Текст книги "Пиратский остров; Молодые невольники"

Глава Х. Плантация на острове

Во время нашего долгого плавания Джейк успел порассказать мне много любопытного о Нате Брэдли и его плантации.

Жилище Ната Брэдли было расположено на большом острове, образуемом Миссисипи и ее прежним руслом. Река эта часто меняет русло; оба ее берега, в особенности правый, изрыты бочагами, заливами, лагунами и каналами. Вода то исчезает из них, то появляется снова, то роет новые, как будто по капризу, но так или иначе покинутое русло или лагуна всегда превращаются в тинистое стоячее болото.

На таком-то острове и поселился Нат Брэдли. Одно, впрочем, удивляло моего спутника: как «Масса Брэдли», приехав с двумя или тремя рабами, в короткий срок смог раздобыть стольких, что их оказалось больше, чем у сквайра Вудли в Теннесси? Он скупал рабов везде, где они продавались, даже таких негров, которых по непригодности к работе уже никто не хотел покупать. Но он умел их держать в руках, и с его плантации негры никогда не убегали. Иногда они уходили оттуда на ночь, но утром всегда возвращались.

А ведь они легко могли укрыться где-нибудь в окрестностях, и никто не подумал бы выдать их господину. Очевидно, тут была какая-то загадка.

Эти сведения очень заинтересовали меня, так как дополняли те, которые я собрал раньше; но мне еще интереснее было узнать, какого рода отношения существовали между Брэдли и Генри Вудли. Я уже знал, что они были близкими друзьями, но мне хотелось понять, почему.

Я уже настолько узнал здешние нравы, что мне было известно, как мало придается здесь значения нравственности того или другого плантатора. Колонисты, поселившиеся на древней земле индейцев-чоктавов, были далеко не рыцари без страха и упрека. Без страха-то они, пожалуй, и были, но их безупречность была, во всяком случае, сомнительна. Для них богатства и умения искусно владеть револьвером вполне хватало для того, чтобы признать человека достойным уважения. А Нат Брэдли был как будто создан для того, чтобы блистать в обществе Виксбурга и его окрестностей.

Виксбург – это город, которым за несколько лет перед описываемыми событиями завладела банда, состоявшая из негодяев всевозможных национальностей. Некоторое время на улицах города царил какой-то нескончаемый хаос. Горожанам приходилось очень даже не сладко.

В конце концов бандиты были схвачены, но старая закваска так и осталась в этом краю. Пребывание злодеев сильно отразилось на нравах населения. То, что рассказывалось про Ната Брэдли, про его выходки и характер, никого не удивляло и доказывало лишь, что он вполне достоин жить среди колонистов Миссисипи и водить с ними дружбу.

Но Генри Вудли по своему характеру ничуть не подходил Брэдли. Редко встречались люди более противоположные, более неспособные подружиться. Правда, Генри жил немного как дикарь, делил хлеб-соль с не очень-то цивилизованными людьми, но по натуре был мягок, казался скорее даже застенчивым, хотя это и не свойственно охотникам.

Я не мог объяснить себе, как такой человек находит удовольствие в обществе Ната Брэдли. Но мне было неудобно беседовать о своем хозяине с его невольниками. Не будь я особенно заинтересован двумя близкими ему лицами, я и не завел бы этого разговора, но любопытство мое было так возбуждено, что я не удержался от косвенного вопроса.

– А ты, Джейк, кажется не очень-то любишь Ната Брэдли?

– Да и никто из нас, негров, его не любит. Его просто ненавидят все!

– Ну а ведь белые его уважают?

– Не знаю, масса, не знаю.

– Как «не знаешь»? Твой господин, например, большой друг Ната Брэдли.

– Масса Генри?

– Да, мистер Генри.

– Да ведь он со всеми дружен.

– Правда?

– Да, он мухи не обидит, комара на собственном носу не убьет. Вот на охоте – до медведей, до пантер – он зол. Охота и собачий лай его возбуждают; он становится совсем другим человеком, когда у него ружье в руках и он стоит перед дичью. А так он очень добр.

– Да, он любит охоту и охотников. Но Нат Брэдли, кажется, и не охотится никогда; почему же твой господин его так любит?

– Кто знает! Может, любит, а может, и нет.

И после этого уклончивого ответа Джейк подналег на весла и некоторое время хранил молчание.

Зная, что сын Африки никогда не закончит разговор так неопределенно, я ждал, когда Джейк заговорит сам.

Ждать пришлось недолго. Взмахнув веслами еще несколько раз, он сказал:

– Может быть, масса, тут есть и особые причины. Здесь, как и везде, бывают странные случаи; может быть, один из них и есть причина…

Джейк, видимо, старался говорить так, чтобы не выдать себя, но и поболтать ему тоже хотелось.

Мне оставалось предоставить его самому себе и только слегка поощрять его время от времени.

– Да, вероятно, это не настоящая дружба. Тут что-нибудь да есть…

– Скрытое, – подхватил Джейк. – Не сомневайтесь в этом, сударь; негры-то это хорошо знают.

– Тайна какая-нибудь?

– Да, масса, тайна.

– Интересно – какая?

Сердце мое сильно билось, когда я задавал этот вопрос и ожидал на него ответа. Я думал, что негр сейчас заговорит о мисс Вудли.

– Видите ли, масса, – сказал негр после некоторого размышления, – я думаю, что вы друг масса Генри, и не знаю, почему бы мне не сказать вам, какие у него дела с Натом Брэдли.

– Я – искренний друг твоего господина, – ответил я серьезно. – И ты можешь мне вполне довериться, Джейк.

– Ну вот, масса. Как-то масса Генри и много других охотников поехали на большую охоту. Масса Брэдли тоже там был, это, кажется, единственный раз, когда он был на охоте. К концу дня все сели отдохнуть, выпить и закусить. После закуски стали играть в карты, кажется, по предложению масса Брэдли. Вы знаете, что масса Генри никогда не играет в карты, а тут он стал играть, так как все были навеселе. Сначала играли в покер, потом во французскую игру баккара. Все ставили огромные куши. Масса Генри – вы знаете какой он горячий – ставил больше других и, не умея играть, все время проигрывал. Так он проиграл две тысячи долларов! И знаете, кто все выиграл?

– Кто?

– Масса Брэдли! У масса Генри, разумеется, не было такой суммы, кто же возьмет с собой на охоту столько денег?

– Конечно.

– Ну, он и дал Брэдли расписку на эту сумму. Расписка находится до сих пор у Брэдли, потому что масса Генри еще не заплатил долга. Поэтому-то масса Генри и должен делать вид, что дружен с этим человеком. Вот, масса, и объяснение их дружбы.

– Думаю, ты прав, – сказал я. – Надеюсь, что твой хозяин действительно так много должен Брэдли.

– Как «надеетесь»? Вы говорили, что вы друг масса Генри. Как же вы можете желать, чтобы он был действительно должен две тысячи долларов этому человеку?

Джейка очень возмутило мое высказывание, и не удивительно, я отвечал машинально и совсем не подумал о том ложном значении, которое мог придать негр моему ответу. Он не мог угадать той тайной эгоистичной мысли, которая вызвала у меня это восклицание.

– Нет-нет, – поторопился я его успокоить. – Я хотел только сказать, что очень рад, что между ними нет ничего более важного. Денежная рана несмертельна, да и, в конце концов, две тысячи долларов уж не бог весть какая сумма для богатого плантатора.

– Для богатого плантатора – может быть. Но для масса Генри это огромная сумма. При жизни отца он не сможет ее выплатить. Он не выручает почти ничего со своей плантации, он даже проживает больше, чем получает. Ах, будь прокляты эти карты! Они годятся только для таких людей, как Нат Брэдли. К счастью, масса Генри с тех пор не играл – и то утешение.

То, что мне рассказал негр, возбудило мое любопытство еще больше. Несмотря на нежелание показаться ему нескромным, я не мог перестать его спрашивать.

– А часто бывает мистер Брэдли у твоего господина?

– Это зависит…

– От чего?

– От времени года.

– Ты хочешь сказать, что он чаще бывает в какое-то одно время года?

– Да.

Джейк становился уже неразговорчивым. Приходилось допытываться и выжимать из него слова.

– Вероятно, он бывает чаще тогда, когда у него здесь дела?

– Вероятно. Летом он бывает редко, раз или два за все время. Но зимой – другое дело. Говорят, у масса Брэдли бывает в это время много дел в Новом Орлеане.

– Но если б у него было много дел, так ему некогда было бы бывать здесь.

– А он находит время, – сердито заметил негр.

– Но как?

– Да, по правде сказать, когда сестра масса Генри здесь, так и он бывает, вот что!

Хотя я и был к этому готов, но все-таки это задело меня настолько, что я насилу мог скрыть это от моего собеседника. Немного справившись с собой, я спросил с беззаботным видом:

– Он, вероятно, жених мисс Вудли?

– Может – да, а может, и нет.

Я счел неосторожным продолжать задавать вопросы. Впрочем, мне и самому тяжело было говорить об этом.

К тому же кем была мисс Вудли для меня? Чувствовал ли я к ней что-нибудь, кроме искренней дружбы? К чему мне было вмешиваться в дела, которые меня не касались? Корнелия Вудли – не ребенок. Если она позволила любить себя этой подозрительной личности или даже сама любит Брэдли – к чему мне-то ввязываться? И она и ее братья были мне чужими. Я не имел права давать им советов, и из их ласкового приема вовсе не следовало, что они должны руководствоваться моим мнением.

Конечно, мне лучше всего было избежать всякого вмешательства в это дело, а для этого оседлать лошадь и уехать.

Это несколько изменило бы мою программу, но этого требовали обстоятельства. Перспектива увидеться снова с мисс Вудли, такая приятная прежде, теперь была для меня тяжела. Обещание, которое я ей дал, не имело особой важности, и я легко мог его не сдержать, да и она не должна была особо на это обижаться.

Эти грустные размышления были прерваны восклицаньем моего спутника:

– Помяни про дьявола, и он тут как тут. Однако теперь мы, может быть, увидим и ангела.

– Ангела? О чем ты говоришь, Джейк?

– Посмотрите туда: что вы там видите, масса?

– Пароход.

– Ну, так вот на этом пароходе и находится ангел. Я уверен, что она там.

– Ничего не понимаю.

– Да что же тут непонятного, масса? Видите, пароход остановился около плантации масса Генри?

– Да.

– Значит, на нем есть пассажиры, которые хотят здесь высадиться. В Новый Орлеан мы зерна не посылаем, так, значит, это и есть мисс Вудли. Я вам говорю! Посмотрите, и пароход этот «Чероки», он ходит вверх по Камберленду и доходит до Нэшвилла.

Негр не ошибся. Десять минут спустя пароход прошел мимо нас, едва не потопив нашу скорлупку, и я прочел название, написанное крупными буквами на борту: «ЧЕРОКИ».

Я не мог оторвать взгляд от великолепного судна, в роскошных каютах которого находилась та, что занимала все мои мысли в последнее время. Но я никак не мог отделаться от мрачного предчувствия…

А по приезде на плантацию я прежде всего узнал, что туда приехала мисс Вудли и что с нею от Нэшвилла ехал Нат Брэдли!

– Посмотрите туда: что вы там видите?

Глава XI. Гости-враги

Действительно, мистер Брэдли приехал вместе с мисс Корнелией и был принят как желанный гость.

Мне едва удалось, несмотря на все усилия, скрыть свое недовольство. Однако я стал несколько сдержаннее, когда решил на другой же день распроститься с моими хозяевами, которые прежде были так мне симпатичны. Теперь же один вид их заставлял меня страдать.

Брэдли уехал с плантации до наступления ночи. Он высадился здесь, потому что на его земле не было пристани. Его вызывали зачем-то в Виксбург, и, возвращаясь оттуда, он встретил на пароходе мисс Вудли.

Все это я узнал из разговора с хозяином, но мне слабо в это верилось. Не было никакого сомнения, что в Виксбург Брэдли ездил вовсе не по делу, а чтобы встретить мисс Вудли. Распростившись с Генри, Брэдли уехал, взяв лошадь у своего должника. Он обещал вернуть ее на другой день. Я твердо решил уехать до его возвращения.

Но подумать об этом было гораздо легче, чем исполнить. Редко случается, чтобы бабочке удалось улететь от огня, не сгорев. Так было и со мной.

Известие о моем отъезде было воспринято мистером Генри с удивлением. Так быстро и неожиданно уехать! Он и слышать ничего не хотел! Это, говорил он, было бы для него крайне неприятно. Он только что собирался сделать в честь моего приезда большую облаву на медведя. Не могу же я его так огорчить!

– Правда, ведь вы не уедете? – спросила меня мисс Вудли, когда мы на минуту остались одни. – Почему вы так заторопились уезжать?

Я не знал, что ей ответить.

– Это очень плохо, – говорила она все настойчивее. – Это даже невежливо, нелюбезно, – прибавила она с обворожительной улыбкой. – Вы с удовольствием жили здесь, пока меня не было. Я могу подумать, что именно из-за меня вы уезжаете.

Не мог же я ей сказать, что она угадала.

Я хотел что-нибудь ответить, уверить ее, что мое решение неизменно, как-то объяснить ей причину своего поступка, может быть, обратиться к ней с какими-нибудь упреками… К счастью, она сама великодушно помешала мне попасть в смешное положение. Девушка подошла ко мне и сказала почти умоляющим голосом:

– Останьтесь! Брат так огорчится, узнав о вашем отъезде… и я тоже! Если вы уедете, я буду убеждена, что вы уезжаете из-за меня.

Что означала эта просьба? Или мисс Корнелия действительно симпатизировала мне, или она смеялась надо мной. В первом случае она была очаровательна, во втором – вела себя как жестокая кокетка. Как мне было понимать мисс Вудли?

Чтобы знать, как себя держать, я ответил ей так:

– Ни вы, ни ваше присутствие не могут быть для меня помехой. Меня гонит отсюда присутствие человека, отъезд которого опечалит вас, я уверен, гораздо больше, чем мой.

Единственным извинением моей грубости были те тайные страдания, которые я испытывал. В глазах мисс Вудли я прочел горестное изумление. И сразу понял, что теперь она со мной не кокетничает.

– О ком вы говорите? – спросила она.

Я колебался – отвечать или нет. Может быть, мой ответ огорчит ее, да я и не имел права обвинять ее в том, что она предпочитает не меня.

К счастью, вернулся ее брат и начал снова уговаривать меня остаться. На этот раз он преуспел. Короткого разговора с его сестрой было для меня достаточно, чтобы переменить свое решение. Я снова стал надеяться, но даже сам не признавался себе на что.

Я дал убедить себя, что мое присутствие при облаве на медведя просто необходимо. На другой день Нат Брэдли, как и обещал, вернул мистеру Генри лошадь. Он приехал с невольником и велел тому расседлать лошадь и отвести ее на конюшню. Это говорило о том, что он думает пробыть на плантации несколько часов.

Нас, разумеется, познакомили, и я должен был о чем-то говорить с человеком, к которому чувствовал глубокое отвращение.

Мы холодно раскланялись, обменялись несколькими словами, но присутствие мистера Генри и мисс Вудли, конечно, сдерживало нашу взаимную неприязнь.

Всякий раз когда мисс Вудли выказывала интерес к тому, что я говорил, или когда обращалась ко мне, лицо Брэдли темнело. Как-то он даже наградил меня таким угрожающим и дерзким взглядом, что я готов был тотчас же потребовать у него объяснений, но потом сдержался, подумав, что мне нужно только радоваться, если я возбуждаю его ревность.

Несмотря на это, положение становилось для всех затруднительным. Мистер Генри был, видимо, не в своей тарелке, чувствуя, как мало мы подходим друг другу. Его сестре тоже не удавалось скрыть своего напряжения.

К счастью, подоспело известие, которое вывело нас из этого положения. Прибежал Джейк, который весь день был в лесу, и радостным голосом сообщил, что голуби в громадном количестве прилетели к вязовой роще и усыпали все деревья.

Из всех присутствующих один я не понял, в чем дело, и попросил растолковать, что это значит. Оказалось, что весьма распространенные в Америке перелетные голуби устроили отдых в лесу из вязов, недалеко от плантации, чтобы наскоро подкрепиться и снова пуститься в путь. Как ни незначительна эта дичь, но все-таки охота на нее – довольно редкая забава, и где эти птицы встречаются, даже охотник на медведя не откажется пострелять голубей. Так было и с моим хозяином. Едва услышав слово «голуби», он схватил ружье и предложил нам последовать его примеру. Ни я, ни Нат Брэдли не заставили себя просить дважды, и мисс Вудли осталась дома одна.

Глава XII. Опасности голубиной охоты

Я не буду описывать подробно голубиную охоту, хотя то, как она здесь проводится, не лишено интересных подробностей. Это не убийство, не бойня, как можно себе представить по словам Джейка, рассказывавшего о «тучах» птиц.

Хотя, как и все перелетные птицы, голуби во время перелета не так осторожны, как обычно, но все же они до известной степени держатся настороже, так что охотнику редко удается увидеть двух или трех птиц на одной ветке. Требуется большое искусство, чтобы неслышно проскользнуть под деревьями и добраться до самой стаи. Обычно, стоит только приблизиться на хороший ружейный выстрел, как какой-нибудь более опытный или не такой голодный голубь подает сигнал всей стае и улетает. За ним следуют остальные и выбирают новое место для отдыха, ярдах в ста от прежнего.

Не всегда, однако, вся стая повинуется этому сигналу. Некоторые голуби небольшими группами беззаботно остаются на земле или ветвях и представляют собой легкую добычу.

Большей частью охотники и стреляют по этим отдельным голубям. Они устраивают из этого нечто вроде состязания. Но так как почти все уверены, что с каждого выстрела уложат хоть одну птицу, то и предпочитают не рисковать и не пускаться в преследование всей стаи, может быть, напрасное.

Так и сделали несколько молодых охотников с соседних плантаций, которые нас здесь опередили, вероятно, потому, что были раньше извещены о прилете. Одни были вооружены ружьями, другие карабинами. У меня и у Брэдли были ружья. Как всякая лесная охота, голубиная бывает довольно опасной из-за многочисленности охотников. К тому же и листья еще не облетели, так как осень наступила недавно.

Каждый охотник стреляет по своему усмотрению, не заботясь о других, и так как птицы сидят то высоко, то низко, а когда и совсем на земле, то выстрелы не всегда бывают направлены вверх.

Я был новичком по части этой забавы и не подозревал, что она так опасна, как вдруг пуля, просвистевшая у меня мимо уха и слегка обжегшая щеку, показала, что голубиная охота – далеко не безобидное занятие. Пуля пролетела от меня слишком близко и ударила в стоявшее позади дерево. В ту же минуту я услышал звук выстрела.

Моим первым движением было пойти к неловкому охотнику и отругать его за неосторожность. Но я не знал, кто он. Его скрывали от меня кусты. Я предположил, что на этих кустах и сидела птица, по которой он стрелял.

Но пуля должна была непременно пробить ее насквозь, потому что иначе я заметил бы вспорхнувшую птицу, а я ничего не видел, кроме легкого дыма, поднимавшегося из-за кустов. Предположить же, что охотник стрелял в птицу, сидевшую на дереве, в которое попала пуля, я не мог. Я стоял близко от дерева, и так грубо промахнуться мог только тот, кто никогда даже не видел ружья. Низких же кустов за мной не было.

Я довольно быстро направился туда, где увидел дымок, но не нашел там никого. Выстрелы продолжались, я видел двух или трех охотников, но все были далеко от меня.

Это стечение обстоятельств показалось мне странным. Можно было предположить, что тот, кто по неосторожности чуть не убил меня, скрылся, чтобы не быть уличенным. Но где же тогда голубь? Я должен был его видеть, когда он падал или когда улетал. Я тщательно осмотрел кусты, но не нашел ни убитой или раненой птицы, ни следов крови. Недалеко от того места, где раздался выстрел, валялся пыж – небольшой кружок войлока.

Но он не мог навести меня на след стрелявшего. Я был крайне заинтригован! Теперь я был просто убежден, что выстрел этот прозвучал не случайно.

Я ничего не видел, кроме легкого дыма, поднимавшегося из-за кустов

Пуля могла навести меня на след, и я пошел к дереву, в котором она засела, и осторожно вырезал ее ножом. По своей величине она превосходила обыкновенную охотничью и весила около двадцати фунтов. Это должно было помочь мне найти ствол, из которого она вылетела. Хотя охотники бродили по всему лесу, я все же постарался найти случай стать рядом с каждым из них и незаметно проверить калибр их ружей. Я подошел так к пяти незнакомым охотникам, потом к мистеру Генри, но к Брэдли не подходил. Из всех охотников только двое были вооружены ружьями, и ружья эти были мелкого калибра. Значит, пуля, которая чуть не пробила мне голову, вылетела из ружья Брэдли. Тогда я убедился окончательно, что я-то и был тот голубь, в которого он стрелял.

Не говоря никому об этом случае, я стал решать, что мне делать.

Обвинять Брэдли в том, что он пытался меня убить, было бы нелепо. С чего ему меня убивать? Мы друг друга не знали, не ссорились, ни разу не случилось ничего, что могло бы служить основанием для такого обвинения. Даже если предположить, что Брэдли и выстрелил, никто не поверит, что он стрелял не в голубя, а в меня. Его упрекнули бы в неосторожности, но никак не в таком тяжком и невероятном преступлении. По многим причинам я решил, что лучше будет оставить свои подозрения при себе и лишь по возвращении домой поделиться ими с мистером Генри.

Тем не менее я решил выяснить наибольшую дальность стрельбы ружья Брэдли и тщательно наблюдать за его направлением при последующих выстрелах. Для этого не следовало терять его из виду.

Я стал его искать, но узнал, что его уже нет среди охотников. Кто-то заметил это вслух; другой охотник возразил, что тут нет ничего удивительного. Нат Брэдли никогда не любил охоту. Вероятно, он один вернулся домой.