Текст книги "Без жалости"

– Это для тебя не слишком хорошо. Голландец.

– Будто я сам этого не знаю, – проворчал Максвелл.

– Свобода заниматься этим – одно из тех завоеваний, которые мы защищаем, – напомнил контр-адмирал Казимир Подулски, не сумев завершить этот прыжок веры, несмотря на собственные слова. Для этого требовалось от него слишком многое. Его сын погиб над Хайфоном в истребителе-бомбардировщике А-4. Об этом событии сообщили газеты, главным образом из-за того, что отец молодого летчика занимал такую высокую должность. В течение следующей недели поступило одиннадцать анонимных телефонных звонков. Некоторые злорадно смеялись, некоторые спрашивали его измученную жену, куда послать некролог. – Все это добрые, миролюбивые, чувствительные молодые люди.

– Тогда почему у тебя такое хорошее настроение, Каз?

– Вот это нужно спрятать в стенной сейф, Голландец. – Подулски передал ему тяжелую папку. По краю ее шла красно-белая полоса, а посреди виднелось кодовое название: «Зеленый самшит».

– И они намерены позволить нам заняться этим? – Недоумение Максвелла было очевидным.

– Мне понадобилось доказывать до половины четвертого, но я получил положительный ответ. Правда, допуск дан лишь немногим из нас. Нам дали указание провести исчерпывающее исследование возможности осуществления этого проекта. – Адмирал Подулски опустился в глубокое кожаное кресло и закурил. После смерти сына его лицо осунулось, но кристально-голубые глаза горели так же ярко, как и раньше.

– Они собираются разрешить нам приступить к планированию операции. – Максвелл и Подулски добивались этого несколько месяцев, не рассчитывая всерьез, что получат добро на проведение операции.

– Да разве кто-нибудь заподозрит нас? – спросил адмирал, родившийся в Польше, с иронической улыбкой. – Они хотят, чтобы мы не оставили никаких следов.

– Джим Грир тоже? – спросил Голландец.

– Он у нас лучший представитель разведывательного сообщества, если только ты не скрываешь от меня кого-нибудь еще.

– На прошлой неделе я слышал, что он только-только приступил к работе в ЦРУ, – предупредил Максвелл.

– Превосходно. Нам нужен хороший разведчик, а он по-прежнему носит свою голубую форму, насколько я заметил в последний раз.

– Занимаясь этим, мы наживем себе множество врагов. Подулски сделал жест в сторону окна, из-за которого доносился глухой шум. Контр-адмирал почти не изменился с 1944 года, с тех времен, когда служил на «Эссексе».

– Разве рядом со всем тем, что всего в сотне футов от нас, еще несколько врагов будут иметь значение?

– Сколько времени принадлежит вам эта яхта? – спросил Келли, открывая вторую банку пива. Ленч был примитивным – холодная закуска и хлеб, которые запивали пивом.

– Мы купили ее в прошлом октябре, но плаваем на ней только два месяца, – признался доктор. – Однако я закончил курсы управления малыми моторными судами и даже оказался лучшим в своей группе. – Этот человек оказывается лучшим почти во всем, подумал Келли.

– Вы здорово умеете обращаться с канатами, – заметил он главным образом для того, чтобы сказать ему что-то приятное.

– Хирурги превосходно вяжут узлы.

– А вы тоже доктор, мадам? – Келли повернулся к Саре.

– Я фармаколог. Кроме того, преподаю в Хопкинсе.

– Вы с женой давно живете здесь? – спросил Сэм, и разговор как-то неловко затих.

– Нет, мы только что встретились, – простодушно сообщила Пэм.

Вполне естественно, больше всех смутился Келли. Оба врача восприняли эту новость как само собой разумеющееся, но Келли беспокоился, что они сочтут его соблазнителем молодой девушки. Такие мысли не шли у него из головы, пока он не понял, что никого это особенно не интересует.

– Пойдемте, взглянем на этот винт. – Келли встал из-за стола. Розен последовал за ним, и они вышли из бункера. Снаружи становилось все жарче, и лучше всего было закончить работу как можно быстрее. Во втором бункере размещалась мастерская Келли. Он выбрал пару гаечных ключей и подкатил к двери портативный воздушный компрессор.

Пару минут спустя компрессор уже стоял рядом с яхтой доктора, и Келли застегнул на себе пояс с балластом.

– Я не могу чем-нибудь помочь? – спросил Розен. Келли покачал головой и снял рубашку.

– Нет, не стоит. Если компрессор остановится, я сразу это замечу, да и глубина здесь не больше пяти футов.

– Мне никогда не приходилось заниматься этим. – Наметанным взглядом Розен окинул торс Келли, обратив внимание на несколько отдельных шрамов, которые хороший хирург без труда сделал бы куда менее заметными. Затем он вспомнил, что на поле боя хирурги редко имеют время для косметических операций.

– А мне приходилось, и тут и там, – отозвался Келли, направляясь к лестнице на стене пирса, ведущей к воде.

– Не сомневаюсь, – тихо, как бы про себя, произнес Розен. Через четыре минуты по часам Розена Келли уже поднимался по лестнице.

– Решил вашу проблему. – Он положил остатки обоих винтов на бетонный пирс.

– Господи! Так на что мы напоролись? Келли сел на поверхность пирса, чтобы снять тяжелый пояс. Было видно, что он с трудом удерживается от смеха.

– Вы напоролись на воду, доктор, на обычную воду.

– Что?

– Прежде чем купить яхту, вы приглашали специалиста осмотреть ее?

– Разумеется. Страховая компания настояла на этом. Я нашел отличного специалиста. Он предъявил мне счет на сотню баксов.

– Вот как? И какие же недостатки он обнаружил? – Келли встал и выключил компрессор.

– Практически никаких. Он сказал только, что с раковинами не все в порядке, и я заставил сантехника проверить их, но они оказались в норме. Я подумал, что специалисту нужно было что-то обнаружить, раз я плачу ему, верно?

– Раковины?

– Именно, это он сказал мне по телефону. У меня где-то лежит письменный документ, но он передал мне информацию и по телефону.

– Ну конечно, раковины! – засмеялся Келли. – Только не те, над которыми, моют руки.

– Что вы хотите этим сказать? – голос Розена звучал сердито, потому что он не мог понять, в чем суть шутки.

– Ваши винты пострадали от электрохимической коррозии. В результате ее на поверхности винта, в состав которого входит не один, а несколько металлов, появляются раковины. Начинается процесс коррозии. Когда вы налетели на мель, она просто изогнула их. Винты были уже полны раковин. Разве на курсах вам не говорили об этом?

– Да, говорили, но...

– Но вы только что узнали нечто важное, доктор Розен. – Келли протянул ему остатки винта. Было видно, как на поверхности лопастей, покрытых раковинами, выступали хлопья, легко отделяющиеся от металла. – Это была бронза.

– Черт возьми! – Хирург взял в руки разрушенный винт и отколупнул пластинку.

– Специалист хотел сказать вам, чтобы вы заменили цинковые аноды. Они поглощают гальваническую энергию. Их нужно заменять каждые пару лет, и это предохранит винты и перо руля от разрушения. Я не знаком с научными аспектами этого явления, но знаю, к чему это приводит. Перо руля тоже нужно заменить, но с этим можно и подождать. А вот что вам действительно необходимо, так это два винта.

Розен посмотрел на воду и выругался:

– Идиот.

Келли сочувственно засмеялся.

– Доктор, если это самая большая ошибка из всех, что вы допустили в этом году, вам крупно повезло.

– Так что же мне делать?

– Я позвоню и закажу вам пару винтов. Я знаю одного парня на верфи Соломона, и он пришлет их сюда, наверно, завтра. – Келли развел руками. – Ничего особенно страшного, верно? А теперь я хочу взглянуть на ваши карты.

И точно, после проверки Келли убедился, что картам пять лет.

– Карты нужно менять каждый год, доктор.

– Проклятье!

– Хотите хороший совет? – спросил Келли с улыбкой. – Не принимайте все это близко к сердцу. Лучший урок тот, что причиняет некоторую боль, но не слишком большую. Вы учитесь на нем и продолжаете жить дальше.

Доктор успокоился и наконец позволил себе улыбнуться:

– Думаю, вы правы, но Сара никогда не позволит мне забыть об этом.

– А вы свалите всю вину на карты, – предложил Келли.

– Вы согласны поддержать меня?

– Мужчины должны поддерживать друг друга в трудных обстоятельствах, – усмехнулся Келли.

– Знаете, мистер Келли, думаю, мы будем друзьями.

– Так где же эта сука, черт возьми? – бросил Билли.

– Откуда я знаю? – не менее сердито ответил Рик. Он боялся, что скажет Генри, когда вернется. Две пары глаз взглянули на женщину в комнате.

– Ты ее подруга, – сказал Билли.

Дорис уже дрожала. Ей хотелось выбежать из комнаты, но она знала, что нигде не найдет для себя безопасного места. Ее руки дрожали, когда она увидела, что Билли направился к ней, но не сделала попытки уклониться от удара, опрокинувшего ее на пол.

– Лучше скажи, стерва, все, что тебе известно!

– Я ничего не знаю! – закричала она, чувствуя, как горит то место на лице, куда пришелся удар. Она посмотрела на Рика в поисках сочувствия, но увидела, что его лицо осталось совершенно безучастным.

– Тебе что-то известно, и будет лучше, если ты расскажешь нам об этом прямо сейчас, – сказал Билли. Он наклонился, расстегнул ее шорты, затем выдернул ремень из своих брюк.

– Скажи остальным, пусть войдут, – сказал он Рику. Дорис встала с пола, не ожидая приказа, обнаженная до пояса. По ее лицу катились слезы, тело содрогалось от рыданий в ожидании боли. Она боялась даже съежиться – укрыться все равно было негде. Дорис знала, что Пэм собирается бежать, и это было ее единственным удовлетворением. Она не была знакома с планом бегства и, когда ремень засвистел в воздухе, понимала, что не сможет сообщить им ничего, что нанесло бы вред подруге. Как ни мучительна была боль, ее утешало, что все-таки Пэм удалось скрыться.

Глава 3
Неволя

Уложив снаряжение, необходимое для пребывания под водой, в мастерскую, Келли взял двухколесную тележку и выкатил ее на пирс, чтобы разгрузить привезенное продовольствие. Розен настоял на том, чтобы помочь ему. Новые винты привезут катером только завтра – торопиться некуда.

– Значит, – заметил Келли, – вы учите хирургии?

– Вот уже восемь лет. – Розен выровнял коробки на тележке.

– Вы непохожи на хирурга.

Розен воспринял комплимент с удовлетворенной улыбкой.

– Далеко не все хирурги выглядят как скрипачи. Мой отец работал каменщиком.

– А мой – пожарным. – Келли покатил нагруженную тележку к бункеру.

– К вопросу о хирургах... – Розен показал на грудь Келли. – Вас оперировали хорошие специалисты. Вот эта рана была, наверно, тяжелой.

Келли едва не остановился.

– Да, в тот раз я был очень невнимательным. Впрочем, на самом деле это не так страшно, как выглядит. Просто поцарапано легкое.

Розен фыркнул:

– Да, вижу. Должно быть, не достало до сердца всего пару дюймов. Никаких оснований для беспокойства. Келли начал перекладывать коробки в кладовую.

– Приятно поговорить с понимающим человеком, – заметил он, снова вздрагивая от ощущения пули, отбросившей его назад. – Как я уже сказал, сам виноват – был невнимательным.

– Сколько времени вы провели там?

– Всего? Месяцев восемнадцать. Это зависит от того, как считать время, проведенное в госпитале.

– Я видел, у вас в каюте висит орден «Морского креста». Вы получили его за эту операцию? Келли покачал головой.

– Нет, за другую. Мне пришлось отправиться на север и доставить обратно летчика со сбитого А-6. Тогда я не был ранен, но заболел чертовски сильно. Во-первых, весь перецарапался – там, в этих джунглях, масса колючих кустов. А потом от речной воды эти царапины раздулись; инфекция была – только держись, вы просто не поверите. Три недели провалялся в госпитале. Хуже всякого ранения.

– Да, похоже, это не слишком приятное место? – спросил Розен, когда они вернулись за остатком груза.

– Говорят, что там только змей водится сто видов. Девяносто девять из них – ядовитые.

– А та, что неядовитая?

Келли передал доктору коробку с припасами.

– А неядовитая просто откусывает тебе весь зад. – Он засмеялся. – Нет, мне там не очень понравилось. Но такова моя работа. Я спас сбитого летчика, и адмирал произвел меня в старшие боцманы, а затем вручил орден. Пошли, я проведу вас по всем помещениям моей красавицы. – Келли пригласил Розена подняться на борт. На осмотр яхты потребовалось пять минут. Доктор отметил, что на судне все удобства на месте, однако ничего лишнего.

Да, у этого парня все было в рабочем порядке, а карты самые новые. Келли достал еще одну банку пива из холодильника для доктора, затем одну для себя.

– А как было на Окинаве? – улыбнулся Келли. Каждый из них изучающе смотрел на другого, и каждому нравилось, что он видел. Розен пожал плечами и красноречиво фыркнул:

– Да уж не увеселительная прогулка. Работы по горло, да и камикадзе вроде считали, что красный крест на госпитальном судне делает его чертовски заманчивой целью.

– Вы продолжали работать, и когда они пикировали на вас?

– Раненые солдаты не могут ждать, Келли. Джон осушил свою банку.

– Я предпочитаю отстреливаться. Вот сейчас передам Пэм ее вещи, и мы снова вернемся в помещение с кондиционером. – Он пошел на корму и взял ее рюкзак. Розен уже поднялся на причал, и Келли бросил ему рюкзак девушки. Доктор запоздало поднял голову, и рюкзак упал на бетонную поверхность пирса. Из него высыпалось содержимое, и даже с расстояния в двадцать футов Келли мгновенно заметил неладное – еще прежде, чем голова доктора повернулась к нему.

Возле рюкзака лежала большая пластмассовая бутылочка из тех, что продаются по рецепту врачей, хотя на ней не было наклейки. Крышка отвалилась, и из бутылочки выкатилась пара таблеток.

Келли мгновенно все понял. Он медленно поднялся на причал. Розен поднял бутылочку, положил обратно рассыпавшиеся таблетки и защелкнул белую пластмассовую крышку. Затем он передал бутылочку Келли.

– Я знаю, что это не принадлежит тебе, Джон.

– Что это, Сэм?

Голос доктора не мог быть более бесстрастным.

– Фабричное название «Куаалюд». Это метакьюалон. Барбитурат, снотворное. Мы пользуемся им, чтобы отправлять больных в страну снов. Весьма сильнодействующее успокаивающее средство. Говоря по правде, даже слишком. Многие считают, что его нужно снять с производства и не продавать, даже по рецептам. Но на этой бутылочке нет наклейки. Значит, получена без рецепта.

Келли внезапно почувствовал себя усталым и очень старым. Словно его предали.

– Понятно.

– Ты не знал этого?

– Сэм, мы с ней только недавно встретились – и двадцати четырех часов не прошло. Мне ничего про нее не известно. Розен потянулся и на мгновение взглянул на горизонт.

– О'кей, теперь я вернусь к профессии врача. Ты увлекался наркотиками?

– Нет! Я ненавижу это проклятое зелье! Из-за него столько людей гибнет! – Гнев Келли был спонтанным и жестоким, но он не был направлен на Розена.

Профессор спокойно выслушал яростный ответ Келли. Наступила его очередь проявить свой профессионализм.

– Успокойся. Тебе следует знать, что люди привыкают к этому наркотику. Как – не имеет значения. Но приходить в ярость не имеет смысла. Сделай глубокий вдох и медленный выдох.

Келли выполнил команду доктора и даже улыбнулся неуместности происходящего.

– Ты рассуждаешь в точности, как мой отец.

– Пожарные – умные люди. – Розен помолчал. – Итак, у твоей подруги существует серьезная проблема. Но она кажется мне приятной девушкой, а ты – настоящим мужчиной. Попытаемся решить эту проблему или нет?

– Пожалуй, это в первую очередь зависит от нее, – произнес Келли с оттенком горечи в голосе. Чувство, что его словно предали, не проходило. Он снова открыл постороннему человеку свое сердце, и вот теперь ему придется смириться с тем, что открыл его наркотикам или тому, что делают наркотики с человеком. По-видимому, все это – напрасно потраченное время.

Розен посмотрел на него суровым взглядом.

– Совершенно верно, это зависит от нее, но в определенной степени и от тебя, а если ты будешь вести себя как идиот, то ничем ей не поможешь.

Келли был поражен тем, как разумно рассуждал доктор при создавшихся обстоятельствах.

– Должно быть, ты очень хороший врач.

– Я – чертовски хороший врач, – подтвердил Розен. – Наркотики – не моя область, но Сара здорово в этом разбирается. Не исключено, что вам обоим здорово повезло. Пэм – хорошая девушка, Джон, но что-то тревожит ее. Она нервничает – если ты сам этого не заметил.

– Да, пожалуй, но... – И какая-то часть мозга Келли воскликнула: «Заметил!»

– Но в первую очередь ты обратил внимание на то, что она красивая. Мне тоже когда-то, было меньше тридцати, Джон. Пошли, пора заниматься делом. – Он остановился и взглянул на Келли. – Может, я упустил что-то?

– Меньше года назад я потерял жену. – За минуту или две он объяснил, что случилось.

– И ты думал, что, может быть, она...

– Да, пожалуй. Глупо, правда? – Келли не мог понять, почему он так откровенен с Розеном. Почему не позволить Пэм делать все, что ей угодно? Но это не было ответом. Если он так поступит, то будет пользоваться ею в своих эгоистичных интересах, выбросив ее потом, когда с нее опадет прелесть, как лепестки с розы. Несмотря на все трудности, которые ему пришлось пережить за последний год, он знал, что не может пойти на это, не может стать одним из таких людей. Он заметил, что Розен смотрит на него, не отрывая взгляда.

Доктор рассудительно покачал головой.

– У всех у нас есть свои слабые места. Ты превосходно подготовлен и обладаешь большим опытом, который помогает тебе справляться со своими проблемами. У нее нет ничего этого. Пошли, за дело. – Розен взял ручку тележки своими большими мягкими руками и покатил ее к бункеру.

Холодный воздух внутри помещения ощущался как поразительно жесткое дыхание реальности. Пэм пыталась развлечь Сару, но безуспешно. Может быть, Сара отнесла это за счет неловкой ситуации, создавшейся между ними, но ум врача всегда в действии, и она начала профессионально разглядывать сидящую перед ней девушку. Когда Сэм вошел в гостиную, Сара повернулась к нему и посмотрела на мужа взглядом, который был понятен даже Келли.

– Так что вот, я ушла из дома, когда мне было шестнадцать, – бормотала Пэм монотонным голосом, выдававшим больше, чем она догадывалась. Девушка тоже повернула голову к вошедшим, и ее глаза остановились на рюкзаке в руках Келли. Голос Пэм звучал поразительно хрупко – раньше Келли не замечал этого.

– Вот хорошо! Мне нужно взять кое-что из рюкзака. – Она подошла к Келли, взяла рюкзак из его рук и направилась в спальню. Келли и Розен смотрели ей вслед, затем Сэм передал жене пластмассовую бутылочку. Ей понадобился всего один взгляд.

– Я не знал об этом, – произнес Келли, испытывая необходимость оправдаться. – Я не видел, чтобы она брала что-то. – Он попытался вспомнить те моменты, когда Пэм исчезала из его поля зрения, и пришел к выводу, что она могла взять таблетки два или, может быть, три раза, и лишь теперь понял, почему у нее были такие мечтательные глаза, словно она была не от мира сего.

– Сара? – спросил Сэм.

– Триста миллиграмм. По-видимому, дело еще не зашло слишком далеко, но ей нужна профессиональная помощь.

Несколько секунд спустя в гостиную вошла Пэм и сказала, что забыла какие-то свои вещи на яхте. Руки у нее не дрожали, но только потому, что она сжимала их вместе. Она отчаянно пыталась контролировать себя, и это ей почти удавалось, но Пэм не была актрисой.

– Не вот это? – спросил Келли, протянув бутылочку. Наградой за жестокий вопрос был взгляд, похожий на хорошо нацеленный удар ножом в сердце.

Несколько секунд Пэм молчала. Ее глаза не отрывались от коричневой пластмассовой бутылочки, и первое, что увидел в них Келли, было внезапное голодное выражение, словно в мыслях она уже протянула руки к бутылочке, уже достала оттуда одну или больше таблеток, заранее предвкушая облегчение, которое она получала от проклятых наркотиков, ничуть не беспокоясь, даже не замечая, что в комнате присутствовали посторонние. Затем ее лицо залила краска стыда, она поняла, что тот образ, который она пыталась создать, стремительно исчезает. Но самое главное, после того как ее взгляд скользнул по лицам Сары и Сэма, глаза ее остановились на Келли, перебегая с бутылочки, которую он держал в руке, на его лицо. Сначала голод боролся со стыдом, но стыд одержал верх, и, когда ее взгляд сомкнулся с его взглядом, на ее лице появилось выражение ребенка, пойманного за чем-то нехорошим, однако непослушный ребенок и она сама стремительно повзрослели и превратились во что-то другое, когда Пэм поняла, что чувство, способное стать любовью, за несколько ударов сердца перерастало в презрение и отвращение. Ее дыхание мгновенно изменилось, стало сначала быстрым, потом прерывистым, пока не наступили рыдания, и она поняла, что наибольшее отвращение было в ее собственном сознании, потому что даже наркоман может заглянуть внутрь самого себя, а когда это происходит глазами других, ощущение становится только еще более жестоким.

– И-з-з-в-и-и-н-и м-ен-я, Ке-л-ли. Я н-е-е с-с-с-к-а-а-з-а-л-а т-е-е-б-е-е, – зарыдала она, съеживаясь прямо на глазах. Она увидела, что последний шанс исчезает и позади этого скрывается только отчаяние. Пэм отвернулась, содрогаясь в рыданиях, не в силах смотреть на человека, которого полюбила.

Для Терренса Келли наступил решающий момент. Он мог показать ей, что чувствовал себя преданным и обманутым, а мог продемонстрировать по отношению к девушке такое же сочувствие, которое продемонстрировала она сама меньше двадцати часов назад. Но решающим оказался ее взгляд, тот стыд, который был так очевиден. Он не мог просто стоять здесь. Ему нужно было сделать что-то, иначе его гордый образ исчезнет с такой же быстротой и неизбежностью, как исчез ее.

Глаза Келли наполнились слезами. Он подошел к Пэм, обнял ее, чтобы удержать на ногах, прижал к груди, как ребенка, потому что наступило время показать ей свою силу, отбросив в сторону все те мысли, что терзали его. Даже та противоречивая часть сознания, что отказывалась соглашаться с его действиями, прекратила в это мгновение хихикать: «А ведь я говорила тебе!», потому что у него в руках было сейчас существо, нуждающееся в поддержке и любви, слабое и беззащитное, такое страдающее, и на сомнения не было времени. Пока они стояли, прижавшись друг к другу, несколько минут, супруги Розен смотрели на них с личной тревогой и профессиональным бесстрастием.

– Я старалась, – прошептала наконец Пэм, – действительно старалась, но мне было так страшно.

– Все в порядке, – старался успокоить ее Келли, не совсем понимая, что она только что сказала. – Раньше ты помогла мне, и теперь моя очередь помочь тебе.

– Но... – Ее рыдания возобновились, и понадобилось не меньше минуты, прежде чем она сумела закончить:

– ..я не та, за кого ты меня принимаешь.

Келли позволил улыбке отразиться в его голосе, когда он упустил второе предостережение.

– Ты ведь не знаешь, что я думаю, Пэмми. Все в порядке. Поверь мне, все действительно в порядке. – Его внимание было полностью сосредоточено на девушке, которую он держал в своих объятиях, и он не заметил Сару Розен, подошедшую к ним.

– Давай прогуляемся, Пэм, – предложила она, и девушка согласно кивнула.

Сара вывела ее из гостиной, оставив Келли и Сэма смотреть друг на друга.

– Ты – настоящий мужчина. – Розен был явно удовлетворен правильностью своего более раннего диагноза по отношению к характеру этого человека. – Келли, какой ближайший город, где сейчас открыта аптека?

– Соломоне, пожалуй. А разве ее не следует отправить в больницу?

– Пусть Сара примет решение, но мне это не кажется необходимым.

Келли взглянул на пластмассовую бутылочку, которую все еще сжимал в руке.

– А сейчас я утоплю проклятую стерву!

– Ни в коем случае! – резко бросил Розен. – Я возьму с собой эти таблетки. На них есть номера партии, выпущенной на фабрике. Полиция сможет опознать, кем и как был похищен груз этих таблеток. Я запру бутылочку у себя на яхте.

– Тогда чем мы сейчас займемся?

– Ничем. Подождем немного.

Сара и Пэм вернулись через двадцать минут, держась за руки подобно матери и дочке. Голова у Пэм была теперь поднята, хотя в глазах все еще виднелись слезы.

– У нас здесь волевая девушка, парни, – заявила Сара. – Оказывается, она пыталась отказаться от наркотиков целый месяц безо всякой помощи.

– Сара говорит, что это не так уж трудно, – заметила Пэм.

– А мы сможем сделать это намного легче, – заверила ее Сара. Она передала мужу листок бумаги со списком. – Найди открытую аптеку, Сэм. А ты, Джон, запускай дизели на своей яхте. Прямо сейчас.

– Что с ней случится? – спросил Келли спустя тридцать минут. Они были в пяти милях от острова, и Соломоне проступил уже коричнево-зеленой линией у горизонта на северо-западе.

– Режим лечения вообще-то очень прост. Мы поддерживаем ее барбитуратами, постепенно уменьшая их дозу.

– Значит, вы даете ей наркотики, чтобы излечить ее от наркотиков?

– Совершенно верно, – кивнул Розен, – именно так проводится лечение. На то, чтобы из организма удалить все остатки наркотиков, требуется время. Тело становится зависимым от барбитуратов, и, если ты лишаешь его наркотиков слишком быстро, возможны неблагоприятные последствия – конвульсии и тому подобное. Бывает, от этого даже умирают.

– Что?! – встревоженно воскликнул Келли. – Я понятия не имел ни о чем этом, Сэм.

– А зачем тебе знать? Это наша работа, Келли. В данном случае Сара не видит особых трудностей. Успокойся, Джон. Ты даешь ей, – Розен достал из кармана список, переданный ему Сарой, – да, так я и думал, ты даешь ей фенобарбитал, чтобы ослабить симптомы отказа от наркотиков. Послушай, ты умеешь управлять яхтой?

– Да, – ответил Келли, зная, что последует дальше.

– Вот пусть каждый из нас и занимается своим делом. Согласен?

* * *

Служащие береговой охраны заметили, что штатский не хочет спать, а это отнюдь не содействовало их хорошему настроению. Не успели они оправиться от приключений предыдущего дня, как он уже встал, выпил кофе в комнате управления операциями и снова принялся рассматривать карты, обводя руками круги по отношению к курсу, который катер береговой охраны прошел накануне.

– Насколько быстро может плыть парусная яхта? – спросил он усталого и раздраженного главного старшину Мануэла Орезу.

– Вот эта? Да не слишком быстро. При благоприятном ветре и спокойном море узлов пять, может быть, чуть быстрее, при опытном шкипере. Эмпирическое правило для парусных яхт: яхта может плыть со скоростью один и три десятых от квадратного корня ее длины по ватерлинии. Для этой яхты скорость составит пять или шесть узлов. – Он надеялся, что штатский должным образом оценит этот тривиальный морской закон.

– Но прошлой ночью дул сильный ветер. – Штатский был явно недоволен.

– Небольшая парусная яхта не увеличивает скорость при большой волне. Наоборот, ее скорость уменьшается. Дело в том, что она тратит больше времени на вертикальную качку, чем на продвижение вперед.

– Тогда каким образом ей удалось ускользнуть от нас?

– Она ускользнула не от меня, ясно? – Ореза не совсем понимал, кем был этот мужчина и насколько высокое положение он занимал, но он не согласился бы со столь оскорбительными замечаниями даже от настоящего офицера – правда, настоящий морской офицер не стал бы преследовать его такими замечаниями; настоящий офицер прислушивался бы к его ответам и понял, что он хочет сказать. Старшина глубоко вздохнул, пожелав на этот раз – в виде исключения, – чтобы поблизости оказался офицер, способный объяснить создавшуюся ситуацию. Штатские прислушиваются к мнению офицеров, что в значительной мере отражает склад их ума. – Послушайте, сэр, это ведь вы сказали мне не приближаться к яхте, верно? Я предупредил вас, что мы потеряем ее из-за штормовых помех. Так и произошло. Эти старые радиолокаторы, установленные на катерах береговой охраны, никуда не годятся в плохую погоду и уж тем более, когда мы преследуем такую крохотную цель, как маленькая парусная яхта.

– Вы уже говорили об этом.

И буду повторять до тех пор, пока вы не поймете, с трудом удержался от ответа Ореза, успев заметить грозный взгляд мистера Инглиша. Португалец еще раз глубоко вздохнул и посмотрел на карту.

– Как вы считаете, где она сейчас?

– Залив не так уж и широк – у нас две береговые линии, которые нуждаются в проверке. Большинство домов имеет свои маленькие причалы, а с другой стороны – масса узких заливов. Если бы спросили мое мнение, я принялся бы обыскивать заливы. Ведь в таком месте легче спрятаться от преследования, чем у причала, верно?

– Значит, вы утверждаете, что яхта исчезла, – мрачно заметил штатский.

– Совершенно точно, – согласился Ореза.

– Мы потратили на это три месяца работы!

– Я в этом не виноват, сэр. – Старшина помолчал. – Послушайте, я думаю, что она скорее направилась на восток, чем на запад. Легче идти при попутном ветре, чем галсами навстречу ему. Это хорошая новость. А плохая состоит в том, что такую яхту можно вытащить из воды и погрузить на трейлер. Черт побери, она сейчас может быть уже в Массачусетсе.

Штатский поднял голову от карты.

– Именно это мне и хотелось сейчас от вас услышать!

– Вы хотите, чтобы я лгал вам, сэр?

– Три месяца подготовки – и все прахом!

Он просто не может примириться с неудачей, подумали одновременно Ореза и Инглиш. Нужно научиться мириться с промахами. Иногда море забирает у тебя что-то и вы из кожи вон лезете, чтобы обнаружить пропажу; большей частью это вам удается, но не всегда, и, когда вы терпите неудачу, приходит время примириться с ней и позволить морю одержать верх. Ни одному из них не удалось привыкнуть к этому, но такова жизнь.

– Может быть, стоит вызвать вертолеты для поддержки. У военно-морского флота есть вертолетная группа на реке Пакс, – напомнил уоррент-офицер Инглиш. Другим преимуществом этого будет то, подумал он, что вертолетчики заберут штатского парня, заберут со станции береговой охраны – цель достойная всяческих усилий после тех неприятностей, которые он причинил Инглишу и его подчиненным.

– Пытаетесь избавиться от меня? – спросил штатский со странной улыбкой.

– Не понимаю, сэр, – ответил Инглиш с невинным выражением лица. Как жаль, подумал уоррент-офицер, что этот парень не полный идиот.

* * *

Келли снова пришвартовался у пирса чуть позже семи. Сэм отправился в бункер с купленными лекарствами, пока Келли закрывал крышками панели управления и готовил свою яхту к ночевке. Возвращение из Соломонса было тихим и спокойным. Сэм Розен умел объяснять, а Келли – задавать вопросы. Все, что ему требовалось знать, он выяснил на пути от острова и в течение почти всего обратного пути был наедине со своими мыслями, думая, как поступить дальше, что предпринять. На эти вопросы не было простых ответов, и управление яхтой тоже не слишком помогало ему, несмотря на все надежды. Келли потратил даже больше времени, чем нужно, на проверку швартовых, а потом сделал то же самое с яхтой хирурга, прежде чем отправиться в бункер.