Текст книги "Без жалости"

Глава 7
Выздоровление

На «скаут» натолкнулся обычный полицейский патруль. Полицейский Чак Монро, прослуживший в полиции шестнадцать месяцев, уже получил право управлять собственным автомобилем, оборудованным радиосвязью, и взял за правило патрулировать эту часть своего района сразу после начала смены. С дилерами он ничего не мог поделать – этим занималось Управление по борьбе с наркотиками, – но он мог проехать по району, продемонстрировать присутствие полиции, так сказать, «показать флаг» – этой фразе его научили в корпусе морской пехоты. Чаку Монро было двадцать пять лет, он недавно женился и по молодости все еще был предан местной службе поддержания порядка и потому полон гнева на то, что происходило в его городе и его прежнем районе. Полицейский заметил, что такая машина, как «скаут», необычна для этих мест, и решил проверить ее, записать номерной знак, как вдруг у него замерло сердце: вся левая сторона автомобиля была снесена по крайней мере двумя выстрелами из охотничьего ружья. Монро остановил свою машину, включил вращающийся на крыше синий фонарь и сделал по радио первое предварительное сообщение о возможном преступлении, предупредив, что намерен произвести осмотр и просит, чтобы в участке были наготове. Он вышел из машины, взял полицейскую дубинку в левую руку, а правую положил на рукоятку табельного револьвера. Только после этого он приблизился к машине. Дисциплинированный полицейский, Чак Монро действовал строго по инструкции и подходил медленно и осторожно, осматривая все вокруг.

– Черт побери! – Его возвращение к полицейскому автомобилю было гораздо более быстрым. Прежде всего Монро вызвал подкрепление, затем «скорую помощь» и после этого передал дежурному по своему участку номерной знак автомобиля. Затем, схватив аптечку первой помощи, он вернулся к «скауту». Дверца была заперта, однако стекло выбило залпом картечи, и он протянул внутрь руку, чтобы открыть ее. То, что он увидел внутри, заставило полицейского замереть.

Голова водителя лежала на руле вместе с левой рукой, а правая рука покоилась на коленях. Кровь забрызгала весь салон. Мужчина еще дышал, что удивило полицейского. Совершенно очевидно, это был выстрел крупной дробью из охотничьего ружья. Им снесло металл и фибергласс на корпусе «скаута» и ранило мужчину в голову, шею и верхнюю часть спины. На обнаженных участках тела виднелось несколько небольших отверстий, из которых все еще сочилась кровь. Рана выглядела ужаснее, чем ему приходилось видеть на улицах города или за время службы в корпусе морской пехоты, и все-таки мужчина был еще жив. Это было настолько поразительно, что Монро решил не открывать свою аптечку. Через несколько минут сюда прибудет карета «скорой помощи», и своими действиями он может причинить пострадавшему больше вреда, чем пользы. Монро держал аптечку под мышкой и смотрел на мужчину с разочарованием, как смотрит человек, привыкший действовать, но лишенный этой возможности. По крайней мере бедняга был без сознания.

Кто он? Монро посмотрел на тело, безвольно припавшее к рулю, и решил попытаться достать бумажник. Он переложил аптечку под левую руку и протянул правую к внутреннему карману. Без особого удивления он увидел, что карман пуст, но его действия не остались без последствий. Тело шевельнулось, что было не слишком хорошо. Монро протянул руку, чтобы поддержать его, но тут дернулась голова, а он знал, что голова в такой ситуации всегда должна оставаться неподвижной, и Монро автоматически довольно резко коснулся ее рукой. Что-то за что-то задело, и по мокрой темной улице разнесся крик боли. После этого тело замерло снова.

– Проклятье! – Монро посмотрел на кровь, оказавшуюся на пальцах, и машинально вытер их о брюки своего синего мундира. И в это мгновение он услышал завывание сирены «скорой помощи», приписанной к департаменту пожарной охраны, которая приближалась с восточной стороны, и полицейский прошептал благодарственную молитву, что специалисты своего дела скоро освободят его от медицинских забот.

«Скорая помощь» вылетела из-за угла через несколько секунд. Большая квадратная красно-белая машина остановилась рядом с его автомобилем, и двое, вышедшие из нее, тут же поспешили к полицейскому.

– Что тут у нас. – Как ни странно, слова не прозвучали вопросом. Старший фельдшер-пожарный едва ли нуждался в ответе.

В этой части города и в это время суток пострадавший не будет жертвой автомобильной катастрофы. В сухом лексиконе его профессии речь пойдет о «проникающем» ранении. – Господи!

Второй фельдшер уже бежал к санитарной машине, когда к месту происшествия прибыл еще один полицейский автомобиль.

– Что случилось? – спросил ответственный за ночную смену участка.

– Выстрел из охотничьего ружья, с близкого расстояния, и парень все еще жив! – доложил Монро.

– Мне не нравятся эти раны на шее, – бросил старший фельдшер.

– Наденем воротник? – спросил второй, открывая дверцы «скорой».

– Да, пожалуй, если он шевельнет головой.., все. – Старший фельдшер положил руки на голову жертвы, чтобы удержать ее на месте.

– Документы? – спросил сержант.

– Бумажника в карманах нет. Я еще не успел осмотреться вокруг.

– Ты записал номера? Монро кивнул:

– Передал по радио, на опознание потребуется время. Сержант направил луч фонаря внутрь машины, чтобы помочь фельдшерам. Все обрызгано кровью; в остальном – пустая. На заднем сиденье какой-то ящик со льдом.

– Что еще? – спросил сержант.

– Когда я подъехал сюда, вокруг было пусто. – Монро взглянул на часы. – Одиннадцать минут назад. – Оба полицейских отступили, чтобы не мешать санитарам заниматься своей работой.

– Ты раньше когда-нибудь его видел?

– Нет, сержант.

– Проверь тротуары.

– Ясно. – Монро принялся осматривать пространство вокруг маленькой автомашины.

– Интересно, что здесь произошло? – спросил сержант, ни к кому не обращаясь. Глядя на тело и на всю эту кровь, он подумал, что, скорее всего, об этом они никогда не узнают. Сколько преступлений, совершенных в этом районе, так и остаются нераскрытыми. Это не нравилось сержанту. Он посмотрел на санитаров:

– Как он, Майк?

– Едва не истек кровью, Берт. Определенно выстрел из дробовика, – ответил старший фельдшер, закрепляя на шее раненого медицинский воротник. – Много дробинок в шее, некоторые – у самого позвоночника. Ничего хорошего...

– Куда вы его повезете? – спросил сержант.

– Университетская больница переполнена, – заметил младший фельдшер. – На кольцевой дороге разбился автобус. Придется везти в больницу Хопкинса.

– Это лишние десять минут. – Майк выругался. – Садись за руль. Фил, скажешь им, что у нас тяжелая травма, пусть держат наготове нейрохирурга.

– Ясно. – Тело подняли на носилки. Раненый попытался было подняться, и двое полицейских – только что прибыло еще три полицейских автомобиля – помогли удержать его на месте, пока фельдшеры пристегивали ремни.

– Тебя отделали на редкость жестоко, приятель, но мы мигом доставим тебя в больницу, – сказал Фил, обращаясь к телу, которое могло быть достаточно живым – а могло и не быть, – чтобы слышать его слова. – Поехали, Майк.

Тело погрузили в кузов «скорой помощи». Майк Итон, старший фельдшер, уже устанавливал на стойке бутылку с жидкостью для внутривенного вливания. Ввести шприц достаточно трудно, когда человек лежит вниз лицом, и все-таки ему удалось сделать это как раз в тот момент, когда машина двинулась с места. За шестнадцать минут, в течение которых «скорая» мчалась к больнице, Майк старался сохранить в теле искорку все еще теплящейся жизни – кровяное давление было на опасно низком уровне – и еще успел заполнить кое-какие документы.

Кто ты? – мысленно спросил у мужчины Итон. Отличная физическая форма, это он заметил, лет двадцать шесть-двадцать семь. Странно для возможного наркомана. Этот парень будет выглядеть очень грозно, когда встанет на ноги, но не сейчас. Сейчас он больше походит на большого спящего ребенка – открытым ртом он вдыхал кислород из прозрачной пластиковой маски; неглубокие и слишком медленные вдохи заставляли Итона беспокоиться.

– Езжай быстрее, – скомандовал он водителю. Филу Маркони.

– Дороги мокрые, Майк, я делаю все, что от меня зависит.

– Давай, Фил, говорят, вы, макаронники, гоняете – будь здоров!

– Зато мы не пьем, как вы, – послышался ответный смешок. – Я только что сообщил о нашем прибытии. У них наготове нейрохирург, специалист по шейным операциям. Сейчас у Хопкинса тихо, они готовы принять нас.

– Отлично, – тихо отозвался Итон. Он посмотрел на раненого мужчину. В кузове «скорой помощи» было одиноко и даже страшновато, и потому его подбадривал царапающий нервы рев сирены. С носилок, стоящих на высоких ножках с колесиками, капала кровь. Капли раскатывались по металлическому полу машины, словно жили собственной жизнью. К этому невозможно привыкнуть.

– Две минуты, – бросил через плечо Маркони. Итон передвинулся в заднюю часть кузова, готовый открыть дверцы. Наконец он почувствовал, как машина делает поворот, останавливается и дает задний ход, чтобы остановиться снова. Задние дверцы распахнулись, прежде чем Итон успел протянуть к ним руки.

– Вот это да! – воскликнул врач из приемного покоя. – О'кей, парни, давайте его в третью операционную. – Два плечистых санитара вытащили из кузова носилки, а Итон отсоединил бутылку с физиологическим раствором от стойки и понес ее рядом с носилками.

– В университетской больнице большой наплыв? – спросил врач.

– Дорожная катастрофа, с автобусом, – ответил Маркони, догоняя его.

– Здесь ему будет лучше. Господи, кто его так отделал? – Врач наклонился, чтобы на ходу осмотреть рану. – Да тут не меньше сотни дробинок!

– Подождите, еще увидите шею, – посулил Итон.

– Черт побери, – выдохнул врач.

Они вкатили носилки в большую операционную, предназначенную для неотложных операций, выбрав стол в углу. Пять человек переложили на него раненого, и группа специалистов принялась за работу.

Хирург вместе с двумя медсестрами уже были наготове. Дежурный врач Клифф Северн, убедившись, что голова пациента закреплена на месте мешочками с песком, осторожно протянул руку, чтобы отстегнуть шейный воротник. Ему достаточно было взгляда, чтобы определить характер ранения.

– По-видимому, травма позвоночника, – заключил он. – Но сначала нужно восстановить потерю крови. – Он дал несколько указаний. Пока медсестры налаживали две установки для внутривенных вливаний, Северн снял с пострадавшего ботинки и острым металлическим инструментом провел по левой подошве. Нога дернулась. Великолепно, отметил врач, значит, непосредственного повреждения нервов нет. Это уже хорошо. Уколы в ноги тоже вызвали ответную реакцию. Поразительно. В это же время медицинская сестра взяла у раненого кровь из вены. Северн вряд ли заметил это, как и другие действия отлично подготовленной команды, в которой каждый был занят своим делом. То, что со стороны казалось быстрыми действиями, на деле больше походило на рассчитанные передвижения по футбольному полю, достигнутые месяцами тщательной тренировки.

– Где, черт побери, нейро? – спросил Северн.

– Где и полагается – на месте! – отозвался голос. Северн поднял голову:

– О, это вы, профессор Розен.

Приветствия на этом закончились. Сэм Розен был в плохом настроении, и врач сразу заметил это. Профессор бодрствовал уже двадцать часов. То, что должно было занять всего часов шесть, превратилось в марафон, направленный на спасение жизни пожилой женщины, которая упала вниз с лестницы, – марафон, окончившийся неудачей меньше часа назад. Ее следовало спасти, твердил себе Сэм, все еще не понимая, в чем причина неудачи. Он был благодарен, да, скорее благодарен, чем раздосадован, продлению этого адского дня. Может быть, на этот раз его ждет успех.

– Расскажите, что тут у нас, – коротко спросил профессор.

– Ранение из охотничьего ружья, несколько дробинок у самого позвоночника, сэр.

– О'кей. – Розен склонился над раной, держа руки за спиной. – А что это за стекло?

– Он сидел в автомобиле, – пояснил Итон, стоявший в отдалении.

– Нужно удалить осколки и побрить голову, – сказал Розен, осматривая рану. – Кровяное давление?

– Пятьдесят на тридцать, – послышался голос медсестры-практикантки. – Пульс сто сорок, нитевидный.

– Придется как следует потрудиться, – заметил Розен. – Парень в глубоком шоке. Гм-м. – Он замолчал. – Пациент выглядит отлично, хорошая мускулатура. Нужно сделать новое переливание крови.

Установки для переливания крови начали действовать, едва Розен кончил давать указания. Сестры были блестяще подготовлены, и профессор одобрительно улыбнулся им.

– Как дела у вашего сына, Маргарет? – поинтересовался он у старшей сестры.

– В сентябре начинает занятия в Университете Карнеги, – ответила она, регулируя капельницу.

– А сейчас протрите-ка ему шею, Маргарет. Мне нужно взглянуть на раны.

– Сию минуту.

Сестра выбрала пару хирургических щипцов, взяла большой ватный тампон, окунула его в дистиллированную воду и осторожно протерла шею пациента, смывая кровь и обнажая раны. И тут же она увидела, что раны выглядят хуже, чем можно было ожидать. Пока Маргарет мягкими прикосновениями осушала тампоном израненную шею. Розен облачился в стерильную одежду. Когда профессор снова подошел к пациенту, Маргарет Уилсон поставила рядом стерилизатор с операционными инструментами и открыла крышку. Итон и Маркони издали наблюдали за происходящим.

– Молодец, Маргарет, – одобрительно заметил Розен, надевая очки. – А какую специальность он себе выбрал?

– Машиностроение.

– Отличная специальность. – Розен протянул руку. – Пинцет. – Сестра Уилсон вложила пинцет ему в руку. – Для хорошего молодого инженера всегда найдется работа.

Розен выбрал маленькую круглую рану на плече, вдали от жизненно важных центров. Осторожно, почти нежно – это было даже забавно: уж очень маленьким казался пинцет в его больших руках, – он погрузил инструмент в ранку и вытащил крошечный свинцовый шарик, который поднес к свету.

– Дробь седьмого номера, по-моему. Кто-то принял этого парня по ошибке за голубя. Это – хорошие новости, – произнес он, обращаясь к фельдшерам. Теперь, зная размер дроби и вероятную глубину ее проникновения. Розен склонился над шеей пациента. – Гм-м.., а как с давлением сейчас?

– Секунду, – отозвалась медсестра у дальнего конца операционного стола. – Пятьдесят пять на сорок. Поднимается.

– Спасибо. – Розен все еще склонялся над пациентом. – Кто начал внутривенное вливание?

– Я, – ответил Итон.

– Молодец, пожарный. – Розен поднял голову и подмигнул. – Иногда мне кажется, что вы спасаете больше жизней, чем мы. Вот этого вы точно спасли, можно не сомневаться.

– Спасибо, доктор. – Итон не был знаком с хирургом, но, судя по этому замечанию, репутация доктора была заслуженной. Не каждый день фельдшер-пожарный слышит такую похвалу от профессора-нейрохирурга. – Как он справится – я имею в виду ранения шеи?

Розен снова склонился над пациентом.

– Как он реагирует, доктор? – спросил он у старшего врача-резидента, постоянно проживающего в больнице.

– Положительно. Хорошая реакция Бабинского. Никаких заметных указаний на периферийные повреждения, – ответил Северн. Все это походило на экзамен и заставляло нервничать молодого врача.

– Похоже, он пострадал меньше, чем кажется на первый взгляд, но приниматься за работу следует без промедления, пока дробинки не начали перемещаться. Двух часов хватит? – спросил он Северна. Розен знал, что резидент разбирается в ранениях лучше его.

– Скорее три.

– Тогда я пойду вздремну. – Розен взглянул на часы. – Примусь за него, ну скажем, в шесть.

– Вы хотите заняться им лично?

– Почему бы и нет? Я на месте. Операция не будет сложной, потребуется всего лишь некоторая осторожность. – Розен придерживался точки зрения, что он имеет право на несложную операцию, скажем, раз в месяц. Будучи профессором, он обычно проводил самые трудные операции.

– Не возражаю, сэр.

– У него были с собой документы?

– Нет, сэр, – ответил Маркони. – Скоро должна прибыть полиция.

– Отлично. – Розен встал и потянулся. – Знаете, Маргарет, люди вроде нас не должны работать в такое время суток.

– Мне нужно время от времени менять смену, – ответила Уилсон. Кроме того, она была старшей медсестрой в этой смене. – Интересно, что это такое? – спросила она через мгновение.

– Что именно? – Розен обошел вокруг стола на ее сторону, пока остальные занимались своей работой.

– Татуировка на руке, – ответила она. Маргарет Уилсон была весьма удивлена реакцией профессора Розена.

* * *

Переход от сна к бодрствованию обычно проходил для Келли легко, но не на этот раз. Его первой осознанной мыслью было удивление, но он не знал чему. Затем пришла боль, однако не сама по себе, а как отдаленное предупреждение о грядущей боли, причем отчаянной. Когда Келли понял, что может открыть глаза, он открыл их и увидел перед собой серый линолеум пола. Капли разбрызганной по нему жидкости отражали яркий свет ламп, сияющих сверху. Ему показалось, что тысячи игл пронзают ему глаза, и только после этого он понял, что настоящие болезненные иглы у него в руках.

Я – жив.

Почему это удивляет меня?

Он слышал, как двигаются вокруг люди, их приглушенные голоса, отдаленный звон курантов. Жужжание, сопровождаемое движением воздуха, объяснялось присутствием кондиционера, причем где-то совсем близко – Келли ощущал спиной проносящуюся прохладу. Что-то говорило ему, что он должен пошевелиться, что неподвижность делает его уязвимым, но даже после того, как он скомандовал своему телу шевельнуться, оно осталось неподвижным. И вот тут нахлынула настоящая боль. Она началась где-то на плече и, подобно расходящимся кругам на поверхности пруда, стала расширяться. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы определить, что она собой представляет. Больше всего боль походила на сильный солнечный ожог, потому что все от левой стороны шеи и до левого локтя казалось обожженным. Он знал, что чего-то не может вспомнить, чего-то важного.

Так где я нахожусь, черт побери?

Келли казалось, что он ощущает какую-то вибрацию – что это? Корабельные двигатели? Нет, что-то непохоже, и через несколько секунд он понял, что это далекий шум городского автобуса, отъезжающего от остановки. Значит, это не корабль. Я в городе. Но почему я оказался в городе?

Перед его лицом промелькнула тень. Он открыл глаза и увидел нижнюю половину человеческого тела, облаченную в светло-зеленый хлопчатобумажный комбинезон. Руки держали что-то вроде блокнота. Келли не успел напрячь глаза, чтобы рассмотреть, мужская это фигура или женская, как она исчезла, и ему не пришло в голову произнести что-нибудь, прежде чем он снова погрузился в сон.

– Рана на плече обширная, но поверхностная, – сказал Розен, обращаясь к нейрохирургу-резиденту, стоявшей в тридцати футах от него.

– Зато какая потеря крови. Для переливания потребовалось четыре дозы, – заметила она.

– Раны от охотничьего ружья обычно именно такие. По сути, только одна из них серьезно угрожала позвоночнику. Пришлось серьезно подумать, прежде чем удалить эту дробину, не поставив под угрозу жизненно важные функции.

– Двести тридцать семь дробинок, но... – она поднесла рентгеновский снимок к свету, – похоже, вам удалось удалить все. Впрочем, у этого парня будет теперь превосходная коллекция веснушек.

– Потребовалось немало времени, – устало произнес Сэм, зная, что ему следовало поручить это кому-то другому, но ведь, в конце концов, он сам вызвался.

– Вы знакомы с этим пациентом, правда? – Из реанимационной палаты вышла Сэнди О'Тул.

– Да.

– Он приходит в себя, но потребуется время. – Медсестра передала профессору график, на котором были нанесены последние показания – температура Келли, его пульс, давление. – Выглядит многообещающе, доктор.

Профессор Розен кивнул.

– У него отличная мускулатура. Фельдшеры, прибывшие на место происшествия, сразу же сделали ему внутривенное вливание и поддержали давление. Он едва не истек кровью, но раны оказались не такими опасными, как это показалось сначала. Сэнди?

Она повернулась к Розену.

– Да, доктор?

– Пациент – мой хороший друг. Вы не будете возражать, если я попрошу оказать ему...

– Особое внимание?

– Я знал, что всегда могу на вас положиться, Сэнди.

– Может быть, мне еще что-нибудь стоит знать о нем? – спросила медсестра, польщенная комплиментом.

– Он – хороший человек, Сэнди, – произнес Сэм, и в его словах прозвучало искреннее тепло. – Саре он тоже нравится.

– Тогда о нем действительно стоит как следует позаботиться. – Она повернулась и снова вошла в реанимационную палату, пытаясь понять, не берет ли профессор на себя обязанности свата.

– Что мне сказать полиции?

– Четыре часа, как минимум. И я хочу присутствовать при этом. – Розен взглянул на кофейник и передумал. Еще немного – и его желудок лопнет от избытка кислоты.

– Так кто он такой?

– Подробности мне неизвестны, но у меня были неприятности в заливе, когда я вышел туда на своей яхте, и он выручил меня. А затем мы остались у него на уик-энд. – Сэм больше не продолжал. Он и сам знал не так много, но о многом догадывался и потому был изрядно напуган. Но он выполнил свой долг. Правда, это не он спас жизнь Келли – скорее всего, тут была удача и своевременное участие фельдшеров-пожарных, – но он провел исключительно тонкую операцию, хотя и вызвал недовольство нейрохирурга-резидента доктора Энн Претлоу, потому что не дал ей оперировать и в результате она только исполняла роль зрительницы. – Мне нужно немного поспать. На сегодня у меня ничего не запланировано. Вы не могли бы закончить то, что мы начали с миссис.

– Конечно.

– Пусть меня разбудят через три часа, – сказал Розен, направляясь в свой кабинет, где его ждал очень удобный диван.

– Хороший загар, – с ухмылкой заметил Билли. – Интересно, где она так здорово загорела? – Парни заулыбались. – Так что же нам с ней теперь делать?

Он уже подумал об этом. Совсем недавно Генри открыл превосходный способ избавляться от трупов, гораздо более аккуратный – по-своему – и намного безопаснее того, которым они пользовались раньше. Но для этого требовалась продолжительная поездка на катере, а сейчас у него просто не было на это времени. К тому же ему не хотелось, чтобы кто-то кроме него пользовался этим методом, – он был слишком хорош, чтобы делиться им с кем-то. Билли знал, что кто-нибудь обязательно проболтается. В этом заключалась одна из проблем.

– Отыщите для нее место, – сказал он после недолгого раздумья. – Если ее найдут, это не будет иметь особого значения. – Затем он окинул взглядом присутствующих, оценивая выражения их лиц. Да, урок оказался достаточно убедительным. Больше никто не попытается убежать, по крайней мере в ближайшее время. Ему даже не понадобилось никого предупреждать.

– Сегодня вечером? Лучше, когда стемнеет.

– Хорошо. Спешить некуда. – Урок будет тем более убедительным, если все будут смотреть на нее до конца дня, распростертую посреди пола. Нельзя сказать, что он получил от этого какое-то особое удовольствие, но людям требуется урок, и даже когда для одной из них это слишком поздно, остальные научатся на ее ошибках. Особенно когда урок был таким ясным и жестоким. Даже наркотики не смогут смягчить его воздействие.

– А как с парнем? – спросил он Билли. Билли снова ухмыльнулся.

– Разнес его в клочья. – Это было его любимое выражение. – Из обоих стволов, с десяти футов. Больше мы его не увидим.

– О'кей. – Он вышел. У него было еще много дел, и нужно было получить деньги. Теперь эта маленькая проблема осталась позади. Жаль, подумал он, направляясь к своему автомобилю, что все его трудности не могут быть улажены так же легко.

Тело осталось лежать посреди комнаты. Дорис и все остальные девушки сидели там же, не в силах отвернуться от того, что было когда-то их подругой, постигая урок, как этого хотел Генри.

* * *

Келли смутно почувствовал, что его куда-то перевозят. Пол двигался под ним. Он следил за тем, как перемещались задиры между плитками, словно имена актеров второго плана на экране кинотеатра после окончания фильма. Наконец он оказался в другой комнате, поменьше размером. На этот раз он попытался поднять голову, и ему удалось увидеть женские ноги. Зеленые хирургические брюки заканчивались в нескольких дюймах над лодыжками, определенно принадлежащими женщине. Послышался жужжащий звук, и поле его зрения опустилось. Через мгновение он понял, что находится в кровати, управляемой мотором и подвешенной на двух кольцах из нержавеющей стали. Его тело было каким-то образом закреплено на ней, и, когда кровать поворачивалась, Келли чувствовал давление удерживающих его ремней. Нельзя сказать, что давление было сильным и причиняло ему боль, но он чувствовал его. Наконец он увидел и женщину. Она была на год или два моложе его, каштановые волосы виднелись из-под зеленой шапочки, а светлые глаза дружески улыбались ему.

– Привет, – послышался ее голос из-за зеленой маски. – Я – ваша медсестра.

– Где я? – прохрипел Келли.

– В больнице Джонса Хопкинса.

– Что со мной...

– Кто-то выстрелил в вас. – Женщина коснулась его руки своей ладонью.

Ее мягкая и прохладная рука пробудила что-то в его сознании, все еще не оправившемся от наркоза. Несколько минут Келли не мог понять, что с ним. Словно облачко дыма двигалось и вращалось перед его глазами, образуя неясный рисунок. Недостающие части рисунка начали сливаться в единое целое, и, хотя он знал, что конечным результатом будет ужас, его сознание торопило образующуюся картину. В итоге проблему решила сама медсестра.

Сэнди О'Тул оставила маску на лице неслучайно. Будучи женщиной привлекательной, она, подобно большинству медсестер, чувствовала, как пациенты-мужчины реагируют на проявление к ним особого внимания с ее стороны. Теперь, когда пациент Джон Келли более или менее пришел в себя, она подняла руки и сняла маску, продемонстрировав ему сияющую женскую улыбку – первое приятное впечатление для него за весь день. Сандра О'Тул нравилась мужчинам. Им нравилась ее высокая крепкая фигура и все остальное в ней, вплоть до щели между верхними передними зубами. Она не имела представления, почему они считали это таким привлекательным – в конце концов, между зубами застревала пища, – но, пока эта щель действовала привлекающе на мужчин, это было еще одним инструментом в ее работе, направленной на то, чтобы помогать больным выздоравливать. Вот почему она улыбнулась Келли, исключительно из соображений поддержать его, чтобы он почувствовал себя лучше. Однако с таким результатом ей еще не приходилось сталкиваться.

Лицо ее пациента вдруг сделалось смертельно бледным, не просто белым, как снег или свежевыстиранная простыня, а каким-то пятнистым и болезненным, словно серый пластик. Ее первой мыслью было, что произошло нечто очень серьезное, внутреннее кровоизлияние, может быть, или тромб закупорил кровеносный сосуд. Он хотел закричать, но у него перехватило дыхание, и руки безвольно опустились на кровать. Его глаза не отрывались от нее, и через несколько мгновений она поняла, что каким-то образом вызвала у него картину происшедшего. Сэнди О'Тул инстинктивно хотела взять его за руку и сказать, что все в порядке, но тут же поняла, что это не правда.

– О, Боже мой... Боже мой... Пэм. – На лице Келли, словно вырубленном из гранита, застыло выражение беспредельного отчаяния.

* * *

– Она была со мной, – сказал Келли Розену несколько минут спустя. – Вам что-нибудь известно о ней, док?

– Через несколько минут сюда приедет полиция, Джон, но о ней я ничего не знаю. Может быть, ее отвезли в другую больницу. – Он хотел надеяться, но знал, что это ложь, и ненавидел себя за это. Розен с деловым видом измерил у Келли пульс и давление – Сэнди могла бы сделать все это не хуже его, – затем посмотрел на спину своего пациента. – С тобой все будет в порядке. Как плечо?

– Не так уж здорово, Сэм, – ответил Келли все еще слабым голосом. – А что, рана действительно тяжелая?

– В тебя стреляли из охотничьего ружья – повреждения были серьезными, но.., скажи, стекло в машине было поднято?

– Да, – ответил Келли, вспомнив про дождь.

– Это была одна из причин, которая спасла тебя. Мышцы на плече изрядно порваны, и ты едва не умер от потери крови, но все пройдет – за исключением шрамов. Я сам занимался тобой.

Келли посмотрел на него:

– Спасибо, Сэм. Боль не такая уж сильная.., в прошлый раз, когда я.., было куда хуже...

– Успокойся, Джон, – мягко проговорил Розен, внимательно глядя на его шею. Пожалуй, нужно сказать, чтобы сделали еще один полный комплект рентгеновских снимков, подумал он. Надо убедиться, что он ничего не упустил, особенно вблизи позвоночника. – Сейчас ты почувствуешь, как сработает обезболивающее, так что давай без героики. Мы не даем здесь за это медали. О'кей?

– Да-да. Пожалуйста, проверь другие больницы. Может быть, Пэм там? – попросил Келли все еще с надеждой в голосе, хотя уже знал, что все потеряно.

Двое полицейских в мундирах все это время ждали, когда Келли придет в себя и сможет отвечать на вопросы. Розен через несколько минут ввел в палату старшего из них. Расспросы по требованию врача продолжались недолго. Подтвердив его личность, они начали расспрашивать относительно Пэм; у полиции уже было описание внешности девушки, но они не знали ее фамилии, и Келли сообщил ее. Полицейские записали показания Келли о намечавшейся встрече с лейтенантом Алленом и ушли через несколько минут, когда Келли начал погружаться в беспамятство. Розен указал полицейским, что потрясение от раны и последующей операции, а также последствия наркоза все равно уменьшат ценность того, что Келли им рассказал.

– Так кто же эта девушка? – спросил старший полицейский.

– Я не знал даже ее фамилии несколько минут назад, – ответил Розен, усаживаясь в свое кресло в кабинете. Он чувствовал себя полусонным от постоянного недосыпания, так что его объяснения также были не совсем четкими. – Она страдала от наркотической привычки к барбитуратам, когда мы встретились с ними, – полагаю, она жила с Келли. Мы помогли ей избавиться от этой привычки.

– Кто это – мы?

– Я и моя жена Сара. Она работает в больнице фармакологом. Вы можете поговорить с ней, если хотите.

– Поговорим, – заверил его полицейский. – А что относительно мистера Келли?

– Служил на флоте, ветеран войны во Вьетнаме.

– У вас есть основания считать, что он наркоман, сэр?

– Ни малейших, – резко ответил Розен. – Его физическое состояние слишком хорошее для этого, и я видел его реакцию, когда он узнал, что Пэм принимает барбитураты. Мне пришлось успокаивать его. Он определенно не наркоман. Я – врач и заметил бы это.