Текст книги "Современный терроризм. Социально-психологический анализ"

• расширение социальной базы терроризма в изменившихся условиях (вовлечение разных слоев населения и формирование у них устойчивых политических устремлений тех или иных террористических организаций);

• превращение терроризма в долговременный фактор современной жизни;

• рост организованности и управляемости террористических формирований;

• создание сетевых блоков террористических организаций в рамках отдельных стран и мира в целом; смыкание терроризма и организованной преступности;

• усиление взаимосвязей между государственным, международным и внутренним терроризмом.

Глава 2
Проблема концептуального определения и классификации феномена терроризма

События 11 сентября 2001 г. резко активизировали научную дискуссию о содержании терминов «терроризм» и «международный терроризм». Несмотря на многообразие точек зрения на содержательную природу этого явления и классификацию его разновидностей, в научном сообществе, как представляется, есть общий взгляд на сущность терроризма.

Главное – это противоправные насильственные действия для устрашения, подавления конкурентов, навязывания определенной линии поведения. Причем конечными целями могут быть социально-экономические, территориальные, идейно-политические, религиозно-этнические и даже глобальные цели, которые условно можно обозначить как цивилизационные (Соснин, 2005).

Вопрос о морально-нравственной оценке этого явления более противоречив, и это вполне понятно: все зависит от идейной, мировоззренческой позиции исследователя или принадлежности оценивающего к субъекту или объекту террористических действий. Так, взрыв машины с солдатами – для одной стороны это акт террора, для другой – акт «возмездия» агрессорам и оккупантам. Фактически террор как явление, по сути, не оценивается, это просто инструмент социально-политической борьбы. Оцениваются мотивы совершения террористического акта и его приемлемость, полезность для своих сторонников, «одобряемость своими» нормами и правилами. Именно это и является реальным объектом идейно-нравственной оценки (Ольшанский, 2002). Многие западные специалисты считают, что не действие само по себе, а именно интерпретация этого действия как акта терроризма позволяет назвать его исполнителя террористом (см. например: Harre, 2004).

Прежде всего, необходимо зафиксировать именно этот идейно-ценностный и объективно неустранимый аспект в анализе проблемы терроризма, который существенно влияет на его концептуальное определение как социально-политического и культурно-психологического явления. Это значит:

1) что объективность анализа будет заведомо односторонней, если он будет опираться только на идейно-мировоззренческую парадигму;

2) что проблема причин, психологических и идейных корней мотивации терроризма (и, следовательно, его определения) имеет системный характер.

В этой связи можно согласиться с призывом Эмиля Паина к тому, чтобы анализ природы терроризма шел в рамках концепции единого мира, в котором разные сегменты человечества «совместными усилиями» породили это зло и, следовательно, несут свою долю ответственности за него (Паин, 2002).

Попытки такого анализа действительно крайне редки. Более того, до настоящего времени в академических кругах превалирует тенденция анализа проблемы с позиции идейных ценностей западной цивилизации. Представляется, что такая позиция, какими бы она «общечеловеческими ценностями цивилизованного мира» ни оправдывалась, в конечном счете окажется, по меньшей мере, контрпродуктивной.

Тем не менее, проблема дефиниции и классификации видов терроризма в мировой исследовательской практике остается не до конца решенной, и перспектив ее решения в обозримом будущем (по крайней мере, на концептуально-теоретическом уровне) трудно ожидать. В академическом сообществе среди психологов, социологов и политологов, а также среди представителей юриспруденции и политиков по этому поводу ведутся дискуссии.

В данной главе, посвященной концептуальному определению феномена терроризма, представляется оправданным провести краткий концептуально-терминологический анализ основных близких понятий, описывающих проблематику терроризма. Его цель – провести сравнительный анализ содержания таких концептов, как радикализм, экстремизм, фанатизм, шовинизм, фундаментализм, в соотношении с категорией терроризма. Данный анализ не подразумевает проведение подробного теоретико-методологического обзора данной проблематики (это задача отдельной работы). Поэтому без особых ссылок на многочисленные источники, связанные с изучением данной проблемы, рассмотрим основные содержательные представления этих концептов, приводя для подтверждения минимум аргументации.

Прежде всего, отметим, что давать определения экстремизма, «религиозного фундаментализма», «экстремизма на религиозных или национальных основаниях» и пр. можно в разных системах ценностей. Политологический подход, из которого вырастают и правовые формулировки, диктует один тип описания фундаментализма и экстремизма. В религиозной системе ценностей фундаментализм получает совершенно иное наполнение и описание, а существование религиозного экстремизма вообще может быть поставлено под сомнение. Например, то, что в соответствии с религиозным мироощущением воспринимается как миссия, в политологическом или правовом контексте может расцениваться как экстремизм, как некая экстравертная составляющая социальной активности религиозного сообщества.

Таким образом, конфликт интерпретаций порождается разностью ценностных подходов. При этом каждое сообщество (религиозное, этническое, правозащитное, корпоративное и пр.) транслирует в общество свое видение и понимание, формирует общественное мнение. Взаимоисключающие формулировки в законах и государственных актах возникают как результат деятельности (в том числе лоббистской) разных сообществ. Таким образом, правовые коллизии возникают именно из-за смешения подходов и систем координат. В этом случае проигравшей стороной оказывается государство и рядовые граждане, потому что законы есть, но они не работают.

В целом проблема экстремизма является феноменом, традиционно рассматриваемым в рамках психологии общения или более конкретно – в психологии конфликтного взаимодействия. Особую актуальность феномен экстремизма приобрел в настоящее время, для которого характерны глубинные, парадигмалъные преобразования и быстрая динамика социально-исторических процессов (Соснин, 2007).

На индивидуально-психологическом уровне этот феномен в психологии личности обычно связывается с типологическими особенностями поведения авторитарной личности как мировоззренческой установкой и способом агрессивного взаимодействия с окружающим социальным миром. Эта установка опирается на принцип тотального использования авторитарным человеком социального окружения для реализации своих эгоистических интересов и выступает механизмом психологической защиты от комплекса неполноценности (Adorno, 1950 и др.).

Кроме этого, экстремистская форма взаимодействия в литературе по проблемам конфликтологии обычно рассматривается как сознательная тактика манипуляции для реализации субъектом опять же своих эгоистических интересов и целей с отношением к объекту взаимодействия как средству. В целом подобные тактики считаются деструктивными. С другой стороны, в конфликтологии разработаны способы эффективного противодействия им (Burton, 1990; Соснин, Лунев, 1996; Левицкий, Сондерс, Барри, Минтон, 2006 и др.). На групповом уровне экстремистские формы взаимодействия, хотя и реализуемые конкретными носителями групповых интересов, отражают идеологию этих групп и служат реализации групповых целей.

Признавая трудности концептуального определения, можно согласиться с дефиницией, приведенной в «Свободной энциклопедии» (http://en.wikipedia.org/wiki/Extremism): «Экстремизм – это термин, используемый для описания действий или идеологических представлений индивидов или групп, выходящих за пределы принятых в обществе правовых и этических норм… Этот термин традиционно используется для обозначения политических или социальных идеологий, считающихся иррациональными, контрпродуктивными, несправедливыми или, по меньшей мере – неприемлемыми в гражданском обществе, и имеет скрытое значение незаконности конкретных идей или методов. В политическом экстремизме он означает: 1) принятие и отстаивание политической позиции (идеи) без учета неприемлемости «отрицательных» воздействий на оппонентов с целью не просто противостоять, но уничтожить их; 2) нетерпимость к ценностным ориентациям других субъектов, имеющих противоположную позицию; 3) использование таких средств для достижения политических целей, которые игнорируют жизненные установки и права других людей.

В целом в экстремистском стиле поведения присутствуют три общих момента: стремление искажать реальность в угоду своим идеологическим представлениям; уходить в сторону от критического рассмотрения своих убеждений, используя ущербную логику рассуждений; стремление взаимодействовать, исходя из личного недоброжелательства к оппонентам и рационализации своих специфических интересов под предлогом общественного благополучия. Другими словами, экстремизм (франц. extrйmisme, от лат. extremus – крайний) – это приверженность к крайним взглядам и действиям (обычно в политике) (http://en.wikipedia.org/wiki/Extremism). Пропаганда действием – установка современного экстремизма, согласно которой насильственные действия, направленные против социально-политических институтов и их представителей, революционизируют массы.

Можно согласиться с точкой зрения на экстремизм коллектива авторов (Фетискин, Кондрат, Миронова, Шепелева, 2007): «Существенным признаком экстремизма остается не экстраординарность (как заострение проблемы), не насилие или агрессия, но злой умысел. И здесь важно понять, что экстремизм характеризует не наличие насилия как такового (его применение бывает необходимо для целого ряда экстремальных ситуаций, например при самообороне), а наличие его крайних, неоправданных форм» (с. 8).

Близким понятием является концепция радикализма. Ее определяют следующим образом. радикализм (от лат. radix – корень) – социально-политические идеи и действия, направленные на решительное изменение существующих институтов, заметно проявляющиеся в кризисные, переходные исторические периоды, когда возникает угроза существованию, традициям и укладу тех или иных слоев и групп. Радикализм политический (иногда церковный, религиозный или даже философский) есть принцип или направление. Этим термином обозначается стремление доводить политическое или иное мнение до его конечных логических и практических выводов, не мирясь ни какими компромиссами (http://ru.wikipedia.org).

Следующим близким понятием является концепт фундаментализма. фундаментализм (от лат. fundamentum – основание) – общественное идеологическое, религиозное или политическое движение, провозглашающее приверженность исходным идеям, принципам, идеалам определенных учений или доктрин, выдвигающее требования преодоления появившихся в ходе их развития извращений, уклонов, ересей и «возвращения к истокам», возрождению ритуалов и обычаев. Фундаментализм близок к различного типа ортодоксии. Он возникает в условиях кризиса какого-либо движения и, как правило, противостоит, в том числе насильственными средствами, процессу перемен, обновлению (модернизму).

Как развитие концепции фундаментализма следующей степенью выражения экстремизма является концепт фанатизма. фанатизм (греч. θανατισμος, лат. fanaticus, франц. fanatisme) – слепое и пламенное следование убеждениям, особенно в области религиозно-философской, национальной или политической. Крайняя степень приверженности к каким-либо идеям, верованиям или воззрениям. Обычно он соединен с нетерпимостью к чужим взглядам и стремлениям (http://ru.wikipedia.org). С другой стороны, правовые коллизии возникают также по причине недопонимания или недооценки природы религиозных явлений. Например, представляется ошибочной попытка сводить любое религиозное явление к социально-политическим факторам, т. е. исходить исключительно из позитивистских взглядов на религию. Исключив собственно религиозную мотивацию в религиозном фундаментализме или экстремизме, мы не сможем дать правильный диагноз этим религиозно-политическим явлениям (http://www.religare.ru/ print4037.htm).

Еще одной категорией, описывающей проблематику идейно-политических и иных коллизий во взаимоотношениях социальных субъектов разного уровня, является концепт шовинизма. Шовинизм (франц. chauvinisme) – крайняя форма национализма, провозглашение национальной исключительности, противопоставление интересов одного этноса (или суперэтноса) интересам всех других этносов, распространение идей национального превосходства, национальной вражды и ненависти. Словом «шовинизм» принято обозначать разнообразные проявления националистического экстремизма. Другие проявления шовинизма – социал-шовинизм, великодержавный шовинизм (http://ru.wikipedia.org).

В настоящее время популярен термин «исламский фундаментализм» и близкий к нему концепт «исламский радикализм» – идеология, следуя которой мусульманам необходимо жить в соответствии с самыми ортодоксальными требованиями Корана и по законам Шариата (http://ru.wikipedia.org). Одним из современных определений исламского радикализма и экстремизма является дефиниция, предложенная И.П. Добаевым (Добаев, 2003). «исламский радикализм – это идеологическая доктрина и основанная на ней политическая практика, которые характеризуются нормативно-ценностным за креплением идеологического, политико-мировоззренческого и даже вооруженного противостояния мира «истинного ислама» по отношению к миру «неверных» вовне и миру «неистинной веры» внутри ислама и требуют абсолютного контроля и мобилизации (служения идее) своих сторонников» (с. 13). Радикальное исламское движение, выступая частью более широкой тенденции политизации ислама и реисламизации мусульманских обществ, является реальным и существенным фактором современной политической жизни. Наибольшую опасность представляет его экстремистское крыло, деятельность которого стала одним из ключевых факторов, дестабилизирующих международную обстановку. «Исламский» экстремизм обладает мощным потенциалом, нацеленным на экспансию наиболее реакционных положений своих идеологических доктрин и эскалацию политической практики насилия. «Идеологической базой и одновременно политической практикой радикального исламского движения, осуществляемого в самых разнообразных формах, „основным поставщиком и главным распространителем терроризма является радикальный ислам“ (другие названия – исламский радикализм, или исламизм)» (с. 4).

На основании изложенного можно сделать некоторые обобщения.

Во-первых, вышеописанные категории используются для описания идеологических стратегий (в широком смысле), применяемых при реализации положений и доктрин конкретной идеологии.

Во-вторых, они выражают приверженность к крайним формам взаимодействия с оппонентами, которые, в конечном счете, нацелены на их идейное или физическое уничтожение, т. е. содержат возможность применения насилия.

В-третьих, в этой связи в своей политической практике эти стратегии, по крайней мере, потенциально являются противоправными.

И наконец, в-четвертых, в зависимости от их использования для описания различных сфер конфликтных взаимодействий, эти стратегии могут выражать различную степень «крайности», «жесткости». Но в целом в содержательном плане эти концепции и понятия могут использоваться (и используются) для характеристики взаимодействий в большей или меньшей мере синонимично, хотя, естественно, для разных сфер социальной действительности в научной и политической практике существуют определенные предпочтения при использовании тех или иных понятий. Представляется, что наиболее употребительными концептами в этом плане являются понятия «экстремизм», «радикализм» и «фундаментализм» с различными дополнительными определениями (идеологический, этнический, религиозный, исламский и т. д.).

Теперь вопрос о соотношении этих концептов с категорией терроризма. Понимание этого соотношения можно проследить на примере дифференциации понятий экстремизма и терроризма, проведенной коллективом авторов под руководством Н.П. Фетискина (2007). Для этого они сначала проанализировали соотношение понятий «экстремальность» и «экстремизм». Чтобы понять истоки экстремизма, отмечают авторы, необходимо осознать тот факт, что в самой природе человека заложено стремление к экстремальности как побудительному мотиву, принуждающему его к постоянному движению и развитию. Не случайно понятия «экстремизм» и «экстремальность» происходят от одного корня – от лат. extremum – крайний. Оба эти понятия содержат значение интенсивности, напряженности, остроты. Но если экстремальность имеет природно-побудительный (стихийный) характер, то экстремизм всегда содержит личностное начало, а экстремистское поведение всегда отмечено своеволием и эгоцентризмом (Фетискин и др., 2007, с. 7).

Экстремальность – это не всегда кризис или конфликт, это лишь заострение проблемы, акцентированность на новом, как правило, более значимом, более высоком. Например, творческие виды деятельности просто невозможны без экстремумов процесса развития. Иное дело экстремизм, который, обостряя ситуацию, доводит ее до крайности противоречий, в силу чего конструктивное разрешение проблемы или конфликта, как правило, становится невозможным. Таким образом, экстремистскими можно называть лишь такие действия, которые превышают необходимую степень воздействия на отдельную личность или социальный объект (обусловленную культурными, нравственными, правовыми и т. п. нормами), ибо при таком воздействии невозможно не осознавать его отрицательных последствий (т. е. не быть злоумышленником). Всякое развитие изначально предполагает два возможных способа реализации: экстремально-творческий, направленный вглубь, и экстремистский, ориентированный на обострение крайностей разворачивающегося процесса, абсолютизирующий внешнюю сторону явлений, игнорирующий любые издержки и осуществляющийся без контроля нравственной регламентации.

Авторы дают следующую трактовку соотношения концепций экстремизма и терроризма, с которой в принципе можно согласиться: «Если экстремизм – крайность, то терроризм – крайность крайности, выступающая скорее как "логическое, но не обязательное развитие экстремизма"» (с. 9). Другими словами, терроризм как стратегия конфликтного взаимодействия – это крайняя степень проявления экстремизма (радикализма, фанатизма, фундаментализма) при разрешении конфликтных противоречий между социальными субъектами, доведенная до подчинения одной сверхцели — уничтожения противника любыми насильственными средствами для достижения победы в конфликте. Как из крайностей экстремального берет начало экстремизм, так и из крайностей экстремизма (радикализма, фанатизма, фундаментализма) вырастает терроризм, который, в свою очередь, начинает принимать все более многообразные формы: от отдельных актов террора фанатиков-одиночек, группового и государственного терроризма до транснациональных мафиозно-террористических структур.

Следует признать, что задача концептуального определения феномена терроризма собственно психологами фактически не ставилась. Можно сослаться на работу Д.В. Ольшанского «Психология террора» (2002), в которой предприняты усилия по рассмотрению этой проблемы с позиций социологии. Психологические рассуждения автора на эту тему имеют описательный характер. Тем не менее, его размышления дают определенный стимул для дальнейшей разработки проблемы концептуализации данного феномена.

Он утверждает, что «наиболее часто возникает смысловая путаница, при которой смешивается разное содержание, вкладываемое в понятие «террор». Так, достаточно часто путаются террор как некоторая политика, осуществляемая насильственными методами (методы террора), и террор как результат, следствие такой политики… Наконец, террор как метод часто не различается с терроризмом как особым, целостным явлением, включающим не только отдельные методы… На самом деле все более или менее встает на свои места, если оттолкнуться от буквального, первичного, значения латинского слова «terror» – страх, ужас. В буквальном смысле, террор – это и есть ужас. Ужас же психологически иногда определяется как циркулярное (повторяющееся и нарастающее) переживание страха. Значит, террор – это такое повторяющееся и нарастающее переживание страха, которое приводит к ужасу… Террор складывается из террористических актов – отдельных слагаемых, звеньев, компонентов, способов и инструментов террора» (с. 15–16). С другой стороны, автор предлагает отдельно концептуально выделять терроризм для обозначения феномена в широком смысле: «Наконец, терроризм – это обобщенное понятие, обозначающее уже комплексное явление, включающее страх и ужас как цель определенных (террористических) актов и действий, сами акты и действия, их конкретные результаты и весь спектр более широких последствий» (с. 17).

О.В. Будницкий (2004) признает, что в литературе термины «террор» и «терроризм» используются для определения явлений разного порядка, схожих друг с другом в одном – применении насилия по отношению к определенным личностям, общественным группам и даже классам. В то же время, очевидно, что при внешней схожести применения понятия речь идет о явлениях разного порядка.

У. Лакер, один из известных современных исследователей терроризма (Laqueur, 1977), отмечает: тот факт, что не существует общей научной теории терроризма, не должен никого сдерживать. Общая теория невозможна apriori потому, что этот феномен имеет много причин и проявлений. Он справедливо отмечает, что терроризм – это очень сложный феномен, по-разному проявляющийся в различных странах, в зависимости от культурных традиций, социальной структуры и многих других факторов, которые затрудняют попытки дать общее определение терроризма.

Некоторые отечественные исследователи придерживаются иного мнения. Так, В.В. Виктюк и С.А. Эфиров (Виктюк, Эфиров, 1987, с. 222–223) считают, что общая дефиниция терроризма возможна, и приводят в подтверждение своей позиции несколько доводов. Во-первых, необходимо разграничивать употребление термина «терроризм» в прямом и переносном смысле (т. е. публицистическое и научное употребление таких терминов, как «экономический терроризм», «информационный терроризм» и др.). Во-вторых, они настаивают на необходимости отграничения феномена терроризма от других форм и методов вооруженного насилия, которые могут не иметь террористического характера, В-третьих, они утверждают, что определение терроризма «должно быть принципиально полным», включающим и те признаки, которые объединяют его с другими формами насильственных действий, но главное, на чем делают акцент авторы: они должны включать те специфические признаки, которые отделяют террористическое насилие от нетеррористического. И наконец, в-четвертых, подчеркивается, что действия, составляющие специфику терроризма, в рамках других форм вооруженного насилия носят «частный или вспомогательный характер».

Опираясь на эти положения, авторы предлагают свою (довольно пространную) дефиницию терроризма (с. 224–227). Терроризм – это политическая практика, связанная с использованием и выдвижением на первый план тех форм вооруженной борьбы, которые представляются как террористические акты. Террористические акты, которые ранее сводились к убийствам «отдельных высокопоставленных лиц», в современных условиях могут носить форму угона самолетов, захвата заложников, поджогов предприятий… Но объединяет их с терроризмом прежних времен то, что «главной угрозой со стороны террористов остается угроза жизни и безопасности людей». Террористические акты направлены также на нагнетание атмосферы страха в обществе, и, разумеется, они должны быть политически мотивированы. Однако следует заметить, что такое развернутое функциональное определение терроризма трудно признать универсальным, хотя бы в силу того, что в его функциональность не включены факторы социокультурного порядка.

Проблеме определения терроризма (наряду с другими аспектами) уделялось внимание на круглом столе «Терроризм в современной России: состояние и тенденции» (2001). Дискуссию участников круглого стола по проблеме концептуального определения терроризма можно суммировать следующим образом.

Во-первых, они согласно констатировали, что существуют «…немалые затруднения в понимании феномена терроризма как формы насилия». В XX в. трансформировалось само понятие терроризма. Насилие есть лишь средство, а цель – посредством насилия одних над другими, вплоть до уничтожения, устранить, психологически подавить, парализовать их волю, подчинить ее своим замыслам. Ныне стало ясно, что насилию многие подвергаются и с помощью средств массовой информации, способных навязать любые настроения, в том числе – всеобщий ужас, отчаяние, панику, растерянность.

Во-вторых, авторы признают, что рамки обсуждаемого предмета должны быть раздвинуты и конкретизированы, поскольку, безусловно, современной терроризм должен рассматриваться с учетом его социально-психологического и информационного аспекта. И одним из базовых критериев терроризма признается насилие. К числу главных признаков, по которым следует оценивать терроризм (и формулировать его концептуальное определение) в качестве социально-политического явления, необходимо относить его общественную опасность, нелегитимность и устрашение. Без этого признака, считают участники круглого стола, трудно дифференцировать террористические действия от прочих проявлений нелегитимного насилия.

В-третьих, на круглом столе прозвучала мысль, что, хотя для террористических действий и свойственно уничтожение того или иного субъекта или деятеля, оно важно не само по себе, а как воздействие на психику масс, состояние их духа. Поэтому при определении терроризма необходимо разводить эти аспекты и учитывать: что в том или ином насильственном действии выступает главным, доминирующим, приоритетным. И в зависимости от этого выявлять сущность явления и давать его концептуальное определение.

В отечественном законодательстве терроризм определяется (Федеральный закон от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму») следующим образом:

«1) Терроризм – идеология насилия и практика воздействия на принятие решения органами власти, органами местного самоуправления или международными организациями, связанные с устрашением населения и (или) иными формами противоправных насильственных действий;

2) террористическая деятельность – деятельность, включающая в себя:

а) организацию, планирование, подготовку, финансирование и реализацию террористического акта;

б) подстрекательство к террористическому акту;

в) организацию незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества (преступной организации), организованной группы для реализации террористического акта, а равно участия в такой структуре;

г) вербовку, вооружение, обучение и использование террористов;

д) информационное или иное пособничество в планировании, подготовке или реализации террористического акта;

е) пропаганду идей терроризма, распространение материалов или информации, призывающих к осуществлению террористической деятельности либо обосновывающих или оправдывающих необходимость осуществления такой деятельности;

3) террористический акт – совершение взрыва, поджога или иных действий, связанных с устрашением населения и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления экологической катастрофы или иных особо тяжких последствий в целях противоправного воздействия на принятие решения органами государственной власти, органами местного самоуправления или международными организациями, а также угроза совершения указанных действий в тех же целях».

Представители зарубежных общественных наук сформулировали множество определений терроризма (см., например: Miller, File, 2001; Whittaker, 2001). Они согласны с тем, что в принципе существует ряд проблем, связанных с определением терроризма: а) исторические изменения в самом определении феномена; б) в СМИ и у представителей различных государств нет согласия в использовании термина; в) множество определений, которыми пользуются представители различных ведомств даже внутри одной страны; г) противоречия в определении явления на международном уровне (Miller, File, 2001; Whittaker, 2001, p. 13).

Некоторые исследователи определяют терроризм как «современное обозначение (изменение названия), даваемое приемам ведения войны, намеренно ведущейся против цивилизованных сообществ с целью разрушения их воли в поддержании своих лидеров или против проведения политики, которую адепты терроризма и насилия считают ошибочной» (Carr, 2002, р. 6).

ФБР определяет терроризм как «противозаконное применение силы, насилия против граждан, их собственности с целью запугивания, оказания давления на правительство, гражданское население или его отдельные сегменты в реализации своих политических, а также социальных целей» (Whittaker, 2001, р. 3).

В научном сообществе ведется дискуссия о чрезвычайной сложности определения феномена терроризма без рассмотрения культурного, социально-экономического и идейно-политического контекста, мотивов, целей и последствий террористических действий. Чисто юридический правовой подход к определению этого явления не помогает решить проблему, поскольку мотивы, намерения, проблемы идейного выбора, ответственности и реальные обстоятельства совершения террористических действий «участвуют» в понимании содержания феномена терроризма (Han, 1993).

Например, госдепартамент США определяет терроризм как «преднамеренное, политически мотивированное насилие, совершаемое против мирного населения и «нонкомбатантов» с использованием отдельных национальных групп или тайных агентов, как правило, с намерением повлиять на массовое сознание населения» (Reich, 1998, р. 262).

Термин «международный терроризм», как правило, означает «терроризм, вовлекающий граждан или определенную территорию, захватывающую больше чем одну страну». Термин «террористическая группа» означает любую группу, которая ведет террористическую деятельность или имеет соответствующие подгруппы, вовлеченные в международный терроризм (Marshella, 2004).