Книга: Винляндия - Томас Пинчон

В этой книге приходится (именно приходится) читать про весьма необычную семейку из Зойда, Прерии, их сбежавшей мамаши, а ещё целую кучу очень странных и необычных людей. Вот с ними Пинчон временами явно перебарщивал, давая возможность разгуляться своему воображению. Так история ДЛ весьма красочна и интересна сама по себе, но в книгу встроена весьма скраю, объем и подробности можно было и опустить. Лично я временами буквально "кайфовал" от цветистой словесности, которая не была банально представлена исключительно сленгом какой-то субкультуры или группы людей, а была скорее образ восприятия атмосферы книги в целом. Для оценки:

О буфетном дежурстве они говорили как о декодировании индивидуальных паттернов неядения, тем самым зря далеко за тарелки, кастрюли и сковородки, всякая испачкана уникально, за личностные случайности, прозревая уровень, на котором ты — не то, что ешь, а как… Поначалу Прерия не успела оценить многих этих духовных измерений, поскольку безостановочно носилась так, что ноги до жопы стоптала.

Отбросив все пристрастия и эмоции, в сухом остатке могу заключить, что словесная составляющая книги мне очень понравилась, а художественная особого восторга не вызвала. Вот только куда теперь девать странное желание снова пуститься в этот книжный раздрай с Пинчоном.

Я уже пела оды библиотекам - и ещё спою: именно там я разживаюсь книгами Пинчона, которые иначе бы читать не стала, твёрдо уверенная, что не моё. Несколько лет назад не смогла пройти мимо Внутреннего порока, потому что запуталась в куче слов на обложке - не могла выбрать, что же тут название, пришлось взять домой разбираться. Такое долгое вступление здесь только затем, чтобы иметь шанс сказать: Порок понравился намного больше Винляндии. Герои симпатишнее, политотной паранойи меньше.

Сама Винляндия тоже хороша. Америка эпохи детей цветов с переходом к 80-м, похожим на тягостное и муторное похмелье после угарного протестного карнавала 60-х. Автор перекидывает повествование из десятилетия в десятилетие - иногда, кмк, практически на середине предложения, - жонглирует героями, смыслами и географией. Еще у автора очень классная манера растекаться мысью по древу, ветвить рассказ, убалтывая читателя, топя его в подробностях запутанной жизни второстепенных героев. Отчасти это, отчасти особенности авторского синтаксиса произвели на меня гипнотизирующий и стрессоснимательный эффект - до этого такой релакс ловила только от произведений китайской классической литературы, серьёзно))))

В сюжете переплелись реальность и сюр, капля эзотерики и баррели политической сатиры, ну и алконаркотический дурман, куда без этого: повзрослевшие хиппи решают свои уже взрослые проблемы - сбежавшая от крошечной дочки мама, жизнь отца и девочки без неё и её поиски, противостояние с системой, федерал с сорванной кукушкой, хитрый и опасный, способный подогнать небольшую армию, если ему только показалось, что есть ради чего. А ещё немного ниндзетт и танатоидов на десерт для мимимишности, эзотеричности и ирреального флера))) и много, чересчур много политоты и параноидального страха перед государственной машиной. В принципе, все в рамках настроений тех времен, но для романа этого ту мач (вспомнила, как читала книгу про политический путь Леннона - один в один: вроде интересно, да и Джона люблю сильно, но все уже давно прошло и слеганца занафталинилось; тут то же самое).

Но это очень смешно. У Пинчона острый глаз и насмешливая мудрость чувака, который давно сидит на своём отдельном облаке и смотрит на все со стороны. Помимо этого у него склонность использовать обсценную лексику. В больших количествах, если вам вдруг принципиально или вы намеревались читать Винляндию детям на ночь.

Ну вот тут бы красиво начать вещать про язык автора, тем более вроде как постмодернизм, не хухры-мухры, тут прям надо-надо, и про завернутый синтаксис, и про длиннослепленные прилагательные, и диалоги на полутонах полусмыслов. Но.

Но здесь между читателем и текстом автора встаёт текст переводчика. Упаси Небо сказать, что перевод плох: я отлично вижу, что работа проведена титаническая, у переводчика совершенно чёткая система и подход. Просто для меня в русском тексте слишком много переводчика, а книга-то не его. Правда, с переводами всегда так и нам не привыкать читать перепаханеые и перекроенные переводом тексты нерусскоязычных авторов. И часто мы получаем прекрасные произведения по мотивам оригинальных. Не считаю это чем-то прям уж плохим, иногда подругому не получается. Однако здесь получится могло, но куча принципиальных для переводчика моментов этому помешали: у меня есть крепкое подозрение, что Пинчон, например, не использовал английский вариант слова "сиречь" (могу быть не права), перевод названий всех групп только раздражает человека, их знающего, и путает человека, их не знающего (меня убило "Пляжными мальчиками" в Пороке, поэтому в Винляндии любимый "Аэроплан Джефферсона" и "Двери" с их хитом "Люди странны когда сам странник" не удивили, но ощущения вызвали неприятные, как от дырки в зубе. А вот группу "Птица" я не распознала. Byrds?). Или, например, Годзилла - царь чудовищ. Звучит вполне по-славянски, тут не попрешь, но ведь фильм переводили, название на русском уже существует. Вижу, что переводчику принципиальны эти моменты, ок, он в своём праве, но мне читать такой текст неохота. Плюс ещё самоизобретенные слова (я долго думала над "проблемами перенаса" - ну, может сам Пинчон так неузнаваемо сократил слово) и псевдосленг сферических хиппи - ни американских, ни советских. Это все очень тонкие настройки, и решения требуются сложные. Повторюсь, перевод плохим не считаю. Ну, может, кроме косяка с "рощей секвой", но это мелочно))) Он реально мощный. Я столько слов-то не знаю, а такие сложно-под- сочиненные предложения не достроила бы и до середины, погибнув под сказуемоподлежащими обломками. Просто мне мимо. Два дня ходила-думала, лучше аналогии, чем тупо и уныло сравнить с поэзией, не придумала. Кому-то Шекспир с сонетами, кому-то Маяковский, кому-то хокку и Ахматова (все не моё, прастити. Глуха к стихотворнвм формам). Так и здесь. У М.Немцова есть фанаты и ценители его работ. Мне же совсем не ложится русский текст, но харизма автора видна через него, читать Пинчона ещё буду, придётся в оригинале, хотя влом.

Потому берусь за пятый роман великого затворника, чьё имя в англоязычной (читай мировой) литературе синоним постмодернизма. Для меня четвёртый и наиболее потенциально возможный к приведению в удобопонимаемую форму "о чем". Аннотация говорит о двадцатилетнем промежутке в истории американской культуры, о смене бунтарских шестидесятых конформистскими восьмидесятыми, как все происходило и бла-бла-бла. Так оно и есть, но если в книге нет истории, никакая геополитика и смена эпох её не спасёт, в Винляндии есть сквозная, которая нанизывает на себя и удерживает вместе все разномастные линии, всех героев, всю тусовку персонажей. Очень простой, однако убийственно эффективный сюжет - поиск мамы.

Четырнадцатилетняя Прерия, которая матери не помнит, потому что видела её только младенцем, пускается на поиски полулегендарной женщины, давшей ей жизнь. Вскоре после этого Френези Гейт покинула незадачливого супруга рок-музыканта Зойда, чтобы связать жизнь с федеральным прокурором Бирком Вондом. Почему? Ну, таким уж он оказался сексуально-неотразимым в её глазах, в то время как муж достойной конкуренции составить не мог, а от одного вида непрерывно вопящего младенца бедняжку буквально выворачивало.

Вот же сука, скажете. И будете правы. И неправы. Жизнь сложная штука, в ней случаются удивительные вещи. Бывает, те, кто не видел от родителей ничего плохого, люто их ненавидят и винят во всем, вплоть до глобального потепления. А те, кому надо бы по всему злиться на ближних и не прощать, хотят быть рядом.

Да и то сказать. Френези такая особая девушка, на которую ни преданные ей и ею друзья, ни бывший муж, не держат зла. А ведь только представьте, Вонд, сорт Грязного Гарри, надевает на того виртуальный ошейник с коротким поводком, угрожая тюрьмой за подброшенные наркотики, если тот не уберется куда подальше, прихватив дочь. Подальше в буквальном смысле, в медвежий угол, каким Винляндия и является, а вспомоществование на жизнь будет выделяться из специальных фондов вроде программы защиты свидетелей, но для подтверждения права на выплаты, Зойд обязан ежегодно совершать прилюдно (желательно в присутствии прессы) идиотический поступок вроде прыжка сквозь витрину кафе, обрядившись в женское платье. Ужас!

Рейганомика, резко сократившая ассигнования по подобным статьям, освобождает героев от обязательств и служит триггером к началу поиска Прерии. А на пути она кого только не встретит, лично мне больше всех нравится женщина-ниндзяки ДЛ, в прошлом лучшая подруга Френези, но фантазии будет на ком и помимо неё разгуляться, на то он И Пинчон. И кажется я поймала смутное воспоминание из "Лота 49",связанное с именем Мучо Мааса, хотя не поручусь, что это не из "Радуги тяготения" . В общем, необходимая и достаточная доза абсурда получена. Можно с год не вспоминать Томаса нашего Пинчона.

Роман (если в нем вообще возможно ухватить хронологию) разворачивается в десятилетии между 1960 и 1970 гг., в эпоху заката «детей цветов» и наступления рейгановской реформации. Вчерашние расклешенные блондинки в мини-юбках идут разливать пиво в придорожные бары, хипповские коммуны разгоняют внутренние войска, а любой Volkswagen T1 в психоделических цветах подвергается осмотру.

Впрочем, политику Пинчон высвечивает только местами, опуская ее как само собой разумеющийся неотвратимый факт. Зато отводит место телевидению, которое лучше всяких обещаний правительства зомбирует людей, заменяя им великие американские авантюры. Ящик встречается в романе довольно часто.

В отличии от персонажей, которые дрейфуют из главы в главу с весьма условной последовательностью. Эксцентричная девушка Френези, вокруг которой разворачивается фирменная пинчонская катавасия, обрастает федеральными агентами, нинзеттами, рокерами, детьми и всеми теми, кем Пинчон любит населять свои запутанные и очень смешные (если есть подобающее чувство юмора) романы.

Самый сложный и загадочный писатель XX века, хотел он этого или нет, заставляет современного читателя испытать острую грусть, что Калифорния 60-х безвозвратно канула в лету. И мы в эту эпоху, к сожалению, не попали.