Текст книги "Малгобекский бастион. Поворотный момент битвы за Кавказ. Сентябрь–октябрь 1942 г."

Глава 2
Фермопилы Кавказа

Форсирование Терека немецко-фашистскими войсками и начало боев на малгобекском направлении

18 августа советские передовые отряды вступили в бой с дивизиями 52-го немецкого армейского корпуса на моздокском направлении. Оборонявшиеся в этом районе советские части по причине своей малочисленности не могли остановить подошедшую ударную группировку противника и 21 августа отошли к Моздоку, к своим главным силам. Одновременно с наступлением на Моздок части 23-й Штутгартской танковой дивизии нанесли удар с севера и востока на Прохладный [154, с. 85].

Моздок был взят 3-й Берлинской танковой дивизией генерал-майора Брайта 25 августа [146, c. 467]. В последующем этот город стал плацдармом, с которого разворачивались наступательные операции 1-й немецкой танковой армии в направлении Малгобека с целью дальнейшего прорыва на Грозный. Несомненно, овладение Моздоком являлось крупным оперативно-тактическим успехом немцев (хотя в дневнике начальника Генерального штаба сухопутных войск Германии Франца Гальдера по этому поводу можно найти лишь флегматичный комментарий о «местных успехах на Кавказе» [58, с. 331]), серьезно улучшавшим общее положение наступающей группировки противника на грозненском направлении, которое к тому времени стало главным в перечне важнейших участков битвы за Кавказ. Немецкая сторона также рассматривала Моздок в качестве своеобразной отправной точки для броска к главным целям летней кампании 1942 г.

Захватив его, немцы 25 августа начали наступление из этого района на юг – вдоль железной дороги Прохладный – Орджоникидзе. Однако все попытки прорвать советскую оборону на этом участке успеха не имели [131, с. 104].

После того как 25 августа Моздок – этот своеобразный трамплин для прыжка на Малгобек – был захвачен в ходе молниеносной атаки танками и мотопехотой 3-й танковой дивизии, в городе был оставлен 3-й танковый полк подполковника Циммермана, а остальные части дивизии выдвинулись в восточном направлении вдоль берега Терека [146, с. 467].

Однако взятие Моздока было лишь промежуточной целью дивизии на пути к Тереку, и далее – к Грозному.

Одновременно со взятием Моздока в тот же день боевая группа Штольца из состава 13-й танковой дивизии прорвалась к Тереку в 30 км восточнее Моздока. Таким образом, можно говорить, что немцы вышли к реке на широком фронте. Это позволяло им более успешно вести дальнейшие действия по ее форсированию – в том числе и в смысле «распыления» советских сил, путем создания наряду с основным ложных плацдармов на правом берегу. В итоге местом для проведения отвлекающей операции, призванной обеспечить создание главного плацдарма у Предмостного, был выбран район Ищерской.

Такая работа была начата незамедлительно – боевой группе Штольца было поручено «вести разведку под Мекенской и создать плацдарм под Ищерской» [164, с. 172]. Уже на следующий день группа Штольца овладела Ищерской, но к решению следующей задачи – созданию плацдарма на правом берегу Терека – немцы (как уже отмечалось выше, производившие перегруппировку войск перед решающим броском) смогли приступить лишь пятью днями позже.

Отвлекающая операция по созданию вспомогательного плацдарма (выдаваемого за основной) на южном берегу Терека была начата противником в ночь на 30 августа с мощной артподготовки, в которой приняли участие всего 88 орудий и минометов, включая и 10 шестиствольных реактивных минометов «Небельверфер» [146, с. 467; 164, c. 173]. Последние, как правило, использовались немцами на участках прорыва, и их задействование было почти безошибочным указателем на направление главного удара. Зная, что по опыту более чем года войны советской стороне эта особенность уже хорошо известна, можно предположить, что такая мера была, очевидно, продиктована не только стремлением эффективно подавить советскую оборону на южном берегу, но и желанием создать как можно больше шума вокруг отвлекающего плацдарма и уже этим фактом привлечь дополнительное внимание советского командования к участку форсирования у Ищерской. Следовательно, такая тактика призвана была побудить советскую сторону перебросить сюда как можно больше сил, отвлекая их от участка, выбранного немцами для главной переправы – района Предмостного. Всего в артподготовке были задействованы 26 немецких батарей [214, f. 151].

Собранная под командованием майора Папе боевая группа 394-го мотопехотного полка 3-й танковой дивизии, усиленная двумя ротами 39-го саперного батальона, подразделениями 52-го саперного батальона и усиленной 906-й командой штурмовых лодок, ждала сигнала к началу форсирования [164, с. 173]. Действия атакующих поддерживал 2-й дивизион 75-го танково-артиллерийского полка под командованием полковника Вайсенбруха [109].

Терек не был самой мощной водной преградой, которую только можно было придумать, – ширина реки в месте переправы составляла 275 метров [146, с. 467]. Тем более что немцы имели богатый опыт форсирования самых разных водных преград на протяжении 1939–1942 гг., в том числе и таких крупных европейских рек, как Висла и Маас, Сомма и Сена, Драва и Днестр, Западный и Южный Буг, Днепр и Десна. Наконец, буквально за месяц до начала боев за Малгобек войска вермахта форсировали одну из крупнейших рек Европы – Дон. Однако южный берег Терека, более высокий и отвесный, чем северный, создавал преимущества для обороняющихся.

В 3:40 огневой вал был перенесен в глубину советской обороны, и 1-й батальон 394-го мотопехотного полка рванулся к южному берегу на штурмовых лодках. Несмотря на потери, нанесенные ответным огнем советских артиллерии и минометов, накрывших место переправы (в частности, погиб командир 1-го батальона капитан фон дер Гейден-Ринш, его адъютант, офицер для поручений и многие из штурмового отряда), переправа немцами была в целом успешно продолжена. Им удалось зацепиться за правый берег на узком участке. До 5:30 утра удалось переправиться 1-му батальону 394-го полка и двум ротам 39-го саперного батальона.

Вскоре начал переправу и 2-й батальон, который также сразу лишился своего командира капитана Штайна, получившего тяжелое ранение[11]11
  Вообще высокие потери в офицерском и унтер-офицерском составе германских войск были характерны для всего хода Малгобекской операции.


[Закрыть]. Однако батальон переправился и вместе с соседним 1-м батальоном начал расширять плацдарм на южном берегу [164, c. 173].

На район переправы сразу последовали сильные налеты советской авиации. В тот день ВВС РККА уничтожили до 20 лодок, 3 плота, 4 баркаса, 3 моторные лодки и около двух рот вражеской пехоты [57, с. 172].

Основная операция по форсированию Терека, начавшаяся во второй день сентября 1942 г., по прихоти истории пришлась в прямом смысле на разгар Второй мировой войны, начавшейся, как известно, 1 сентября 1939 г. нападением Гитлера на Польшу и завершившейся ровно шесть лет спустя, 2 сентября 1945 г., капитуляцией дальневосточного союзника нацистского рейха – милитаристской Японии. Произведенное ночью 2 сентября 1942 г. форсирование Терека, таким образом, угодило буквально в «полдень» войны – от ее начала и окончания это событие отделял примерно равный отрезок времени.

Однако сражавшиеся в те дни на берегах Терека с обеих сторон не знали и не могли знать о том, сколько продлится эта война. Да и вряд ли они придавали значение совпадениям дат. Перед ними стояли более насущные задачи, от выполнения которых зависел исход этой войны.

Прибывшие 27 августа к Тереку части 111-й немецкой пехотной дивизии 52-го армейского корпуса сменили подразделения 3-й танковой дивизии 40-го танкового корпуса на переднем крае вдоль берега реки. Именно подразделения 111-й дивизии должны были первыми форсировать Терек на участке создания основного плацдарма, в то время как гренадеры 3-й танковой дивизии уже вторые сутки вели бои на отвлекающем направлении у Мундар-Юрта [146, с. 468].

Той же ночью, но несколько позднее, через Терек должны были переправиться в районе Кизляра части 370-й пехотной дивизии.

К 1 сентября общее соотношение сил на всем фронте Северной группы войск, кроме танков и авиации, было на стороне наших войск. Однако командование группы, несмотря на точно выявившееся направление главного удара противника, распределило силы, и особенно артиллерию, равномерно по всему фронту [130, с. 394]. Вследствие этого в боевых действиях на малгобекском направлении в начальный период сражения с советской стороны участвовала всего лишь небольшая часть стрелковых войск и артиллерии 9-й армии. На этом участке противник имел превосходство в артиллерии более чем в 6 раз и в танках более чем в 4 раза [131, c. 108]. В результате в начале Малгобекской операции противнику удалось добиться ситуации, при которой он мог задействовать непременное условие своих предшествовавших успехов – достижение решительного превосходства на направлении главного удара.

Участок, выбранный немецким командованием для форсирования Терека, прикрывал 11-й гвардейский стрелковый корпус генерала И. П. Рослого. Он занимал оборону в центре боевых порядков 9-й армии по южному берегу Терека на участке от Бено-Юрт (ныне Гвардейская) до Сухотской. Соседом справа была 389-я, слева – 151-я стрелковые дивизии. В первом эшелоне корпуса оборонялись 10, 8 и 9-я гвардейские стрелковые бригады, а во втором эшелоне на рубеже Чумпалово – Красная Горка – Чеченская Балка (Предгорное) – 62-я морская стрелковая бригада, сформированная из моряков Тихоокеанского флота [71, c. 105].

На немецкой стороне лихорадочно завершались последние приготовления. Первым реку должен был форсировать 50-й пехотный полк 111-й дивизии. В 18:00 все приготовления в исходном районе были завершены. Это были дни полнолуния, и переправа была намечена на 2 часа ночи, чтобы ошеломить противника и использовать лунный свет. Для скрытности немцы высылали первые группы переправляющихся на малых надувных лодках, не создававших много шума и менее заметных, чем моторные штурмовые лодки. Последние было решено бросить в дело, только когда советские войска обнаружат переправу. Всего для переправы первой ударной группы 50-го полка приданный дивизии 111-й саперный батальон обеспечил 7 штурмовых, 38 больших и 32 малые надувные лодки [164, с. 179].

Личный состав штурмовых групп был заблаговременно еще вечером 1 сентября размещен в укрытиях в подвалах домов, расположенных вдоль северного берега. Первые подразделения, форсировавшие реку (а за одну переправу противник мог перебросить на южный берег Терека не более роты), должны были не только переплыть реку, но и прорываться через Предмостный к противотанковому рву в полукилометре южнее поселка и, преодолев его, обеспечить надежную переправу для остальных частей дивизии.

В отличие от плацдарма под Ищерской перед началом форсирования у Предмостного вражеское командование отказалось от предварительной артподготовки (хотя артиллерия и минометы были наготове, чтобы обрушить огонь на правый берег сразу после обнаружения советской стороной начала форсирования).

Первыми, как и планировалось, начали переправу части 111-й пехотной дивизии. В 2:10 2 сентября первые надувные лодки отчалили от северного, немецкого, берега и в полной тишине направились к находившемуся на стремнине реки островку, который уже заблаговременно был занят передовым отрядом немецких автоматчиков под командованием лейтенанта Вебера [164, с. 180].

Тем не менее сохранить переправу в тайне немцам не удалось. Едва лодки отплыли на небольшое расстояние от берега, как по ним был открыт пулеметный огонь с южного берега. Переправа была обнаружена. В этой ситуации противнику не имело смысла сохранять молчание артиллерии, и немецкие пушки и минометы заговорили во весь голос. Одновременно на воду были спущены моторные лодки. Теперь главнейшей задачей для немцев было как можно скорее сквозь нарастающий с каждой минутой вал советского огня перебросить на южный берег побольше живой силы для максимального усиления первого, самого важного натиска на советскую оборону.

Между тем отплывшая первой 11-я рота 50-го немецкого полка уже ворвалась в Предмостный. Высокий уровень военной подготовки и опытность немецких солдат и офицеров предопределили исход короткой схватки на улицах поселка. Командование противника с удовлетворением отмечало в вечерней сводке: «Несмотря на все трудности форсирования и упорное сопротивление противника, передовые подразделения 111-й пехотной дивизии переправились всего за 20 минут» [221, f. 122]. Сломив отчаянное сопротивление советских бойцов в прибрежной полосе, в начале четвертого часа утра – меньше чем через полтора часа после начала переправы – немецкие пехотинцы уже находились перед противотанковым рвом в 500 метрах от южной окраины Предмостного. Благополучному форсированию реки передовыми подразделениями противника помогла постановка плотной дымовой завесы [4, л. 6].

Успеху немецкой атаки способствовал и плотный огонь артиллерии 117-го артиллерийского полка, корректировщики и наблюдатели которого шли в первых линиях, благодаря чему немецкие артиллеристы могли весьма эффективно поддерживать наступление своей пехоты даже в столь непростых условиях, тем более ночью, пусть и лунной [164, с. 181].

Между тем форсирование реки силами 370-й пехотной дивизии, начавшееся почти на два часа позже – в 3:50, столкнулось с гораздо более сильным и эффективным сопротивлением. Может сложиться впечатление, что на этом участке советское командование после начала переправы у Предмостного успело привести свои силы в повышенную готовность. Тем более что и допросы пленных, захваченных в предыдущие дни на этом участке, красноречиво свидетельствовали о планах противника. По воспоминаниям комкора И. Рослого, разведчики 9-й гвардейской стрелковой бригады накануне взяли в плен немецкого офицера – командира одного из саперных батальонов 370-й пехотной дивизии. Пленный оберст-лейтенант показал, что вместе с другими офицерами дивизии участвовал в рекогносцировке реки Терек на западной окраине станицы Луковской. Неожиданно на их группу напали советские разведчики, и он оказался в плену. Далее пленный рассказал, что в районе Моздока сосредоточены 370-я пехотная и 3-я танковая дивизии, много переправочных средств, артиллерии и минометов. И хотя командир 370-й пехотной дивизии и не назвал даты начала форсирования Терека, по мнению пленного, этого надо было ожидать со дня на день [71, с. 106].

Однако документы немецкой стороны свидетельствуют о том, что в момент начала переправы советские войска в полосе 370-й дивизии также были ошеломлены. Тем не менее бойцы и командиры 9-й гвардейской стрелковой бригады, которая здесь оборонялась (командир – полковник Иван Власов), быстро оправились от растерянности и начали действовать в обороне упорно и стойко [71, с. 106]. Дневная сводка 370-й пехотной дивизии сообщала: «Вначале застигнутый врасплох переправой противник, придя в себя, оказывает упорное сопротивление. 1-й батальон 668-го пехотного полка переправился лишь к 5:15 и встречает ожесточенное сопротивление на западной и юго-западной окраине Кизляра» [330, f. 115].

В полосе 111-й пехотной дивизии в 4:20 утра главные силы 3-го батальона 50-го гренадерского полка вышли к противотанковому рву южнее Предмостного и кирпичному заводу, за который разгорелись ожесточенные бои.

Советская артиллерия открыла огонь только в половине пятого утра. Ставка, сделанная немцами на скрытность сосредоточения и проведения атаки ночью, в целом оправдалась. Тем не менее в дневнике Гальдера от 31 августа сле дует озабоченная запись: «На фронте 1-й танковой армии сильные бои за переправы через Терек» [58, с. 333].

Советский официоз скупо комментировал события, происходившие ночью 2 сентября на этом ключевом участке фронта. «Красная звезда» отмечала: «На отдельных участках в районе Моздока наши части ведут сдерживающие бои, отражая противника, пытавшегося проникнуть в расположение нашей обороны. Особенно часто бои возникают на водном рубеже, который немцы всячески стремятся преодолеть» [177]. Как видим, из сообщения очень трудно понять, о какой местности, на которой происходит вооруженная борьба, идет речь в тексте. Безусловно, такой подход объяснялся соображениями конспирации и секретности – хотя вряд ли германская агентура не знала, где воюет в настоящий момент ее действующая армия.

Обращает на себя внимание то, что единственный географический пункт, отмеченный во всем сообщении, – это Моздок. Хотя он уже неделю как находился в руках немцев, выбор Моздока как ориентира для определения места боев, начавшихся 1–2 сентября, был вполне понятен в данных конкретных условиях, даже если бы речь не шла о засекречивании новостей с фронта. Моздок все же если и не был известен всей стране, то, во всяком случае, являлся довольно крупным и бывшим на слуху с дореволюционных времен населенным пунктом на Северном Кавказе. Малгобек же, в районе которого разворачивались бои в данный момент, был тогда и вправду малоизвестен. Даже нефтяная промышленность стала развиваться здесь по-настоящему относительно недавно – всего несколько лет, – сделав его известным только небольшому кругу специалистов. По большому счету можно сказать, что относительно широкую известность Малгобеку принесла война.

В данном случае характерно, что в сообщении не упоминается даже название водной преграды, которую пытается форсировать враг, – хотя всякий мало-мальски знакомый с географией человек не мог не догадаться с почти стопроцентной уверенностью, что речь идет о Тереке. Однако магия слова всегда влияет на человека, тем более – советского человека сталинской эпохи, привыкшего воспринимать слова, несущиеся из репродуктора или пропечатанные в передовице «Правды», как откровение свыше. Поэтому пропаганда действовала незатейливо, но предсказуемо и в принципе со знанием психологии «окормляемых» ею граждан: «Раз слово «Терек» не произнесено, значит, может, это и не о нем идет речь».

Делалось это, очевидно, помимо прочего, с целью недопущения паники и упадка боевого духа не столько армии, сколько населения. Причем не только из-за географического расположения тех пунктов, которые пришлось бы обозначать в «открытом» сообщении, заменяемых в сводках на «водную преграду», «один населенный пункт» и т. д. В конце концов, сводки Совинформбюро, которые не могли состоять из «одних населенных пунктов» и «водных преград», уже два месяца пусть и скупо, но упоминали такие названия крупных оставляемых городов, как Ростов-на-Дону, Краснодар, Майкоп. Иными словами, о географии немецкого продвижения население все-таки имело представление. Но в случае, если привыкшая цедить информацию даже в мирное время, сложившаяся как максимально закрытая сталинская информационно-пропагандистская система вдруг стала бы открыто обозначать населенные пункты, вокруг которых идут наиболее ожесточенные бои – то есть сделала бы что-то выходящее за рамки ее привычных шаблонов (тем более когда речь идет об отступлении и поражениях), то такая смена стиля могла бы легко быть воспринята слушателями и читателями как признак чего-то экстраординарного, а в данном контексте им могло быть лишь настолько стремительное ухудшение дел на фронте, что скрывать его не решалась даже сверхзакрытая сталинская система. Так что хотя этот незатейливый камуфляж и не мог ввести в заблуждение умеющих думать граждан о подлинном состоянии дел на фронтах, но он и был призван не столько дезинформировать, сколько успокаивать население своей монотонностью и привычностью, – пусть эта привычность и стала привычностью поражений.

А вот как советские военные документы отражают события ночи с 1 на 2 сентября. Оперативная сводка 9-й армии за 2 сентября 1942 г. рисует картину форсирования немцами Терека следующим образом: «Противник, сосредоточив в районе Моздок, Луковская части 370-й пехотной дивизии, в 3:20 2 сентября после артподготовки начал переправу из Моздока на мотолодках на южный берег р. Терек. В 5:00 до взвода пехоты противника переправились в лес южнее Моздока. В 5:40 противник с (рубежа. – Т. М.) Моздок, Луковская возобновил сильный артминогонь по Предмостный, Нижний Бекович, Кизляр и под прикрытием сильной дымовой завесы продолжил переправу на Предмостный, Кизляр» [4, л. 6].

Как видно из донесений, признается тот факт, что, несмотря на упорное сопротивление обороняющихся, не удалось ни предотвратить переправы пусть пока и незначительных сил противника на южный берег, ни закрепления их на небольшом плацдарме.

В то же время в утренние часы немцы совершили довольно мощный воздушный налет на район плацдарма, в котором участвовали 15–20 пикирующих бомбардировщиков Ju-87, атаковавших позиции 98-го артиллерийского полка. В следующем налете пикировщики атаковали уже 52-й отдельный минометный дивизион и артдивизион 8-й гвардейской стрелковой бригады [70, с. 24].

Закрепление это между тем шло довольно трудно – советские войска оказывали отчаянное сопротивление. 50-й пехотный полк 111-й дивизии силами одной роты смог очистить прибрежную полосу юго-западнее места высадки только спустя два с половиной часа после того, как передовые подразделения вырвались к противотанковому рву. С прибрежных участков, за которые продолжали отчаянно цепляться последние советские части на кромке южного берега, шел непрерывный обстрел переправляющихся немецких штурмовых лодок. Однако наибольший урон он наносил надувным лодкам, особенно уязвимым для огня из стрелкового оружия. Одной роты 50-го полка тут оказалось недостаточно, и командир полка полковник Репке приказал заняться очисткой берега у западной окраины Рыбацкой деревни всему 2-му батальону. Тем не менее полностью нейтрализовать советский огонь из этого района по месту переправы немцам удалось лишь к 8:45 утра [290, f. 114].

Используя первоначальный успех, немцы начали усиливать свою группировку на северном берегу с целью переброски новых сил на плацдарм, столь успешно созданный на противоположной стороне Терека. Из-за плотного тумана, висевшего в долине Терека, наша авиация не смогла взаимодействовать с наземными войсками [57, с. 172].

Несмотря на отсутствие поддержки с воздуха и активные наступательные действия противника, ответные меры советской стороны против Моздокского плацдарма немцев отнюдь не носили вялого или нерешительного характера. Напротив, немецкие источники свидетельствуют, что «передовые 1-й и 3-й батальоны 50-го полка попадали из одного кризиса в другой» [164, с. 183]. Вызваны эти кризисы были многочисленными и хоть и не всегда результативными, но проводившимися настойчиво и агрессивно советскими контратаками. Первые из них были предприняты уже с рассветом, когда передовые немецкие подразделения, попытавшиеся овладеть господствующей высотой к западу от дороги на станицу Вознесенскую, уже в скором времени ставшую ключевым пунктом советской обороны, были отброшены контратаковавшей советской ротой [70, с. 20]. Немецкие гренадеры были отогнаны за противотанковый ров, который они уже было оставили у себя в тылу. Овладеть важной в оперативно-тактическом плане высотой в тот день они так и не сумели.

Контратаки шли не только в лобовую, но и с флангов. В утренние часы были предприняты попытки прорыва к месту переправы вдоль берега реки. Эти контратаки также были отбиты немцами с большим трудом и стоили им немалых потерь [4, л. 6].

Удержаться на кромке берега и не быть сброшенными в воду немцам помогла огневая мощь переправившихся пехотных подразделений (наличие большого числа пулеметов в ротах), опытность личного состава, а также эффективная поддержка со стороны артиллерии с северного берега, которую удалось организовать благодаря действиям переправленных в числе первых на плацдарм артиллерийских корректировщиков 117-го артполка [164, с. 183]. По оценкам И. Рослого, в утренние часы в массированном обстреле южного берега принимало участие не менее трех артиллерийских и минометных полков противника [70, c. 20].

К 7 часам утра немцы ворвались на северную окраину Предмостного. Упорные бои завязались за кирпичный завод и опушку леса. По советским данным, противник потерял в этих боях четыре танка и понес большие потери в живой силе. Советская пехота, цепко удерживая свои позиции, несла особенно большие потери от плотного огня артиллерии и непрекращающихся налетов авиации (около полудня на позиции бригады Красовского вновь обрушились «юнкерсы»).

На плацдарме у Кизляра положение форсировавших Терек частей противника продолжало оставаться критическим. Как указывал отчет о форсировании реки 370-й пехотной дивизией, «уже к полудню дивизия потеряла все моторные и штурмовые лодки (задействованные при форсировании. – Т. М.)». В результате частям пришлось полагаться только на остаток штурмовых лодок. «Неблагоприятные береговые условия и течение привели к тому, что застрявший на западной окраине Кизляра батальон оказался в сложном положении, которое не выправлено до сих пор», – констатирует запись в журнале боевых действий штаба 52-го армейского корпуса вечером 2 сентября [221, f. 123].

К 8 часам немцы овладели Предмостным [4, л. 6]. Под их контроль перешли также кирпичный завод и прилегающий лесок. Тем не менее эти успехи стали максимумом того, что противнику удалось добиться на южном берегу Терека в первый день форсирования.

В половине девятого 2 сентября немцы возобновили атаки на бригады Красовского, теперь уже силами двух пехотных батальонов при поддержке танков. Острие атак переправившихся сил противника пришлось на 3-ю роту 1-го батальона 8-й гвардейской бригады [70, с. 28].

В 10 утра советские части 8-й гвардейской стрелковой бригады (командир – полковник Павел Красовский) предприняли первые контратаки на кизлярский плацдарм [71, c. 106]. Переправившиеся немецкие подразделения были обстреляны артиллерией и минометами, а затем атакованы силами 1-го батальона 8-й стрелковой бригады. Контратаку возглавила 3-я рота старшего лейтенанта Карасева из со става 1-го батальона бригады. С флангов ее поддерживала 1-я рота со стороны кирпичного завода и 2-я рота от опушки леса у Предмостного [70, c. 28]. Это, а также потеря переправочных средств вынудило 370-ю дивизию приостановить форсирование реки. Только плотный огонь артиллерии помог немцам удержаться на кромке берега, где их пехота принялась спешно окапываться.

В 11 часов к обстрелу боевых порядков переправившихся немецких частей подключились гвардейские минометы «катюша» (немцы отмечают как минимум одну установку), а затем в дело вступила и советская авиация. До полудня отмечается 4 советских воздушных налета с участием до 35 самолетов, обрабатывавших место переправы огнем бортового оружия и бомбами, одна из которых прямым попаданием потопила моторную лодку, а другая уничтожила немецкий грузовик [330, f. 115].

Воодушевленные этой внушительной поддержкой, советские командиры наземных частей решили, что настал удачный момент для контратаки. В 11 часов сразу после налета советских самолетов на переправы и артобстрела немецких боевых порядков комбриг 8-й гвардейской бригады подполковник И. Красовский бросил в атаку 4-й батальон своей бригады. Его 9-я рота атаковала со стороны станции Терской, а 6-я рота – со стороны Нижнего Бековича. Однако атаковавшие по открытой местности подразделения тут же стали легкой мишенью немецких артиллеристов как с плацдарма, так и с северного берега. Только по 1-му батальону 8-й гсбр вели огонь 150 немецких орудий и минометов с левого берега Терека [61, с. 246]. К тому же окопавшиеся части противника поддержали и подоспевшие к плацдарму с новой порцией бомбового груза «Юнкерсы». В результате, понеся тяжелые потери, гвардейцы Красовского откатились на исходные позиции [70, с. 30].

Тем временем под Предмостным на подмогу зацепившимся за прибрежную полосу частям 50-го полка немецкое командование начало перебрасывать новые подразделения. Уже около 10 утра 2 сентября на южный берег начали переправляться батальоны 117-го полка 111-й пехотной дивизии. В дневной сводке 111-й пехотной дивизии можно уловить довольно бодрые нотки: «Создан плацдарм, несмотря на упорное сопротивление противника по линии западная окраина Нижний Бекович – южнее отметок 413–411–408. К 14 часам переправились 4 батальона и тяжелое вооружение. В настоящее время переправляется батарея штурмовых орудий» [330, f. 115]. Всего к полудню на южный берег было переброшено, по немецким данным, в полосе 111-й дивизии – 4 батальона, 7 орудий, 6 противотанковых пушек и все тяжелые минометы; в полосе 370-й дивизии – 1 батальон, 2 орудия, 3 противотанковых пушки и также все тяжелые минометы [221, f. 122].

На левом фланге 8-й бригады к 12 часам 2-й батальон, которым командовал майор Рудик, был вынужден оставить Нижний Бекович и отойти на один километр к югу [70, с. 34]. У Предмостного переброшенный на южный берег батальон 117-го полка усилил западный фланг немецкой обороны, однако на других участках советские контратаки 10-й гвардейской стрелковой бригады и неослабевающий плотный огонь с советских позиций не только не давали немцам добиться успеха, но и в ряде случаев вынудили их попятиться с захваченных в утренние часы рубежей.

Помимо отхода рот 50-го пехотного полка за противотанковый ров, в последующие часы на противоположном северном фланге немцы были выбиты с кирпичного завода, а попытка соседних подразделений противника оказать помощь своим теснимым советскими бойцами на этом участке сотоварищам провалилась из-за того, что и в центре плацдарма силы врага были скованы контратакующими действиями наших частей. Тем не менее к 18 часам дня 111-я пехотная дивизия Рекнагеля уже располагала на плацдарме 5 усиленными батальонами и батареей штурмовых орудий [359, f. 671].

Во второй половине дня 2 сентября немецкие пехотинцы все еще были прижаты к земле ожесточенным ружейно-пулеметным и минометным огнем с советских позиций, размещавшихся на обрывистых возвышенностях правого берега. К тому же вечером 2 сентября вдобавок к имеющимся здесь артиллерийским средствам комкор Рослый принял решение перебросить 8-й бригаде Красовского 47-й истребительно-противотанковый артиллерийский дивизион [70, с. 25]. В связи с этим усилился и артиллерийский огонь по боевым порядкам окопавшейся на южном берегу немецкой пехоты.

Особенно он досаждал частям противника в районе Кизляра. К обстрелу плацдарма 370-й пехотной дивизии подключились советские батареи из района Хамидии, в 4 км южнее Кизляра, а также Вознесенской и Нижнего Курпа [290, f. 113].

Попытки противника расширить плацдарм атаками свежих подразделений пехоты в вечерние часы 2 сентября не увенчались успехом. Вечером контратаки возобновили и противостоявшие 111-й пехотной дивизии советские части, в результате чего во вспыхнувших встречных столкновениях немецкая атака захлебнулась. Во второй половине дня 2 сентября немцы подвергли бомбовым ударам и артиллерийско-минометной обработке позиции 2-го батальона 8-й бригады южнее Нижнего Бековича. Как вспоминал И. Рослый, «интенсивность бомбовых ударов и артиллерийско-минометного огня была очень велика». В минометной роте было уничтожено два миномета вместе с расчетами, ранение получил и сам комбат майор Рудик. Командование принял на себя командир 4-й роты лейтенант Мельник. Начавшаяся атака танков и пехоты противника обрушилась на позиции 5-й и 6-й рот 2-го батальона. Противник вынужден был ограничиться захватом нескольких советских полевых укрытий, однако с наступлением темноты возобновившиеся советские контратаки заставили его откатиться на исходный рубеж [70, с. 34]. По-прежнему была высока активность советской авиации. Несмотря на неблагоприятные погодные условия, помогая советским наземным войскам, авиаторы 4-й воздушной армии совершили 2 сентября 520 самолето-вылетов [57, с. 172].