Текст книги "Радуга Шесть"

Или иметь деньги, чтобы заплатить за пищу и напитки, необходимые для того, чтобы как следует насладиться свободой? Нет, его первая поездка на Запад в качестве «нелегала» без дипломатического прикрытия была в Лондон, где он провел большую часть времени, рассматривая дорогие автомобили и глядя на эффектные черные такси, на которых ты мог ехать, когда чувствовал себя слишком ленивым, чтобы идти пешком. В основном ему приходилось ездить в «трубе» – так называлось лондонское метро – быстро, удобно, анонимно и дешево. Однако «дешевизна» была качеством, к которому он не испытывал уважения. Нет, капитализм обладал исключительным достоинством и способностью вознаграждать людей, которые выбрали состоятельных родителей или добились успехов в бизнесе. Наградой были роскошь, удобство и комфорт, о которых не могли мечтать даже цари. Именно этого сразу захотелось Попову, и даже тогда он начал размышлять, как добиться такой награды. Хороший дорогой автомобиль – ему всегда хотелось иметь «Мерседес», – и удобная большая квартира недалеко от хороших ресторанов, а также деньги, чтобы путешествовать по местам, где песок теплый, а небо голубое, чтобы привлекать к себе красивых женщин, как это делал Генри Форд, в чем Попов не сомневался. Какой смысл обладать такой властью без желания воспользоваться ею?

Ну что ж, сказал себе Попов, сейчас он ближе к своей цели, чем когда-либо. Все, что от него требовалось, – это организовать еще несколько операций – таких, как в Берне.

Если его наниматель готов платить столько денег дуракам – ну что ж, деньги быстро уходят от дураков; ему очень нравился этот западный афоризм, потому что он считал его удивительно подходящим. А Дмитрий Аркадьевич не был дураком. Удовлетворенный этой мыслью, он поднял пульт и выключил телевизор. Завтра он проснется, позавтракает, положит деньги в банк, возьмет такси и поедет в аэропорт, где его ждет авиалайнер компании «Свисс Эр» для полета в Нью-Йорк. Первым классом, конечно.

* * *

– Ну каково твое мнение, Ал? – спросил Кларк за пинтой темного британского пива. Они сидели в задней угловой кабине.

– Твой Чавез полностью оправдал все слухи о нем. Он поступил очень разумно, дав возможность Прайсу первым вбежать в банк. Он не позволил своему самомнению помешать принять разумное решение. Мне нравится это качество в молодом офицере. Правильно выбрал момент для штурма. Его деление помещения на зоны ответственности было верным, и стрелял он точно в цель. Он справился с заданием. И его группа – тоже. Особенно удачным оказалось то, что первая операция была не такой уж сложной. Этот парень Модель – далеко не ученый-ракетчик, как это принято у вас говорить.

– Жестокий мерзавец.

Стэнли кивнул.

– Совершенно верно. Германские террористы часто именно такие. Мы получим хорошее, благодарственное письмо от ВКА по этому поводу.

– Какие уроки мы извлекли?

– Доктор Беллоу прекрасно себя проявил. Нам нужно больше высококачественных переводчиков, если мы хотим вовлечь его в процесс переговоров. Завтра я займусь этим. Сенчури Хаус[5]5
  Сенчури Хаус – здание в Лондоне, где размещается Интелледженс Сервис.


[Закрыть] наверняка располагает людьми, которые нам понадобятся.

Ах да, этот парень Нунэн...

– Он прибыл к нам совсем недавно. Работал раньше техническим специалистом в ФБР. Они использовали в команде спасения заложников в качестве руководителя технического обеспечения. Профессиональный агент, отличный стрелок, обладает опытом расследования, – объяснил Кларк. – Хороший разносторонний специалист для нашей работы.

– Он проделал великолепную работу при размещении своего видеонаблюдательного снаряжения. Я уже просмотрел сделанные им видеоленты. Они совсем неплохие. В целом, Джон, работу Группы-2 нужно отметить как очень хорошую. – Стэнли отсалютовал поднятой пинтой Джона Кариджа.

– Хорошо, когда все проходит удачно, Ал.

– Теперь будем ждать следующего вызова.

Глубокий вдох.

– Да. – Кларк знал, что основой успеха было участие британцев.

Он воспользовался их системой поддержки, их люди фактически отвечают за успех штурма – две трети его. Луи Луазель оказался именно таким, как утверждали французы. Этот маленький сукин сын стреляет, как Дэви Крокетт[6]6
  Дэви Крокетт – американский полковник, прославившийся меткой стрельбой и защитой форта Аламо во время осады форта в 1836 г. мексиканскими войсками.


[Закрыть]. И самообладание у него твердое, как скала. Ну что ж, у французов огромный опыт борьбы с террористами, и Кларку доводилось участвовать в совместных с ними операциях. Итак, эта операция будет отмечена в анналах «Радуги» как успешная. Теперь «Радуга» показала, что является полезной. И вместе с ней, знал Кларк, стал полезен и он.

* * *

Обществу Цинцинната[7]7
  Цинциннат Луций Квинкций – римский политический деятель и полководец. У древних римлян считался образцом доблести и скромности.


[Закрыть] принадлежал большой дом на Массачусетс-авеню, и он часто использовался для полуофициальных ужинов, которые были неотъемлемой частью вашингтонского света. Там давали возможность сильным мира сего встречаться и подтверждать свой статус между выпивкой и бесцельной болтовней. Новый президент сделал это несколько более затруднительным, конечно, своим эксцентричным отношением к правительству, однако никто в этом городе не может действительно изменить что-то, и недавно избранные конгрессмены испытывали необходимость узнать, как на деле функционирует Вашингтон. Это, конечно, ничем не отличалось от других мест в Америке, и для многих встречи в этом бывшем жилище кого-то богатого и важного были просто новой версией ужинов в кантри клабах, где они узнавали правила общества, в котором господствовали политики и влиятельные магнаты.

* * *

Кэрол Брайтлинг была одной из новых влиятельных людей. Разведенная больше десяти лет назад и не вышедшая снова замуж, она обладала не меньше, чем тремя докторскими степенями, – из Гарварда, Калифорнийского технологического и университета Иллинойса, покрыв, таким образом, оба побережья и три важных штата, что являлось немалым достижением в этом городе, поскольку гарантировало ей немедленное внимание – если не автоматическое расположение – шести сенаторов и большого числа конгрессменов, каждый из которых обладал правом голоса и работал в различных комитетах.

– Слышали новости? – спросил ее младший сенатор из Иллинойса за бокалом белого вина.

– Что вы имеете в виду?

– Швейцария. Или налет террористов, или ограбление банка. Швейцарские полицейские отлично справились с бандитами.

– Мальчики со своими ружьями, – небрежно фыркнула Брайтлинг.

– Операция широко освещалась телевидением.

– Американский футбол тоже, – заметила Брайтлинг с мягкой, но раздраженной улыбкой.

– Верно. Почему новый президент не поддерживает вас по проблеме глобального потепления? – спросил далее сенатор, не зная, как пробиться сквозь броню ее поведения.

– Видите ли, нельзя сказать, что он не поддерживает меня, просто он считает, что нам нужны дополнительные научные данные по этой проблеме.

– А вы так не считаете?

– Честно говоря, нет, по моему мнению, у нас вполне достаточно научной информации по этому вопросу. Данные представляются мне четкими и ясными. Однако сам президент в этом не убежден и не считает правильным принимать меры, которые подействуют на экономику, до тех пор, пока он в этом полностью не уверен.

– Мне нужно постараться убедить его еще раз, – добавила она.

– А вы недовольны этим?

– Мне понятна его точка зрения, – ответила советник по науке, удивляя сенатора, земляка Авраама Линкольна. Значит, подумал он, все, кто работает в Белом доме, вынуждены соглашаться с этим президентом. Кэрол Брайтлинг была неожиданным дополнением к числу сотрудников Белого дома, ее политическая позиция резко отличалась от политики президента, несмотря на то что ее уважали в научном мире за точку зрения по окружающей среде. Это был ловкий политический ход, скорее всего подсказанный главой аппарата Белого дома, Арнольдом ван Даммом, являющимся, несомненно, самым искусным политиканом в этом городе бесчисленных маневров. Он-то и обеспечил президенту некоторую поддержку движения по охране окружающей среды, которое превратилось в немалую политическую силу в Вашингтоне.

– Вас не беспокоит, что президент сейчас в Южной Дакоте и расстреливает беззащитных гусей? – с усмешкой спросил сенатор, когда официант принес ему новый бокал.

– Homo sapiens по природе является хищником, – ответила Брайтлинг, оглядывая комнату в поисках других собеседников.

– Но только мужчины?

Улыбка.

– Да, мы, женщины, гораздо более миролюбивые.

– О, посмотрите, там ваш бывший муж в углу, правда? – спросил сенатор, пораженный тем, как изменилось ее лицо после его слов.

– Да. – Равнодушный голос, никаких эмоций, когда она повернула лицо в противоположную сторону. Заметив его, ей не нужно делать больше ничего. Оба знали правила. Не ближе тридцати футов, никакого продолжительного контакта взглядов и, конечно, никаких слов.

– У меня была возможность вложить деньги в «Горайзон Корпорейшн» два года назад. С тех пор я бил себя по лбу за глупость много раз.

– Да, Джон заработал для себя кучу денег.

И это спустя много времени после развода, так что она не получила ни гроша. Вероятно, это плохая тема для разговора, тут же подумал сенатор. Он был избран сенатором совсем недавно и еще не понял, как вести вежливый разговор.

– Да, он изрядно разбогател, насилуя науку таким образом.

– Вы не одобряете этого?

– Изменять структуру ДНК в растениях и животных? Нет, не одобряю. Природа развивалась без нашей помощи в течение по крайней мере двух миллиардов лет. Сомневаюсь, что ей требуется наша помощь.

– Вы хотите сказать, что существуют веши, которых не следует знать человеку? – спросил сенатор с улыбкой. Его профессиональная квалификация состояла в заключении договоров, в рытье ям в грунте и строительстве чего-то, нежелательного для природы, хотя его чувствительность к проблемам окружающей среды, подумала доктор Брайтлинг, возникла из любви к Вашингтону и желания оставаться здесь, в ауре атмосферы власти. Это называли лихорадкой Потомака, болезнью весьма заразительной, но плохо поддающейся лечению.

– Проблема, сенатор Хокинг, заключается в том, что природа является одновременно сложной и тонкой. Когда мы меняем что-то, мы не можем точно предсказать последствия изменений. Это называется Законом Непредусмотренных Последствий, нечто, с чем хорошо знаком конгресс, правда?

– Вы хотите сказать...

– Я хочу сказать, что причина, по которой у нас есть федеральный закон относительно воздействия на природу, заключается в том, что намного проще разрушить вещи, чем затем исправить ситуацию. В случае с формированием новых комбинаций ДНК мы можем с большей легкостью изменить генетический код, чем оценить, какие последствия вызовут эти изменения через сотню лет. Подобное могущество должно использоваться с величайшей осторожностью. Мало кто понимает этот простой факт.

Поскольку с этим трудно спорить, сенатор был вынужден элегантно признать ее правоту. Через неделю Брайтлинг будет выступать с этим вопросом перед его комитетом. Неужели из-за этого и разбилась семейная жизнь Джона и Кэрол Брайтлинг? Как печально. С этой мыслью сенатор извинился и пошел к своей жене.

* * *

– В этой точке зрения нет ничего нового. – Джон Брайтлинг защитил докторскую диссертацию по молекулярной биологии в университете Виргинии вместе со степенью доктора медицины. – Она началась с человека по имени Нед Луддс несколько столетий назад. Он боялся, что Индустриальная революция положит конец экономике Англии, когда все ковырялись в земле у себя в коттеджах. И он был прав. Экономическая модель была разрушена. Но ее заменило нечто, ставшее более выгодным для потребителей, и поэтому мы называем это прогрессом! – Неудивительно, что Джон Брайтлинг, миллиардер, стремящийся стать номером два, выступал перед небольшой толпой почитателей.

– Однако сложность... – начал было возражать кто-то из толпы.

– Это случается каждый день – фактически каждую секунду. И это же происходит с вещами, которые мы пытаемся победить. Рак, например. Неужели, мадам, вы готовы положить конец нашей работе, если это означает, что мы не создадим лекарства против рака груди? Эта болезнь поражает пять процентов человеческого населения во всем мире. Рак является генетической болезнью. Ключ к избавлению от этой болезни таится в человеческом геноме. И моя компания собирается найти этот ключ! То же самое относится к старению. Группа ученых под руководством Салка в Ла Джолле нашла ген, убивающий нас, больше пятнадцати лет назад. Если нам удастся обнаружить способ, борющийся с ним, бессмертие человека может стать реальным. Мадам, разве мысль о том, чтобы жить вечно в двадцатипятилетнем теле, не привлекает вас?

– Но как поступить тогда с огромным количеством людей, населяющих планету? – возражение женщины, члена конгресса, прозвучало на этот раз несколько тише, чем ее первое.

– Ответим на все вопросы по порядку. В результате изобретения ДДТ исчезло огромное количество насекомых, разносящих болезни, а это увеличило население во всем мире, не правда ли? О'кей, сейчас нас слишком много, но кто хочет вернуть обратно комаров анофелес? Разве малярия является разумным способом контроля населения? Никто не хочет вернуться к войнам, верно? А ведь когда-то мы тоже пользовались ими как методом контроля населения. Но затем мы отказались и от этого. Черт побери, контроль населения не является такой уж неразрешимой проблемой. Она называется контролем рождаемости, и передовые страны уже научились пользоваться ею, и этому могут научиться и отсталые страны, если у них будет разумная причина для этого. На это может уйти поколение или даже больше, – рассуждал Джон Брайтлинг, – но разве здесь есть люди, которые не хотят снова стать двадцатипятилетними – со всем, чему мы научились за это время, разумеется. Мне это чертовски нравится! – воскликнул он с теплой улыбкой. С огромными жалованьями и обещаниями получения акций его компания привлекла к себе невероятное количество талантливых людей, стремящихся работать над этим геном. Доходы, которые можно получить от его контроля, невозможно даже сосчитать, и американский патент будет действовать семнадцать лет!

Бессмертие человека, новый Святой Грааль для медицинского сообщества – и впервые это было основанием для серьезного исследования, а не что-то из научной фантастики.

– Вы считаете, что можете добиться этого? – спросила еще одна женщина, член конгресса, на этот раз из Сан-Франциско. Самые разные женщины оказались увлеченными этим человеком. Деньги, власть, привлекательная внешность и хорошие манеры делали это неизбежным. Джон Брайтлинг широко улыбнулся.

– Задайте мне этот вопрос через пять лет. Мы нашли этот ген. Теперь нам нужно научиться побеждать его. Существует огромный объем науки по этому вопросу, который придется изучить, и в ходе этого мы надеемся открыть массу полезных вещей. Это похоже на путешествие Магеллана. Мы не уверены, что именно будет обнаружено, но знаем, что все будет интересным. – Никто не напомнил ему, что Магеллан не вернулся домой после своего путешествия.

– И это будет выгодным? – спросил недавно выбранный сенатор из Вайоминга.

– Так функционирует наше общество, не правда ли? Мы платим людям за полезную работу. Разве это направление исследований не является полезным?

– Если вам удастся добиться успеха, то, по моему мнению, оно является полезным. – Этот сенатор был врачом, семейным доктором, знакомым с базовыми принципами, но с трудом понимал сложные научные проблемы. Сама концепция, цель деятельности «Горайзон Корпорейшн», выходила за пределы разумного, но он не станет выступать против. Они добились слишком крупных успехов в разработке лекарства против рака и синтетических антибиотиков, и корпорация была ведущей частной компанией в разработке проекта человеческого генома, глобального исследования, направленного на расшифровку основных принципов человеческой жизни. Являясь гением, Джон Брайтлинг без особого труда вовлекал ученых вроде себя в свою компанию. Он являлся более харизматическим, чем сотня политических деятелей, и в отличие от них, был вынужден признать сенатор, у него действительно было что-то, поддерживающее умение привлекать внимание. Когда-то это называлось «прирожденным талантом» у пилотов. Выглядящий, как звезда экрана, постоянно улыбающийся, всегда готовый выслушивать людей, с поразительным аналитическим умом, доктор Брайтлинг обладал этим талантом. Ему удавалось заставить людей чувствовать себя интересными – и этот сукин сын умел учить, мог применять свои уроки к каждому, находящемуся рядом. Простые уроки для людей без образования и в высшей степени сложные для специалистов в его области, на вершине которой он правил единолично. Да, было несколько ученых, не уступающих ему по таланту. Пэт Рейли из Гарварда и Центрального Массачусетского, Аарон Бернштейн в Джонсе Хопкинсе, Жак Элизе в Пастере. Может быть, Пол Синг из Беркли, в Калифорнийском университете. Но не больше. Каким великолепным клиницистом мог стать Брайтлинг, думал сенатор – доктор медицины, но нет, он слишком хорош, чтобы растрачивать талант на людей с последним вариантом инфлюэнцы.

Пожалуй, единственное, в чем он потерпел неудачу, – это его семейная жизнь. Ну что ж, Кэрол Брайтлинг тоже обладала несомненным талантом, но использовала его скорее в политических, чем в научных целях, и ее самомнение, огромное, как это было известно каждому в этом городе, уступило при столкновении с более значительными интеллектуальными способностями ее мужа. Такое часто случалось в реальной жизни, не только в старых кинофильмах. И Джон Брайтлинг проявил себя лучше в этом отношении, чем Кэрол Брайтлинг. Теперь рядом с ним была прелестная рыжеволосая блондинка, прислушивающаяся к каждому его слову, тогда как Кэрол приехала одна и скоро уедет в свою квартиру в Джорджтауне. Жаль, подумал сенатор – доктор медицины, но такова жизнь.

Бессмертие. Черт побери, сколько антилоп он мог бы добыть во время сафари, подумал доктор из Коди, направляясь к своей жене. Скоро начнется ужин. Цыплята были почти готовы.

Валиум помог, хотя Киллгор знал, что это был вообще-то не совсем валиум. Тот наркотик стал чем-то вроде общего названия для мягких успокоительных лекарств, а вот этот был разработан Смитом Клайном с другим коммерческим названием и обладал дополнительным достоинством, которое заключалось в том, что он хорошо смешивался с алкоголем. Для уличных бродяг, которые часто были вздорными и стремились защищать свою территорию, подобно дворовым собакам, эта группа оказалась поразительно спокойной. В этом немало помогали значительные порции хорошего алкоголя. Отличные сорта бурбона являлись, по-видимому, самым популярным напитком, их пили из дешевых стаканов со льдом. Некоторые бомжи смешивали его с различными миксами. К удивлению Киллгора, большинство не пили чистый бурбон.

Физический осмотр прошел хорошо. Все они были здоровыми – больными людьми, внешне кажущимися здоровыми, но внутри у всех были физические проблемы – от диабета до болезни печени. Один определенно страдая от рака простаты – его данные выходили далеко за пределы таблицы, но это не имело значения в данном тесте, правда?

У другого были все симптомы ВИЧ, но болезнь еще не зашла далеко, так что это тоже не имело значения. Он получил ВИЧ, вероятно, от употребления наркотиков, но, как ни странно, все, что ему сейчас требовалось, чтобы нормально чувствовать себя, был алкоголь. Очень интересно.

Киллгору не требовалось обязательно присутствовать здесь, и его совесть беспокоило, что он смотрит на них так часто, но они были его подопытными крысами, и предполагалось, что он будет следить за ними, и он поступал именно так, наблюдая за их поведением из-за зеркала, прозрачного с одной стороны, пока занимался канцелярской работой и слушал Баха на своем портативном проигрывателе. Трое были – по крайней мере, так они утверждали – ветеранами войны во Вьетнаме. Там они убивали косоглазых или «гуков» – это было слово, использованное ими во время интервью, – перед тем как они наплевали на все и превратились в уличных пьяниц. Ну что ж, «бездомные люди» было современным термином, который использовало общество, говоря о них, этот термин внешне звучал пристойнее, чем слово «бродяги», – Киллгор смутно помнил, что им пользовалась его мать. Они не были лучшими образцами человечества, подумал Киллгор. Тем не менее проекту удалось заметно изменить их. Теперь все регулярно мылись, одевались в чистую одежду и смотрели телевизор. Некоторые даже читали книги время от времени – Киллгор думал, что создание для них библиотеки, пусть дешевой, будет невероятно глупой тратой времени и денег. Но они всегда пили, и алкоголь гарантировал каждому из десяти примерно шесть часов полного сознания в день. А валиум успокаивал их еще больше, ограничивая ссоры, в которые приходилось вмешиваться его службе безопасности. Двое охранников постоянно дежурили в соседней комнате, также следя за этими пьяницами. Микрофоны, установленные на потолке, позволяли им слушать бессвязные разговоры. Один из группы был чем-то вроде знатока бейсбола, говорил все время про Мантла и Мориса всем, кто слушал. Многие разговаривали о сексе, и Киллгор подумал, не послать ли ему группу захвата и привезти сюда нескольких «бездомных» женщин для проведения эксперимента – он скажет Барб Арчер об этом. В конце концов, они должны знать, влияет ли пол на эксперимент. Она должна согласиться с этим, верно? И между ними не будет никакой сестринской солидарности. Ее не может быть, даже со стороны феминистки, присоединившейся к нему в проведении этого эксперимента. Ее идеология слишком чиста для этого. Киллгор повернулся, услышав стук в дверь.

– Привет, док. – Это был Бенни, один из сотрудников службы безопасности.

– Привет, как там дела?

– Засыпают, – ответил Бенджамин Фармер. – Парни ведут себя очень хорошо.

– Да, несомненно. – Все было так просто. Большинство приходилось подталкивать, чтобы они вышли из комнаты во двор на часовую прогулку каждый вечер. Но их нужно поддерживать в форме, то есть подражать тому объему упражнений, который они получали в нормальный день в Манхэттене, бродя от одного мрачного угла к другому.

– Черт побери, док, мне и в голову не приходило, что кто-нибудь может пить так, как пьют эти парни! Сегодня мне пришлось внести к ним целый ящик «Старого дедушки», а сейчас осталось только две бутылки.

– Это их любимый бурбон? – спросил Киллгор. Он не обращал особого внимания на такие мелочи.

– Похоже, что так, сэр. Сам я предпочитаю «Джек Дэниэльс» – для меня достаточно двух за вечер, когда я смотрю футбол в понедельник, если это хорошая игра. Я не пью воду так, как эти парни пьют бурбон. – Смешок бывшего морского пехотинца, который является старшим в ночной смене службы безопасности. Хороший парень, этот Фармер.

Он здорово помог с ранеными животными в сельском лагере компании. Он также привык называть субъектов парнями. К этому привыкли сотрудники службы безопасности и затем все остальные. Киллгор улыбнулся. Их ведь нужно называть как-то, а лабораторные крысы – слишком неуважительно. В конце концов, это человеческие существа в некотором смысле и поэтому более ценные в этом эксперименте. Киллгор повернулся и увидел, как один из них – номер шесть – встал, налил еще бурбона, вернулся к своей кровати и лег, глядя на включенный телевизор, перед тем как соскользнуть в пьяный сон. Интересно, подумал он, – какие сны снятся этому бедному бродяге? Некоторым что-то снилось, и они громко разговаривали во сне. Наверно, это могло бы заинтересовать психиатра или кого-нибудь, кто изучает проблемы сна. Все они храпели до такой степени, что, когда спали все десятеро, звуки в комнате напоминали пыхтение паровозов на старой железнодорожной станции.

Ух ты, подумал Киллгор, снова глядя на последнюю страницу своих записей. Еще десять минут, и он отправится домой. Слишком поздно, чтобы уложить детей в постели.

Жаль. Зато потом они проснутся в новый день и в новом мире, и разве это не будет хорошим подарком для них, несмотря на то, какую тяжелую и отвратительную цену приходится платить за это. Гм, подумал врач, я сам мог бы немного выпить.

* * *

– Будущее никогда не было таким многообещающим, как сегодня, – сказал своей аудитории Джон Брайтлинг, его поведение казалось еще более харизматическим благодаря двум бокалам великолепного калифорнийского вина «шардоне». – Биологические науки раздвигают границы, о существовании которых мы даже не подозревали пятнадцать лет назад. Столетие научных исследований приносит сейчас свои плоды. В их основу легли работы Пастера, Эрлиха, Салка, Сабина и многих других великих ученых. Мы смотрим так далеко вперед потому, что стоим на плечах гигантов.

Как вы понимаете, – продолжал Джон Брайтлинг, – это был долгий путь, но теперь мы уже видим вершину горы и достигнем ее через несколько лет.

– Он красноречив, – заметила Лиз Мюррей своему мужу.

– Очень, – прошептал в ответ директор ФБР Дэн Мюррей, – и умен. Джимми Хикс говорит, что он самый толковый парень в мире.

– На какую должность он претендует?

– Бога, судя по тому, что сказал раньше.

– Тогда ему необходимо отрастить бороду.

Директор Мюррей чуть не задохнулся от смеха, но его спасла вибрация мобильного телефона. Он незаметно оставил свое кресло и вышел в огромный мраморный вестибюль здания. После того как он откинул крышку телефона, системе кодирования потребовалось пятнадцать секунд, чтобы добиться синхронизации с базовой станцией, вызывающей его, – он понял, что его вызывают из штаб-квартиры ФБР.

– Мюррей слушает.

– Директор, говорит Гордон Синклер из центра наблюдения. Пока швейцарцам не удалось установить личности остальных двух. Отпечатки пальцев посланы в ВКА, они попытаются проверить по своей картотеке. – Но, если у них не снимали отпечатков пальцев когда-нибудь в прошлом, это тоже окажется напрасным, и потребуется время, чтобы опознать двух партнеров Моделя, подумал он.

– Никаких дополнительных потерь во время штурма?

– Нет, сэр, только четыре убитых террориста. Все заложники в безопасности и эвакуированы из здания. Сейчас они должны быть дома. Ах да, Тим Нунэн принимал участие в операции, обеспечивал электронную поддержку для одной из штурмовых групп.

– Итак, «Радуга» действует, верно?

– На этот раз она оказалась эффективной, директор, – высказал свою точку зрения Синклер.

– Позаботьтесь о том, чтобы нам послали отчет о ходе операции.

– Слушаюсь, сэр. Я уже послал им такое указание по электронной почте. – Меньше чем тридцать человек в Бюро знали о «Радуге», хотя многие догадывались о ее существовании. Особенно сотрудники технического отдела, заметившие, что Тим Нунэн, агент в третьем поколении, исчез с лица земли. – Как проходит ужин?

– Я предпочитаю ужинать у Вендиз. Там больше разнообразной пиши. Что-нибудь еще?

– Преступление в Новом Орлеане почти раскрыто, говорит Билли Бетц. Еще три или четыре дня. Не считая этого, не случилось ничего важного.

– Спасибо, Горди. – Мюррей нажал кнопку «конец» на своем телефоне, опустил его в карман, затем вернулся в зал, посмотрел на двух членов своей охраны и помахал им рукой. Через тридцать секунд он скользнул в кресло, почувствовав глухой удар по дереву от своего «смит-вессона» в кобуре на боку.

– Что-нибудь важное? – спросила Лиз.

– Рутина, – покачал головой Дэн.

Ужин закончился меньше чем через сорок минут, после того как Брайтлинг завершил свое выступление и ему вручили почетный знак. Он снова беседовал с группой почитателей, на этот раз небольшой, постепенно направляясь к выходу, у которого его ждал автомобиль. До отеля Хэй Адамс, через парк Лафайета рядом с Белым домом, было всего пять минут. Там у него угловой «люкс» на верхнем этаже, и обслуживающий персонал отеля заботливо оставил ему бутылку шампанского в ведерке со льдом рядом с кроватью, потому что его рыжеволосая обольстительница приехала вместе с ним. Как печально, подумал доктор Брайтлинг, вынимая пробку. Ему будет не хватать таких вещей, по-настоящему не хватать. Но он принял решение уже давно, еще не зная, когда начинал работу, что все пройдет гладко. Теперь он думал, что так и произойдет, и вещи, которых ему не будет хватать, имеют, в конце концов, намного меньшую ценность, чем то, что он получит. А пока, решил Брайтлинг, глядя на бледную кожу Джессики и ее потрясающую фигуру, он получит нечто, являющееся очень приятным.

* * *

Для доктора Кэрол Брайтлинг все было по-иному. Несмотря на свою должность в Белом доме, она сама приехала в собственном автомобиле даже без телохранителя к своей квартире на Висконсин-авеню в Джорджтауне, где ее единственным компаньоном был пятнистый кот, которого звали Джиггс. По крайней мере, он встретил ее у двери, потерся спиной о ногу, одетую в колготки, в тот момент, когда дверь закрылась, и мурлыканьем продемонстрировал свое удовольствие от ее возвращения. Он проводил Кэрол в спальню, подобно всем котам, следил, как она переодевается, заинтересованный и равнодушный одновременно, зная, что последует дальше. Одетая теперь только в короткий халат, Кэрол Брайтлинг прошла в кухню, открыла буфет и достала угощение, которое дала Джиггсу, наклонившись и с ладони. Затем она взяла стакан ледяной воды с двери холодильника и выпила его с двумя таблетками аспирина. Все это было ее идеей. Она знала все слишком хорошо. Но после стольких лет это по-прежнему было так же трудно, как и сначала. Она отказалась от гораздо большего. Кэрол получила работу, к которой стремилась, – до некоторой степени к ее удивлению, как оказалось, но у нее был кабинет в Белом доме, и теперь она играла ключевую роль в формировании политики по проблемам, которые были важными для нее. Важную политику по важным вопросам. Но стоило ли это всего, что она потеряла?

Да! Она должна думать именно так, по сути дела, верила этому, но вот цена, цена, заплаченная за это, казалась часто слишком большой. Она наклонилась, чтобы поднять Джиггса, прижала его к груди как ребенка, которого у нее так и не было, и прошла в спальню, которую снова она делила только с ним. Ничего, кот гораздо более преданное существо, чем человек. Она познала этот урок в течение многих лет. Через несколько секунд халат лежал на кресле рядом с кроватью, и она лежала под одеялом, на котором между ее ногами мурлыкал Джиггс. Кэрол надеялась, что сон придет быстрее сегодня вечером, чем обычно. Но она знала, что сон не придет, ее ум не перестанет думать о том, что происходит в другой кровати, меньше чем в трех милях отсюда.