Текст книги "Исторические характеристики"

При первом известии о грозившем ему несчастье Бэкон слег в постель, перестал пускать к себе членов своего семейства и просил только, чтобы об нем скорее забыли: «Да исчезнет имя мое из книги живых», – твердил он[332]332
  Ср.: Маколей [Т. Б.]. Полное собрание сочинений: [В XVI т.] / Под общ. ред. Н. Д. Тиблена. Т. III: Критические и исторические опыты. 2-е изд. СПб.; М.: Издание книгопродавца-типографа М. О. Вольфа, 1870. С. 61.


[Закрыть]. Когда к нему явилась депутация от палаты лордов[333]333
  Палата лордов – верхняя палата английского парламента.


[Закрыть] за изустными показаниями, он признал справедливость большей части обвинений и не сделал ни малейшего покушения к оправданию себя. До нас дошло письмо, писанное им к палатам. Сознавая вполне вину, достойную самого строгого наказания, Бэкон молил судей своих не ломать окончательно уже надломленной трости. В камере лордов заседали многие из личных врагов канцлера. В числе их были друзья графа Эссекса, замешанные в его дело. Они, вероятно, помнили роль, какую тогда играл Бэкон, но никто из них не оскорбил его намеком на прошедшее, никто не обнаружил неприязненного к нему чувства. Даже сир Едвард Кок, равно знаменитый юридическими знаниями и доходившею до жестокости грубостью форм, вел себя в этом случае как «истинный джентельмен», по словам историка[334]334
  Подразумевается Т. Б. Маколей. См.: Маколей [Т. Б.]. Полное собрание сочинений: [В XVI т.] / Под общ. ред. Н. Д. Тиблена. Т. III: Критические и исторические опыты. 2-е изд. СПб.; М.: Издание книгопродавца-типографа М. О. Вольфа, 1870. С. 71.


[Закрыть].

Приговор состоялся[335]335
  Приговор Ф. Бэкону был оглашен 3 мая 1621 г., за два дня до того философ признал себя виновным и отказался от защиты.


[Закрыть]. Верховный судья английского королевства был объявлен лихоимцем, недостойным заседать в палатах или исправлять какую-либо государственную должность. Сверх того, он был присужден к заключению в Лондонской Башне[336]336
  Лондонская Башня – речь идет о Тауэре – крепости в Лондоне, расположенной на берегу р. Темзы, где с 1100 до 1820 г. находилась государственная тюрьма. В Тауэре Ф. Бэкон провел несколько дней, после чего был помилован. После освобождения опальный философ поселился в своем имении Гортембери.


[Закрыть] и к уплате 40 000 фунтов пени. Милость короля отвратила исполнение тяжкого приговора и даже возвратила Бэкону часть утраченных им почестей; но он не решился явиться снова в верхней камере и сесть рядом с бывшими своими судьями. Под бременем заслуженного позора прожил он еще пять лет. Несмотря на изменившееся положение, он не мог отстать от прежних привычек к роскоши и не умел примириться с своею участью. Он умер в 1626 году жертвою своей любознательности. На возвратном пути из Лондона в поместье, где он обыкновенно проводил время, ему пришла в голову мысль набить снегом только что убитую птицу и испытать, как долго может действие холода удержать разложение организма. Занятый этою мыслью, он вышел из экипажа и приготовил все нужное для задуманного опыта. Чрез несколько минут он почувствовал сильный озноб и принужден был просить гостеприимства в соседнем доме, где и скончался[337]337
  Ф. Бэкон умер 9 апреля 1626 г. в лондонском пригороде Хайгейт и был похоронен в церкви Св. Михаила в Сент-Олбани.


[Закрыть]. Последние минуты его были посвящены религии и науке. Пред самою смертью он собрал угасавшие силы и написал к одному из друзей[338]338
  Подразумевается Томас Говард (Howard; 1585–1646), английский политический деятель, граф Арундел, коллекционер.


[Закрыть] своих письмо, в котором, между прочим, уведомляет, «что опыт с птицею удался ему превосходно». В духовном завещании своем он с гордым смирением поручает память и имя свое милосердию людей, чуждым народам и отдаленным векам[339]339
  Ср.: Маколей [Т. Б.]. Полное собрание сочинений: [В XVI т.] / Под общ. ред. Н. Д. Тиблена. Т. III: Критические и исторические опыты. 2-е изд. СПб.; М.: Издание книгопродавца-типографа М. О. Вольфа, 1870. С. 76–77.


[Закрыть].

Но до сих пор еще мы не видали заслуг Бэкона. В Вас, быть может, уже возник вопрос: зачем я вызвал перед Вами его опозоренную тень? По какому праву поставил его наряду с Александром Великим и Лудовиком Святым, наряду с теми мучениками науки, которые, презирая все блага и обольщения жизни, радостно гибли за свои убеждения? Позвольте мне предварительно напомнить Вам о том, что было сказано мною в начале этой лекции о великом движении умов в XVI столетии. Отдавая полную справедливость высоким стремлениям тогдашних мыслителей к истине, мы должны, однако, сказать, что их отдельные труды и целая литература той эпохи носят на себе печать лихорадочной тревоги духа, не уяснившего себе задачу собственной деятельности. С одной стороны, видим доведенное до безумных крайностей поклонение древности, с другой, безусловное отрешение от прошедшей и настоящей жизни человечества в пользу каких-то неопределенных идеалов, имеющих осуществиться в будущем. Великие открытия в сфере естествоведения идут рядом с глубокою верою в магию и алхимию. Идеализм и мистика, ищущие в каббале разгадки тайн, неразрешимых для разума, граничат с самым грубым материализмом. Жизнь науки состоит из борьбы, из разрешения противоречий; но XVI век представляет нам не борьбу, а хаотическое брожение необузданных, враждебных между собою стихий.

Здесь не может быть места изложению Бэконовой деятельности в сфере науки и разбору его системы. Мое дело показать только, в чем заключались его исторические заслуги. Слава Бэкона долго основывалась на странном недоразумении. Ему приписывали изобретение нового метода, т. е. наведения[340]340
  Речь идет об индукции (от лат.: inductio – наведение) – логическом умозаключении, основанном на переходе от частного к общему.


[Закрыть], противопоставленного им схоластическому силлогизму. Как будто наведение было дотоле неизвестно и не принадлежит к числу тех необходимых орудий, которыми от начала мира снабжен для ежедневного употребления ум человеческий? Также несправедливо мнение людей, называющих лорда Веруламского создателем новой системы логики. «Novum organum»[341]341
  «Novum organum» – «Новый органон» (лат.). Т. Н. Грановский упоминает основную работу Ф. Бэкона «Новый Органон, или Истинные указания для истолкования природы» («Novum Organum Scientia-rum»), опубликованную в Лондоне в 1620 г. См.: Бэкон Ф. Сочинения: В 2 т. / Сост., общ. ред. и вступ. статья А. Л. Субботина. 2-е изд. Т. 2. М.: Мысль, 1977. (Философское наследие).


[Закрыть] вовсе не имеет такого значения[342]342
  Ср.: Маколей [Т. Б.]. Полное собрание сочинений: [В XVI т.] / Под общ. ред. Н. Д. Тиблена. Т. III: Критические и исторические опыты. 2-е изд. СПб.; М.: Издание книгопродавца-типографа М. О. Вольфа, 1870. С. 105–115.


[Закрыть]. Величие Бэкона опирается на другие основания. Отдельные открытия, которыми ознаменовано его время, принадлежат не ему. Другие далеко опередили его глубиною и важностью частных исследований. Но никто из современников не взглянул с такою ясностью и отчетливостью на целое движение, которое совершалось кругом. У Бэкона не закружилась голова от этого зрелища. Он не впал в малодушное отчаянье от массы не переработанных мыслью материалов, не погрузился в скептицизм и сумел, однако, устоять против вакхического упоения умов. Он вступил, как законодатель, в область, где до него господствовало безначалие, подвел итоги всему сделанному и указал на цели дальнейшей деятельности. Ему первому пришла мысль о построении всех знаний наших в одну органическую науку. Он задумал такую энциклопедию, какая невозможна даже теперь, через два века после его кончины. Величие его заключается во всеобъемлемости и независимости взгляда. Он не искал истины в диалектической игре определениями, которую так любили средневековые философы, и не думал найти ее готовую в завещанных нам памятниках классической древности. «Обыкновенное мнение о древности, – по его словам, – весьма не точно и даже в самих словах едва ли соответствует своему значению; потому что древностью должно по-настоящему считать старость и многолетие мира, которые следует приписать нашим временам, а не тому младшему возрасту вселенной, которого свидетелями были древние. Та эпоха в отношении к нашей, конечно, древняя и старейшая, но в отношении к самому миру она новая и младшая. И как от старого человека ожидаем мы, по его опытности, более знания в делах человеческих и более зрелости в суждениях, чем от молодого, так точно и от нашей эпохи должны мы ожидать большего, нежели от древних времен, потому что она представляет собою старейший возраст мира и обогащена бесконечным множеством опытов и наблюдений»[343]343
  Ср.: Герцен А. И. Собрание сочинений: В 30 т. Т. 3: Дилетантизм в науке. Письма об изучении природы. 1842–1846 / Ред. Д. И. Чесноков; коммент. З. В. Смирновой. М.: Издательство академии наук СССР, 1954. С. 275.


[Закрыть]. Исполненный веры в силы разума, данного нам Творцом, Бэкон питал глубокое уважение к науке, ибо «знание и могущество человеческое сходятся воедино. Наука есть ничто иное, как образ истины. Истина бытия и истина познания одно и то же»[344]344
  Ср.: Там же. С. 290.


[Закрыть]. Но, с другой стороны, он не требовал от науки невозможного и наперед указал на грани, которые отделяют ее от других, недоступных пытливому уму областей. Практическое воззрение англичанина высказалось в следующих словах: «Истинная цель всех наук состоит в наделении жизни человеческой новыми изобретениями и богатствами»[345]345
  См.: Маколей [Т. Б.]. Полное собрание сочинений: [В XVI т.] / Под общ. ред. Н. Д. Тиблена. Т. III: Критические и исторические опыты. 2-е изд. СПб.; М.: Издание книгопродавца-типографа М. О. Вольфа, 1870. С. 78.


[Закрыть]. Природа должна служить постоянным материалом для духа, который располагает ею только тогда, когда сознает ее законы и подчиняется им. Неприложимое к действительным потребностям человека знание не имело значения в глазах Бэкона. Слова его возвышаются до поэзии, когда он говорит о будущих победах разума, о его призвании облагородить жизнь устранением тех зол, которых корень заключается в невежестве. Торжественная речь его звучит в таких случаях как обращенное к нам веление идти по пути им указанному.

Я не скрыл от Вас грехов лорда Веруламского. Но его гражданская деятельность забыта, смею сказать, искуплена другой, которой он посвящал немногие часы дневного досуга и бессонные ночи свои. Тогда продажный и суетный лорд-канцлер уступал место благородному мыслителю, проникнутому горячею любовью к человечеству и глубоким религиозным чувством. «Поверхностное знание отдаляет нас от религии, – сказал он, – основательное возвращает к ней снова». В сочинениях Бэкона находится собрание сложенных им молитв. Повторяем еще раз: его заслуга заключается не в отдельных открытиях или трудах, а в целом взгляде на науку, в том влиянии, какое он имел на дальнейшую образованность Европы. Его мысли вошли в умственную атмосферу двух последних веков, проникли в литературу, в общее мнение, сделались ходячими истинами, общими местами. Прибавим, что никто ни прежде, ни после не превзошел его в благородном понимании науки. Он более чем кто другой, знакомит нас с ее зиждительными и благими силами. Знание есть нечто положительное: оно отражает и приводит к ясному сознанию явления духа и природы, но разрушение не его дело. Чаяния и требования Бэкона приходят в исполнение: в наше время образованность сделалась необходимым условием могущества для государств и сознательно-нравственной жизни для отдельных лиц.

Англия давно простила Бэкону проступки сановника и поставила имя его наряду с самыми чистыми и благородными именами своей истории. Нам неприлично быть строже соотечественников Бэкона. Нам нет дела до его человеческих слабостей; мы не отвечаем за них, но заслуги им совершенные существуют и для нас. Мы принимаем от Европы только чистейший результат ее духовного развития, устраняя все сторонние и случайные примеси. Наука Запада есть единственное добро, которое он может передать России. Примем же это наследие с должною признательностью к тем, которые приготовили его для нас, нежданных наследников, и не будем требовать у них отчета в том, как они нажили достающиеся нам сокровища. Наше дело увеличить эти сокровища достойными вкладами русской мысли и русского слова.

II. Статьи

Немецкие народные предания (Предания о Карле Великом)

[346]346
  Впервые: Библиотека для воспитания. 1845. Отд. I. Ч. 3. Печатается по изданию: Сочинения Т. Н. Грановского: [В 2 ч.]. 3-е изд. Ч. II. М.: Типография А. И. Мамонтова и К°, 1892. С. 355–360.


[Закрыть]

Кроме записанной истории, у каждого народа есть изустные предания о великих делах и людях старого времени. Такие предания занимают средину между историей и поэзией. Содержанием их служит всегда действительная быль, но рассказ, переходивший от поколения к поколению, из века в век, часто носит на себе печать сказки. Простой народ не знает книжной истории. Прошедшие события ему не кажутся чем-то неподвижным, конченным: он как будто играет ими, свободно изменяя подробности рассказа. История, как наука, старается резко обозначить каждое явление, определить его время и место; предание не заботится о такой верности. В нем есть истина другого рода. В нем высказывается любовь и ненависть народа, его нравственные понятия, его взгляд на собственную старину. Чем сильнее событие или человек коснулись народной жизни, тем глубже западают их образы в память, тем более хранится об них рассказов. У германского племени много прекрасных исторических преданий. Они частью собраны и записаны учеными людьми, между которыми первое место принадлежит двум братьям: Якову и Вильгельму Гриммам[347]347
  Deutsche Sagen: Herausgegeben von den Brüder Grimm. Berlin, 1816.


[Закрыть][348]348
  Гримм (Grimm), братья: Якоб (1785–1863) и Вильгельм (1786–1859) – немецкие филологи, профессора Гёттингенского (1830–1837) и Берлинского (с 1841) университетов, члены Прусской Академии наук, основоположники немецкой филологии и «мифологической» школы в фольклористике, издатели сборников сказок: «Детские и семейные сказки» («Kinder– und Hausmärchen», 2 b., 1812–1815) и «Немецкие предания» («Deutsche Sagen», 2 b., 1816–1818). Т. Н. Грановский ссылается на первый том подготовленного братьями Гримм сборника «Немецкие предания» (Deutsche Sagen: Herausgegeben von den Brüder Grimm. Berlin: Nicolaischen Buchhandlung, 1816). Сказки см.: Сказки братьев Гримм, изложенные В. А. Гатцуком: [В 4 т.]. М.: А. Д. Ступин, 1908–1912; Избранные сказки братьев Гримм / Пер. Г. Петникова. М.; Л.: Academia, 1937; Братья Гримм. Детские и домашние сказки: полное собрание сказок и детских легенд: В 3 т. / Под ред. В. П. Бутромеева. М.: Белый город, 2008. (Шедевры мировой литературы). О братьях Гримм см.: Герстнер Г. Братья Гримм / Пер. с нем. Е. Шеншина; предисл. и коммент. Г. Шевченко. М.: Молодая гвардия, 1980. (Жизнь замечательных людей: Серия биографий. Вып. 7/603); Скурла Г. Братья Гримм: Очерк жизни и творчества / Предисл. А. Гугнина. М.: Радуга, 1989.


[Закрыть]. Их благородные имена должны быть известны нашим молодым читателям.

Дела и заслуги Карла Великого всем известны. Он соединил в одно большое государство почти всю Западную Европу[349]349
  К концу правления Карла Великого территория Франкского государства простиралась от Эльбы и Дуная на востоке до Атлантического океана на западе, от Средиземного и Адриатического морей на юге до Северного и Балтийского морей на севере.


[Закрыть], обвел это государство твердыми границами и скрепил общими учреждениями и законами. Языческие саксы[350]350
  Саксы – группа германских племен, объединившихся в племенной союз в III–IV вв. и проживавших на территории к востоку от Рейна и к западу от Эльбы. Начатая Карлом Великим в 772 г., война с саксами завершилась в 804 г. Она привела к насильственной христианизации Саксонии и присоединению ее территории к Франкскому государству.


[Закрыть], жившие в Северной Германии, были обращены им к христианству. Множество школ возникло по его воле. Короче, он был обновителем духовной и гражданской жизни на Западе. Многое, из созданного им, вскоре исчезло, еще более сохранилось. О таких людях не забывают народы. В песнях и преданиях хранят они их память. Вот несколько преданий о Карле Великом.

I. Карл и Дезидерий Лонгобардский

Когда Карл Великий пошел войною на лонгобардов[351]351
  Лангобарды (лонгобарды) – германское племя, жившее в I в. на левом берегу нижнего течения Эльбы, а в IV–V в. переселившееся к Дунаю. В середине VI в. лангобарды вторглись на территорию Северной Италии, захватили Ломбардию и Тоскану, и создали на их территории свое королевство. Поход Карла Великого против лангобардов начался в 773 г. и завершился в 774 г. присоединением Лангобардского королевства к Франкскому государству.


[Закрыть], при дворе их короля Дезидерия[352]352
  Дезидерий (Desiderius) († ок. 786) – герцог Тосканский, последний король Лангобардского королевства (756–774). С 770 г. Карл Великий был женат на дочери Дезидерия – Дезидерате (Desiderata; ок. 747 – после 771), однако в 771 г. он отослал ее к отцу.


[Закрыть] жил Огер[353]353
  Огер – Ожье Датчанин (Ogier Le Danois) – герой французского эпоса, согласно преданиям, вассал Карла Великого, о его подвигах и вражде с королем франков рассказывается в эпической поэме «Подвиги Ожье» (XII в.).


[Закрыть], благородный франк[354]354
  Франки – группа западных германских племен (бруктеры, сугамбры, хамавы и др.), обитавшая в начале нашей эры на территории по нижнему течению Рейна, объединившаяся в племенной союз, впервые упоминаемый в письменных источниках в III в., позднее проникшая в Галлию и образовавшая Франкское государство во второй половине V в.


[Закрыть], бежавший из отечества, гонимый гневом Карла. Услышав о приближении франкского войска к Павии[355]355
  Павия (Папия) – город в Северной Италии, располагающийся на р. Тичино, с середины VI в. по 774 г. столица Лангобардского королевства. В настоящее время город является административным центром провинции Павия в области Ломбардия Итальянской Республики.


[Закрыть], Дезидерий и Огер взошли на вершину башни, с которой можно было обозреть всю окрестность. Вдали показались обозы франков. Они покрывали большое пространство. «Не здесь ли сам Карл?» – спросил король Дезидерий. «Его здесь нет», – отвечал Огер. Потом явилось ополчение, собранное со всех концов государства. «Карл, верно, сам идет с этими воинами», – сказал опять Дезидерий. «Нет еще, нет еще», – отвечал Огер. Тогда смутился лонгобардский король и молвил: «Что же будет с нами, если с Карлом их придет еще более?» «Когда и как он придет, – сказал Огер, – ты увидишь сам; что с нами будет – не знаю». Между тем приблизилась новая толпа. На вопрос Дезидерия Огер отвечал по-прежнему: «Его еще нет, подожди». Потом они увидели с башни своей длинные ряды епископов, аббатов, священников и других духовных лиц, шедших вместе с войском. Дезидерий не взвидел света и зарыдал. «Сойдем скорее вниз, – говорил он, – и скроемся где-нибудь под землею пред лицом страшного врага». Тогда вспомнил Огер о прошедших, лучших годах своей жизни и о великой силе короля Карла. Он сказал Дезидерию: «Когда поля твои покроются железными колосьями, когда реки потекут на город железными волнами, тогда жди Карла. Он явится перед тобою». Он еще не успел кончить, как с запада и с севера поднялись мрачные тучи и затмили ясный день. Немного спустя наступила настоящая тьма. Тогда явился сам Карл. Он был в железе. На голове у него был железный шлем, на руках железные рукавицы, на широкой груди железные латы. Левой рукою он держал железное копье. В правой руке был меч; щит был железный; даже конь его, по крепости и цвету, казался железным. Воины, шедшие с Карлом и позади его, и остальная дружина были почти так же вооружены. Стены Павии задрожали[356]356
  Осада Павии войском Карла Великого завершилась в начале июня 774 г. взятием города. Согласно преданиям, дочь лангобардского короля, влюбленная в Карла Великого, открыла франкам ворота города.


[Закрыть]. Огер взглянул на страшную рать. «Вот тот, о котором ты спрашивал меня», – сказал он королю лонгобардов и без памяти повалился на землю.

II. Карл Великий и змея

В бытность свою в Цюрихе[357]357
  Цюрих – город, располагающийся у истока р. Лиммат и возле Цюрихского озера, возник на месте кельтско-германского поселения Турикум, впервые упоминается как город в 929 г. В настоящее время является центром кантона Цюрих Швейцарской Конфедерации.


[Закрыть] император Карл приказал поставить столп и привязать к нему колокол. От колокола к земле была спущена веревка. Когда император сидел за обедом, каждый мог подойти к столпу, звонить и требовать себе суда и расправы. Один раз случилось, что колокол зазвонил, но вышедшие служители не заметили никого у веревки. Звон раздался снова. Карл приказал служителям выйти опять и узнать о причине звона. Тогда только увидели они большую змею, которая дергала зубами веревку и, таким образом, приводила в движение колокол. Испуганные слуги возвратились назад и донесли о виденном своему государю. Ни человеку, ни животному не хотел Карл отказать в суде и правде. Он сам пошел к странной просительнице. Змея, завидев его, почтительно преклонила голову и поползла пред ним к берегу озера, где указала ему на гнездо свое. В нем сидела огромная жаба. Карл рассудил их: змее возвратил гнездо, а жабу приказал сжечь. Через несколько дней змея снова пришла ко двору, всползла на стол, за которым сидели император и его гости, и подняла крышку с одного из кубков. Она опустила в кубок драгоценный камень, который держала во рту, преклонилась перед Карлом и отправилась назад. Впоследствии там, где он нашел гнездо змеи, Карл Великий выстроил церковь, а камень подарил супруге[358]358
  Карл Великий был женат пять раз. Его первой женой была Химильтруда (Himiltrude, † ок. 768), второй – в 770–771 гг. – Дезидерата, третьей – с 771 по 783 г. – Хильдегарда де Винцгау (Hildegarde de Vintzgau; 758–783), четвертой – в 783–794 гг. – Фастрада Франконская (Fastrade de Franconie; ок. 765–794), пятой – с 794 по 800 г. – Лиутгарда (Liutgarde; ок. 776–800).


[Закрыть] своей.

III. Возврат короля Карла из Венгрии

Король Карл отправился в поход для обращения язычников, живших в нынешней Венгрии[359]359
  Речь идет о походе Карла Великого против аваров, с середины VI в. живших в Паннонии (территория современных Венгрии и Австрии). Он начался в 791 г. и завершился в 799 г.


[Закрыть], к христианству. Пред разлукою он обещал супруге своей возвратиться через десять лет. По прошествии этого срока она должна была считать его мертвым и молиться за его душу. Девять лет прошло, таким образом, без него. В государстве не было ни порядка, ни мира: везде пожары, да разбои. Тогда вельможи собрались у королевы и стали ее просить, чтоб она выбрала себе другого мужа, способного охранять государство. Королева долго отказывалась, но, наконец, принуждена была уступить общим требованиям и жалобам на бедствия государства. Нашелся жених, богатый и сильный король. До свадьбы оставалось только три дня.

Бог не допустил этому исполниться. Ангел уведомил Карла о том, что ему угрожало. «Но как же мне поспеть к сроку? – сказал король. – Осталось только три дня, а путь велик». «Не заботься об этом, – отвечал ему ангел, – Бог милосерд и всемогущ. Поди и купи у твоего писаря его крепкого коня. Через болота и поля донесет он тебя в один день к городу на Раабе[360]360
  Рааб (Раба) – река в Австрии и Венгрии, берущая начало в Штирии на территории современной Австрии, правый приток Дуная.


[Закрыть]. Там ты переночуешь и накормишь лошадь. На другой день, рано утром отправляйся вверх по Дунаю к Пассау[361]361
  Пассау – город, располагающийся на обоих берегах Дуная возле места впадения рек Инн и Ильц в Дунай. Пассау возник как римская колония. В настоящее время город является частью административного региона Нижняя Бавария Федеративной Республики Германия.


[Закрыть]. Там ты еще раз ночуешь. В Пассау оставь своего коня. У хозяина дома, где ты остановишься, есть жеребенок: купи его. Он принесет тебя на третий день в родной край твой».

Карл поступил, как ему приказано: купил у своего писаря его коня и в один день поспел к Раабу. На другой день солнце еще не заходило, а он уже прибыл в Пассау, где нашел хороший ночлег. Вечером, когда скот возвращался с поля, Карл заметил прекрасного жеребенка, схватил его за гриву и сказал: «Хозяин, уступи его мне; завтра я на нем уеду». «Нет, – молвил хозяин, – жеребенок еще молод, и ты седок ему не по силам. Он не снесет тебя». Король стал снова просить. Тогда хозяин, видя его желание, согласился, а Карл в свою очередь продал ему коня, на котором совершил уже такой длинный путь.

На третий день, рано, король пустился в дорогу. Он мчался, не останавливаясь, до самых ворот столицы своей – Ахена[362]362
  Ахен (Аахен) – немецкий город, располагающийся возле минеральных источников в северных отрогах Высокого Фенна. Основанный римлянами около I в., город в конце VIII – начале IX в. был резиденцией Карла Великого. В настоящее время Ахен входит в состав федеральной земли Северный Рейн-Вестфалия Федеративной Республики Германия.


[Закрыть]. Тут он стал на ночлег. В городе было большое веселье: песни и пляски. Карл спросил: «Это что такое?» Хозяин дома сказал ему: «Сегодня празднуется большая свадьба; королева наша выходит замуж за богатого короля. Пир идет великий. Молодых и старых, бедных и богатых угощают вином и кушаньем. Для коней также много приготовлено корму». Король Карл сказал: «Я останусь у тебя. Свадебного угощенья мне не нужно. Вот тебе золото, поди и купи мне есть, чтобы всего было довольно». Хозяин, смотря на золотые деньги, удивился и про себя подумал: «Вот настоящий, благородный рыцарь. Я таких еще не видывал». Кушанье было приготовлено богатое. Когда Карл поужинал, он позвал к себе на ночь хозяйского сторожа и лег спать. Перед сном он просил сторожа разбудить его, как только начнут благовестить в соборе. В награду за эту службу он обещал ему золотой перстень. При первом ударе колокола сторож подошел к спящему королю и стал его будить: «Вставайте, господин. В соборе звонят. Дайте мне заслуженный перстень». Карл поспешно поднялся, надел дорогую одежду и попросил хозяина проводить его. Рука об руку, пошли они к королевскому замку, но ворота были заперты большими запорами. «Вам придется лезть под ворота, если вы непременно хотите войти, – сказал хозяин, – только тогда вы замараете платье». «Я об этом не забочусь», – отвечал король и пролез вместе с спутником своим в замок. Потом Карл вошел в собор, сел на стоявший там престол и положил себе на колени обнаженный меч. А по древнему франкскому обычаю всякий, кто сидел на престоле, что стоял в соборе, становился королем. Вскоре пришел один из церковников. Увидев сидящего Карла с обнаженным мечом, он испугался и поспешил уведомить священника: «Седой, незнакомый человек сидит на престоле и держит голый меч на коленях». Священник и другие каноники не хотели верить ему; один из них взял светильник и смело пошел в церковь. Когда перед его глазами явился Карл, он бросил в ужасе светильник свой на пол и бежал к самому епископу. Епископ приказал двум из прислужников своих взять свечи и отправился с ними к собору. Подойдя к Карлу, он робко спросил у него: «Скажи нам, кто ты такой, здешний или загробный жилец, и что побудило тебя сесть на этот престол?» Тогда поднялся седой незнакомец и молвил: «Ты знал меня, когда меня звали королем Карлом и не было государя сильнее меня». Он приблизился к епископу, чтобы тот мог его рассмотреть. Епископ тотчас его узнал, радостно поздравил и обнял. Потом он повел его в богатый дом свой. Начался большой звон, и свадебные гости стали спрашивать о причине этого звона. Когда им сказали, что возвратился король Карл, они проворно разошлись, и каждый спешил убраться домой. Но епископ просил Карла переменить гнев на милость и любить по-прежнему королеву, которая против воли согрешила перед ним. Король послушал его просьбы, простил вельможам и с королевою стал жить по-прежнему в любви и согласии.

Много других рассказов сохранила признательная память западных народов об императоре и короле Карле. Из приведенных выше видно, в каком образе являлся он народному воображению.

О крестовых походах

[363]363
  Впервые: Помощь голодающим: Научно-литературный сборник. М.: Издание «Русских ведомостей», 1892. Печатается по изданию: Сочинения Т. Н. Грановского: [В 2 ч.]. 3-е изд. Ч. II. М.: Типография А. И. Мамонтова и К°, 1892. С. 430–432.


[Закрыть]

Не вдаваясь в исчисление всех так называемых причин и последствий великого события, которого значение мне теперь надлежит определить, я постараюсь показать, в каком состоянии находилась Западная Европа в исходе XI и в начале XIV-го века, то есть пред началом и по окончании крестовых походов. Полагаю, что таким образом легче всего можно раскрыть исторический смысл этих движений.

Идея государственного единства была чужда XI-му веку если не в теории, то, по крайней мере, в осуществлении своем. Тогдашнее общество состояло из разнородных, друг другу враждебных и упрямо самостоятельных элементов. Церковь, феодальная аристократия и только что вышедшие на сцену истории городские общины требовали в своей исключительности не только совершенно независимого, отдельного бытия, но даже посягали, каждый в свою пользу, на самостоятельность других общественных элементов. Примирение этих эгоистических требований, прекращение страшной борьбы, наконец, подчинение этого смутного, анархического быта одному началу или закону – таково было стремление, высказавшееся в великой распре между папою и императором, между западною церковью и феодальным государством. У Григория VII и Генриха IV[364]364
  Генрих IV (Heinrich IV) (1050–1106) – король Германии (1056–1105), император Священной Римской империи (1084–1105).


[Закрыть] была в виду одна и та же цель, но они шли к ней разными путями[365]365
  Подразумевается борьба за церковную инвеституру (назначение на церковную должность и введение в сан), разгоревшаяся между папой Григорием VII и императором Генрихом IV. Право назначения на церковную должность в Священной Римской империи принадлежало императору. Стремившийся усилить влияние папства, Григорий VII в 1075 г. запретил императору давать инвеституру прелатам. Подробнее об этом см.: История Средних веков в ее писателях и исследованиях новейших ученых: В III т. / Сост. М. М. Стасюлевич. 2-е изд. Т. II. СПб.: Типография М. М. Стасюлевича, 1887. С. 637–830; Лозинский С. Г. История папства. 3-е изд. М.: Политиздат, 1986. (Библиотека атеистической литературы). С. 97 – 106.


[Закрыть]. Трудность достижения этой цели обнаружилась скоро. Когда прошел первый жар борьбы, когда рассеялись надежды партий, которые ее завязали, тогда начались крестовые походы. Время для них настало. Несколько десятилетий прежде или после проповедь Петра Пустынника[366]366
  Пётр Пустынник, Пётр Амьенский (Pierre L’Hermite, Pierre d’Amiens) (ок. 1050–1115) – французский религиозный деятель, монах-отшельник, участник Клермонского собора (1095), один из идеологов организации и участник I крестового похода в Палестину (1096–1099), основатель и настоятель августинского монастыря в Гюи (1099–1115), католический святой. О нем см.: История Средних веков в ее писателях и исследованиях новейших ученых: В III т. / Сост. М. М. Стасюлевича. 2-е изд. Т. III. СПб.: Типография М. М. Стасюлевича, 1887. С. 48–62; 91 – 100; 129–133.


[Закрыть] и увещания папы Урбана[367]367
  Имеется в виду Урбан II (Urbanus II) (ок. 1042–1099) – французский религиозный и политический деятель, в миру Одон де Лажери (Odon de Lagery), монах (1067), затем приор (ок. 1073) аббатства Клюни, кардинал-епископ Остии (ок. 1080), римский папа (1088–1099), один из идеологов организации I крестового похода в Палестину (1096–1099), блаженный католической церкви (1881).


[Закрыть] не могли бы обнаружить такого сильного влияния.

Осуществление того отвлеченного, основанного не на самой природе общества, а на искусственных соображениях политического быта, о котором мечтали, каждый по своему, феодальный владетель, клирик и горожанин XI-го века, было невозможно в Европе. Здесь существовало слишком много исторических условий, следов прошедшего, при которых ни одна из господствовавших тогда политических форм не могла развиться во всей полноте и чистоте своей. Окончательному развитию феодального государства мешали феократические притязания пап. Города, еще молодые, еще робкие в своих требованиях, приставали то к той, то к другой стороне, не отдаваясь совершенно, впрочем, ни той, ни другой и стремясь к самостоятельности, которую, конечно, не хотели за ними признать ни император, ни папа. Но исход борьбы был сомнителен. Первые двадцать лет не привели ни к какому результату, утомили боровшихся и поколебали у всех надежду на успех скорый и решительный. Таково было состояние умов, когда явился Петр Пустынник. Он указал Западной Европе на край, где жил и страдал Спаситель, где еще были видны следы его земного странствования. Этот край надлежало освободить от неверных. Во всех классах европейского общества поднялись вместе с религиозным воодушевлением иные темные надежды. Там, на освященной жизнью Спасителя почве, думала церковь создать, по идеалу своему, феократическое государство; там, в земле той, завоеванной у врагов христианства, надеялся феодальный барон утвердить незыблемо права свои, не стесняясь, как в Европе, возражениями других, если не равных, то и не подчиненных ему членов общества. Наконец, сюда же шли горожанин в надежде жизни более твердой, более обеспеченной против притеснений феодализма, и бедный раб (villanus), мечтавший найти свободу у гроба Того, Который умер за всех. Не надобно забывать также, что в это время поприще для великих феодальных предприятий в Европе уже замкнулось покорением Англии норманнами[368]368
  Речь идет о завоевании Англии в 1066 г. армией во главе с герцогом Вильгельмом II Нормандским (Guillaume II de Normandie; ок. 1027–1087). Разбив 14 октября 1066 г. в битве при Гастингсе армию англо-саксонского короля, герцог Нормандии 25 декабря 1066 г. стал английским королем Вильгельмом I Завоевателем (William I the Conqueror). См.: История Средних веков в ее писателях и исследованиях новейших ученых: В III т. / Сост. М. М. Стасюлевич. 2-е изд. Т. II. СПб.: Типография М. М. Стасюлевича, 1887. С. 830–859.


[Закрыть]. Младшие сыновья ленных владельцев, бездомные рыцари, которым в наследие от отца шло только вооружение и конь, пошли на Восток добывать себе новые лены. В Европе им не было места и надежд.

В лекциях Гизо[369]369
  Гизо (Guizot) Франсуа Пьер Гийом (1787–1874) – французский историк, публицист, лингвист, переводчик, общественный и политический деятель, домашний учитель в семье швейцарского посла во Франции Ф.-А. Стапфера (1807), составитель словаря синонимов французского языка (1809), профессор Новой истории факультета словесности Парижского университета (1812), главный секретарь министерства внутренних дел (1814), редактор монархической газеты «Монитёр» в Генте («Moniteur», 1815), главный секретарь министерства юстиции (1815–1816), член Государственного совета (1817–1823, 1828) и палаты депутатов (1830), основатель журнала «Ревю Франсез» («Revue Française», 1828), министр внутренних дел (август – ноябрь 1830), министр народного просвещения (1832–1836, 1836–1837), министр иностранных дел (1840–1848), премьер-министр (1847–1848), член Академии моральных и политических наук (1832), Академии надписей и изящной словесности (1833) и Французской академии (1836).


[Закрыть] («Histoire de la civilisation en Europe»[370]370
  «Histoire de la civilisation en Europe» – «История цивилизации в Европе» (фр.). Точное название работы: col1_2 Cours d’histoire moderne. Histoire générale de la civilisation en Europe depuis la chute de l’empire romain jusqu’à la Révolution française. Paris, 1828. См.: Гизо Ф. История цивилизации в Европе / Пер. с фр. В. Д. Вольфсона. 2-е изд. СПб.: Типография И. М. Комарова, 1897.


[Закрыть]) и истории Франции Мишле[371]371
  Мишле (Michelet) Жюль (1798–1874) – французский историк, публицист, профессор истории в лицее Сен-Барб (1822), в Высшей нормальной школе (1827–1837) и в Коллеж де Франс (1838–1852), заведующий исторической секцией Национального архива (1831–1852), член Академии моральных и политических наук (1838), автор «Истории Франции» в 17 т. («Histoire de France», 1833–1867). См.: Мишле Ж. Краткая история Франции до французской революции / Пер. с фр. К. Пуговина. СПб.: Типография департамента внешней торговли, 1838; Мишле Ж. Обозрение новейшей истории. СПб.: Типография А. Воейкова и К°, 1838; Мишле Ж. Генрих IV: (Из сочинения Мишле «Histoire de France») / Пер. с фр. Р.П. СПб., 1860; Мишле Ж. Реформа: (Из истории Франции XVI в.). СПб.: Типография Штаба отдельного корпуса внутренней стражи, 1862; Мишле Ж. История XIX в.: В 3 т. / Пер. с фр. О. Поповой и М. Цебриковой. СПб.: Типография Ф. С. Сущинского, 1883–1884; Мишле Ж. Очерк современной истории / Вступ. статья К. Т. Лион; пер. с фр. А. Лызлова. М.: Типография В. И. Воронова, 1912.


[Закрыть] прекрасно показаны первые результаты столкновения мира христианского с миром ислама. Я не буду повторять того, что уже столько раз сказано. Крестовые походы, или лучше сказать крестовый поход продолжался двести лет, и в это время, которое можно назвать «периодом стремления к идеалам», лицо Европы изменилось. Император и папа кончили вековую тяжбу свою; силы того и другого были истощены, значение потрясено. Оба отказались от недостижимой цели. Политические идеалы Среднего века не осуществились в Европе, не осуществились они и в Палестине. В королевстве Иерусалимском[372]372
  Иерусалимское королевство – государство со столицей в Иерусалиме (1099–1187, 1229–1244), основанное на Востоке крестоносцами в 1099 г. и просуществовавшее до 1291 г.


[Закрыть] боролись те же элементы, которые не уживались в Европе. Попытка основать там политическое общество на отвлеченных, не из действительности взятых схемах не удалась.

В начале XIV века венецианец Марино Сануто[373]373
  Сануто, Санудо (Sanuto, Sanudo) Марино (ок. 1260–1338) – венецианский географ, путешественник, картограф, историк, автор «Книги тайн истинного креста, в Святой земле вновь обретенного и сохраненного» («Liber secretorum fidelium crucis super Terrae Sanctae recuperatione et conservatione», 1306–1307, 1312–1321), в 1321 г. преподнесенной в дар папе Иоанну XXII (Johannes XXII; 1244/1246 – 1334). Отрывки из книги Марино Санудо см.: История Средних веков в ее писателях и исследованиях новейших ученых: В III т. / Сост. М. М. Стасюлевич. 2-е изд. Т. III. СПб.: Типография М. М. Стасюлевича, 1887. С. 717–734.


[Закрыть] написал книгу под названием «Secreto fidelium crucis», в которой он предлагает новые планы к завоеванию Палестины, но у него в виду не один гроб Спасителя, не идеальное устройство новых обществ, которым нет места в Европе, – он показывает торговые выгоды, которые можно извлечь из обладания землями, лежащими у Средиземного моря. Эта книга обличает совершенный переворот в общественном мнении. Средний век оканчивается: он потерял веру в свои идеалы, в возможность тех учреждений, которые составляют его характеристическую особенность.