Текст книги "Все страхи мира"

Глава 9
Решимость

– Это интересно.

– Действительно, уникальная возможность, – согласился Райан.

– Насколько он надёжен? Мы можем ему верить? – спросил Кабот.

Райан улыбнулся своему боссу.

– На этот вопрос невозможно ответить, сэр. Вы не должны забывать правила игры. Ни в чём нельзя быть уверенным – я хочу сказать, что, для того чтобы приобрести полную уверенность, требуются годы. В этой игре немного правил и никому не известен её счёт. Как бы то ни было, в данном случае это нечто большее, чем попытка найти политическое убежище. – Его звали Олег Юрьевич Лялин – этого Кабот ещё не знал, – и он был нелегальным сотрудником КГБ, «нелегалом», действующим без прикрытия дипломатической неприкосновенности под крышей представителя советского промышленного концерна. У Лялина – кодовая кличка Чертополох – была сеть агентов в Японии. – Этот парень настоящий разведчик, сэр. Его сеть куда лучше, чем у резидента КГБ в Токио, а его лучший источник находится прямо в японском кабинете министров.

– Ну и что?

– Он предлагает нам воспользоваться его сетью.

– Это действительно так серьёзно, как я начинаю думать? – спросил директор ЦРУ своего заместителя.

– Видите ли, босс, такой шанс выпадает на нашу долю крайне редко. Мы не проводим операции в Японии. У нас недостаточно специалистов, владеющих японским, – даже в самом управлении, чтобы переводить их документы, – да и наши приоритеты всегда находились не там. Таким образом, лишь для создания инфраструктуры, необходимой для ведения операций в Японии, потребуются годы. С другой стороны, русские работали в Японии ещё до своей большевистской революции. Это вызвано историческими причинами: русские и японцы воевали друг с другом в течение длительного времени, и Россия всегда рассматривала Японию как своего стратегического соперника. Вот поэтому-то они относились с исключительным вниманием к операциям против Японии ещё задолго до того, как её технология приобрела для них такую важность. Он предлагает нам то же самое, что поступает к русским, причём по дешёвке: списки, счета, имена – все. Я не знаю, что ещё можно пожелать.

– Но ведь он запрашивает…

– Вас беспокоят деньги? Ну и что? Это не составляет и тысячной процента от той выгоды, которую получит наша страна, – напомнил Джек.

– Да, но миллион долларов в месяц! – запротестовал Кабот. И едва не прибавил – не облагаемых налогами. Райан едва удержался от смеха.

– Это просто значит, что сукин сын жаден, вот и все. А сколько составляет дефицит нашего торгового баланса с Японией? – Джек вопросительно поднял брови. – Он предлагает нам все, что мы хотим, и в течение того времени, которое нам нужно. От нас требуется одно: забрать его вместе с семьёй и доставить в безопасное место, когда он сочтёт это необходимым. Он не хочет уходить на пенсию в Москве. Ему сейчас сорок пять, и в таком возрасте разведчиков начинают беспокоить мысли о будущем. Через десять лет его отзовут домой – и что тогда? Он жил в Японии почти непрерывно на протяжении тринадцати лет. Ему нравится хорошая жизнь – автомобили, видео, никакой нужды стоять в очереди за картошкой. Мы нравимся ему. Единственно, кого он не любит, – это японцы – он ненавидит их. По его мнению, он даже не предаёт свою страну, потому что не будет сообщать нам ничего такого, что уже не поступило бы к русским, а часть нашей договорённости состоит в том, что он не проводит никаких операций против матушки-России. Это меня устраивает. – Райан усмехнулся. – Это капитализм. Он всего лишь основывает элитарное агентство новостей, и его информация очень нам пригодится.

– Он требует за это достаточно много.

– Поверьте, сэр, это – выгодная сделка. Полученные нами сведения сэкономят миллиарды долларов на торговых переговорах и, следовательно, миллиарды в федеральных налогах. Директор, мне пришлось заниматься инвестициями, именно там я нажил состояние. Возможность подобных капиталовложений возникает раз в десять лет. Оперативное управление настаивает на принятии его условий, и я согласен с ними. Чтобы отказать ему, нужно быть безумцем. Вы уже успели проглядеть информацию, присланную им в качестве вступительного взноса?

Предварительная информация, переправленная русским разведчиком, представляла собой стенограмму последнего заседания японского кабинета министров: каждое слово, шёпот и даже кашель. Это было исключительно ценно для психологического анализа, даже если не принимать во внимание содержащиеся в ней сведения. Сам метод обсуждения во время заседаний кабинета поведает американским специалистам-аналитикам много нового о том, как думают и принимают решения члены японского правительства. Эти данные часто подразумевали, но ещё никогда не могли подтвердить.

– Да, очень интересно, особенно то, что они говорят о президенте. Эту часть пакета я не послал. Нет смысла раздражать его в такое время. Ну хорошо, Джек, – я согласен на проведение этой операции. Как мы осуществляем подобные вещи?

– Кодовое имя для русского агента – Мушаши. Между прочим, это имя знаменитого японского самурая-дуэлянта. Собственно операцию мы назовём «Ниитака». Вам понятно, почему все имена японские: в случае компромата или утечки информации с нашей стороны нам нужно, чтобы источник был признан японским, а не русским. – Джек решил объяснить все детали, потому что Кабот при всём своём уме плохо разбирался в разведке. – Так вот, эти два имени не выйдут за стены этого здания. Если нам понадобится ознакомить с операцией кого-то со стороны, будет сообщаться иное, кодовое имя, выбранное компьютером и меняющееся ежемесячно.

– А как зовут агента в действительности?

– Директор, вам предстоит сделать выбор. Вы вправе знать подлинное имя агента. Пока я намеренно не сообщил его вам, потому : что мне хотелось обрисовать всю картину. С исторической точки зрения выбор равен: одна половина директоров хочет знать имя агента, другая половина отказывается. Основным принципом разведывательных операций является простое соображение: чем меньше людей знакомятся с информацией, тем меньше вероятность её утечки. Адмирал Грир любил повторять: «первейшее правило разведывательных операций заключается в том, что вероятность провала прямо пропорциональна квадрату числа людей, посвящённых в детали». Теперь решайте, сэр.

Кабот задумчиво кивнул и решил повременить.

– Чувствуется, вам нравился Грир?

– Он заменил мне отца, сэр. После гибели отца в авиакатастрофе адмирал как бы усыновил меня. – Скорее я усыновил его, подумал Райан. – Что касается Мушаши, сэр, вы, наверно, захотите подумать.

– Предположим, о подробностях операции спросит Белый дом?

– Директор, что бы ни думал о ней Мушаши, с точки зрения его хозяев, действия русского агента составляют государственную измену, которая у них карается смертной казнью. Нармонов – хороший мужик, и все такое, однако в Советском Союзе, как нам стало известно, за шпионаж расстреляны сорок человек. Среди них Топ Хэт, Поденшик и некто Толкачев – все были нашими агентами, причём весьма продуктивными. Во всех трех случаях мы пытались обменять их, но опоздали – их прикончили раньше, чем начались переговоры. По-видимому, процесс рассмотрения апелляций в России завершается очень быстро, – объяснил Райан. – Однако, если разоблачат этого агента, его скорее всего просто застрелят – жизнь штука суровая. Именно поэтому мы относимся с особой серьёзностью к опознанию наших агентов. В случае ошибки с нашей стороны люди гибнут, невзирая на «гласность». Большинство президентов осознают это. И вот что ещё.

– Да?

– Он настаивает на том, чтобы все его сообщения передавались только из рук в руки, не по кабелю или радио. Если мы не согласимся, дело отменяется. Ну хорошо, с технической точки зрения нет никаких проблем. Мы делали такое и раньше с агентами его калибра. Природа его информации такова, что срочность передачи не обязательна. Существуют ежедневные челночные авиарейсы в Японию, осуществляемые компаниями «Юнайтед», «Норт-Уэст» и даже «Олл ниппон эруэйз» прямо из международного аэропорта Даллеса.

– Но это значит… – На лице Кабота появилось недоуменное выражение.

– Совершенно верно, – кивнул Джек. – Он не доверяет безопасности нашей связи. Это пугает меня.

– Неужели вы считаете…

– Не знаю. За последние несколько лет мы с большим трудом разгадывали советские шифры. Национальное агентство безопасности полагает, что и у русских такие же трудности с нашими кодами. Но подобные предположения опасны. К нам и раньше поступали сведения о том, что наши сообщения расшифровываются, однако в данном случае сигнал поступил от человека, занимающего весьма ответственный пост в русской разведке. По моему мнению, к нему следует прислушаться очень серьёзно.

– Насколько пугающей может оказаться ситуация?

– Ужасной, – спокойно бросил Райан. – Как вы сами понимаете, директор, по совершенно очевидным причинам у нас существуют многочисленные системы связи. Прямо под нами, в этом здании, находится система «Меркурий», через неё поступают все наши сведения. Остальные правительственные организации пользуются главным образом системами шифрования, полученными из НАБ. Уолкер и Пелтон подорвали доверие к их системам много лет назад. Теперь генерал Олсон из Форт-Мид утверждает, что они навели порядок, однако из финансовых соображений там все ещё не перешли полностью на одноразовые системы «Тэпданс», которыми занимаются. Мы можем снова предупредить НАБ – думаю, как и раньше, они не обратят на наше предупреждение никакого внимания, но мы обязаны сделать это. А что касается нас, нужно переходить к делу. Для начала, сэр, следует подумать о пересмотре системы «Меркурий». – Это была собственная связь ЦРУ, расположенная несколькими этажами ниже кабинета директора и пользующаяся своими собственными системами кодирования.

– Дорого обойдётся, – покачал головой Кабот. – С нашими бюджетными проблемами…

– И всё-таки гораздо дешевле, чем систематическое компрометирование потока поступающих к нам сведений. Видите ли, директор, нет ничего более важного, чем надёжный канал связи. Без него всё остальное теряет смысл. А сейчас нам удалось разработать свою собственную систему одноразовой шифровки. Нам требуется только ваше разрешение на использование средств – и мы принимаемся за работу.

– Расскажите мне об этом поподробнее. Я ничего не знаю про эту систему.

– В общем это наш вариант системы «Тэпданс». Представляет собой одноразовый блокнот с матрицами, накопленными в лазерном диске. Матрицы создаются на основе атмосферных радиопомех и затем вторично кодируются шумом во второй половине дня – атмосферный шум крайне беспорядочен, так что, если использовать два комплекта записанного шума, а также созданный компьютером случайный алгоритм для комбинирования этих комплектов, мы создаём нечто исключительно беспорядочное – по мнению математиков, нет ничего иного, где бы отсутствие системы было выражено настолько очевидно. Матрицы создаются компьютером и вводятся на лазерные диски в реальном времени. Для каждого дня года мы применяем разные диски. Каждый диск является единственным в своём роде, их существует всего два экземпляра – один на станции, другой в «Меркурии». Запасных нет. Устройство для чтения с лазерного диска выглядит самым обыкновенным, однако лазер в нём обладает особой, повышенной мощностью и по мере чтения кодовых матриц с диска он сжигает их прямо с пластика. После использования всего диска – или по окончании дня, а день закончится раньше, потому что мы имеем дело с миллиардами букв на каждом диске, – он уничтожается путём нагрева в микроволновой печи. На это уходит две минуты. Такая система предельно надёжна. В неё можно проникнуть только в трех случаях: когда изготавливаются диски; из дисков, хранящихся здесь; из дисков, хранящихся на станции. Утечка только на одной станции не компрометирует никого больше. Изготовить диски, полностью защищённые от противника, невозможно – мы пробовали и обнаружили, что это обходится слишком дорого и к тому же диски становятся крайне уязвимыми при случайных повреждениях. Отрицательной стороной системы является то, что нам понадобится взять на работу и проверить примерно двадцать новых специалистов по связи. Эта система относительно сложна в использовании, отсюда и увеличение числа специалистов. Именно в этом и главная причина возрастания расходов. Оперативники, с которыми мы беседовали, отдают предпочтение новой системе, потому что она проще, надёжнее и удобнее для использования.

– Сколько понадобится для её введения?

– Пятьдесят миллионов долларов. Придётся увеличить объём «Меркурия» и создать производственную базу. Помещение у нас есть, однако оборудование стоит дорого. С момента открытия финансирования до ввода в эксплуатацию пройдёт, наверно, не больше трех месяцев.

– Понимаю. Возможно, она стоит этого, но деньги…

– С вашего разрешения, сэр, я мог бы поговорить с мистером Трентом.

– Гм… – Кабот уставился на поверхность стола. – Хорошо, только прощупайте его очень деликатно. Я подниму этот вопрос в разговоре с президентом после его возвращения. Что касается Мушаши, я полагаюсь на вас. Кому ещё известно его подлинное имя?

– Начальнику оперативного управления, руководителю станции в Токио и нашему сотруднику, который поддерживает с ним контакт.

Начальником оперативного управления был Гарри Рен, и хотя он не являлся человеком Кабота в полном смысле слова, именно его Кабот выбрал для этой работы. Сейчас Рен летел в Европу. Год назад Джек считал, что выбор сделан ошибочно, однако Рен хорошо справлялся с обязанностями. Кроме того, он подобрал себе великолепного заместителя, точнее, пару заместителей: знаменитые Эд и Мэри Пэт Фоули, одного из них – Джек так и не мог решить кого именно – он назначил бы на должность начальника оперативного управления, если бы мог. Эд был прекрасным организатором, а Мэри Пэт занималась оперативной работой в этой лучшей из команд, состоящей из мужа и жены, которая когда-либо имелась у ЦРУ. Назначение Мэри-Пэт на руководящую должность стало бы первым такого рода назначением в мире и привлекло бы, пожалуй, ещё несколько голосов в конгрессе. Она готовилась сейчас к рождению своего третьего ребёнка, однако это обстоятельство вряд ли повлияет на активность этой сверхженщины. В управлении был свой детский сад с кодированными замками на дверях, вооружённой до зубов охраной и игрушками, лучшими из тех, которые когда-либо попадались Райану.

– Пожалуй, неплохо, Джек. Я сожалею, что поспешил с передачей документов президенту. Лучше было бы повременить.

– Это не имеет значения, сэр. Информация подверглась самой тщательной обработке.

– Сообщите мне, что думает Трент по поводу финансирования.

– Будет исполнено, сэр. – Джек вышел из кабинета директора ЦРУ. Общение с ним ему удавалось все лучше и лучше, поздравил себя Райан. С Каботом, оказывается, нетрудно иметь дело.

* * *

Госн не торопился, он решил тщательно все обдумать. Теперь нельзя волноваться и спешить. Он сел в углу мастерской и несколько часов непрерывно курил, не отрывая взгляда от сверкающего металлического шара на земляном полу. Насколько он радиоактивен? – не покидала его мысль, но беспокоиться об этом сейчас поздно. Если из этой тяжёлой сферы исходило жёсткое гамма-излучение, он уже мёртв, ответила ему другая часть мозга. Сейчас время для раздумий и оценок. Госну потребовалось до предела напрячь свою волю, чтобы сидеть и не двигаться, но он заставил тело подчиниться.

Впервые за многие годы Госна охватил стыд за своё образование. Он владел глубокими знаниями в области электротехники и механики, однако никогда не побеспокоился раскрыть книгу по ядерной физике. Разве это может мне пригодиться когда-нибудь? – спрашивал он себя в те редкие моменты, когда задумывался над этим. А потому он углублял и расширял свои познания в тех областях, которые представляли для него непосредственный интерес: механические и электрические взрыватели, системы электронного подавления, физические характеристики взрывчатых веществ, возможности систем, предназначенных для распознавания взрывчатых веществ. В последнем он стал настоящим экспертом. Госн читал все что мог относительно приборов, применяемых для обнаружения взрывчатки.

Первое, напомнил себе Госн, закуривая пятьдесят четвёртую сигарету за день, необходимо собрать все книги по ядерным материалам, их физическим и химическим свойствам; по технологии изготовления атомных бомб, физике ядерного оружия; по радиологическим излучениям… Израильтяне не могут не знать об исчезновении атомной бомбы… с 1973 года! – изумлённо вспомнил он. Тогда почему?.. Ну конечно! Голанские высоты составлены из пород вулканического происхождения. Подлегающие скальные породы и почва, в которой эти бедные фермеры пытаются выращивать свои овощи, в основном образованы из базальта, а базальт даёт относительно высокое фоновое излучение… бомба углубилась в скалистую почву на два или три метра, и даже если из неё исходило излучение, оно поглощалось фоновым…

Значит, я в безопасности! – внезапно понял Госн.

Разумеется! Если бы бомба была настолько «горячей», её защита оказалась бы куда более эффективной! Хвала Аллаху!

Но сумею ли я… сумею ли? Неужели в этом весь вопрос?

Почему нет?

– Почему нет? – произнёс Госн вслух. – Действительно, почему? В моём распоряжении все необходимые части, повреждённые, но…

Он погасил сигарету о землю, рядом с бесчисленными окурками, и встал. Его тело разрывалось от кашля – он знал, что сигареты убивают его… они более опасны, чем… но зато помогают думать.

Инженер поднял металлическую сферу. Что с ней делать? Пока он положил её в угол и накрыл ящиком. Затем, выйдя из мастерской, направился к своему «джипу». Через пятнадцать минут Госн подъехал к штабу.

– Я должен поговорить с командиром, – сказал он начальнику охраны.

– Он только что отправился спать, – ответил тот. Ближайшие соратники охраняли покой командира.

– Меня он примет. – Госн прошёл мимо охраны внутрь здания. Куати размещался на втором этаже. Госн поднялся по лестнице, миновал ещё одного охранника и распахнул дверь спальни. Из туалета было слышно, как кто-то содрогается в приступе рвоты.

– Какого черта? – послышался сердитый голос. – Я ведь предупредил, чтобы меня не беспокоили!

– Это я – Госн. Мне нужно поговорить с тобой.

– Может быть, не сейчас? – В освещённом дверном проёме появилась фигура Куати. Его лицо было мертвенно-бледным. Слова прозвучали как просьба, а не как приказ, и поэтому Ибрагим понял из них намного больше о состоянии своего командира.

– Мне нужно что-то показать тебе, дружище. И показать сегодня. – Госн старался говорить спокойным, даже бесстрастным голосом.

– Неужели это так важно? – почти простонал Куати.

– Да.

– Тогда рассказывай.

Госн покачал головой и одновременно указал пальцем на ухо.

– У этой израильской бомбы детонаторы нового типа. Я едва не погиб. Следует предупредить об этом наших товарищей.

– Бомба? Я думал… – Куати замолчал. На мгновение выражение боли исчезло с его лица, и он вопросительно поднял брови. – Значит, сегодня?

– Я сам отвезу тебя.

– Хорошо. Сейчас оденусь. – Сила воли Куати победила слабость.

Госн спустился вниз.

– Мы с командиром должны ненадолго уехать.

– Мухаммед! – крикнул начальник охраны, но Госн прервал его.

– Я отвезу командира. В моей мастерской ему не нужна охрана.

– Но…

– Ты беспокоишься, как старая баба! Будь израильтяне такими умными, и тебя и командира уже давно бы не было! – В темноте Госн не видел выражения лица охранника, но почувствовал ярость опытного бойца.

– Посмотрим, что скажет сам командир!

– Что случилось? – В дверях появился Куати, запихивающий за пояс полы рубашки.

– Я отвезу тебя, командир. Для этого нам не понадобится охрана.

– Согласен, Ибрагим. – Куати сел в «джип». Госн отъехал под взглядами изумлённых охранников.

– Так что у тебя приключилось?

– Это оказалась всё-таки бомба, а никакое не устройство подавления помех, – ответил инженер.

– Ну и что? Мы находим десятки этих проклятых бомб! Что в ней особенного?

– Будет намного проще, если ты увидишь сам. – Госн ехал быстро, не сводя глаз с дороги. – И если ты решишь, что я напрасно потратил твоё время, можешь убить меня.

При этих словах Куати резко повернул голову и уставился на Госна. Такая мысль уже пришла в голову командиру, но он был слишком опытен, чтобы произнести её вслух. Может быть, Госн и не был настоящим бойцом, но в своей области оставался непревзойдённым. Польза, которую приносил он отряду, была не меньше, чем от любого бойца. Командир до остановки у мастерской не проронил ни слова. Ему хотелось, чтобы принимаемые лекарства позволяли ему есть, – нет, удержать в организме принятую пищу.

Пятнадцать минут спустя Госн остановил «джип» неподалёку от мастерской и провёл командира обходным путём. Куати чувствовал себя сбитым с толку и с трудом сдерживал гнев.

– Ну в чём дело?

– Подойди сюда. – Госн наклонился и поднял ящик. – Смотри!

– Что это? – На земле лежало что-то похожее на небольшое ядро, какой-то металлический шар.

Госн едва скрывал удовольствие: Куати рассержен, но это скоро пройдёт.

– Плутоний.

Голова командира повернулась с такой быстротой, словно отпустили пружину.

– Что? Что ты сказал?

Госн успокаивающе поднял руку, затем тихо, но уверенно объяснил:

– Командир, это – разрывной заряд атомной бомбы. Израильской атомной бомбы.

– Не может быть! – прошептал Куати.

– Прикоснись ладонью – предложил Госн. Командир наклонился и дотронулся до шара.

– Он тёплый. Но почему?

– Из-за распада альфа-частиц. Это излучение, не приносящее вреда, – по крайней мере здесь. Повторяю, это плутоний, заряд атомной бомбы. Ничем другим эта сфера не может быть.

– Ты уверен?

– Абсолютно уверен. – Госн подошёл к корпусу бомбы. – Смотри… – Он поднял крошечные электронные детали. – Походят на стеклянных пауков, правда? Они называются криотронами и осуществляют свои функции с абсолютной точностью, которая требуется только для одной цели. А это взрывные блоки – видишь, некоторые ещё целы, имеют форму шестиугольника, а вот – пятиугольники. Такая форма необходима для образования идеальной взрывной сферы. Направленные заряды как у ракетной гранаты, только здесь фокус взрыва находится внутри. Эти взрывные блоки рассчитаны на то, чтобы сжать плутониевую сферу до размера ореха.

– Но шар-то металлический! Его невозможно сжать!

– Командир, я не специалист в этих вопросах, но всё-таки кое-что понимаю. При одновременном взрыве всех блоков эта металлическая сфера будет сжата, словно сделанная из каучука. Такое вполне возможно – ты ведь видел, что делает заряд направленного действия с броней танка? А здесь достаточно взрывчатки на сотню ракетных гранат! Сила взрыва сокрушит шар. После такого резкого сжатия атомы плутония сблизятся и начнётся цепная реакция. Вспомни, командир: бомба упала в огород старика в первый же день Октябрьской войны. Израильтян напугала мощь сирийских атак, и они были потрясены результативностью русских ракет.. Самолёт, который нёс атомную бомбу, сбили, а бомба пропала. Как всё это произошло на самом деле, не имеет значения. Важно то, Исмаил, что у нас в руках оказались компоненты атомной бомбы. – Госн достал ещё одну сигарету и закурил.

– А ты сможешь…

– Попытаюсь, – ответил инженер. С лица Куати внезапно исчезла маска боли, не оставлявшей его больше месяца.

– Аллах милостив!

– Поистине милостив. Командир, следует все обдумать. Обдумать очень тщательно. Что касается безопасности…

Куати кивнул.

– Да, конечно. Ты поступил правильно, доставив сюда меня одного. В этом деле никому нельзя доверять… никому. Что потребуется тебе?

– Первое, что мне нужно, – это информация, командир. И книги. Знаешь, куда мне нужно отправиться за ними?

– В Россию?

Госн покачал головой.

– Нет, командир. В Израиль. Куда ещё?

* * *

Конгрессмен Элан Трент ждал Райана в комнате, где проводились закрытые слушания комитетов. Её ежедневно проверяли на отсутствие подслушивающих устройств.

– Как жизнь, Джек? – спросил конгрессмен.

– Жаловаться не приходится, Эл. У президента сегодня был удачный день.

– Это верно – и не только у президента. У всего мира. Страна очень благодарна тебе, Джек.

На лице Райана появилась ироничная улыбка.

– Осторожнее, Эл. Нас могут услышать. Трент пожал плечами.

– Ничего не поделаешь, Джек, таковы правила игры. Следовало бы уже привыкнуть. Ну к делу. Чем вызвана такая срочная встреча?

– Мы взялись за проведение новой операции. Она называется «Ниитака». – Заместитель директора ЦРУ за несколько минут объяснил конгрессмену подробности операции. Наступит время, и Райану придётся представить документы, однако сейчас следовало всего лишь сообщить о целях операции и некоторых деталях.

– Миллион долларов в месяц. Больше ему ничего не нужно? – засмеялся Трент.

– Директор пришёл в ужас, – сообщил Джек.

– Мне всегда нравился Маркус, однако его скупость поразительна. У нас в наблюдательном комитете не любят японцев двое, Джек. Когда они познакомятся с материалами, их будет трудно удержать от поспешных шагов.

– Включая тебя, Эл, их трое.

Трент посмотрел на Райана притворно-обиженно.

– Это я-то не люблю японцев? Всего лишь потому, что в моём избирательном округе раньше были два завода по производству телевизоров и крупный производитель автомобильных деталей только что сократил производство и уволил половину рабочих? Дай-ка мне прочитать стенограмму заседания, – потребовал конгрессмен.

Райан открыл кейс.

– Учти, Эл, эта информация только для твоего сведения. Её нельзя цитировать или снимать копии. Это рассчитано на длительный срок, мы надеемся, что операция…

– Я ведь не только что приехал в город с отдалённой фермы, Джек, правда? У тебя пропало чувство юмора.

– Слишком много работаю, – объяснил Райан и передал материалы. Эл Трент владел искусством быстрого чтения и перелистывал страницы с неприличной скоростью. На его лице появилось бесстрастное выражение, и он опять превратился в холодного расчётливого политика. По своим взглядам Трент склонялся скорее влево, но в отличие от большинства левых идеология у него не вклинивалась в работу. Кроме того, свои эмоции Трент сберегал для трибуны конгресса и постели дома, оставаясь во всех остальных ситуациях ледяным аналитиком.

– Фаулер взорвётся, когда прочитает это. Ну до чего высокомерный народ эти японцы! Тебе приходилось бывать на заседаниях кабинета министров. Слышал когда-нибудь такое? – спросил Трент.

– Только при рассмотрении политических вопросов. Меня тоже удивил тон обсуждения, но это, может быть, связано со специфической культурой, не забудь.

Конгрессмен на мгновение поднял голову.

– Верно. Под внешним покровом хорошего воспитания они могут оказаться дикими и безумными людьми вроде англичан, однако это просто зверинец… Боже мой, Джек, да это неминуемо приведёт к взрыву. Кто завербовал его?

– Обычный брачный танец, Эл. Он присутствовал на разных приёмах, начальник нашей станции в Токио почуял возможную добычу, выяснил ситуацию и вступил в контакт. Русский передал пакет с материалами и сообщил о своих требованиях.

– Кстати, почему операцию назвали «Ниитака»? Я уже где-то слышал это, или я ошибаюсь?

– Это я выбрал кодовое название. Когда японская эскадра направлялась к Пирл-Харбору, сигналом начала атаки были слова: «Поднимитесь на гору Ниитака». И запомни, ты единственный, кто слышал это слово. Для всех за пределами ЦРУ кодовое название операции будет иным, меняющимся каждый месяц. Мы придаём большое значение этой операции и примем все меры по её защите.

– Правильно, – согласился Трент. – А если он – провокатор?

– Мы думали об этом. Такое возможно, но маловероятно. Подобный шаг со стороны КГБ нарушает все правила, верно?

– Одну минуту! – Трент ещё раз перечитал последнюю страницу. – Что это он пишет относительно канала связи?

– Меня он тоже изрядно напугал. – Райан объяснил, что намеревается предпринять.

– Пятьдесят миллионов? Ты уверен?

– Столько потребуется лишь для того, чтобы пустить в ход машину. Нужно оплатить новых сотрудников и стоимость оборудования. Годовые затраты составят около пятнадцати миллионов.

– Ну что же, весьма умеренно. – Трент задумался. – Агентство по национальной безопасности требует намного больших ассигнований для перехода на новую систему.

– У них и инфраструктура гораздо больше. Цифра, которую я назвал, соответствует действительности. Наш «Меркурий» очень невелик.

– И когда тебе нужны ассигнования? – Трент не сомневался, что Райан привёл реальные цифры. Деловой опыт, приобретённый Джеком до прихода на пост заместителя директора ЦРУ, был очень редок в среде правительственных чиновников.

– Неплохо было бы на следующей неделе. Трент кивнул.

– Постараюсь. Выделенные средства должны, разумеется, пройти через «чёрный» фонд?

– Чернее некуда. Как в туманную полночь, – ответил Райан.

– Черт побери! – выругался Трент. – Ведь я говорил Олсону об этом. Его технические специалисты напускают на себя таинственным вид, и он всякий раз соглашается с их доводами. А что, если…

– Совершенно точно. Что, если все наши каналы связи перестали быть надёжными… – Джек не поставил в конце фразы знака вопроса. – Остаётся только хвалить их гласность, не правда ли?

– Маркус понимает все значение этого?

– Сегодня утром я говорил с ним. Да, ему всё понятно. Знаешь, Эл, у Кабота, может быть, и нет такого опыта, как нам с тобой хотелось бы, но он хороший ученик и овладевает делом очень быстро. У меня бывали начальники куда хуже.

– Иногда ты проявляешь излишнюю лояльность. Должно быть, это осталось после службы в морской пехоте, – заметил Трент. – Из тебя вышел бы неплохой директор ЦРУ.

– Ничего не получится.

– Верно. Теперь, когда Лиз Эллиот стала советником по национальной безопасности, тебе понадобятся обе руки, чтобы прикрыть зад, – ожидай пинка в любое мгновение. Сам-то донимаешь это?

– Да.

– И чего вы с ней не поделили? В этом, разумеется, нет ничего особенно сложного – поссориться с Лиз пара пустяков.

– Сразу после съезда я приехал в Чикаго, чтобы проинформировать Фаулера, – объяснил Райан. – После нескольких трудных поездок я очень устал, и она выбрала неудачный момент для разговора на повышенных тонах. Я ответил ей тем же.

– Постарайся быть вежливым с ней, – посоветовал Трент.

– Адмирал Грир советовал мне то же самое.

Трент вернул Райану документы.

– Но это на самом деле трудно, правда?

– Ещё как.

– А ты попробуй. Лучшей рекомендации не придумаешь. – «Наверно, это напрасная трата времени», – подумал Трент.

– Постараюсь.

– Между прочим, ты выбрал очень удачный момент для запроса дополнительных ассигнований. Новая операция чертовски понравится остальным членам комитета. Те двое, что не любят японцев, тут же сообщат в комитет по финансам, что ЦРУ ведёт полезную работу. Если ничего не случится, вы получите деньги через пару недель. Да и что это за деньги – пятьдесят миллионов, мелочь. Спасибо, что приехал.