Текст книги "Конг: Остров Черепа"

Тим Леббон
Конг: Остров Черепа

Tim Lebbon

Kong: Skull Island – The Official Movie Novelization

© 2017 Legendary. All rights reserved. KONG: SKULL ISLAND and all related characters and elements

© Warner Bros. Entertainment Inc. WB SHIELD: TM & © WBEI. (s17)

© ООО «Издательство АСТ», издание на русском языке, 2017

* * *

Пролог

Марло понимал: на этот раз ему конец. Нет, ему не впервые довелось прыгать из обреченного самолета. Этот прыжок был уже третьим – не будь Марло первым из асов своей эскадрильи, мог бы подумать, будто на нем висит проклятье. Но что ж поделать – если ты ас и рвешься в самую гущу боя, будь готов стать главной мишенью для врага.

Однако на сей раз он впервые в жизни покинул самолет, не контролируя ситуацию.

Марло падал. Нет, не парил в воздухе, покачиваясь под уютным парашютным куполом, словно в колыбели. Он стремительно несся вниз. Выброшенный из кабины P-51[1]1
  «Норт Америкэн Р-51 Мустанг» (англ. North American P-51 Mustang) – американский одноместный истребитель дальнего радиуса действия времен Второй мировой войны. (Здесь и далее – прим. переводчика.)


[Закрыть], он отлетел в издырявленный, истерзанный хвостовой отсек самолета и сильно ушиб левую руку и плечо. Теперь Марло едва мог чувствовать их. Раскрыть парашют удалось, однако его закрутило, руки и ноги запутались в стропах, а воздух, сделавшийся вдруг таким упругим и тугим, что не вдохнуть, оглушительно свистел в ушах. Если он не умрет от удушья или от разрыва сердца прежде, чем упадет, удар о землю на такой скорости уж точно будет смертельным.

Перед глазами все мелькало, так что охваченному паникой разуму не сразу удалось собраться и оценить обстановку.

Дымящийся, подбитый «Мустанг» медленно удалялся от него, спускаясь по широкой, пологой дуге к массиву суши, темневшему далеко внизу.

Остров, такой далекий во время воздушного боя, быстро приближался, рос, заполняя собой все поле видимости.

А в небе, в полумиле от Марло, парил еще один парашют.

«Ну, хоть достал этого ублюдка, – подумал он. – Я сбит, но и он не ушел».

От этой новости сделалось легче на душе. Сегодняшний «Зеро»[2]2
  Мицубиси A6M Зеро – японский легкий палубный истребитель времен Второй мировой войны.


[Закрыть], сбитый на тихоокеанском театре военных действий, был семнадцатым на его счету. Мать часто шутила, что число «семнадцать» приносит ей несчастья, потому что именно в семнадцать лет она встретилась с отцом Марло, влюбилась в него и забеременела. Теперь оказалось, что на самом деле это число приносит несчастья не ей, а ее сыну.

Борясь со стропами, летчик внезапно – всего на миг – ощутил поразительный покой и ясность, и замер от потрясения. Свист в ушах стих; забылись остров, море и падающий самолет… Прикрыв глаза, он увидел перед собой красавицу-жену и маленького сына, родившегося совсем недавно, в его отсутствие. Увидел. Запомнил. Осознал, как любит их…

Внезапно стропы за спиной натянулись и рванули вверх, жестко встряхнув Марло. Падение замедлилось, сменившись плавным спуском. Открыв глаза, он поднял взгляд к развернувшемуся куполу, вцепился в стропы, потянул для пробы – влево, вправо…

Парашют послушно скользнул влево, затем вправо.

– А вот не сегодня! – торжествующе закричал Марло.

Но, несмотря на переполнявшее его облегчение, праздновать избавление от неизбежной гибели было рано. Если за следующие несколько минут он сделает хоть что-то не так, то лучше бы ему разбиться при падении, чтоб не мучиться.

Взглянув вниз, он поразился: остров был совсем близко! Сквозь густой тропический туман можно было разглядеть только часть суши. Мягкий изгиб береговой линии выглядел бы весьма заманчиво, если б не устрашающе густые джунгли, начинавшиеся у самого берега и простиравшиеся вглубь острова, насколько хватало глаз. Среди зарослей можно было различить и намеки на негостеприимность рельефа – острые вершины, ущелья, поросшие лесом отроги гор, темные тени долин, в которых могло скрываться все, что только можно вообразить…

Красота лазурного моря внизу завораживала: вода то темнела, то становилась светлее с каждой набегавшей на берег волной. Недалеко от берега навстречу прибою скользнула большая тень. Возможно, от облака в вышине. Или это косяк рыбы… Увидев что-то наподобие взмаха огромного плавника, Марло попытался выровняться и приглядеться…

Внезапно справа раздался оглушительный рев и свист, а затем – грохот, сотрясший воздух так, что купол парашюта всколыхнулся волной. Повернув голову, Марло увидел огромный огненный цветок, распустившийся там, где рухнул на берег сбитый им «Зеро». Рвущиеся боеприпасы расчертили воздух арками горящих трассеров. Разбившийся самолет снес несколько деревьев, и пальмовые листья, точно перья огромных птиц, кружили в воздухе и вспыхивали на лету, опускаясь в огонь. В небо взвился столб дыма.

Ни японского летчика, ни его парашюта нигде видно не было.

Марло приготовился к приземлению. Он собирался спуститься в полосу прибоя – там, где тихо шуршали, набегая на берег, волны. Его несло туда по чистой случайности, но лучше и придумать было нельзя: он надеялся, что мокрый песок и вовремя подоспевшая волна смягчат удар о землю.

Тень в море исчезла.

Марло слегка согнул ноги в коленях, готовясь, по всем правилам, упасть набок, коснувшись ступнями земли. Сделав все в точности как на занятиях, через десять секунд он вновь окажется на ногах, готовый продолжать бой.

Правая нога увязла в песке, и падение на бок вышло жестким. Стропы больно рванули ушибленную левую руку вверх, и в этот миг он услышал и почувствовал, как где-то позади, совсем близко, столкнулся с землей его собственный самолет.

Марло обмер: сейчас его настигнет струя горящего топлива, пламя слизнет летный комбинезон, кожу, плоть… Он все время клялся самому себе, что никогда не погибнет вот так. Лучше уж разбиться насмерть или словить пулю, чем сгореть заживо. Слишком многие его товарищи умерли таким образом.

Летчика накрыло волной, и на секунду он почувствовал, как вскипает, вздуваясь волдырями, кожа. Затем вода хлынула в рот, его перевернуло, покатило к берегу. Стропы перепутались так, что было не разобрать, где право, а где лево.

Волна отхлынула. Хватая ртом воздух, щурясь от ослепительного солнечного света, он огляделся, пытаясь понять, что происходит, и оценить обстановку.

P-51 зарылся носом в воду в двух сотнях футов от берега. Волны бились о его брюхо; там, где загорелась обшивка, клубился пар. Но взрыва не последовало. По крайней мере, пока.

Справа, в отдалении, на берегу догорал «Зеро».

«Хорошо. Надеюсь, этого ублюдка занесло прямо в огонь…»

И тут Марло увидел за горящим вражеским самолетом бегущую фигуру, искаженную дымом и дрожью раскаленного воздуха. Японский пилот быстро миновал свою машину и с яростным криком устремился к нему. Его меч-катана у пояса болтался на бегу.

Марло вцепился было в стропы, чтобы выпутаться из них поскорее, но тут же передумал: не успеть. Возясь со стропами, можно запутаться еще сильнее, и тогда этот ублюдок возьмет его тепленьким и без помех снесет ему голову одним взмахом меча.

Оставив в покое стропы, он вынул табельный револьвер и поднялся на колено. Намокший парашют потянул назад. Прицелившись, Марло выпустил шесть пуль, надеясь, что хоть раз да попадет.

Японский летчик остановился в пятидесяти футах от него, прижав обе руки к груди.

Марло почувствовал тошнотворный холод в животе. Ему не впервые было убивать – он сбивал самолеты и видел, как они срываются в штопор, вонзаются в землю и горят. Но вот так, лицом к лицу, он не убивал еще никого.

Вражеский пилот взглянул на Марло… и с воплем еще более громким и яростным кинулся к нему.

«Промах! Черт, как же это я?..»

Едва он успел расстегнуть и сбросить подвесную систему, враг открыл ответный огонь. Барабан револьвера был пуст, времени на перезарядку не оставалось, и Марло помчался к зарослям. Пули жужжали над головой, точно разъяренные осы, и каждую секунду он ждал, что вот-вот почувствует их жала.

Но – обошлось.

Пропеченный солнцем песчаный берег сменился тенистыми, тихими джунглями. Контраст был ошеломителен, но Марло понимал, что нельзя мешкать ни секунды. Джунгли, несмотря на всю свою дикую красоту, могли оказаться крайне опасными, если как следует не смотреть под ноги и по сторонам. Любой неверный шаг – и он споткнется и рухнет наземь. Неверно выбранное направление вполне может привести в тупик, заканчивающийся отвесной скалой или непреодолимой расщелиной.

Но враг гнался за Марло по пятам, и ему оставалось только без оглядки мчаться вперед. Любая задержка означала гибель. Тут уж – кто кого, на этот счет у Марло не было ни малейших иллюзий. Что с того, что оба они оказались на необитаемом острове? Между ними – война и кровь. Их схватка в воздухе продолжалась от силы пять минут, но теперь, продолжившись на земле, могла затянуться намного дольше.

Пожалуй, нужно было отыскать подходящее место, укрыться и пропустить джапа[3]3
  Джап (англ. jap) – пренебрежительное прозвище японцев, сродни русскому «япошка».


[Закрыть] вперед. Выиграть время. Перезарядить револьвер. И тихо, крадучись, пуститься в погоню самому.

Если не получится, остается только убегать.

Земля под ногами пошла на подъем. Бежать в горку стало тяжелее, но и преследователю придется замедлить шаг. Марло бежал, отбрасывая с дороги пальмовые листья, уворачиваясь от свисающих с веток лиан, пробиваясь сквозь густую траву и от души надеясь, что под ногу не подвернется змея и ядовитый паук не защекочет за шиворотом мохнатыми лапками. Прежде он никогда не бывал в джунглях, но прошел базовый инструктаж на авианосце и знал, какие опасности могут таиться на этом острове. Хищные животные, ядовитые растения, зараза и паразиты в воде. Плюс злобный японский пилот…

Раздался новый выстрел, и пуля ударила в ствол дерева в десятке футов слева от него. Нырнув вправо и пригнувшись, Марло устремился в глубь острова, раздвигая руками листву и ветки, словно пловец. Враг был слишком близко, чтобы расслабляться. Времени на осторожность не оставалось. Какие бы опасности ни поджидали впереди, они – ничто по сравнению с той, которая настигает сзади.

Подъем сделался заметно круче. Пришлось упасть на четвереньки и двигаться, цепляясь за лианы. Что впереди – сквозь плотные заросли было не разглядеть. Оставалось только надеяться, что склон там не становится слишком крутым: вынужденный двигаться ползком, летчик вмиг превратится в живую мишень.

За спиной раздался торжествующий вопль.

Марло остановился и оглянулся. Японец целился в него, стоя футах в двадцати ниже. На плече его комбинезона зияла обгорелая прореха, и волосы с той стороны головы были сильно опалены. Лицо японца украшала тонкая паутина порезов, оставленных осколками разбитого стекла. Выглядел он, точно демон, явившийся по душу Марло прямиком из адского пекла.

Оскалив зубы в широкой ухмылке, враг нажал на спуск…

И тут же ухмылка исчезла с его лица: вместо нового выстрела последовал негромкий щелчок. Обойма его «Намбу»[4]4
  Штатное оружие японских летчиков времен Великой Отечественной войны – восьмизарядный пистолет «Намбу» тип 14 обр.1932/1934 гг.


[Закрыть] тоже был пуста!

Издав резкий, лающий смешок, Марло снова полез вверх. Судя по звукам сзади, враг устремился за ним. Только бы добраться до места поровнее… Там можно будет принять бой. С виду японец пострадал куда сильнее Марло, и этим преимуществом следовало воспользоваться.

Некоторое время склон шел на подъем. Вскоре Марло совсем вымотался – сырость и неподвижность воздуха словно высасывали из него энергию, лишая сил. Он часто оглядывался назад, на преследователя. Упорство японца против воли впечатляло.

Впечатляло и пугало.

Склон стал еще круче, сплетение кустов и деревьев казалось все гуще и гуще. В сумраке теней огромных листьев мог скрываться кто угодно – вот-вот выскочит, укусит, ударит, ужалит…

Крутой склон кончился так же внезапно, как и начался. Перевалив край гребня, Марло упал на спину, откатился вбок и встал – изнуренный, истекающий потом. Он огляделся в поисках бревна, камня – чего угодно, чем можно швырнуть в карабкающегося за ним врага и сбить его вниз или хотя бы ранить, чтобы легче справиться с ним. Но японский летчик оказался ближе, чем он полагал.

Вначале он увидел меч. Поднявшийся над краем гребня клинок блеснул в лучах палящего солнца.

Марло развернулся и бросился бежать, но, сделав десяток шагов, резко затормозил – и как раз вовремя. По другую сторону гребня оказался отвесный обрыв, и дно его было скрыто густой, непроглядной тенью. А путь вдоль гребня преграждали огромные острые камни и угрожающие осыпи по обе его стороны.

Оставалось лишь принять бой – здесь и сейчас.

Услышав за спиной шаги, он быстро обернулся, подняв левую руку, закрываясь от удара мечом. Но лезвие свистнуло в воздухе, не встретившись с плотью. Бросившись навстречу врагу, Марло ударил с правой – и попал в горло. Японец захрипел и выронил меч. Упавшая катана подпрыгнула, зазвенев о камень.

Японец скосил глаза влево, провожая взглядом упавшее оружие. Марло жестко пнул его в левое колено. Вскрикнув, враг рухнул наземь, и Марло тут же навалился на него сверху.

Земля вздрогнула.

Марло бил вновь и вновь. Казалось, земля содрогается всякий раз, когда его кулак врезается в скулу или челюсть противника.

«Странно…» – подумал Марло. Но времени на раздумья не было.

Японский летчик под ним извернулся, и Марло услышал отчетливый шелест ножа, выхваченного из ножен. Перекатившись на бок, он хотел было встать, но успел лишь подняться на колени. Японец уже летел на него, сжимая нож в правой руке. Лицо врага было красным от крови.

Японец взмахнул ножом, целя в горло, и Марло поймал его за запястье. Они сцепились лицом к лицу. Теперь исход схватки решала только сила. Кожей чувствуя жаркое дыхание врага, Марло взглянул в его глаза и увидел в его взгляде нечто – словно бы часть самого себя.

На миг их взаимная ненависть угасла.

И тут земля под коленями содрогнулась так мощно, что от удара Марло завалился на бок. С трудом он поднялся на четвереньки, хватая ртом воздух, точно загнанная лошадь, силясь вдохнуть – и заодно понять, что происходит.

Невдалеке от них приземлилось… нечто. Огромное, похожее на темный, почти черный валун, поросший слоем какой-то вздыбленной щетины. Возможно, черными кактусами. Густые колючие иглы вздрогнули, всколыхнулись – обросшая ими громада внезапно развернулась, растянувшись по скалистому гребню.

Еще один невероятно мощный толчок – и Марло рухнул на спину. С другой стороны, футах в тридцати, на гребень приземлился еще один непонятный огромный объект.

В темном ущелье по ту сторону гребня зашумело, словно кто-то или что-то поднималось наверх.

«Землетрясение?! – подумал Марло. – Вулкан?!»

Нараставший грохочущий звук мог означать и то и другое. Но нет, дело было не в природных катаклизмах, а в чем-то совсем ином.

Наверх – все выше и выше – взбиралась какая-то темная фигура. Ее руки – руки? – с легкостью крошили камни, ломали скальные выступы, подтягивая гигантское тело и с каждым разом вскидывая его намного выше очередной точки опоры. Оказавшись наверху, фигура затмила собой солнце, и в ее тени Марло с летчиком-японцем сделались совсем крохотными. Одно ее присутствие разом превратило все, из-за чего они дрались, в пустую блажь.

Грохот сменился рокочущим рыком, от которого задрожала под ногами земля.

Только теперь, увидев пару невероятно огромных глаз, устремленных прямо на него, Марло начал что-то соображать. Но понять, что перед ним, это не помогло.

Марло и его враг замерли в ожидании…

Глава первая

– Мир окончательно съехал с катушек и пускает слюни прямо нам на порог!

Брукс вел машину. Билл Ранда глядел в окно. Если бы он лишь на миг закрыл глаза, то мог бы вообразить, что они где-то очень далеко от той Америки, которую он знал и любил. К этим улицам он не привык и не питал к ним теплых чувств. Нет. Совсем не о таком будущем мечтал он в детстве…

– Нужно быть позитивнее, – сказал Брукс с водительского сиденья. – Это полезно для здоровья.

– Правда?

– Точно.

– Вспомни об этом, когда застрянешь вот так же.

С этими словами Ранда указал направо. Впереди была заправочная станция, и в очередь к ней на обочине, заняв аварийную полосу, выстроилась длинная вереница автомобилей. Очередь вытянулась по меньшей мере на четыреста ярдов[5]5
  Речь идет о последствиях нефтяного кризиса 1973 года. 17 октября арабские страны – производители нефти во главе с Саудовской Аравией заявили, что не будут продавать нефть государствам, поддержавшим Израиль в его конфликте с Сирией и Египтом. В результате в США наступил дефицит бензина, несмотря на повышение цен.


[Закрыть]. Вдоль нее было припарковано несколько полицейских машин. Рядом с ними, развернувшись лицом к водителям, торчали копы. Водители вели себя по-разному. Одни просто скучали, устало усевшись на капоты и прикрыв глаза от солнца, другие были в ярости – что-то кричали, размахивали руками, полицейские увещевали их… Из-за шума потока автомобилей криков было не разобрать, однако Ранда легко мог представить себе, какая там стоит ругань.

На территории заправочной станции творился сущий бедлам. Из всех терминалов работал только один, но, похоже, после долгого ожидания на обочине любые понятия об очередности при въезде на территорию станции заканчивались. Ранда был очень рад, что сам избавлен от этого. Его организация имела доступ к государственным запасам топлива, и временами он чувствовал себя виноватым перед согражданами, но чувство облегчения неизменно оказывалось сильнее.

– Люди недовольны, – продолжал Ранда, – и кто может их винить? Это знак времени. Вот, кстати говоря… – он показал налево. Там, с балконов жилых домов, свисали лозунги с требованиями «Мира сейчас же!» и другими подобными призывами. – Вьетнам, Уотергейт[6]6
  Уотергейтский скандал разразился в 1972 году после того, как в штабе кандидата в президенты от демократической партии США были задержаны люди, устанавливающие подслушивающую аппаратуру. В результате в 1974 году президент Никсон был вынужден досрочно подать в отставку. Это было единственным за всю историю США случаем, когда президент прижизненно досрочно прекратил исполнение своих обязанностей.


[Закрыть], демонстрации на улицах… Горящие города… Как будто конец света наступил!

Брукс мельком глянул на Ранду и поднял бровь. Ранда ожидал от него какой-нибудь колкости, но его спутник промолчал. Брукс быстро привык к нечастым философствованиям Ранды. Обычно его прорывало в ситуациях вроде сегодняшней, когда их будущее висело на волоске. Ждет ли их слава и почет, или прозябание в неизвестности? На кон было поставлено все, и Ранда прекрасно понимал, что невольно приписывает встревоженным народным массам собственную нервозность.

– У некоторых, по крайней мере, есть чувство юмора, – заметил Брукс, тормозя у светофора.

Ранда не сразу понял, что он имел в виду. Через улицу, наискосок от них, кто-то испортил афишу кинотеатра. Фильм назывался «Избавление»[7]7
  «Избавление» (англ. Deliverance) – кинофильм режиссера Джона Бурмена; считается одним из лучших фильмов 1972 г.


[Закрыть], а ниже краской из баллончика было приписано «…от Никсона!».

Сначала Ранда хихикнул, но эти признаки брожения умов только усугубили его тревоги. Мысль о том, что общество не в состоянии позаботиться само о себе, не могла не внушать беспокойства. А если придется столкнуться с еще более серьезной угрозой? С катаклизмом всепланетного масштаба? Хотелось бы верить, что человечество способно выстоять.

Ах как хотелось бы верить…

– О’кей, пускай. Пуская вешают лозунги, идут на марши… Но если вдруг на самом деле наступит полная задница?.. Что тогда?

Брукс молча повел машину дальше. Сидя на пассажирском сиденье, Ранда крепко прижимал к груди портфель. Неумолимое будущее, а вместе с ним и его цель – истинная цель всей его жизни – приближались с каждой минутой.

* * *

Казалось, жгучее полуденное солнце готово превратить здание Конгресса в угли. Обычно, оказавшись здесь, Ранда не жалел времени – он непременно остановился бы, чтобы восхититься величественной архитектурой и проникнуться атмосферой этого места, самого сердца любимой страны. Но не на этот раз. Срочная надобность гнала вперед, да еще волнение и нервы сыграли злую шутку с желудком.

Не надо было есть те оладьи на завтрак…

Спеша на назначенную встречу, Ранда почти бежал вверх по широким ступеням, и Бруксу пришлось попотеть, чтобы не отстать. Ранда знал, что молодой человек здесь впервые, и хотел бы дать ему время освоиться, но времени не было.

– В Вашингтоне такое творится, что и не вообразить, – говорил Ранда на ходу. – Политики между собой все в контрах. А если бы и не это, у ребят с Капитолийского холма все равно связаны руки. Им даны указания резать бюджет, а денег на инфраструктуру и основные потребности и так нет. И вокруг этого столько шума, что они могут не оценить важности нашего проекта.

– Так, может, сейчас не лучшее время для просьб? – спросил Брукс.

Ранда остановился, не дойдя трех ступенек до верха лестницы, и бросил на молодого спутника испепеляющий взгляд.

– Ну… мы же не «инфраструктура» и не… «основные потребности», – пояснил тот.

– Выживание, – отрезал Ранда. – Это основная потребность или нет? «Монарх» на грани закрытия, Брукс. Мы банкроты. Когда же еще просить, если не сейчас?

Ранда вошел в здание Конгресса. Брукс последовал за ним, и огромный вестибюль как будто принял их в мягкие, прохладные объятия. Но, как ни приятно было укрыться от палящего солнца, Ранда был слишком сосредоточен на цели визита, чтобы радоваться этому.

Они пересекли вестибюль. Дорогу Ранда помнил наизусть. Пройдя по широкому коридору и повернув налево, они оказались в комнате поменьше, перед широкой и высокой стойкой. Здесь Брукс занервничал и вновь принялся высказывать те самые сомнения, от которых Ранда пытался избавиться последние несколько дней.

– Я не уверен в наших материалах, – заговорил он. – В смысле, наши материалы уж очень разрозненны, и…

Ранда открыл было рот, чтобы назвать их имена женщине за стойкой, но тут его внимание привлек мерцавший в углу экран телевизора.

– Я бы за день привел их в порядок и даже переплел… – продолжал Брукс, но Ранда поднял руку, призывая его помолчать.

На телеэкране появилось лицо Никсона. Кто-то из персонала заметил это и прибавил звук.

– …перемирие под международным контролем[8]8
  27 января 1973 г., день подписания Парижских мирных соглашений, в результате которых американские войска были выведены из Вьетнама к концу марта 1973 года.


[Закрыть] начнется в семь часов вечера в эту субботу, – сказал президент с экрана.

– У нас нет ни единого лишнего дня, – возразил Ранда.

Он постучал по стойке, привлекая внимание секретарши, кашлянул и улыбнулся со всем обаянием, на какое был способен:

– Здравствуйте. Билл Ранда, к сенатору Уиллису.

Женщина за стойкой молчала, переводя взгляд с Ранды на Брукса и обратно.

– Что-то не так? – спросил Ранда.

– Ах, мистер Ранда, я думала… Видите ли, сэр, мы пытались перенести назначенную на сегодня встречу…

Дверь за ее спиной отворилась, она осеклась, оглянулась, и плечи ее тут же безнадежно поникли. Похоже, она решила, что на этом ее карьера здесь кончена.

В дверях стоял сенатор Эл Уиллис – высокий, загорелый, седой. Некоторые сказали бы, толстый, но за его полнотой скрывалась недюжинная сила, и Ранда, как никто другой, знал, что с ним не стоит шутки шутить. Сенатор был зол и возбужден – лицо покраснело, губы сжаты. Казалось, он и не заметил Ранду и Брукса: взгляд его был устремлен куда-то вдаль. Но рассеянность сенатора не смутила Ранду. Переступив с ноги на ногу, он громко кашлянул. Заметив его, сенатор Уиллис замер.

– О господи, – сказал он.

– Эл! – воскликнул Ранда, широко улыбнувшись. – Прекрасно выглядишь.

Несколько секунд Уиллис смотрел на Ранду и Брукса… и просто забыл об их существовании. Эта его манера всегда приводила Ранду в замешательство – сенатор как бы занимал собой все помещение, сколько бы людей там ни находилось, и от одного его взгляда или слова все вокруг чувствовали себя какой-то мелочью, не более трех дюймов ростом. Сенатор молча протянул к секретарше руку. Та точно знала, что он нее требуется, – пошарив в ящике стола, она нашла упаковку «Ролэйдс»[9]9
  Лекарство, используемое при лечении заболеваний желудочно-кишечного тракта.


[Закрыть] и вложила ее в руку босса.

– Ранда, ты разве не получил мое письмо? – спросил Уиллис, вытряхивая в ладонь несколько таблеток и отправляя их в рот. – О переносе встречи?

Говоря, сенатор продолжал рассматривать упаковку лекарства, словно таблетки интересовали его гораздо больше, чем люди, стоящие перед ним в каких-то пятнадцати футах. Если он намеревался обезоружить их, то почти преуспел.

– В пятый раз? – спросил Ранда. – Прости. Наверное, я его пропустил.

Уиллис ответил на его сарказм резким взглядом. Он не привык, чтобы с ним разговаривали в подобном тоне, но именно такой реакции и добивался Ранда.

– Сенатор, если бы не срочность, меня бы здесь не было, – сказал он. – Я знаю, что у вас хлопот полон рот, но уделите немного вашего драгоценного времени нашему маленькому, но очень важному делу.

Вместо ответа Уиллис лишь перенес пассивную агрессию на другой объект. Повернувшись к Бруксу, он смерил его взглядом:

– А это еще кто?

– Хьюстон Брукс, мой коллега, специалист по вопросам полой Земли.

Брукс сделал шаг вперед, наклонился над стойкой и протянул через нее руку с самодовольной улыбкой на лице. Ранда вздохнул про себя. Как он еще молод… Общению с людьми вроде сенатора Уиллиса ему еще учиться и учиться…

Уиллис даже не взглянул на Брукса, и тот так и остался неуклюже стоять с протянутой рукой. После неловкой заминки он шагнул назад и посмотрел на секретаршу. Та мимолетно улыбнулась.

– И сколько ему, пятнадцать? – спросил Уиллис.

– На самом деле мне двадцать два, – сказал Брукс. – Только закончил Йельский университет. Сейчас на стажировке.

Он оглянулся на Ранду в поисках поддержки, но тот только вздохнул и покачал головой. Все шло не так, совершенно не по плану. Ранда знал, что сенатор готов на все, лишь бы избежать встречи – в последний раз он ясно видел его спину в конце коридора, как раз когда секретарша на голубом глазу уверяла, будто он на конференции в Канаде, – однако упорство должно было оправдать себя. А Брукс вел себя как наивный юнец из какого-нибудь телесериала, что давало Уиллису все поводы выставить вон их обоих.

Но зато наивность Брукса, похоже, произвела впечатление на секретаршу. Она подчеркнуто избегала смотреть на него, а он даже и не знал, что это значит, что все ее внимание сосредоточено на нем.

Да, учиться ему еще и учиться.

– Прошу тебя, Эл, – сказал Ранда. – Ради старых добрых времен.

Сенатор тяжело вздохнул. Действительно, у них имелось общее прошлое, и сейчас оно на миг легло всем своим весом на широкие плечи сенатора. В последнее время эти двое общались лишь изредка, но они вместе учились в колледже, играли в футбол в одной команде, пили в одних и тех же барах и танцевали на одних и тех же вечеринках. Правда, всего год. Потом семья Ранды переехала в Южную Америку, и его тоже повлекла за собой экзотика Амазонки. Но ни один из них не мог отрицать всего, что они пережили вместе за этот год, и Ранда точно знал, что в глубине души сенатор, как и он сам, хранит о тех временах самые теплые воспоминания.

Однако одними этими воспоминаниями дело не ограничивалось. Были и другие – вызывающие стыд и чувство вины, а может, даже страх. Прежде Ранда ни разу не упоминал этих острых моментов их прошлого – ни словом, ни даже намеком. Но сенатор Уиллис знал, что они здесь, висят над головой, как спелые плоды, которые можно и сорвать, если возникнет нужда. Правда, возникнуть она могла только у Ранды. Его репутации откровения об употреблении наркотиков и участии в декадентских оргиях уже не могли бы повредить.

А вот сенатору было что терять.

Упоминание о «старых добрых временах» было тонким намеком на скелеты в шкафу сенатора и на тот факт, что у Ранды есть ключ от этого шкафа.

– Джейн? – спросил сенатор.

– У вас и в самом деле не так много времени, – ответила секретарша, раскрыв ежедневник на стойке и бросив на Ранду с Бруксом сердитый взгляд. – В самом деле.

– Мы будем кратки, – сказал Ранда, огибая стойку и направляясь к Уиллису, все еще стоявшему в дверях. Брукс последовал за ним. – А ты толстеешь, Эл, толстеешь.

– Ты тоже, Билл.

– Это называется старость, – заметил Ранда.

– Скажешь тоже. В этом году мне исполнилось шестьдесят, а чувствую я себя максимум на сорок!

Уиллис развернулся и прошел в свой кабинет, кивком велев обоим следовать за ним. Брукс аккуратно прикрыл за собой дверь.

Ранда уже бывал здесь и знал, что его ждет, а потому лишь улыбнулся, услышав вздох Брукса. До этого его спутник никогда не бывал в сенаторских кабинетах. Возможно, у него имелись какие-то представления о том, чего ожидать, но действительность потрясла его не меньше, чем Ранду, когда он впервые в жизни вошел в офис к сенатору. То было шестнадцать лет назад, и сенатор был другим… Что ж, люди меняются, но любовь к роскоши остается прежней.

Кабинет был огромен – почти сорок на сорок футов. Между двумя высокими – от пола до потолка – окнами стоял большой дубовый стол и кресло, развернутое так, чтобы свет из окон падал на стол из-за спины сидящего. На столе кроме нескольких папок с документами, двух телефонов и стаканчиков с ручками и карандашами стояла маленькая статуэтка, изображавшая ныряющую русалку и стоившая, как подозревал Ранда, больше, чем он зарабатывал за месяц. В другом конце кабинета лицом друг к другу стояли два дивана, разделенные широким низким столиком. Стеклянная столешница была сплошь завалена журналами и газетами, уставлена чашками из-под кофе, пепельницами и бокалами. Посреди столика возвышался хрустальный графин, до половины заполненный темной, бронзового оттенка жидкостью. Ранда знал, что внутри – отменный односолодовый виски. Вкусам сенаторов имеет смысл доверять.

На стенах висели картины, на деревянных постаментах стояли еще несколько небольших статуэток, в углу – большой телевизор с четырьмя креслами перед ним, а возле окна – прекрасно укомплектованный бар. Ранда помнил: Уиллис всегда любил выпить.

Сенатор сдернул пиджак с высокой спинки кресла у стола и сунул руки в рукава.

– Я уже опаздываю, – сказал он. – У вас пять минут.

Ранда сел в кресло перед столом сенатора и жестом велел Бруксу сделать то же самое. Ему все еще было жарко после бешеной гонки через весь город, всю дорогу его одолевали страхи, что их не пустят к сенатору, что он дал охране инструкции отправить их восвояси, что его может действительно не оказаться на месте. Теперь торопиться было некуда: где пять минут, там и десять. А перед предстоящим разговором очень важно спокойно сесть и отдышаться.

Если нужно, он на колени перед ним встанет…

Уиллис уселся поудобнее, положил руки на стол и подался вперед.

– Так за какими воображаемыми монстрами ты охотишься на сей раз?

– Ценю твой юмор, Эл, – сказал Ранда, – снимает напряжение. Секунду… – Он открыл лежащий на коленях портфель и достал картонную папку. Аккуратно положив ее на стол перед собой, он вытащил несколько отдельных страниц с текстом и изображениями, сложил их стопкой, перелистал и передал одну из страниц Бруксу.

Пока Ранда возился с портфелем, Уиллис собирал свой, готовясь к неминуемому отбытию. Портфель его был хорош – добротный, солидный, с металлическими уголками, кодовым замком и прочной ручкой, которую при нужде можно пристегнуть к запястью наручниками. Определенно, Эл весьма преуспел в жизни. Ранда был рад за него и надеялся, что к концу дня сможет порадоваться и за самого себя.

Привстав, Ранда подал Уиллису большую фотографию. Взглянув на нее, сенатор вновь поднял взгляд на Ранду и слегка изогнул бровь, словно спрашивая: «И что с того?»

– Это спутниковый снимок одного неисследованного острова в южной части Тихого океана, недалеко от Кирибати[10]10
  Кирибати – тихоокеанское островное государство, расположенное в Микронезии и Полинезии.


[Закрыть], – объяснил Ранда. – До последнего времени о его существовании практически никто не знал, но история мореплавания пестрит упоминаниями о нем – если, конечно, знать, что искать. Испанские мореходы назвали его «Исла дель Кранео» – Остров Черепа. Существуют также тексты, называющие его «островом, где Господь не завершил Творение». Этот район печально известен рекордным количеством пропавших без вести кораблей и самолетов.