Текст книги "Сокровища Аттилы"

В конце причала остановился грузовик. Дэйв с ящиком инструментов в руке вышел на понтонный причал; рядом с ним шагал полицейский в форме, рослый, светловолосый, с широкими плечами и заметным животиком – форменная рубашка на нем натянулась, грозя лопнуть.

– Привет, Сэм, – произнес Дэйв и слегка поклонился. – Реми!

Сэм встал.

– Быстро прибыл, Дэйв.

– Это сержант Рон Ле Февр, решил сам взглянуть, прежде чем мы заменим ваше оборудование. – Осмотрев лодку, Дэйв сразу показал на каюту. – Посмотрите-ка на дверь каюты. Это привозное твердое дерево, отлакированное так, что перед ним можно бриться.

Сержант Рон Ле Февр прошел на лодку.

– Рад познакомиться! – Он достал из сумки фотоаппарат и принялся фотографировать повреждения. Между делом спросил: – Мистер Фарго, что, по-вашему, происходит? Что-нибудь украдено?

– Нет, насколько я вижу. Только сломано.

– Кто-нибудь здесь на вас обижен?

– Нет, как мне известно. До последнего времени все были весьма дружелюбны.

– У вас есть какие-то предположения?

Сэм пожал плечами. Реми, удивленная и рассерженная, посмотрела на него.

– Хорошо. Я составлю протокол, – сказал сержант Ле Февр. – Дэйв сможет предъявить его страховой компании. Прежде всего я хочу проверить, не ночевал ли здесь кто-нибудь. Может, кто-то что-нибудь видел.

– Большое спасибо, сержант, – поблагодарил Сэм и стал помогать Дэйву Кармоди переносить поврежденное оборудование в грузовик, а новое на лодку. Потом он включил двигатель, открыл люк, и они с Дэйвом послушали его работу. В конце проверили все провода и шланги. Перед отъездом Дэйва Сэм поделился своими мыслями:

– Дэйв, вероятно, кто-то интересуется нашими находками. В последнее время мы стали известны, и, вероятно, это расплата. Подсчитайте стоимость и пришлите нам счет. Не хочу, чтобы вы обращались к страховщикам и они повысили бы цену вашей страховки.

Дэйв пожал ему руку:

– Спасибо, Сэм. Это очень предусмотрительно.

Как только Фарго остались одни, Реми спросила:

– Никаких предположений, Сэм? А как же люди в черно-серой лодке? Они уже несколько дней нас преследуют!

– Я ведь не сказал нет. Только пожал плечами.

– Ты не хочешь, если случится что-нибудь еще непредвиденное, чтобы это попало в отчет сержанта?

– Если этих людей что-нибудь расстроит, мне не хотелось бы, чтобы в полицейском отчете говорилось, что я их подозреваю.

– Понятно, – кивнула она. – Похоже, нам предстоит интересный день.

Прежде чем отдать швартовы, Сэм прошелся по лодке и проверил, все ли на месте. Реми включила двигатель и медленно вывела лодку из дока в Мексиканский залив. Впереди на горизонте голубая вода и голубое небо встречались, затем уходили в бесконечность.

Лодка обогнула мол, и Реми увеличила скорость. Сэм стоял рядом.

– Надеюсь, сегодня все здесь закончить, чтобы мы перебрались на новое место с уверенностью, что здесь искать уже нечего.

– Отлично. Вполне миролюбивый план, – поддержала она.

Вдоль плоского зеленого побережья Луизианы они прошли на запад, туда, где ныряли накануне. Но на подходе Реми указала взглядом:

– Тебе стоит посмотреть вперед.

Сэм взглянул поверх крыши каюты и увидел стоящую на якоре черно-серую лодку. Красно-белый флаг поднят, в воде люди.

– Интересное совпадение, – сказал он. – Наше дайверское снаряжение кто-то выводит из строя, а потом мы находим этих людей точно на нашем месте. – Сэм взял бинокль и несколько секунд разглядывал лодку. – Они как будто выходят из воды. Теперь поднимают буек и спускают флаг.

– Конечно, – отозвалась Реми. – Знаменитые охотники за сокровищами Фарго, оказывается, ныряли за разбитыми горшками и оленьими рогами. Теперь они это поняли. – Она сбавила ход. – Позволим им уйти. Я не собираюсь нырять на шестьдесят футов, пока они возле нашей лодки.

– Может, они уходят не поэтому. Если мы видим их, то и они видят нас. Попробуем другой маневр. Последи за ними минутку. – Сэм спустился в каюту, вернулся с картой и расправил ее так, чтобы Реми могла ее видеть. – Двигайся вот сюда, к озеру Алому. Когда подойдем, иди петляя по протоку.

– Не совсем понятно.

– Не хочу ставить палки в колеса твоему творческому воображению. Посмотрим, сможем ли оторваться от них.

Реми вышла на нужный курс и стала медленно смещать вперед ручку газа, заставляя двигатель «Шевроле-427» реветь. На почтительном расстоянии она миновала черно-серую лодку и на той же скорости пошла дальше. Через несколько минут Сэм похлопал ее по плечу, Реми оглянулась и увидела: черно-серая лодка мчится за ними.

– Не очень скрываются, верно? Нам предстоит настоящая гонка. – С довольным видом она еще продвинула вперед ручку газа, выжимая «самый полный».

Время от времени, проносясь вдоль побережья Камелада, встречаясь с особенно большой волной, лодка подпрыгивала. Тогда Реми, словно лыжник в прыжке, приседала, но не отпускала руль, а только отклонялась в сторону от брызг, которые приносил ветер. Сэм стоял рядом с ней, после некоторого молчания он сказал:

– Теперь можно чуть медленней. Если они потеряют нас из виду, то могут отвязаться. А нам этого не надо.

– Слушаюсь, – ответила она.

Реми вела лодку так, чтобы преследователи были еле видны. Наконец Сэм произнес:

– Хорошо. Теперь курс на озеро Алое.

Реми повернула направо, прошла по открытой воде и углубилась в проток. В первой же извилине она начала постепенно сбрасывать скорость.

– Эй, Сэм, помоги-ка, – попросила она. – Отправляйся на нос и смотри, чтобы я не наткнулась на какую-нибудь живность или не повредила днище.

– С радостью, – подхватил Сэм, встал на носу и принялся указывать направление. Обнаруживая впереди коряги и отмели, помогал обойти их. Вода была темной и почти непрозрачной, берега протоки заросли камышом и деревьями, увешанными испанским мхом и лианами. По мере продвижения по суше растительность становилась гуще, кроны деревьев начали смыкаться над головой. Немного погодя Сэм попросил:

– Выключи двигатель.

Гудение стихло, лодка почти беззвучно прошла еще несколько ярдов, остановилась и начала дрейфовать к тенистой роще. Где-то позади они слышали рев двигателя черно-серой лодки. Сэм и Реми обменялись кивками, и Реми снова запустила двигатель. Так они шли еще минут двадцать, потом Сэм махнул рукой:

– Приготовь якорь.

– Ты уверен?

– Тебе что-то здесь не нравится?

– Эта духота, тучи москитов и комаров, и болото, где аллигаторы и знаменитые, но редкие американские крокодилы с трудом справляются с водяными ядовитыми щитомордниками. А еще я только что видела, как от жары и сырости цапля упала с дерева.

– Прекрасно, – сказал Сэм. – Надо приготовить гидрокостюмы. Они защитят от москитов. Надевай сапоги – мы пойдем пешком. И на всякий случай прихватим ласты, вдруг понадобится ускориться. – Сэм принялся изучать карту и поставил красный крестик примерно в полумиле выше по течению.

– Не слишком далеко? – засомневалась Рэми.

– Им придется потрудиться на славу, чтобы увидеть то, что им понравится.

Когда они приготовились, Сэм тупым концом багра стал отталкиваться от дна, подводя лодку к берегу. Они вышли и сделали несколько шагов по илу. Потом Сэм толкнул лодку так, чтобы она отплыла на середину протока.

– Что теперь? – спросила Реми.

– Теперь нам предстоит большой пеший переход.

– Очаровательно. Веди, – и вслед за Сэмом она пошла по илу среди камышей.

Сэм часто оборачивался и смотрел на жену, двигавшуюся размеренным шагом, со спокойной улыбкой на лице. Минут через двадцать ходьбы Сэм остановился.

– Ты поняла?

– Пожалуй.

– Почему только «пожалуй»?

– Полагаешь, они поставили на нашу лодку следящее устройство с джи-пи-эс?

Он улыбнулся.

– Я его обнаружил, до этого гадал, почему они не повредили двигатель, а потом понял: чтобы мы не особо шарили в машинном отделении.

– Тогда все ясно. Давай дойдем, куда собирались, и посмотрим, следуют ли они за нами в надежде на сокровища.

– Иногда ты меня удивляешь, – произнес он.

– Правда? – спросила она. – Все еще?

Он увел Реми еще дальше в топь, повернул направо, и они сделали широкий круг. А когда вернулись к своей лодке, Реми прошла вперед, на сотню ярдов к повороту, и указала на черно-серую лодку, стоявшую на якоре так, чтобы ее не было видно.

Сэм сел на поваленный ствол, надел ласты и опустил на лицо маску.

Реми положила руку ему на плечо.

– Знаешь, аллигаторов я упомянула не для красного словца.

– Не говори им, что я здесь.

Сэм вошел в мутную воду и исчез, через какое-то время появился у кормы черно-серой лодки, прошел к носу, поднял якорь и отпустил лодку по течению.

Реми отправилась по отмели туда, где возле берега среди камышей они оставили свою лодку. Она багром подтянула ее, подняла якорь и посмотрела на проток: Сэм в черно-серой лодке медленно подплывал к ней. Она увидела, как он ножом перерезал два провода и возится с ними.

На глазах у Реми Сэм соединил эти провода, мотор заработал, и он повел лодку вниз по протоку. Реми запустила двигатель и на небольшой скорости пошла по воде перед Сэмом, вспоминая, где обходила отмели и затонувшие стволы. Через несколько минут она была уже в озере Грязном, оттуда проплыла в озеро Алое, а потом в залив. За ней в черно-серой лодке шел Сэм.

Добравшись до открытой воды далеко от побережья Каминада, они свели лодки и связали их. Реми перебралась на борт черно-серой лодки и улыбнулась:

– Хитро придумано.

– Спасибо, – сказал Сэм.

Они принялись обыскивать черно-серую лодку, особенно тщательно каюту. Через несколько минут Реми подняла синюю папку-скоросшиватель с сотней страниц.

– Они из компании. Слышал когда-нибудь о «Консолидейтед энтерпрайзис»?

– Нет, – ответил Сэм. – Весьма неопределенно. Не указывает ни на что конкретное.

– Наверно, ничего не хотят исключать, – предположила Реми.

– В данный момент они охотники за сокровищами. – Сэм указал на палубу, вернее, на морской металлодетектор, готовый к работе.

– Зачем использовать эту штуку, когда можно просто выследить тех, кто находит сокровища, вывести из строя их оборудование и занять их место?

Сэм снова осмотрел каюту и произнес:

– Их шестеро.

– Две женщины. – Реми кивнула и снова раскрыла папку. – Вот оно. «Полевая группа», есть все, включая снимки и имена.

– Возьмем это с собой.

– Разве забирать чужое не значит переходить черту?

– А разве оставлять шесть человек в болоте в сорока милях от дома не значит переходить черту?

– Наверное, ты прав. – Она закрыла папку и вышла на палубу. – Что делать с их лодкой?

– Где их головная контора?

– В Нью-Йорке.

– Тогда лучше отвести лодку в гавань и привязать там, – предложил Сэм. – Вероятно, ее взяли напротив, и хозяин не хотел бы ее потерять.

Реми перебралась через планшир в их лодку. Сэм протянул ей ласты и маску, потом перебросил в лодку гидрокостюм. Реми перерезала веревку, связывавшую лодки.

– Я обгоню тебя на пути к Гранд-Айлу, – сказала она. – Победитель первым идет в душ.

Сэм включил мотор и двинулся первым. Идя на большой скорости к пристани и подпрыгивая на волнах, они через час пришли к цели – почти одновременно. Сэм привязал черно-серую лодку и выбрался из нее. В украденной толстовке с капюшоном, который набросил на бейсболку, он прошагал по одному причалу и попал на следующий, где привязывала лодку Реми. Она подняла голову и засмеялась.

– Хорошо выглядишь в украденной одежде.

Сэм покачал головой:

– Слишком много улыбаюсь. Это означает, что я ни в чем не виноват и настроен дружелюбно.

Реми наконец привязала лодку, подошла к каюте и подергала новый замок.

– Не виноват? Откровенный не значит невиновный. Отведи меня сначала под горячий душ, потом в хороший ресторан, и мы поговорим о дружелюбии.

Глава 3
Ла-Холья, штат Калифорния, США

Сельма Уондраш сидела за столом в своем кабинете на первом этаже дома Фарго на Голдфиш-Пойнт в Ла-Холье. В Калифорнии наступал вечер, и, оторвав взгляд от книги, Сельма увидела закат солнца на широких просторах океана. Ей нравилось мгновение, когда солнце замирает на линии горизонта, как желток в яичнице. Внизу, под домом, у подножия утеса катились длинные тихоокеанские волны, и Сельме подумалось: они приходят словно с края света. У нее редко выпадало время почитать что-то ради удовольствия, но Фарго почти месяц находились в Луизиане, и то, чем они занимались, не требовало от нее большой исследовательской работы.

Она пригладила коротко стриженные волосы, на мгновение закрыла глаза и подумала о книге, которую читала: «Грандиозное путешествие» Дэвида Маккалоу – об американцах девятнадцатого века, отправившихся в Париж. Эти люди походили на нее жаждой знаний. И для них, и для нее жить означало учиться.

Она подумала, что сумела найти свое место.

В детстве Сельма иногда мысленно рисовала свой портрет – робкое неинтересное существо, «девочка на первой парте, тянущая руку». Она почти с младенчества была вундеркиндом, начала читать с двух лет – и продолжала читать, учиться, изучать, рассчитывать. И вот она здесь, главный исследователь.

Сельма увидела свое отражение в стекле большого окна, выходящего на океан; вот она – невысокая женщина, средних лет, никаких ухищрений, пестрая рубашка, брюки. Впрочем, рубашка и брюки – весьма модный, дорогой японский наряд садовника.

Она уже давно работает на Сэма и Реми. Супруги наняли ее сразу после того, как продали свою компанию, но раньше, чем построили этот дом. Реми тогда объяснила:

– Нам нужен человек, который помогал бы нам в исследованиях.

– Исследованиях чего?

– Всего. Нас интересует всё. История. Археология. Языки. Океанография. Метеорология. Компьютерные науки. Биология. Медицина. Физика. Игры. Нам нужен человек, готовый услышать вопрос и найти способ ответить на него.

– Я этим и занимаюсь, – сказала Сельма. – Многие из этих областей знаний я изучала самостоятельно, некоторым учила. Работа библиотекаря в справочном отделе позволила мне найти много источников и познакомиться с видными специалистами. Я берусь за эту работу.

– Вы даже не знаете, сколько вы будете получать, – удивился Сэм.

– Вы тоже не знаете, – ответила Сельма. – Я возьму минимальное жалованье за три испытательных месяца, а потом вы назовете сумму. Уверяю вас, она будет выше, чем вы полагаете. Узнав меня, вы сможете оценить мой труд.

Она никогда не жалела, что согласилась работать у Фарго, словно искала не работу, а возможность получать деньги за хорошие знания. Сельма даже помогла Сэму и Реми спланировать этот дом, собрала сведения об архитекторах, проектных особенностях, подбирала материалы и дизайн. Поскольку она уже хорошо знала Сэма и Реми, то смогла напомнить им о значении дома в жизни. Она также объяснила, почему необходима первоклассная исследовательская лаборатория.

Зазвонил телефон, у нее мелькнула мысль – попросить ответить Пита или Венди, ее помощников, младших исследователей. Эта мысль продержалась всего несколько секунд, а потом Сельма, как всегда, пала жертвой своего неутолимого любопытства.

– Алло. Резиденция Фарго. Говорит Сельма Уондраш.

– Сельма! – послышался голос. – Meine Liebe, wo sind Ihr Chef und seine schöne Frau?[2]2
  Дорогая, где ваш шеф и его прелестная жена? (нем.).


[Закрыть]

– Herr Doctor Fischer. Sie sind tauchen in Golf von Mezico[3]3
  Герр, доктор Фишер! Они ныряют в Мексиканском заливе (нем.).


[Закрыть].

– Ваш немецкий с каждым днем все лучше. Я сделал удивительное открытие и хотел бы обсудить его с Реми и Сэмом. Можно ли немедленно связаться с ними?

– Да. Если дадите ваш номер, я попрошу их позвонить, как только они вынырнут.

– Я в Берлине. Мой номер…

Записывая номер, Сельма подумала, что книгу Маккалоу придется отложить. Альбрехт Фишер – профессор классической археологии в Университете Гейдельберга. Не помешает сегодня вечером просмотреть его последние научные публикации, чтобы понять, что он мог открыть.

– Спасибо, Альбрехт. Я сообщу Сэму и Реми, как только смогу.

В тот же вечер, после романтического ужина в «Гранд-Джатте» (тушеные креветки, краб с мягким панцирем и хлебный пудинг) и прогулки под луной, Сэм и Реми легли в постель – и тут же зазвонил телефон.

Сэм сел на кровати, чтобы взять с туалетного столика телефон; Реми подняла голову.

– Я свой отключила.

– Прости, совсем забыл. – Он провел пальцем по экрану. – Алло?

– Сэм?

– Сельма? – удивился он и посмотрел на Реми.

Та отвернулась и до подбородка укрылась одеялом.

– Надеюсь, я звоню не слишком поздно?

– Конечно, нет. – Он улыбнулся Реми. – Что случилось?

– Звонил Альбрехт Фишер. Он сделал открытие и хочет обсудить его с вами и Реми.

– Он в своем университетском кабинете в Гейдельберге?

– Нет, в Берлине. Он оставил номер.

– Да, записываю.

Она продиктовала номер, и он записал его на листке, вынутом из бумажника.

– Спасибо, Сельма. Как дела дома?

– Все в полном порядке, неважно, в доме ли хозяин и хозяйка или нет.

– Вы ведь не стали бы звонить человеку ночью, только чтобы посмеяться над ним?

– Никогда, – ответила Сельма. – Спокойной ночи! – И повесила трубку.

Сэм прошел на кухню и хотел закрыться там, но Реми уже встала и просунула голову в дверь, не давая ей затвориться.

– Я все равно не сплю. Завтра оба будем усталые.

– Который час в Берлине?

– На семь часов больше, чем в Луизиане.

– Значит, восемь утра.

Сэм набрал номер, подождал, пока установится соединение, и включил громкую связь. Они услышали звонок.

– Алло, Сэм! Wie geht es Ihnen?[4]4
  Как у вас дела? (нем.)


[Закрыть]

– Хорошо, Альбрехт. Сельма сказала, вы что-то хотите обсудить с нами. Мы оба слушаем.

– Да, – сказал он. – Находку, которую я сделал неделю назад. Я привез сюда несколько предметов для исследования и только что получил результат.

– Какой же?

– Друзья мои, полагаю, что нашел совершенно невероятное, и отныне это нужно держать в полной тайне. Это нечто огромное, я не могу вести раскопки в одиночку, даже предварительно осмотреть не могу. Через месяц начинается лето, и опять – я не в силах выразить, до какой степени необходимо сохранять тайну.

– Мы понимаем, необходимо сохранять тайну, но вы не могли бы хоть намекнуть, о чем речь? – спросила Реми.

– Думаю… Мне кажется, я нашел поле древней битвы. Оно выглядит совершенно нетронутым, непотревоженным.

Сэм написал на листке бумаги: «Что думаешь?»

Реми на том же листке ответила: «Да».

– Мы прилетим к вам, – сказал Сэм.

– Спасибо, Сэм. Я сейчас в Берлине, кое-что покупаю, кое-что одалживаю. Сообщите мне номер вашего рейса, встречу вас в аэропорту.

– Мы с Реми сядем в самолет утром, но, наверное, проведем в воздухе весь день. До скорой встречи! – Он положил трубку и посмотрел на Реми.

– Надо было спросить, что это за поле битвы, – сказала она.

– Он сказал только: битва древняя. Думаю, можно не беспокоиться о неожиданных артиллерийских сюрпризах.

– Если это в Европе, возможно и такое.

– Он в Берлине, но как будто проводит исследования, а сама находка не там.

Утром, пока они ехали сорок пять миль до Нового Орлеана, Сэм позвонил Рею Холберту и сказал:

– Вчера вечером позвонил наш друг; ему нужна срочная помощь в одном проекте, и мы вынуждены улететь. Прошу прощения за столь поспешный отъезд.

Холберт ответил:

– Не переживайте. Вы проработали у нас целый месяц, и нам будет вас не хватать. Не так уж много у нас добровольцев, которые оплачивают свои расходы и часть наших. Мы будем поддерживать с вами связь, держать в курсе, сообщим обо всех обнаруженных предметах.

– Спасибо, Рей!

– Ах да, кстати, Сэм. Если кто-нибудь захочет найти людей, взявших напрокат черно-серую лодку, откуда вы предложили бы начать?

– Ну, точно не знаю. С протоков в районе озер Алое и Грязное, например. Наверное.

В аэропорту уже ждали заказанные Сельмой билеты. Рейсом «Голландских королевских авиалиний» Сэм и Реми долетели из аэропорта Луи Армстронг в Новом Орлеане до Атланты, а оттуда отправились в Амстердам. Последний перелет, в Берлин, был совсем коротким, и на следующее утро они приземлились в 11:20 в берлинском аэропорту Тегель. Альбрехт Фишер ждал их.

Фишер был высокий, худой, со светлыми волосами, уже кое-где тронутыми сединой, и с некогда светлой, а теперь неизменно сильно загорелой от долгого пребывания на солнце кожей. На его лице поражали глаза без ресниц. Фигуру облегало короткое серое спортивное пальто, довольно поношенное, а на шее болтался темно-синий шарф. Фишер пожал Сэму руку и расцеловал Реми в обе щеки. И только когда они направились к выходу из терминала, Альбрехт Фишер заговорил о своей находке:

– Простите, что так мало сказал вам по телефону. Думаю, вы сами все поймете, когда увидите привезенное в Германию.

– Значит, сама находка не из Германии? – спросил Сэм.

– Нет, – ответил Фишер. – Еще там я почувствовал: за нами наблюдают. Мне нужно было провести лабораторные исследования и осмотр, но этим я не решался заняться там. И поэтому вернулся сюда. Коллеги в «Гумбольдте» и в Свободном университете предоставили мне свои лаборатории. Спал я в кабинете сотрудника, который сейчас в отъезде, а душем пользовался в химической лаборатории.

– А почему вы не отправились в свою лабораторию в Гейдельберге?

– Пытаюсь сбить с толку тех, кто интересуется моим исследованием. За работой у меня все время возникает какое-то странное чувство. Я теперь верю: когда за человеком следят, он это чувствует.

Фишер подвел их к своей машине и отвез в отель «Адлон-Кемпински». Пока Сэм регистрировался, Реми наслаждалась красотой отеля: роскошные ковры, изящная мебель, сводчатый потолок, но еще она заметила – Альбрехт Фишер непрерывно наблюдает за людьми, входящими в вестибюль и выходящими из него. Он был взбудоражен, горел нетерпением, но одновременно боялся. Сэм отправил коридорного с багажом в их номер, присоединился к Реми и Фишеру и спросил:

– Поднимемся в номер?

Реми отрицательно покачала головой:

– Полагаю, лучше посмотреть, что нам покажет добрый профессор.

Лицо Альбрехта прояснилось:

– Да, конечно. Я понимаю, вы устали после перелета, но я молчал о находке долго, чуть не сошел с ума. И лаборатория близко.

Сэм и Реми переглянулись, и Сэм согласно кивнул:

– Тогда конечно. Идемте.

Они вышли из отеля; швейцар остановил для них такси и открыл дверцу. Альбрехт дождался, чтобы дверца закрылась, и только потом сказал:

– Университет Гумбольдта, пожалуйста.

Таксист провез их всего несколько кварталов, к памятнику Фридриха Великого перед главным корпусом университета на Унтер-ден-Линден.

Они быстро вошли в здание, которое как будто целиком занимали научные лаборатории – двери с дымчатыми стеклами и номерами на них. За некоторыми открытыми дверями виднелись молодые люди в лабораторных халатах, расхаживающие между черными шкафами с экранами или стоящие у химических приборов и счетчиков, центрифуг и спектрометров. Проходя мимо, Сэм заглядывал во все лаборатории. Реми взяла его за руку и тихо произнесла:

– Я знаю, ты вспоминаешь счастливые дни учебы в колледже.

– О чем вы? – спросил Альбрехт. – Я всегда считал, что американские студенты только пьют пиво и ходят на вечеринки.

– Сэм учился в Калтехе. Там сначала работали в лабораториях, а уже потом пили пиво и ходили на вечеринки.

– А я вспоминаю некоторых студентов этого университета. Здесь учился один очень перспективный студент, такой Альберт Эйнштейн.

Реми заметила:

– А до него здесь учились Гегель, Шопенгауэр и братья Гримм.

– Сегодня нам нужны знания, Реми, по истории и по физической археологии, – сказал Альбрехт.

Он остановился у темной лаборатории, достал ключ и открыл дверь. Они вошли, профессор включил флуоресцентное освещение и указал:

– Это здесь.

В комнате вдоль боковых стен выстроились черные шкафы и с полдюжины столов из нержавеющей стали. На одном столе стоял полированный деревянный гроб.

– Кто умер? – спросила Реми.

– Я зову его Фридрихом. – Профессор подошел к столу. – В документах я указал, что это мой двоюродный прапрадед Фридрих фон Шлехтер. Когда я его нашел, то не хотел вызывать лишнее любопытство, поэтому купил в ближайшем городе гроб и нанял гробовщиков, они уложили «прадеда» в гроб. Потом я оформил необходимые документы и перевез в Берлин для похорон. – Он открыл крышку.

Внутри находился потемневший от времени скелет, несколько обрывков чего-то, похожего на истлевшую кожу, и ржавый кусок металла, как будто от лезвия меча.

Сэм и Реми заглянули внутрь. Сэм произнес:

– Да у него в пути отвалилась голова.

Реми пригляделась внимательней:

– Это произошло не в пути. Посмотрите на этот позвонок. – Она показала на верхнюю часть шейного позвонка, где не хватало большого куска. – Это от топора или меча.

– Очень хорошо, – отозвался Фишер. – Когда проведешь с ним много времени, начинаешь лучше понимать, кто он. Исходя из степени износа коренных зубов и хорошего состояния костей, я бы сказал: ему от тридцати до сорока лет. Если вы посмотрите на его левые лучевую и локтевую кости, увидите еще несколько следов. Очевидно, это зажившие раны. Разумеется, причиной его смерти стало обезглавливание. Но имеющиеся следы говорят о нем больше. Это был воин. Очевидно, он дрался каким-то двуручным оружием, противник ударил его по предплечью. Или он пользовался щитом и получил удар из-за него. Но он выжил, и рана затянулась.

– Кстати о мечах и щитах, – сказала Реми. – Вы провели углеродное исследование?

– Да. Использовали осколок бедра на полоске кожаных ремней с фрагмента обуви, а может, ножен. Исследование показало: сохранилось 82,813 процента углерода-14. Я также исследовал останки индивидов, находившихся рядом. Результат тот же самый, он указывает примерно на 450 год нашей эры.

– Четыреста пятидесятый! А где это место? – поинтересовался Сэм.

– В нескольких милях к востоку от Сегеда. В Венгрии.

– Ого! – воскликнула Реми. – И вы полагаете, Фридрих лишь один из многих?

– Да. Сколько их, я пока не знаю. Поле битвы – это, по существу, очень большое массовое захоронение. Место, где находятся тела, ниже окружающей местности; их похоронили обычным путем, или положение изменилось со временем. Я обнаруживал останки на расстоянии в несколько сотен ярдов. Вот, смотрите. – Фишер подошел к следующему столу и разложил на нем другую карту, вычерченную вручную, с нанесенной на нее «решеткой». – Это река Тиса, а вот здесь в нее впадает Муреш. Вот в этом месте на решетке видно, где я нашел Фридриха, а вот здесь я нашел другого индивида, на той же глубине.

– Кем они могли быть?

– Склонен предположить – это гунны. В то время в районе Сегеда была крепость гуннов. Но когда начиналась война, они сворачивали лагерь и отправлялись воевать. Они сражались с остготами, визиготами, римлянами – и из Рима, и из Константинополя, с аварами, галлами, аланами, скифами, фракийцами, армянами и многими малыми народами, которых поглотили в ходе своих завоеваний. В разное время они объединялись с теми или иными из этих племен против других. Выяснить, кто именно принимал участие в этой битве, будет нелегко и займет много времени.

– Конечно, – согласился Сэм. – Трудно многое сказать о битве, увидев всего два скелета.

– Совершенно верно, – подтвердил Альбрехт. – Хочется быстрей вернуться и начать раскопки. Но есть проблемы.

– Какие? – спросила Реми.

– Площадка большая – обширное открытое поле; при коммунистическом правительстве там было колхозное поле, но уже больше десяти лет ничего не возделывается. Рядом проходит дорога. В нескольких милях – Сегед, современный процветающий город. Если о раскопках станет известно, невозможно будет остановить людей, которые начнут откапывать артефакты себе на память. А истории о находках древних сокровищ в местах античных поселений способны привлечь тысячные толпы. И за день все погибнет.

– Но пока все держится в секрете, – сказал Сэм. – Верно?

– Я только надеюсь, что у меня разыгралось воображение. Но во время раскопок в Сегеде несколько раз складывалось впечатление: за мной шпионят.

– Такое сейчас не редкость, – подтвердила Реми.

– О чем вы?

Сэм пояснил:

– Когда мы были в Луизиане, за нами, там, где мы ныряли, все время следили. Исследовательская группа какой-то компании «Консолидейтед энтерпрайзис».

– Не похоже на археологию. Скорее какой-то бизнес-конгломерат.

– Точное определение, – согласился Сэм. – Их бизнес-план, по-видимому, таков: держаться поближе к перспективному объекту, потом оттеснить тех, кто его нашел, и заняться самим.

– Сэм заставил их пешком идти за нами в болота, а потом одолжил их лодку.

Альбрехт усмехнулся:

– Ну, вы славитесь умением находить золото и драгоценности. А я всего лишь бедный профессор, изучающий людей, живших давно; для них сокровищем был добрый урожай ячменя. Я исследовал эту местность в поисках следов римских поселений. Когда-то это была провинция Рима. А главная причина, почему меня заинтересовало данное место, конечно, в том, что там нет никаких построек.

– Вы имеете представление, кто шпионил за вами в Сегеде? – спросил Сэм.

– Однажды кто-то вломился в мой номер в отеле. Записки у меня были с собой. Мои вещи обыскали, но ничего не взяли. Однако несколько дней подряд я видел большую черную машину с четырьмя рослыми восточноевропейцами в темных костюмах. Три или четыре раза в день я замечал: они следят за мной, иногда смотрят в бинокли и фотографируют.

– Похоже на полицию, – сказал Сэм. – Может, они подозревали вас в каких-то противозаконных действиях – например, вы вывозите из страны Фридриха? Если они знали, что вы археолог, им нужны были сведения обо всех найденных вами артефактах.

Альбрехт с провинившимся видом опустил глаза:

– Я виновен в вывозе Фридриха контрабандой. Но если бы я провел лабораторные исследования в Венгрии, известие о моей находке тут же разошлось бы повсюду. Держать находки в тайне – стандартная процедура. Всякий, кто преждевременно сообщает о своих открытиях, находит раскоп разграбленным, а все научные и исторические ценности уничтоженными. А это место ценнее многих. Возле найденных мной останков людей сохранилось оружие и доспехи, с которыми они умерли. Есть и фрагменты ткани, но в основном кожа и мех. И все это было бы утрачено!

– Конечно, мы уважаем вашу тайну, – сказал Сэм. – И готовы помочь, чем сможем.

– Мы умеем хранить тайны, – подтвердила Реми. – Но может быть, стоит попросить Сельму подумать об этом? Мы воспользуемся ее помощью, она умеет предвидеть, что нам понадобится знать.

– Разрешаете? – спросил Сэм. – Это означает, что будет в курсе весь наш штат, но больше никто.

– Конечно, – ответил Фишер. – Чем больше хороших умов на нашей стороне, тем лучше. А сейчас я хочу убрать Фридриха.

– После того, как мы распакуем багаж и пойдем на ужин. Надеюсь, вы заглянете в наш отель, мы вместе поужинаем, – сказала Реми.

– Вы уверены, что не хотите побыть наедине?

– Мы хотели бы подробнее поговорить о вашем открытии, – пояснила она.

– С радостью, – согласился Альбрехт. – В котором часу?

– В восемь вечера.

– Хорошо. Я немного побуду здесь, все закрою и приготовлюсь. Буду у вас к восьми.