Текст книги "Тайный орден"

Гуго знал, что шансов одолеть пешим четверых хорошо вооруженных всадников свирепого вида, ухмыляющихся в предвкушении легкой победы, у него нет совсем никаких, но сдаваться на милость злодеев рыцарь не собирался. К тому же, рядом был брат Мори, хотя на его помощь молодой воин не слишком рассчитывал: ну что монах сможет сделать деревянной палкой против мечей? Конечно, можно было бы остаться в башне, попытаться завалить изнутри дверь, но без припасов осаду все равно не выдержать. Гуго предпочитал погибнуть на поле боя.

Разбойники только что въехали под арку ворот, когда произошло неожиданное: внезапно монах поднял над головой посох, закатил глаза и раскатисто, не своим голосом, произнес какую-то короткую фразу, значение которой Гуго не понял. Но результат был потрясающим: мгновенно поднялся ветер, из безоблачного неба грянул гром, сверкнула ослепительная молния, дрогнула земля, и тяжелая каменная арка рухнула прямо на головы проезжающих, полностью завалив всадников вместе с их лошадьми. Причем, все случилось так быстро, что лошади даже не успели заржать перед смертью.

Несколько мгновений обескураженный Гуго стоял в недоумении, глядя, как оседает серая пыль над местом завала, и как, громко и истерично каркая, улетают прочь две зловещие птицы.

– Как вам это удалось? – Наконец, обретя дар речи, спросил он монаха.

– Сила молитвы способна творить чудеса. Разве ты никогда не слышал об этом? – Сказал странник, и глаза его сверкнули.

– И кому же вы помолились сейчас, брат Мори? На каком языке? Почему я не понял ни слова? – С явным недоверием в голосе спросил де Пейн.

– Эта молитва на тайном языке нашего братства, и обращена к Господу Богу, друг мой, ибо властен Он как создать, так и разрушить во имя добра. Как, например, волею Его разрушились сейчас эти ворота ради спасения от слуг Дьявола нас с тобой.

– Ну вот, теперь и ворота, и арку над ними придется строить заново. – Пробормотал, все еще не пришедший в себя, Гуго, первое, что пришло ему на ум.

Подождав, когда осядет пыль, они подошли к завалу. Из-под упавших камней вытекала тонкими струйками еще горячая кровь поверженных врагов, и холодный воздух над ней дымился.

– Женщина сказала, что разбойников семеро. Но пока Господь наказал только четырех негодяев. – Сказал брат Мори, осторожно взбираясь на камни завала.

– Я почти уверен, что остальные трое все еще потрошат беднягу Норга. Кстати, у него обе мои лошади. – Проговорил Гуго, бросив тяжелый щит и взбираясь на завал следом за монахом.

– Так поспешим, ибо мой конь тоже остался у этого кузнеца. – Произнес странник, проявивший неожиданное проворство при преодолении препятствия и первым выбравшийся из замка через образовавшийся на месте ворот завал.

Чтобы не быть заранее обнаруженными, они быстро взяли в бок от дороги и припустили почти бегом сквозь невысокий кустарник к усадьбе кузнеца.

Монах и рыцарь успели вовремя. Два дюжих молодца в кольчугах уже нагружали награбленным добром пегих лошадок де Пейна и красивого белого жеребца пилигрима. А третий ходил вокруг стен деревянного дома и поджигал факелом аккуратно сложенные охапки хвороста.

На этот раз брат Мори не стал молиться. Он дал знак рыцарю, и они одновременно выскочили из-за кустов. Атака монаха была стремительной. Одним огромным прыжком он преодолел расстояние, отделяющее его от ближайшего противника, и точным движением опустил свой тяжелый посох на голову грабителя. После чего тот рухнул без сознания, не успев даже вскрикнуть. Не давая врагам опомниться, монах бесстрашно кинулся на человека с факелом, и, несмотря на то, что тот выставил впереди себя большой кинжал, ударом посоха поверг наземь и его.

Гуго повезло меньше. Выбираясь из кустов, он зацепился за ветку и чуть-чуть замешкался, что дало его противнику время выхватить меч. С гулким металлическим звоном клинки встретились. Рыжебородый грабитель был старше, выше и тяжелее де Пейна. К тому же, он мастерски владел мечом, что выдавало благородное происхождение этого человека, поскольку в те времена только люди из властвующего сословия имели право носить оружие и могли позволить себе с детства серьезно упражняться в боевых искусствах.

Но и Гуго, будучи потомком старого франкского рода, хорошо управлялся с длинным обоюдоострым клинком. Сколько он себя помнил, его учили обращаться с оружием. С шести лет с ним каждый день занимался Жофруа Олеран, старый солдат, ветеран дружины отца. Сначала маленький Гуго освоил детский деревянный меч, потом настоящий кинжал, потом маленький, почти игрушечный, лук. Когда же, к девяти годам, мальчик научился уже уверенно ездить верхом, его стали приучать к тяжести доспехов и к владению коротким копьем. С десяти лет он также начал осваивать небольшую палицу. В одиннадцать у него появился новый учитель Арнольд де Валиньи, настоящий, хотя и безземельный рыцарь, побывавший во многих битвах.

Длинное копье, короткий меч и тяжелого боевого коня де Пейну доверили только в четырнадцать лет, когда Гуго стал одним из оруженосцев старого графа Теобальда Шампанского. Но настоящий рыцарский меч де Пейн получил, как и все рыцари, вместе с поясом и золотыми шпорами в момент посвящения. Произошло это в его семнадцать лет. А потом последовали годы приключений: походы с караванами в Испанию, служба при дворе короля Арагона, да и много чего еще…

А противник, между тем, уверенно наступал, нанося своим тяжелым мечом мощные рубящие удары, от которых Гуго, так же, как и в поединке на лесной дороге с Арчи де Веро, едва успевал уворачиваться. Хотя у противника на этот раз и не было щита, но, помимо роста, массы и мышечной силы, он обладал и другим заметным преимуществом над Гуго де Пейном: у рыжебородого поверх кольчуги был надет прочный панцирь в виде перехлестывающихся металлических пластин, пришитых на прочную основу из грубой кожи. Такой панцирь пробить мечом было почти невозможно.

Но, опыт, полученный в опасных приключениях, не пропал для де Пейна даром. На войне с маврами он научился нескольким хитрым приемам мечного боя, один из которых и применил. Улучив момент, Гуго сделал молниеносное круговое движение своим мечом, результатом чего явилось выпадение оружия из руки противника. И острие клинка рыцаря тут же уперлось в незащищенный доспехом кадык грабителя. Кольчуги в то время еще делались, по большей части, без капюшона, панцири – без защитного стального воротника, а многие шлемы изготавливались без забрала. Поэтому рыцарь во время боя мог прикрывать лицо и шею только щитом.

– Сдавайся, разбойник, или отправишься в ад! – Сурово произнес де Пейн.

– Я не разбойник. Я такой же рыцарь, как и вы, сударь. Перед вами барон Бертран де Бовуар, – хрипло проговорил побежденный.

– Грабить мирных людей недостойно рыцаря, а тем более барона. Вы опозорили это звание. И будете наказаны. – Гуго говорил жестко, и в его голосе не чувствовалось и тени жалости к этому закованному в доспехи верзиле, похожему на огромного рыжего кабана.

– Надо их связать, – сказал подоспевший брат Мори, уже раздобыв где-то длинную веревку.

Монах тут же заломил, стоящему перед де Пейном и с ненавистью глядящему на него детине, руки за спину и туго стянул их несколькими узлами. В это время один из разбойников, оглушенный посохом пилигрима, начал приходить в себя. Гуго убрал клинок в ножны и помог монаху связать всех троих грабителей вместе, спиной к спине и обыскать их, чтобы отобрать все, спрятанное под одеждой, оружие. Оставив обезоруженных разбойников привязанными к коновязи, Гуго с братом Мори затушили, начавший уже разгораться, хворост, сложенный около бревенчатых стен, и вошли в дом кузнеца, откуда все это время слышались крики о помощи.

Глава 4
Друзья

В просторной избе Норгов царил страшный беспорядок. Перевернутые деревянные скамьи, разбросанная домашняя утварь и разбитая глиняная посуда устилали пол комнаты. Старый кузнец, его младший сын Эндрю и служанка Аглая были жестоко избиты и заперты в чулане, откуда и раздавались их крики, а дочка Стефания в непотребной позе была прикручена веревками к ножкам стола. Гуго с братом Мори быстро освободили этих несчастных, плачущих людей в изодранных одеждах.

– Этот изверг забрал все мое добро и изнасиловал мою дочь! Я убью его! – Едва освободившись, возопил старый Норг и, увидев связанного Бертрана де Бовуар, схватился за толстую ржавую кочергу, прислоненную к притолоке.

Но его, уже занесенную для удара, руку вовремя перехватил, оказавшийся рядом, монах Мори.

– Успокойтесь, любезный, не берите грех на душу! Ваше добро не успело уйти далеко. Оно смиренно покоится в тюках, которые мы с благородным сеньором де Пейном только что отобрали у разбойников. А что касается этого преступника, то божья кара настигнет его очень скоро, вот увидите. Его будет судить сам граф Шампанский, а он справедливый правитель. – Успокоил кузнеца странствующий монах.

Тем временем Гуго пытался как-то утешить дочку Норга, худенькую светловолосую девочку лет пятнадцати, которая теперь сидела на грязной ступеньке крыльца, кутаясь в лохмотья, и громко рыдала, захлебываясь слезами. Ему было до глубины души жалко невинно пострадавшего ребенка. Глядя на нее, Гуго вспомнил совсем другую, хотя благородную и знатную, но такую же худенькую и светловолосую девочку с большими голубыми глазами, встреченную им однажды в юности. То была Кристина де Селери, первая любовь де Пейна. Да, когда-то сердце юного рыцаря пылало от любви…

Но то время безвозвратно прошло. Несколько лет назад ему сообщили, что Кристина вместе со всеми своими родственниками погибла во время осады одним из могущественных соседей, маркизом Идрабаньо, замка ее отца, славного, но небогатого рыцаря Ангерана де Селери, трубадура из Лангедока.

По дороге домой Гуго побывал на развалинах того небольшого деревянного замка. Среди выжженных руин он нашел только маленькую иконку Девы Марии, обгоревшую по краям, и берег ее теперь, как единственную память о погибшей любви. Он хотел отомстить маркизу, хотел вызвать его на поединок, но, к тому времени, когда Гуго получил страшное известие о гибели любимой, маркиз Идрабаньо уже вместе с женой и детьми пал жертвой чумы, и мстить стало некому.

Расчувствовавшись и поддавшись порыву жалости, Гуго вытащил из кошелька, присланного графом Шампанским, и протянул дочке кузнеца несколько золотых монет. Увидев блеск золота, она удивилась щедрости своего господина и даже сразу перестала плакать.

– Сюда, кажется, едет кто-то еще. – Голос брата Мори неожиданно раздался возле самого уха Гуго де Пейна.

Рыцарь взглянул на дорогу. По ней быстро приближалась к Пейну новая группа конных. На этот раз это был довольно большой отряд.

Четыре десятка всадников на свежих ухоженных лошадях были хорошо вооружены. Их кольчуги сверкали недавно начищенной сталью. На раздвоенных флажках, которые развивались над кавалеристами на концах поднятых копий, четко выделялся герб Шампани: косая лазурная полоса на синем фоне. Вне всяких сомнений, это были ратники сеньора всех окрестных земель графа Шампанского из могущественной династии Блуа. Воины быстро подъехали к кузнице и окружили ее со всех сторон вместе с де Пейном, с семейством старого Норга и с тремя пленниками. А монах Мори куда-то исчез, словно провалился сквозь землю.

– Я Андре де Монбар, капитан стражи Труа, – не слезая с лошади, подняв правую руку, представился человек с волосами цвета зрелой пшеницы, еще молодой, но, судя по манере держаться, уже бывалый суровый воин, командир отряда. – По повелению графа Шампанского мы преследуем этих людей, которых вам, доблестный рыцарь, вижу, удалось задержать. Мне поручено доставить этих разбойников на суд графа. Люди Бертрана де Бовуар бесчинствуют в землях Шампани и наводят ужас на крестьян уже второй год. Что еще они натворили здесь? И нет ли, случайно, среди ваших пленников самого Бертрана де Бовуар, младшего сына ныне покойного барона Робера де Бовуар? Простите, с кем имею честь говорить?

– Вон тот рыжий громила и есть тот самый Бертран. Но я победил его в честном бою, и он теперь мой пленник. А говоришь ты с шателеном[16]16
  Шателен – владелец замка.


[Закрыть] Гуго де Пейном, хозяином Пейна. Так что к вашим услугам. – Сказал Гуго и повернулся лицом к командиру отряда.

Он давно знал Андре де Монбара. Баронство Монбар располагалось довольно близко, в двадцати пяти милях южнее Пейна. Хотя и считалось, что Монбар находится уже за пределами Шампани, на землях герцогства Бургундского, но издавна владетели Монбара присягали на верность только графам Шампанским, поэтому Монбар представлял собою как бы маленький шампанский анклав на земле соседней Бургундии и не был подвластен Бургундскому герцогу.

Родители Гуго очень мало общались с соседями, но отец Гуго де Пейна изредка наведывался в гости к хозяину Монбара, с которым их связывали общие воспоминания о военных походах. Иногда старый рыцарь брал единственного своего сына с собой. Таким образом, маленький Гуго просто не мог не познакомиться с сыновьями барона де Монбара, владельца феода гораздо большего, чем Пейн. Старшие братья, конечно, мало общались с маленьким Гуго, но Андре де Монбар был старше наследника Пейна всего на полтора года, и они с Гуго довольно часто играли вместе.

Потом, уже при дворе графа Шампанского, де Монбар не раз помогал юному Гуго избегать многих неприятностей, связанных с его плохим знанием придворных порядков. Ведь наставник Гуго, старый монах Аквиор, совсем не учил мальчика поведению при дворах сильных мира сего, а Андре, напротив, обучали, в основном, именно этому. В играх и боевых занятиях Андре всегда был сообразительнее, сильнее и быстрее Гуго, наверное, поэтому теперь Андре сделался военачальником – капитаном городской стражи столицы Шампани.

– Да неужели же это ты, славный Гугон! Дай же я посмотрю на тебя, дружище! Сколько лет прошло! Прости, что не узнал тебя сразу, но с этим испанским загаром и бородой ты, ей богу, больше похож на мавра, чем на шампанского рыцаря! – Капитан соскочил с лошади и заключил де Пейна в свои объятия, как в железные тиски.

– Думаю, мне представляться не нужно. – Скромно сказал де Монбару брат Мори, неожиданно возникнув из тени кузницы старика Норга, причем, де Пейну показалось, что монах появился даже не из самой тени, а вышел из затененной стены кузни, хотя никакой двери в той стене никогда не было.

– Рад встрече, аббат! Не ожидал увидеть вас здесь! – Узнав монаха, воскликнул капитан, тут же отпустил Гуго и улыбнулся брату Мори, как старому доброму знакомому, обнажив белые крепкие зубы. Они вдвоем отошли в сторону, за угол кузни, и некоторое время о чем-то говорили там с глазу на глаз. Затем Мори подошел к молодому хозяину Пейна и сказал:

– Любезный Гуго, мне придется покинуть тебя. Срочные дела торопят в дорогу.

– Простите меня, ваше высокопреосвященство, я и не подозревал, что вы аббат и обращался с вами как с простым монахом. – Сказал смущенный де Пейн.

– Нет причин оправдываться, сын мой. Я доволен твоим гостеприимством, славный рыцарь, и, надеюсь, что скоро наши пути вновь пересекутся. Ибо ты найдешь меня в Тру а, при дворе графа Шампанского. А сейчас тебе необходимо позаботиться об этих бедных людях. – Движением руки аббат Мори указал на уже собравшихся вокруг кузницы немногочисленных жителей деревни и продолжал:

– Пока опасность открытого нападения тьмы миновала. Какое-то время Пейн будет в безопасности. К тому же, капитан оставит здесь нескольких ратников для охраны. А в самое ближайшее время я пришлю сюда из Труа обоз с продовольствием и толкового управляющего.

– Вы очень добры, но сколько же я буду должен за такие услуги? – Спросил де Пейн и полез в кошелек. Но аббат остановил его порыв, сказав громко и твердо:

– Ты ничего не должен мне, добрый рыцарь. Ибо мы – братья во Христе, а помогать голодающим людям – обязанность святой церкви. Прошу лишь об одном одолжении. Приезжай в Труа за пару дней до Пасхи. Ты узнаешь много интересного. К тому же, граф Шампанский был бы рад видеть тебя.

– В таком случае, передайте мою огромную благодарность графу Шампанскому и скажите, что я обязательно прибуду в Труа перед праздником.

Они попрощались, и аббат отошел к своему прекрасному белому жеребцу.

Тем временем, ратники еще раз обыскали плененных грабителей, а затем подняли их с земли. Главаря разбойников, поскольку он был знатного происхождения, со связанными руками посадили на коня, а его людей привязали к седлам на длинных веревках, так, чтобы они имели возможность самостоятельно следовать пешком за лошадьми. Наконец, воины Шампани вновь заняли свои места на спинах коней, и напоследок Андре де Монбар еще раз обратился к Гуго де Пейну:

– За эти годы я почти ничего не слышал о тебе, но я всегда с радостью вспоминаю те времена, когда мы были детьми, посему не пропадай. Бог даст, мы скоро встретимся в Труа, и ты расскажешь старому другу о своих подвигах. Я квартирую в Сторожевом замке. Буду ждать тебя, приезжай.

– Я уже пообещал аббату быть в Труа до Пасхи и обязательно приеду, – сказал Гуго.

– Вот и славно. Надеюсь, ты навестишь меня сразу же по приезде? А пока от имени графа Шампанского я благодарю за поимку преступников и оставляю тебе для охраны феода четырех человек. И до встречи. – Произнес капитан перед тем, как лошади ратников тронулись медленным шагом, уводя за собой на привязи грабителей. По приказу капитана четверо всадников отделились от отряда и, спешившись, подошли к де Пейну, чтобы представиться.

Гуго вместе со всеми своими немногочисленными поданными вышел на дорогу, чтобы посмотреть, как уезжают ратники де Монбара. Окруженный четырьмя оставленными капитаном воинами и дюжиной полуголодных оборванных крестьян, молодой хозяин Пейна стоял и смотрел на удаляющийся отряд дружинников графа. Через некоторое время всадники и их лошади сделались уже совсем маленькими, серым пятнышком приближаясь к горизонту. И на фоне этого пятнышка еще долго четко выделялся белый конь аббата Мори, пока и он окончательно не растворился в дали на границе леса. «Кто же этот таинственный странник, проповедующий учение о добре и зле, словно катар, но оказавшийся даже не просто странствующим монахом, а аббатом и доверенным лицом самого графа Шампанского? Откуда он? Почему этот аббат, да и сам граф так прониклись заботой о никому не известном, небогатом и не очень знатном рыцаре, каким, в сущности, являлся он, Гуго?» – задавал себе вопросы де Пейн и не находил ответов ни на один из них.

Сразу же после отъезда отряда де Монбара на Гуго де Пейна навалились все хозяйственные заботы. Набег разбойников действительно причинил его и без того обнищалому поместью серьезный ущерб. Замок окончательно разрушен. Теперь, чтобы проникнуть во двор, нужно каждый раз перелезать через высокий завал, из-под которого уже доносится трупный запах. Вдобавок ко всему, в деревне разбойниками почти полностью уничтожены и весьма скромные продовольственные запасы, а малочисленное население запугано.

Молодой рыцарь заночевал в доме пастуха Лустиньяна, ветхая хижина которого находилась на самом краю деревни. Жилище оказалось совсем убогим. Старые бревна прогнили, в соломенной кровле зияли дыры. На грязном земляном полу стояла грубо сработанная простая мебель: две лавки, старый сундук и стол. Тут же бегали куры, жили две козы и тощая корова – все, что осталось от некогда большого деревенского стада. К тому же, весьма дурно пахло. Но неудобства не смущали Гуго. За время военных походов он научился спать и не в таких условиях. Конечно, с большим удовольствием он разместился бы у Норга или у Симоны с Аделией, но там место уже было занято, поскольку де Пейну пришлось расквартировать в деревне четырех ратников, оставленных капитаном стражи Труа для охраны Пейна.

К радости Гуго, уже на следующий день после обеда под охраной еще из пяти воинов из столицы Шампани прибыл, обещанный аббатом Мори, продовольственный обоз. В нем оказалось столько всякой снеди, что теперь голод не грозил обитателям Пейна, по крайней мере, до следующего урожая. Силами вооруженной охраны, которой Гуго заплатил золотом, припасы были сгружены с телег и временно сложены в два больших старых сарая. Вместе с обозом приехал и новый управляющий, пожилой человек по имени Жером Дюбуа. Он передал де Пейну записку от графа Шампанского о своем назначении и привет от капитана Андре де Монбара, и повторил приглашение приехать в Труа. Де Пейну стало приятно: он ощутил, что здесь, на родине, несмотря на его семилетнее отсутствие, несмотря на смерти близких и плачевное состояние поместья, у него есть друзья, и друзья весьма влиятельные.

Несколько дней Гуго сам раздавал припасы крестьянам и только убедившись, что никто не обделен, в начале новой недели он поручил все дела поместья новому управляющему, Симоне и кузнецу Норгу, которого крестьяне избрали деревенским старостой, оставил замок под охраной четырех дружинников де Монбара, собрался в дорогу и выехал в Труа.

Начинался ясный день. По лазурному небу, подгоняемые легким ветерком, плыли редкие облачка, красивые и белые, Гуго поднял голову и взглянул на них. И на какой-то миг ему показалось, что его жизнь по-настоящему еще и не началась, что все светлое и хорошее ждет впереди.

Весеннее солнце уже слегка припекало, когда молодой всадник на пегой лошади подъехал к Труа. За время его отсутствия старый деревянный частокол вокруг города был частично заменен каменной стеной с башенками. Конечно, эта не очень высокая стена не шла ни в какое сравнение с другими городскими стенами, виденными Гуго де Пейном в путешествиях: с могучими, сложенными из огромных блоков, стенами Альгамбры, с двойными стенами Барселоны, с тройными стенами Толедо, с мощными укреплениями Каркассона и Тулузы или даже с высокими, заново отстроенными, стенами столицы Арагона Хаки. Но для столицы Шампани и эти не слишком прочные стены с невысокими башенками являлись вполне достаточной защитой: мало кто сейчас решится пойти войной против могущественного графского дома Блуа. Правда, в прошлом осталось и то время, когда дом Блуа сам осмеливался открыто воевать с королями, как делал это дед нынешнего графа, Эд-второй де Блуа, когда-то бросивший вызов сразу двум могущественнейшим монархам Европы: королю Франции Роберту Благочестивому и императору Германии Конраду. Теперь же времена изменились, после череды неурожаев и гибельных эпидемий центральная Франция, а вместе с ней и Шампань не обладала уже былой силой, и дом Блуа давно не искал ссор с королями. С другой стороны, за прошедшие десятилетия и королевская власть ослабла настолько, что королю Филиппу не было никакого смысла ссориться со своими ближайшими соседями-вассалами, обладающими, к тому же, значительно большей военной силой.

Молодой рыцарь не захотел сразу въезжать в город через главные ворота. Вместо этого Гуго направился в Сторожевой замок, примыкающий к углу городской стены, и серой четырехбашенной громадой возвышающийся на берегу реки Сены, которая возле столицы Шампани не отличалась полноводностью. Сторожевой замок исполнял роль местной тюрьмы и здесь же размещался городской гарнизон, который и теперь, в голодное, но относительно мирное время, представлял собой достаточно грозную силу. Как помнил Гуго де Пейн, наемные солдаты и однощитные безземельные рыцари всегда имелись под рукой у графов Шампанских в достаточном количестве. А жалование воякам в Труа всегда платили исправно.

Подъемный мост через ров был опущен, ворота открыты, но у дозорной башенки барбакана[17]17
  Барбакан – предвратное укрепление в средневековой фортификации.


[Закрыть] перед самым мостом стояли неулыбчивые стражи.

Толстый сержант алебардой преградил дорогу пегой лошади Гуго.

– Кто таков? Куда едешь? – Рявкнул он.

– Я шателен Гуго де Пейн и прибыл в Труа, чтобы присягнуть на верность моему сюзерену, графу Шампанскому, по его приглашению, а также по приглашению аббата Мори и капитана городской стражи Андре де Монбара.

Когда де Пейн назвал себя и цель своего приезда, сержант сразу же пропустил его, убрав алебарду и даже учтиво поклонившись. Во дворе замка Гуго слез с лошади и сдал ее на конюшню, попросив одного из стражников доложить капитану о его приезде. В ожидании друга детства, де Пейн осматривал замковый двор. Когда-то в юности, будучи оруженосцем старого графа Тибо, он постоянно бывал здесь, но с тех пор в замке многое изменилось. Конюшню расширили, к казарме пристроили второй этаж, стену над воротами увеличили в высоту на целый человеческий рост, а над смотровыми площадками башен появились островерхие шатровые навесы из сшитых вместе кож для защиты несущих службу людей от непогоды.

Во дворе Сторожевого замка царило заметное оживление. Гуго даже удивился тому, что в относительно спокойное для Шампани время, объявленное церковью «миром Божиим»[18]18
  «Божий мир» – мораторий на ведение военных действий, перемирие между всеми сторонами, устанавливаемое совместно духовной и светской властью; широко практиковалось в Средние века, обычно, представляло собой правила, которые запрещали ведение войн большую часть года.


[Закрыть], здесь, накануне Пасхи, явно готовились к какому-то военному предприятию. Грохоча тяжелыми молотами и изрыгая дым, в разных углах двора работали три кузни, из которых прислуга то и дело выносила исправленное или вновь изготовленное оружие. Конюшня была заполнена почти полностью, и около дюжины конюших чистили лошадей и задавали им корм. В дальнем конце двора с десяток лучников упражнялись в стрельбе, подвесив на стену, в качестве мишени, большой деревянный щит красного цвета.

Гуго де Пейн тоже захватил с собой щит. Тот самый, который раньше принадлежал покойному испанскому рыцарю с лесной дороги. Трофейный щит оказался довольно новым и не слишком тяжелым. Он был изготовлен из прочного дерева, с наклепанными по всему краю стальными полосами. В ожидание друга, порасспросив солдат, Гуго тут же во дворе замка отдал этот щит в мастерскую красильщика. Он не собирался носить на щите цвета своего поверженного врага. Рано или поздно на его пути мог попасться кто-то, кому эти цвета были бы слишком хорошо знакомы, например, родственник или друг убитого, жаждущий отомстить, и тогда не избежать нового кровопролития.

Сделав необходимые распоряжения о покраске щита и, заплатив вперед половину оговоренной суммы, Гуго вышел из красильни. Постояв еще пару минут в замковом дворе, он увидел, наконец, де Монбара, спускающегося со стены. Когда капитану стражи доложили о приезде друга детства, он как раз проверял посты и потому появился не сразу.

По внешней лестнице Андре де Монбар спускался во двор, и у Гуго была возможность хорошо рассмотреть своего друга детства. Андре здорово изменился и возмужал, что не удивительно: больше семи лет прошло со дня их прощания в день, когда де Пейн навсегда, как ему казалось тогда, покидал родную Шампань, отправляясь в интересное, но очень опасное путешествие на юг, в загадочную Испанию. И теперь, в новеньком синем плаще из тонкого сукна, наброшенном поверх блестящей короткой кольчуги дорогой итальянской работы и скрепленном золотой фибулой[19]19
  Фибула – пряжка для крепления плаща.


[Закрыть] на груди, в черных обтягивающих штанах из телячьей кожи, заправленных в мягкие сапоги-шоссы[20]20
  Шоссы – разновидность средневековой обуви; высокие мягкие сапоги на шнуровке.


[Закрыть], и с длинным мечом в обшитых синим бархатом ножнах на боку, де Монбар выглядел очень внушительно. Этот бравый боевой командир сейчас мало чем напоминал прежнего нескладного русоволосого юношу, которого помнил Гуго.

После медвежьих объятий и похлопывания друг друга по плечам, рыцари поднялись на стену и по верху ее, по дозорному пути, прошли в самую большую башню, где на третьем из четырех уровней находилось помещение начальника городской стражи.

– Присаживайся, дружище! – Предлагая де Пейну сесть, Андре подвинул к столу перед камином тяжелое дубовое кресло с высокой спинкой, а сам уселся напротив в точно такое же.

– Гот, две кружки сюда, кувшин красного вина и угощение! – Крикнул капитан кому-то в темную глубину башни. Тотчас откуда-то снизу послышались быстрые шаги, скрип открываемой двери и еще какая-то возня – кто-то со всех ног бросился исполнять приказание. Через короткое время, благодаря стараниям оруженосца Андре де Монбара, широкоплечего светловолосого парня по имени Гот, на столе появились головка сыра, тушеная капуста в большой миске, теплый хлеб, вяленая рыба и большой глиняный кувшин с вином.

– Наш стол, как видишь, не богат. Но, сам знаешь, сейчас Великий Пост. – Немного смущенно произнес де Монбар.

– С каких это пор здешние дружинники сделались такими набожными? – Спросил Гуго.

– На самом деле, Пост здесь даже и не при чем. Просто теперь это обычная трапеза шампанского воина. Народ во многих деревнях и вовсе голодает. Так что прости меня, дружище, что в вверенном мне замке даже не могу как следует тебя угостить. – Сказал Андре, разливая вино в глиняные чарки, и начал рассказывать, как нелегко пришлось родному краю в эти последние распроклятые «тощие годы».

Затем Андре де Монбар попросил Гуго рассказать о странствиях. Капитан внимательно слушал друга детства. Больше часа Гуго кратко описывал нравы испанцев, путешествия с купцами вглубь мусульманских земель, красоты Альгамбры и Кордовы, трудности войны против испанских мавров и свою службу при дворе в Арагоне. Закончив рассказ, де Пейн, в свою очередь, не удержался от любопытства и все же спросил, как Андре удалось так быстро дослужиться до должности капитана городской стражи.

– Ничего особенного. – Ответил де Монбар. Просто в чуму прежний капитан умер, и граф Гуго Шампанский вместе со своим коннетаблем[21]21
  Коннетабль – командующий войсками при феодале.


[Закрыть] Жозе де Баром и с сенешалем[22]22
  Сенешаль – глава исполнительной власти при феодале.


[Закрыть] Атольдом де Шаторенаром долго не могли решить, кого же назначить, пока аббат Мори не порекомендовал назначить меня.

– Почему же именно тебя? Наверное, ты уж чем-то да отличился.

– Да не особо. Ну, участвовал в четырех военных походах, победил в двух небольших турнирах, но и другие парни сложа руки не сидели. Помнишь, Франсуа де Пелье? Он был таким же, как я или ты оруженосцем старого графа Тибо. Так вот, он сейчас при дворе в Париже. Служит маршалом у графа Гуго де Вермандуа, родного брата самого короля Филиппа! Просто, наверное, у нас была хорошая школа.

– Да, жаль, что старый граф Тибо умер. – Проговорил Гуго.

– Жаль, конечно, достойнейший был старик, – согласился Андре и добавил:

– А знаешь, он ведь очень справедливо разделил свои земли между сыновьями. Никого из них не обделил даже после смерти, как обычно это делают владетельные отцы, оставляя все только старшему сыну. А Тибо оставил старшему, Стефану, графство Блуа, Гуго – Шартр, а Эду – Шампань. Самому младшему, Филиппу, досталось баронство Шалон.

– Так почему же сейчас Гуго правит Шампанью? Куда же подевался Эд? – Поинтересовался де Пейн.

– Эда унесла чахотка через год, как он принял графство. Согласно завещанию Тибо, в случае смерти Эда, Гуго должен был унаследовать Шампань, а Стефану де Блуа – отойти Шартр. Как видишь, мудрый родитель предусмотрел очень многое, поскольку знал, что Эд всегда был болезненным ребенком. Но Стефан не был бы Стефаном, если бы не попытался оспорить завещание. И он, конечно, после смерти Эда все же пытался, опираясь на свое старшинство, прибрать к рукам и Шампань, но тут молодой Гугон неожиданно проявил твердость и не отдал. И не думаю, что лишь из-за того, что доходы Шампани больше. Мне кажется, причина в том, что Гуго Блуа единственный из детей, кто был по-настоящему привязан к отцу, а здесь, в Труа, очень многое до сих пор напоминает о старике.