Текст книги "Радуга Шесть"

– Подошло время, – сказал он, – снова поговорить с ними.

– Эй, Тим, – произнес по радио Чавез. – Подходи к месту сбора.

Нунэн появился тут меньше чем через минуту. Чавез указал ему на телефон Реблинга. Нунэн взял его, снял заднюю крышку и присоединил небольшое зеленое устройство с тонким проводом, свисающим из него. Затем вытащил мобильный телефон из заднего кармана и передал его Чавезу. – Теперь ты услышишь все, что они говорят.

– Внутри происходит что-нибудь?

– Они ходят чуть больше, более взволнованные, может быть. Двое из них несколько минут назад говорили наедине. Судя по их жестам, они не чувствуют себя особенно счастливыми.

– Как относительно аудио?

Технический специалист покачал головой.

– Слишком много фонового шума. У здания шумная отопительная система – обогревательный котел, судя по всему, работает на мазуте, и это чертовски плохо для микрофонов на окнах. Я не получаю ничего полезного, Динг.

– О'кей, держи нас в курсе дела.

– Можешь не сомневаться. – Нунэн вернулся к своему оборудованию.

– Эдди?

– Если бы мне пришлось сделать ставку, я бы сказал, что нам нужно взять банк штурмом перед рассветом. Наш друг скоро начнет терять контроль над собой.

– Как вы считаете, доктор? – спросил Чавез.

– Похоже на это, – кивнул Беллоу, соглашаясь с практическим опытом Прайса.

Чавез сурово нахмурился, выслушав такое мнение. Каким бы подготовленным он ни был, ему все-таки совсем не хотелось принимать окончательное решение. Он видел, что происходит внутри. Там находится двадцать, может быть, тридцать человек, а в непосредственной близости от них стоят трое с автоматическим оружием. Если один из них тронулся и пустился в рок-н-ролл со своим чешским автоматом, многие заложники не вернутся домой к женам и детям. Это называлось ответственностью командира, и, хотя Чавез испытывал это чувство не в первый раз, груз ответственности не становился легче, потому что цена неудачи никогда не становилась легче.

– Чавез! – Это был доктор Беллоу.

– Слушаю вас, доктор, – ответил Динг, направляясь к нему в сопровождении Прайса.

– Модель становится все более агрессивным. Он говорит, что убьет заложника через тридцать минут, если мы не пришлем ему автомобиль для поездки к стоянке вертолета в нескольких кварталах отсюда, и оттуда полетит на вертолете в аэропорт. После этого он будет убивать по заложнику каждые пятнадцать минут. Он утверждает, что таким образом заложников хватит на несколько часов. Сейчас Модель зачитывает список самых важных. Профессор хирургии из местного университета, полицейский, смена которого еще не наступила, видный адвокат, и... ты понимаешь, он не шутит, Динг. Тридцать минут с этого момента – о'кей, он застрелит первого в восемь тридцать.

– Что отвечают ему полицейские?

– Я сказал им, чтобы они передали Моделю, что требуется время для подготовки всего этого, передай нам одного или двух заложников, чтобы продемонстрировать добрую волю, но это вызвало угрозу расстрела в восемь тридцать. Эрнст постепенно теряет контроль над собой.

– Он действительно говорит это всерьез? – спросил Чавез, чтобы убедиться, что он правильно понял доктора Беллоу.

– Да, серьезен как черт. Он теряет контроль, его пугает, что ситуация становится все хуже. Моделя уже нельзя считать разумным человеком. Он совсем не шутит относительно убийства заложников. Походит на избалованного ребенка, который не нашел ничего под елкой утром Рождества. Там нет никого, кто мог бы оказать на него стабилизирующее влияние. Он чувствует себя совсем одиноким.

* * *

– Великолепно. – Чавез включил радио. – На этот раз решение было только что принято за него кем-то другим. – Группа, это Чавез. Приготовьтесь. Повторяю, приготовьтесь.

Его подготовили к тому, что следует ожидать. Один тактический ход состоял в том, чтобы дать им автомобиль – он был слишком маленьким для всех заложников, – и затем уничтожить террористов снайперским огнем. Но у него было только два снайпера и пули, выпущенные из их винтовок, пробьют головы террористов с достаточной оставшейся энергией, чтобы убить двух или трех заложников, находящихся рядом. Огонь из автоматов или пистолетов будет иметь такой же эффект. Четыре террориста – слишком много для такого варианта. Нет, ему нужно ворваться в здание со всей группой, пока заложники по-прежнему сидят на полу, ниже линии огня. Эти негодяи даже недостаточно разумны, чтобы потребовать пищу, в которую он мог бы подмешать наркотики, – или они достаточно умны и боятся получить пиццу с валиумом в ней.

Потребовалось несколько минут. Чавез и Прайс подползли к двери слева. Луи Луазель и Джордж Томлинсон проделали то же самое с другой стороны. У задней стороны здания Падди Коннолли прикрепил двойной взрывной шнур к дверной раме, вставил детонатор и отошел назад. Рядом стояли Скотти МакТайлер и Хэнк Паттерсон.

– Группа позади здания готова, командир, – доложил по радио Скотти.

– Слышу. Мы готовы у передней двери, – негромко ответил Чавез по радио.

– О'кей, Динг. – Голос Нунэна прозвучал по командной связи. – Первая телевизионная камера показывает, что террорист размахивает винтовкой, прохаживаясь вокруг заложников, сидящих на полу. Готов поспорить, что это наш друг Эрнст. Еще один позади него и третий справа у второго деревянного стола. Подожди, он берет телефонную трубку... о'кей, он говорит с полицейскими, заявляет, что готов выбрать заложника для убийства. Сначала он собирается назвать имя жертвы. Как хорошо с его стороны, – закончил Нунэн.

– О'кей, парни, все должно пройти, как во время тренировок, – сказал Динг своим солдатам. – Сейчас мы готовы применить оружие. Приготовиться. – Он поднял голову и увидел, как Луазель и Томлинсон обменялись взглядами и жестами. Луи будет первым, за ним последует Джордж. То же самое и для Чавеза – он выпускает Прайса вперед, и командир будет сразу позади.

– Динг, он только что схватил мужчину, поднял его на ноги, снова говорит по телефону, он собирается первым застрелить доктора, профессора Марио Донателло. О'кей, я все вижу по второй камере, он поднял мужчину на ноги. Думаю, пора приступать, – закончил Нунэн.

– Мы готовы? Вторая группа – доложите.

– Мы готовы, – ответил по радио Коннолли. Чавез видел Луазеля и Томлинсона. Оба коротко кивнули и положили руки на автоматы.

Чавез обеим группам:

– Мы готовы начинать. Приготовиться. Приготовиться. Падди, давай! – громко выкрикнул Чавез. Последнее, что он мог сделать, это съежиться в ожидании грохота, который сейчас раздастся.

Секунда, казалось, растянулась на целый час, и затем масса здания задрожала.

Они услышали это даже здесь, громкий металлический грохот, потрясший весь мир.

Прайс и Луазель положили свои фанаты у нижней бронзовой полосы на двери и нажали переключатели, как только услышали первый взрыв. Мгновенно стеклянная дверь рассыпалась на тысячи осколков, которые залетели главным образом в гранитный и мраморный вестибюли банка, опережая ослепительную белую вспышку и грохот конца мира. Прайс, уже стоящий у края двери, бросился вперед, и Чавез мгновенно последовал за ним, бросившись налево, сразу после того как оказался внутри.

Эрнст Модель стоял прямо перед ними, прижав ствол своего автомата к затылку профессора Донателло. Он повернулся, чтобы посмотреть назад, когда прогрохотал первый взрыв, и, как планировалось, второй с сокрушительным шумом и ослепительной вспышкой магниевого порошка дезориентировал его. Врач, стоявший под дулом автомата, тоже реагировал на взрывы и упал на пол, закрыв голову руками, прочь от бандита. Это дало стрелкам счастливую возможность прямого выстрела. Прайс поднял свой «МР-10», мгновенно прицелился и нажал спусковой крючок, выпустив быструю и окончательную очередь из трех патронов прямо в середину лица Эрнста Моделя.

Чавез, стоявший позади него, заметил еще одного террориста, стоящего и качающего головой, словно хотел прочистить ее. Короткой очередью Чавез тоже уложил его. Между глушителями, установленными на концах стволов автоматов и подавляющими звуки выстрелов, и звоном в ушах от грохота разрывающихся гранат негромкие очереди были практически не слышны. Чавез повернул свое оружие вправо и увидел, что третий террорист уже лежит на полу и лужа крови растекается под тем, что всего две секунды назад было его головой.

– У нас все чисто! – крикнул Чавез.

– Чисто! Чисто! Чисто! – донеслись крики остальных стрелков. Луазель побежал в тыловую часть здания с Томлинсоном позади. Еще перед тем, как они прибежали туда, появились одетые в черное фигуры МакТайлера и Паттерсона с автоматами, направленными вверх: – Чисто!

Чавез пошел дальше налево, к кабинкам кассиров и перепрыгнул через барьер, чтобы убедиться, что там больше нет террористов. Никого не было.

– Здесь все чисто! Обеспечить безопасность помещения! Один из заложников начал подниматься, но Джордж Томлинсон тут же толкнул его обратно на пол. Одного за другим стрелки группы обыскивали заложников, пока остальные прикрывали их угрожающе направленными заряженными автоматами, – они не были уверены в эти минуты, что среди агнцев не было скрывающихся от мщения козлищ. К этому моменту в здание банка вошли швейцарские полицейские. Обысканных заложников толкали к ним. Это была толпа потрясенных и перепуганных граждан, все еще не пришедших в себя после того, что случилось. У некоторых текла кровь из ушей и из ран на голове от взрывов гранат и летящих осколков стекла.

Луазель и Томлинсон собрали оружие, брошенное их жертвами, разрядили его и повесили на плечи. Только тогда и постепенно они начали успокаиваться, отходя от боевого пыла.

– А что относительно задней двери? – спросил Динг у Падди Коннолли.

– Идите и посмотрите, – предложил бывший солдат SAS, ведя Чавеза в заднюю комнату. Там было все залито кровью. Очевидно, субъект стоял, опираясь головой на стальную дверную раму. Это было единственным логическим объяснением того, что головы и одного плеча на трупе не было сразу видно. Труп с одним плечом был отброшен к внутренней перегородке, и оставшаяся рука по-прежнему сжимала чешский автомат «М-58». Двойная толщина взрывного шнура оказалась излишне мощной, но Динг не мог упрекнуть взрывника. Стальная дверь и прочная стальная рама требовали этого.

– О'кей, Падди, отличная работа.

– Спасибо, сэр.

* * *

На улице послышались крики радости, когда заложники начали выходить из банка. Значит, подумал Попов, террористы, которых он завербовал, все мертвы. Он не был особенно удивлен. Швейцарская антитеррористическая команда превосходно справилась со своей работой, как и следовало ожидать от швейцарских полицейских.

Один из них вышел наружу и закурил трубку. Как это похоже на швейцарцев, подумал Попов. Этот тип, наверно, в свободное время карабкается по горам для собственного развлечения. Возможно, он и командовал штурмовой группой. К нему подошел один из бывших заложников.

– Danke schon, danke schon, – сказал директор банка Эдди Прайсу.

– Bitte sehr, Herr Director, – ответил британец, почти истощив этим свой словарный запас немецкого языка. Он указал директору на бернских полицейских, собиравших бывших заложников. Им, наверно, больше всего требовалось посещение туалета, подумал он, когда подошел Чавез.

– Как прошел штурм, Эдди?

– Совсем неплохо, я бы сказал. – Клуб дыма из трубки. – Вообще-то простая работа. Они были настоящими идиотами, выбрав этот банк и действуя таким образом. – Он покачал головой и пустил очередной клуб табачного дыма из трубки. – ИРА являются куда более отчаянными противниками, чем эти проклятые немцы.

Динг не все понял из сказанного Прайсом, потому что тот говорил большей частью на кокни. Тем не менее он был удовлетворен мнением Прайса. Затем Динг вынул мобильный телефон из кармана и нажал на кнопку быстрого набора.

* * *

– Кларк слушает.

– Это Чавез. Ты увидел происходящее по телевидению, мистер К.?

– Сейчас все будет повторено еще раз, Доминго.

– Мы прикончили всех четверых, всех до последнего. Никто из заложников не пострадал, за исключением первого, которого они убили раньше. Все солдаты группы целы. Так что, босс, что нам делать дальше?

– Возвращайся домой для разбора полетов, парень. Шесть, передача окончена.

– Очень хорошо, – сказал майор Питер Ковингтон. По телевидению показывали в течение следующих тридцати, или около этого, минут, как группа собирает свое снаряжение, затем они исчезли за углом. – У меня создалось впечатление, что ваш Чавез знает свое дело – ему повезло, что первая операция оказалась такой простой. Это дает командиру уверенность в себе.

Они просмотрели созданную на компьютере передачу, которую Нунэн передал им по своей системе мобильного телефона. Ковингтон предсказал, как пройдет разборка, и не ошибся.

– Существуют ли какие-нибудь традиции, о которых мне нужно знать? – спросил Джон, устраиваясь в кресле и испытывая огромное удовлетворение от того, что в группе никто не пострадал.

– Мы ведем их в клуб, чтобы выпить несколько пинт пива, конечно. – Ковингтон был удивлен, что Кларк ничего не знает об этом.

* * *

Попов сидел в своем автомобиле, пытаясь разобраться в сплетении улиц Берна, перед тем как полиция перекроет все по пути к своим станциям. Вот здесь налево два светофора, направо, затем через площадь и... вот! Великолепно, есть даже место для парковки автомобиля. Он оставил арендованный «Ауди» на улице напротив непродуманного безопасного места укрытия, которое нашел Модель. Вскрыть замок было детской игрой. Теперь наверх, где замок оказался таким же простым.

– Wer sind sie? – спросил голос.

– Дмитрий, – честно ответил Попов, держа одну руку в кармане.

– Почему провалилась операция? – спросил по-немецки голос, крайне расстроенный.

– Теперь это не имеет значения. Сейчас нужно уезжать, мой юный друг.

– Но мои друзья...

– Все мертвы, и ты не можешь помочь им. – Он увидел юношу в темноте, ему примерно двадцать лет, преданный друг покинувшего нас идиота, Эрнста Моделя.

Возможно, между ними существовала гомосексуальная любовь? Если так, это сделает все проще для Попова, который не любил людей подобной ориентации.

– Пошли, собирай свои вещи. Нам нужно уезжать – и как можно быстрее. – А, вот он, черный кожаный саквояж с дойчмарками внутри. Юноша – как его зовут? Фабиан, кажется. Повернулся к нему спиной и пошел за курткой, которую немцы называют Joppe. Он так и не вернулся обратно. Попов достал из кармана пистолет с глушителем и выстрелил ему в затылок, потом еще раз, хотя это не было необходимым, с трех метров. Убедившись, что юноша действительно мертв, он поднял чемодан, открыл его, чтобы проверить содержимое, затем вышел из квартиры, пересек улицу и поехал в отель, расположенный в центре города. У него был билет на дневной рейс в Нью-Йорк. До этого нужно открыть банковский счет в городе, который так подходит для этого.

* * *

Группа была спокойной на пути обратно, им удалось захватить последний рейс в Англию – на этот раз в Хитроу, а не в Гэтвик. Чавез позволил себе выпить стакан белого вина, снова сидя рядом с доктором Беллоу, который поступил так же.

– Как мы действовали, доктор?

– Почему бы вам самому не сказать мне, мистер Чавез? – отозвался Беллоу.

– Что касается меня, напряжение постепенно ослабевает. На этот раз у меня не дрожат руки, – ответил Динг, удивленный, что на самом деле его рука тверда.

– Дрожание рук является совершенно нормальным явлением – избавление от энергии стресса. Для тела непросто расслабиться и вернуться к нормальному состоянию. Однако тренировки ослабляют это. И стакан вина – тоже, – заметил врач, отпивая из собственного стакана вино, так любезно предложенное французами.

– Мы могли бы сделать что-то иначе?

– Не думаю. Может быть, если бы мы вступили в эту операцию раньше, то могли бы предупредить или, по крайней мере, отложить убийство первого заложника, но это зависело не от нас. – Беллоу пожал плечами. – Нет, что меня особенно интересует в данном случае, так это мотивация террористов.

– Почему?

– Они действовали по идеологическим соображениям, но их требования не были идеологическими. Насколько я понимаю, они ограбили банк в ходе своего налета.

– Совершенно верно. – Он и Луазель заглянули в брезентовый мешок на полу банка. Он был наполнен банкнотами, там было примерно двадцать пять фунтов денег. Чавезу казался странным такой способ считать деньги, но другого способа тогда у него не было. Во время последующего расследования швейцарская полиция сосчитает деньги. Последующее расследование было функцией разведки, наблюдать за ним будет Билл Тауни. – Значит, они были обычными грабителями?

– Я не уверен. – Беллоу осушил свой стакан и поднял вверх, чтобы стюардесса заметила его и наполнила снова. – В настоящее время я не вижу особого смысла. Но такое не является неизвестным в подобных случаях. Модель не был особенно хорошим террористом. Слишком много показухи и слишком мало настоящего дела. Плохо спланировано и плохо осуществлено.

– Жестокий мерзавец, – заметил Чавез.

– Социопатическая личность – более преступник, чем террорист. Эти – я имею в виду хороших террористов, – они более разумны.

– Что такое «хороший террорист»?

– Это бизнесмен, чей бизнес заключается в убийстве людей для достижения политических целей, почти как рекламное дело. Они служат более важной цели, по крайней мере в своем представлении. Они верят во что-то, но не так, как дети в классе катехизиса, скорее, подобно взрослым во время изучения Библии. Неудачное сравнение, полагаю, но это лучшее, что сейчас приходит мне в голову. Это был долгий день, мистер Чавез, – заключил доктор Беллоу, когда стюардесса наполнила его стакан.

Чавез посмотрел на часы.

– Вы правы, доктор. – И дальше, Беллоу мог не говорить ему об этом, была необходимость поспать. Чавез нажал кнопку, откинул назад спинку своего кресла и через пару минут уже спал.

Глава 4
Послеоперационный разбор

Чавез и большинство солдат Группы-2 проснулись, когда авиалайнер коснулся посадочной полосы в Хитроу. Рулежка к месту выхода пассажиров, казалось, длится вечно, и затем их встретила полиция, которая проводила группу к вертолету для полета обратно в Герефорд. Проходя через терминал, Чавез заметил заголовок в вечерней газете, гласящий, что швейцарская полиция успешно завершила разгром террористов, пытавшихся ограбить Бернский коммерческий банк. Было немного обидно, что другие заслужат похвалу за успешную миссию Группы-2, но в этом заключался весь смысл существования «Радуги», напомнил он себе, и они, возможно, получат приятное благодарственное письмо от швейцарского правительства, которое закончит свой путь в металлическом сейфе для секретных документов. Два военных вертолета совершили посадку на свои площадки, и автофургоны доставили солдат к их зданию. Сейчас было уже далеко за одиннадцать вечера, все устали после тяжелого дня, который начался с обычных физических упражнений и закончился стрессом настоящей боевой операции.

И все-таки время отдыха еще не наступило. Войдя в здание, они увидели, что все кресла в общем помещении стоят полукругом перед телевизором с большим экраном.

И здесь же находились Кларк, Стэнли и Ковингтон. Пришло время для послеоперационного разбора, или ПОР.

– О'кей, парни, – начал Кларк, как только все заняли кресла. – Это была хорошая работа. Все террористы уничтожены, и никто из вас не пострадал, что могло стать недостатком операции. Итак, что было сделано неправильно?

Падди Коннолли встал.

– Я заложил слишком мощный заряд у задней двери. Если бы рядом с ней находился кто-нибудь из заложников, он был бы убит, – честно признался сержант. – Мне казалось, что дверная рама прочнее, чем это было на самом деле. – Затем он пожал плечами. – Я не знаю, как это исправить.

Кларк задумался над этим. У Коннолли был приступ излишней добросовестности, несомненная черта хорошего человека. Он кивнул и пропустил это мимо ушей.

– Я тоже не знаю. Что еще?

Следующим заговорил Томлинсон, не вставая с кресла.

– Сэр, нам нужно разработать более разумный способ использования ослепляющих и оглушающих гранат. Я едва стоял на ногах, когда вбежал через дверь. Хорошо, что Луи сразу застрелил преступника. Я не уверен, что смог бы сделать это.

– Как относительно работы внутри?

– Стрелки отлично справились с преступниками. Тот, которого я видел, – сказал Томлинсон, – уже лежал мертвым на полу.

– А мы могли бы захватить его живым? – Кларк был обязан задать этот вопрос.

– Нет, mon general, – уверенно произнес Луи Луазель. – У него в руке был автомат, направленный на заложников. – Никто не говорил о том, что надо выбить оружие из рук террориста. Предполагали, что у террориста имеется не только автомат и запасным вариантом часто является осколочная граната. Короткая очередь из трех выстрелов Луи Луазеля прямо в голову преступника точно соответствовала правилам «Радуги».

– Согласен. Луи, как на вас подействовали взрывы гранат? Вы были ближе к разрывам, чем Джордж.

– У меня есть жена, – с улыбкой ответил француз. – Она всегда так громко орет на меня. Говоря по правде, – продолжил он, когда стих смех, – одной рукой я закрыл ухо, другое прижал к плечу, а мои глаза были закрыты. Я также контролировал детонацию взрывов, – добавил он. В отличие от Томлинсона и всех остальных, он мог предвидеть грохот и вспышку. Это было небольшим преимуществом, но оказалось решающим.

– Были какие-нибудь проблемы, когда вы врывались внутрь? – спросил Джон.

_Обычные, – отозвался Прайс. – На полу масса осколков стекла, а это мешает бежать. Может быть, на наши сапоги следует поставить более мягкие подошвы?

Кларк кивнул и увидел, что Стэнли записал рекомендацию Прайса.

– Проблемы со стрельбой?

– Нет. – Это произнес Чавез. – Внутреннее помещение было освещено, и потому нам не понадобились ОН В – очки ночного видения. Террористы стояли и представляли собой отличные цели. Стрелять было просто. – Прайс и Луазель кивнули, соглашаясь с Чавезом.

– Снайперы? – спросил Кларк.

– Не видел ни хрена со своего места, – сказал Джонстон.

– Я тоже, – поддержал его Вебер. Его английский был пугающе идеальным.

– Динг, ты послал Прайса первым. Почему? – задал вопрос Стэнли.

– Эдди стреляет лучше, и у него больше опыта. Я доверяю ему немного больше, чем самому себе, – пока, – добавил Чавез. – Мне казалось, что это будет несложной операцией во всех отношениях. Каждый обладал информацией о внутреннем плане, и все было просто. Я разделил цель на три участка ответственности. Из них я мог видеть два. Только третий имел одного преступника около него – это было, честно говоря, догадкой с моей стороны, но вся информация, имеющаяся в нашем распоряжении, подтверждала ее. Мы были вынуждены приступить к операции как можно быстрее, потому что основной субъект – Модель – собирался убить заложника. Я не видел причины, чтобы позволить ему сделать это, – закончил Чавез.

– У кого-нибудь есть возражения? – спросил Джон у собравшейся группы.

– Будут ситуации, при которых придется позволить террористу убить заложника, – неохотно заметил доктор Беллоу. – Это не вызовет особого восторга, но иногда будет необходимым.

– О'кей, доктор, еще какие-нибудь замечания?

– Джон, нам понадобится полицейское расследование по этим субъектам. Были они террористами или грабителями? Мы не знаем. Я считаю, что нам нужно выяснить это. Мы не могли вести переговоры. В данном случае, возможно, это не имело значения, однако в будущем станет необходимым. Нам нужно больше переводчиков, с которыми будем работать. Мое знание языков не соответствует необходимому уровню, и мне нужны переводчики, говорящие на моем языке, способные передать каждый нюанс и оттенок. – Кларк увидел, что Стэнли записал и эту рекомендацию доктора. Затем он посмотрел на часы.

– О'кей, просмотр видеолент отложим на завтрашнее утро. А пока благодарю всех за хорошую работу. Можете разойтись.

Группа-2 вышла наружу в темную ночь. Поднимался туман. Кое-кто посмотрел в сторону сержантского клуба, но никто не пошел туда. Чавез направился к своему дому. Открыв дверь, он увидел, что Пэтси сидит перед телевизором.

– Добрый вечер, милая, – сказал он жене.

– С тобой все в порядке?

Чавез заставил себя улыбнуться, поднимая руки и поворачиваясь кругом.

– Никаких ран или царапин.

– Это тебя передавали по телевидению – в Швейцарии, я имею в виду?

– Ты ведь знаешь, что я не должен говорить об этом.

– Динг, я знала, чем занимается отец, с того времени, когда мне было двенадцать лет, – напомнила ему доктор медицины Патриция Чавез. – Он занимался, секретный агент Чавез, теми же делами, которыми ты занимаешься сейчас.

Скрывать далее не имело смысла.

– Видишь ли, Пэтси, – да, это были я и моя группа.

– А кто были они – я имею в виду преступников?

– Может быть, террористы, а возможно, грабители. Я не уверен, – сказал Чавез, снимая рубашку на пути к спальне.

Пэтси последовала за ним.

– По телевидению передали, что они все убиты.

– Точно. – Он снял слаксы и повесил их в шкаф. – У нас не было выбора. Они собирались убить заложника. И тогда мы были вынуждены начать штурм и не допустить этого.

– Я не уверена, что это нравится мне.

Он посмотрел на жену:

– А я уверен. Нельзя сказать, что это хорошо. Помнишь того парня, когда ты училась в медицинской школе, ему ампутировали ногу, и ты помогала в хирургической операции? Тебе это тоже не нравилось, верно?

– Нет, совсем не нравилось. Тогда произошла автомобильная авария, и нога была слишком изувечена, чтобы спасти ее.

– Такова жизнь, Пэтси. Тебе могут не нравиться вещи, которые ты вынуждена делать.

С этими словами Чавез сел на кровать и бросил носки в открытую корзину для грязного белья. Секретный агент, подумал он. Он держит в руке мартини с водкой, просит взбалтывать, но не размешивать, однако в кинофильмах никогда не показывают, что герой ложится в кровать, чтобы просто выспаться, правда? Но кто хочет спать с женщиной сразу после того, как он убил человека? Динг иронически улыбнулся и лег поверх покрывала. Бонд, Джеймс Бонд. Как только он закрыл глаза, он снова увидел картину происходившего в банке и снова пережил этот момент – подносит к плечу «МР-10», направляет прицел на того, кто это был, Гуттенах звали его, не так ли? Он вспомнил, что не поинтересовался именем убитого им террориста. Видит голову точно в кольце прицела и нажимает на спусковой крючок, выпуская короткую очередь так же легко, как затягивает застежку-молнию на брюках, после того как помочился. Бэнг, бэнг, бэнг. Так быстро и тихо с глушителем на стволе автомата, и раз! – кто бы он ни был, мертв, как вчерашняя селедка. У него и трех его друзей было немного шансов уцелеть – по сути дела, у них не было ни малейшего шанса.

Но и у мужчины, которого они убили раньше, тоже не было ни малейшего шанса, напомнил себе Чавез. Несчастный человек, который оказался в банке, вкладывая деньги на свой счет, или беседуя со служащим банка о займе, или просто разменивая деньги, чтобы подстричься в парикмахерской. Сохрани свою жалость для этого несчастного, сказал себе Динг. И для профессора, которого собирался убить Модель, который, наверно, сейчас у себя дома, с женой и семьей, полупьяный от выпитого или почти без сознания от успокоительных таблеток, возможно, испытывающий последствия потрясения и пытающийся избавиться от пережитого стресса. Наверно, чувствует себя ужасно. Но для того чтобы чувствовать что-то, необходимо остаться живым, и это чертовски лучше, чем для жены и детей, сидящих сейчас в гостиной своего дома на окраине Берна, выплакивать глаза и спрашивать, почему их папа больше не с ними.

Вот так. Он забрал одну жизнь, но отомстил за одну и спас другую. С этой мыслью Динг закрыл глаза и снова пережил картину внутри банка, вспоминая теперь зрелище первой пули, попавшей этому негодяю в голову перед ухом, понимая тогда, что он уже мертв, еще до того, как вторая и третья пули попали в голову, образовав кружок меньше, чем два дюйма диаметром, выбивая его мозги на десять футов позади него, и тело опускается вниз, подобно мешку с бобами. Вспоминая, как автомат террориста упал на пол с дулом, поднятым вверх, и с радостью думая о том, что его автомат не выстрелил и не причинил кому-нибудь вреда и что выстрелы в голову не заставили его пальцы сжаться в судороге и потянуть за спусковой крючок из могилы, – это реальная опасность, такое случается, он узнал во время подготовки. И все-таки это не удовлетворяло Динга. Гораздо лучше взять их живыми и покопаться в мозгах террористов, чтобы узнать, что им известно и почему они действовали таким образом. Таким образом, ты можешь узнать веши, которые можно использовать другой раз, – или, может быть, поймать кого-то еще, негодяя, отдавшего приказ, и наполнить его задницу пулями дум-дум десятимиллиметрового калибра.

Операция не была идеальной, был вынужден признать себе Чавез, но, получив приказ спасти жизнь, он спас ее. Этого, решил он, пока достаточно. Через мгновение Динг почувствовал, как кровать опустилась, и его жена легла рядом с ним. Он коснулся ее руки, и она тут же положила руку Динга себе на живот. Ага, значит, маленький Чавез продолжает там свои прыжки. Это, решил Динг, заслуживает поцелуя, что он и сделал, повернувшись набок.

* * *

Попов тоже улегся на кровать, после того как выпил четыре стопки водки, просматривая местные телевизионные новости, за которыми последовал редакционный панегирик относительно эффективности местной полиции. Пока они не разглашали личности грабителей – именно так говорили о преступниках, к определенному разочарованию Попова, хотя после некоторого размышления он не понял почему. Он доказал свою добросовестность нанимателю и к тому же сумел присвоить немалую сумму денег.

Еще несколько операций, подобных этой, и он сможет жить, как король в России или как принц во многих других странах. Он познакомился с удобствами, которые так часто видел и которым завидовал, будучи оперативным сотрудником бывшего КГБ, думая о том, как, черт побери, его страна может победить государства, тратящие миллиарды долларов на развлечения вдобавок к миллиардам на вооружение, которое было намного лучше, чем производилось у него дома, – иначе почему ему так часто поручалось узнать их технические секреты? Так он работал во время последних нескольких лет «холодной войны», зная заранее уже тогда, кто одержит победу и кто проиграет.

Однако дезертирство и требование политического убежища никогда не привлекали Попова. Какой смысл продавать свою страну за крошечное пособие и обыкновенную работу на Западе? Свобода? Это было слово, на которое по-прежнему молились на Западе. Зачем человеку свобода, если ему приходится «свободно» бродить по улицам и не иметь возможности приобрести хороший автомобиль, действительно позволяющий воспользоваться этой свободой? Или спать в хорошем отеле, когда приезжаешь туда?