Текст книги "Игрушечные люди. Синий луч"

Генетический материал

Рассказываю вам как на духу, ибо видел сам. А чего не успел заметить, соседи донесли опосля. Мы люди подневольные: огородники, зарытые по пояс в грядки. Грунтус ковырятус обыкновенный. Поселок Верхняя Репа от станции Большие Штыри через просеку и мимо водокачки налево. К вечеру навкалываешься в огороде, спину ломит. Если телевизер включишь, спина меньше болит и спишь как в гробу, без сновидений. Особенно любим про внешнюю политику новости узнавать. В какую сторону, к примеру, антенны наших боевых машин направлены. Но речь не о том. О политике, впрочем, тоже будет тонкий момент, сами посмеётесь.

Июнь выдался дождливый. Небо в соплях, а участки кой-где подтопило. В сапогах резиновых ходим. На септик не у всех размеры денежных средств отвечают, очковые сортиры в большой моде. Да не везде руки доходят их вовремя высосать. А почву залило по щиколотку… Но это все пустяки по сравнению с мировой революцией. Зашел я, значит, давеча вечерком к нашему электрику Степан Абрамычу на тридцать шестой участок. Сели мы с ним на терраске закусить. Телевизор верещит всякую мутату, а мы пельмени трескаем и балаболим по-мужски. Как, к примеру, газ подсоединить, если справки на газ нет, а тепла хочется. Бутылочка у нас, консервы кой-какие, огурчики припасены. Культурно. А на дворе уже темно и комарик пищит.

Вот приспичило Степан Абрамычу по большой нужде. Извинился он, значит, перед публикой, то есть, передо мной, влез в сапоги, взял фонарь и пошел. Я слышу только, как его сапоги в глине чавкают. Посреди участка Степан Абрамыч внезапно притормозил и присел. Как потом выяснилось, вспомнил бедолага, что под корягой еще с осени заложил пол-литру. Жена чтобы не нашла и не лишила законного удовольствия. Полез он под ту корягу – пол-литра целехонька. Ну, он отпил малость вне регламента встречи, сунул бутылек в карман и почапал дальше. Зашел он, так сказать, в свой будуар – щели между досок шире самих досок. Там не только комар какой, но и собака легко проскочит, если ей надо. Но ни одна собака в будуар Абрамыча проскакивать не будет, потому что прогнило все и не выкачано. Об этом факте в поселке известно, и если по нужде, то уж лучше к Михлычу напротив сбегать. У того септик по последнему слову финской техники оборудован, ибо наш Михалыч в звании своем лейтенант.

Так вот, сидит Степан Абрамыч в своем неаккуратном сортире и слушает, как комар пищит. А сам из внерегламентной бутылочки помаленьку прихлебывает. Один подлый насекомый, жирный такой, сел нашему электрику прямо на нос и норовит напиться пролетарской крови. Степан Абрамыч размахнулся и не успел даже комара хлопнуть, как доски под ним возьми и подломись. Прогнило все, я ж говорю, к чертям. И вот уже летит Степан Абрамыч в собственную выгребную яму, как Алиса в кроличью нору. Летит, летит и бац голым задом в жижу. А следом за ним и фонарь прилетел, рядом упал и поплыл в плотных массах как кораблик моей мечты.

Яма-то большая оказалась. Еще дед Степан Абрамыча, майор запаса, при Брежневе копал под семейное ядерное убежище, но комиссия параметры забраковала и пришлось пустить на сортир. В общем, внутри оказалось просторно и удобно, примерно как оперному певцу Паваротти в джакузи отеля Редисон. Даже вылезать не хочется. Достал электрик из глубин бутылку, протер горлышко о воротник – в бутылке еще слегонца оставалось. Только смотрит Степан Абрамыч в темноту и глазом своим не верит – рядом с ним в яме шевелится черным резиновым телом гребаный водолаз. «Опаньки, – думает Степан Абрамович, – наверное, водочка паленая была, сейчас и белочки прибегут». Но нет, сколько глаза ладошками не тер – истинный крест: водолаз. И маска на нем, и трубочки дыхательные, и баллон с газом на спине. Екарный Бабай!

Водолаз тоже в полном недоумении сквозь стекло маски круглыми глазищами на Степан Абрамыча вылупился. Сидели они так минуты две, а потом Степан Абрамыч водолаза спрашивает, мол, ты кто такой будешь, сынок. Уж не с того света ли адский посланник? А тот только мычит в трубочки и внятного слова сказать не может. И тут Абрамыча спьяну осенило – шпион. Вспомнил наш электрик давешнюю передачу по телевизору, как Америка жизнь народа санкциями изнутри подтачивает: то персик в полях сопреет, то курс валюты провалится. Включил наш электрик свою бдительность на полную катушку и хрясть водолаза бутылкой по голове. А потом как заорет благим матом: «Спасите, шпионы Трампа атакуют!».

На крик сбежались кто мог, а именно: я и соседская Баба Люся, бывший венеролог из пансионата для престарелых работников эстрады. Огонь-баба. В груди у нее отвага, а в ягодицах – дым. На выборах она всегда за коммунистов голосует – это я так, между прочим, для досье. Баба Люся быстро остатки досок выломала и давай тащить Степан Абрамыча наружу. Вытащила. Окатили мы его из ведра дождевой водой, он как новенький засиял. Тельняшку только пришлось поменять, чтоб не воняло. Потом мы втроем налегли и потянули полуживого водолаза. Окатили его из того же ведра, сняли с него снаряжение и поволокли на терраску, на свет божий. Посадили его на стул, Баба Люся ему заехала по роже от души и спрашивает: «Кто ты, братец, такой? Шпион или человек?»

Водолаз все мычит, да странно так мычит, не по-нашему. Смотрим мы втроем – и правда, шпион. Мычит-то, зараза, вроде по-американски. Мы аж все присели на стулья. А водка, как назло, кончилась. Пришлось Бабе Люсе сбегать к себе за самогонкой. Выпили мы по два стаканчика и шпиону тоже налили. Только по-американски никто из нас троих ни бельмеса. Нам что олрайт, что гутенморген – привыкли мы лишь на языке Пушкина между собой кое-как изъясняться. В Европах, между прочим, не бывали, как говорится: арривидерчи, амиго, буенос ночес. Анкетка у всех чистая. На наше счастье, у Бабы Люси племянник гостил. Ученый парнишка, зубрил в школе инфинитив и герундий вплоть до пятого класса, пока не влюбился и не запил, а уж после жизнь мальца завертела… И отсидел сколько положено и белый свет повидал из окна арестантского вагона. В общем, шпрехал он по-иностранному, как Мюллер из «Семнадцати мгновений весны». Баба Люся ему говорит: «Давай, летс транслейт, милок». А тот отвечает: «Яволь, майн либен фрау». Выпили мы еще по два стаканчика и начали допрос пленного…

Начать-то мы начали, а вот дальше я плохо помню… Видать, самогон у Бабы Люси крепкий и последние мозги заливает, как бетоном… Очнулся я от яркого света в глаза и обнаружил себя, как говорят англичане, в выгребной яме. Нет, это я не фигурально выражаюсь, а буквально. Сидел я в водолазном костюме в той самой выгребной яме, привалившись к бревну, что укрепляет строение. Солнце сквозь открытую дверь и проломанную дыру в досках нестерпимо светило мне в левый открытый глаз. Как потом выяснилось, когда я перебрал, Баба Люся со Степан Абрамовичем решили на мне эксперимент провести, может ли шпион в яме безопасно для жизни переночевать. Оказалось, может. Ну, натурально, я вылез из ямы, снял водолазные причиндалы, окатился дождевой водой и пошел на терраску. Вижу, компашка наша уже сидит за столом и чай пьет с пряниками. И шпион тоже сидит в чистом белье: видно Степан Абрамович поделился. Рожи у всех хмурые. Только никто ничего из вчерашних разговоров не помнит…

Так мы правду бы и не узнали, если бы не телевизор. Тут как раз утренние новости показывают. Дикторша, миловидная такая дама с разрезом до пупка, лепечет нежным соловьиным голоском, мол, обнаружено компетентными органами, что иностранные державы спят и видят, как заполучить для анализа генетический материал россиян. И для этой, дескать, подлой цели они, по наущению своего военного ведомства, снарядили переодетых в русские национальные костюмы шпионов рыскать где ни попадя биологические пробы… «Ага! – произнесли мы все хором, – теперь-то, еж-майож, все ясно!» И смотрим мы все в сторону нашего шпиона недобрым взглядом. Но не срослось красивое объяснение.

Шпион-то наш, уже к утру оклемавшийся, заговорил вдруг на чистейшем местном диалекте, так что никакой, зараза, Пушкин бы в тот момент бы не придрался.

«Братва, – говорит шпион, – вы меня задолбали, твари, никакой я, в жопу, не шпион!». Мы глядим внимательнее в его честные синие глаза и видим – не шпион, а Дядя Витя с шестнадцатой дачи, что у леса. Оказалось, они компанией пошли на рыбалку на лесное озеро. Лодку резиновую одолжили у другана-спасателя, а там в лодке и водолазное снаряжение завалялось… Как попал в сортир, Дядя Витя не помнит, потому что бухали на рыбалке не по-детски, а как взрослые люди. К тому же праздник на прошлой неделе был: День защиты ребенка. А лопотал он по-американски, потому что пытался петь свою любимую песню: «Дестинейшн анновн». В переводе означает, типа, место моего прибытия мне не известно.

Посмеялись мы от души, а племянника Бабы Люси за плохое знание языка отправили в сельмаг за пивом. Пиво там хорошее, бодрит как чистый пенициллин. Только вот проблема – настоящие-то шпионы где-то продолжают сбор проб. По телевизеру ведь не врут никогда. Эксперты говорят, что шпионы ищут в наших русских генах слабое звено. И для этой цели, по слухам, Пентагон организовал генетический институт. Эксперты у нас никогда не ошибаются, значит лишняя бдительность не помешает. С той поры мы народную дружину организовали. Баба Люся – атаман, а мы ее опричники. По ночам дежурим и сортиры с фонариками просвечиваем – нет ли кого постороннего. И пока, тьфу-тьфу-тьфу. весь генетический материал при нас.

Ольга Дмитриевна

Нынче год сложный, катастрофа за катастрофой, сами знаете… В Техасе вот, слышали? Свет ветеранам Вьетнама отключают и потом счета на тыщи долларов выставляют. Но это в Америке, а у нас все гораздо лучше. Мы народ к разному привыкший и нас все устраивает. У нас сознание натренировано на катастрофу, как у пограничной овчарки на нарушителя. Если, скажем, холодно, одеваем шубу, а если солнечный удар – прикладываем к затылку лед. В розетку пальцы не суем, а нос в чужие дела – тем более. Ни во что мы не верим, кроме вечной божьей благодати, но ради начальства в лепешку расшибемся, только оно бровью поведи. Мы заранее на все согласны и ко всему готовы, подвержены любым влияниям, но против любых идей. Если с нами по-человечески, хочешь, веревки из нас вей, хочешь – гвозди клепай, все равно никакого толку не выйдет. Одно мученье… Вот, взять хоть Ольгу Дмитриевну. Живет она благополучно, и ночная рубашка у нее желтыми цветами вышита, только вечно с ней фантастические истории приключаются… Нельзя не поведать.

Трудится Ольга Дмитриевна кассиром в столовой нашего завода и известна каждому работяге как женщина истинно верующая. Во что Ольга Дмитриевна поверила, то, как пить дать, оказывается истиной, и потом эту истину колом из мозгов не вышибешь… На почве поиска истины мы с Ольгой Дмитриевной однажды даже поцапались по-дружески. Стоим мы, значит, на прошлую Пасху в очереди за святой водой. А Ольга Дмитриевна меня отчитывает как мальчишку, зачем, дескать, я с одним бидоном приперся как дурак. Я гляжу по сторонам – и вправду, народ в основном с двумя бидонами стоит. Хотя батюшка загодя предупреждал, чтобы не жадничали. Святая, мол, вода вовсе не для того, а для особых нужд: брызгать по капле куда надо как духи. Не пельмени же в ней варить, тем более, их потом отдельно ходят окроплять. Да никто батюшку не послушал, прикрикнули только из конца очереди: «Наливай по два трехлитровых на рыло, душа горит!». Мне даже стыдно за себя стало, как малое дитя себя веду. Дают – надо брать про запас. Святая вода не стухнет. А Ольга Дмитриевна глядит на меня и улыбается одними глазами. А губы у нее в такую строгую ниточку вытянулись. Говорю вам, истинно верующая женщина, монолитной постройки. Но это все это лирическое отступление, а история наша впереди.

В нынешнем трудном годе Ольга Дмитриевна внезапно замуж вышла. Покончила разом со своим одиноким бессмысленным существованием. Вот так, на скорую руку, не благословясь у подруг, как в омут сиганула. И не пожалела потом, потому что на редкость удачно. А дело было так. Шла она как-то с покупками из универмага. Видит, – а глаз у нее намётанный, как у прожжённого опера, – стоит на ветру одинокий мужчина без шапки. В руках у него кружка, и в кружке пенится пиво. Симпатичный мужчина, вроде бесхозный, окоченел только малость и пошатывается. Еще не старый, но и не молод, и пальто на нем обшарпанное и затертое, как коврик у подъезда. Дала Ольга Дмитриевна мужчине бутерброд с колбасой. Он благодарно прожевал. Она сунула ему кусок сахару в рот и потащила за воротник домой. Пальто с него дома сняла и пробовала почистить щеткой, но без толку. Усадила она мужчину на кухне пить чай и давай его расспрашивать, откуда он, такой подарок, на ее голову свалился.

Оказался мужчина этот не таким уж и никудышным, а бывшим интеллигентным человеком из бухгалтерии унитарного предприятия. Холостым бегал на воле, что по нынешним временам громадная редкость, как, к примеру, древняя мушка в янтаре. Однако исковерканной судьбы человек. Политика бедолагу скрутила хуже радикулита. Поверил он по наивности либералам, которые демократы. А те оказались не искренние, а такие, что рвутся к власти, не брезгуя ничьими трупами. Втянули они его в свою партию обманом, а сами хотели либеральную диктатуру в стране учредить, наподобие как в Америке, но еще почище, с вывертами. Нашу религию они ни в грош не ставили, а вместо конституции навязывали гражданам однополую любовь с темнокожими. Словом, кошмар. Пенсию они у бедняги отобрали, квартиру тоже. Выгнали на улицу и обложили кредитами, даже передачу любимую по телевизору не дали досмотреть до конца. С тех пор бывший бухгалтер у универмага отирался и пивом пробавлялся на подаяние прохожих.

Ольга Дмитриевна отмыла голубчика в ванной с помощью мочалки на длинной деревянной ручке, поставила сохнуть у батареи. А тот все дрожит и дрожит как осиновый лист, так на улице закоченел. Надела она на него чистую пижамку, что от ее покойного мужа Ивана Васильевича случайно сохранилась. Только смотрит, а гость больной совсем. Заикаться начал. И все твердит про какой-то разумный выбор гражданина, без которого, мол, потеряем нафиг страну. Видимо, политика опять наружу из него полезла. Да вот еще вторая беда – из головы его на пол начало что-то серое капать. Кап-кап. Ручеек такой, а пахнет неприятно. Дырочка такая в затылке обнаружилась и подтекает из нее. Не скажу, чтобы ужасно, но не романтично. Ольга Дмитриевна тут припомнила, как подобный ручеек в стояке образовался, когда муфта на трубе лопнула. Тяжело одной, без мужа трубы чинить. Не сообразишь сразу, с какой стороны к ним подплыть. А теперь вот, в доме появился мужчина, да из него из самого на линолеум капает. Одно расстройство. Но и выгонять мерзавца жалко, хоть и подтекает как снеговик на солнышке, но все же какой-то отдаленный намек на будущее родное существо. В общем, дрогнуло женское сердце.

Кое-как дотянули до утра, и потащила Ольга Дмитриевна своего найденыша в поликлинику. Медицина у нас какая? Сами знаете… Мы ко всему привыкшие и нас все устраивает. Притерпелись уже… Врачи у нас вежливые, а медсестры счастливые – у них оклады давеча проиндексировали по тарифному коэффициенту. Специалиста по болезням головы, правда, в тот день на месте не оказалось, он сам от менингита погиб, прости господи. Но уролог согласился нашу пару принять. Осмотрел он внимательно больного и только руками развел.

– Вы, – говорит он, обращаясь к Ольге Дмитриевне, – признайтесь честно, к батарее вашего мужчину недавно прикладывали.

– Ну да, – признается она, – чего греха таить, было дело, отогревала я его.

– А вот этого, милочка, делать было категорически нельзя, – заявляет врач и хмурит левую бровь.

– Это почему ж нельзя? – вскидывается Ольга Дмитриевна.

– Этого, – говорит врач, – я вам сразу объяснить не смогу, пока не сходите оба на рентген.

Сходили они оба на рентген. Мужчине голову просветили, а Ольге Дмитриевне легкие заодно, чтобы два раза потом попусту не бегать. Легкие оказались чистые, а с головой – форменное безобразие. Врач с полчаса вертел-крутил в руках злополучный снимок, подходил два раза к окну, брызгал на пальцы слюной и даже бегал советоваться к окулисту. И в итоге огорошил так огорошил. Отвел он Ольгу Дмитриевну в сторонку и шепчет:

– Он вам кто, муж?

– Нет, – говорит она, – знакомый просто, на улице вчера подобрала, у магазина продуктового.

– Вы его лучше назад отведите и на прежнее место поставьте, а то мороки не оберетесь.

– Вот еще!

– Как знаете, только у него, как бы это вам помягче сформулировать… разжижение.

– И что, ничего сделать даже нельзя?

– Сделать, конечно, кое-что можно, но бесплатно я вам ничего не гарантирую.

Ничего не попишешь, раскошелилась Ольга Дмитриевна. Медицина у нас бесплатная только для здоровых. Врач воткнул бедолаге через ноздрю какой-то зонд и подморозил временно внутреннее вещество жидким азотом. Литра два влил без малого, только шипение зловещее в кабинете раздавалось. Клятвенно обещал улучшение, но при одном условии – к батарее больше больного не прислонять и от политики держаться за километр. Прописал доктор еще какие-то чудодейственные таблетки. С лекарствами у нас как? Сами знаете… Выбор огромный, но лучше вообще не болеть. Бывают такие капсулы, что от почек зверски помогают. Моча более чистая выходит, я сам проверял. Но и от головы их принимать тоже не возбраняется, если знать дозировку. Есть американские аналоги, те обычно сильно кусаются по ценам. А есть отечественные, ничем не хуже, на основе таежных витаминов. А еще врач посоветовал гель приобрести. Такой сильнодействующий состав, производится только в одном месте, на фабрике имени Космодемьянской. Помажешь больное место – и больше ничего не беспокоит. Намертво схватывает: подобной же химической формулой пробитые радиаторы в автомобилях чинят. Ученые от безысходности в трудные девяностые изобрели на военном заводе.

Оказалось, с разжижением тоже люди живут в нашей стране. К весне, когда лекарства немного подействовали, а гель подсох, они с Ольгой Дмитриевной по-тихому расписались. Съели тортик на кухне вдвоем и живут теперь в душа в душу. Антоша, так зовут бывшего бухгалтера, оказался мужем покладистым. Пальто только новое пришлось ему купить, старое вообще никуда не сгодилось, даже на коврик не подошло. А так он тихий, этот Антоша. В основном сидит у телевизора, смотрит все передачи подряд. Пиво требует, чтобы вовремя подносили, а то скандал. Очень Антоша уважает телевидение и, бывает, нашептывает про себя разные фразы, какие там говорят, чтобы назавтра припомнить, если случится по телефону социологический опрос. А к либералам Антоша больше ни ногой – ну их к лешему, снова обманут и доведут до беды. Ольга Дмитриевна не нарадуется на мужа, даже постройнела. Выражение лица у нее строгое, как и раньше, а губы совсем истончились – в такую струнку вытянуты, наподобие окончательной черты, а глаза… Глаза даже не улыбаются, как раньше, а скорее светятся, как такие два маяка.

А недавно Ольге Дмитриевне и вовсе подфартило. Осмотрел Антошу по случаю другой врач, более внимательный, из областного центра. Костюм у него великолепный: синий в желтую полоску. Светило, одним словом, и по совместительству в прокуратуре должность занимает, потому что когда-то учился на кафедре марксистской философии. Такое сейчас случается. Называется «решала», это значит умеет решить практически любой вопрос. Главное, он дружен с разными вертикальными людьми и способен повлиять на ситуацию. Например, если требуется надавить сверху на домоуправа, чтобы трубы в стояке приварить, или с медицинской точки зрения поспособствовать. Пощупал этот светило, значит, Антошино разжижение, и оказалось по ближайшем рассмотрении, что это вовсе не уникальный случай и не против законов природы. Такие люди, дескать, повсюду встречаются и даже лучше приспосабливаются к окружающей обстановке, чем другие, у которых наблюдается затвердение. Разжиженные более неприхотливы, сговорчивы и лояльны. Из них, мол, исторически выковывался неплохой электорат. А социологи, дескать, вообще только таких и предпочитают. Это их самая надежная статистическая база.

Анализы, к слову, у Антоши оказались вообще чистые. Ничего в них нет. Анализы у нас знаете, как берут? Мы ко всему привычные и нас все устраивает. Уж точно лучше, чем заграницей. А с чистыми анализами и чистой анкетой людям открыты все пути и любые кривые дорожки в разные боковые дверки. Словом, Антошу рекомендовали восстановить на работе в бухгалтерии унитарного предприятия. Оклад установили по тарифному коэффициенту с северной надбавкой. И жидкий азот выписывают бесплатно по нормативу. В основном Антошу просят бумаги всякие подписывать. За бумаги тоже кому-то нужно нести ответственность, не всем же за просто так сидеть. На этом и истории нашей конец, не было бы у Ольги Дмитриевны семейного счастья, да разжижение кавалера ей сильно на руку сыграло.