Текст книги "Киллер"

Сайкс опустил глаза.

– Ты достаточно давно в нашем деле, чтобы понять, о чем я говорил. Ты мог не допускать, что это относится и к тебе, но ты точно знал, во что ввязываешься, поэтому не надо теперь притворяться, что ты шокирован. Фаза зачистки после операции предусматривалась всегда, и в зачистке в любом случае должен был быть задействован Рид. Опыт научил меня также тому, что всегда нужно иметь резервное средство на случай возможных неожиданностей, и я знал, что таким резервным средством мог быть Рид. И когда все случилось, я порадовался, что проявил такую предусмотрительность. До сих пор тебе не нужно было знать деталей.

– Несомненно.

– Надеюсь, для тебя это не проблема? – Фергусон сделал паузу. – Верно?

– Нет, сэр, – голос Сайкса был спокойным.

– Тогда с этим все. Все подробные сведения об этих людях нужно передать Риду срочно. Я имею в виду именно все и именно подробно.

– Будет сделано.

– Так-то, мой мальчик, – закончил Фергусон с ласковой улыбкой.

«Как отец, объясняющий ребенку, что нужно усыпить собаку, чтобы не платить ветеринарам», – подумал Сайкс.

– Так-то будет лучше.

– Да, сэр, – ответил Сайкс, ссутулившись и глядя в окно. Он почувствовал, что Фергусон внимательно смотрит на него, и выпрямился.

– Я уверен, что вы переживете это, мистер Сайкс, – сказал Фергусон.

– Конечно, сэр.

Голос Фергусона понизился на несколько децибел:

– Потому что я буду очень огорчен, если мое доверие к вам не оправдается.

– Вам не о чем беспокоиться, сэр.

– Рад слышать это.

– Что за тип этот Рид? – спросил Сайкс, чтобы увести разговор в сторону от себя. – Насколько он профессионален?

Фергусон недоверчиво поднял бровь.

– Он убил больше людей, чем Сталин.

Аэропорт Шарль де Голль, Франция

Четверг

07:3 °CЕТ

Она видела, как он подходит к ней, двигаясь строго по прямой, спокойный, не замечая окружающую его сутолоку аэропорта. Ему было около пятидесяти, широкоплеч, но строен, темноволос. Одет в прекрасный черный костюм, пиджак расстегнут, верхняя пуговица рубашки тоже. Галстука нет.

В его движениях было что-то почти механическое, каждое было строго выверено. Паспорт он уже держал в руке. Она взяла его и раскрыла. Борлэнд, Джеймс Борлэнд. Джеймс. Он и выглядел как Джеймс.

Он сегодня не брился, и темная щетина маскировала крепкую линию челюстей. Его кожа была поразительно бесцветной, а волосы не были уложены, просто коротко подстрижены. У него были прекрасные черты лица, но он явно не старался произвести впечатление.

– Какова цель вашего прибытия во Францию, мистер Борлэнд?

– Бизнес, – ответил он прямо и четко.

Его британский английский был интеллигентен, изыскан, это был голос истинного джентльмена. Он от природы выглядел человеком, которому не нужно стараться. Чтобы сделать из него человека, привлекающего к себе внимание, ей почти не потребовалось бы труда.

У него были невероятно яркие голубые глаза. «Он исключительно привлекателен», – решила она, хотя для того, чтобы понять это, ей потребовалось взглянуть на него еще раз. Она сравнила фото в паспорте с его лицом и отметила, что в жизни у него такое же серьезное выражение, как на фото. Если он и моргал, она этого не замечала. Она могла бы сказать, что это очень глубокий человек.

Она вспомнила, что ей нужно выполнять свою работу.

– Какого рода бизнесом вы занимаетесь? – спросила она.

Ответ снова был однословным.

– Удалениями.

Он не был разговорчив, но это не имело значения. Нет ничего хуже человека, который никогда не закрывает рта.

– Вы из Лондона? Я люблю Лондон, это фантастический город. Мне кажется, вы, англичане, – лучший народ в мире.

Никакого ответа. С ним не поболтаешь. Он просто ждал с невозмутимым выражением лица. Может, он просто застенчив? Да, наверно, так и есть. Она тайком бросила взгляд на его левую руку. Кольца нет. Нет никаких украшений, а его часы больше подошли бы дайверу, чем бизнесмену. Что он был за человек? Похоже, он старался сделать свою внешность по возможности незаметной. Если бы он не шел прямо к ней, она бы и не заметила его.

Она улыбалась, облизывала кончиком языка нижнюю губу, проводила пальцем по шее, взмахивала ресницами – изо всех сил старалась дать ему понять, что хочет вызвать его на разговор. Он не заглатывал наживку. Возможно, он любил разжигать интерес.

Она проверила информацию в своем компьютере. Человек много летал: Люксембург, Египет, Гонконг, и это лишь за прошлый месяц. Можно добавить опыт путешествий к своему списку его качеств. Она постучала по клавишам своего компьютера и протянула ему паспорт. Он взял его из ее руки так незаметно, что она даже посмотрела на руку, чтобы убедиться, что та на своем месте.

– Желаю вам хорошо провести время во Франции.

Она предприняла последнюю попытку, склонив голову набок и одарив его взглядом лани, говорящим: «Пригласи меня на обед и переспи со мной». Он ушел, не произнеся ни слова.

«Надменный дурак, – подумала она. – Может, он гей?».

Будапешт, Венгрия

Четверг

17:46 СЕТ

Небо над городом сплошь затянуло облаками, пальто Виктора пропитывал дождь. Он дрожал, идя по улице и стараясь не наступать в лужи. Проезжая часть была вымощена булыжником, а тротуары – неровной плиткой. Фонарей на улице не было, свет падал только из окон домов. Людей поблизости не видно. Шаги Виктора отдавались эхом.

Он не рискнул оставаться в Швейцарии, где его искали и полиция, и те, кто охотился за ним. Венгрия представлялась хорошим вариантом. В Будапеште Виктор не бывал уже несколько лет, так что вероятность быть выслеженным здесь была меньше, чем в других городах. Он не верил, что какая-то частная организация могла выследить его в Сент-Морисе так, чтобы он не узнал об этом. Для этого потребовались бы множество команд опытных филеров, точная координация действий, доступ к записям камер слежения, воздушная, а возможно, и спутниковая разведка.

Только органы разведки могли располагать такими техническими и людскими ресурсами, и то немногие. Человек, пытавшийся убить его в Швейцарии, был американцем, главарь банды киллеров в Париже – тоже. Виктор не верил в совпадения. Это могло быть только ЦРУ.

Стены мира Виктора рушились вокруг него. Он был в расстрельном списке секретной службы с самыми длинными на всей планете руками.

У него почти не было шансов.

Его отель затерялся в боковых улочках будапештского квартала «красных фонарей». В номере была кровать с прочной металлической рамой и целый ящик рекламных листков для проституток обоих полов. Этот отель был местом, где он мог скрытно отлежаться столько времени, сколько понадобится для того, чтобы собраться с мыслями и решить, как действовать дальше.

Виктор бродил по боковым улочкам, избегая людей, приглядываясь к затененным местам. Он бродил уже дольше, чем предполагал вначале, думая, анализируя. Он думал о Париже, о своем шале в огне. Два покушения на его жизнь за неделю. Он чувствовал, что его пытаются загнать в угол.

Река его жизни мелела с каждой секундой. ЦРУ наверняка уже просматривало записи камер наблюдения, связывалось с властями Швейцарии и разведслужбами разных стран, постоянно сужая круг поисков и приближаясь к нему.

Он нашел интернет-кафе и занял место, с которого мог видеть дверь. Ему нужно было кое-что проверить, чтобы выработать план дальнейших действий. Но какой бы план он ни принял, для его осуществления нужны будут деньги. Хотя вполне возможно, что, если ЦРУ знало, где он живет, его счета уже заморожены. Было время, когда швейцарский банк ни при каких обстоятельствах не раскрыл бы сведения о своих клиентах, но 11 сентября 2001 года мир изменился. Теперь возможно было все.

Узнав, что деньги в главном банке, услугами которого он пользовался, на месте, Виктор успокоился. На всякий случай ему придется забрать из банка все деньги. Он держал наличность в разных банковских ячейках по всей Европе, но сейчас его тревожили только деньги в Швейцарии. Он почувствовал, что давно не ел, и жадно проглотил три чизбургера в соседнем кафе, завершив трапезу молочным коктейлем на улице.

Он больше ничего не понимал. ЦРУ разыскивало его из-за событий в Париже или оно само организовало все это с самого начала? Его оно наняло или тех парней, что пытались убить его, или и его, и их? Проследила Контора его путь из Франции в Швейцарию или заранее знала, где он живет? Все ответы, которые он мог придумать, вели к новым вопросам. Его вынудили заниматься рассуждениями, строить догадки, а он терпеть этого не мог.

Виктор подумал о посреднике. Это не то, о чем вы думаете, написал посредник, кем бы он ни был. Может быть, нужно было прочесть то, что он написал бы дальше. Возможно, ЦРУ узнало о его работе и попыталось убить его после этого; возможно, Озолс был человеком ЦРУ; возможно, флешка принадлежала ЦРУ, а возможно, ЦРУ хотело завладеть ею. Возможно, посредник был частью всего плана; возможно, он сам был из ЦРУ; а возможно, он сам был в том же расстрельном списке, что и Виктор. Слишком много неопределенностей, слишком мало определенности.

Виктор остановил такси, но в последний момент передумал, решив идти пешком.

Водитель обругал его по-венгерски, послав его, как понял Виктор, к понятно какой матери. Оборачиваться Виктор не стал. Шел снег вперемешку с дождем, приятно охлаждая кожу. Виктор прошел мимо группы бездомных, передающих по кругу бутылку с чем-то крепким, судя по запаху. Он чувствовал на себе их взгляды.

На какой-то момент он приложил руку к груди. Боль раздражала, но не обессиливала. Травма была не слишком серьезной, скоро боль должна пройти, но пока посередине груди красовался здоровенный синяк. Когда нынешняя передряга завершится, он намерен навестить фирму, которая поставила ему стекло для окон, и продемонстрировать ей, насколько пуленепробиваемы их стекла на самом деле.

Посредник должен был что-то знать, сегодня в этом не было сомнений, но Виктор был настолько уверен в том, что его подставили, что ни о чем другом не задумывался. Из-за этой своей недогадливости теперь ему приходилось бороться за спасение своей жизни.

Меры против возможной слежки он принимал на автопилоте, идя боковыми улицами, поворачивая назад, садясь в автобусы и пересаживаясь в другие. Связаться с посредником он решил задолго до того, как нашел еще одно интернет-кафе, после безуспешных попыток выбрать курс действий, который не шел бы вразрез с его подозрениями. Если его первое предположение было верным и посредник действительно приложил руку к тому, что произошло в Париже, не важно, что он все равно будет иметь фору. Но возможно, что посредник знал что-то, что могло бы помочь Виктору. Флешка все еще была у него и при необходимости могла бы стать предметом торга.

Виктор зашел на ту же панель игровых сообщений. Посредника в сети не было, но в ящике входящих для Виктора было персональное сообщение от посредника, датированное понедельником. Виктор открыл его. Это было продолжение их последнего общения, громкие слова о соблюдении условий соглашения, о доверии и прочее. Виктор стер его и составил собственное сообщение:

Расскажите мне, что на самом деле произошло в Париже, и я, возможно, передам вам предмет.

Он считал его кратким и вежливым. Теперь ему оставалось только ждать.

Париж, Франция

Четверг

22:22 СЕТ

Кеннард шел по пустынной улице, глубоко засунув руки в карманы пальто. При каждом выдохе вокруг его головы клубились облачка пара. Его ждало множество дел вроде проверки рабочей электронной почты, но это было самым важным. Он дошел до общественного туалета и быстро огляделся. Правила требовали, чтобы он заранее проверил местность, но было слишком холодно, чтобы строго следовать этим правилам.

Когда он спускался в туалет по бетонным ступеням, его шаги гулко отдавались в ночной тишине. Мочой воняло, может быть, не так сильно, как в подобных туалетах Латинской Америки, но гадость есть гадость, независимо от интенсивности. Кеннард опустил монету в щель и прошел через скрипучий турникет.

Воздух здесь был даже холоднее, чем на улице. Дыхание создавало туман в сумрачном свете единственного горевшего потолочного светильника. Глубокие тени лежали на грязных стенах, писсуары были в сколах, краны в ржавчине, пол мокрый.

Что за мерзкое место. Неудивительно, что французы – такой жалкий народ, если им приходится терпеть такие туалеты, как этот.

Поначалу показалось, что туалет был пуст, и Кеннард взглянул на свои часы. Он пришел вовремя. Он потер замерзшие руки, надеясь, что ждать агента придется не слишком долго.

Что в туалете есть еще кто-то, он понял за секунду до того, как раздался шум спускаемой воды. Чуть погодя дверь одной из кабин открылась, и из нее вышел человек. Он пошел к раковине, искоса взглянув на Кеннарда.

На нем были темный костюм и пальто. Человек открыл скрипнувший кран и стал мыть руки. Он мыл их очень долго и методично, холод, похоже, не мешал ему. Его синие глаза смотрели из зеркала на Кеннарда. Это должен был быть агент.

– Блейк? – спросил Кеннард.

– Я Досон, – ответил человек, который не был ни Блейком, ни Досоном.

Британский акцент смутил Кеннарда, и какой-то момент он колебался. Хотя акцент не имел значения. Обмен паролями был завершен. Кеннард подошел к раковине и полез во внутренний карман пальто. Человек свирепо обернулся к нему, так быстро, что Кеннард замер.

– Неразумно делать такие движения, – решительно сказал человек.

Кеннард поверил ему. Медленно завершая движение, он вынул небольшой, но толстый конверт из оберточной бумаги.

– Это для вас, – сказал он.

Человек рассматривал его несколько секунд, потом повернулся и тыльной стороной запястья включил сушилку. Кеннард стоял, держа конверт в руке, и ждал, когда британец закончит сушить руки. «Он меня ставит в унизительное положение», – подумал Кеннард. Закончив, человек обернулся и взял конверт из пальцев Кеннарда.

– Конверт нужно открыть сейчас, – пояснил Кеннард.

Человек надорвал конверт, вынул из него смартфон и, повертев в руках, собирался положить во внутренний карман пиджака.

– Файлы нужно просмотреть сейчас, – сказал Кеннард. – Мне сообщили, что пароль вы знаете.

Британец какое-то время смотрел на Кеннарда, затем отошел на пару шагов, включил смартфон и открыл файлы. Кеннард наблюдал, как его глаза поглощали информацию. Экран освещал лицо британца.

В смартфоне было несколько файлов, которые Кеннард получил от своего нанимателя. Что в них содержится, он понятия не имел, поскольку они были защищены паролем. Это были, несомненно, оперативные планы, и кто-то мог догадаться, кого винить в провале. Тот факт, что контакт Кеннарда был с британцем, мог означать, что это была совместная тайная операция с МИ-6, причем чреватая громкими последствиями, из-за чего и затеяна вся эта грязная возня. Но все это были только догадки, а опыт Кеннарда показывал, что им не следует придавать слишком большого значения.

Британец долго смотрел на смартфон и потом жестом подозвал Кеннарда.

– Я полагаю, вам тоже нужно это прочесть.

Кеннард кивнул и взял смартфон. Маленький экран был заполнен текстом. Кеннард пытался читать, но свет слепил его. Он видел детали: рост, вес, цвет волос, биографические данные. Все это было похоже на досье ЦРУ. Да, это было чье-то досье. Был и снимок, медленно обретающий четкость. Лицо. Его лицо. И два слова над ним. Два ужасных слова.

Джон Кеннард.

Кеннард был опытным оперативным работником, отлично тренированным. Он не колебался. Бросив смартфон, он мгновенно полез за пистолетом. Но британец также невероятно быстро приблизился к нему, делая какие-то движения руками, какие – Кеннард не понял. Он успел схватить Кеннарда за запястье, когда тот только вынимал пистолет из кобуры. Кеннард пытался направить пистолет вверх и повернуть его так, чтобы иметь возможность выстрелить в парня, но тот был слишком силен и слишком близок. Кеннард не мог видеть, куда направлен пистолет, но все равно выстрелил.

Звук выстрела оглушил его, а вспышка ослепила. Он промахнулся. Пуля, не причинив парню вреда, раздробила плитку над раковиной. Кеннард выстрелил еще раз. Пуля попала в писсуар, разбив его вдребезги. Осколки усыпали пол.

Свободной рукой Кеннард отчаянно схватился за руку британца. Он был сантиметров на восемь выше его и намного тяжелее, но тот ошеломил его натиском. Вдруг Кеннард понял, что не знает, где другая рука парня.

Когда в его живот вошло лезвие, легко пропоров кожу и мышцы, у Кеннарда перехватило дыхание. Взрыв боли сотряс все его тело, пистолет выпал из обессилевших пальцев. Кеннард стонал, когда лезвие раз за разом вынималось и вновь вонзалось в него. Оно входило так глубоко, что острие оцарапало заднюю часть его таза.

Кеннард оседал, его руки все еще цеплялись за человека, который убивал его. Нож был выдернут последний раз, и Кеннард рухнул на колени. Теплыми от крови пальцами он судорожно вцепился в скользкое месиво своих внутренностей. Кеннард не кричал, он не мог кричать.

На своей голове он почувствовал пальцы. Они схватили его волосы и потянули их вверх. Этими волосами человек тщательно стер кровь со своего ножа. Когда нож стал чистым, человек отпустил Кеннарда. Кеннард смотрел, как человек спокойно складывает матово-черное неметаллическое лезвие и убирает нож в ножны, закрепленные на левом предплечье. Затем он снова подошел к раковине и снова начал методично мыть руки. Кеннард беспомощно смотрел на него. Он чувствовал себя безмерно усталым.

К тому времени, когда человек закончил сушить руки, голова Кеннарда бессильно свесилась вперед. Он слышал постукивание ботинок человека по плиткам пола, видел их черный блеск, когда тот проходил мимо него. Потом он услышал скрип турникета и постепенно затихающие звуки его шагов по лестнице.

Кеннард сунул руку в пальто за сотовым телефоном, но не нашел его. Не было и бумажника. Он даже не заметил их исчезновения. Бумажник он увидел на полу, тот был пуст. Парень выгреб все из него, чтобы выдать убийство за ограбление, понял Кеннард. Смартфона тоже не было.

Кеннард не двигался, не пытался ползти. В этом не было смысла.

Он понимал, что у него нет шансов.

Марсель, Франция

Пятница

05:03 СЕТ

Ребекка Саммер поправила очки и пробежала глазами информацию, отображенную на экране ее ноутбука. Этой ночью, всего несколько часов назад, в Париже был зарезан работник американского посольства. Полиция считает, что это было ограбление, поскольку у него не было обнаружено ни бумажника, ни телефона. Дальше в тексте утверждалось, что это был атташе по культуре. Он, конечно, мог и в самом деле быть атташе по культуре, но эта должность могла быть, в стиле ЦРУ, только прикрытием его истинной деятельности. Звали его Джон Кеннард. Это имя ничего не говорило ей.

Она почувствовала, что ее сердце начинает биться чаще. Время этого убийства казалось подозрительным, слишком близким к бойне в понедельник. Ей было приказано оставаться на месте и ждать дальнейших указаний. Именно это она и делала. Но тогда в ее ящик поступило неожиданное сообщение, а ее руководитель не связался с ней и ничего не пояснил. А теперь еще и это. Это мало походило на совпадение, или она просто слишком подозрительна? Она сидела за рабочим столом в скудно обставленной квартире, которую уже несколько месяцев называла своим домом. Ее лицо освещал лишь монитор, никакое другое освещение включено не было.

Имени своего руководителя она не знала и никогда с ним не встречалась. Общались они только по секретной спутниковой телефонной линии и через Интернет. Она не знала ни того, кто еще участвует в операции, ни того, кто заказал операцию. Видимо, ей не нужно было много знать. Но что она знала, хотя ей никто этого не говорил, так это то, что операция проводилась неофициально, совершенно неофициально.

С того момента, когда все пошло не так, прошло около пяти дней. Ее руководитель последний раз связался с ней во вторник. Четыре дня она питалась тем, что было у нее в буфете, ни разу не выходила из дому, постоянно за компьютером, постоянно ожидая. Двенадцать часов назад случилось нечто, изменившее все. Киллер прислал ей сообщение. В сценарии это не было предусмотрено.

Поэтому она нарушила приказ и через несколько минут после получения этого сообщения известила руководителя по электронной почте. Обычно руководитель отвечал ей всего через несколько часов, а сейчас прошло уже больше полусуток, а ответа все не было. Ее действия были явным нарушением строгого протокола ведения операции, но она чувствовала, что полученное сообщение оправдывает его. Несомненно, это был шанс вернуться на правильные рельсы. Она предполагала, что ей ничего не сообщают, так как все это время решают, что она должна ответить киллеру. Но теперь еще убит этот Джон Кеннард.

По телефону ее руководитель говорил с акцентом Западного побережья. Она полагала, что он латиноамериканец. Она еще с минуту поискала новые сведения на экране. Сообщалось, что Джон Кеннард из Калифорнии.

Может, ее руководитель молчит потому, что именно он был убит этой ночью в Париже?

Но если ее руководителем был действительно этот Кеннард, то почему никто другой не связался ней после его гибели? Со времени его смерти прошло уже больше семи часов. Достаточно времени, чтобы позвонить ей или прислать сообщение. Это здесь сейчас ночь, но не в Штатах, а при таких обстоятельствах подолгу не спят. У ее руководителя должны были быть начальники, которым известна ее роль в операции. Но что если никто другой не знает, что ее руководитель мертв? Если никто не будет знать, что происходит, операцию нельзя будет спасти.

Если им нужно было поговорить, руководитель всегда сам звонил ей, но он дал ей особый номер телефона, по которому нужно было звонить только в случае чрезвычайной ситуации. Это был номер сотового телефона, и сейчас она считала, что ситуацию вполне можно считать чрезвычайной. Ребекка взяла телефон.

Ее глаза настороженно смотрели в темноту, когда механический голос сообщил, что номер недоступен. Она выждала с минуту и позвонила еще раз. Недоступен. Еще раз. Опять недоступен. Такие номера не могут становиться недоступными. Она почувствовала пугающее желание оглянуться и посмотреть на дверь квартиры.

Она швырнула телефон, внезапно поняв, что происходит. Сначала бойня в Париже, потом убийство этого американца из посольства этой ночью и, наконец, недоступный аварийный телефон. Единственное объяснение вселяло ужас, но Ребекка приложила все усилия, чтобы сохранить спокойствие. «Должно быть что-то, что ты пропустила», – внушала она себе. Она сосредоточенно просмотрела все отчеты, внимательно отмечая все крупицы разведданных, к которым имела доступ. Ей необходимо было доказать себе свою неправоту или свою правоту, и притом быстро.

Интерпол дал ей ответ, которого она боялась. Она прочла сообщение о том, что произошло в Швейцарии. Восточнее Женевы был сожжен дом и найден труп. Полиция ищет убийцу. Ее глаза уперлись в адрес. Он был ей знаком. Она помогла найти его. Она еще раз попыталась позвонить, но ей никто не ответил. Она была вне схемы. А означать это могло только одно.

Ребекка сгребла со стола все бумаги, отнесла их на кухню и бросила в раковину. Пошарив по шкафам, она нашла бутылку сверхкрепкого рома, который берегла на черный день. Сегодня день был чернее черного. Она сняла защитный колпачок, вынула пробку и плеснула немного рома в раковину. Затем сняла с крючка на стене зажигалку для газовой плиты, сунула ее конец в раковину и, отступив подальше, нажала кнопку.

Ром вспыхнул. Ребекка отхлебнула из бутылки и какое-то время смотрела, как горят бумаги. Чтобы побросать кое-какую одежду в чемодан, много времени не потребовалось. У нее был полный шкаф любимой одежды, но на сантименты времени не было. Нужно было как можно быстрее смыться.

Шла зачистка, она в этом больше не сомневалась. Все признаки этого налицо. Операция пошла не по плану, и тот, кто отвечал за нее, все остановил и теперь обрубал концы. Она знала, что такие вещи случались в прошлом, но не могла поверить, что они случаются и в наши дни. «Лучше поверь», – сказала она себе.

Зачем понадобилось убивать людей? Что, черт возьми, происходит на самом деле? У нее возникло острое ощущение, что операция была не просто неофициальной – она была полностью преступной.

Ее руководитель уже мертв. Его убили всего семь часов назад. Они наверняка пошлют кого-то и по ее душу, возможно даже, что уже послали. Она посмотрела на часы. Каждая секунда приближала ее собственную кончину.

Сердце Ребекки колотилось, когда она убирала в чехол свой ноутбук и спешно собирала вещи, которые могли выдать ее личность. Связную аппаратуру она оставила – та ей больше была не нужна, а все файлы у нее в компьютере. Когда она вернулась на кухню, чтобы затушить огонь в раковине, густой дым заставил ее закашляться.

Она вышла из квартиры с комком в горле от страха и пошла по коридору, ожидая, что в любой момент появится человек с пистолетом, оборудованным глушителем. «Нет, – напомнила она себе, – они действуют не так. Будет несчастный случай или передозировка. Или меня задушат в туалете».

Спускаться она решила не в лифте, а по лестнице. Она торопилась, лицо ее блестело от пота. Внизу она пошла не к главному входу, а к противоположному пожарному выходу и вышла во двор между домами. Шел дождь, холодный ветер отбросил ее волосы за плечи.

Ребекка слышала шум уличного движения поблизости, но почти ничего не видела. Она боялась, что, если она побежит, ее могут услышать, поэтому шла медленно, осторожно ступая по мокрому асфальту. Когда она вышла на улицу, ей стало легче.

Возможно, она ошибалась, и ее руководителя действительно убил грабитель, но она давно уже анализировала случайности, и опыт говорил ей, что нужно бежать как можно скорее. У нее была машина, но она к ней не пошла. Машина была зарегистрирована на ее имя, и они могли знать о ней. Возможно, что под ней была бомба или у нее были перерезаны тормозные шланги.

Ребекка шла по улице под проливным дождем. Среди людей она чувствовала себя безопаснее. Они не станут ничего делать на глазах у прохожих. Она взяла такси и сказала водителю, чтобы он вез ее в аэропорт. У нее было место, где ее никто не найдет. По дороге она обдумывала, что произошло и что еще может произойти, и в голове начал созревать план. Когда она выходила из такси, она уже точно знала, что делать. Это было опасно, даже безумно.

Но это могло сохранить ей жизнь.

Париж, Франция

Пятница

08:12 СЕТ

Альварес вытянул свое грузное тело из «ложа гвоздей», каким была кровать в отеле, и отправился в душ. После трех бодрящих минут, проведенных в душевой кабине, он вышел, вытерся и оделся. Прошлой ночью, как и во все предыдущие ночи этой недели, спать ему пришлось очень мало, и он работал из последних сил, которые быстро утекали. Когда он был моложе, он мог в любое время выполнять то, что от него требовалось, но после 35 лет силы его стали убывать, а после сорока эта проблема еще усугубилась.

Облегчения не предвиделось ни в делах, ни в отношении его сил. Злейшим врагом было время. По мнению Альвареса, вы мудры, если понимаете, что ваша борьба безнадежна, но вы трус, если при этом не продолжаете бороться. Альварес позволил себе лишних полчаса поваляться в постели, чтобы освежить мозги и мускулатуру. Долгий глубокий зевок подсказал ему, что этого было недостаточно. Прямой поиск убийцы Озолса мог зайти в тупик, но концентрация усилий на поиске того, кто нанял семерых стрелков для уничтожения убийцы Озолса, могла дать плоды.

Личности всех семерых убитых стрелков были установлены, и Альварес сосредоточился на единственном американце среди них – Стивенсоне. На его жестком диске Ноукс нашел несколько фотографий его встреч с неустановленным мужчиной, происходивших за пару недель до побоища в Париже. Кто-то третий сделал эти фото тайно, снимая в основном этого таинственного мужчину с атташе-кейсом, грузного толстяка в возрасте за пятьдесят лет. Были снимки того, как он подходит к кафе в Брюсселе, как садится за один из уличных столиков, где его ждет Стивенсон, снимки их недолгого разговора, того, как они пьют кофе и едят печенье, и того, как толстяк встает, чтобы уйти, оставив кейс под столиком.

Фотограф проследил за ним до его машины и сделал несколько снимков того, как он отъезжает. По какой-то причине в кадр не попал регистрационный номер машины, но Ноукс прилагал все усилия, чтобы определить его по отражениям на зеркальных поверхностях. Успеха это пока не принесло.

Банковский счет Стивенсона показал, что на следующий день он внес сто тысяч евро наличными. Никто в банке не поинтересовался происхождением этих денег и не известил власти о вкладе. Зато менеджер банка был впоследствии застрелен. Альварес был намерен установить личность толстяка с кейсом и занимался этим со свойственными ему хладнокровием и дотошностью.

Способность Альвареса сохранять хладнокровие в критических ситуациях была одним из наиболее ценимых его качеств. Вывести его из душевного равновесия было непросто, а заставить пойти на поводу у эмоций еще труднее. В пору военной службы ему случалось попадать в весьма сложные ситуации, а в пору работы в ЦРУ ему в лицо смотрел не один ствол. Всерьез напуган он был всего один раз в жизни, и в тот момент он обнаружил, что страх заставляет его сосредоточиться и стать беспощадным.

Как бы то ни было, ему легче было иметь дело с опасностью, чем с более прозаическими видами стрессов. Люди, не отвечающие на телефонные звонки, беспокоили его гораздо сильнее, чем вид направленного на него ствола 45-го калибра.

Кеннард исчез с радара, его телефон раздражал Альвареса слишком отчетливо произносимыми речевыми посланиями каждый раз, когда он набирал номер Кеннарда. Накануне вечером Альварес и Кеннард немного выпили в дрянном парижском подобии бара. Обычно Альварес пил спиртное только по особым случаям, но рожа Кеннарда выглядела так, словно он пару дней жевал острый перец, и Альварес понимал, что нужно поддержать его.

Казалось, что надо было дать ему расслабиться. Неделя была жутко трудной, и это сказывалось. Несколько порций пива освежили его, а Кеннард оставался сгустком нервов. С ним явно что-то происходило, но он крепко держал язык за зубами. Трудности с женщиной, предположил Альварес. Некая распутная девка не ответила на его сообщения или какая-то подобная мелочь. Допив последний бокал пива, Альварес предложил поискать гамбургерную, но Кеннард покачал головой.

– Я бы не прочь, – сказал он, – но мне пришло кое-что и мне нужно кое-что сделать.

Глаза Альвареса немного расширились.

– Кое-что или кое-кто?

– Извини.

Альварес как раз включал свой ноутбук и приступал ко второй чашке черного кофе, когда зазвонил телефон. Меньше чем через минуту Альварес уже выскакивал на улицу.