Текст книги "Зачем работать. Великие библейские истины о вашем деле"

Как художник нарисовал настоящее дерево

В процессе работы над «Властелином колец» Дж. P. Р. Толкин в какой-то момент почувствовал, что находится в тупике[9]9
  Впервые произведение «Лист кисти Ниггля» (“Leaf by Niggle”) было опубликовано в The Dublin Review в январе 1945 года. О времени его создания идут споры. Биограф Толкина Humphrey Carpenter полагает, что оно было написано близко ко времени соответствующей заявки, в сентябре 1944 года [см.: Humphrey Carpenter, Tolkien: A Biography (Ballantine Books, 1977), 220–221], но Tom Shippey считает, что оно появилось ближе к началу Второй мировой войны [см. Т. A. Shippey, JRR Tolkien: Author of the Century (Houghton Mifflin, 2000), 266]. Сегодня рассказ можно прочитать в следующих изданиях: J. R. R. Tolkien, Tree and Leaf und The Homecoming of Beorhtnoth (HarperCollins, 2001); J. R. R. Tolkien, The Tolkien Reader (Del Rey, 1986). Там есть и «Лист», и классическое эссе Толкина «О сказках». Цитаты из «Листа» здесь приводятся по изданию J. R. R. Tolkien, “Leaf by Niggle” in Tree and Leaf and The Homecoming of Beorhtnoth, 93-118.


[Закрыть]. Он замыслил рассказать сказку такого рода, каких в мире еще не было. Глубокий знаток староанглийского и других древних языков Северной Европы, Толкин знал, что самые древние британские мифы о жителях сказочных стран – об эльфах, гномах, великанах и чародеях – были утрачены (в отличие от мифов греков, римлян или скандинавов). Он всегда мечтал восстановить или заново себе вообразить древнейшие мифы Англии. Этот утерянный мир был корнями «Властелина колец». Для осуществления этого замысла требовалось создать хотя бы рудименты нескольких воображаемых языков и культур, а также исторические события разных земель, длившиеся тысячелетиями, – все это было нужно для того, чтобы его повествование обрело необходимые глубину и реализм, без чего, как думал Толкин, его сказка не стала бы убедительной.

В процессе работы у Толкина наметилось несколько сюжетных линий. Его главные герои путешествовали по разным частям его воображаемого мира, сталкиваясь с различными опасностями, они соприкасались с несколькими сложными цепями событий. Было невероятно трудно развернуть каждую такую побочную линию, придав ей четкость, чтобы затем все они нашли свое удовлетворительное разрешение. А кроме этого, началась Вторая мировая война, и хотя пятидесятилетнего Толкина не призвали на военную службу, тень войны заметно омрачала его жизнь. Он непосредственно столкнулся с ужасами Первой мировой войны и никогда не мог об этом забыть. Великобритания оказалась в ненадежном положении, и все ждали неизбежного вторжения противника. Кто знает, переживет ли он войну, даже если не будет сам лично воевать?

Толкин приходил в отчаяние, думая, что ему не удастся завершить труд своей жизни. И это уже нельзя было назвать просто трудом последних нескольких лет. Когда Толкин приступил к «Властелину колец», он уже несколько десятилетий занимался соответствующими языками, историями и повествованиями. Мысль о том, что он может это не закончить, «пугала и заставляла цепенеть» Толкина[10]10
  Эти слова, как и описание умонастроения Толкина ниже, из Humphrey Carpenter, Tolkien, 220–221, 293–294.


[Закрыть]. На дороге, ведущей к дому писателя, в те дни стояло дерево, и вот однажды он увидел, что сосед подрубил его и изуродовал. Толкин начал думать о мифологии как о своем «внутреннем Дереве», с которым может случиться нечто подобное. У него закончились «энергия ума и изобретательность»[11]11
  Ibid., 221.


[Закрыть]. Однажды утром писатель проснулся с историей, которую сразу записал. Когда редакторы журнала The Dublin Review попросили его что-нибудь им дать, Толкин послал этот рассказ, дав ему название «Лист кисти Ниггля». В нем речь шла о художнике.

В первых же строках рассказа мы узнаем о художнике две вещи. Во-первых, он носил имя Ниггль. «Оксфордский английский словарь», который вместе с другими создавал и Толкин, дает следующее определение слову niggle: «работать… разбрасываясь или безуспешно… понапрасну тратить время на пустяки»[12]12
  Цитируется по Shippey, JRR Tolkien, 267.


[Закрыть]. Ниггль – это, разумеется, сам Толкин, который прекрасно понимал, что страдает таким же недостатком. Он был перфекционистом, вечно недовольным тем, что делал, и часто вместо важных вещей занимался второстепенными деталями, он был склонен к беспокойству и часто откладывал исполнение задуманного труда. Ниггль был таким же.

Там также сказано: «[Нигглю] предстояло проделать длинное путешествие. Он не хотел идти, и даже сама мысль об этом вызывала у него отвращение, но он не мог от нее избавиться»[13]13
  Здесь и далее «Лист кисти Ниггля» цитируется в переводе М. Каменкович. – Прим. пер.


[Закрыть]. Ниггль постоянно откладывал путешествие, но понимал, что оно неизбежно. Том Шиппи, который также преподавал старинную английскую литературу в Оксфорде, объяснял, что в англосаксонской литературе такое «неизбежное длительное путешествие» означало смерть[14]14
  Шиппи цитирует старинное английское стихотворение «Песнь смерти Беде», которое начинается словами: «До неизбежной поездки…». «Неизбежная поездка» – это вынужденное путешествие, длительное путешествие, которое предстоит всем и которое начинается (как говорит Беде) в «день смерти» человека. Ibid.


[Закрыть].

Ниггль мучительно работает над одной картиной. В его голове возник зрительный образ листа, а затем и всего дерева. А затем в воображении художника за деревом появилась «некая страна… Обозначились леса, а на горизонте соткались и забелели вершины гор». Ниггль потерял интерес ко всем другим картинам и, чтобы изобразить свое видение, растянул такой огромный холст, что ему понадобилась лестница. Ниггль знал, что ему предстоит умереть, но говорил себе: «Что бы ни случилось, уж эту-то картину – главную, настоящую – я закончу до того, как уехать, разрази гром это проклятое Путешествие!»

Так что Ниггль работал над своим холстом: «где наложит новый мазок, где сотрет старый», но работа шла слишком медленно. Это объяснялось двумя причинами. Во-первых, «он был из тех, кому листья удаются лучше деревьев. Ему случалось целыми днями биться над каким-нибудь крошечным листиком…», пытаясь верно передать тени, и сияние листа, и лежащие на нем капли росы. Так что как бы много он ни работал, на самом холсте можно было увидеть немного. Во-вторых, он имел «жалостливое сердце». Ему приходилось постоянно отрываться от работы, чтобы сделать то, о чем его просили соседи. В частности, его сосед Пэриш, который ни во что не ставил картины Ниггля, все время просил его о помощи в том или ином деле.

Однажды сырым и холодным вечером, когда Ниггль чувствовал – и вполне верно, – что времени у него почти не осталось, Пэриш настойчиво попросил соседа привести доктора к своей больной жене. В результате Ниггль простудился и заболел, и когда он отчаянно пытался закончить свою картину, к нему в дом постучался Водитель, желавший забрать художника в то путешествие, которое он так долго откладывал. Поняв, что он должен пойти, Ниггль залился слезами. «О мои милостивые государи! – начал было Ниггль и заплакал. – Ведь она не окончена! Даже начерно!» Через какое-то время после его смерти люди, завладевшие его домом, увидели, что на его потрескавшемся холсте можно разглядеть лишь «один прекрасный лист». Изображение поместили в городской музей, «и Лист долго висел там в какой-то нише с надписью: “Лист кисти Ниггля”. Мало кто обратил на него внимание».

Однако на этом история не кончается. После своей смерти в небесной загробной жизни Ниггль садится в поезд, идущий в горы. И в какой-то момент путешествия он слышит два голоса. Один, кажется, есть суровый голос Правосудия, который говорит, что Ниггль напрасно растратил так много времени и не достиг в жизни почти ничего. Но другой, более добрый (хотя не мягкий) голос, принадлежавший, быть может, Милосердию, утверждал, что Ниггль жертвовал собой ради других, понимая, что он делает. На окраине небесной страны Ниггль получил свою награду. Как только он прибыл сюда, нечто привлекло его внимание. Он побежал в ту сторону и увидел нечто: «Дерево. Это было его Дерево. Дорисованное. Живое – если можно так сказать о дереве: листья уже начинали распускаться, настоящие живые ветви раскачивались на ветру, – Ниггль часто чувствовал или догадывался, что так оно и должно было выглядеть, но ему слишком редко удавалось перенести свои чувства на холст! Он смотрел на Дерево не отводя глаз. Потом медленно поднял и распростер руки.

– Это – дар! – молвил он»[15]15
  Tolkien, “Leaf by Niggle,” 109–110.


[Закрыть].

Посюсторонний мир, в котором жил художник, почти полностью забыл о Ниггле, а его неоконченную работу мало кто ценил. Но в его новой стране, в незыблемо реальном мире, он может увидеть, что его дерево, теперь завершенное во всех деталях, не было просто плодом воображения, который исчез со смертью художника. Нет, оно было по-настоящему частью Подлинной Реальности, которая будет пребывать и радовать взоры во веки веков[16]16
  Том Шиппи Хамфри Карпентер по-разному интерпретируют завершение рассказа. Карпентер говорит, что дерево Ниггля было «истинной частью творения», то есть что оно существовало всегда в славной и истинной стране Божьей. Художник Ниггль дал возможность этому миру отчасти увидеть мир грядущий, эту иную реальность. Интерпретация Шиппи еще смелее. «Награда для Ниггля, – пишет он, – увидеть, что его картина стала реальностью [курсив мой. – Авт.] в конце его путешествия, стала его «со-творением», которое получило признание Творца» (рр. 276–277). Иными словами, Бог наградил художника тем, что сделал плод его воображения реальностью в своей небесной стране.


[Закрыть].

Я множество раз пересказывал эту историю представителям разных профессий, в том числе художникам и тем, кто занимается творчеством, и часто она их глубоко трогала независимо от того, что они думали о Боге и загробной жизни. Понимание Толкином искусства и труда в целом глубоко пропитано христианством[17]17
  Шиппи говорит, что первоначально журнал The Dublin Review попросил у Толкина что-нибудь на тему «католического гуманизма» (р. 266). Иными словами, Толкин думал, что его рассказ отражает католическое и христианское понимание творчества и искусства. Шиппи отмечает, что в небесном мире, описанном Толкином, есть «пастух», что, несомненно, указывает на Христа, (р. 277).


[Закрыть]. Он считал, что Бог дает нам таланты и дары ради того, чтобы мы делали друг для друга то, что он желает совершить для нас и через нас. Так, он сам, например, как писатель мог наполнить жизнь людей смыслом, рассказывая сказки, которые отражают природу реальности[18]18
  См. знаменитое эссе Толкина “On Fairy Stories” в книге: Tolkien, Tree and Leaf, 3ff.


[Закрыть]. Ниггль узнал, что то дерево, которое он «чувствовал» и о существовании которого «догадывался», было «частью реального творения»,[19]19
  Слова Carpenter в книге Tolkien, 221.


[Закрыть] так что даже малая его часть, которую он смог показать людям на земле, была видением Истины. Толкина очень утешил его собственный рассказ. Он «изгнал некоторые его страхи и позволил ему вернуться к отложенной работе», хотя такое же действие оказали дружба и заданные с любовью вопросы К. С. Льюиса, которые помогли Толкину снова начать писать[20]20
  Ibid.


[Закрыть].

Артистам и предпринимателям несложно отождествиться с Нигглем. Они работают, опираясь на картины воображения, иногда очень масштабные, на картины мира, который они видят. Немногие из них осознают большую часть этой картины, не говоря уже о том, чтобы видеть ее почти целиком. Кроме того, явные перфекционисты и люди, склонные следовать системе чересчур сильно, каким был и сам Толкин, также легко идентифицируют себя с Нигглем.

И в самом деле, каждый человек – Ниггль. Каждый из нас видит конечный результат в воображении, и каждый понимает, что по большому счету не способен его достичь. Каждый хочет добиться успеха и не быть забытым, и каждый хочет, чтобы его жизнь что-то изменила в мире. Но это не в нашей власти. Если нет ничего, кроме нынешней жизни, значит, все в итоге исчезнет со смертью солнца, так что никто не будет помнить ни об одном событии прошлого. Все будет забыто, ничто не оставит следа в мире, и все благие начинания, даже самые прекрасные, кончатся ничем.

Если нет ничего, кроме нынешней жизни, значит, все исчезнет со смертью солнца, так что никто не будет помнить ни об одном событии прошлого. Все будет забыто, ничто не оставит следа в мире, и все благие начинания, даже самые прекрасные, кончатся ничем

Все это верно, если нет Бога. Но если Бог Библии существует, и если есть Подлинная Реальность, стоящая за нынешней, и если наша жизнь не есть единственная жизнь, тогда каждое благое начинание, даже самое простое, если оно было ответом на Божий призыв, может обрести вечное значение. Именно это обещает христианская вера. «Труд ваш не тщетен перед Господом», – пишет апостол Павел в Первом послании к Коринфянам 15:58. Он здесь говорит о христианском служении, но рассказ Толкина можно в итоге отнести к любой работе. Толкин готовился с помощью истины христианства совершить нечто довольно скромное с точки зрения этого мира. (По иронии судьбы в результате получилось произведение, которое многие находят гениальным и которое стало одним из величайших бестселлеров в истории.)

А вас это касается? Допустим, вы молоды и готовитесь работать в сфере градостроительства. Почему? Вас завораживают города, и у вас есть своя картина того, каким должен быть реальный город. Возможно, вас ждет разочарование, потому что на протяжении жизни вам удастся создать всего-навсего один лист или одну ветку. Но Новый Иерусалим, небесный город, действительно существует, и он спустится на землю подобно невесте, принарядившейся для своего мужа (см. Откр 21–22).

Или, допустим, вы юрист, и эта сфера деятельности привлекла вас, потому что в вашем уме есть картина справедливости и процветающего общества, в котором царят правда и мир. Пройдет десять лет, и вы почувствуете глубокое разочарование, поскольку вы увидите, что чем больше занимаетесь важнейшими вещами, тем ничтожнее становится то, что вы делаете.

Один или два раза в жизни вы можете почувствовать, что вам наконец «удался один лист».

Кем бы вы ни работали, вам надо знать: дерево существует на самом деле. К чему бы вы ни стремились в процессе работы – видите ли вы город справедливости и мира, мир великолепия и красоты, историю, порядок, исцеление, они там есть. Существует Бог, существует будущий исцеленный мир, который Бог сотворит, а ваша работа его показывает (частично) другим. Вы добьетесь лишь частичного успеха в работе, лишь в ваши лучшие дни вы покажете тот мир. Но то дерево, к которому вы в целом стремитесь, – красота, гармония, справедливость, утешение, радость и братство – будет приносить плоды. Если вы все это понимаете, вы не станете унывать из-за того, что в этой жизни можете создать лишь один-два листа. Работа будет приносить вам удовлетворение и радость. Вы не станете надменным от успеха и не будете опустошены неудачей.

Я сказал: «Если вы все это понимаете». Чтобы так работать – с тем утешением и той свободой, которые Толкин получал в своей работе от христианской веры, – вам надо знать, как Библия отвечает на следующие три вопроса. Почему ты хочешь работать? (То есть почему нам надо работать, чтобы жить полноценной жизнью?) Почему работать трудно? (То есть почему труд часто оказывается бесплодным, бессмысленным и тяжелым?) Как с помощью Евангелия мы можем преодолеть эти трудности и найти удовлетворение в нашей работе? Далее в этой книге мы будем искать ответы на эти три вопроса в трех соответствующих разделах.