Текст книги "Нескромные желания"

Глава 10

Настало время расплаты за всю ее ложь, за попытки выдать себя за Сару. Теперь придется ей стать Сарой окончательно и бесповоротно.

Либо это – либо тюрьма. Алекс не преминул ей напомнить, что она приняла его условия. И сейчас, когда карета катилась по темным, неприветливым дорогам Сомерсета, он, молча задумчиво смотрел на нее, вынуждая еще больше нервничать.

Как она сможет сделать это?

Какие же он преследует цели, используя ее таким образом?

Как же он безжалостен, эгоистичен... Боже, ей просто не верится, что весь этот кошмар происходит с ней. Но ей следовало это предвидеть. Она сама во всем виновата.

Надо было бежать, и пропади пропадом эти деньги. Даже ради Кольма не стоило так рисковать.

Шестеро мужчин, включая Крукендена и Джаспера Кардстона, будут присутствовать на предстоящем вечере. Ее совершенно не успокаивала мысль о том, что там будут знакомые лица; нет никакой гарантии, что в чисто мужской компании они станут вести себя пристойно.

Карета неуклонно приближалась к конечной цели их путешествия. Она уже замедлила ход, повернула, и неожиданно впереди появились яркие огни, свидетельствовавшие о том, что они приближались к дому Кардстона, который Алекс называл замком. Каменные руины, за исключением главной части здания, жуткие, мрачные, словно в готическом романе.

Франческа выпрямилась, когда карета подъехала к железным воротам, которые волшебным образом открылись, пропуская их во внутренний дворик.

Повсюду горели факелы, свечи, стояли грумы, готовые принять лошадей, и встречавший гостей дворецкий.

Лакей установил лесенку у дверцы кареты, и Франческа, ступив на нее, ухватилась за предложенную ей руку.

– Вас ожидают, – церемонно произнес дворецкий и пошел вперед, пригласив их следовать за ним, к величественному приемному залу. Он был широк и просторен, с каменными стенами, уходящими ввысь, каменными лестницами по обеим сторонам, тремя деревянными дверями, обитыми кованым железом. Две из них располагались под лестницами, одна – прямо перед ними, и все три были закрыты, храня какие-то свои тайны.

Прикрепленные к стенам пылающие факелы отбрасывали зловещие тени на мраморный пол.

Дворецкий жестом указал на центральную дверь и открыл ее.

Шестеро мужчин стояли полукругом у массивного камина, с бокалами шерри в руках и вели между собой тихий разговор. При ее появлении они сразу оживились.

О Боже! Ни внешняя пристойность момента, ни элегантная обстановка не могли скрыть того факта, что главным событием вечера, главным блюдом была она.

Кардстон, раскрыв объятия, устремился к ней.

– Миледи!

Что делать? Как себя держать? Франческа не нашлась, что сказать и наклонила голову. Кардстон принял это как должное, и она подумала, что, несмотря ни на что, они склонны относиться к ней с уважением.

Держись по-королевски, и тебя будут встречать, как королеву.

Франческа с изумлением поняла, что может диктовать правила, устанавливать нормы поведения. Они, словно дети, хотели этого; хотели, чтобы кто-то сдерживал их неуемные мужские натуры.

Кардстон представил ей гостей. Помимо Крукендена, которого она уже знала, здесь были Джеймисон, Хэнском, Шефферс и Фогг.

Спустя минуту Франческа уже не могла отличить одного от другого. Все они были высокие, внушительного вида, в вечерних костюмах. У одного из них – Хэнскома – были пронзительно голубые глаза, у Шефферса – борода. Фогг оглядел ее с ног до головы с уверенностью человека, который может купить все. Про Кардстона можно было сказать то же самое; правда, в Миэршеме он показался ей добрым и милым.

Но здесь благодушия не было и в помине. Сам воздух, казалось, дрожал от похоти, подогреваемой вином и соперничеством. Слишком много было сосредоточено мужской энергии в одной комнате.

Они хотели ее. Они не были друзьями – соперниками, сражающимися за нее. И от них можно было ждать любой непристойности.

А Алекса рядом не будет.

– Немного шерри, миледи? – любезно осведомился Кардстон. На самом деле это был просто предлог приблизиться к ней, коснуться ее руки, продемонстрировать свою власть по праву хозяина дома. – Что-нибудь перекусить?

Казалось, он сам готов ее съесть. Франческа растерянно взглянула на Алекса, Кардстон между тем продолжал говорить:

– Музыканты устроились на галерее. Вам стоит только сказать – и все будет сделано. – И чуть тише добавил: – Я не перестаю о вас думать.

Алекс расслышал его слова и вспыхнул. Франческа отняла у Кардстона руку, возмущенная тем, что Алекс ей не приходит на помощь. Кардстон явно ожидал, что Сара растает перед ним.

Ей придется самой разбираться с этими напыщенными болванами при помощи главного своего оружия – молчания и пренебрежения и контролировать ситуацию, чтобы не стать жертвой их сумасбродных фантазий.

– Очень сожалею, милорд, но я о вас ни разу не вспомнила.

Кардстон сник.

– Вспомните, – пообещал он каким-то зловещим тоном, видимо оскорбленный ее отпором, да еще в присутствии соперников.

Она приподняла брови, что еще больше разозлило его.

– По-моему, вы просили начать ровно в девять, милорд? – Чем быстрее все это закончится, тем лучше. – Нельзя ли пройти на галерею?

Кардстон предложил ей руку и многозначительно посмотрел на собравшихся, словно говоря: «Ну разве не аппетитная штучка?»

Алекс хмыкнул. Кардстон проводил Франческу на первый этаж, где находились комнаты для приемов.

Все они были довольно скромно обставлены. В последней, с низким потолком, находилась сцена, а перед ней обитые бархатом кресла. На балконе скрипач и виолончелист настраивали инструменты.

Франческа тяжело вздохнула. Расстояние между креслами оказалось слишком маленьким.

– Можете переодеться вон там, – холодно сказал Кардстон, указывая на дверь позади сцены. – Если захотите переговорить с музыкантами, поднимитесь по лестнице. Мы вас ждем.

– Замечательно. – Она направилась к двери, но Алекс удержал ее за локоть.

– Мне нужно двадцать минут.

– Для чего, милорд?

– Эти двадцать минут они должны быть полностью поглощены сексом и греховными мыслями.

– Как скажете, – ответила Франческа с вызовом. – А пока вы могли бы разложить на сцене мои священные предметы.

– Я распоряжусь, чтобы кто-нибудь это сделал.

– Прекрасно. – Она исчезла за дверью. Ее холодность и безразличие вновь вывели Алекса из себя.

У него нет выбора. Чтобы осуществить свой план, он вынужден оставить Сару один на один с компанией похотливых мужчин.

Впрочем, все они хорошо знают, что представляет собой Сара, а он – лучше всех.

Он должен найти то, ради чего приехал сюда. Он станет позади кресел и выскользнет из комнаты, как только появится Сара.

Нечего за нее волноваться.

Сара Тэва сама может позаботиться о себе.

Стоя на холодном мраморном полу, Франческа озябла и, завернувшись, в черную накидку, застыла в ожидании.

В какое-то мгновение ей казалось, что она совершенно одна и может уйти. Но за зловещей дверью ее ожидала горничная, чтобы помочь подготовиться к выступлению.

Интересно, чья это была идея – Кардстона или Алекса? Но разве это важно? Важно то, что у нее нет ни единого шанса ускользнуть.

«Да и куда я могу убежать?» – размышляла Франческа, когда горничная расстегивала ей платье. Она просто заблудится в этом замке. И ни Кардстон, ни Крукенден ей не помогут.

Кардстон, вполне возможно, поступит с ней так же, как Алекс: запрет, накажет за непокорность, а потом использует.

Что бы ни случилось, этот сценарий все же лучше. Она постарается их сдерживать до возвращения Алекса. Ей это удастся. Она заставит их ждать. Алекс ненавидел каждое мгновение такого ожидания.

Это было еще одно мощное оружие в ее арсенале.

Виолончелист провел смычком по струнам. Служанка открыла дверь в комнату, где было совсем темно и только на импровизированной сцене горели свечи.

Франческа замерла на пороге, потом шагнула на сцену, дрожащими руками удерживая плотно обернутую вокруг тела накидку, лихорадочно придумывая, как завладеть вниманием мужчин.

Постарайся сделать свой танец возвышенным... священным...

Возможно... возможно, тогда они с уважением отнесутся к тебе.

Она подошла к краю сцены и застыла, изобразив смирение.

– Я исполню священный танец, его исполняют в восточных храмах, где чтят женщину и где любой мужчина, осмелившийся прикоснуться к ней, погибает в расцвете лет, сраженный таинственной, сверхъестественной силой.

Это заставит их задуматься, решила она, плавно повернувшись к ним спиной, и заскользила по сцене к свечам, где стояли маленькие золотые фигурки, священные предметы, которые выбрал для нее Алекс. Франческа склонилась перед ними в глубоком поклоне.

Теперь пути назад нет. Она вздохнула. Собравшись с силами, сбросила накидку, скрывавшую ее длинные волосы, две прозрачные полоски, прикрепленные к золотистому воротнику, и два золотых браслета на обнаженных ягодицах. Она подняла руки, чтобы опустить на лицо вуаль, и полоски приподнялись, словно крылья, из-под них показалась золотая цепочка, спускавшаяся чуть ниже поясницы.

Мерцание свечей отразилось в сверкавшем золоте, когда она сложила руки на груди и медленно повернулась к зрителям.

Сейчас они видели ее склоненную голову, тело, обернутое в волнистый шелк, золотистые цепи, охватывающие шею, руки и лодыжки.

Она подняла голову, и музыка зазвучала атональным глиссандо. Это был сигнал начинать танец.

Она уронила руки, услышав резкий вздох, горловой звук вожделения, когда обнажила высокую, упругую грудь, подчеркнутую длинным, золотистым шаром и цепью, свисавшими с золотого воротника почти до пупка.

Она заметила движение в темноте – Алекс? – и, обхватив руками грудь, начала двигаться вперед-назад, вперед-назад, то, обнажая, то, прикрывая тело, пока не оказалась почти на краю сцены. Там она вытянула руки, согнула ноги в коленях и склонилась до самого пола.

Что делать дальше? Они были околдованы ее наготой. Франческа перенесла тяжесть тела с одной ноги на другую. Мужчины, затаив дыхание, следили за каждым ее движением.

Теперь надо распрямиться, но так, чтобы они не видели ее тела, и вновь склониться, показав ягодицы.

Подняв руки, она положила их на талию, повернувшись боком, выгнулась всем телом так, что ее груди с тугими крепкими сосками стали казаться еще пышнее.

Франческа потеряла счет времени. Повращав бедрами и опустившись на колени, услышала, как прерывисто задышали и застонали в темноте мужчины.

Она подняла глаза с мольбой, опустила с покорностью. Вытянула руки, словно отдав себя на милость господину. Коснулась головой пола.

Вся атмосфера в комнате была пропитана похотью, Франческе казалось, что она чувствует ее запах.

Они не могли насытиться ею.

Она подняла голову, в отчаянии пытаясь определить, вернулся ли Алекс, но ничего не смогла рассмотреть.

Проклятие! Она так согнулась, что не знала, как грациозно выпрямиться.

Придется опереться на руки.

Выпрямившись, Франческа стала отступать в темноту, медленно, благоговейно склоняясь перед священными предметами.

Все, хватит. Больше она ничего не сможет придумать.

Она повернулась к зрителям, подняла руки, представляя в последний раз их взору обнаженное тело, и бессильно опустилась на пол.

Алекс не хотел смотреть ее представление. Он стоял у задней стены, ощущая удушающий жар желания, наполнившего комнату.

Для нее все это не больше, чем представление, способ заработать еще сто фунтов. Деньги для женщины, привыкшей выставлять напоказ свое тело, это главное в жизни.

Сто фунтов, не считая суммы, о которой он договорился с Кардстоном.

Кардстон отчаянно хотел заполучить ее. И после представления его невозможно будет удержать. Как и других.

Но Алекс гнал от себя эту мысль. Добьется Кардстон своего или нет, его не касается, это дело Сары.

Что до него, то ему все равно. Как только он выполнит свою миссию, она может оставаться с Кардстоном хоть на ночь, хоть на неделю, хоть навсегда, если ей нравится.

Дверь открылась, и она, выскользнув на сцену, смело направилась к краю.

Ее появление оказалось замечательным трюком, давшим Алексу возможность защитить ее честь. И действительно, на какое-то мгновение все опешили.

Она сбросила накидку, подняла руки – и представление началось.

Это был сигнал ему – пока Кардстон и его друзья упивались ее наготой, он выскользнул за дверь.

Все закончилось.

Алекс прокрался в комнату как раз в тот момент, когда Сара заканчивала танец.

Он сделал все, что мог. Но его усилия оказались напрасными. На другое, впрочем, он и не рассчитывал. Прежде всего, он должен был исключить варианты, выяснить, кто это сделал, и пришел к выводу, что, скорее всего не Кардстон. А если и он, значит, так успешно скрыл всю операцию, что это невозможно обнаружить за двадцать минут.

Он просмотрел бумаги Кардстона, но там не было даже намека на то, что Кардстон занимался чем-то предосудительным помимо содержания трех любовниц, азартных игр в самых грязных притонах Лондона и накапливания долгов, которые никогда не выплачивал.

Он был богат, но слыл страшным скрягой, даже с любовницами, кроме тех случаев, когда желал чего-то очень сильно, – как, например, Сару. Единственное, что было нужно ему в жизни, так это женщины. Разумеется, покладистые. Готовые ему отдаться.

Но Алекс не мог рисковать, принимая все на веру.

Необходимо тщательно изучить все детали, не вызывая подозрений Кардстона. Он собственными глазами видел, что все взоры прикованы к Саре Тэва, никто даже не заметил его отсутствия.

Ее танец растопил бы и лед. Эти движения, это тело... Алекс мгновенно сжался в тугую пружину, когда Сара подняла руки и в последний раз предстала перед ними совершенно нагая.

Тишина, наступившая после того, как она опустилась на пол, была оглушающей. Никто не шевельнулся. Не произнес ни слова. Жар поднимался волнами, влажный воздух был пропитан ароматом чувственности.

Они никогда не заполучат ее, подумал Алекс. Никто не может владеть ею. Она не захочет ни одного из них. Он был в этом уверен так же, как и в том, что она не желает его.

От безысходности ему захотелось крушить все вокруг.

Нужно увести ее отсюда, но он не знал, как это сделать. Чтобы урезонить Кардстона, требовался гораздо более тонкий подход, а у него сейчас было не то настроение.

Занавеса здесь нет, нет возможности погасить свечи. Саре трудно будет покинуть комнату.

Он должен что-то предпринять.

Алекс шагнул к помосту, заслонив свет, падавший от свечей. Это было ошибкой.

– Сколько? – прозвучал голос Кардстона, дрожащий от вожделения.

Алекс вскочил на помост, схватил накидку и накрыл ею распростертую на полу Сару.

– Я спрашиваю: сколько? – Избалованный аристократ, не привыкший к отказам, Кардстон упорствовал.

Франческа села, плотно завернувшись в накидку, даже ног не было видно.

Боже, они неуправляемы, в панике подумала она. Похоть затмила их разум.

– Милорд не понимает... – начала она.

– Я понимаю, – бесцеремонно перебил ее Кардстон. – Назови ее цену – с каждым из нас.

Алекс и глазом не моргнул.

– Она не продается.

– Мой дорогой Алекс, не морочь мне голову. Кажется, я ясно изложил условия. – Кардстон придвинулся к нему вплотную, нос к носу. – Разве не для этого она нас раздразнила два дня назад?

Алекс презрительно взглянул на него.

– Нет.

– Ты не шутишь? – недоверчиво спросил Кардстон. – Ах ты, скотина! Она так многообещающе крутила своей задницей, что мы все рассчитывали с ней порезвиться, а теперь нам что делать – онанировать в качестве утешения? – Он сжал кулаки. – Ну нет, Девени. Условия были ясны, сукин ты сын, и я поимею эту девку, эту шлюху.

Он вспрыгнул на помост и схватил накидку Сары.

– Хватит ломаться, глупая потаскуха. Пора поработать на спине. – Он дернул так сильно, что Франческа, потеряв равновесие, повалилась на бок, и не успела опомниться, как он оседлал ее.

– Вот так, моя дорогая! – Ослепленный желанием овладеть ею, он не заметил, как к нему подкрался Алекс. – Давай-ка на спинку и раздвинь ножки... а-а-а... – Это Алекс обхватил Кардстона рукой за шею и так дернул, что тот свалился с дрожавшей Франчески.

– Жаба уродливая. Недоносок, скотина, – бормотал Алекс, швырнув Кардстона на пол, – сучье отродье... – Он словно обезумел от ярости, выплеснувшейся откуда-то из самой глубины души; он стал душить Кардстона, бить его головой об пол и никак не мог остановиться.

Его пытались оттащить от Кардстона, но он мертвой хваткой вцепился ему в горло. Мысль о том, что Кардстон, голый, пыхтя вонзается в лоно Сары... что его пухлые руки касаются ее... а его губы впиваются в ее губы, привела Алекса в бешенство, перед глазами поплыл красный туман... ему захотелось убить этого подонка. Потом вдруг он понял, что Сары нет на помосте, и лишь тогда разжал пальцы и позволил Крукендену оттащить его.

Они оставили Кардстона на полу, хватающегося за горло и изрыгающего проклятия.

– Овладей он ею, ему бы не жить, – хрипло произнес Алекс. – Я даже не знаю, проживет ли он ночь, потому что он осмелился прикоснуться к ней. Это вам не какая-нибудь гулящая девка, а вы, ослы, вели себя, словно возбужденные гориллы во время выступления, которое для нее является священным действом.

Ему понравилось, как это прозвучало. Но, судя по их лицам, никто ему не поверил.

– Не пудри нам мозги, Алекс, – без обиняков заявил Крукенден. – Можешь морочить голову другим, пытаясь выдать эту девку за монахиню. Но нас не проведешь. Нам была предложена аппетитная штучка, и все правильно истолковали приглашение. Да, черт побери! Кардстон сказал, что в Европе мужчины проходу ей не давали, и она имела их одного за другим.

– Пока она не вышла замуж за Уильяма, – напомнил им Алекс, когда Хэнском помогал Кардстону подняться с пола.

– Она потаскуха, – проворчал Кардстон, все еще потирая горло. – И всегда была потаскухой. Я слышал об этом, когда ездил в Европу.

– Она вдова и глубоко предана своим священным ритуальным танцам, – нравоучительно заметил Алекс.

– Да будет тебе чушь молоть, – возразил Кардстон. – Убери ее отсюда. Она мне надоела. Напрасная трата моих денег и времени. Так, мне срочно нужно утешиться с какой-нибудь шлюшкой. Кто-нибудь идет со мной? – И он вышел из комнаты.

– Смотри, как бы ее ангел-хранитель не наказал тебя, – заметил Алекс.

Крукенден взглянул на Алекса и покачал головой.

– Здорово придумано, Алекс. Но больше тебе никого не удастся провести.

Алекс пожал плечами.

– Я знаю то, что знаю. – Крукенден всплеснул руками.

– Ну тогда как хочешь. Дворецкий проводит тебя к карете. Господа...

Алекс насмешливо смотрел, как они послушно последовали за Кардстоном, разгоряченные и жаждущие овладеть первой попавшейся шлюхой.

...Сара!..

Он спрыгнул с помоста прямо к двери и распахнул ее.

Маленькая служанка забилась в угол, похожая на выпотрошенную тряпичную куклу. Больше в комнате никого не было.

Господь Всемогущий – что, если Кардстон вернулся за ней? Алекс почувствовал, как все внутри сжалось от страха.

– Где она?

– А... – выдавила из себя перепуганная до смерти служанка.

Он схватил ее и встряхнул.

– У... ушла, сэр.

Он готов был убить служанку. Что, если Сара сбежала? Если исчезла навсегда?

– Куда?

Служанка молча указала на ступеньки, ведущие к балкону.

Алекс бросился вверх, перепрыгивая через две ступеньки, пронесся через столовую... Если Кардстон завладел ею...

Нет... нет... нет...

Где она?

Он сбежал вниз, промчался через анфиладу комнат в гостиную – ее там не было.

Не было!

Он дернул шнурок колокольчика, и, словно по волшебству, тут же появился невозмутимый дворецкий Кардстона.

– Леди вызвала карету? – спросил Алекс.

– Кто-то вызвал. Она могла уехать.

Алекс бросился к дверям гостиной.

Через мгновение она будет свободна. Франческа отступила в тень двора, услышав тяжелые шаги Кардстона и остальных мужчин, направлявшихся к конюшням.

А вдруг они обнаружат ее...

Если появится Алекс... Радость волной захлестнула ее. Он сейчас ее ищет, мечется по замку, по его многочисленным коридорам и комнатам, в ярости от того, что все его дурацкие планы рухнули. Она отомстила ему.

Когда подадут карету, она прикажет кучеру отвезти ее в Линкольншир или Брейдвуд, где она будет в безопасности.

Хоть бы скорее подъехала карета, молилась она. Она сыта по горло Алексом Девени, тайнами, загадками и порочной карьерой Сары.

Ее потряс гнев Кардстона, а собственная наглость просто повергла в ужас. Она никогда не сможет забыть, как она голая выставила себя на всеобщее обозрение. Откуда только у нее взялась смелость?

Что такое со мной происходит?

Я не хочу в тюрьму из-за грехов Сары. Это был очень опасный эксперимент, который дорого обойдется Алексу, включая и ту сотню фунтов, которую он мне должен. И потом, я просто хочу выбраться отсюда.

Я не желаю больше притворяться Сарой.

Я скажу ему...

—Сара! Сара! – услышала она голос Алекса. – Проклятие...

Сара Тэва постоянно доводит его до исступления, причиняет неимоверные страдания.

Она ясно представляла, как он воспринимает ее – Сару, искусительницу, терзающую мужчин, которые не в силах противиться ей.

Какой же беспомощной она себя сейчас чувствовала.

– Сара...

Алекс выскочил из парадных дверей замка как раз в тот момент, когда карета въехала во двор.

У Франчески было преимущество минуты в три, и она бросилась к карете. Алекс увидел ее, когда она уже распахнула дверцу.

– Не останавливайся, – крикнула она кучеру, ставя ногу на шаткую ступеньку. Собрав силы, она подтянулась, влезла в карету и рухнула прямо на пол.

«О Боже, не останавливайся!» – взмолилась она, услышав хруст гравия под сапогами Алекса. Карета дернулась, когда он, ухватившись за дверцу, вскочил на ступеньку и прыгнул внутрь, навалившись на Франческу всей своей тяжестью. Из груди Франчески вырвался тяжелый вздох.

Дверца захлопнулась, когда карета набрала скорость и покатилась по пустынной сельской дороге.

Ни один из них не пошевелился, не произнес ни слова. Сара уже во второй раз ощутила на себе тяжесть тела Алекса и не знала, что делать. Он был так близко; почти касался лицом ее лица. Карета покачивалась, и в такт ей покачивались их тела.

Алекс ничего не мог прочитать в ее глазах. Она вновь отгородилась от него, и он ощутил знакомое раздражение оттого, что даже сейчас, после этого неприятного происшествия, лежа под ним, она не выказывала никаких чувств, не принимая и не отталкивая его.

Она знала, что может заполучить любого мужчину, и поэтому не хотела никого.

А он страстно ее желал и ждал от нее того же.

– Сара...

– Не нужно... – выдохнула она, прекрасно понимая, что его не остановить. Он был очарован Сарой, точнее, Франческой, игравшей роль Сары, и даже она, с ее невинностью, чувствовала клокотавшее в нем желание. Он хотел того, что Сара с такой легкостью отдавала другим мужчинам, ожидал награды за то, что спас ее от Кардстона.

Но Франческа не собиралась уступать. Она берегла свою невинность для Кольма, которого полюбила много лет назад, совсем еще девочкой, и, желая спасти его, оказалась в этой жуткой ситуации.

Ее оружие оставалось прежним – молчание и высокомерие. И она отвернулась.

Тогда Алекс наклонился к самому ее уху и прошептал:

– Ты никогда, слышишь, никогда не убежишь от меня.

Она хотела опровергнуть это его самоуверенное заявление, но, как только повернулась к нему, его губы завладели ее губами, не давая ей вздохнуть, он вложил в этот поцелуй давно копившееся в нем жгучее желание, вызывая в ней доселе неведомые ей чувства.

Он упивался ее девственным ртом, распаляясь все больше и больше. Не понимая, что за сила кроется в поцелуе. Она оказалась беспомощна перед таким натиском и не противилась ему.

Но одних поцелуев Алексу было мало. Плавное покачивание кареты, судорожные движения ее тела под ним, воспоминания о ее наготе так возбудили его, что он стал подобен паровому котлу, готовому взорваться в любую минуту.

– Сара... – Его губы трепетали у ее губ.

Ее непроницаемые черные глаза смотрели на него без всякого выражения, холодные, безразличные к его страсти, к его мукам, и этот ее взгляд сказал ему все.

Сара Тэва, когда-то купавшаяся в роскоши и богатстве, не допустит, чтобы ею овладели в карете, да еще на полу. В то же время она танцует перед мужчинами нагая, выставляя напоказ все свои прелести. На самом краю сцены, отделенной от зрителей совсем узким пространством. Пусть любуются, пусть доходят до исступления – больше заплатят.

Она знала, какую имеет над мужчинами власть.

И пользовалась этим.

Алекс чертыхнулся. И у нее хватает наглости вести себя так, словно она слишком хороша для него, в то время как именно он вытащил ее из нужды и позволил носить имя Уильяма.

Она порочна до мозга костей. За сотню фунтов готова продаться.

Она заработала их этим вечером, язвительно думал он, огромным усилием воли подавляя желание. Заплати он ей, она, возможно, стала бы сговорчивее, хотя в данный момент не могла бы диктовать условия.

А может, и могла бы... стоило ей посмотреть на него этим своим взглядом, и его похоть уступила бы место злости и раздражению.

О, она мастерски умеет это делать, думал он. Сначала вертится голая перед мужчиной, распаляя его, позволяет насладиться ее губами, почувствовать ее тело, а потом вежливо отказывает.

Но только не ему – еще ни одна женщина ему не отказала. И она, эта шлюха из трущоб, не будет первой.

– Я все равно овладею тобой, – прошептал он, подавив ярость и снова припав к ее губам в долгом, грубом поцелуе.

Алекс с трудом оторвался от нее, презирая себя за то, что проявил перед ней слабость.

Терпение человека не безгранично, а ему еще предстоит ехать с ней несколько часов и все это время вспоминать, как она голая танцевала перед самыми распущенными мужчинами Англии.

С каким наслаждением она скользила по сцене.

Будь она проклята!

Алекс смотрел, как она грациозно села на сиденье и расправила платье, одно из тех, которые ей дала Филиппа. Она была в нем так же соблазнительна, как и без него.

Есть только один способ бороться с ее притягательностью. Он достал пачку банкнот и швырнул ей.

– Ты их заработала.

Она ловко поймала деньги и посмотрела ему в глаза.

– Да, заработала. – Теперь у нее четыреста фунтов, достаточно, чтобы убежать вопреки всем его угрозам, самонадеянным выводам и планам. Сейчас она ненавидела его так, как никогда раньше. А вот Сара не испытывала бы к нему ненависти. Она наслаждалась бы его вниманием и его деньгами, возможностью выступать перед богатыми мужчинами.

А чем наслаждалась ты, Франческа? Кстати, тебе не так ужпротивно было танцевать, сознавая, что твоя нагота приводит в неистовство мужчин.

Или что Алекс Девени без ума от Сары Тэва.

Нет! Даже не думай об этом... Гони прочь эту мысль.

Она уставилась в окно, за которым все было окутано мраком; факелы кареты отбрасывали причудливые тени на зловещий ландшафт.

Как в кошмаре. В кошмар превратилась и вся ее жизнь с тех пор, как она стала Сарой.

Что с ней происходит? Кажется, ей доставляет удовольствие делать то, к чему ее принуждает Алекс.

Значит, скоро, очень скоро, он поймет, что она вовсе не Сара. Страшно подумать, что тогда произойдет.

– О, даже и не думай об этом, Сара.

Она подскочила. Боже милостивый, неужели он читает ее мысли?

Он наклонился к ней, представляя ее себе обнаженной, не в силах прогнать наваждение.

– Пойми: я никогда тебя не отпущу. Никогда. Можешь играть в свои игры, изображать девственницу и недотрогу, все равно твоя репутация всем известна. Но помни, Сара, я тобой овладею, и ты будешь спать только со мной.