Текст книги "Жена-девочка"

Глава VI
ПАРА ЛЮБЯЩИХ СУПРУГОВ

«Жениться по любви! Ах! Каким я был глупцом! – человек, пробормотавший эти слова, оперся локтями о стол и, обхватив руками голову, нервно теребил волосы. – Каким я был глупцом, что женился по любви!»

В ответ послышался женский голос. Приоткрытая дверь распахнулась, и на пороге показалась очень красивая женщина, дрожащая от негодования. Мужчина растерянно посмотрел на нее.

– Ты слышала меня, Франциска? – спросил он тоном, в котором одновременно слышались и упрек, и раскаяние.

– Да, я слышала тебя, Ричард, – ответила женщина, с достоинством входя в комнату. – Ничего не скажешь, твои слова достойны человека, женившегося на мне меньше года назад! Негодяй!

– Ты подобрала мне подходящий эпитет! – парировал мужчина.

– Очень хочешь сделать меня злодеем?

– Не поняла, чем ты недоволен?

– Если бы я не женился на тебе, я имел бы титулованную жену и доход несколько тысяч в год!

– Но я могла бы иметь несколько десятков тысяч в год и мужа-лорда! Я носила бы корону, а ты не можешь мне купить лишнюю шляпку!

– Ах! Как жаль, что ты отказала своему лорду!

– Ах, как мне тебя жаль! Ты не женился на своей прекрасной леди! Получивший отпор Бенедикт,1919
  Имя героя комедии Шекспира «Много шума из ничего» – новобрачного, изменившего своему намерению никогда не жениться, – стало в английском языке нарицательным.


[Закрыть]не в силах более продолжать эту словесную дуэль, опустился на стул и, расположив локти на столе, снова принялся теребить свои волосы.

Его оскорбленная, но торжествующая жена ходила взад и вперед по комнате подобно рассвирепевшей тигрице.

Они были прекрасной парой. Оба были щедро одарены природой: он красив, как Аполлон, а она прекрасна, как Венера. Если бы к этому еще прилагалось хорошее воспитание, они были бы самой прекрасной четой на земле. В данный момент он напоминал Люцифера, а она – разгневанную древнеримскую богиню.

Беседа проходила на английском языке; судя по акценту, и муж и жена приехали из Англии. По полу было разбросано множество предметов, взятых ими с собой в путешествие, и на многих стояло клеймо «Произведено в Англии». Сейчас же супруги находились в Нью-Йорке, снимая квартиру на втором этаже второразрядной гостиницы.

Это неудивительно. Великолепная пара только недавно прибыла в Нью-Йорк на пароходе, пересекающем Атлантику. Меловая таможенная надпись «О.К.» на их багаже была еще совсем свежа.

Если бы свидетелем их диалога стал кто-нибудь знакомый с британской жизнью, он мог бы прийти к некоторым выводам.

Мужчина, очевидно, – прирожденный джентльмен, но так же очевидно, что он воспитывался не в лучшей школе. Зато нет никаких сомнений, что он служил в британской армии. Несомненно и то, что теперь он там уже не служит, хотя отпечаток армейской жизни на нем все еще свеж. Ушел из армии он не по собственной инициативе, а после намека начальника или после некоего «коллективного» письма сослуживцевофицеров с требованием уйти в отставку. Если он и был когда-то богатым, то все свои деньги спустил во время службы. Теперь он беден. Его внешность выдает в нем авантюриста.

Женщина, его жена, – вероятно, авантюристка не меньшая. Ее внешний вид и манеры, эффектное платье, несколько безрассудное выражение лица – все это знакомо каждому, кто хоть раз наблюдал за происходящим на Роттен Роу2020
  Роттен Роу – аллея для верховой езды в лондонском Гайд-Парке.


[Закрыть]. В этой разгневанной красавице он без труда разглядит характерный тип анонимной наездницы – своеобразной «загадки сезона».

Так случается довольно часто. Красивый мужчина и красивая женщина – оба одинаково черствые сердцем – поддаются взаимной страсти, которая продолжается достаточно долго, чтобы сделать их мужем и женой, однако обычно заканчивается по истечении медового месяца. Так случилось и с ними.

Бурная сцена была для них далеко не первой, а лишь одной из многих. Подобные стычки случались почти ежедневно. После объяснения на некоторое время установилось относительное спокойствие, но долго оно продолжаться не могло. Темное грозовое облако не может рассеяться без сильного разряда электричества.

Вот и теперь: жена, за которой осталось последнее слово, все же не удовлетворенная своей маленькой победой, возобновила беседу:

– И ты полагаешь, что мог жениться на своей леди – я знаю, кого ты имеешь в виду – на этой старой язве, леди К.? Точно! Вы были бы замечательной парой! Правда, она вполне могла лишиться своих передних зубов и проглотить их, целуя тебя. Ха! Ха! Ха!

– Леди К.? О чем ты говоришь? Моей женой была бы рада стать каждая вторая из знатных особ, и некоторые из них были не менее красивы и молоды, чем ты!

– Ты трепач и хвастун! Это ложь, и ты знаешь это! «Не менее красивы, чем я»! Как быстро ты сменил пластинку! Ты ведь прекрасно знаешь, что меня называли «красавицей Бромптона»! Слава богу, я не нуждаюсь в том, чтобы ты говорил о моей красоте. Мужчины, у которых вкус в десять раз лучше, чем у тебя, говорили мне это! И еще скажут…

Последние слова были произнесены напротив псише2121
  Псише – высокое зеркало на подвижной раме.


[Закрыть], перед которым она остановилась, восхищенно разглядывая себя. В зеркале отражалась вся ее красивая фигура – наглядное подтверждение ее словам.

– Вполне возможно, – отозвался усталый повеса, растягивая слова, что выдавало его полное безразличие, может быть, искреннее, а может, напускное. – Я был бы не прочь, чтобы это тебе говорили другие.

– В самом деле? Тогда так оно и будет!

– О! Я готов к этому. Ничто другое не доставило бы мне большего удовольствия! Слава богу, мы прибыли в страну, где в этих вопросах люди руководствуются здравым смыслом и где легко, без лишнего шума можно получить развод, дешевле, чем где-либо еще! Пока продолжается наше путешествие, я сделаю все, что могу, чтобы помочь тебе в этом. Полагаю, мы вполне можем сказать в суде правду: мы не сошлись характерами.

– Чтобы терпеть твой характер, твоя супруга должна быть ангелом!

– Что ж, это точно не ты, тем более что ангелов на земле не существует.

– Ты просто хочешь меня оскорбить! О боже милостивый! И я связала свою жизнь с этим ничтожеством, который при первом удобном случае готов бросить меня!

– Бросить тебя? Ха! Ха! Ха! Кем ты была, когда я женился на тебе? Брошенной, никому не нужной вещью, если не сказать хуже! Самый черный день в моей жизни был тот, когда я решил подобрать тебя!

– Подлец!

Слово «подлец», брошенное возмущенной женщиной, несомненно, предвещало бурю. Если джентльмен называет подлецом другого джентльмена, это почти всегда ведет к открытому столкновению. Когда джентльмена так называет леди, все, конечно, иначе, но все равно отношения резко изменяются. В данном же случае подобный всплеск эмоций предвещал скорое окончание ссоры.

Последовало резкое восклицание мужа, который, вскочив с места, стал нервно ходить взад и вперед по «своей» половине комнаты. Другую половину для подобных прогулок еще раньше облюбовала жена.

Не говоря больше ни слова, они ходили каждый в своем углу, то и дело бросая друг на друга сердитые взгляды, словно тигр и тигрица в одной клетке. Это продолжалось более десяти минут.

Мужчине первому наскучило это хождение, ему захотелось вернуться на свое место, он сел, вытащил сигару и прикурил.

Женщина, которая не хотела от него отставать ни в чем, тоже закурила – свою, тонкую «королевскую» – сигару и, опустившись в кресло-качалку, вскоре скрылась в облаке дыма. Теперь она напоминала Юнону2222
  Юнона – древнеримская богиня, супруга Юпитера.


[Закрыть], почти невидимую из-за нимба.

Стороны перестали обмениваться взглядами (это стало невозможным), и молчание продолжилось еще десять минут или даже больше. Жена молча копила гнев, в то время как муж, казалось, был занят некоей серьезной проблемой, захватившей все его сознание. Вдруг с его губ сорвалось резкое восклицание – он нашел какое-то решение; и выражение его лица, едва заметного сквозь сигарный дым, говорило о том, что это решение его вполне удовлетворяет.

Держа сигару в зубах и выпуская облако дыма, он наклонился к жене и обратился к ней давно забытым, кратким, ласковым именем:

– Фан!

Имя и интонация, с которым оно было произнесено, казалось, говорили о том, что буря в его душе уже улеглась. Возможно, бушевавшее раздражение успокоил никотин. Жена, несколько удивленная таким эффектом, вынула «королевскую» сигару изо рта и голосом, в котором ощущались нотки прощения, ответила:

– Дик!

– Я хотел бы поделиться своей новой идеей, – сказал он, продолжая беседу в совершенно другой интонации. – Это великолепная идея!

– Весьма сомневаюсь. Что ж, посмотрим. Рассказывай. Я чувствую, что ты относишься к этому серьезно.

– Да, я очень серьезен, – ответил он без малейшего намека на сарказм.

– Ну, тогда давай послушаем.

– Итак, Фан, сейчас нам совершенно ясно, что, поженившись, мы допустили большую ошибку.

– Ну, это ясно как дважды два – по крайней мере мне.

– Тогда я ничем тебя не оскорблю, если возьму за основу подобную постановку вопроса. Мы поженились по любви – тем самым мы совершили самую большую глупость, какую только могли позволить себе.

– Я думаю, что мне об этом известно лучше, чем тебе. Что же нового ты хочешь сказать?

– Это было больше чем глупость, – повторил ее никчемный муж. – Это был акт полнейшего безумия.

– Вполне возможно, особенно с моей стороны.

– С обеих сторон. Ты ведь не будешь возражать, что я ныне очень раскаиваюсь в том, что ты моя жена. Хотя бы потому, что я нарушил твои перспективы – хотя бы то, что ты могла бы выйти замуж за более богатого джентльмена.

– Ага, так ты признаешь это?

– Да, я признаю. Но и ты ведь должна признать, что я мог бы жениться на более богатой леди.

– На леди Старая Язва, например.

– Неважно. Леди Старая Язва могла бы предотвратить эту язву нашей совместной жизни, которая с каждым днем становится все глубже. Как тебе известно, я промотал почти все свое состояние, у меня ничего не осталось, кроме навыков игры в карты. Я отправлялся сюда со смутной надеждой, что здесь меня встретят наивные голуби, а ястребы остались по ту сторону Атлантики. Что же получилось на самом деле? Обнаружилось, что самый бесхитростный обитатель нью-йоркского салона будет самым хитрым в Лондоне! Я уже спустил добрую сотню фунтов без всякого шанса вернуть их обратно.

– Ну, и что из этого следует? Что за великолепная идея посетила тебя?

– Итак, ты готова выслушать ее?

– Какая любезность с твоей стороны – спросить моего разрешения! Говори! А вот соглашусь ли я с твоей идеей – это уже другой вопрос.

– Хорошо, Фан, ты своими собственными словами подтвердила, что не будешь упрекать меня за то, что я скажу.

– Если это только твоя идея, что тут бояться? Однако какие мои слова ты имел в виду?

– Ты сказала, тебе было очень жаль, что я не женился на леди.

– Да, я сказала. Ну и что с этого?

– Больше, чем ты могла подумать. Значение этих слов для меня очень важно.

– Я подразумевала только то, что сказала.

– Ты сказала это в запале злости, Фан.

– Я это сказала вполне серьезно.

– Ха-ха! Я-то знаю, что это было бы слишком хорошо для тебя!

– Слишком хорошо? Ты себе льстишь, я думаю. Возможно, когда-нибудь ты поймешь свою ошибку.

– Ничего подобного. Ты любишь меня настолько, Фан, насколько я об этом знаю. Я сказал все это только для того, чтобы сделать свое предложение.

– Да ну тебя! Я все равно не стану любить тебя больше. Ну, Дик, ты хотел сказать мне что-то? Давай уже!

– Я хочу попросить у тебя разрешения…

– Разрешения на что?

– Жениться повторно!

Жена его последних двенадцати месяцев застыла в недоумении, как пораженная выстрелом. В ее взгляде читались гнев и удивление.

– Ты говоришь об этом серьезно, Дик?

Она спросила это автоматически. Она и так видела, что он был вполне серьезен.

– Подожди, я сейчас поясню свою мысль, – ответил он и приступил к разъяснению.

Она терпеливо слушала.

– Собственно, я хотел предложить вот что. Ты предоставляешь мне свободу жениться повторно. Кроме того, ты помогаешь мне практически осуществить это – для нашей общей выгоды. Мы сейчас находимся в стране, которая как раз подходит для подобного действия; и я – без ложной скромности – именно тот человек, который может использовать эту ситуацию. Эти янки – богатые люди. И среди них имеется много наследниц крупных состояний. Было бы странно, если б я не выбрал одну из них себе в жены! Не могут же они быть изящнее и красивее тебя, Фан, так же как не могут не заметить моей привлекательности!

Этот «комплимент», как ни странно, не встретил возражений. Жена позволила говорить дальше и продолжала слушать молча.

– Было бы глупо закрывать глаза на нынешнее положение вещей. Никто из нас не виноват. Мы сами себя одурачили. Твоя красота помешала мне полностью раскрыть свои возможности в жизни, да и моя довольно симпатичная внешность – я уже говорил об этом – сделала то же самое с твоей жизнью. Это были взаимная любовь и взаимное крушение надежд – одним словом, обманулись мы оба.

– Истинная правда! Продолжай!

– Какая у нас перспектива? Я, сын бедного пребендария2323
  Пребендарий – духовное лицо, управляющее церковным округом и получающее с него доход.


[Закрыть], а ты… хорошо, это сейчас неважно, мы говорим о сегодняшних делах нашей семьи. Мы приехали сюда в надежде улучшить наше положение. Но земля молока и меда2424
  «Землей молока и меда» в Ветхом Завете образно называется Земля обетованная.


[Закрыть]на самом деле оказалась полной злобы и горечи. Мы имеем на сегодня одну сотню потраченных фунтов. Что мы будем делать, когда они кончатся, Фан?

Фан нечего было ответить на это.

– Мы можем ожидать здесь разве что некоторого уважения к нашему аристократическому происхождению, – продолжал муж-авантюрист. – Мы здесь потратили наличные деньги, но что мы можем иметь взамен – я или ты? Я не умею ничего, разве что управлять лошадьми, развозящими пассажиров, а ты – разве что смогла бы настроить свое музыкальное ухо на восприятие звуков швейной машинки или шипящего пресса. О небеса! Нам неоткуда ждать помощи!

Бывшая красавица Бромптона, потрясенная открывшейся перспективой, встала с кресла-качалки и снова начала ходить туда-сюда по комнате.

Внезапно она остановилась, и, повернувшись к мужу, спросила:

– Скажи мне, Дик, ты не собираешься меня бросить? Вопрос был задан серьезным, нетерпеливым тоном. Также серьезен был и ответ:

– Конечно, не собираюсь. О чем речь? Как ты можешь сомневаться во мне, Фан? Мы оба одинаково заинтересованы в этой сделке. Ты мне можешь абсолютно довериться!

– Что ж, тогда я соглашусь на эту авантюру. Но страх, что ты предашь меня, будет по-прежнему со мной.

Дик ответил на угрозу легкой улыбкой; и тут же страстным поцелуем в губы успокоил ту, которая сомневалась в нем.

Глава VII
ПОСЛУШНАЯ ДОЧЬ

– Офицер только недавно вернулся из Мексики. Капитан, или чтото в этом роде, служивший в одном из полков, воевавших там. Конечно, он без роду и племени.

Такое заключение они услышали от вдовы владельца магазина.

– Может быть, ты случайно знаешь его имя, мама? – пробормотала Джулия.

– Конечно, моя дорогая. Клерк сказал мне, что он зарегистрирован в гостинице под именем Майнард2525
  Можно предположить, что повесть эта отражает некоторые стороны жизни автора – именно поэтому Майн Рид назвал главного героя похожим именем. Обратите также внимание: Майнард воевал, как и автор, в Мексике.


[Закрыть].

– Майнард! Если это тот самый капитан Майнард, о котором пишут во всех газетах, он не может быть без роду и племени! О нем пишут совсем другое. Он участвовал в героической осаде С., кроме того, он отличился в битве на мосту в другом месте с труднопроизносимым названием!

– Героические штурмы и мосты! Это никак не поможет ему теперь, когда он вышел в отставку из своего расформированного полка. Конечно, ни на какую пенсию или другие выплаты он не может рассчитывать, и теперь его беда – пустые карманы. Я это слышала от слуги, который был при нем.

– Он достоин сожаления после всего этого!

– Жалей его сколько твоей душе угодно, моя дорогая, но не позволяй развиваться своим чувствам. В жизни герои хороши, когда у них есть доллары, когда им есть на что существовать. Но без денег они ничто, и богатые девушки не выходят за них замуж.

– Ха! Ха! Ха! Кто это думает о замужестве с ним? – спросили одновременно дочь и племянница.

– Никакого флирта с ним, – серьезно ответила миссис Гирдвуд. – Я не позволю вам этого. С ним – ни за что.

– Но почему не с ним? А с кем-то другим можно, дорогая наша мама?

– Есть множество причин, чтобы избегать флирта с ним. Мы совершенно не знаем, кто он. Кажется, он практически ни с кем здесь не знаком, и никто его не знает. Он неизвестен в этом городе, и, наверное, он ирландец.

– О тетя! Я не вижу в этом ничего плохого. Мой отец также был ирландцем!

– Неважно, откуда он происходит, но это – храбрый и галантный человек, – присоединилась Джулия.

– А также красивый! – добавила Корнелия, бросив лукавый взгляд на кузину.

– Я полагаю, – продолжила Джулия, – что человек, который поднялся на утес – не говоря уже о том, что он пересек бурлящий поток, – и который потом, с риском для жизни, вытянул наверх из пропасти двух молодых леди не самого легкого веса – может обойтись без того, чтобы быть представленным обществу. Даже так называемым его сливкам – Дж., Л. и мисс Б.

– Пфф! – презрительно воскликнула мать. – Любой джентльмен на его месте сделал бы то же самое, и сделал бы это для любой леди. Вы сами знаете, что он не сделал никакого различия между вами и Кецией, которая весит почти столько же, сколько и вы!

Услышав это замечание, обе молодые леди едва не упали от смеха. Они хорошо запомнили, как все было: после того как они были спасены, они обратили внимание на странное, нелепое выражение лица негритянки, которую вытаскивали наверх по гребню утеса. Конечно, если бы не она была последней из спасаемых, им не было бы так смешно.

– Ну хорошо, девочки, я рада видеть, что вам это доставляет удовольствие. Смейтесь, сколько хотите, но я говорю вполне серьезно. Не только ни о каком бракосочетании не может быть и речи, но и о четвертой его части – никакого флирта! Я не хочу слышать никаких разговоров об этом! Что касается тебя, Корнелия, я не собираюсь как-то тебя контролировать. Ты можешь поступать, как считаешь нужным.

– А как же я? Я не могу? – сразу же отреагировала впечатлительная Джулия.

– Да, ты тоже можешь, моя дорогая. Ты можешь выйти замуж за Майнарда или за кого-нибудь еще, того, кто возбуждает твое воображение. Но если ты сделаешь это без моего согласия, тебе достанутся в будущем лишь деньги на мелкие расходы. И помни, что твой отец оставил мне миллион, чтобы я обеспечила твою жизнь.

– Это действительно так!

– Да! Но если ты будешь поступать мне назло, я проживу еще тридцать долгих лет, а может, и пятьдесят, – сколько смогу!

– Хорошо, мама. Я не стану отрицать, что ты все это говоришь искренне. Если я не буду слушаться тебя, надо признать, меня ждет замечательное будущее.

– Так ты будешь меня слушаться, Джулия? – сказала миссис Гирдвуд, уговаривая свое дитя. – Или не будешь? Ты знаешь лучше меня: если твоя дорогая мать чему-то тебя учит, это не пустая трата времени или желание сказать неприятное. Кстати, о времени, – вдруг вспомнила «дорогая мать», достав часы, висящие на поясе, и взглянув на них. – Через два часа начнется бал. Идите в комнату и переоденьтесь.

Корнелия, подчиняясь приказу, вышла в коридор и, проскользнув по нему, вошла в квартиру, где она жила с кузиной.

Джулия, напротив, вышла на наружный балкон.

– Черт бы побрал эти балы! – сказала она, зевая. – В тысячу раз лучше было бы мне пойти спать вместо этого удовольствия!

– Но почему, глупое дитя? – спросила мать, ее сопровождавшая.

– Мама, ты знаешь почему! Это будет так же, как в последний раз – я одна среди этих наглых людей! Я их ненавижу! Как бы я хотела их чем-нибудь оскорбить!

– Ближе к ночи ты сумеешь это сделать, дорогая. – Но как, мама?

– Надев мой головной убор с алмазами. Это последний подарок, который мне сделал твой дорогой отец. Это стоило ему двадцать тысяч долларов! Если бы мы могли показать им чек на покупку алмазов, где указана эта цена, как бы заблестели их глаза от зависти! Впрочем, неважно; я думаю, они догадаются о стоимости и без чека. Этого, моя девочка, вполне достаточно, чтобы оскорбить их!

– Нет, этого недостаточно.

– Недостаточно? Алмазы, которые стоят двадцать тысяч долларов! Другой такой диадемы нет в Штатах! Да что говорить – нет ничего подобного во всем мире! Поскольку алмазы сейчас вошли в моду, это будет для тебя бесконечным триумфом; ты в любом случае будешь вполне удовлетворена. Возможно, когда мы вернемся сюда снова, мы сможем продемонстрировать алмазы в еще более привлекательном виде.

– Каким образом?

– Геральдическая корона! – склонившись к уху дочери, прошептала мать.

Джулия Гирдвуд начинала беседу словами, которые полностью соответствовали ее собственным мыслям. Выросшая в атмосфере неограниченного богатства, она легко получала любую роскошную вещь, которую запросто можно было обменять на золото. Но было и такое, чего нельзя купить ни за какую цену – вхождение в некий мистический круг, называемый «обществом», или иначе – «сливками общества».

Даже в непринужденной, легкой атмосфере пляжа она чувствовала, что она чужая. Она находила, так же, как ее мать, что Ньюпорт – слишком фешенебельный район для нью-йоркских торговцев, однако он достаточно хорош в плане продажи ими различных товаров. То, что сказала мать только что, было воплощением некоей мечты, поражавшей воображение, и слово «корона» произвела на Джулию больший эффект в плане отказа от капитана Майнарда, чем самая продолжительная лекция матери.

И мать хорошо это понимала. Она не хотела запретами пробудить в своей дорогой Джулии огонь романтического неповиновения.

В этот момент матери пришло в голову, что победу надо закрепить, и она продолжала по пути домой ковать железо, пока горячо.

– Да, корона, моя дорогая, а почему бы и нет? Есть много лордов в Англии и подобных им во Франции, и большинство из них с радостью ухватилось бы за такое предложение. Миллион долларов и твоя красота – ты не должна краснеть при этом, дочь – две вещи, которые редко встречаются вместе, уж во всяком случае они не каждый день появляются на улицах Лондона или Парижа. Это подарок любому принцу! А теперь, Джулия, еще пару слов. Я искренне хочу сказать тебе правду. С этой целью, и только с ней, я хочу показать тебя Европе. Ты должна дать мне обещание сохранить свое сердце свободным и отдать руку человеку, которого я выберу для тебя. И тогда я подарю вам на свадьбу половину состояния, оставленного мне твоим отцом!

Девушка колебалась. Может быть, она думала о своем спасителе? Но если она и думала о Майнарде, то интерес к нему был слишком слаб, чтобы бороться с такими заманчивыми предложениями. Майнард не смог бы так позаботиться о ней. И, обдумывая предложение, она не видела особых трудностей для принятия решения.

– Я говорю об этом совершенно серьезно, – продолжала убеждать ее честолюбивая мать. – Настолько серьезно, насколько ты чувствуешь отвращение к положению, в котором мы здесь находимся. Я считаю, что эти малоизвестные потомки «подписавших Декларацию» должны считать за честь жениться на моей дочери! Но! Ни один из них не женится без моего согласия.

– Без твоего согласия, мама, и я не выйду замуж.

– Я знала, что ты умная, послушная девушка! И ты получишь свадебный подарок, который я тебе обещала. А сегодня вечером ты не только должна надеть мои алмазы, но – я настаиваю – чтобы ты всем сказала, что они принадлежат тебе. А теперь зайдем в комнату, и я тебе их дам!