Текст книги "Малгобекский бастион. Поворотный момент битвы за Кавказ. Сентябрь–октябрь 1942 г."

Военно-экономическое и военно-стратегическое значение Малгобека к началу осени 1942 г.

К концу августа 1942 г. линия фронта неумолимо приближалась к границам Ингушетии. В силу географической малости ее территории она практически целиком могла рассматриваться как прифронтовая полоса. Тем не менее уже к исходу августа стало ясно, какой части Ингушетии суждено первой стать театром военных действий в полном смысле этого грозного понятия. Это нелегкое бремя выпало на долю Малгобекского района и самого города Малгобека.

Современный Малгобек – второй по территории и численности населения город Республики Ингушетия. В наши дни население города составляет 31 076 человек по данным переписи 2010 г. (с пригородами – 42 тыс. человек) [114; 84, с. 5].

В 1942 г. Малгобек – это маленький городок нефтяников, который до событий на фронте осенью 1942 г. вряд ли был известен стране, за пределами узкого круга интересующихся достижениями экономики и профильных специалистов по нефтедобыче.

Малгобек-Горское нефтяное месторождение было открыто еще в 1915 г. Однако активная его разработка началась лишь в 30-х гг. В августе 1933 г. из скважины № 13 с глубины 1085 м, пробуренной бригадой Кабира Тайзетдинова, ударил мощный фонтан нефти, с дебетом 600 тонн в сутки [118].

Статус города Малгобек получил 27 августа 1939 г., когда Указом Верховного Совета РСФСР рабочий поселок Малгобек был преобразован в одноименный город. На тот момент его население составляло 12 419 человек. Однако одним из важных пунктов на «нефтяной» карте страны он стал еще шестью годами ранее – в 1933 г. В том году началось строительство 32 вышек первой очереди. В 1933 г. здесь уже находились в эксплуатации три скважины – № 8, 11 и 13, дававшие ежесуточно соответственно 25, 50 и 180 тонн нефти. Добытое сырье транспортировалось по временному нефтепроводу через Бековичи к центральной нефтекачке Артемовского района в Холодной балке, а оттуда по существовавшему нефтепроводу в Моздок. Высокое качество нефтяного сырья, которое сразу обнаружили Малгобекские нефтяные месторождения, побуждало руководителей советской нефтяной промышленности активизировать развитие здесь нефтедобычи. Уже в 1934 г. количество станков в бурении здесь доводится до 80. Такой объем бурения обеспечил вступление в эксплуатацию до конца 1934 г. 75 скважин [180].

В четвертом квартале 1933 г. здесь работало уже около 3 тыс. человек. Развернулось оживленное жилищное строительство [180].

В Малгобеке было решено построить шоссейную дорогу от буровых № 13 и 14, расположенных на западной оконечности малгобекских залеганий, до Вознесенской, соединив эту дорогу с существующей дорогой, идущей от Орджоникидзе к Моздоку. Впоследствии эта дорога, именуемая противником Военно-Грузинской, будет постоянно фигурировать в немецких штабных документах периода битвы за Малгобек.

Одновременно встал вопрос и о строительстве железной дороги. Для прокладки железнодорожных путей (пока узкой колеи) разрабатывались два варианта: Плиево – Малгобек и Моздок – Малгобек. В итоге был выбран второй вариант. Эта транспортная артерия также стала одним из важнейших пунктов советско-германского противостояния под Малгобеком осенью 1942 г.

Потребность бурно развивающейся промышленности страны в предвоенные годы в нефти и нефтепродуктах предопределила и относительно быстрое развитие города и превращение его в один из признанных нефтедобывающих центров страны. Нефтедобыча росла, и с каждым годом в окрестностях Малгобека появлялись все новые и новые нефтяные вышки [118].

Начавшаяся война превратила маленький городок, затерянный в притеречных степях, из одного из звеньев нефтедобычи советского Юга в ключевой стратегический пункт. Бушевавшая третий год Вторая мировая война по праву была названа войной моторов. Потребности воюющих армий в «крови войны» – нефти и нефтепродуктах были исключительно велики и непрерывно росли. Имеющиеся в распоряжении воюющих сторон производственные мощности не справлялись с нуждами их сражающихся войск. Каждое нефтяное месторождение, каждая скважина в этих условиях были буквально на вес золота.

Уже летом 1941 г. трест «Малгобекнефть» организовал форсированное разбуривание участка Бори-Су, перевод скважин на плунжерный лифт, быстро решал вопросы ввода скважин из бездействующих в действующие. Ряд специалистов из аппарата треста пошли работать мастерами бригад по добыче нефти. Это положительно отразилось на работе промыслов. Трест «Малгобекнефть» в результате стал увеличивать добычу нефти. В июле среднесуточная добыча нефти возросла по сравнению с июнем на 305 тонн, в августе – на 599 тонн, в сентябре – на 607 тонн. По сравнению с январем 1941 г. в августе добыча нефти в Малгобеке выросла на 1627 тонн. Это позволило тресту уже в сентябре 1941 г. выполнить годовое задание и сэкономить 7 млн рублей [140, c. 39].

Малгобекские буровики оказались зачинателями скоростного бурения скважин в СССР. За семь месяцев 1941 г. они пробурили 38 скважин со скоростью на станок от 3 до 4 тыс. метров и 5 скважин со скоростью до 6 тыс. метров в месяц. Ранее на промыслах «Грознефти» этот показатель не превышал 400–500 метров на станок в месяц. Коллектив конторы бурения «Малгобекнефти» был в итоге признан лучшей конторой бурения Советского Союза за 1941 г. [134, c. 137]. В усло виях тяжелейшей войны, которую вела страна, и той острейшей потребности в нефти и продуктах ее переработки, которая существовала в той обстановке, трудно переоценить значимость подобного признания со стороны советского руководства успехов нефтяников Малгобека.

За достигнутые успехи в деле обеспечения действующей армии нефтью и нефтепродуктами 6 февраля 1942 года промыслы города Малгобека были удостоены высшей государственной награды – ордена Ленина [145, с. 391].

Вышеприведенные факты красноречиво свидетельствуют о той военно-экономической значимости, которую имел Малгобек к осени 1942 г. Каково же было его военно-стратегическое значение в целом?

Этот аспект значения Малгобека в ходе битвы за Кавказ также трудно переоценить. Само географическое расположение города превращало его в важнейший, если не сказать – ключевой пункт всей системы советской обороны в центральной части Северного Кавказа и конкретнее – на подступах к грозненским нефтепромыслам.

Малгобек располагается в северной части Ингушетии, которая, как и прилегающие районы Чечни, Ставрополья, Кабардино-Балкарии, отличается степным, преимущественно безлесным ландшафтом. Как раз такой тип местности оптимально подходил для ведения наступательных действий с использованием танковых и моторизованных соединений, которые являлись движущей силой гитлеровского блицкрига. Именно широкое использование танков и мотопехоты в тесном взаимодействии с авиацией было залогом успехов нацистской военной машины на протяжении всех предшествующих лет Второй мировой войны. В этом на собственном горьком опыте пришлось убедиться командованию и войскам РККА в кампании предыдущего 1941 г. – первом опыте противостояния с первоклассной высокотехнологичной машиной вермахта, так дорого обошедшемся Советскому Союзу и его вооруженным силам. В этом же убеждалось советское командование и советские войска и во вторую летнюю кампанию Великой Отечественной войны. Генеральное наступление вермахта на южном крыле советско-германского фронта развивалось столь успешно также в основном за счет умелого использования в причерноморских и придонских степях массированных действий танков, моторизованных частей и авиации. Однако добиться на данном этапе захвата в целости нефтяных месторождений Майкопа немцам, как уже указывалось выше, не удалось.

После разрушения отступающими советскими войсками майкопских месторождений (и тем самым потери первого «нефтяного» приза, который рассчитывало получить командование вермахта) – вектор немецкого генерального наступления в летне-осенней кампании 1942 г. имел четкую направленность на оставшиеся нефтяные районы советского юга, пролегая чуть ли не по отчетливо различимой прямой: Малгобек – Грозный – Баку. И здесь, на первый взгляд, должна была повториться та же ситуация – степной ландшафт, казалось бы, должен был способствовать дальнейшим успехам наступающих.

Однако рельеф степи в окрестностях Малгобека совсем другой, чем поля и равнинные возвышенности Западного Кавказа. Характер местности в Северной Ингушетии отличает обилие холмов-сопок (в большинстве входящих в систему среднегорной гряды Терского хребта), склоны которых изрезаны балками, оврагами, лощинами. Такие естественные препятствия, с одной стороны, выступали к качестве своего рода волноломов наступления, расчленяя фронт атаки и препятствуя маневру, а также не позволяя визуально охватить все поле сражения на большом пространстве. С другой стороны, первостепенную важность приобретал контроль за господствующими высотами, что самым непосредственным образом отразилось затем на ходе боев за Малгобек и прилегающие к городу территории.

Сам город, раскинувшийся тогда всего несколькими кварталами на склонах Терского хребта, занимал ключевое положение, находясь точно на входе в Алханчуртскую долину. Долина, ограниченная с северо-востока и юго-запада двумя параллельными грядами холмов, служит естественным проходом сквозь среднегорные Терский и Сунженский хребты в равнинные районы нынешней Северной Чечни и далее к Грозному. Таким образом, с полным основанием можно назвать Алханчуртскую долину воротами Грозного. С не меньшим основанием можно охарактеризовать Малгобек как засов на этих воротах. Теперь задачей наступающих немецких войск было как можно скорее взломать этот «засов», а главной целью обороняющихся в этом районе советских сил, напротив, – добиться того, чтобы он стал для врага неприступным.

Таким образом, к исходу августа немцы, захватив Моздок и Прохладный, вышли к левому берегу рек Терек и Баксан и приступили к подготовке удара из района Моздока на Малгобек. Моздок при всей важности овладения этим значимым объектом служил не более чем плацдармом, трамплином для дальнейшего прорыва через Малгобек на Грозный. Зато захват Малгобека являлся, если подходить с разных точек зрения, не только промежуточным успехом для развития дальнейшего наступления на Грозный и его мощнейший промышленный район, но и, в случае каких-либо пробуксовок в ходе осуществления этого плана, вполне ощутимой и результативной победой в смысле обеспечения нефтью и продуктами ее переработки испытывавших первые (пока еще незначительные) признаки нехватки горючего немецких фронтовых частей.

Это обеспечивалось наличием вокруг Малгобека крупного и мало разработанного нефтеносного района. После неудачи с захватом в эксплуатационной исправности майкопских месторождений немецкая сторона не могла не уделять особого внимания именно этой стороне дела. Командующий действовавшей на малгобекском направлении 1-й танковой армией вермахта генерал-полковник Э. фон Клейст отдал приказ штурмовать Малгобек таким внезапным ударом, чтобы уцелели нефтепромыслы, и немедленно организовать добычу нефти [170, с. 8]. В распоряжении наступавшего на Малгобек 52-го армейского корпуса находилась бригада нефтяников [263, f. 75]. По некоторым данным, всего в обозе армии Клейста находились до пяти тысяч специалистов и квалифицированных рабочих, которые должны были после взятия Малгобека начать эксплуатацию промышленности и нефтяных скважин [83, с. 26].

По итогам совещания Гитлера с командующим группой армий «А» генерал-фельдмаршалом В. Листом 31 августа в ставке фюрера Гальдер помечает у себя в дневнике: «Главная задача 1-й танковой армии – уничтожение противника в излучине Терека» [58, с. 333].

20-е числа августа 1942 г. можно с полным на то основанием назвать апогеем немецких побед на южном, главном в то лето, крыле Восточного фронта. Взятие Моздока и выход к Тереку увенчали целую вереницу успехов вермахта, среди которых – водружение имперского военного флага на Эльбрусе горными стрелками дивизии «Эдельвейс» (22 августа), прорыв танков 6-й армии Паулюса к Волге (23 августа) и ковровая бомбардировка Сталинграда 4-м воздушным флотом (23–24 августа). Вместе с тем в условиях эйфории, охватившей руководство вермахта и нацистской Германии в целом в эти дни, в немецких штабах раздавались и более трезвые оценки военной ситуации, складывавшейся на берегах Терека, и возможностей советской обороны. Так, 27 августа подполковник Генерального штаба Кремер извещал командование 13-й танковой дивизии: «Необходимо учесть то, что противник упорно обороняет реку Терек и ведет беспрерывные контратаки, имеющие целью охранение нефтяных районов Грозный – Баку. Несмотря на превосходство нашей авиации и удобную для танков местность, не следует забывать, что советское командование располагает в Закавказье большими резервами, которые еще не введены в бой, и что город Грозный, объект нашего удара, имеет тройное кольцо укреплений» [77, c. 182].

В свою очередь, советское командование понимало, что в случае достижения немцами стремительного успеха на малгобекском направлении они не только выполнят промежуточную задачу по овладению нефтяным районом Малгобека и вплотную приблизятся к реализации главной задачи наступления на Северном Кавказе – захвата Грозного, но и поставят на грань военной катастрофы весь советский фронт в северных предгорьях Главного Кавказского хребта и по Черноморскому побережью Кавказа. Прорыв через Алханчуртские ворота к Грозному и далее к горам Большого Кавказа позволял немцам еще до выхода к Дербенту с последующим броском на Баку поставить перед угрозой окружения и уничтожения основные силы всего Закавказского фронта между Грозным и Новороссийском. Советский укрепрайон вокруг Орджоникидзе, прикрывавший с севера Военно-Грузинскую дорогу, при этом подвергся бы трехстороннему наступлению с севера, востока и запада и шансы на удержание его в этом случае резко снижались, поскольку возникли бы совершенно иные оперативные и стратегические предпосылки развития ситуации, чем те, которые позволили в итоге отстоять Орджоникидзе в октябре – ноябре 1942 г., когда германское наступление на Грозный через Малгобек уже захлебнулось. Одним словом, в случае достижения 1-й танковой армией в ходе ее генерального наступления в сентябре 1942 г. решающего успеха на малгобекском направлении СССР становился перед реальной угрозой вторжения германских войск в Закавказье по нескольким направлениям еще до конца осени 1942 г. со всеми последствиями такого вторжения для Советского государства в военном, политическом, экономическом и морально-психологическом отношениях.

В случае же удержания Малгобека и недопущения прорыва к Грозному наступающих войск группы армий «А» с последующей организацией жесткой обороны на правом берегу Терека военная ситуация ощутимо менялась в пользу советской стороны. Время работало на нее, и всякая задержка немецкого наступления, особенно в сухое и теплое время года, когда вермахт мог максимально использовать преимущества своих «коронных» родов войск – авиации и мотомеханизированных частей, объективно способствовала возвращению стратегической инициативы в руки советского командования. Более того, по мере все большего затягивания немецкой наступательной операции неизбежно должен был обостряться уже чувствовавшийся вермахтом нефтяной голод, который во многом был главным стимулятором военной активности противника именно на этом направлении. Сохранение по возможности в целости и продолжение работы нефтяных промыслов было важно не только для немцев, изо всех сил стремившихся захватить их, но и для советской стороны, не менее упорно пытавшейся их удержать.

Перед схваткой: расстановка и соотношение сил и средств сторон накануне начала Малгобекской оборонительной операции

Советское Верховное главнокомандование возложило оборону Кавказа на войска Южного, Северо-Кавказского и Закавказского фронтов [144, c. 198].

Из резерва Ставки в Закавказский фронт непрерывно вливались свежие силы: например, с 6 августа по сентябрь фронту было передано два гвардейских стрелковых корпуса и 11 отдельных стрелковых бригад. В его распоряжение выделили 840 автомашин. Усиливались авиационная поддержка, противотанковая оборона.

10 августа 1942 г. на базе управления Донской оперативной группы войск была образована решением Ставки Северная группа войск Закавказского фронта. На следующий день, 11 августа, Донская группа Северо-Кавказского фронта была подчинена Северной группе войск Закавказского фронта. Штаб Северной группы войск разместился в Грозном, что лишний раз подчеркивало особое внимание командования к прикрытию бакинского направления и подступов к Грозному [71, c. 101].

Командующим Северной группой войск был назначен генерал И. И. Масленников. За спиной этого военачальника был большой боевой и жизненный опыт. Он участвовал в Гражданской войне, в борьбе с басмачеством [74, c. 16]. В 1939–1943 гг. Масленников занимал пост заместителя народного комиссара внутренних дел СССР по войскам. С началом войны командовал 29-й и 39-й армиями, хорошо проявил себя в Смоленском сражении, в битве под Москвой. Вместе с богатым боевым опытом Иван Иванович приобрел и два ранения. Грузноватый, с колючим взглядом настороженно глядящих на собеседника глаз, Масленников имел репутацию жесткого командира. Генерал К. А. Вершинин, командующий 4-й воздушной армией, прикрывавшей войска Северной группы с воздуха, так вспоминал о Масленникове: «Человек крутого, а порой и весьма сурового нрава. Возможно, эта черта его характера объяснялась критическим положением, в котором находились наши войска на подступах к Главному Кавказскому хребту» [57, c. 162].

В состав Северной группы войск вошли 9, 37, 44, 58-я армии. Последняя была сформирована буквально накануне сражения, включив 317-ю, 328-ю, 337-ю стрелковые дивизии, 3-ю стрелковую бригаду и Махачкалинскую стрелковую дивизию НКВД, а также 136-й артиллерийский и 1147-й гаубичный полки. На момент начала Малгобекской оборонительной операции она находилась в районе Махачкалы на стадии формирования и составляла второй эшелон группы войск [131, c. 105].

Левый фланг Северной группы войск занимала 37-я армия под командованием генерал-майора П. М. Козлова. В ее состав входили 2-я гвардейская, 275, 392, 295-я стрелковые дивизии и 11-я стрелковая дивизия войск НКВД. Армия держала оборону по реке Баксан.

Правый фланг группы обеспечивала 44-я армия генерал-майора И. Е. Петрова в составе 213, 414, 416-й стрелковых дивизий, 30-й и 110-й кавалерийских дивизий, 9, 10, 60, 84, 256-й стрелковых бригад. Армия развернулась на фронте Бирючек, Аду-Юрт. Обе кавалерийские дивизии предназначались для обороны железной дороги Кизляр – Астрахань [131, c. 104].

Кроме этого, Ставка приказала командующему Закавказским фронтом использовать для обороны железной дороги Кизляр – Астрахань выделенные в распоряжение командующего Закавказским фронтом три дивизиона бронепоездов, усилив их пехотными десантами и подвижными отрядами, действующими вдоль линии железной дороги.

Основную тяжесть противостояния первому, наиболее мощному, удару врага на малгобекском направлении предстояло вынести войскам 9-й армии. На момент начала Малгобекской операции она еще находилась под командованием генерал-майора Марцинкевича. Но уже 3 сентября она перешла под командование генерал-майора К. А. Коротеева. Начальником штаба армии был полковник А. Н. Коломинов, членом военного совета – дивизионный комиссар С. Е. Колонин. На 1 сентября 1942 г. 9-я армия включала 11-й гвардейский стрелковый корпус под командованием генерала И. П. Рослого (8, 9, 10-я гвардейские стрелковые бригады), 151, 176, 389, 417-ю стрелковые дивизии, 62-ю морскую стрелковую бригаду [131, c. 105][3]3
  Подробно о боевом расписании 9-й армии на момент начала Малгобекской оборонительной операции см. приложение 1.


[Закрыть].

9-я армия относилась к числу советских войсковых объединений с самой тяжелой судьбой. Поражения первого года войны редко обходили ее стороной. Тяжелейшие оборонительные бои в Молдавии, в приморской части Украины, неудачная для советских войск битва под Харьковом, трагическое отступление на Северный Кавказ по пыльным степным дорогам летом 1942 г. – все это тот нелегкий груз горького военного опыта, который вынесли из более чем года боев бойцы и командиры 9-й армии. Современные исследователи справедливо указывают, что «поражений она имела больше, чем побед» [168, с. 11]. Теперь армия оказалась на острие удара одной из самых мощных группировок вермахта на советско-германском фронте и должна была напрячь все силы, чтобы справиться с исключительно важной задачей, которой, казалось бы, не соответствовали ни ее послужной список, ни ее наличная мощь, – предотвратить быстрый прорыв врага на грозненском направлении и потерю жизненно необходимой стране нефти советского юга. Забегая впе ред, следует сказать, что справилась с этой задачей армия неожиданно успешно. В немалой степени это являлось заслугой ее нового командующего К. А. Коротеева, который принял армию уже на второй день Малгобекской операции.

Командарм Коротеев был старым солдатом – военную карьеру он начал в 15-летнем возрасте – в 1916 г., подносчиком снарядов. Прошел всю Первую мировую и Гражданскую войны. После завершения последней Константин Аполлонович Коротеев сделал блестящую карьеру в РККА, дослужившись от командира взвода до командующего армией. Принимал участие в военной операции Красной армии в Западной Белоруссии и Западной Украине («освободительном походе») сентября 1939 г., а также принял самое активное участие в «зимней войне» с Финляндией 1939–1940 гг., в ходе которой Коротеев командовал левофланговой группой войск 15-й армии.

К началу Великой Отечественной войны Коротеев занимает пост командира 55-го стрелкового корпуса в Киевском военном округе. Корпус Коротеева оборонялся на Украине, прикрывая в составе 37-й армии (которой тогда командовал печально известный впоследствии А. А. Власов – будущий организатор РОА) киевское направление. Уже тогда его войска вели бои с танками Клейста, и тогда же, в сентябре 1941 г., в составе 37-й армии корпус Коротеева попал в Киевский котел. Коротееву с небольшой группой бойцов удалось прорваться из окружения и выйти к своим. В октябре 1941 г. он командует уже 12-й армией Южного фронта, с которой сражается в Донбассе и под Ростовом. С марта 1942 г. Коротеев – помощник командующего Южным фронтом, а со 2 августа 1942 г. – командир 11-го гвардейского стрелкового корпуса. С этой должности он и был переведен в начале сентября на пост командующего 9-й армией, которой предстояло сыграть важнейшую роль в обороне Малгобека [119].

Жесткий, волевой, требовательный командир жуковской школы, Коротеев оказался незаменимым для создания эффективной системы командования советскими силами при организации обороны на малгобекском направлении.

Сменивший Коротеева на посту командира корпуса генерал Иван Павлович Рослый также принадлежал к плеяде выдвинутых войной способных советских военачальников. Выпускник Военной академии имени М. В. Фрунзе, Рослый так же, как и Коротеев, был участником «освободительного похода» в Западную Белоруссию и Западную Украину в сентябре 1939 г. и советско-финской войны 1939–1940 гг. В ходе «зимней войны» при штурме линии Маннергейма 245-й стрелковый полк, которым командовал Рослый, первым среди частей 123-й дивизии 7-й армии прорвал полосу финских укреплений на выборгском направлении, за что был награжден орденом Красного Знамени (дивизия, успех которой он обеспечил, награждена орденом Ленина). Сам Рослый получил звание полковника и закончил Финскую кампанию уже с «Золотой Звездой» Героя Советского Союза [69, с. 49]. Боевые соратники уже тогда характеризовали его как «спокойного, выдержанного командира, человека большой культуры и прекрасного организатора» [55, с. 17].

В сражениях Великой Отечественной войны Рослый участвует с сентября 1941 г. в должности командира 4-й стрелковой дивизии. Дивизия воевала в Донбассе, в ходе боев в октябре 1941 г. попала в окружение, но молодой комдив сумел вывести ее из котла. В мае 1942 г. И. Рослому присвоено звание генерал-майора, а спустя три месяца он вступил в должность командира 11-го гвардейского стрелкового корпуса, который прикрывал самое уязвимое направление в ходе начального этапа Малгобекской операции – дорогу Моздок – Вознесенская и прилегающую к ней местность. Войну И. П. Рослый окончил в чине генерал-лейтенанта на посту командира 9-го стрелкового корпуса [84, c. 610]. Уже после окончания военных действий ему была оказана высокая честь: на Параде Победы 24 июня 1945 г. герой боев за Малгобек генерал-лейтенант И. П. Рослый возглавлял сводный полк 1-го Белорусского фронта [68, с. 178].

11-й гвардейский стрелковый корпус начал формироваться в первых числах августа в районе Орджоникидзе. В его состав вошли 8, 9 и 10-я гвардейские стрелковые бригады, укомплектованные личным составом воздушно-десантных частей; парашютисты-десантники стали теперь пехотинцами. Несколько позже в состав корпуса были включены 62-я морская стрелковая бригада, 98-й гвардейский артиллерийский полк, 47-й истребительно-противотанковый дивизион, 52-й и 513-й минометные дивизионы, 54-й пулеметный батальон и части обслуживания [71, с. 102].

Среди командиров дивизий корпуса Рослого были и репрессированные в годы Большого террора, но бесстрашно и самоотверженно дравшиеся на фронтах после освобождения из сталинских застенков. Одним из них был командир 176-й стрелковой дивизии полковник Иван Андреевич Рубанюк, в конце 30-х гг. необоснованно репрессированный и только накануне войны освобожденный из застенков НКВД [172, с. 367]. Рубанюка как командира отличала забота о бойцах, стремление быть ближе к ним перед боем и в ходе боя. Он не относился к категории военачальников, руководящих войсками из штабного блиндажа. «Иван Андреевич Рубанюк считал необходимым перед боем повидаться с командирами батальонов, побывать в ротах, поговорить с бойцами», – вспоминали хорошо знавшие его боевые соратники [60, с. 97].

В начале войны он командовал 591-м стрелковым полком 176-й дивизии, а в августе 1942 г. возглавил саму дивизию. В последующие полтора месяца пехотинцы Рубанюка совместно с танкистами и артиллеристами неоднократно определяли успех советской обороны в самые критические моменты сражения за Малгобек. Волевые качества, решительность и военный профессионализм Рубанюка как командира сыграли в этом далеко не последнюю роль. Малгобекская оборонительная операция стала в какой-то мере звездным часом Рубанюка. В октябре 1942 г. он – уже командир 11-го гвардейского стрелкового корпуса. 11 ноября 1942 г. ему присвоено воинское звание генерал-майора. Войну Иван Андреевич закончил в звании генерал-лейтенанта и командира 10-го стрелкового корпуса [172, с. 368].

Еще один командир дивизии (правда, занявший этот пост уже после начала битвы за Малгобек) в составе 9-й армии был репрессирован уже после войны. А пока ветеран Гражданской войны Григорий Осипович Ляскин, с началом Великой Отечественной войны последовательно занимавший должности начальника штаба 341-й стрелковой дивизии, заместителя командира 140-й стрелковой дивизии, заместителя начальника штаба 9-й армии, в начале сентября 1942 г. был заместителем командира 417-й стрелковой дивизии. С 19 сентября 1941 г. он возглавил дивизию. Впоследствии с декабря 1942 г. Ляскин командовал другой отличившейся в боях под Малгобеком частью – 62-й отдельной морской стрелковой бригадой, а с марта 1943 г. – 337-й стрелковой дивизией, также принявшей участие в сражениях за Малгобек осенью 1942 г. «Во всех боях, а также командуя 337-й стрелковой дивизией, полковник т. Ляскин показал себя как опытный и решительный командир», – говорилось в Наградном листе. С февраля 1944 г. до конца войны Г. О. Ляскин – командир 191-й стрелковой дивизии. Как говорилось выше, уже в послевоенный период он был репрессирован, но после смерти Сталина реабилитирован [107].

Судьба еще одного комдива 9-й армии – С. К. Буняченко сложилась особенно драматично. Сергей Кузьмич Буняченко в апреле 1918 г. вступил добровольцем в РККА, участвовал в Гражданской войне и борьбе с басмачами. Образование он получил в Высшей военной школе в Киеве и кузнице командных кадров РККА – Военной академии имени М. В. Фрунзе, которую окончил в 1935 г. Буняченко участвовал в подавлении повстанческого движения на Украине во время Гражданской войны, а также боях с басмачами. Тем не менее он был одним из самых строптивых советских командиров среднего звена в плане отношения к политике, проводимой сталинским руководством в предвоенные годы. В 1937 г. за критические высказывания о коллективизации исключен из ВКП(б), затем восстановлен со строгим выговором. В 1938 г. Буняченко участвовал в военных действиях на озере Хасан в качестве помощника начальника штаба 34-го стрелкового корпуса. С началом Великой Отечественной войны он был назначен начальником штаба 26-го стрелкового корпуса. С 30 марта 1942 г. полковник Буняченко стал командиром 389-й стрелковой дивизии, которая вошла в состав Северной группы войск в августе 1942 г. 31 августа 1942 г. за невыполнение приказа о взрыве моста на участке Моздок – Червленое Буняченко был отстранен от командования, арестован и отдан под суд. 2 сентября 1942 г. приговорен военным трибуналом Северной группы войск Закавказского фронта к расстрелу, с заменой приговора 10 годами лагерей с отбытием наказания после окончания войны. Уже в разгар битвы за Малгобек, 7 октября 1942 г., Буняченко стал командиром 59-й бригады – соединения, на долю которого выпали одни из самых тяжелых боев в ходе Малгобекской оборонительной операции [138, c. 79].

По завершении Малгобекской оборонительной операции последующая судьба Буняченко была не менее трагична. В ноябре 1942 г. его 59-я бригада была практически полностью уничтожена, а Буняченко – обвинен во вредительстве. 5 декабря 1942 г. он был захвачен в плен разведгруппой 2-й румынской пехотной дивизии. Будучи в плену, в июне 1943 г. Буняченко подал заявление о вступлении в ряды Русской освободительной армии (РОА). В армии Власова Буняченко быстро сделал карьеру и 10 ноября 1944 г. был назначен командиром 1-й дивизии вооруженных сил Комитета освобождения народов России (ВС КОНР). Во главе дивизии участвовал в боях с советскими войсками на Одере и в Чехословакии (в районе Праги). После начала Пражского восстания в начале мая 1945 г. Буняченко со своими войсками присоединился к восставшим. Считается, что своими действиями в мае 1945 г. он, по сути, спас Прагу от разрушения нацистами и тысячи пражан от гибели. В мае 1945 г. он сдался американцам и 15 мая был ими передан представителям советской контрразведки. На процессе по делу РОА (вместе с Власовым) приговорен Военной коллегией Верховного суда СССР к смертной казни и повешен [106].