов. За 5,5 миллионов долларов вся территория студии была превращена в Готэм-Сити, каким его описал в сценарии Сэм Хэмм: «словно бы ад пророс сквозь тротуары и отныне существовал на земле». Ответственным за процесс был художник-постановщик Энтон Ферст, который ранее работал над «В компании волков» и «Цельнометаллической оболочкой» и которого Бёртон пробовал нанять для «Битлджуса».

Дорогостоящие картины снимали либо в Лос-Анджелесе, либо в Лондоне, и это было связано с производственными возможностями. То есть дело было даже не в курсе доллара, потому что тогда он был невысоким. На тот момент в Pinewood ничего не снимали, а еще у них была большая открытая площадка, на которой можно построить декорации. Поэтому имело смысл перенести съемочный процесс в Англию. Я чувствовал, что наши необычные персонажи требуют соответствующих декораций. Кто знает, может, именно съемки в Нью-Йорке помешали создателям «Супермена» передать атмосферу комиксов. Я был рад, что мы работали в Pinewood, потому что можно было отвлечься от всей этой суматохи с кастингом и ослабить давление ожиданий. Британская пресса оказалась ничуть не менее настырной, но меня это не особо волновало. Мне нравилось в Англии, мне нравилось там работать, мне нравились многие люди, и я встретил много замечательных мастеров своего дела; и даже завел несколько друзей, чему был рад.

Для меня большое значение имеет работа художника-постановщика, и лишь некоторыми из них я по-настоящему восхищаюсь. Энтон был великим художником-постановщиком. Мне понравилась его работа «В компании волков», и я отметил, что у него есть свой индивидуальный стиль. Мы уже встречались по поводу съемок «Битлджуса», и я пытался привлечь его к работе над этим фильмом, но он тогда был занят в другом проекте. Поскольку я пришел из анимации, можно понять, почему я так скрупулезно отношусь к художественной части. Работать с таким подлинно талантливым человеком, как Энтон, – это настоящий подарок судьбы. Такое будоражит. Для меня всегда было важно подружиться с художниками.

Для создания Готэм-Сити мы просматривали фотографии Нью-Йорка. К тому моменту уже вышел «Бегущий по лезвию», и каждый раз, когда появляется подобный задающий тренд фильм, остальным режиссерам следует поостеречься. Мы заранее знали: какой город ни создай, его неизбежно сравнят с «Бегущим по лезвию». Поэтому было решено смириться с этим фактом и сказать: «Берем за основу то, что сейчас происходит с Нью-Йорком. Что-то добавляется, что-то надстраивается, повсеместно насаждается дизайн». Мы решили сделать все в мрачных тонах, нагромоздить тесных конструкций, а затем добавить карикатуры. В этом было нечто опереточное, какое-то почти неподвластное времени качество, сходное с тем, что есть в «Битлджусе».

Йорком. Что-то добавляется, что-то надстраивается, повсеместно насаждается дизайн». Мы решили сделать все в мрачных тонах, нагромоздить тесных конструкций, а затем добавить карикатуры. В этом было нечто опереточное, какое-то почти неподвластное времени качество, сходное с тем, что есть в «Битлджусе».

За какой бы фильм я ни брался, я всегда начинаю с персонажа. Персонаж Бэтмена любит темноту и предпочитает оставаться в тени, поэтому в кадре будет ночной город с минимальным количеством дневных сцен. Каждый элемент фильма должен подчеркивать характеры персонажей – все дальнейшие решения мы принимали, исходя из этого постулата. Мы постоянно проверяли, не противоречим ли мы сути героев.

Помимо выбора Китона на главную роль поклонники комиксов также остались недовольны изменением костюма летучей мыши. Дизайнер Боб Рингвуд поменял его цвет с синего на черный и включил в рельеф костюма искусственную мускулатуру.

Мы оттолкнулись от психологической ситуации: «Этот парень не похож на Арнольда Шварценеггера, так зачем он это делает?» А он создает самому себе образ, пытается стать кем-то, кем не является. Теперь каждое наше решение основывалось на этом. Чего он добивается? Почему наряжается летучей мышью? Может он пытается нагнать ужас на преступников, устроить шоу, напугать людей или держать в страхе весь город. Основная идея заключалась в очеловечивании персонажа.

Несмотря на то что студия изначально доверяла сценарию Хэмма, материал тем не менее дорабатывался еще двумя сценаристами – Уорреном Скареном, принимавшем участие в создании «Битлджуса», и Чарльзом Мак-Кионом, соавтором фильма Терри Гиллиама «Приключения барона Мюнхгаузена». Что-то также переписывалось непосредственно на съемочной площадке.

Не понимаю, почему это стало такой проблемой. Мы начинали, имея на руках сценарий, который, очевидно, нуждался в небольших доработках, но в общем-то всем нравился. Все считали его отличным и при этом требовали полностью переписать. Не секрет, что это был крупный проект, требующий от студии больших инвестиций. Я знал, что права на ошибку у меня нет. Казалось, что хуже предпроизводственной суеты вокруг сценария уже не будет, а затем мы начали снимать фильм.

Все это напоминало распутывание клубка, потому что изменения и исправления вносились постоянно. Доходило до того, что они начинали вредить. Например, мы снимали сцену, где Джек поднимается по ступенькам на вершину колокольни, понятия не имея, зачем мы это снимаем. В тот день он спросил: «Зачем я туда иду?» А я ему ответил: «Не знаю, решим, когда поднимешься». Ты всегда что-то дорабатываешь, всегда пытаешься привнести какие-то улучшения, но в данном случае я не был уверен, что фильм становится лучше. Когда на тебя давят, это действительно паршиво, потому что ты не чувствуешь почвы под ногами и тебе не на что опереться. Мне нравится импровизировать, но не до такой степени. «Битлджус» был лишен четкой структуры, но там мы могли себе это позволить. А здесь у нас был фильм-динозавр с огромным бюджетом.

Первый раз, когда снимаешь фильм такого масштаба, все кажется немного нереальным. Тебе не страшно, потому что ты еще не знаешь, чего бояться. Столкнувшись с чем-то пару раз, ты начинаешь этого избегать. Очень странно устроен мозг. Если пропустить через человека небольшой электрический заряд, в первый раз он не будет знать, чего ожидать. Но после он будет настороже постоянно. Именно так работает кино.

Мне очень повезло, что я не приступал к съемкам в ужасе: «О Боже, это Джек Николсон!» Он вел себя безукоризненно по отношению ко мне и очень поддерживал. Благодаря ему большую часть работы удалось проделать довольно быстро. Джек был невероятно крут. Он помог мне, когда возникли проблемы и на студии все словно с ума посходили. Джек всегда оставался спокойным и старался меня приободрить: «Добивайся того, что тебе нужно, и не стой на месте». Невероятный человек! Иногда мы делали по шесть дублей, и в каждом он исполнял роль по-разному. В этом и было его очарование. Я даже жалел, что нельзя включить в фильм все шесть. За его актерской игрой было очень интересно наблюдать.

Когда к нам присоединился Чарльз МакКион, мы немного доработали персонаж Джокера. Раз уж он шутник, ему нужно больше шуток – не потому, что этого требует фильм, но потому, что таков персонаж. Это его отличительная черта и ее нужно выделить поярче. Он лучший персонаж и, за исключением Женщины-кошки, самый яркий злодей. Идея о человеке, который стал клоуном и слетел с катушек, мне импонировала. В каком-то смысле это фильм про дуэль фриков. Битва между двумя психически нездоровыми людьми. Вот что мне нравится. Я всегда понимал, что мы снимаем странную историю, но ничуть не беспокоился об этом. Джокер – невероятный персонаж, потому что как человек он абсолютно свободен. Любой герой, который выходит за общепринятые рамки, считается фриком и изгоем, и поэтому в своих действиях он ничем не ограничен. Джокер и Бетельгейзе обладали этой свободой, поэтому окружающие считали их даже более омерзительными, чем Эдварда руки-ножницы или Пи-Ви. Они воплощают темные стороны свободы. Безумие – это в некотором пугающем смысле самая большая свобода, которую можно получить, потому что законы общества больше не имеют над вами власти.

Мы хотели добавить персонажа Робина, чтобы отношения между ним и Бэтменом заработали по-настоящему. В телесериале он просто был. Мы хотели подойти к этому герою с более психологической точки зрения, ведь если на этом не сосредоточиться и не уделить должного внимания, неизбежно возникнет вопрос: «А кто этот парень?» Мы с Сэмом потратили много времени, обдумывая и мучаясь из-за этой идеи. Хорошо, что мы так ни к чему и не пришли, потому что на это потребовалось бы много денег, а съемки уже подступали и проще было обойтись без Робина. Опять же, здесь не стоит забывать о психологии человека, который надевает костюм летучей мыши: этот персонаж необычен и одинок, его нет смысла обременять компанией. Той же точки зрения мы придерживались и в последующем фильме: с введением Робина выходил перебор. Очень большое количество материала при таком наборе персонажей.

Как и в случае с «Большим приключением Пи-Ви» и «Битлджусом», Бёртон обратился к Дэнни Эльфману с просьбой написать мрачную оркестровую партитуру для «Бэтмена». Однако на этот раз саундтреки Эльфмана были дополнены саундтреком Принса, который изначально получил заказ на написание двух песен для фильма.

У нас было два музыкальных номера: сцена, когда Джокер приходит в музей, и сцена парада, и пока шли съемки, я действительно использовал музыку Принса. Но дальше все росло как снежный ком, который увеличивался на глазах. Принса действительно привлекли к работе над фильмом, и он написал парочку песен. У Губера и Питерса была идея предложить Майклу Джексону исполнить любовную тему, а Принсу отдать тему Джокера – по тому же плану Дэнни предстояло в итоге связать все воедино. Такая тактика сработала на съемках «Лучшего стрелка», но мое кино было устроено иначе. Оно было гораздо более продуманным. Поэтому, думаю, музыка Принса не сработала. Это никак не было связано с ней самой, скорее проблема заключалась в том, как именно она вплеталась в фильм. Сами по себе песни мне понравились, но я не эксперт в музыке, чтобы заставить ее работать на кино в том случае, когда она к нему не подходит.

Мне нравится Принс. Я дважды посещал его концерты на стадионе Уэмбли, пока шли съемки фильма. Я считаю, что он неподражаем. Это человек, который увидел наш фильм и интерпретировал его по-своему. Передал свое впечатление, как это бывает у авторов комиксов.

Мне это нравится. И был бы рад, случайся такое почаще. Круто, когда происходят такие пересечения. Но у меня не вышло заставить его песни работать, я думал, что оказываю медвежью услугу и фильму, и самому Принсу. Но звукозаписывающая компания настаивала на включении песен в фильм. Очевидно, что они на них хорошо заработали, так что думаю, что в этом отношении компания осталась довольна. Но у меня не было ощущения, что песни выполняют предназначенную им роль. Они слишком привязаны к определенным временным рамкам.

Премьера «Бэтмена» в США состоялась 21 июня 1989 года, и это был первый фильм в американском прокате, собравший 100 миллионов за первые десять дней. В итоге он стал не только самым прибыльным фильмом 1989 года с мировыми кассовыми сборами более 500 миллионов долларов и крупнейшим фильмом в истории Warner Bros., но также мультимедийной франшизой и культурным феноменом, вызвавшим беспрецедентный ажиотаж; до выхода «Парка Юрского периода» в 1993 году «Бэтмен» был блокбастером, на который равнялись все последующие фильмы.

Самое интересное во всем ажиотаже вокруг фильма – распространенное мнение, будто его создает студия, хотя на самом деле никто не может искусственно наделать такого шума. Этот феномен выходит за рамки студии, у него своя собственная жизнь. Я понимал, что работаю над фильмом, вокруг которого ажиотаж развернулся еще до выхода, и мне это не нравилось. Сам я отношусь к такому типу людей – и, думаю, нас таких с избытком, – которые чувствуют сильнейшее отторжение к тому, о чем ведется слишком много разговоров. Работать над таким проектом было странно. Будь я на месте любого нормального человека, давно бы уже сказал: «Заткнись, мать твою. Мне надоело слышать об этом. Не буду я смотреть этот фильм, мне с ним уже все уши прожужжали». Подобная ситуация не могла меня не тревожить, но я никак не мог ее контролировать. Отрицательная реакция на этот ажиотаж неизбежна. Моей главной заботой было, чтобы фильм оценивали по достоинству, а не по развернувшейся пиар-кампании. Но режиссеру это неподвластно. В Англии, несмотря на внимание со стороны местной прессы, мне помогало то, что это чужая страна: я мог сосредоточиться на съемках и больше ни о чем не думать.

«Бэтмен» принес Оскар художнику-постановщику Энто-ну Ферсту, хотя нашлись и те, кто критиковал фильм за его «излишнюю мрачность». Было также распространено мнение, что Джокер интересовал Бёртона больше, чем главный герой.

Это неправда, но с такими персонажами постоянно возникают проблемы. Это напоминало мне критику в адрес Адама и Барбары Мейтленд за то, что они были скучными, что тоже не соответствовало действительности. Но между персонажем Джокера и персонажем Бэтмена существует огромная разница: Джокер – экстраверт, а Бэтмен – интроверт. Поэтому, что бы вы ни делали, уравнять их энергетику и сбалансировать персонажей невозможно. У вас есть герой, который всегда стремится оставаться в тени, быть незаметным. Если бы эти двое оказались посреди улицы, то Бэтмен принялся бы прятаться, а Джокер – кричать «Посмотри на меня! Посмотри на меня!». Так что в этом противостоянии характеров отчасти и заключалась энергия происходящего. Разумеется, Бэтменом я интересовался ничуть не меньше, просто они с Джокером – такие, какие есть. Правильно это или нет, но я позволил персонажам быть собой. Кто-то из зрителей это понял, кто-то – нет. Очевидно, многие решили, что суть всего фильма заключается в Джокере, но были и те, кто, следуя той же логике, отдавал предпочтение Майклу. У него получилось уловить некую печаль своего персонажа, он словно говорил: «Посмотрите на этого парня. Он может выйти на улицу, прыгать, быть клоуном, а я вынужден скрываться в тени». И в нем угадывалось какое-то сдерживаемое, закупоренное чувство, которое, я думаю, подходит персонажу Бэтмена.

Был ли фильм слишком мрачным или слишком веселым? Странная штука, я и сам не могу ответить на этот вопрос. Во втором «Бэтмене» вышло еще более странно, потому что приходилось устраивать большие мероприятия для прессы, на которых ты сталкиваешься с миллионом людей – и каждые шесть минут от толпы отделяется кто-то новый. Чувство было такое, словно надо мной издеваются. В целом это напоминало шоу «Скрытая камера», потому что сначала подходил один человек: «Ваш фильм намного веселее, чем первый», а следом за ним другой: «Второй фильм мрачнее». Мне казалось, что у меня вот-вот поедет крыша, потому что сам я никогда не думал о таких вещах, как радость и мрак. Я всегда считал, что свет от тьмы неотделим, настолько сильно они переплетены. Так я думал, когда взрослел, так думаю и сейчас. Иногда я смотрю что-то, в чем люди не видят ничего странного, и нахожу это глубоко рискованным, пугающим и мрачным. А в другой раз люди посмотрят мой фильм и говорят: «Вот это мрачность!», а я этого не замечаю. Это напоминает споры о концовке «Винсента», когда меня пытались убедить, что Винсент должен выжить и уйти с папой. Мне же такой исход казался мрачным, тогда как мой собственный финал был красивее и соответствовал тому, что действительно мог сделать персонаж, а еще следовал идее фильма. А я снимал фильм о душе, и прочитать его буквально – значило сделать историю более мрачной. Вот поэтому тьма и свет – это всегда вопрос интерпретации.

Во время съемок «Бэтмена» Бёртон познакомился с Леной Гизеке, немецкой художницей, и они поженились в феврале 1989 года, когда он завершал постпродакшн фильма в Англии.