Текст книги "Малгобекский бастион. Поворотный момент битвы за Кавказ. Сентябрь–октябрь 1942 г."

Несмотря на локальный кризис, возникший в связи с советским контрударом, немцам 14 сентября на западном фланге ударной группировки 1-й танковой армии удалось достигнуть важного оперативного успеха – был создан еще один плацдарм при помощи диверсантов полка специального назначения «Бранденбург».

Ими был захвачен 1200-метровый мост на железной дороге Ростов – Грозный – Баку. Мост был заминирован – под его опоры советскими саперами были заложены 4,5 тонны взрывчатки, но диверсантам удалось предотвратить его взрыв. С этого плацдарма 13-я танковая дивизия стала развивать наступление на Малгобек, обеспечивая левый фланг 40-го танкового корпуса, рвущегося к Вознесенской.

К этому времени плацдарм, созданный противником на левом берегу Терека, составлял 40 км в ширину и 20 км в глубину [142, с. 156].

15 сентября обе стороны вели упорные бои, бросая свои поредевшие войска во взаимные контратаки [22, л. 57]. В этот день с запада и юго-запада на Предмостный перешли в наступление части 11-го гвардейского корпуса и ударная группа 37-й армии [130, с. 394]. А. А. Гречко пишет:

«Утром 15 сентября в наступление перешли части 11-го гвардейского стрелкового корпуса, нанося удар первой группой из района юго-западнее Ногай-Мирзы на Предмостный и второй группой из района озера Ам на Нижний Курп. Контрудар первой группы совпал с атаками противника на этом направлении. Бои приняли ожесточенный характер. Части корпуса нанесли врагу большие потери и остановили наступление. В результате удара второй группы из района озера Ам левофланговые части корпуса продвинулись на 4–5 км и заняли гору Хушако» [131, с. 109].

По итогам дня в Цоссене[18]18
  Цоссен – предместье Берлина, где в годы войны размещался штаб главного командования сухопутных войск Германии.


[Закрыть] недовольно констатировали: «Никаких успехов. Клейст должен оттянуть назад свое ударное крыло, тем самым он разрядит обстановку на восточном крыле» [58, с. 343].

Однако к 16 сентября немцам удалось овладеть ситуацией. Начатое утром новое контрнаступление ударной группы 9-й армии было успешно отражено противником, который, очевидно, успел за предыдущие дни подтянуть к месту прорыва свежие силы. Но это опять же далось немцам ценой ослабления других участков, так что были все основания полагать, что опять-таки контрудар оказался не совсем безуспешным.

В тот же день 16 сентября штаб 52-го армейского корпуса издал приказ, в котором говорилось: «52-й армейский корпус обороняет захваченный плацдарм. Оборону на широком фронте вести путем мобильных действий 13-й танковой дивизии, а также боевых групп, создаваемых обеими пехотными дивизиями (370-й и 111-й. – Т. М.). В случае появления малейшей возможности для ведения наступления предпринимать наступательные действия, пусть и с ограниченными целями… На каждую атаку противника отвечать собственной атакой. Удержание плацдарма жизненно важно для выполнения вновь подтвержденной фюрером задачи, которая будет выполнена после подхода дополнительных сил» [230, f. 607].

Таким образом, к середине третьей недели боев на малгобекском направлении противник был фактически вынужден отдать приказ о переходе к активной обороне своим войскам, сражающимся на плацдарме на правом берегу Терека.

В эти дни относительно более активно стала действовать немецкая авиация. Документы штаба 9-й армии сообщают о действиях самолетов противника отдельными группами до 12 машин, указывая, правда, при этом, что ими совершались «разведывательные полеты в районе действий ударной группы армии» [23, л. 62]. Однако активность советских ВВС по-прежнему была гораздо выше, чем у противника. Только за один день 13 сентября они совершили 430 боевых вылетов. Особенно успешно действовала в эти дни штурмовая авиация. Штурмовики Ил-2, действуя на высоте 100–150 метров, вели эффективную борьбу с танками и пехотой противника [71, с. 119].

С 17 сентября масштаб и активность советских атак снизились. В этот день силами от роты до батальона были атакованы позиции 111-й пехотной дивизии севернее Вознесенской, а также примерно такими же силами предпринята серия местных наступательных действий против сил 13-й танковой дивизии [335, f. 552].

В то же время противник возобновил атаки, прежде всего силами 13-й танковой, 370-й и 111-й пехотных дивизий.

17 сентября 1942 г., произведя перегруппировку своих сил, главным образом танков, в районе Малгобек (Западный) – Раздольное [25, л. 67], немцы в 15:00 перешли в наступление в направлении западнее санатория Советский – Малгобек. В наступлении участвовало большое количество танков (советские источники называют цифру до 120 машин [91], хотя она не подтверждается немецкими документами), поддерживаемых автоматчиками и артиллерийско-минометным огнем.

Продвижение немцев, атаковавших силами боевой группы Штольца из района Сухотского на юго-восток, результатом которого стало некоторое улучшение их позиций в районе высот, значительно затрудняла пересеченная местность (к тому же сильно заминированная), а также огонь советских ПТР и артиллерии [301, f. 550]. Тем не менее утром того дня противник добился некоторого успеха – его подразделения внезапной атакой вновь захватили высоту 404 [160, с. 194].

Впрочем, успехи эти были оплачены высокой ценой. Особенно досталось в тот день частям 13-й танковой дивизии, которые совместно с подразделениями 370-й пехотной дивизии атаковали важный перекресток дорог юго-восточнее Кизляра. Усиленные 43-м мотоциклетным батальоном подразделения 2-го батальона 4-го танкового полка 13-й немецкой танковой дивизии после полудня 17 сентября выдвинулись из района Кизляра в юго-восточном направлении, где частям 370-й пехотной дивизии вермахта накануне удалось создать небольшой плацдарм на южном берегу Мало-Кабардинского канала. Для предотвращения угрозы этому плацдарму со стороны советских стрелковых частей, выдвигающихся к месту форсирования, и дальнейшего продвижения восточнее Малгобека (Западного) противник и предпринял атаку во второй половине дня 17 сентября.

Начавшееся в 14:15 наступление уже в 15:15 натолкнулось на массированный огонь советских артиллерийских батарей, противотанковых орудий и ПТР с трех направлений. Танки противника очутились, таким образом, в своеобразном огневом мешке. При этом немецкие донесения отмечают, что атакующие не могли самостоятельно подавить советские артиллерийские батареи, поскольку они действовали с позиций, удаленных от переднего края и недосягаемых для ответного огня немецких средних танков. В то же время своевременной поддержки от дивизионной артиллерии 370-й пехотной дивизии танки не получили, что привело к остановке наступления [369, f. 646].

В это время внезапно немецкие боевые порядки были контр атакованы с тыла частями 52-й советской танковой бригады, в составе которой на сей раз действовали тяжелые танки КВ-1, наводившие особенный страх на немецкую пехоту и артиллерию. В один из этих танков в ходе боев 17 сентября расчет немецкой противотанковой 75-мм пушки – самого мощного немецкого специализированного противотанкового орудия того времени – добился 5 прямых попаданий, но уничтожить машину не смог. В то же время немцы отмечали, что многие их танки в ходе того же боя были подбиты [160, с. 194].

Потери противника только по сводкам 2-го батальона 4-го танкового полка 13-й танковой дивизии, игравшего главную роль в немецких наступательных усилиях в тот день, были весьма ощутимыми – огнем советских противотанковых средств были выведены из строя 8 танков, в том числе 2 уничтожены. Противнику удалось эвакуировать подбитые машины, однако в целом провал наступления был очевиден. Подготовленный с немецкой педантичностью многостраничный отчет об этом бое завершался глубокомысленным выводом о том, что «наступление танков против столь мощного в плане артиллерийского и иного оборонительного обеспечения противника, как тот, с которым мы столкнулись здесь, на Тереке, может вестись лишь при мощнейшей артиллерийской поддержке» [369, f. 647].

Отбив атаку, 52-я танковая бригада совместно с частями 176-й стрелковой дивизии устроила засады, чтобы не пропустить прорыв танков и пехоты противника в направлении санаторий Советский – Малгобек [92].

Всю вторую половину дня противник несколько раз переходил в наступление, каждый раз бросая в бой 15–20 танков, но все его атаки, благодаря правильно организованной обороне и хорошей увязке взаимодействия танкистов 52-й бригады с 863-м ИПАП, были успешно отбиты. Штаб бригады Филиппова сообщал, что в результате боя уничтожено 6 танков и до роты пехоты противника, при собственных потерях бригады в один танк Т-34, который был эвакуирован с поля боя [92].

В этих боях вновь больших успехов добилась 62-я морская стрелковая бригада полковника Кудинова. Подтверждением тому служит тот факт, что именно на ее позиции комкор Рослый послал прибывших в расположение 11-го гвардейского стрелкового корпуса корреспондентов «Красной звезды» О. П. Трояновского, П. Павленко и В. Темина. Прибывшие на передовую 17 сентября корреспонденты отсняли до 20 подбитых и сожженных танков противника на нейтральной полосе. Командование оборонявшихся подразделений разрешило журналистам даже остаться до утра и присутствовать при отражении танковой атаки противника на следующий день (что служит лучшим свидетельством уверенности советских полевых командиров в своих силах и в контроле над ситуацией). По словам Трояновского, из 48 участвовавших в ней танков гвардейцам Рослого удалось вывести из строя 12, а атака вновь захлебнулась [76, с. 93].

Успешные действия танкистов 52-й бригады 17 сентября вызвали высокую оценку командования армии – в бригаду прибыл командующий 9-й армией генерал-майор Коротеев и лично объявил благодарность личному составу бригады.

Жестокие бои продолжались и на противоположном фланге армии. К вечеру 17 сентября, согласно сводке штаба армии на 6:00 следующего дня, части 417-й стрелковой дивизии с батальоном 10-й гвардейской стрелковой бригады вели бой за овладение Тереком. Бои за этот населенный пункт приняли особенно ожесточенный характер. Оперсводка 9-й армии сообщает: «В течение второй половины дня 16 сентября подразделения неоднократно врывались в Терек, но, встретив сильный автоматный огонь и огонь зарытых танков, закрепиться в Тереке не смогли. В уличном бою уничтожено два танка, зарытые в землю». В том же донесении указывается, что сосед слева 417-й стрелковой дивизии – 176-я стрелковая дивизия – в течение 16 сентября отразила 8 контратак противника, но и продвижения не имела [24, л. 65].

Из приведенных данных становится ясно, что, несмотря на то что левый фланг немецкой группировки на южном берегу Терека, в районе Ищерской, где наносился основной удар Северной группы войск 14–17 сентября, вынужденно перешел к обороне еще в начале сентября, он сумел за предшествующий период укрепить свои позиции. О том, что немцы подготовили оборону хорошо, свидетельствует хотя бы факт наличия в ней стационарных огневых точек в виде зарытых в землю танков. Все говорило о том, что противник явно не исключал возможности удара на этом участке и застигнуть врасплох его не удалось.

18 сентября Гальдер записал: «На Тереке войска добились успехов также и на восточном крыле» [58, с. 344]. Правда, тот факт, что двумя неделями ранее планировавшие к исходу сентября занять Баку немецкие генералы полагали теперь успехом даже не продвижение вперед, а отражение советских ударов с сохранением завоеванных позиций, уже красноречиво свидетельствует о состоянии дел с реализацией планов гитлеровской ставки к этому времени.

Было ясно, что сил для выполнения задачи, поставленной командованием Северной группы войск – разгрома противника на южном берегу Терека, у ударной группы армии недостаточно. Максимум возможного для советской стороны – и с какой-то долей уверенности можно утверждать, что ей этого максимума удалось достичь, – заключался в том, чтобы «замотать» немецкое наступление серией контрударов, распылявших его пробивную силу.

Была ли такая тактика оправданна? Она стоила жизни сотням бойцов и командиров, бросаемых в заведомо обреченные на неуспех контратаки против превосходящего врага. И с этой точки зрения, безусловно, нет. В то же время эти контратакующие действия, как уже сказано выше, несомненно, выполняли важную роль – тормозили продвижение врага, а время работало на советскую сторону. Скорее всего, в той ситуации, которая сложилась к осени 1942 г., у советского командования не было иного выхода. Армия, потерпевшая такие поражения в предыдущий год войны; фактически обескровившая свой первоначальный кадровый состав; управлявшаяся по громоздкой системе, в которой нижестоящие инстанции, напуганные репрессивной свирепостью тоталитарного режима, опасались проявлять «излишнюю» инициативу, была загнана в угол, из которого действительно можно было выбраться в данный момент только ценой большой крови. Но это не значит, что данный сценарий изначально был инвариантным. Репрессии 30-х гг., обескровившие армию, ошибки в стратегическом планировании как в 1941, так и в 1942 г., общие изъяны сталинской системы военного управления – все это не помогало, а мешало советским войскам вести более эффективную и менее затратную в плане расходования сил, средств, а самое главное – человеческих жизней борьбу с агрессором.

Однако контрудары 14–16 сентября, несмотря на большие потери, понесенные в них советскими войсками, имели немалый положительный эффект и в том смысле, что немцам пришлось не только в очередной раз распылить свои ударные силы в критический момент, когда очередной натиск на Малгобек, казалось, был на грани успеха, но и временно прекратить наступательные действия и перейти к обороне. Учитывая то, что наступательный темп немецкими соединениями к тому времени был и без того фактически потерян, вынужденная пауза, взятая немецким командованием, окончательно ставила под вопрос не только возможность быстрого прорыва на Грозный (о ней на третьей неделе боев вокруг маленького степного городка при темпе продвижения за две недели в 10–12 км уже вообще не могло идти речи), но и овладение Малгобекским нефтяным районом, что стало бы своего рода утешительным призом для 1-й танковой армии и хоть как-то окупило бы те многочисленные потери, которые немецкие войска уже понесли к тому времени на склонах Терского хребта.

Это признавали и сами советские военачальники. Командующий Закавказским фронтом генерал И. Тюленев позже в своих мемуарах так описывал итоги контрударов Северной группы войск в середине сентября 1942 г.: «У Закавказского фронта тогда не было сил для мощного контрудара. Но все же нам удалось спутать карты противника, а на участке Терек, Малгобек, то есть на самом важном направлении, заставить его перейти к обороне» [77, с. 185]. В этой цитате характерен не только взгляд командующего фронтом на дорогостоящие в плане потерь контрудары, но и высокая оценка им значимости Малгобека как «самого важного направления».

Уже 18 сентября разведка 9-й армии отмечает перед фронтом армии отсутствие крупных наступательных действий противника. В то же время немцы подтягивают танки и пехоту из района Кизляр – Хамидия в район Малгобека (Западного) [26, л. 71]. В течение следующей недели активность противника в основном была направлена на улучшение своих позиций в районе Верхний Курп, Владимировское, Терекское.

Активных действий на малгобекском направлении в этот период немцы не предпринимали, продолжая сосредотачивать танки и пехоту в районе высоты 178–Малгобек (Западный). Тем не менее противник продолжал нести потери в танках – 7 танков из боевой группы Кризолли 18 сентября подорвались на минах в районе высоты 404 [336, f. 531]. В районе юго-западнее Малгобека (Западного) в тот день советской разведкой отмечено скопление 300 автомашин и танков, в районе Нижнего Курпа – еще до 50 замаскированных автомашин и танков [26, л. 71].

19 сентября отмечаются уже окопные работы на рубежах Терек, Терская, южнее Нижних Бековичей и в районах отметки 171 и к югу от высоты 178 [27, л. 74]. Такая же картина повторяется в оперсводках 9-й армии от 20, 21 и 22 сентября [28, л. 77; 29, л. 79; 30, л. 82]. Немцы продолжают активно окапываться, маневрируют войсками по линии фронта, но не предпринимают серьезных попыток атаковать.

В то же время трудно было однозначно судить, является ли это долговременным обращением к оборонительной тактике и переходом от штурма ворот Алханчуртской долины к их «осаде», или же немцы пытались одновременно убить двух зайцев – слегка перестроить свои потрепанные боевые порядки и подготовиться к решающему броску на «крепость на Тереке». Логика текущего момента и здравый смысл не могли не подсказать советскому командованию, что наиболее вероятным вариантом является как раз последний. Тем более что на это указывали и разведданные, и результаты воздушного наблюдения за передвижениями вражеских сил вдоль линии фронта.

С 17 сентября – после отражения советского контрудара – основной вектор перемещения немецких войск, при этом их наиболее боеспособной части, составлявшей ударный кулак действовавшей на малгобекском направлении группировки, отчетливо сместился в направлении треугольника Нижний Курп – Верхний Курп – Малгобек (Западный). При этом такие перемещения касались не только внутренних операционных линий войск, действующих под Малгобеком. Пополнения шли и из-за пределов зоны их ответственности. Так, 22 сентября советская армейская оперсводка сообщает: «В 14:00 установлено движение мотоколонны из Прохладного на Хамидию» [30, л. 82]. Днем позже аналогичная сводка сообщает: «В 9:00 24 сентября отмечено в движении на Раздольное на Малгобек (Западный) 90 автомашин с неустановленным грузом» [31, л. 86].

Есть достаточно оснований полагать, что движение большей части этих автоколонн, которое методично, изо дня в день, фиксировали советские наблюдатели и разведчики, было связано с переброской главного подкрепления, которое немецкое командование скрепя сердце вынуждено было пожертвовать армии Клейста и на которое оно делало решающую ставку в сложившейся ситуации кризиса наступления через Малгобек на Грозный. С начала третьей декады сентября советские бойцы передовых линий из своих окопов могли все чаще наблюдать на позициях противника рослые фигуры солдат, одетых вместо обычной в вермахте серо-зеленой униформы в пятнистый камуфляж. За линией же фронта в Гнаденбурге, Сухотском, Нижнем Курпе каждый день разгружались автоколонны, и из кузовов массивных грузовых машин высаживались все новые и новые группы солдат и офицеров в той же пятнистой форме, которую с любопытством взиравшие на вновь прибывающих солдаты уже сражавшихся под Малгобеком немецких частей могли ранее видеть только на своих разведчиках.

Впрочем, для многих из них, особенно опытных ветеранов, не было секрета в том, к каким частям принадлежали эти новоприбывшие. Камуфляжная форма с июня 1940 г. была обычной экипировкой войск СС. А в конце сентября под Малгобек стали прибывать одно за другим подразделения одной из наиболее известных дивизий этого рода гитлеровских вооруженных сил – дивизии СС «Викинг».

Моторизованная дивизия СС «Викинг» в тот момент виделась германскому командованию своего рода козырным тузом, вынимаемым из колоды в решающий момент игры.

Дивизия «Викинг» (командир – группенфюрер СС (генерал-лейтенант войск СС) Феликс Штайнер), на протяжении всей летней кампании 1942 г. воевавшая в составе 17-й армии на правом крыле группы армий «А», была одним из самых известных соединений в вооруженных силах нацистской Германии. Сам Гитлер в дни, когда разворачивалась битва на Кавказе, назвал в одном из «тишгешпрехе» – застольных разговоров в ставке – «Викинг» наряду с несколькими другими соединениями (преимущественно эсэсовскими) – дивизиями СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» и «Рейх», и дивизией «Великая Германия» «гвардейскими соединениями» [58, с. 335].

Создание в составе войск СС в 1941 г. дивизии «Викинг», которую некоторые исследователи образно назвали «гитлеровским интернационалом», поскольку в ее рядах служили уроженцы ряда стран Западной и Северной Европы, было связано с идеями рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера о «крестовом походе» против коммунизма.

Идея привлечь в ряды вермахта и особенно СС добровольцев из европейских стран владела умами нацистской элиты с самого начала Второй мировой войны. 6 июня 1940 г. рейхсфюрер СС отдал приказ о формировании в составе войск СС полка СС «Нордланд». Как видно из названия, его основу должны были составить добровольцы из стран Северной Европы, прежде всего – из Дании и Норвегии, которые были оккупированы немецкими войсками в ходе скоротечной кампании в апреле – июне 1940 г. Поскольку норвежцев и датчан на целый полк не хватило, было принято решение доукомплектовать его за счет фольксдойче[19]19
  Фольксдойче – принятое в нацистской терминологии обозначение этнических немцев, проживавших за пределами Германии (в основном применялось к уроженцам стран Центральной и Восточной Европы).


[Закрыть] из Восточной Европы [137, c. 151].

Почти одновременно с «Нордландом» начал формироваться и еще один полк СС, получивший название «Вестланд». Его основу должны были составить западноевропейские добровольцы, прежде всего фламандцы, которых нацистские расовые идеологи безоговорочно причислили к народам родственной германской крови. Возникший некомплект до штатного расписания вновь был заполнен за счет восточноевропейских фольксдойче[20]20
  В годы Великой Отечественной войны военные поставки СССР со стороны США и Великобритании по программе ленд-лиза осуществлялись по трем основным маршрутам: по Северному морскому пути (полярными конвоями), через Чукотку (Тихоокеанский маршрут) и через порты Персидского залива и далее – по территории Ирана в Советское Закавказье. Последний маршрут, именовавшийся иранским, располагался ближе всех к театру военных действий на Северном Кавказе.


[Закрыть]. Естественно, в оба полка было влито и некоторое количество чисто немецких кадров, прежде всего офицеров и унтер-офицеров.

20 ноября 1940 г. было объявлено о создании четвертой – после образованных в 1939–1940 гг. «Лейбштандарта Адольф Гитлер», «Рейха» и «Мертвой головы» – полнокровной дивизии СС. В нее были включены пока еще находившиеся на стадии формирования полки «Вестланд» и «Нордланд», а также один из «старых» полков СС – «Германия».

Дивизия участвовала в военных действиях на южном крыле советско-германского фронта с июня 1941 г. и стала, пожалуй, единственной из моторизованных (позднее преобразованных в танковые) дивизий СС, участвовавших весь период своего существования в боях исключительно на Восточном фронте. Современные исследователи обращают вни мание на то, что если те же «Лейбштандарт» или «Мертвая голова» после тяжелых потерь время от времени выводились на отдых на Запад, то «Викинг» практически без перерыва всю войну вел бои на советско-германском фронте.

Командиром дивизии стал Феликс Мартин Штайнер – один из самых способных и решительных командиров войск СС. Ветеран Первой мировой войны, он еще в 1917 г. на Западном фронте прославился как один из инициаторов создания ударных штурмовых отрядов, эффективно действовавших в застывшей в бесконечном перемалывании людских ресурсов противоборствующих сторон позиционной мясорубке Первой мировой войны. Штайнер отличился в боях с англичанами и французами: 3 ноября 1917 г. Железный крест 1-го класса, а в последние дни войны – 18 октября 1918 г. – звание обер-лейтенанта [137, с. 151].

После окончания Первой мировой войны Штайнер продолжил службу в рейхсвере, с энтузиазмом встретив приход к власти Гитлера в 1933 г. В 1934 г. он вступил в СА, в 1935 г. – в СС. С 1935 г. Штайнер был привлечен к созданию частей СС. Уже в 1936 г. стал командиром полка СС «Дойчланд». Участвовал в оккупации Судетской области, Польской компании. Во Французской кампании 1940 г. отличился в боях под Дюнкерком. С 1 декабря 1940 г. Штайнер руководил формированием дивизии СС «Викинг» в ранге командира дивизии (формирование окончено в апреле 1941 г.). С 21 июня 1941 г. во главе дивизии участвовал в боевых действиях на Восточном фронте – вначале на Украине, а затем в боях под Ростовом-на-Дону и Туапсе [136, с. 459].

В августе 1942 г. дивизия Штайнера вышла к Майкопским нефтяным месторождениям. В сентябре 1942 г. она сражалась в составе 17-й армии на Западном Кавказе. Сам Штайнер 30 января 1942 г. получил звание группенфюрера СС и генерал-лейтенанта войск СС [137, с. 152].

В конце сентября дивизия «Викинг» была передана 52-му армейскому корпусу 1-й танковой армии, хотя логичнее было бы видеть ее в составе подвижного соединения, а именно – 40-го танкового корпуса, сражавшегося под Малгобеком уже второй месяц. Так или иначе, «Викинг» с начала последней недели сентября 1942 г. становится основным участником в битвы за Малгобек с немецкой стороны на ближайшие несколько недель.