Текст книги "Киллер"

Виктор сделал глоток кофе. Это было типичное немецкое пойло. Отвратительное. Немцы делали оружие мирового класса, но, похоже, не могли сварить чашки хорошего кофе, даже если бы от этого зависело существование их страны. Подразумевается, что если бы у них не осталось стволов.

Виктор видел, как из дома выходили четыре человека, но никто не входил. Все четверо были в костюмах, длинных пальто и с кейсами. Городские трутни на пути к служению улью. Между глотками кофе он наблюдал за идущими в сторону дома людьми, пытаясь предугадать, кто из них намерен войти в него.

Утро было холодным и сырым, неба за серыми облаками не видно. Летом Германия могла быть красивой, но зимой Виктор находил ее более гнетущей, чем любую другую европейскую страну. Ад викингов был миром вечного холода, обителью туманов, мифологическим Нифльхеймом, и Виктор думал, что он мало отличался от Германии в ноябре.

Он сделал еще глоток кофе и увидел человека в шерстяном пальто, быстро идущего по улице с металлическим кейсом в руке. У него было длинное бледное лицо и темные волосы. Виктор узнал его: десятью минутами раньше он вышел из этого дома. Лучшего шанса и быть не могло.

Виктор выждал нужный момент, бросил чашку кофе в урну и пошел через улицу, рассчитывая темп так, чтобы подойти к двери одновременно с этим человеком. Тот глянул на Виктора, но Виктор смотрел в сторону, а руки шарили по карманам, как бы отыскивая несуществующие ключи.

Виктор дал человеку подойти первым и открыть дверь своим ключом.

– Данке, – сказал он и прошел в дверь, не дав человеку возможности спросить, живет ли он здесь.

– Найн проблем.

Вестибюль был ярко освещен, чист и просторен. Виктор стал подниматься по лестнице, безупречно чистые ступени и перила которой свидетельствовали, что лифт едва ли стоял без дела. Жилец прошел к своей квартире на первом этаже и исчез в ней. Виктор надеялся, что он не опоздает на работу.

На третьем этаже Виктор открыл дверь лестничной клетки и вошел в коридор. Дверь квартиры 318 имела три замка. Несомненно, жилище киллера.

Чтобы открыть замки и войти в квартиру, хватило двух минут. Выглядела она так, словно Святослав или только вселился в нее, или никогда не жил в ней сколько-нибудь долго. Из мебели в ней был лишь необходимый минимум, на стенах висело несколько снимков. Никаких личных вещей, по которым можно было бы судить о личности владельца, не было. Квартира походила на жилище самого Виктора. И это не обнадеживало.

В квартире было две спальни, одна из которых, видимо, служила спортзалом, судя по лежащим на полу трем штангам разного веса и велотренажеру. На стене висел большой телевизор, расположенный так, чтобы его можно было видеть, работая на велотренажере.

Собственно спальня была обставлена так же скудно, как и остальные комнаты: тщательно застеленная кровать, туалетный комод с зеркалом, гардероб и еще один телевизор напротив кровати. У одной стены был стеллаж с видеофильмами, у другой – с компьютерными играми. Обстановка печальной одинокой жизни. Кухня современная, прямо как с рекламного проспекта. На рабочем столе стоял старый телевизор.

Виктор обыскал все комнаты, каждый шкаф, каждый ящик, но не нашел ничего. Никаких указаний на то, кем был Святослав. Ни малейших намеков на то, что он убивал людей за плату.

В кухне Виктор налил себе стакан воды. Он чувствовал себя усталым, выжатым. Желая немного отвлечься, он включил телевизор. Телевизор не включился. Он отметил, что телевизор был старым, еще в виде ящика, никак не гармонирующим с прочей обстановкой. Он еще раз нажал кнопку включения. И опять ничего. Индикатор режима ожидания продолжал светиться красным.

Три телевизора в маленькой квартире для одного человека – явный избыток, а этот старый агрегат выглядел совершенно неуместным в современнейшей обстановке кухни. Виктор пошарил пальцами по корпусу, отыскивая винты в углублениях задней крышки. На винтах ощутились заусенцы – их недавно откручивали. Виктор поискал по ящикам и нашел отвертку. Он повернул телевизор задней стороной к себе и меньше чем за минуту снял заднюю крышку. Тут стало ясно, почему телевизор не включался: в корпусе не было никакой электроники, только индикатор режима ожидания. Это был тайник. В нем оказались 9-мм пистолет Browning, пистолет Luger 22-го калибра, глушитель для него, несколько запасных обойм для обоих пистолетов, различные ножи и две коробки патронов. Только склад оружия, больше ничего.

Он надеялся найти гораздо больше, хоть какие-то намеки на то, кто нанял эту команду киллеров, чтобы убить его. Значит, впустую потерял время, возможно, поставив себя под угрозу, и ни на шаг не приблизился к своим врагам. Виктор не поддался искушению сбросить телевизор со стола и сделал глубокий вдох, чтобы собраться с мыслями. Он установил на место заднюю крышку фальшивого телевизора и поставил его в прежнее положение. Затем вымыл стакан, вытер его и тоже поставил на место. Он еще раз просмотрел всю квартиру, дабы убедиться, что ничего не пропустил. Выйдя, он пошел к центру города. При том минимуме информации, которым он располагал, больше ему в Мюнхене делать было нечего. Но у него была флешка. А те, кто охотился за ней, остались невидимыми для него. А как долго он сможет оставаться невидимым для них? Ему требовалось сформулировать новый план действий. А пока ему нужно притаиться, собраться с мыслями и до того, как предпринять следующий шаг, отдохнуть там, где он будет в полной безопасности. А такое место было всего одно – в Швейцарии, вблизи городка Сент-Морис к востоку от Женевы.

Самое тайное убежище, где он мог укрыться.

Но до отъезда ему нужно было посетить еще одно место. Снова пришло это время года, и хотя из-за сложившихся обстоятельств он все откладывал этот визит, больше откладывать было нельзя. Он сменил направление.

Это было обветшалое здание, олицетворение старости в современном районе, где он нашел его. Кирпичи потускнели, под дождем они выглядели темными и грязными. Под окнами с железными решетками виднелись бурые потеки ржавчины. Он открыл незапертую дверь. Внутри было темно, высокий потолок терялся наверху в тенях.

Ботинки Виктора клацали по плиткам пола, единственным другим звуком было дыхание Виктора. Он чувствовал, как с каждым шагом, с пугающей быстротой приближающим его к конечной цели, пульс его учащается. Ему, как всегда, нужно было проявить большую силу воли, чтобы не повернуться и не пойти обратно.

Он отодвинул занавеску, вошел в помещение, напоминающее ему поставленный стоймя гроб, закрыл за собой занавеску и опустился на колени, склонив голому и сложив ладони.

Тихим голосом Виктор обратился к лишенному лица силуэту за решетчатой панелью:

– Прости меня, отец, за мои грехи.

ЦРУ, Вирджиния, США

Вторник

06:07 EST

Проктер отметил, что статистов в этот ранний час не было, так что за столом, кроме него, сидели только Чеймберз, Фергусон и Сайкс. Чеймберз выглядела достойно, как всегда, а Фергусон и Сайкс – немного помятыми, особенно Фергусон. Он был староват, для того чтобы начинать работу в шесть утра, – ему оставалось всего около года до пенсии.

Из спикерфонов раздался голос Альвареса:

– Я всю ночь работал с французскими полицией и разведслужбами, которые, слава богу, предоставили нам некоторые материалы. Я получил копии видеозаписей из отеля, но пользы от них, к сожалению, немного. А с места убийства Озолса, как я и ожидал, вообще ничего нет. Полицейские считают, что убийца ожидал Озолса в аллее и застрелил с близкого расстояния. При этом он забрал с места убийства отстрелянные гильзы, хотя, как легко понять, они мало что значили.

Далее, в отеле у нас был еще один шанс узнать что-нибудь об этом парне, но и здесь ничего не вышло. Ни одного неопознанного волоса, никаких представляющих интерес волокон. Все отпечатки пальцев принадлежат горничной, убиравшей номер. Гильзы он в этот раз не забрал, но отпечатков пальцев на них нет.

– Он был в перчатках? – спросил Проктер.

– Нет, – ответил Альварес. – На записях видно, что он без перчаток. Если бы он стирал отпечатки, в номере не было бы и отпечатков пальцев горничной. В лаборатории эксперты обнаружили следы силикона. Так что, мне пока не удалось…

– Если вымыть руки раствором силикона, отпечатков не будет, – вмешался Фергусон. Проктер посмотрел на него.

– Силикон создает на коже водонепроницаемый барьер, – продолжил мысль босса Сайкс. – Кожный жир не может проникнуть через него, поэтому вы ни на чем не оставляете следов. Увидеть силикон на руках нельзя – они выглядят совершенно чистыми. Этот силикон был разработан для предотвращения производственных дерматитов у рабочих.

Проктер кивнул. «Каждый день узнаешь что-нибудь новое», – подумал он.

– Отлично, – сказал Альварес. – Это объясняет маленькую тайну, так что, спасибо.

На записях нигде нет изображения его лица, так как он всегда отворачивался от камер. Известно только, что это белый человек высокого роста, темноволосый, с бородой, голубоглазый, носит очки и пальто. Стоит ему снять очки и сбрить бороду, и никто не узнает его в толпе. Баллистическая экспертиза тоже ничего не дала. Патроны изготовлены в Бельгии, и, хотя это не то, что можно видеть каждый день, они слишком безлики, чтобы из них можно было что-нибудь выжать.

В отеле он зарегистрировался как британский гражданин Роберт Бишоп. Ни один человек с таким именем со вчерашнего дня не покидал Францию и, насколько я слышал, ни один британец с таким именем не приезжал в нее за последний месяц.

Я уверен, что имя фальшивое, но стоит еще раз проверить всех британцев.

– У меня есть кое-что по теме, – сказала Чеймберз и черкнула что-то в блокноте. – Я лично связалась с главами наших резидентур в Лондоне, Москве, Берлине, Дели, Исламабаде и Сеуле. До сих пор никто не слышал ничего подозрительного об Озолсе. Я жду новых звонков, но не слишком надеюсь узнать что-либо полезное. Кто бы ни организовал это убийство, он очень умело замел следы.

Проктер до сих пор не сложил себе мнения о Чеймберз. Он считал ее человеком временным, который будет занимать это место, пока не будет найден более подходящий кандидат. От того, как она себя проявит, будет зависеть его решение. С одной стороны, мозги у нее явно были. С другой – Проктер не был уверен, что она годится для роли не очень-то женской. Он подался вперед:

– И мы не нашли никаких пересечений между Озолсом, Парижем и этими ракетами. Ни один известный киллер не был замечен в этих краях в последнее время, а имеющиеся данные не позволяют нам надеяться, что мы сможем установить личность киллера. Я связывался по телефону с равными мне по положению людьми в союзных странах, чтобы выяснить, не узнает ли кто-нибудь его почерк, но он слишком неспецифичен, чтобы можно было сделать какие-нибудь выводы.

Настал черед Сайкса:

– Мы проверяем также русский след, но с кем бы мы ни говорили, результат тот же. Москва уверена, что ничего с борта затонувшего корабля достать невозможно. Разумеется, мы не могли задавать слишком много вопросов, чтобы не навести на догадки о том, чем мы занимаемся.

Альварес продолжил:

– Интерпол тоже мало что может сделать на основе данных, которыми мы сейчас располагаем, но, возможно, узнать что-то о событиях в отеле нам удастся из записей с камер наблюдения. Собранные вместе фрагменты показывают следующее: примерно через два часа после убийства Озолса убийца приходит в отель. Войдя, он замечает двух человек и либо узнаёт их, либо они вызывают у него подозрение. Он пытается остаться незамеченным, но они все же узнают его.

Через несколько минут он убивает их обоих перед дверью своего номера, стреляя через дверь номера напротив. Несколько минут спустя он убивает еще двоих. Он ждет их, преследует одного из них и, в итоге, убивает обоих. Причем одного он, как в это ни трудно поверить, сначала то ли выводит из строя, то ли до смерти пугает, взорвав баллончик с аэрозолем. Все эти люди имели оружие, но не имели никаких документов. Затем он убивает женщину в кухне и парня в жилом доме напротив отеля и, наконец, из этого же дома убивает из винтовки парня на улице. Между делом погибает еще старая женщина, но она убита пулей из пистолета шестого убитого, так что, возможно, просто попала под перекрестный огонь.

Информация о семерых других убитых поступает все время. Это, видимо, наемные убийцы. Их действия показывают, что они прибыли в Париж, чтобы устранить убийцу Озолса, но вместо этого он убил их всех.

Фергусон нахмурился:

– Так вы говорите, что один киллер убил Озолса, а через пару часов семеро других попытались убить его, но в итоге все были застрелены сами?

– Все выглядит именно так.

Фергусон поднял руку:

– Кто-нибудь может объяснить мне, какой во всем этом может быть смысл?

Чеймберз сняла очки.

– Есть хоть какие-то указания на то, кто послал всю эту команду?

– Пока нет, – ответил Альварес сокрушенно. – Но я не думаю, что их опознание займет много времени, а тогда мы получим семь шансов узнать заказчика. И кто бы им ни был, он наверняка знает об убийце Озолса гораздо больше. А если мы найдем того, кто их нанял, мы получим хороший шанс найти и убийцу Озолса, а может быть, и возможность добыть эти ракеты.

Чеймберз и Фергусон кивнули, но Проктер заметил, что Сайкс не выглядит успокоенным. Проктер понимал почему. Сайкс оказался не при деле, ему нечего было сказать, у него не было своего мнения. И это ему не нравилось. Но он был еще довольно молод, Фергусон явно высоко ценил его, так что волноваться по поводу того, что он ничего не внес в дело, ему не стоило. Говорить ради разговора не имело смысла. Фергусон, похоже, хоть чему-то научил своего помощника. И если Сайкс действительно был достаточно разумен, то на этом этапе своей карьеры он должен быть доволен уже тем, что наблюдает ведущих игроков и может учиться у них.

– Последнее и, возможно, самое важное из того, что я обнаружил: киллер не уехал из Парижа сразу после нападения на него, – сказал Альварес. – Похоже, он старался выяснить, кто пытался убить его.

– Из чего вы заключили это? – спросил Фергусон.

– Из того, что стрелок, убитый пулей 45-го калибра в доме напротив отеля, выписался из своего отеля примерно через час после того, как был убит.

Наступила тишина. Проктер слышал скрип кожи кресел.

– Ловкая проделка для покойника, – сказал Сайкс с улыбкой, открывшей его блестящие зубы. На него никто не обратил внимания, а Проктер незаметно покачал головой.

– Портье отеля описал человека как очень высокого, худого, темноволосого, в очках и с бородой, – объяснил Альварес. – Истинный постоялец, Святослав, под это описание не подходит. Он меньше ростом, плотнее сложен. Нам удалось разглядеть его лицо на записи камеры наблюдения в аэропорту и узнать, кто это.

Проктер подался вперед:

– Я правильно понимаю, что убийца забрал вещи Святослава?

– Да, – ответил Альварес. – Он представился Святославом и выписался. Портье выдал ему паспорт Святослава, авиабилеты и все, что еще лежало в сейфе отеля.

– Зачем, по-вашему, киллеру нужны были вещи Святослава? – спросила Чеймберз.

– Я думаю, он попытается что-нибудь узнать о нем, – сказал Альварес. – Именно ради этого он и пошел в отель. Он не бежал из Франции, а отправился туда, где остановился один из его потенциальных убийц.

– А если он хочет установить, кто были нападавшие и на кого они работали, каким будет его следующий логический шаг? – спросил Проктер.

– Проверка квартиры Святослава, – ответил Альварес.

– Скажите мне, что вы знаете, где она, – сказала Чеймберз.

– В Мюнхене.

Чеймберз положила обе руки на стол.

– Отлично, туда мы и направимся. Нам нужно сейчас же связаться с германской разведкой и попросить взять квартиру под наблюдение. Альварес, объясните им, что за человек, с которым им придется иметь дело. Пусть не пытаются арестовать его, а только следят за ним. Я не хочу, чтобы кто-то еще погибал из-за этого. Как только закончите разговор с ними, первым же рейсом вылетайте в Мюнхен. Если он еще там, вы получите всю необходимую поддержку.

Когда Альварес отключился, заговорил Фергусон. Его густые седые волосы, обычно аккуратно зачесанные назад, сейчас были в некотором беспорядке.

– Вероятность того, что информация все еще у киллера, очень мала. Если его задача состояла в том, чтобы убить Озолса и забрать флешку, он должен был передать ее заказчику. Он не пошел бы по следу, ведущему в Германию. В этом нет никакого смысла.

Чеймберз вздохнула:

– Не скажите. Возможно, именно его работодатель и заказал его убийство. Чтобы не платить. А может быть, он уже и сделал это. Но пока мы не найдем новых указаний на то, кто послал его, путь в Германию – лучший для нас. Время торопит. Если информация уже доставлена заказчику, эти ракеты могут исчезнуть в ближайшие дни, и в следующий раз мы услышим о них только тогда, когда кто-то использует против нас их технологию. И если есть хоть малейший шанс, что убийца Озолса отправился в Германию, нам тоже нужно спешить туда.

Вид Фергусона показывал, что его не удалось убедить.

– Если у вас нет других идей, вы должны принять нашу, – в ее голосе звучал явный вызов.

На лице Фергусона застыло спокойное презрение. Он пожал своими узкими плечами. Проктер посмотрел на Чеймберз. Она явно не искала поддержки старого бойца, какими бы ни были его история и его заслуги.

Женева, Швейцария

Вторник

18:32 СЕТ

Виктор шел по площади Пляс-Нёв возле Большого театра. Город был оживленным: туристы наслаждались прогулкой, а местные жители радовались окончанию рабочего дня. Виктор бросил взгляд на театр, мечтая о возможности попасть на спектакль, например на Пуччини или Моцарта. Вместо этого он повернул назад и ходил в толпе туда-сюда, чтобы отделаться от возможных «хвостов».

Солнце село, и никто не обращал на него внимания, когда он шел по улицам города. Временем, которому он истинно принадлежал, была темная часть суток. Днем он мог скрываться в толпе, а ночью он мог быть невидимкой. Перед ним, держась под руку, слегка спотыкаясь и смеясь, шла парочка. Они были настолько увлечены друг другом, что не заметили бы его, если бы он даже предоставил им такую возможность.

Из Мюнхена Виктор отправился в Берлин, из Берлина – в Прагу и уже оттуда в Швейцарию. Это было долгое и утомительное путешествие, но Виктор никогда не позволял себе путешествовать кратчайшим путем. Он свернул в боковую улицу и кружным путем пошел к железнодорожному вокзалу. Вокзал был ярко освещен и заполнен пассажирами, ожидающими пригородных поездов. Как на большинстве женевских мужчин, на Викторе были толстое пальто, перчатки и шляпа. Он был рад холоду, который заставил всех укутываться, превратив толпу в темную бесцветную массу. Даже целая команда опытных филеров не уследила бы за ним в таком месте.

Виктор не спал уже почти сорок восемь часов и очень хорошо чувствовал это. Недосып замедлял работу мозга не меньше, чем движения тела, а сейчас Виктору нужно было быть полностью собранным больше, чем когда бы то ни было. Но он уходил от преследования и не мог позволить себе отдохнуть, пока не убедится, что опасности нет. Каждый час сна давал его врагам возможность подойти к нему ближе. В ожидании своего поезда он съел в привокзальном кафе большой сэндвич и выпил крепкий кофе. Когда его поезд пришел, он запрыгнул в него в самый последний момент и сел в заднем конце вагона так, чтобы справа от него было окно. Виктор ехал на север от Женевы. Поезд петлял по горам.

В Швейцарии Виктор жил уже несколько лет, выбрав ее потому, что ему нравились ее климат, люди и стиль жизни. Жизнь на большой высоте повышала его жизнестойкость, а строгая секретность швейцарской банковской системы и довольно большая свобода в отношении владения оружием делали его местожительство очень удобным для его работы.

Поезд привез Виктора в Вале, третий по величине кантон Швейцарии. В нем лежит долина Роны, которая питает знаменитое Женевское озеро. Было уже поздно, когда Виктор сошел с поезда в городке Сент-Морис. Шел густой снег, и Виктор поднял воротник и ссутулил плечи. Подходящую для гор одежду он купил еще в бутике на вокзале в Женеве и в поезде переоделся.

Городок был уединенным, удаленным от других городов, а жилье в нем принадлежало в основном богатым иностранцам, которые проводили в своих дорогих бревенчатых шале всего несколько недель в году во время лыжного сезона. Это было место, где мало кто знал своих соседей и где никого не удивляли странные лица или машины. Виктор, который приезжал и уезжал часто, никогда не вызывал подозрений.

В одном из самых дорогих в мире продуктовых магазинов он купил молоко, яйца от кур свободного выгула, разные свежие овощи, английский чеддер, хлеб и копченый лосось. Его возмущала необходимость платить такие грабительские деньги женщине за кассой, но он знал, что подобные платежи могут сослужить ему здесь хорошую службу.

Остальную часть городка Виктор прошел, неся две сумки и кейс в левой руке. Он шел не по главной улице, а по боковым. Людей почти не было, и, удостоверившись, что за ним никто не следит, он свернул в лес, описывая полукруг по направлению к своему шале, которое находилось примерно в миле от основного скопления домов. Он осторожно шел через темный лес, хорошо зная дорогу, так что всматриваться ему было не нужно.

Когда за деревьями он увидел свое шале, освещенное лунным и звездным светом, ему захотелось броситься внутрь и рухнуть в постель. Больше всего он хотел уснуть и на целых восемь часов забыть про свою жизнь, но осторожность заставила его остановиться и присесть, чтобы посмотреть, нет ли признаков присутствия посторонних людей. Было почти невероятно, чтобы кто-нибудь знал, где он живет, но после Парижа он не мог позволить себе рисковать.

Виктор положил свои покупки и добрый час ходил вокруг дома, пока не убедился, что ни в доме, ни поблизости никого нет. Дом был со всех сторон заслонен густо растущими соснами, а к главной дороге от него вела единственная узкая дорога, доступная только полноприводным машинам. Собственный внедорожник Виктора находился в отдельно стоящем гараже. Было слишком темно, чтобы можно было разглядеть какие-либо недавние следы машин на дороге или людей на снегу вокруг дома, но Виктор не видел и не слышал ничего, что говорило бы о присутствии кого-либо поблизости.

Внутри, за деревянной, но укрепленной сталью дверью Виктору дышалось несколько легче, но он все же потратил некоторое время на тщательный осмотр дома. Шале, единственным владельцем которого был Виктор, было построено пять лет назад в традиционном савойском стиле – с шиферной крышей, деревянными балками, каменными стенами и дровяным камином. Оно было двухэтажным с четырьмя спальнями. Столько спален Виктору было не нужно, но шале не строятся в расчете на единственного жильца.

Обычной охранной системы в нем не было. Виктор не хотел, чтобы в случае если кто-нибудь проникнет в дом, власти узнали об этом и стали что-то вынюхивать. Вместо этого по дому были размещены сделанные на заказ датчики движения, связанные с видеокамерами высокого разрешения и высокочувствительными микрофонами, и эта система охватывала все уголки дома. Все устройства были тщательно замаскированы, а видеокамеры и микрофоны запрограммированы так, чтобы начинать запись только через две минуты после получения сигнала от датчика движения. Это позволяло им оставаться необнаруженными, если вошедший решит проверить дом сканером.

Во всех окнах были не простые стекла, а панели толщиной три дюйма из стекла и поликарбоната, которые не могла пробить даже высокоскоростная винтовочная пуля.

Усиленные дверные и оконные рамы были настолько прочными, что ручным домкратом их было не высадить. Открывались лишь немногие окна и то не полностью.

Виктор осмотрел все комнаты в установленном порядке и установленным образом. Все было на своих местах, и не было ничего лишнего или ненужного. Никаких фотографий и никаких вещей, которые могли бы указывать на личную принадлежность. Ничего такого, что указывало бы на то, кто он такой и откуда прибыл. Если кто-нибудь и проникал в дом, он не мог вынести из него почти никакой информации о жильце.

Его охранная система не зарегистрировала никаких вторжений, и это его обрадовало. Виктор открыл дверь в маленькую бойлерную и проверил, не влезал ли кто-нибудь в блок управления. Если бы он ввел некий код, то включился бы трехминутный таймер, и через три минуты размещенный под каменным полом заряд взрывчатки С-4 разнес бы дом по камушку. Не исключено, что когда-нибудь ему придется срочно покинуть дом и больше никогда в него не возвращаться.

Удовлетворившись проверкой, он разложил покупки и смог наконец-то расслабиться. Он долго стоял под душем. Он никогда не позволял себе принимать душ, где бы то ни было за пределами своего дома. Даже самый опытный киллер совершенно беззащитен, когда он, голый и безоружный, стоит спиной к двери, а шум льющейся воды заглушает все остальные звуки. Виктор убил в таких обстоятельствах довольно много людей, чтобы твердо знать: душ – это смертельная ловушка. Но дома он был в достаточной безопасности. Все тело его болело, и он заметил, что потерял с килограмм веса, да, двое суток без сна и отдыха – отличная диета для похудения. Хорошая пища и отдых быстро вернут ему форму. Серьезных ран у него не было, и в свете всего случившегося он понимал, что ему очень посчастливилось: он был жив и цел. От мысли о еде у него заныл желудок.

Когда у него не стало сил бороться с чувством голода, он закрыл душ, вытерся, еще раз проверил дом и приготовил большой омлет с сыром и лососиной. За ним последовал белковый коктейль, сдобренный витаминами и минералами, а после этого Виктор достал из морозилки ополовиненную бутылку финской водки. Он прошел в гостиную, сел перед роялем палисандрового дерева, откупорил бутылку и налил себе стопку водки. Рояль был марки Square Grand производства Vose and Sons 1881 года. Виктор нашел его в плачевном состоянии в венецианском торговом представительстве, купил за хорошую цену и переправил в Швейцарию для ремонта, но не реставрации. Он находил некую красоту в отсутствии совершенства. Рояль был в несколько раз старше самого Виктора и, казалось, гордился своими боевыми шрамами. Виктор немного поиграл Шопена и почувствовал, что его глаза закрываются.

Он налил себе еще водки и встал, для чего ему пришлось опереться на рояль, медленно прошел в спальню и улегся на свою двуспальную кровать с единственной жесткой подушкой. Он уснул со стаканом на груди.

Мюнхен, Германия

Вторник

22:39 СЕТ

Выйдя из дома, Альварес поежился и кивнул офицеру немецкой полиции, который курил поблизости. Ответный кивок офицера был не слишком приветливым. Очевидно, его мало радовала задача опроса жильцов, которую ставило перед ним присутствие Альвареса.

Германская разведка сотрудничала очень охотно и быстро откликнулась на просьбу Альвареса даже при том минимуме информации, которая была ей предоставлена. Новости о перестрелке в Париже уже дошли до Германии, и немцы старались помочь.

Немцам, как и французским властям, Альварес ничего не сказал о флешке с информацией о ракетах. Найти ее ему было важнее, чем арестовать убийцу Озолса, но говорить это представителям разведки другой страны не следовало. Они бы заинтересовались, что за сведения хранятся на этой флешке, а лучшим способом ответить на этот вопрос было завладение этой флешкой.

Альварес забрался во взятую напрокат машину и поехал в отель. Эти два долгих дня были очень трудными, и это отражалось на лице, которое смотрело на него из зеркала в ванной комнате. Ему еще предстояло отправить в Лэнгли очередной отчет о ходе дела, но, прежде чем браться за него, ему нужно было хоть часок поспать.

Его достижения были весьма скромными. Человека, подходящего под описание убийцы Озолса, впустил в дом жилец по имени Айхберг. Свидетельств того, что убийца побывал в квартире Святослава, нашел там что-либо или что-то унес, не нашлось, но Альвареса это не удивило. Были собраны сведения о финансовых операциях и телефонных разговорах Святослава, и Альвареса мало радовала перспектива рыться в них.

Жилец, впустивший убийцу, дал иное описание его, а художник-криминалист уточнил набросок. У посетителя не было бороды, волосы были подстрижены, а оставшиеся приметы могли принадлежать кому угодно. «Ему не хватило любезности иметь большой нос или ямочку на подбородке», – подумал с горечью Альварес.

Рисунок разослали по всей Германии, но Альварес не верил, что убийца болтается где-то поблизости. Скорее всего, он покинул страну еще до того, как Альварес прибыл в нее. На всякий случай власти просматривали все видеозаписи из аэропортов и железнодорожных вокзалов.

Альварес достал из шкафа машинку для стрижки волос и прошелся ею по голове с насадкой номер два. После этого он быстренько принял горячий душ и улегся в постель, но заставить себя уснуть ему не удалось. Несколько лет назад, если ему не удавалось заснуть, он хватал телефон и звонил Дженнифер, но теперь ему было не с кем поговорить. Альварес не подпускал к себе никого ближе чем на длину вытянутой руки, не пытаясь согнуть ее, а если даже и пробовал, все равно его рука оказывалась длиннее рук большинства людей.

Вроде бы некоторые женщины пытались сойтись с ним ближе, но когда они понимали, что из этого ничего не получится, они уходили. Большинство довольно быстро, Дженнифер продержалась дольше. Мелькнула мысль, не позвонить ли Кристоферу, но говорить с сыном, которого он видел так мало и который называл папой другого человека, было бы трудно.

Его разбудил телефонный звонок. Он вскочил с кровати и схватил со столика телефон. Глянув на часы, он понял, что проспал всего несколько минут.

– Алло?

– Мистер Альварес, это Генс Люйтгер из БКА[3]3
  БКА (BKA) – Bundeskriminalamt, германский эквивалент ФБР.


[Закрыть].

Люйтгер был в БКА высокопоставленным и весьма уважаемым офицером, и в то короткое время, что Альварес успел пообщаться с ним, показался весьма компетентным. Его английский был безупречным, лишь изредка проскальзывал легкий намек на акцент.

– Да, – ответил Альварес. – Как ваши дела?

– В порядке, – ответил Люйтгер. – У меня есть для вас хорошие новости. Мои люди искали покидавших страну одиноких мужчин тридцати с чем-нибудь лет, и, мне кажется, что нам повезло. Вчера из Берлина в Прагу вылетел британский гражданин по имени Алан Флинн. Но этот Флинн постоянно лежит в закрытой психиатрической больнице на севере Англии. А человек с паспортом на его имя подходит под ваше описание искомого убийцы.

«Второй англичанин, чей паспорт он использовал», – подумал Альварес.

– Насколько вы уверены?

– На все сто.