Текст книги "Христианину об исламе"

Неслучайно, Он – Царь Израиля, Царь мира и Спас душ наших. Да, конечно, Он – Царь не от мира сего, Он от вышних, в то время как мы от нижних, но в мире сем Он именно Царь. А Царь – фигура политическая.

Короче сказать: невозможно быть в полной мере христианином, отвергая, или игнорируя, или не понимая национально-политическую программу Иисуса Христа, рассказанную в Евангелии.

Если вы со мною в этом согласитесь, то давайте совершим маленькую вводную экскурсию в мир ислама. А под конец ее подумаем, стоит ли нам веселить "большого шайтана", заслужил ли он такой подарок с нашей стороны, как наша вражда с мусульманским миром?

Часть вторая
Мекканский Пророк и его Бог

Прежде чем мы начнем разговор об исламе, сразу оговоримся об источниках. Некий справедливый человек из среды иудейских начальников пытался предостеречь собратьев от предвзятости по отношению к Иисусу: судит ли закон наш человека, если прежде не выслушает его и не узнает, что он делает? (Ин. 7, 51). Хороший принцип! Судишь о еврействе – суди по еврейским источникам (этого правила придерживается, кстати, любой грамотный и уважающий себя антисемит); пытаешься познать буддизм – читай буддистские источники, хочешь что-то понять в христианстве – никогда не сможешь заменить Евангелия словарем атеиста. Точно так же, изучая ислам, прежде всего, обратимся к исламским же источникам, а не к справочникам и энциклопедиям, написанным атеистами.

Что же касается мусульманских источников, то из них абсолютно непререкаемым для всех мусульман является лишь Коран. Даже толкования на него у разных толков в исламе расходятся между собой, как и у нас толкование Евангелия несколько отличается от протестантского и католического. Дело обычное и понятное. Популярные же изложения ислама для начинающих всякий раз окрашены конфессиональными деталями, которые также вызывают споры среди самих мусульман.

Все мусульмане верят, что через пророка Мухаммеда миру дано новое и последнее откровение – Коран, что значит: чтение. Коран, и с исторической точки зрения, наиболее подлинный и бесспорный документ из всех древних первоисточников по исламу.

Собран он в одну книгу лет через двадцать после кончины Пророка, и с тех пор тщательно переписывался буква в букву.

Кроме Корана, до нас дошли высказывания Мухаммеда, переданные первоначально в устной традиции. Такие рассказы называются хадисами. Сами мусульмане разных течений (мазхабов) по-разному оценивают достоверность разных хадисов. В любом случае, хадисы – в отличие от самого Корана – не считаются у мусульман богодухновенными писаниями. Итак, как же пришел к людям Коран? Для понимания его необходима хотя бы самая краткая предыстория.

Религиозные верования арабов до Мухаммеда

Мухаммед происходил из известного арабского племени курайшитов, в то время державших в руках Мекку и древнейшее святилище в ней – Каабу. Но что это было за святилище, и какова была религия курайшитов и окружавших их арабских племен? Вопрос наиболее важен, поскольку задает весь исторический контекст проповеди Мухаммеда.

Главной чертой арабской религии тех времен, пожалуй, был синкретизм. Религиозное смешение. Всего отовсюду и помаленьку. Верования смутные и накладывающиеся друг на друга. И иудаизм различных толков, и христианство, точнее самые разнообразные, древние и новые ереси в нем, и язычество, и что-то вроде своего арабского "самарянства" – все эти религиозные течения и идеи оказывали свое влияние и по-своему проявлялись в религии арабов.

И вот как раз Мухаммед оказался тем человеком, которому, во-первых, этот синкретизм оказался наиболее противен, а во-вторых, тем человеком, который сумел этому религиозному смешению реально противостать с надлежащей силой и, безусловно, в лучшую сторону.

Одну из самых древних традиций в арабской религии той поры отметим особо. Она является единственной коренной, не пришлой, хотя ко временам Мухаммеда ее держались единицы. Они помнили, что арабы – это древний библейский народ, который имел и свое благословение, когда-то изреченное ему Богом и записанное в Библии. Эта история описана в 16 главе Бытия:

Сара, жена Аврамова, не рождала ему. У ней была служанка Египтянка, именем Агарь. И сказала Сара Авраму: вот, Господь заключил чрево мое, чтобы мне не рождать; войди же к служанке моей: может быть, я буду иметь детей от нее. Аврам послушался слов Сары. И взяла Сара, жена Аврамова, служанку свою, Египтянку Агарь, по истечении десяти лет пребывания Аврамова в земле Ханаанской, и дала ее Авраму, мужу своему, в жену. Он вошел к Агари, и она зачала. Увидев же, что зачала, она стала презирать госпожу свою. И сказала Сара Авраму: в обиде моей ты виновен; я отдала служанку мою в недро твое; а она, увидев, что зачала, стала презирать меня; Господь пусть будет судьею между мною и между тобою. Аврам сказал Саре: вот, служанка твоя в твоих руках; делай с нею, что тебе угодно. И Сара стала притеснять ее, и она убежала от нее. И нашел ее Ангел Господень у источника воды в пустыне, у источника на дороге к Суру. И сказал ей: Агарь, служанка Сарина! откуда ты пришла и куда идешь? Она сказала: я бегу от лица Сары, госпожи моей. Ангел Господень сказал ей: возвратись к госпоже своей и покорись ей. И сказал ей Ангел Господень: умножая умножу потомство твое, так что нельзя будет и счесть его от множества. И еще сказал ей Ангел Господень: вот, ты беременна, и родишь сына, и наречешь ему имя Измаил, ибо услышал Господь страдание твое; он будет [между] людьми, [как] дикий осел; руки его на всех, и руки всех на него; жить будет он пред лицем всех братьев своих. И нарекла [Агарь] Господа, Который говорил к ней, [сим] именем: Ты Бог видящий меня. Ибо сказала она: точно я видела здесь в след видящего меня (Быт. 16, 1-13).

И это еще не все, что сказано в Библии об Агари и Исмаиле. Конечно, великое потомство – это не верх благословений, даже по меркам Ветхого Завета. Конечно, Исаак в Библии, как собственный сын Сарры, получает большее благословение. Но и Измаил не забыт перед Богом. Бог чудесным образом спасает снова изгнанную Агарь с сыном в пустыне от жажды и гибели. И снова подтверждается пророчество о нем:

И увидела Сарра, что сын Агари Египтянки, которого она родила Аврааму, насмехается, и сказала Аврааму: выгони эту рабыню и сына ее, ибо не наследует сын рабыни сей с сыном моим Исааком. И показалось это Аврааму весьма неприятным ради сына его. Но Бог сказал Аврааму: не огорчайся ради отрока и рабыни твоей; во всем, что скажет тебе Сарра, слушайся голоса ее, ибо в Исааке наречется тебе семя; и от сына рабыни Я произведу народ, потому что он семя твое. Авраам встал рано утром, и взял хлеба и мех воды, и дал Агари, положив ей на плечи, и отрока, и отпустил ее. Она пошла, и заблудилась в пустыне Вирсавии; и не стало воды в мехе, и она оставила отрока под одним кустом и пошла, села вдали, в расстоянии на [один] выстрел из лука.

Ибо она сказала: не [хочу] видеть смерти отрока. И она села против, и подняла вопль, и плакала; и услышал Бог голос отрока; и Ангел Божий с неба воззвал к Агари и сказал ей: что с тобою, Агарь? не бойся; Бог услышал голос отрока оттуда, где он находится; встань, подними отрока и возьми его за руку, ибо Я произведу от него великий народ. И Бог открыл глаза ее, и она увидела колодезь с водою, и пошла, наполнила мех водою и напоила отрока. И Бог был с отроком; и он вырос, и стал жить в пустыне, и сделался стрелком из лука. Он жил в пустыне Фаран; и мать его взяла ему жену из земли Египетской (Быт. 21, 9-21)

На этот раз Бог, понимая тяжелое положение Авраама, как отца двух сыновей от разных матерей, при возникшем конфликте этих матерей между собой, берет на Себя всю заботу об Исмаиле, причем берет ее чудесным образом.

Удивительно ли после этого, что некоторые, немногие арабы помнили своего родоначальника Авраама (Ибрагима), хранили историю Исмаила, а религия Ибрагима стала у них одной из коренных традиций в общем религиозном смешении. И хотя у них в свете рассказанной истории были все основания обидеться на библейского Авраама, они пошли другим путем. А именно сделали вывод, что библейский рассказ в этом месте намеренно искажен евреями с целью выгородить благородство Исаака, своего еврейского праотца, и его преимущественные права перед старшим братом Исмаилом. Агарь (Хаджар в арабском прочтении), хотя и невольница, возвышается теперь до статуса жены (в любом случае с этим трудно спорить). А Исмаил в арабском предании перестает быть изгнанником от отца. Напротив того, Ибрагим пребывает с сыном своим первенцем продолжительное время, а что самое главное, именно у Исмаила в Аравии Ибрагим вместе с сыном воздвигает жертвенник Богу, Единому Богу-Творцу, Тому самому, Который много раз открывал свою волю Ибрагиму, Который и избрал Ибрагима и все его потомство. Этот жертвенник, этот древнейший храм Единому Богу, по арабскому преданию, и есть Кааба. Дальнейшая мусульманская легенда проследила историю Каабы вспять даже до Адама; Кааба якобы пережила даже всемирный потоп, будучи поднята на воздух архангелом Гавриилом (Джибрилом), но главный факт заключается в другом. Когда и кем ни была бы реально построена Кааба, важно, что она изначально рассматривалась, как святилище Единого Бога Творца, а отнюдь не как идольское капище.

Итак, самая глубокая и коренная арабская духовная традиция – это как раз вера в Бога Ибрагима – Единого Творца всему видимому и невидимому, который открыл себя пророкам, возвестил через них людям Свои заповеди, а особенно избрал Ибрагима, чтобы его потомство было благословенно на земле. Но верными этой древнейшей традиции единобожия в Аравии ко временам Мухаммеда остались очень немногие. Их называли ханифы, а первым из них Коран именует самого Ибрагима.

В истории религий, как это обнаруживают этнографы повсюду в мире, традиция единобожия оказывается всякий раз первичной, более древней и возвышенной. Многобожие примешивается к этой религиозной основе лишь позже. А само многобожие всякий раз оказывается само основанным на идее полового размножения божеств. Человеческий разум, поврежденный грехопадением и соблазняемый духами тьмы, постоянно в разных народах стремится протащить на Небеса идею биологического размножения, "развести" пантеон богов, как разводят овец или кур, выбрать себе из них божка наиболее близкого и приручить его с помощью жертв, магии и колдовства. Таков общий путь возникновения язычества. Его не избегли и древние евреи во времена Моисея и позже (правда, тогда они не выдумывали своих богов, а перенимали культы Египта и Ханаана, поскольку это было проще). Тем же путем катилась религиозная мысль в разных племенах и в Азии, и в Америке. И жители Ближнего Востока, и греки, и разные народы Европы – все выводили генеалогию свою из родословия божеств. В раннее христианство та же самая идея проникла в виде гностицизма, сводившего на нет всю идею Единого Бога. В современном религиозном бескультурье, которое примешивает себя к православной традиции, зачастую идет тот же самый процесс, только здесь роль вторичных божеств, своих прирученных духов-покровителей, возлагается на прославленных церковью святых. И точно так же, как и у язычников, этим "вторичным божествам" поручается задача экранировать от "своих" гнев Главного Бога, от Которого все исходит. (Такое религиозное восприятие топчется на порогах православных храмов, но, конечно, православием или христианством его не назовешь). Для язычника этот Единый Главный Бог не совсем исчезает, но язычнику не хочется нести перед Ним ответ, чтить Его; язычнику нужен бог маленький, но свой, племенной, всегда безотказный, не обращающий внимания на нравственный облик своего поклонника, а иногда – действительно защищающий от гнева Верховного Бога. В глубоком язычестве у Верховного Бога пропадают уже все атрибуты личности, а на первых порах возникновения язычества, в процессе его отступления от единобожия, Единый Верховный Бог еще признается, только служение Ему уже не приносится.

Повторим: это общее духовное явление в мире людей. В эту схему хорошо укладывается поведение библейского народа Израиля. После Соломона мы видим целую плеяду царей-богоотступников, как в Северном, так и в Южном царствах, и все они спокойно относятся к существованию Храма Яхве; все они знают, что это – Тот самый Бог, Который являлся Аврааму, Исааку и Иакову, Которого проповедал им Моисей. Богоотступники не желают нарочито бороться с этим Богом, готовы включить Его в свой пантеон на четвертые роли, как одного из древних племенных своих богов, а на первых ролях чтут богов Ханаана, которые разрешают пожить широко, блудить и безобразничать, чтобы потом не пришлось ни за что отвечать. Отсюда и понятно выражение пророка Ильи к своим соплеменникам: долго ли вам хромать на оба колена? Если Яхве есть Бог, то последуйте Ему, а если Ваал, то ему последуйте (3 Цар. 18, 21). Это говорится именно к сторонникам религиозного синкретизма, духовной всеядности, стремящейся Бога Творца и бесов почитать параллельно, с предпочтением к последним по сравнению с Первым.

Все пророки Израиля того периода – это, прежде всего, борцы против религиозного синкретизма, за чистоту единобожия. Илья здесь не исключение.

А теперь, если мы посмотрим на религию арабов накануне откровения Мухаммеду, то увидим практически то же самое. Кааба из древнего жертвенника Единому Богу Творцу, Богу Авраама, превратилась в "хранилище племенных идолов и договоров, куда на ежегодное паломничество собирались оседлые и кочевники" [11, стр.10]. Эти люди знают имя Бога Ибрагимова – Аллах, они даже знают, что Он – Творец, но уже давно не считают Его единственным Богом. А большинство, вероятно, и вовсе забыли Ибрагима. По точному кораническому выражению, они "придают Аллаху сотоварищей". Самое интересное, что "сотоварищи" Аллаха являются в виде Его дочерей. По языческому представлению арабов, у Аллаха три богини-дочери: Аль-Лат, Аль-Узза и Аль-Манат.

Аллах – тот же ли Бог?

Впрочем, прежде нам нужно проследить этимологию имени Аллах. С обеих сторон здесь существует много недоумений и предрассудков. Многие христиане считают, что Аллах – это вовсе не тот Бог, который говорил с Авраамом и Моисеем, не Тот, Кого Иисус именовал Отцом. А многие мусульмане со своей стороны полагают, будто иудеи и христиане покланяются совсем не Тому Богу, Который говорил с Ибрагимом и Мусой (Моисеем), и имя Которому Аллах. На самом деле, это все предрассудки.

Скорее всего, имя Аллах происходит от арамейского Элах, которое в свою очередь происходит от древнесемитского Элоах. Множественное число этого имени – Элогим стоит в первой строке Библии и переведено, как Бог. Такое происхождение тем очевиднее, что арабский, арамейский, сирийский и еврейский (иврит) – все это очень близкие семитские языки, а в близких языках ключевые и основополагающие слова всегда практически одинаковы. Имя Аллах выводят и по-другому, как сочетание двух арабских слов: ал и иллах, причем первое слово представляет просто определенный артикль, а второе – непосредственно бог. Иными словами: бог с определенным артиклем. В правилах русского языка – это Бог с большой буквы, то есть Единый Бог, уникальный Бог – в отличие от всех тех языческих богов, которые пишутся без артикля и/или с маленькой буквы. А арабское иллах, естественно, тоже происходит от Элах-Элоах.

В любом случае, Аллах имеет гораздо большее основание на связь с Библией, чем даже наше санскритское слово Бог, чем греческое Феос и латинское Деус, которые стоят в первой строчке Библии.

Иисус в Евангелии лишь однажды обращается к Богу именем Элах. Это возглас на Кресте: Элои, Элои, лима савахфани! – оставленный нам в Евангелии без перевода с арамейского, поскольку евангелистам нужно было пояснить, что этот вопль римские стражники, не зная толком арамейского, приняли за воззвание к пророку Илии (см.: Мк. 15, 34). В остальных случаях Иисус призывает Бога: Абба, Отче. Но нет сомнений, что в те времена в Палестине имя Бога произносили как Элах, а возможно и Аллах. Будем помнить, что и это слово произносили крайне редко, едва ли когда-нибудь его упоминали вне молитвы, а уж имя Яхве вообще почти никогда не произносили, – все это ради соблюдения третьей заповеди. Имя Аллах употреблялось и ранними христианами Палестины и Аравии во всяком случае еще задолго до ислама. И монополизировать это имя ни у кого нет особых оснований.

Впрочем, дело не столько в этимологии, сколько в смысле. Каковы признаки Аллаха Корана, похож ли Он на Бога Библии или отличается от Него?

Непредвзятое прочтение Корана дает совершенно однозначный ответ. Аллах – Творец всего мира, всего видимого и невидимого. Он – Существо Духовное и Личное. Ему свойственны и Премудрость, и вездесущие, и вечность, и святость, и милосердие. Ему не безразличны действия людей. Он устраивает судьбы людей, Он контролирует и то, что у людей в уме и сердце. Он будет судить поступки людей, воскресив всех нас на суд последнего дня, когда каждый получит или милость в раю или осуждение в аду.

Очень важно, что Аллах в Коране – это Бог библейских пророков, причем начиная от самого Адама. Коран много раз передает известные из Библии сюжеты о пророках с разными вариациями и, возможно, легендарными подробностями, но всегда довольно близко к библейскому сюжету. Самый смысл послания пророков в Коране, точно таков же, как и в Библии: это исправление нравов людей, отучение их от многобожия, возвращение к почитанию Единого Бога. Иными словами, Аллах – это Бог библейских пророков.

Но тогда это именно Бог Библии, а не какое-то иное духовное существо, не фантазия людей.

Конечно, мы, христиане, знаем Бога Единого в Трех Лицах: Отца и Сына и Святого Духа, но все, кто учил христианский катехизис, должны знать, что у нас не три Бога, а Единый Бог и все Его свойства в отношении к тому, что не есть Бог, остаются теми же. Вопрос о троичности Лиц Божества – это некоторое малое откровение нам о том, Кто есть Бог сам в себе, в своей внутрибожественной жизни. Но в отношении ко всему сотворенному – перед нами Тот же Библейский Бог. Единый и исключительный!

И библейские пророки, хотя и не ведали, что Бог есть Троица, тем не менее, поклонялись тому же Богу, что и мы, христиане.

Представьте, что целый класс учится у своего учителя несколько лет. Как-то в его отсутствие к ним заходит их сверстник и спрашивает: а что вы скажете про своего учителя? Вы его знаете? – Да, конечно, – отвечают ребята и рассказывают о его характере. – Теперь я вижу, что вы его на самом деле плохо знаете, – говорит спросивший, – ведь я – его сын.

Можно ли сказать, что эти ребята и сын говорили о разных людях? – Конечно, нет. Можно ли сказать, что ученики не знали учителя совсем? – Это тоже неверно. Они кое-что верно знают об учителе. Но и сын его тоже прав, он отца своего знает лучше.

Та же ситуация и здесь. Речь об одном Боге, но только о знании Его с разных сторон.

Другое дело, когда речь пойдет о главе какого-то языческого пантеона или о вершине пирамиды гностических эманаций, или об Эн-Софе из Каббалы. Тут совершенно иное существо, и притом мифическое, но не библейский Бог. Это не Творец мира, не личность, не судья, не посылавший пророков, не заботящийся о человеке, не слышащий молитв. Если речь идет о языческих системах, то верховное божество там, возможно, рождено или как-то начало быть, и оно не вечно. Все это уже никак не сопоставить с Богом Библии. Тут уж ясно: это просто другой бог. Но сказать, будто мусульмане покланяются не тому же Богу, что и христиане, – было бы неверно.

Там и здесь Бог – Один. Понимание путей Его – разное.

Для древних арабов-язычников, Аллах – Бог верховный и даже Творец мира. Но Его дочери – покровительницы арабских племен. Им были посвящены особые святилища. Религиоведы прослеживают их связь с более древними божествами Ханаана, Вавилона и Персии. Не станем отрицать, что определенная связь между ними и Иштар (Астартой), так соблазнявшей древний Израиль, вероятно, существует. Впрочем, вопрос не очень ясный и не интересный.

Важнее, что как раз в это время к арабам приходит такой религиозный вождь, который совершит в своем народе великий переворот, аналогичного которому в других народах найти не легко.

Детство и юность Мухаммеда

Вот что мы читаем о нем из исламского источника.

"Мухаммед происходил из рода хашим племени курайшитов, хранителей мекканского святилища. Говорят, что он родился в 570 г по Р. Х. Его отец Абдаллах умер до рождения сына, его мать Амина скончалась, когда ему исполнилось шесть лет.

По обычаю горожан, младенец Мухаммед был отдан кормилице из кочевников – ее звали Халима – и до пяти лет жил у бедуинов племени Саад. Покровителем мальчика в Мекке стал его дед Абд ал-Муталиб, а затем дядя Абу Талиб.

Мусульманское предание сообщает о множестве знамений, окружавших Мухаммеда с детства и указывавших на его пророческое избранничество". [11, стр. 12]. К "знамениям детства", указывающим на великое будущее великих людей, всегда следует относиться очень осторожно. Такие рассказы обычно появляются не сразу после рождения, а спустя многие годы по кончине того человека, детство которого они описывают. В полной мере это относится к Иисусу и апокрифическим евангелиям о Его детстве. В то же время, некоторые из таких рассказов отвергать заранее нельзя, они могут оказаться подлинными. Поэтому здесь мы разбор всех "знамений детства" Мухаммеда сократим, не имея возможности о них судить, а обратимся к фактам, которые едва ли могут быть подложными и искаженными. Здесь и далее в оценке подлинности нам остается руководствоваться простым принципом: кому это выгодно? Понятно, что сочинить какие-то чудеса для детства пророка, спустя сто лет после его кончины – это всегда интересно его последователям. Когда же они рассказывают достаточно прозаические детали его жития, не пытаясь их приукрасить, то у нас нет оснований для больших подозрений. Итак, идем дальше.

"С пятнадцати лет Мухаммед зарабатывал себе на пропитание: пас овец, торговал, ходил с караванами. В двадцать пять женился на состоятельной вдове Хадидже, которая сама сделала ему брачное предложение".

У него было три сына и четыре дочери. Сыновья умерли еще в детстве. При жизни Хадиджи Мухаммед был верен ей и не имел никакой другой жены. Они любили друг друга и всегда поддерживали друг друга, вместе пройдя самые суровые испытания. Достоверным можно считать и тот факт, что Мухаммед в юности бывал в Сирии и видел там христианских монахов. Также не подлежит сомнению, что он пользовался среди соплеменников большим уважением, которого достиг не насилием, не богатством или высоким родом, но личной справедливостью и благочестием. Уважение к нему выразилось среди прочего в том, что именно под его руководством была произведена перестройка мекканского святилища – Каабы, главный священный камень которого Мухаммед вынимал и потом ставил на место собственноручно.

Мухаммед с юности был глубоко религиозным человеком. Он не только почитал святилище Аллаха в Мекке, но и много времени посвящал уединенной молитве в горах. В своих путешествиях он знакомился с верованиями христиан и иудеев. К тому времени и среди арабов были христиане, но не в центральной Аравии, где жил Мухаммед, а в Южной, на территории нынешнего государства Йемен. Бывал ли там Мухаммед, точно неизвестно.

Когда над Мухаммедом насмехаются, обзывая его погонщиком верблюдов, христианину всегда следует задуматься, что и апостолов презирали не меньше этого за их простое рыбацкое ремесло, и что Давид "попал в цари", быв прежде "погонщиком овец". Не христианам, а скорее кому-то другому, должно быть присуще такое презрение к человеку за ремесло его юности.

Возможно, Мухаммед обладал первоначальной грамотностью, необходимой торговому человеку, ведущему караван. Но нет сомнений, что книг Священного Писания он не читал, и вообще, был некнижным человеком. Коран прямо называет его "пророком-простецом". Но зато он, несомненно, слышал много библейских историй в пересказе и, обладая высоким природным умом, слагал их в сердце и искал правильного пути угождения Богу.

Интересен вопрос: с какими именно христианами он встречался? Если посмотреть нашу христианскую историю, то окажется, что с православными, кафолическими христианами, его пути вряд ли могли пересечься. Причем не только до откровения, но и после.

Восток Византийской империи с середины V века был раздираем христологическими ересями. К временам начала VII века Персия захватила значительную часть Византии, подобравшись почти к самой столице. Чудесным образом спасшись от врагов, византийцы при императоре Ираклии вновь отвоевали часть Сирии и Палестину, возвратив из персидского плена Крест Господень. Это было как раз время проповеди Мухаммеда и его борьбы с языческими единоплеменниками.

Ираклий, как и предшествовавшие ему императоры, шел на переговоры и компромиссы с монофизитами как раз потому, что весь Восток, вся область Византии, куда мог бы попасть Мухаммед, была в основном монофизитской. И удержать их в лоне христианской империи без богословского компромисса было невозможно. Так со знаменитого Экфесиса императора Ираклия началось то движение, которое впоследствии получило в истории Церкви именование ереси моноэнергизма и монофелитства.

Если на территории Византии, уже почти утраченной и лишь на краткое время вновь отвоеванной Ираклием, господствовали монофизиты, то в Персии и далее на Восток среди христиан преобладали несториане. В Сирии встречались и те, и другие. В Египте, Эфиопии и на Юге Аравии христиане были представлены в основном монофизитами. Кроме того, среди тех, кто представлялся христианами, можно было встретить и гностиков, и манихеев, и представителей других древних ересей и сект, настолько давно порвавших с кафолическим исповеданием и преданием, что верования и нравы этих людей могли быть самыми дикими.

Так в Коране Мухаммед возражает неким странным "христианам", у которых три Бога: Аллах, Иса (Иисус) и Марьям, Мать Иисуса. Возможно, что он встретил таких "богословов" и встретил их под именем христиан. Однако есть и другая возможность, которая заключается в том, что в зрелом возрасте Мухаммед узнавал мнения христиан лишь через третьи руки. По крайней мере, нет прямых свидетельств о его личных собеседованиях с христианами в пору его пророчества.

Вот и представим себе такой религиозный синкретизм, помноженный на глубокое невежество, посреди которого оказался Мухаммед, и тогда мы сможем понять побуждения великого мекканца, вступившего с этим синкретизмом в борьбу.

Ночь откровения

Мухаммед регулярно удалялся на гору в окрестностях Мекки ради молитвы. Однажды там предстал ему Некто, представившийся ангелом Джибрилом (Гавриилом), в облике человеческой фигуры необыкновенной высоты. Вестник приказал Мухаммеду читать. Мухаммед отказывался, ссылаясь на свою неграмотность. Но Ангел настаивал. В конце концов, Мухаммед воспроизвел откровение, полученное им, с голоса. И с тех пор при разных обстоятельствах он получал откровения, которые читал вслух. И бывшие рядом запоминали их наизусть, а иные записывали. Сложенные потом вместе эти записи и составили Коран.

Что же произошло в ту памятную ночь 610 года по Р. Х.? Об этом сами мусульманские источники разнятся в деталях, что и неудивительно. Переживание Мухаммеда было столь сильно, столь велико и реально, что субъективно он находился на грани жизни и смерти. Как адекватно описать неописуемую реальность таинственного Присутствия, к которой прикоснулся Мухаммед? Ничего удивительного нет в том, что и сам он впоследствии не мог подобрать адекватных слов, чтобы изобразить пережитое.

Самый главный вопрос: от кого же было это потрясающей силы видение и откровение? В христианской среде распространено мнение, что все эти видения и откровения ложны от начала до конца, что ничего Божественного в них не было. Но давайте разберемся внимательно, а для этого историю этих откровений поставим в правильный контекст. В ее собственный контекст, не допуская анахронизмов.

Опыт святых отцов-подвижников, знавших действия падших духов в своей среде и написавших предостережения против прелести, нам весьма пригодится, только при правильном его применении.

Из Библии и из истории христианской письменности последующих веков известно об откровениях, бывших от Бога. Открытие человеку Божественной реальности, Божьего присутствия всегда тягостно, страшно, пугающе тяжко для человека. Особенно, когда это происходит в первый раз. Божьему избраннику едва удается это перенести. Простому грешнику это присутствие вообще непереносимо. Так было для Моисея при Неопалимой Купине. Так ужас нападал на Авраама, в ночь, когда Бог заключил с ним завет (см. Быт. 15, 12). Так в трепете был Исаия, видевший Престол Господа и серафимов вокруг него. Пророк восклицал: горе мне, я погиб! (см.: Ис. гл. 6). Пророк ужасается своей греховной нечистоты, своей абсолютной неподготовленности к Божественной миссии, но Бог с высоты Своей славы, Сам или через Ангела, посылает пророку очищение и укрепление на несение поручаемой ему миссии.

В ужасе был и пророк Даниил, созерцавший Божий Престол и восходящего к нему Сына Человеческого. Вострепетал дух его в нем (см. Дан.: 7, 15). Иезекииль, увидев видение славы Господней, пал на землю и не смог встать своими силами, но был поставлен на ноги, чтобы слышать дальше слово Господне (см.: Иез. 2, 1).

В ужасе пребывали и христианские подвижники при видении Господней славы. По этому критерию и у Мухаммеда мы не найдем ничего противоречащего библейской и христианской традиции. Напротив того, в описаниях состояния прелести, как например, в житии св. Никиты, затворника Печерского, впоследствии епископа Новгородского, все начинается с воодушевления и разгорячения. Являющийся "ангел" приносит, так сказать, сгусток жизненного оптимизма, а с ним и самодовольства, удовлетворенного тщеславия. На состояние между жизнью и смертью, как у пророков, это совсем не похоже. Подобные же "входы в мистический мир" мы встречаем в житиях некоторых католических мистиков, у которых тоже в начальной точке оказывается слишком много духовного меда и нервного разгорячения.

Необходимо помнить, что Мухаммед сам не принадлежит христианской традиции и приходит к народу, лежащему вдалеке от христианской веры. Приходит в тот момент, когда нет никаких надежд, что правоверное христианство, (а не ересь), вооруженное духом миссионерского горения, (а не церковно-политическими расчетами), когда-то в ближайшие три-четыре столетия доберется до Аравии и принесет туда неповрежденное Евангелие. Так и сбылось. Христианство кафолическое, здравое, культурное в Аравию еще долго добраться не могло. А сам Мухаммед и его народ – это все-таки ветвь Авраама, хотя и задичавшая язычеством, как не окопанный и не обнесенный изгородью виноград. Это все еще ветхозаветный мир, точнее, народ, пробивающий себе путь к родному дому Авраамова единобожия. Этот мир судить с позиций Нового Завета, благодати искупления, излияния Святого Духа, – как минимум, неуместно.