Текст книги "Смерть Артура"

Книга третья

В начале книги об Артуре рассказывалось, как после избрания его королем милостью божией и волею доброго случая, из баронов едва ли кто ведал, что он сын Утера Пендрагона, хотя Мерлин и объявил об этом, и по той причине многие короли и лорды пошли на него великой войной. Но Артур одолел их всех, ибо почти всю жизнь он руководствовался наставлениями Мерлина. И вот случилось как-то, что сказал Артур Мерлину:

– Мои бароны покоя мне не дают, непременно желают, чтобы я взял себе жену, я же не возьму себе жены без твоего совета и наставления.

– Это доброе дело, – сказал ему Мерлин, – чтобы взять вам жену, ибо человеку ваших достоинств и вашего благородства не должно оставаться неженатым. Однако есть ли на свете такая, – спросил Мерлин, – что больше была бы вам по сердцу, нежели другие?

– Да, – ответил король Артур. – Мне по сердцу Гвиневера, дочь короля Лодегранса из страны Камилард, того самого, что хранит у себя в доме Круглый Стол[47]47
  Круглый Стол – был, согласно книгам о Мерлине, некогда сооружен Мерлином для Утера Пендрагона. Впервые описан у Васа и Лайамона (ок. 1200). Исследователи-«кельтисты» связывают его с ирландскими круглыми башнями (при том, что обычен был прямоугольный план построек). По одной версии артуровской легенды, Круглый Стол был установлен для пресечения «местнических» распрей, доходивших до кровопролития, и как символ братского равноправия сохранился в английском языке до настоящего времени – «совещание за круглым столом». Ср., однако, ниже в тексте: «когда расселись все, как кому подобало по положению» (стр. 126).


[Закрыть], который получил он, как рассказывал мне ты, от моего отца Утера. Эта девица – достойнейшая и прекраснейшая из всех живущих на земле или, по крайней мере, из всех, кого смог я найти.

– Без сомнения, – сказал Мерлин, – красотою и добронравием она превосходит многих. Но если бы вы не любили ее, я нашел бы вам другую девицу, прекрасную и добрую нравом, которая пришлась бы вам по вкусу и по сердцу, не будь ваше сердце уже отдано. Но когда человек уже нашел себе избранницу сердца, он не склонен отступаться.

– Это правда, – сказал король Артур.

Но Мерлин предостерег короля темными словами, что Гвиневера – не подходящая для него жена. Ибо, предостерегал он, ее полюбит Ланселот, и она его. И под конец повел Мерлин речь о Святом Граале. После того испросил он у короля людей, дабы отправиться сватать Гвиневеру, и король дал ему свое соизволение. Вот прибыл Мерлин в страну Камилард к королю Лодегрансу и открыл ему желание короля Артура взять в жены себе Гвиневеру, дочь его.

– Для меня это, – отвечал король Лодегранс, – самая радостная весть, какую случалось мне слышать, что столь могучий король, славный доблестью и благородством, пожелал обвенчаться с моей дочерью. Что до земель моих, то я отдал бы их ему, если б знал, что тем его порадую, да у него и так земель довольно, больше ему не надобно. Но я пошлю ему дар, который обрадует его куда более, – я отдам ему Круглый Стол, что получил от отца его Утера Пендрагона. Когда все места за тем столом заполнены, то всего там помещается сто рыцарей и еще полcта. Сто добрых рыцарей есть у меня самого, но полcта уже не хватает, ибо столько как раз и потерял я в битвах за те годы, что царствую.

И с тем вручил король Лодегранс Мерлину дочь свою Гвиневеру и Круглый Стол с сотней рыцарей; и они отбыли, провожаемые со всеми королевскими почестями, ехали по суше и по морю и наконец подъехали к Лондону.

Как услышал король Артур, что едет к нему королева Гвиневера и сто рыцарей, везущие Круглый Стол, весьма обрадовался он ее скорому прибытию и столь богатому подарку и во всеуслышанье сказал так:

– Как я рад, что ко мне едет сия прекрасная дама, ведь я уже давно люблю ее, и потому нет для меня ничего приятнее. И рыцари эти с Круглым Столом радуют меня более, нежели самые великие богатства. – И со всей возможной поспешностью отдал король распоряжения о свадьбе и коронации, дабы все было устроено самым торжественным образом.

– А ты, Мерлин, – сказал король Артур, – поезжай и выбери мне по всей стране пятьдесят рыцарей, славнейших и доблестнейших среди прочих.

И Мерлин в короткий срок нашел для него рыцарей, чтобы заполнить ими сорок восемь[48]48
  Сорок восемь – в ориг., и в рукописи, – twenty and eight, однако из контекста (два сидения из 150 оставались свободными) и из сопоставления с параллельными французскими местами (V 1320) явствует, что это описка. В дальнейшем переводе подобные исправления не оговариваются.


[Закрыть] мест за столом, но больше, сколько ни искал, найти не мог.

Тогда послали за епископом Кентерберийским, и он благословил каждое сидение с превеликой торжественностью, а на тех сидениях сидело сорок восемь рыцарей. После того сказал Мерлин:

– Любезные сэры, вам должно теперь всем подняться и подойти с поклоном к королю Артуру, он тогда с большей охотою станет вашим сюзереном.

И они все поднялись и королю поклонились. А Мерлин на оставленных ими сидениях нашел написанные золотыми буквами имена всех рыцарей, кто где сидел, и лишь на двух сидениях ничего написано не было. Тут выступил юный Гавейн и стал просить у короля, чтобы исполнил он его желание.

– Проси, что хочешь, – отвечал король, – и я удовлетворю твою просьбу.

– Сэр, я прошу у вас, чтобы вы посвятили меня в рыцари в тот самый день, когда обвенчаетесь с леди Гвиневерой.

– Я сделаю это с доброй охотою, – отвечал король, – и окажу вам все надлежащие почести, ведь вы мой племянник, сын моей сестры.

А вслед за тем прибыл ко двору бедный человек, и с ним ладный молодец восемнадцати лет от роду, верхом на тощей кобыле. И всех, кого ни встречал он, спрашивал бедный человек:

– Где найти мне короля Артура?

– Вон он, там, – отвечали рыцари. – А тебе от него что-нибудь надобно?

– Да, – отвечал бедный человек, – для того я сюда и прибыл. – И приблизившись к королю, поклонился он ему и сказал:

– Король Артур, цвет всех королей, да спасет тебя Иисус! Сэр, я слышал, что ныне, в день вашей свадьбы, вы обещали исполнить желание всякого, если только оно в пределах разумного.

– Это правда, – сказал король, – об этом повелел я возгласить и обещание исполню, пусть только будет просьба не в ущерб моему королевству и моему сану.

– Хорошо вы говорите и милостиво, – сказал бедный человек, – Сэр, я ни о чем ином не прошу вас, возведите лишь моего сына в рыцари.

– Велика милость, что ты испрашиваешь, – сказал король.

– Как твое имя? – спросил король у бедного человека.

– Сэр, мое имя Арий, я скотопас.

– Откуда желание твое, от тебя или же от твоего сына?

– Нет, сэр, – отвечал Арий, – желание это от моего сына, не от меня. Ибо, поведаю вам, у меня тринадцать сыновей, и все мне повинуются и рады заняться тем, к чему я их приставлю, лишь этот отрок не идет на работы, что бы мы с женой ни делали, ему бы все только стрелять[49]49
  …ему бы все только стрелять… – Параллельные места французских текстов такого описания не содержат. Это добавление, принадлежащее, очевидно, самому Мэлори, отражает значительно более поздние и преимущественно английские понятия о достойном джентльмена времяпрепровождении – так, стрельба (из лука, shotynge) оказывается вдруг рыцарским занятием (V 1321).


[Закрыть] да метать копья, и рад он видеть сражения и любоваться рыцарями. И неотступно днем и ночью он просит меня, чтобы сделаться ему рыцарем.

– Как имя твое? – спросил король юношу.

– Сэр, мое имя – Тор.

Тут король поглядел на него хорошенько и увидел, что лицом он отменно пригож и сложения для своих лет редкого.

– Вот что, – сказал король Артур скотопасу Арию, – пойди приведи ко мне всех своих сыновей, дабы я мог их увидеть.

Так бедный человек и сделал. И все обличием походили весьма на того бедного человека, лишь Тор не походил на него ни лицом, ни статью, ибо был много крупнее, чем любой из них.

– Ну, – сказал король Артур скотопасу, – а где же меч, коим быть ему посвященным в рыцари?

– Вот он, – отвечал тут Тор.

– Извлеки его из ножен, – сказал король, – и проси у меня, чтобы я произвел тебя в рыцари.

Тор соскочил с кобылы, вытащил меч свой из ножен и, став на колени, просил короля, чтобы посвятил он его в рыцарство и принял в рыцари Круглого Стола.

– Рыцарем-то я тебя сделаю, – и король ударил его по загривку мечом. – Будь же добрым рыцарем, о чем молю за тебя господа, и ежели окажешься ты доблестным и достойным, то будешь ты и рыцарем Круглого Стола.

– А теперь, Мерлин, – спросил Артур, – отвечай нам: будет ли сей юноша Тор хорошим человеком?

– Непременно, сэр, да и как не быть ему хорошим человеком, если он происходит из хорошего рода, если он королевской крови?

– Как так, сэр? – спросил король.

– Я поведаю вам, – отвечал Мерлин. – Этот бедный человек Арий-Скотопас не отец его, он и не родич ему; ибо отец его – король Пелинор.

– Ну нет, не верю я, – сказал скотопас.

– Приведи-ка ко мне жену твою, – сказал ему Мерлин, – и она не станет отрицать.

Вот привели туда жену его, пригожую и добрую хозяйку. Она отвечала Мерлину с надлежащей женщине скромностью, и поведала она королю и Мерлину, как однажды, еще когда была она девицею, она пошла доить коров, и там повстречался ей рыцарь горячий и почти силой лишил ее девственности. – Вот тогда-то и зачала я сына моего Тора, а рыцарь увез у меня пса, что был там со мною, и сказал, что будет держать его при себе на память о моей любви.

– О, – воскликнул скотопас, – а я-то не знал об этом, но верю, что было так, ибо в нем ничего нет и не было от меня.

И сказал сэр Тор Мерлину:

– Не позорьте мою мать.

– Сэр, – отвечал Мерлин, – это скорее вам к чести, нежели в унижение, ибо отец ваш – славный рыцарь и король, и он может возвысить и вас и вашу мать, ибо она зачала вас от него еще до того, как стала женой этого человека.

– Истинно это так, – сказала женщина.

– Это мне уже не так обидно, – сказал и скотопас.

А на другое утро прибыл ко двору Артура король Пелинор. Король Артур сильно ему обрадовался и поведал ему о сэре Торе, что оказался он его сыном и как посвятил он его в рыцари по просьбе скотопаса. Когда увидел король Пелинор сэра Тора, тот пришелся ему весьма по душе. Король и Гавейна произвел в рыцари, но первым был Тор в тот праздничный день.

– Что за причина, – спросил король Артур, – что два места за Круглым Столом пустуют?

– Сэр, – отвечал Мерлин, – никому не дано сидеть на этих местах, лишь славнейшим из славных. На Гибельном же Сидении лишь один человек сможет сидеть, и кто отважится его занять, погибнет; но тому, кто будет сидеть на нем, не будет равных.

И с теми словами взял Мерлин за руку короля Пелинора, подвел его к правому сидению, которое было справа от Гибельного Сидения, и возгласил всем во услышание:

– Вот ваше место, ибо изо всех, кто здесь есть, вы всего достойнее его занять.

На то весьма позавидовал Гавейн, и сказал он брату своему Гахерису:

– Вон тому рыцарю оказана великая честь, и это для меня горькая обида, ибо он убил нашего отца короля Лота. И потому я сейчас убью его, – сказал Гавейн, – мечом, которым меня посвятили в рыцари, ибо меч этот весьма остер.

– Не делайте этого сейчас, – сказал ему Гахерис. – Теперь я всего лишь оруженосец ваш, но когда я стану рыцарем, я сам отомщу ему; так что лучше нам, брат, подождать до другого раза, когда мы сможем встретиться с ним где-нибудь не при дворе, ибо иначе мы омрачили бы этот великий праздник.

– Пусть будет так, – согласился Гавейн.

И начался тут великий праздник, в церкви святого Стефана в Камелоте король с великой пышностью и торжественностью обвенчался с леди Гвиневерой. Потом был пир, и когда расселись все, как кому подобало по положению, подошел Мерлин к рыцарям Круглого Стола и сказал им, чтобы сидели тихо и ни один не покинул бы своего места.

– Ибо вы увидите, как произойдет здесь нечто удивительное и небывалое.

И тут вдруг вбегает в залу белый олень, вслед ему по пятам белая сука, а за ними с великим лаем – тридцать пар черных гончих псов. Обежал олень Круглый Стол, и когда пробегал он вдоль других столов, сука успела вцепиться ему в заднюю ногу и вырвала кусок, и олень оттого скакнул отчаянным скоком и опрокинул одного рыцаря, за тем столом сидевшего. Рыцарь поднялся на ноги, перехватил белую суку, выбежал с нею из дворца, вскочил на коня и поскакал прочь неведомо куда.

Вслед за тем вдруг прискакала туда дама на белой лошади и громко вскричала, обращаясь к королю Артуру:

– Сэр, заступитесь, не велите чинить мне обиду! Эта сука, что увез с собою рыцарь, принадлежит мне.

– Тут я ничего не могу поделать, – отвечал король.

В это самое время прискакал туда вдруг рыцарь в доспехах и на могучем коне и силою увез с собой ту даму, как ни плакала она, ни кричала.

И король был рад, когда они уехали, ибо очень уж много от нее было шуму.

– Ну, нет, – сказал Мерлин, – не должно вам оставлять дело так, не доведя этого приключения до конца, ведь тогда будет великое бесчестие вам и вашему празднеству.

– Я согласен, – отвечал король, – чтобы все было исполнено по вашему совету.

И велел он позвать сэра Гавейна и ему наказал изловить и вернуть белого оленя.

– А еще, сэр, должно вам позвать сэра Тора, и пусть он возвратит сюда суку и того рыцаря либо же убьет его. И еще велите позвать короля Пелинора, и он пусть возвратит ту даму и рыцаря либо же пусть убьет его. И трое этих рыцарей свершат дивные подвиги, прежде чем вернутся назад.

И послали за ними тремя, как и было сказано выше, и каждый из них принял поручение и облачился в крепкие латы. Но из них первым получил королевский наказ сэр Гавейн, а потому мы начнем с него, а уж потом перейдем к остальным. Здесь начинается первый бой, который вел сэр Гавейн после того, как был посвящен в рыцари.

Сэр Гавейн скакал во весь опор, а с ним отправился оруженосцем брат его Гахерис, чтобы служить ему. Едут они и вдруг видят: два рыцаря верхами ведут друг с другом жестокий бой. Сэр Гавейн и брат его встали между ними и начали у них спрашивать, что за причина им сражаться. Отвечал им один из рыцарей:

– По простой причине мы сражаемся, ведь мы двое – братья, рожденные одной матерью от одного отца.

– Увы! – молвил сэр Гавейн.

– Сэр, – сказал тут второй брат, – незадолго до вас проскакал тут белый олень, преследуемый большой сворой собак, и одна белая сука гналась вслед ему по пятам. Догадались мы, что это охота по случаю празднеств у короля Артура. И я хотел поскакать за оленем и добыть себе чести, но вот мой младший брат сказал, что скакать следует ему, ибо он – лучший рыцарь, нежели я. Об том заспорили мы и надумали доказать в деле, который из нас – лучший рыцарь.

– И вправду простая это причина, – сказал Гавейн. – Чужим людям должно биться, а не брату идти на брата. А потому вот что я вам скажу: либо придется вам обоим сразиться со мною, либо же вы подчинитесь мне и отправитесь к королю Артуру и сдадитесь ему на милость.

– Сэр рыцарь, – сказали двое братьев, – мы обессилели и потеряли много крови через неразумную свою драчливость, и потому сражаться с вами нам никак не желательно.

– В таком случае поступите, как я вам сказал, – молвил им сэр Гавейн.

– Мы согласны исполнить вашу волю. Но какое имя назвать нам, как сказать, кем мы присланы?

– Скажите, что послал вас рыцарь, отряженный за оленем. А как ваши имена? – сказал Гавейн.

– Сэр, мое имя Сорлуз-Лесовик, – отвечал старший.

– А мое, – отвечал меньший, – Бриан-Лесовик.

С тем они с ним простились и отправились ко двору короля, Гавейн же продолжил свой путь.

Преследует он оленя по голосам гончих, и вдруг видит: впереди большая река. Олень переплыл ее. Только собрался было сэр Гавейн последовать за ним, как появился на том берегу рыцарь и сказал ему:

– Сэр рыцарь, не переплывай через эту реку вслед за оленем, а переплывешь, так будешь биться со мной.

– Из-за такой малости, – отвечал сэр Гавейн, – не откажусь от подвига, мне назначенного.

Взяли они свои пики и ринулись друг на друга что было мочи, и Гавейн сшиб его с коня и сказал ему, чтобы он сдавался.

– Нет, – отвечал ему рыцарь, – неправильно это, ибо хотя ты взял надо мною верх в конном бою, я заклинаю тебя, доблестный рыцарь, спешиться и сразиться со мной на мечах.

– Назовите же мне ваше имя, – сказал сэр Гавейн.

– Сэр, мое имя – Алардин-с-Внешних-Островов[50]50
  Внешние острова. – Этим названием ранние авторы обозначали разные острова – Оркней, Уайт и др., а впоследствии – Гебриды (см. Ack s. v.)


[Закрыть].

Тут загородились они щитами и ударили мечами, но сэр Гавейн с такой силой обрушил меч на его шлем, что рассек ему череп, и упал тот рыцарь мертвый.

– Ого, – молвил тут Гахерис, – вот это могучий удар для молодого рыцаря.

И поехали сэр Гавейн и Гахерис дальше в погоню за белым оленем и выпустили на него еще три пары гончих. Так загнали они оленя в какой-то замок и там, в главном зале, убили его. Но тут вышел из внутренних покоев рыцарь с обнаженным мечом в руке и убил двух собак на глазах у сэра Гавейна, остальных же, размахивая мечом, выгнал из замка. А возвратившись, сказал так:

– О, мой белый олень, как горестно мне, что ты мертв! Ведь тебя подарила мне моя госпожа. Плохо я берег тебя, но за смерть твою отплачу жестоко, если только буду жив. – Тут удалился он в свои покои, надел доспехи, вооружился и вышел, готовый к бою. Говорит ему сэр Гавейн:

– Зачем убили вы моих собак? Ведь они лишь сделали то, что положено им по природе, и лучше бы вам выместить злобу на мне, чем на бессловесной твари.

– Правду ты говоришь, – отвечал рыцарь. – Я выместил обиду на твоих псах, но отплачу тебе, прежде чем ты покинешь этот замок.

Тогда сэр Гавейн спешился, загородился щитом, и разили они друг друга с такой силой, что раскололи щиты, рассекли шлемы, разрубили кольчуги, и кровь струилась у них по ногам. Но под конец так ударил сэр Гавейн, что тот рыцарь рухнул на землю и вскричал, прося о пощаде, и сдался ему, умоляя, чтобы как благородный рыцарь он пощадил ему жизнь.

– Нет, ты умрешь, – отвечал сэр Гавейн, – за то, что убил ты моих собак.

– Я возмещу урон, – сказал рыцарь, – по мере сил моих.

Но сэр Гавейн слышать не хотел о пощаде и отстегнул ему шлем, дабы отрубить голову.

Но тут из покоев выбежала дама и упала, закрыв его своим телом, и Гавейн, по воле несчастного случая, отсек голову ей.

– Увы, – сказал Гахерис, – низкое и позорное это дело, и позора вам не смыть никогда. К тому же всегда следует даровать пощаду тем, кто просит о пощаде, ибо рыцарь, не ведающий милосердия, – недостойный рыцарь.

А сэр Гавейн так был потрясен смертью этой прекрасной дамы, что себя не помнил. Он сказал рыцарю:

– Вставай, я дарую тебе пощаду.

– О нет! – отвечал рыцарь, – мне не надобно теперь от тебя пощады, ибо ты подло убил мою возлюбленную и мою даму, которую я любил больше всего на свете.

– Я горько сожалею об этом, – сказал сэр Гавейн, – ведь удар мой предназначался тебе. Но теперь надлежит тебе отправиться к королю Артуру и поведать ему обо всем, что приключилось с тобою, и как тебя одолел в поединке рыцарь, отряженный за белым оленем.

– Мне все равно, жить или умереть, – отвечал рыцарь. Но наконец, под страхом смерти, он поклялся отправиться к королю Артуру, и сэр Гавейн велел ему одну убитую собаку положить на седло перед собою, другую же – сзади.

– Но прежде чем нам расстаться, назовите ваше имя, – сказал сэр Гавейн.

– Мое имя, – отвечал рыцарь, – Бламур Маризский.

И он поскакал в Камелот.

А сэр Гавейн вошел в покои замка и устроился там на ночь, и хотел было снять с себя доспехи.

– Что задумали вы сделать? – сказал Гахерис. – Неужели вы снимете здесь свои доспехи? Помните, что у вас в этом краю много врагов.

Едва только произнес он эти слова, как явились туда четверо рыцарей, вооруженные и в доспехах, и напали на сэра Гавейна со всей силою, говоря ему:

– О ты, новопроизведенный рыцарь, ты обесславил свое рыцарское звание, ибо рыцарь без милосердия – это рыцарь без чести. К тому же, на позор себе, отныне и до скончания века, ты убил прекрасную даму, и потому не сомневайся, тебе самому еще будет великая нужда в милосердии, прежде чем ты расстанешься с нами.

И с тем один из них нанес сэру Гавейну сильный удар, и он едва устоял на ногах. В ответ поразил того жестоко Гахерис. То с одной стороны, то с другой нападали на них, так что жизнь сэра Гавейна и Гахериса была в опасности. А один бывший там с луком лучник поразил стрелой сэра Гавейна в руку, чем причинил ему нестерпимую боль. Но когда гибель их уже казалась неминуемой, явились туда четыре прекрасные дамы и стали просить у рыцарей пощады сэру Гавейну. И по просьбе дам они благородно даровали жизнь сэру Гавейну и Гахерису и взяли их пленниками. Горько сокрушались сэр Гавейн и Гахерис.

– Увы, – говорил сэр Гавейн, – рука моя причиняет мне нестерпимую боль, боюсь, как бы не остаться мне калекою. – Так, прежалостно, возносил он свои пени.

А рано поутру пришла к сэру Гавейну одна из тех четырех дам, слышавшая его жалобы, и сказала ему:

– Сэр рыцарь, как поживаете?

– Худо.

– Отчего так? Ведь это все ваша вина, – сказала дама, – ибо вы содеяли великую низость, убив женщину, и это ляжет на вас страшным позором. Но не короля ли Артура вы рыцарь?

– Да, – отвечал сэр Гавейн.

– А как ваше имя? – спросила дама. – Ибо вы должны назвать себя, прежде чем сможете уехать отсюда.

– Прекрасная дама, имя мое – сэр Гавейн, сын Лота, короля Оркнейского, а моя мать – сестра королю Артуру.

– Тогда, значит, вы – племянник короля, – сказала дама. – Ну вот что, – сказала она, – я заступлюсь за вас, и ради Артура вас отпустят к нему.

Она ушла и поведала четырем рыцарям о том, что их пленник – племянник короля Артура, имя же ему – сэр Гавейн, сын короля Лота Оркнейского. Тогда они его освободили и дали ему с собой голову оленя, ради которого и предпринято было его путешествие. И отпустили его, взяв с него обещание, что повезет с собою убитую даму: голову ее повесили ему на шею, а тело положили перед ним на коня. Так и прискакал он в Камелот. А когда прибыл ко двору, то по наущению Мерлина король Артур повелел сэру Гавейну поведать под клятвою о своих приключениях, о том, как случилось ему убить даму, и о том, как не пожелал он даровать побежденному рыцарю пощаду и как через это была убита та дама.

Сильно разгневались король и королева на сэра Гавейна за то, что он убил женщину, и по велению королевы был устроен над сэром Гавейном суд дам, и они присудили ему, покуда жив он, заступаться за всех женщин и биться за их обиды, и положили ему всегда быть учтивым и никогда не отказывать в милосердии тому, кто испросит милосердия. И поклялся сэр Гавейн на Четырех Евангелиях, что никогда не выступит против дамы, разве только доведется так, что он будет сражаться в поединке за одну даму, а противник его – за другую.

И на том кончается история о приключениях сэра Гавейна во время женитьбы короля Артура.