Текст книги "Без жалости"

Заявление профессора Розена не произвело слишком большого впечатления на полицейского, но он поверил ему. Детективам тут придется немало потрудиться, подумал он. То, что сначала казалось простым ограблением, стало теперь и похищением – по меньшей мере. Великолепные новости.

– Тогда что же он делал в той части города?

– Не знаю, – признался Сэм. – А кто этот лейтенант Аллен?

– Отдел по расследованию убийств, западный округ, – объяснил полицейский.

– Интересно, почему они назначили встречу.

– Это мы узнаем у лейтенанта, сэр.

– Это было ограбление?

– Вероятно. Очень похоже на то. Мы нашли его бумажник в квартале от места происшествия – там было только водительское удостоверение. Деньги и кредитные карточки исчезли. Кроме того, у него в автомобиле был пистолет. Грабители не успели найти его. Между прочим, владение пистолетом незаконно, – заметил полицейский. В кабинет вошел второй коп.

– Я проверил имя пострадавшего – мне показалось, что я слышал его раньше. Он помогал Аллену в расследовании. Помнишь, в прошлом году, дело Гудинга?

Старший полицейский поднял голову от записей.

– Да, конечно! Он тот самый парень, который нашел револьвер?

– Точно, и затем занялся подготовкой наших ныряльщиков.

– Это все равно не объясняет, какого "черта он делал в той части города, – заметил полицейский.

– Верно, – согласился его напарник. – Но теперь трудно поверить, что он связан с преступным миром. Старший полицейский покачал головой:

– С ним была девушка. Она исчезла.

– Еще и похищение? Что нам известно о ней?

– Всего лишь имя. Памела Мадден. Двадцать лет, была наркоманкой, теперь бросила это дело, исчезла. У нас есть мистер Келли, его автомобиль, его пистолет – вот и все. Гильз от дробовика не обнаружено. Никаких свидетелей. Исчезнувшая – скорее всего, девушка, но описание ее подходит к десяти тысячам местных молодых женщин. Ограбление и похищение. – В общем-то не такой уж нетипичный случай. Полиция часто начинала расследование, не имея почти никаких сведений. Как бы то ни было, оба полицейских, которые сидели в своих мундирах в кабинете профессора Розена, почти не сомневались, что детективы возьмутся за расследование этого преступления почти немедленно.

– Она не местная. У нее был техасский акцент, откуда-то с центральной равнины.

– Что еще? – спросил старший полицейский. – Давайте, док, расскажите нам все, что вам известно, ладно? На лице Сэма появилась недовольная гримаса:

– Она была жертвой сексуального насилия. Не исключено, что занималась проституцией. Моя жена сказала, черт побери, да я сам видел это – следы от шрамов на ее спине. Ее секли по спине и ягодицам, там остались шрамы от ударов, вот так. Мы не пытались расспрашивать ее, но она могла быть проституткой.

– Вам не кажется, что у мистера Келли странные привычки и знакомые? – заметил полицейский, продолжая вести записи.

– Судя по тому, что вы только что сказали, он помогает полицейским, верно? – сердито бросил профессор Розен. – У вас еще есть вопросы? Мне пора на обход.

– Доктор, перед нами определенно попытка совершить убийство, возможно, связанная с ограблением, а может быть, еще и похищение. Это серьезные преступления. Я должен выполнить свой долг, равно как и вы – свой. Когда мы сможем как следует допросить Келли?

– Возможно, завтра, хотя он окончательно придет в себя только через пару дней.

– Завтра в десять утра вас устроит, сэр?

– Да.

Полицейские встали.

– Тогда завтра кто-нибудь приедет из полицейского департамента, сэр.

Розен смотрел им вслед. Как ни странно, впервые ему пришлось принять участие в расследовании уголовного преступления. Его работа большей частью касалась транспортных происшествий и несчастных случаев на промышленных предприятиях. Он не мог поверить, что Келли может быть как-то связан с преступным миром, и все-таки именно на это, казалось, намекали полицейские своими вопросами. Дверь открылась, и вошла доктор Претлоу.

– Мы закончили анализ крови у Келли. – Она передала профессору результаты. – Гонорея. Ему следовало быть более осторожным. Я рекомендую лечение пенициллином. Нам ничего не известно, если ли у него аллергия?

– Нет. – Розен закрыл глаза и молча выругался. Какие еще неприятности могут случиться сегодня?

– Лечение не будет трудным, сэр. Похоже, мы захватили болезнь в очень ранней стадии. Когда ему станет лучше, я попрошу кого-нибудь из отдела общественных служб поговорить с ним относительно...

– Нет, я запрещаю это, – произнес Розен хриплым голосом.

– Но...

– Но девушка, заразившая его, скорее всего мертва, и мы не заставим Келли вспоминать ее таким образом. – Впервые Сэм признал эту вероятность и потому почувствовал, что ситуация стала хуже из-за того, что он объявил девушку мертвой. У него не было надежных доказательств, но инстинкт подсказывал ему, что она мертва.

– Доктор, закон требует...

Это было уже слишком. Розен почувствовал, что едва сдерживается.

– Мы спасли хорошего человека, доктор. Я видел, как он полюбил девушку, которую, скорее всего, убили, и его последнее воспоминание о ней не будет воспоминанием о человеке, заразившем его венерическим заболеванием. Это понятно, доктор? Что касается пациента, то прописанное ему лечение будет направлено на лечение послеоперационной инфекции. Внесите это в его карту.

– Нет, доктор, я не сделаю этого.

Профессор Розен сам внес необходимые записи.

– Вот и все. – Он поднял голову. – Доктор Претлоу, у вас есть задатки блестящего хирурга. Постарайтесь запомнить, что пациенты, подвергающиеся нашим операциям, тоже человеческие существа и у них есть чувства. Понятно? Если вам удастся это, мне кажется, в конце концов вы обнаружите, что ваша работа стала намного легче. А это сделает вас намного лучшим врачом.

И чего это он так разошелся? – спросила себя Претлоу, выходя из кабинета.

Глава 8
Сокрытие

Это явилось следствием нескольких моментов. Двадцатое июня было жарким пасмурным днем. Фотограф из газеты «Балтимор сан» получил новый фотоаппарат «Никон», который заменил его почтенную камеру «Ханиуэлл пенакс», и хотя он грустил по своему старому другу, новая камера, подобно новой любви, обладала целым рядом достоинств, которые можно было с наслаждением опробовать. Одним из достоинств «Никона» был набор объективов с разными фокусными расстояниями, в том числе и телеобъективом, подаренных агентом-распространителем. Это была новая модель «Никона», и фирма, выпускающая камеры, хотела, чтобы их быстро приняло на вооружение сообщество фоторепортеров, занимающихся новостями. В результате двадцать фотографов из разных американских газет бесплатно получили от фирмы новенькие камеры и наборы объективов, включая и длиннофокусные. Боб Прайс попал в их число благодаря Пулитцеровской премии, врученной ему три года назад. Сейчас он сидел в своем автомобиле на подъездной аллее к Друид-лейк, прислушиваясь к разговорам, доносящимся из радиоприемника, настроенного на полицейскую частоту, в надежде, что что-нибудь случится. Ничего, однако, не происходило. Поэтому он занимался своей новой камерой, практикуясь в смене объективов. «Никон» был изготовлен просто блестяще, и как пехотинец учится разбирать и собирать свою винтовку в полной темноте, так Прайс тренировался в замене объективов на ощупь, заставляя себя осматривать окрестности просто как средство отводить глаза от процедуры, ставшей для него такой же естественной и привычной, как застегивание молнии на брюках.

Первыми его внимание привлекли вороны. На озере, имевшем не правильную форму, в стороне от центра находился фонтан. Он не являл собой пример архитектурного совершенства: это был всего лишь гладкий бетонный цилиндр, выступающий на шесть или восемь футов над поверхностью воды. Из нескольких наконечников на его срезе били – более или менее вертикально – струи воды, хотя сегодня из-за меняющегося ветра они беспорядочно разбрасывались в разных направлениях. Вороны кружили над водой, время от времени пытаясь влететь внутрь этого хоровода струй, но кружащиеся водоворотом полосы чистых белых брызг отпугивали их. Что так привлекало ворон? Боб нащупал кожаный футляр с объективом длиной в 200 миллиметров, автоматически присоединил его к камере и поднес к глазам.

– Боже милосердный! – Прайс тут же заснял десять кадров. Лишь после этого он связался по радио со своей газетой и попросил оператора немедленно вызвать сюда полицию. После этого он снова сменил объектив, присоединив на этот раз самый длиннофокусный – с расстоянием в 300 миллиметров. Отсняв одну кассету, он тут же вставил другую, на этот раз цветную, с чувствительностью в 100 единиц. Прайс положил камеру для устойчивости на край окна старого потрепанного «шевроле» и отснял еще одну кассету. Одна ворона, заметил он, сумела пролететь между струями воды и опустилась на...

– О Господи, только не это... – В конце концов, там было человеческое тело, молодая женщина, белая как алебастр, и сквозь мощную оптику объектива он видел ворону прямо на теле, ее когтистые лапы расхаживали по нему, безжалостные черные глаза птицы разглядывали то, что для нее было всего лишь большим и разнообразным куском пищи. Прайс положил камеру на сиденье и включил сцепление. Дважды нарушив правила уличного движения, он подъехал как можно ближе к фонтану и в редком для него порыве человечности, пересилившем профессионализм, нажал на кнопку гудка, надеясь спугнуть птицу. Ворона подняла голову, увидела, что источник шума не представляет для нее непосредственной опасности, и продолжила поиски первого лакомого куска для своего железного клюва. И тогда Прайсу пришла в голову случайная, но удачная мысль. Он мигнул фарами дальнего света, и для птицы это оказалось достаточно неожиданным, чтобы она испугалась и улетела от трупа. В конце концов, светящиеся глаза могли принадлежать сове, да и добыча никуда не денется. Ворона решила просто подождать, пока минует опасность, и уж затем вернуться к пище.

– Что случилось? – спросил коп, подъезжая к машине Прайса.

– Там, на фонтане, человеческое тело. На, посмотри. – Он протянул полицейскому свой «Никон» с телеобъективом.

– Боже мой! – выдохнул полицейский и, пристально посмотрев на фонтан, вернул камеру фоторепортеру. Затем он связался по радио с полицейским участком, а Прайс тем временем отснял еще одну кассету. Начали прибывать полицейские автомобили – совсем как вороны, один за другим, – пока на берегу озера, поблизости от фонтана, не собралось восемь машин. Через десять минут прибыла пожарная машина одновременно с сотрудником управления парками и зонами отдыха, за пикапом которого на трейлере была лодка. Ее быстро спустили на воду. Затем в своем фургоне подъехали сотрудники лаборатории судебной медицины. Теперь пришло время отправляться к фонтану. Прайс предложил поехать в лодке вместе с полицейскими – он был куда лучшим фотографом, чем тот, которого привезли с собой копы, – но ему отказали, и потому он продолжал снимать развитие событий с берега. Прайс знал, что за эти снимки он не получит еще одного Пулитцера. Он мог бы получить этот заветный приз, подумал репортер, однако тогда ему пришлось бы заплатить за него слишком большую цену – запечатлеть инстинктивные действия отвратительной птицы, оскверняющей тело девушки в центре огромного города. Это была слишком высокая цена за последующие кошмары. У Прайса и так их было слишком много.

Вокруг собралась толпа. Полицейские стояли маленькими группами, обмениваясь негромкими замечаниями и мрачными шутками. Прибыл телевизионный грузовик из студии на Телевижэн-хилл, к северу от городского зоопарка. Боб Прайс часто бывал там со своими детьми. Им особенно нравился лев, которого звали без особого воображения просто Лео, белые медведи и все остальные хищники, отделенные в целях безопасности от зрителей стальными решетками и каменными стенами. В отличие от некоторых людей, подумал он, глядя, как поднимают тело девушки и кладут его в резиновый мешок. По крайней мере ее мучениям пришел конец.

Прайс зарядил в «Никон» новую кассету и заснял, как тело переносят из лодки в машину судебного врача. Репортер из «Балтимор сан» уже прибыл на место происшествия. Он расспросит о подробностях, пока Прайс в своей лаборатории на Калвер-стрит будет выяснять, насколько хороша его новая камера.

* * *

– Джон, они нашли ее, – сказал Розен.

– Мертвой? – Келли не мог поднять голову. Тон Сэма уже не оставлял сомнений. Это не удивило Джона, однако конец надежде никогда не приходит просто.

– Да, – кивнул Сэм.

– Как?

– Я еще не знаю этого. Из полиции позвонили несколько минут назад, и я пришел сказать тебе об этом, не теряя времени.

– Спасибо, друг. – Если человеческий голос мог звучать мертвым, сказал себе Сэм, то голос Келли звучал именно так.

– Извини меня, Джон. Я.., ты знаешь мое отношение к ней.

– Да, сэр, знаю. Ты ни в чем не виноват, Сэм.

– Ты ничего не ешь. – Розен показал на поднос с едой.

– Я не голоден.

– Если хочешь выздороветь, должен есть, чтобы вернуть силы.

– Зачем? – спросил Келли, глядя в пол.

Розен подошел к нему и взял за правую руку. Что он мог ему сказать? Хирург не осмелился посмотреть в лицо Келли. Он узнал достаточно, чтобы понять, что его друг винит себя в смерти девушки, но еще не понял всего, чтобы поговорить с ним об этом. Для Сэма Розена, доктора медицины, члена Американской ассоциации хирургов, смерть была постоянным спутником. Нейрохирурги занимались серьезными травмами, затрагивающими самые чувствительные участки человеческого тела, и часто были не в состоянии чем-нибудь помочь. Однако неожиданная смерть знакомого человека может перечеркнуть все человеческие привычки.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – спросил он через пару минут.

– Пока ничем, Сэм. Спасибо.

– Может быть, пригласить священника?

– Нет, не надо.

– Это ведь не твоя вина, Джон.

– Тогда чья? Она поверила мне, Сэм, и я не оправдал ее доверия.

– Полиция хочет поговорить с тобой еще. Я сказал им – завтра утром.

Сегодня утром детективы беседовали с ним во второй раз. Келли уже рассказал им почти все, что ему было известно. Ее имя и фамилию, как они встретились. Да, они были в близких отношениях. Да, она убежала из дома и стала проституткой. Да, на ее теле были следы насилия. Но он не рассказал им всего. Каким-то образом он не мог заставить себя сообщить им все – тем самым он посвятил бы посторонних людей во всю глубину своего несчастья. Поэтому он избежал некоторых вопросов, сославшись на боль, которая была достаточно сильной, но не настолько, чтобы отказаться говорить. Он уже чувствовал, что не нравится полицейским, но это его не пугало. В данный момент он сам себе не слишком нравился.

– О'кей.

– Я могу – я должен заменить некоторые лекарства, которые прописал тебе. Сначала я хотел вывести тебя на минимальных дозах, потому что не люблю слишком уж увлекаться. Однако теперь решил, что нужны большие, они помогут тебе расслабиться, Джон.

– Хочешь накачать меня наркотиками? – Келли поднял голову. На лице его было выражение, которое у Розена потом долго стояло перед глазами. – Ты думаешь, это чем-нибудь поможет, Сэм?

Розен отвернулся, не в силах встретить его взгляд теперь, когда это стало возможно.

– Тебя уже можно переложить на обычную кровать. Через несколько минут тебя переложат.

– О'кей.

Хирургу хотелось сказать что-нибудь еще, но он не мог найти подходящих слов. Он молча вышел.

Понадобились усилия Сэнди О'Тул и двух санитаров, чтобы переложить его как можно осторожнее на обычную больничную кровать. Сестра подняла подголовник, чтобы ослабить нагрузку на его раненое плечо.

– Я уже слышала, – сказала она ему. Ее беспокоило, что горе Келли не находило нормального выхода. Он был крепким мужчиной, крутым парнем, отнюдь не дураком. Может быть, он принадлежал к числу тех, кто плачет один на один с собой, но Сэнди была уверена, что он еще не делал этого. А она знала, что это необходимо. Слезы помогали яду покинуть организм – яду, который, если останется внутри, будет не менее смертельным, чем настоящий яд. Медсестра села рядом с его кроватью.

– Я – вдова, – сказала она ему.

– Вьетнам?

– Да, Тим был капитаном в Первой дивизии легкой пехоты.

– Мне очень жаль, – произнес Келли, не поворачивая головы. – Они спасли меня однажды.

– Это нелегко. Я знаю.

– В прошлом ноябре я потерял Тиш, и вот теперь...

– Сара рассказала мне. Мистер Келли...

– Джон, – тихо произнес Келли. Он не мог заставить себя резко разговаривать с ней.

– Спасибо, Джон. Меня зовут Сэнди. Неудача еще не значит, что вы плохой человек, – сказала он голосом, выражающим то, что он произнес, хотя и звучал не совсем так.

– Дело вовсе не в неудаче. Она предупредила меня, что это опасное место, а я все равно взял ее туда, потому что мне хотелось посмотреть самому.

– Вы едва не погибли, пытаясь спасти ее.

– Я не пытался спасти ее, Сэнди. Я просто ее убил. – Глаза Келли были сейчас широко открыты и глядели в потолок. – Я вел себя глупо и невнимательно и этим убил ее.

– Другие убили ее, а еще кто-то пытался убить вас. Вы просто жертва.

– Не жертва, а дурак.

Об этом поговорим позже, сказала себе медсестра О'Тул.

– А что она была за девушка, Джон, – спросила она вслух.

– Несчастная. – Келли повернулся, чтобы взглянуть ей в лицо, но от этого стало только хуже. Он в нескольких словах рассказал ей, что представляла собой Памела Старр Мадден, ныне покойная.

– Значит, после того как все мужчины причиняли ей боль или пользовались ею, ты дал этой девушке что-то, чего не давал ей никто. – О'Тул сделала паузу, ожидая ответа, но ответа не последовало. – Ты дал ей любовь, правда?

– Да. – Тело Келли проняла дрожь. – Да, я любил ее.

– Не сдерживай горе в себе, – сказала ему медсестра. – Дай ему выход.

Он закрыл глаза, а затем покачал головой:

– Не могу.

Это будет трудный пациент, сказала она себе. Культ мужественности был для нее тайной, странной и непонятной. Она видела его в своем муже, который во Вьетнаме прослужил свой срок лейтенантом, а затем снова вернулся туда уже командиром роты. Ему не нравилась война, он не стремился к ней, но в то же время не избегал ее. Это – часть его работы, сказал он ей в их брачную ночь за два месяца до отъезда. Глупая опустошительная работа, отнявшая у нее мужа и, боялась она, ее жизнь. Кому интересно, что происходит в такой дали? И все-таки это было важно для Тима. Какой бы ни была эта сила, в наследство она оставила ей пустоту, и она ощущала ее так же реально, как и жестокую боль на лице своего пациента. О'Тул узнала бы больше об этой боли, если бы заставила себя подумать на шаг дальше.

* * *

– Это было просто глупо.

– Может, это и так, – согласился Таккер. – Но я не могу допустить, чтобы мои девушки уезжали, не спросив моего разрешения, верно?

– А тебе не приходило в голову, что их можно хоронить?

– Это мог бы сделать кто угодно. – Он улыбнулся в темноте, не отводя взгляд от экрана. Они сидели в заднем ряду кинотеатра, построенного в центре города, кинодворца тридцатых годов, который постепенно ветшал, так что наконец решено было показывать фильмы в девять утра, чтобы собрать средства хотя бы на окраску. Но кинотеатр по-прежнему оставался хорошим местом для тайных встреч с секретным осведомителем – именно так будет записана эта встреча в отчете о действиях за день этого полицейского офицера.

– Да и то, что не сумели убить этого парня, – тоже небрежность.

– Он может доставить нам неприятности? – спросил Таккер.

– Нет. Ведь он ничего не видел, правда?

– Вы знаете об этом лучше меня, приятель.

– Я не могу затребовать конкретные материалы по этому делу, помните? – Мужчина сунул в рот пригоршню попкорна и принялся раздраженно жевать. – Он известен в департаменте. Бывший ныряльщик, служил на военно-морском флоте, поселился где-то на восточном берегу. Насколько я понимаю, имеет средства и живет, не работая и ни в чем не нуждаясь. В результате первой беседы ничего не прояснилось. Сейчас этим делом занимаются Райан и Дуглас, но непохоже, чтобы у них была информация, которую можно использовать.

– Это она и сказала, когда мы... «говорили» с ней. Он подобрал ее, и похоже, что они классно провели время, но ее запас таблеток кончился, и она попросила его отвезти ее в город, чтобы пополнить его. Так что ничего страшного не случилось, верно?

– Нет, пожалуй, но давай не оставлять незаконченных дел.

– Хотите, я прикончу его прямо в больнице? – небрежно бросил Таккер. – Думаю, я сумею устроить это.

– Нет, ни в коем случае! Ты с ума сошел – ведь это расследуется как попытка ограбления. Если с ним что-нибудь случится, к делу будет привлечено внимание. Нам это не нужно. Оставь его в покое. Он ничего не знает.

– Значит, он не станет источником неприятностей? – Таккеру хотелось выяснить все до конца.

– Нет, не станет. Вот только постарайся запомнить, что нельзя начать расследование убийства, если нет трупа.

– Мне нужно поддерживать дисциплину у моих людей.

– Из того, что мне известно, ты сделал с ней такое...

– Необходимо поддерживать дисциплину, – настаивал на своем Таккер. – Она послужит хорошим примером. Если поступить круто и беспощадно, на некоторое время у тебя не будет никаких проблем. Вы не имеете к этому никакого отношения. Почему это вас так беспокоит?

Еще одна пригоршня попкорна помогла мужчине согласиться с логикой вопроса.

– У тебя есть что-нибудь для меня? Таккер улыбнулся в темноте:

– Мистер Пиаджи вошел во вкус. Бизнес со мной ему нравится.

– Я не доверяю ему, – фыркнул мужчина.

– Это что, на самом деле становится запутанным? – Таккер помолчал. – Но мне нужны его связи. Мы вот-вот начнем крупные дела.

– Когда?

– Скоро, – рассудительно ответил Таккер. – Думаю, следующий этап – начнем посылать продукт на север. Между прочим. Тони сейчас там, ведет переговоры.

– А что у тебя есть сейчас? Мне нужно что-нибудь горячее.

– Трое парней с тонной травки годится? – спросил Таккер.

– Они знают о тебе?

– Нет, зато я знаю о них. – В конце концов, в этом и заключалось дело – его организация была компактной. Только горстка людей знала, кто он, и эти люди не сомневались, что их ждет, если они проболтаются. Нужно всего лишь иметь под рукой достаточно камней, чтобы обеспечить строгую дисциплину.

* * *

– Будьте с ним помягче. – Розен остановился у двери в частную палату. – Он приходит в себя после тяжелой операции и по-прежнему принимает лекарства. Вообще-то он не готов к беседе с вами, так как не совсем отдает себе отчет в том, что говорит.

– У меня приказ, доктор. – Это был новый полицейский, принимающий участие в расследовании, – сержант детективов Том Дуглас. Ему было около сорока, и он выглядел таким же усталым, как Келли, и таким же мрачным, подумал Розен.

– Я это понимаю. Но он перенес тяжелое ранение, не говоря уже о шоке, когда узнал, что случилось с его подругой.

– Чем быстрее мы получим нужную информацию, тем больше шансов арестовать этих мерзавцев. Ваше дело – заботиться о живых, доктор. Мне приходится думать о мертвых.

– Если вас интересует мое мнение как врача, он неспособен оказать сейчас вам помощь. Он пережил слишком много, и потому у него клиническая депрессия. Это может помешать его физическому выздоровлению.

– Иными словами, вы хотите присутствовать при моем разговоре с ним? – спросил Дуглас. Только этого мне не хватало, подумал он, – дилетанта Шерлока, наблюдающего за нами. Однако он знал, что не сможет победить в этой борьбе, и не хотел даже пробовать.

– Я буду чувствовать себя лучше, если смогу следить за его состоянием. Прошу вас, будьте с ним помягче, – повторил Розен, открывая дверь.

– Надеюсь, вы нас извините, мистер Келли, – произнес детектив, представившись пациенту, затем открыл свою записную книжку. Расследование поручили его отделу ввиду огромного интереса общественности. Цветная фотография, занимавшая всю первую страницу газеты «Ивнинг сан», была на грани порнографии, дозволенной средствам массовой информации, и мэр лично потребовал принятия решительных мер. Ввиду этого расследование было поручено Дугласу. Он взялся за дело, недоумевая, сколько времени продлится интерес мэра к расследованию. Недолго, решил детектив. Единственное, что интересует политика больше недели, – это как привлечь и удержать наибольшее количество голосов избирателей. Расследование только началось, но уже пошло по такой извилистой траектории, что в нем можно насчитать больше вращений и поворотов, чем у самой крученой подачи Майка Куеллара, прославившегося на бейсбольном поле. И все-таки дело поручили ему, Дугласу, а сейчас предстояло сделать худшую его часть.

– Итак, две ночи назад вы были вместе с молодой женщиной по имени Памела Мадден?

– Да. – Глаза Келли были закрыты, когда медсестра О'Тул вошла в палату с блюдцем, где лежала таблетка. Она с удивлением увидела здесь еще двух мужчин и остановилась на пороге, не зная, нужно ли ей прерывать разговор.

– Мистер Келли, вчера во второй половине дня мы обнаружили тело молодой женщины, похожей по описанию на мисс Мадден. – Дуглас сунул руку в карман пиджака.

– Нет! – воскликнул Розен, рывком поднявшись с кресла.

– Это она? – спросил Дуглас, держа фотографию перед лицом Келли, надеясь, что краткость вопроса сумеет смягчить неожиданность.

– Черт вас побери! – Хирург развернул детектива кругом и прижал к стене. Толчок был настолько резким, что фотография упала на грудь пациента.

Глаза Келли расширились от ужаса. Его тело рванулось вперед, сдерживаемое ремнями, которыми оно было пристегнуто к кровати. Затем он рухнул назад, бледный как смерть. Все, кто присутствовал в комнате, отвернулись, только глаза медсестры устремились на пациента.

– Послушайте, док, я... – попытался проговорить Дуглас.

– Вон из моей больницы! – крикнул Розен. – Вы можете убить человека таким потрясением! Почему вы не сказали мне...

– Он должен опознать...

– Я мог сделать это!

О'Тул услышала шум борьбы – двое взрослых мужчин толкались, как дети на игровой площадке, – но ее заботило прежде всего состояние раненого. Она по-прежнему держала в руке блюдце с таблеткой. Другой рукой Сэнди попыталась взять фотографию у Келли, но ее собственные глаза были прикованы к изображению. Ее потрясло увиденное. Келли схватил снимок и поднял его перед собой в каких-то двенадцати дюймах от широко открытых глаз. Теперь все ее внимание было обращено на выражение лица Келли. Сэнди даже отступила на шаг, глядя, как оно исказилось, но через мгновение Келли взял себя в руки и произнес, обращаясь к Розену:

– Все в порядке, Сэм. Ничего не поделаешь, у него такая работа. – Келли последний раз взглянул на снимок, закрыл глаза и протянул фотографию медсестре.

Все пришло в порядок для находящихся в комнате, кроме медсестры О'Тул. Она проследила за тем, как Келли проглотил большую таблетку, и вышла из палаты в тишину коридора. Там она направилась к столику дежурной медсестры, вспоминая то, что увидела лишь она одна.

Когда лицо Келли побледнело, ее первой реакцией был испуг, что эта бледность вызвана шоком, потом она услышала шум позади себя – но что потом? Это совсем не походило на случившееся в первый раз. Лицо Келли изменилось, всего на мгновение, словно она открыла дверь в какое-то другое пространство и увидела что-то, никогда прежде не приходившее ей в голову, что-то древнее, хищное и безобразное. Его глаза не расширились, но устремились на что-то, чего она не видела. Бледность на его лице была вызвана не шоком, а яростью. На мгновение кисти рук сжались в дрожащие камни. И тут его лицо снова изменилось. Понимание заменило слепую, убийственную ярость, и то, что она увидела потом, было самым опасным зрелищем, которое ей доводилось когда-нибудь видеть, хотя она не знала почему. Затем дверь закрылась. Келли сомкнул веки, и, когда он снова открыл глаза, его лицо было неестественно безмятежным. На все это потребовались считанные секунды, и она поняла, что все это время Розен и Дуглас боролись у стены. По его лицу пробежала целая гамма чувств – от ужаса до ярости и до понимания – и скрытности, но то, что было между пониманием и скрытностью, оказалось самым пугающим из всего.

Что она видела на лице этого человека? Ей понадобилось мгновение, чтобы ответить на этот вопрос. Она увидела там смертный приговор. Контролируемый. Планируемый. Дисциплинированный.

Но все-таки это была Смерть, жившая в уме человека.

* * *

– Мне самому не нравится заниматься такими вещами, мистер Келли, – виновато сказал Дуглас, приведя в порядок свой костюм. Детектив и хирург смущенно посмотрели друг на друга.

– Джон, с тобой все в порядке? – Розен осмотрел его и, взяв руку, удивился, что пульс оказался почти нормальным.

– Да, – кивнул Келли. Он посмотрел на детектива. – Это она. Пэм.

– Я прошу извинить меня. Честное слово, прошу прощения, – произнес Дуглас с подлинной искренностью, – но не существует деликатного способа опознания тела. Как бы то ни было, теперь все кончено и наша задача найти и арестовать людей, сделавших это. Нам понадобится ваша помощь.

– О'кей, – бесстрастно ответил Келли. – А где Фрэнк? Почему он не пришел?

– Лейтенант Аллен не может принимать участие в расследовании, – ответил сержант Дуглас, взглянув на хирурга. – Он знаком с вами. Личное знакомство с жертвой уголовного расследования считается профессионально недопустимым. – Это не совсем соответствовало правде – более того, даже близко не походило на правду, – но сослужило свою службу. – Вы не видели людей, которые...

Келли покачал головой, глядя на постель, и произнес тихим голосом, почти шепотом:

– Нет, я смотрел в другую сторону. Пэм сказала что-то, но я не успел повернуться. Пэм увидела их, я повернулся вправо, потом начал поворачиваться влево – и не успел.

– Чем вы занимались в это время?

– Наблюдал за тем, что происходит вокруг. Послушайте, вы ведь говорили с лейтенантом Алленом?

– Совершенно верно, – кивнул Дуглас.

– Пэм была свидетельницей убийства. Я должен был привезти ее к Фрэнку, чтобы она рассказала о том, что видела.

– Продолжайте.

– Она была связана с людьми, торгующими наркотиками. Она видела, как они убили кого-то, другую девушку. Я сказал ей, что она должна сделать что-то, чтобы покарать убийцу. Мне было интересно, как ведется продажа наркотиков. – Келли говорил бесстрастно, все еще погруженный в чувство вины. Перед ним проносились картины случившегося.

– Имена?

– Я не помню.

– Бросьте, – произнес Дуглас, наклоняясь вперед. – Она должна была что-то рассказать вам.

– Я не спрашивал ее. Решил, что это ваша работа, – я хочу сказать, работа Фрэнка. Поздно вечером мы должны были встретиться с ним. Я знаю только, что это группа людей, торгующих наркотиками и использующих женщин для чего-то.