Текст книги "Господа Игры, том 2"

Бисер

Год 4-й ректорства сэра Бергера, осень

Телефон завибрировал в конце пары. Тайра посмотрела на экран, но набор цифр ни о чем ей не сказал. Она сбросила вызов, и мобильник замолчал вплоть до звонка. Тайра закинула тетради в сумку и нажала кнопку «принять».

– Ну наконец-то, – телефон отозвался знакомым мужским голосом.

– Айгер?

– Он самый. Пара закончилась?

– Как видишь. Откуда у тебя мой номер?

– Спускайся – расскажу, – предложил ван Хинкес.

– Ты в Торфиорде?

– Возле главного корпуса.

– А разве Гу не обещала тебе задницу надрать, если ты появишься тут без ее разрешения?

– Испугалась, что ли? – усмехнулся Айгер. – Не бойся, спускайся давай.

Он положил трубку, Тайра еще пару секунд подержала замолчавший телефон возле уха, внезапно опустевшей головой пытаясь распознать грозящие неприятности, и спрятала его обратно в сумку.

Ван Хинкес стоял возле ступенек и с улыбкой пятилетнего ребенка старательно лепил снежок.

– Ты без оружия не можешь, – съехидничала Тайра. – Хоть снежок, но только чтоб в кого-нибудь запустить.

Айгер подбросил снежок на ладони, размахнулся и залепил им по стволу старого дуба, отряхнул руки и вытащил из карманов перчатки.

– Ну привет, – он улыбнулся, осматривая Тайру с головы до ног, от чего ей стало неловко, как и в тот памятный раз.

– Ты что тут забыл?

– К тебе пришел, – запросто ответил Айгер. – Соскучился по твоей язвительности, решил пообщаться. А что, у тебя опять с ′т Хоофтом свидание?

– Да нет. Сегодня вечер у меня свободен.

– Тогда пойдем гулять, – он взглядом указал ей в сторону ворот института. – Я бы еще поел: пока тебя ждал, успел проголодаться.

Айгер сделал несколько шагов вперед, ожидая, что она пойдет следом, но Тайра осталась на месте.

– В чем подвох? – с недоверием спросила она. – Я о тебе с июня ни слова не слышала, а сейчас ноябрь.

Он остановился и оглянулся.

– А ты в ноябре не гуляешь? Может, и не ешь тоже?

– В чем подвох, Айгер?

– Ни в чем, – он посмотрел на нее, и Тайра впервые заметила, что глаза у него были серые, как зимнее норвежское небо. – Просто хочу с тобой погулять и посидеть в кафе. Или тебе это тоже каким-нибудь законом запрещено?

– Н-н-нет, – неуверенно ответила Тайра.

– Тогда в чем дело? – он вернулся к ней. – Боишься?

Тайра не ответила. Она боялась. Только не его, а себя. Она и правда почти полгода ни слова не слышала о ван Хинкесе, но его поцелуй и руки, скользящие по своей обнаженной спине, вспоминала чаще, чем было бы прилично. А еще ей вдруг вспомнились бездонные очи Змея и его голос: «Не заметишь, как он заберет твое сердце…». Печали в его глазах она боялась больше всего остального.

– Да брось ты, – усмехнулся Айгер. – Пойдем, я тебе один городок покажу. Ты там еще не была, я уверен. А потом верну тебя твоему ересиарху в целости и сохранности. Ну как?

– Идет, – слыша себя словно со стороны, согласилась Тайра.

Они вышли за ворота, и Айгер открыл портал.

Городок был старинным, с булыжными мостовыми, ратушной площадью и массивными замковыми стенами, по которым летом наверняка карабкался плющ, о чем напоминали засыпанные снегом серо-коричневые витые плети. Мощеные улицы периодически пересекали заросшие с краев льдом каналы с зачехленными лодками у небольших пристаней и жирными утками с переливающимися зелеными шеями. Айгер не сказал, что это за место, а Тайра не спрашивала. Они неторопливо шли по улице, Тайра разглядывала дома со вставленными в старинные проемы евро-окнами, Айгер периодически свысока поглядывал на нее и едва заметно снисходительно улыбался. Тайра боялась, что он возьмет ее за руку. Когда этот страх стал почти паническим, она спросила:

– Так откуда у тебя мой телефон?

– Взял у Гудрун, – он хитро улыбнулся.

– Гу дала мой номер? – удивилась Тайра.

– Конечно, нет. Она вышла из кабинета, а мобильник остался на столе. Я и посмотрел.

– Значит, украл.

– А что было делать? Добровольно мне твой номер никто бы не дал, пришлось хитростью добывать. Я Змея спрашивал, а он сказал, что это не в его правилах, – Айгер посмотрел на нее. – Хотя я бы сказал, что это не в его интересах.

Тайра поспешно отвела глаза.

– Гудрун я даже спрашивать не стал. Можно было бы, конечно, у тебя самой спросить, но тебя еще поймать надо.

– Я не прячусь.

– Я не сказал, что ты прячешься, – уточнил ван Хинкес, – но встретиться с тобой практически невозможно.

– Слушай, я как раз хотела спросить, – Тайра замедлила шаг. – Почему меня ваши больше не трогают? Раньше прохода не давали, раз в неделю-две точно драться приходилось, а теперь какое-то затишье.

– Не знаю, – Айгер мотнул головой. – Прощупать тебя наши прощупали, кому надо было, а так… Ты же повода не даешь, чтоб с тобой драться, а без повода не по правилам. Да и вообще, Штернфогель дуэли очень не одобряет, а его слово – закон. Хотя, – ван Хинкес задумался, – может, это ваши игры какие, черт его знает. Я в это не лезу.

– А разве Маршал играет?

– А Змей играет? – в свою очередь спросил Айгер.

– Говорят, что нет.

– Вот и Фогель говорит. Не знаю я. Это высшее командование, мне Гудрун хватает с ее нравоучениями. Чем меньше Фогеля видишь, тем спокойнее жить.

– Подальше от начальства, поближе к кухне, – Тайра усмехнулась.

– Типа того, – согласился Айгер.

Они немного прошлись в молчании, миновали небольшую площадь с круглым фонтаном в центре и вышли на маленькую улочку, с одной стороны отгороженную высокой стеной, а с другой ограниченную перилами канала.

– Ну а ты сама-то как?

– В смысле?

– В Торфиорде выпуск через полгода, получишь диплом, а дальше что?

– Не будет у меня диплома, я вольный слушатель.

– Не знал. Ну так и что будешь делать после Торфиорда?

– Вернусь в Ишанкар, в Интернатуру.

– Не понял, – Айгер нахмурился. – Тебе не рано ли еще в Интернатуру?

– Вот черт, – Тайра поняла, что проговорилась.

– Тебе сколько лет? Двадцать все еще? Или двадцать один уже есть? Какая Интернатура?

– Да правильно ты все посчитал, – Тайра на всякий случай отошла от него на пару шагов. – Так получилось. Четыре года за два. А по возрасту мне до интерна еще два года. С половиной, если уж совсем точно.

– Тебя поэтому почти не видно? Ересиарх твой из Башни не выпускает?

Тайра кивнула.

– И зачем такая спешка?

– Это не специально. Аль-Малик подсобил. Ты только не говори пока никому, а то паника начнется оттого, что сэр ′т Хоофт мне поводок ослабит, а у Ишанкара и так проблем полно.

– Слыхал я про ваши проблемы. Про то, что кто-то к вашему Первому Рубежу в тенях подбирается. Змею каждый раз сильнее и сильнее достается, будто его на прочность испытывают.

– От кого слыхал?

– Сэр Гуэрра, наш главный трейсер, своим ребятам рассказывал. А что?

– Интересно, как широко это известно. Желающих с нами разобраться всегда было достаточно, а сейчас только скажи, что где-то есть трещина, живого места не оставят.

– Возможно, – не стал спорить Айгер. – Только я бы раньше времени не беспокоился. К тому же кто-то вас терпеть не может, а кто-то и на помощь придет, если позовете.

Тайра с удивлением взглянула на него.

– Только вы не позовете, – веско закончил ван Хинкес. – Потому что гордыня у вас повальное заболевание. Будете подыхать в одиночку.

Они пересекли горбатый мостик, и Айгер толкнул двери в подножии сложенной из серого камня сторожевой башни. Они поднялись на третий уровень, где располагалось небольшое кафе, и уселись за столик возле узкого окна-бойницы. Айгер открыл меню, пробежался по нему глазами и передал его Тайре. Она некоторое время вглядывалась в буквы, но кроме знакомых артиклей не поняла ни слова.

– Я не говорю на этом, – она вернула ему меню.

– Столько лет с ′т Хоофтом – и не говоришь? – укорил ее Айгер.

– Это одно из условий нашего совместного существования, – призналась Тайра. – Я не знаю, где он живет, не пытаюсь выучить его язык, не спрашиваю о личной жизни и так далее.

– Странные вы, нечисть, – спустя несколько секунд сказал он. – Ближе друг друга никого нет, а все какие-то условия нелепые соблюдаете.

Он что-то сказал официантке на своем языке и на вопросительный взгляд Тайры о том, что же он заказал, ответил:

– Это все равно фламандский диалект. Считай, ничего не потеряла.

Тайра тихонько засмеялась. Айгер улыбнулся, наверное, впервые своей настоящей искренней улыбкой, а может, она просто никогда не видела его улыбающимся. Точно этого она не помнила.

– Как твой поклонник? – спросил Айгер, когда принесли салаты.

– Мендоза? – уточнила Тайра, и ван Хинкес кивнул. – Никакой он не мой поклонник, просто почти уже бывший сокурсник.

– Ну-ну, – не поверил Айгер.

– У него девушка есть.

– Не спорю, – он ухмыльнулся. – Одна постоянная, Шейла кажется, для престижа, и еще вагон воздыхательниц. Только свистнет – и прибегут наперегонки.

– А ты откуда знаешь про Шейлу и остальных?

– Наблюдаю, – как бы по секрету сообщил ван Хинкес. – Не люблю конкурентов.

– В плане девушек? – не удержалась Тайра.

– А то. Ну и что, просто почти уже бывший сокурсник еще не хвастался?

– Чем?

– Гудрун его к нам в Лигу сосватала, прямо к Гуэрре в спецподразделение, – сообщил Айгер. – Он ведь парень умный, да еще и боевой маг, говорят, далеко не слабый. Думаю, Гу его с самого поступления вела, да и Гуэрра на него глаз положил еще с первых тренировочных боевых выходов, так что в спецназ. Есть чему позавидовать.

– Что ж ты не завидуешь? – прямо спросила Тайра.

– Свобода дороже. Я вроде бы как в Лиге, Устав соблюдаю и с действительной службы не уходил, а все равно сам по себе. Гуэрра мне не указ. Только Гу.

– А Штернфогель?

– Он Маршал, – Айгер сказал это так, будто Тайра не понимала элементарного. – Это у вас в вашем бедламе любой может с Ректором чаю попить, у нас субординация.

– Про нас ты не прав. У нас тоже субординация.

– Фогелю до меня дело есть, только когда я серьезно ошибаюсь, – ван Хинкес словно и не услышал ее слов, – или когда я к тебе подхожу на опасно близкое с его точки зрения расстояние. У Фогеля таких, как я, пол-Лиги. Я не особенный.

Тайра так не думала, но возражать не стала.

Принесли горячее, какое-то мясо с фигурно уложенными по краям тарелки овощами и зеленью.

– К тому же, – продолжил Айгер, попробовав отбивную, – Гу Мендозе условие поставила: обязательно магистратуру окончить. Понимаешь, к чему все идет?

– Нет. К чему?

– Считай, Гуэрра почти подписался, что Карлос твой в исполнителях вечно ходить не будет. Он его в командование прочит. Слухи есть, что даже на свое место.

– Так Гуэрре вашему еще сорока нет, какой ему преемник?

– Ему тридцать три летом только стукнет, – поправил Айгер. – Так и Мендоза еще зеленый, торопиться им некуда. Главное, что они на одном языке говорят, – Айгер усмехнулся, намекая на их испанское происхождение.

– Но Карлос не трейсер. Гуэрра разве не Дрезден оканчивал?

– Дрезден, – подтвердил ван Хинкес.– Только если ты думаешь, что он и преемника оттуда искать должен… Может, так было бы и верней. Только где теперь тот Дрезден?

– И где?

– Не знаю, – Айгер пожал плечами. – Разошлись кто куда, у нас вон их немного, но есть. По гильдиям где-то, кто-то разбойничает, кто-то на самообеспечении, кто-то преподает в том же Монсальвате. Их же в любом случае по пальцам пересчитать. Штучный товар.

– Жаль. Ксандер о Дрездене так рассказывал, как будто это его лучшие годы были, – Тайра поковыряла овощи. – Я тоже про них столько читала… Мечтала хоть раз увидеть… Представить не могу человек двадцать трейсеров или некромантов сразу, в форме, все как на подбор…

– Это сила, – кивнул Айгер. – Только не все так плохо. Если их кто-нибудь из ректоров вызовет, они в момент все соберутся. Тут они на вас похожи. А пока дела настоящего нет, сидят по своим домам, детей растят, кто может детей иметь. Семью содержат.

– А у тебя почему семьи нет?

Вопрос, как это иногда бывало, вылетел быстрее, чем Тайра успела закрыть рот.

– А вот убьют меня завтра, что моя семья делать станет? – серьезно спросил Айгер, но Тайра была уверена, что от ответа он уклонился.

– Извини, глупый вопрос.

– Однозначно, – согласился ван Хинкес.

Они какое-то время молча ели, и Тайра наконец-то ощутила, насколько она голодная. Она смотрела на Айгера и периодически ловила себя на мысли, что ей хочется улыбнуться.

– А ты ведь и вилкой убить можешь? – весело спросила она.

– Зачем вилкой? Я тебе яду подсыпал.

Тайра засмеялась.

– Люблю, когда ты улыбаешься, – с какой-то легкой печалью сообщил ван Хинкес. – Так можно понять, что в тебе хет Хоофт нашел. Раз заглянул в твои глазищи – и попался намертво.

Тайра перестала улыбаться и услышала, как ее сердце несколько раз запнулось. Она бы так и смотрела в его глаза, читая за произнесенными словами то, что он не сказал, но вовремя принесли десерт. Айгер отвлекся на официантку, и Тайра с облегчением выдохнула.

Она воткнула в мороженое тонкую ложечку с фигурной ручкой и, глядя в креманку, непонятно зачем сказала:

– Я хочу с Зулейхой поговорить.

Айгер прожевал кусок пирожного и с удивлением уставился на нее.

– С кем?

– С Зулейхой, – Тайра подняла на него взгляд.

– Ну-ка посмотри на меня, – он внимательно разглядывал ее радужки. – Ты в своем уме? Какая Зулейха? Я ′т Хоофту щас позвоню. К Зулейхе она собралась…

– Сэр ′т Хоофт и так узнает, только после. Я ему сама расскажу.

– И что ты у нее забыла?

– Мне нужны ответы. С тех пор как ты сказал, что ее сердце не у Лиги, у меня это из головы не выходит. Ни в одной нашей летописи не сказано, кто и зачем ей сердце вырезал. И имя ее палача тоже нигде не упоминается. Я в очередной раз перечитала все, до чего у меня допуск есть, и господина Старшего Библиотекаря спросила, но он только головой покачал, сказал: «Упаси тебя Аллах» и ушел к себе. А еще есть наши ишанкарские загадки, вроде бы между собой не связанные, а все равно одно общее звено у них есть – Зулейха. В Библиотеке мне искать больше нечего. Саид меня к Архиву близко не подпускает, а про то, чтобы с господином аль-Эльманом поговорить, который во времена Зулейхи Хранителем Закона был, и речи быть не может. Саид откажет, да еще и нажалуется на меня Ректору или сэру ′т Хоофту. Допусков в особые разделы Библиотеки мне тоже не дают: не положено еще. Сэл о Зулейхе не разговаривает, считает ее нашим позором, у сэра ′т Хоофта ответов нет, а мне надо разобраться, пока время не вышло.

– В каком смысле – время не вышло? – Айгер отодвинул блюдечко с пирожным и наклонился вперед.

– Не знаю, как объяснить. Предчувствие, что ли, – Тайра потерла висок. – Знаешь, словно события начинают быстрее происходить, хотя на самом деле все спокойно.

Айгер молчал и хмурился.

– Будто есть внешний круг и внутренний, но все сходится на мне. И Зулейха эта проклятая, и Хранитель со своими заморочками, и Рания, которая к вам сбежала, и ваши, которым госпожу Магдалену заказали, и бойцы эти с черным монсальватским крестом на запястье… Это как бисер. Бисерные бусы порванные… У моей мамы такие были: жгутик, сплетенный из разноцветных бусинок. А потом он порвался, и, как мы ни старались все бисеринки собрать и обратно его сплести, ничего не вышло. Вот сейчас так же: вроде все бисеринки есть, осталось только их в правильном порядке обратно на леску нанизать, и если не успеть, то Ишанкар кончится, словно и не было никогда. Как Дрезден. Понимаешь?

– А Зулейха тебе тут как поможет? Допустим, задашь ты ей свои вопросы. Так она же сумасшедшая, что она тебе рассказать сможет? Только запутает еще больше.

– Не знаю я, чем она может помочь, – Тайра снова уставилась в креманку и поковыряла мороженое. – Но кроме нее больше некому. Да и про перстень Хатижде-султан она явно больше моего знает.

– Перстень Хатидже? – переспросил Айгер. – Это которым за ведьмину голову заплатили?

– Да.

– А с ним что не так?

– Не знаю я, что с ним не так, в том-то и дело. Неоднозначная вещь. Из наших его никто носить не хочет, но и отрицательного ничего о нем сэр ′т Хоофт не сказал. Вообще ничего рассказывать не стал, хочет, чтобы я сама ответы искала. А как, если везде тупик? Лучше Зулейхи про этот перстень мне никто не расскажет.

– Не думаю, что она станет с тобой говорить, – Айгер покачал головой. – Это если Змей тебя к ней вообще пропустит, – он многозначительно прищурился.

– А кто Змея спрашивать будет? – тихо поинтересовалась Тайра.

– Даже так? – после пяти секунд размышлений произнес Айгер. – И давно ты ходишь по теням?

Тайра вздохнула.

– А если не дойдешь? – Айгер говорил шепотом, будто бы кто-нибудь мог их подслушать. – Если не дойдешь? Откуда ты вообще знаешь, куда ваши трейсеры ее запрятали? А со Змеем вашим… Дохлый номер. Даже не рискуй.

– Я не рискую, Айгер, – так же шепотом ответила Тайра. – Я дойду. Я там уже была, и не раз. И хотя я понятия не имею, где это, я дойду.

Ван Хинкес еще несколько секунд молчал, размышляя, а потом неодобрительно вздохнул и вернулся к своему десерту.

Тайра молча ела мороженое, наблюдая, как в узком проеме бойницы начал падать снег.

– Ну и зачем ты мне про это сказала? – наконец спросил Айгер.

Тайра отложила ложечку и взглянула на него.

– Ты же мне голову снести обещал, помнишь? Ты, в общем, не забывай про меч. Держи его поближе. Авось, пригодится.

– Пригодится, – согласился ван Хинкес. – По заднице тебя плашмя отлупить пригодится!

– Я в тебе и не сомневалась.

– Я ж позвоню ′т Хоофту, – пригрозил ей Айгер. – За мной не заржавеет.

Тайра медленно улыбнулась.

Горан сидел на диване и с отчаяньем проигрывающего жал на все кнопки джойстика. Его машинка никак не хотела обгонять впереди идущих гонщиков и раз за разом врезалась в столбы и ограждения, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов и оставляя на асфальте черные следы и куски отвалившегося металла. Анри обыгрывал его практически всегда, и Горан не мог понять, почему он не может победить десятилетнего паренька, хотя на своей старенькой «Ауди» ездит очень даже неплохо. Это было забавно, и Горан не обижался. Когда он снова пришел к финишу последним и игра издала неприятный писк, Анри радостно отбросил свой пульт управления и с видом абсолютного победителя взглянул на Горана. Горан развел руками, признавая свое поражение.

Марго отставила лейку и присела на краешек дивана рядом с сыном.

– Мам, я опять его обыграл! – радостно сообщил Анри.

– Ну уж как умею, – усмехнулся Горан.

– Вот и не смей опять покупать новую машину, пока не научишься как следует ездить! – строго сказала Марго, ткнув пальцем в экранный список участников, в котором Горан значился последним.

Горан рассмеялся и отложил свой пульт.

– Иди, мой руки, будем кушать, – Марго поцеловала сына в макушку и подтолкнула в спину в направлении ванной.

Когда мальчик вышел из гостиной, Марго придвинулась к Горану и поцеловала его в щеку. Он обнял ее одной рукой и вернул поцелуй, теперь уже в губы.

– Я тебя люблю, – тихо сказала Марго.

– Я тоже вас люблю, – Горан еще раз коснулся ее губ и слегка улыбнулся.

Марго встала, и Горан направился за ней в столовую. Он смотрел, как она накрывает на стол, периодически ловя его взгляд, и улыбается, отворачиваясь к плите или посудному шкафчику.

– Меня переводят в Париж, – вдруг сказала Марго. – В конце января. Это можно расценивать как повышение.

– Это утешает, – философски заметил Горан. Париж он не любил.

– Как представлю, что все надо начинать сначала, – Марго обернулась к нему, вытирая руки полотенцем. – Новая квартира, новая школа для сына, новый офис, новые люди… Я уже привыкла тут.

– Это твой последний переезд или тебя так и будут кидать по всей Европе?

– Не злись, мне самой это не по душе. Шеф сказал, что больше меня дергать не будет. В конце концов, у меня сын, ему нужна стабильность, постоянные друзья, а то так и будет играть в машинки с тобой. Знаешь, что он сказал? Какой смысл заводить друзей, если когда-нибудь все равно придется переезжать?

Горан не ответил.

– Я уже начала собирать вещи, – как бы извиняясь, сказала Марго.

– А Анри знает, что вы переезжаете?

– Знает, конечно. Я ведь от него ничего не скрываю. Он уже большой.

– А почему от меня скрываешь? – спросил Горан.

Марго вздохнула.

– Ты не любишь Париж, а я все еще мечтаю, чтобы ты жил с нами, – она нервно дернула плечом. – Теперь об этом можно забыть, да?

Горан снова промолчал. Он уже собрался было ответить, но в столовую влетел Анри, с разбега заняв свое место за столом. Марго понимающе улыбнулась и принялась раскладывать по тарелкам еду.

– Вы что, поругались? – спросил мальчик, несколько секунд разглядывая Горана и мать. – Когда вы успеваете?

– Мы не ругались, – Марго наконец села на свое место. – Просто я сказала Горану, что мы уезжаем домой, в Париж.

– Ты поедешь с нами? – Анри с надеждой взглянул на Горана.

– Навряд ли, милый, – Марго погладила его по голове. – Ешь.

– Не надо отвечать за меня, – Горан отложил вилку, так и не притронувшись к еде.

– Я ответила неверно?

Анри вопросительно взглянул на Горана. Горан смотрел на него и понимал, что этот мальчик ему гораздо роднее и дороже, чем он привык признавать.

– Мама ответила неверно, – сказал Горан, не отводя глаз. – Я поеду с вами. И мы будем жить вместе, как положено нормальной семье. Ты меня понял?

Анри смотрел на него, и Горан читал на его лице смесь испуга и восторга.

– Не надо ему лгать! – еле сдерживая себя, произнесла Марго.

– Я не лгу, – Горан продолжал смотреть на Анри. – Мы будем жить все вместе, как только я найду подходящую квартиру. Ты ведь не против?

– Перестань, Горан! – Марго резко отодвинула стул и встала в боевую кухонную стойку. – Это переходит все границы!

– Я не лгу, – Горан повторил это еще раз, специально для Анри, потом перевел взгляд на Марго и медленно поднялся из-за стола.

– Я пойду погуляю, – сообщил мальчик, бочком выбираясь из столовой. – Не так уж я хочу есть.

Когда входная дверь тихонько затворилась, Марго перестала себя сдерживать. Она набросилась на Горана с кулаками, он плавно отошел на шаг в сторону, перехватил ее руки, завел их ей за спину, развернул Марго к себе и поймал ее губы своими.

– Отпусти меня! – Марго вырывалась из его объятий с остервенением дикого животного, но это было бесполезно. – Отпусти!

Горан ловил ее губы еще какое-то время, и, когда Марго устала вырываться и обмякла, он выпустил ее руки, обнял за талию и прикоснулся губами к ее виску.

– Я поеду с вами, – тихо и твердо сказал он. – И мы будем жить одной семьей, потому что я хочу этого больше всего на свете.

Когда через несколько бесконечно долгих секунд Марго подняла на него взгляд, Горан увидел, что в них стояли слезы.

– А еще я хочу тебя, – добавил Горан. – Сейчас.

Он снова коснулся ее губ, и на этот раз она не отворачивала головы. Он целовал ее продолжительно и со вкусом, потом поднял на руки и отнес в спальню.

…Она лежала у него на плече и выводила указательным пальцем какие-то знаки на его груди. Горан щекой чувствовал шелк ее золотых волос и гладил ладонью по обнаженному плечу. Они молчали уже минут десять, просто лежа рядом и ощущая тепло тел друг друга. Горан смотрел в потолок, но, когда закрывал глаза, видел нескончаемый поток облетающих с урюка бело-розовых лепестков, и это было невыносимо.

– А как же твоя… служба? – наконец тихо спросила Марго. Она так и не научилась говорить «служба» вместо «работа».

– Служба как служба, – Горан поцеловал ее в лоб. – Тут ничего не изменится.

– Но тебе же запрещено… У вас же Закон.

– И что?

– У тебя будут неприятности.

– Какие у меня будут неприятности? Аль-Малик посадит меня в Зиндан? Я трейсер, плевал я на его Зиндан, а лишение жизни за наличие семьи Законом не предусмотрено.

– А что предусмотрено?

– Лишение должности. Но прежде чем забрать у меня ректорский перстень, Хранителю придется подыскать ему другого хозяина, а это не менее легко, чем вернуть обратно сэра Котцу, – Горан усмехнулся. – Об этом не волнуйся. Я думал об этом уже много раз.

– А что скажет сэр хет Хоофт?

– Скажет, что я молодец, – серьезно ответил Горан. – Он уже столько раз говорил мне, что Ишанкар – это не главное в жизни. Он мне давно предлагал этот пункт Закона просто игнорировать.

– Хет Хоофт? – Марго приподнялась на локте и заглянула ему в глаза. – Он предлагал тебе игнорировать Закон?

Горан кивнул.

– У него свой взгляд на некоторые статьи Закона. Семья для него на первом месте, а где в иерархии его ценностей располагается Ишанкар, я так до сих пор и не понял. Так что ′т Хоофт будет на моей стороне.

– А остальные? – не унималась Марго.

– Какие остальные? Это моя жизнь. Я распоряжаюсь ей, а не какие-то мифические остальные. Я вообще не намерен посвящать всех подряд в подробности своей личной жизни. Официально в известность я поставлю только ′т Хоофта, Змея, Эстер, д′Эвре и Саида. И Гиварша с Джеймсом, скорее всего, потому что они и так все узнают.

– А аль′Кхасса?

Горан пару секунд помедлил.

– Аль′Кхасса – это забота хет Хоофта.

– Она будет твоей Некромантессой. Ты должен ей сказать.

– Я ей ничего не должен, – Горан отвернулся к окну.

– Так нечестно, – Марго снова вернулась к нему на плечо.

– Так безопаснее.

– Она опасна? – Марго насторожилась.

– Если только для себя, – Горан покрепче ее обнял.

– Как это?

Горан вытянул руку, и спустя три секунды ее оплели золотые нити Уз.

Марго некоторое время рассматривала сложный узор, а потом попыталась выползти из-под его второй руки, но Горан крепко держал ее, не давая возможности высвободиться из объятий. Он скрыл Узы и обнял ее обеими руками. Марго молчала.

– Она девчонка, Марго. Ей хуже, чем мне. У меня есть ты и Анри, а у нее нет никого. Она никогда ни с кем не встречалась, насколько мне известно. И хотя она прекрасно знает, что это за дерьмо у нее на руке, ей будет очень плохо, а я этого не хочу.

– Девчонка? – через некоторое время переспросила Марго. – Сколько ей? Двадцать? Она уже не девчонка, Горан. Ты должен ей сказать!

– Ты ревнуешь, – мягко констатировал Горан. – Она моя ближайшая подчиненная, а ты моя женщина. Я не хочу, чтобы у вас были конфликты.

– Ты должен ей сказать, – настаивала Марго.

– Почему?

– Потому что да, я ревную! И чтобы она знала, что ей ничего не светит! Чтобы она даже не позволяла себе мысли, что между вами что-то возможно!

– Она и так ничего такого себе не позволяет, – Горан погладил ее по волосам и, едва касаясь, поцеловал в губы. – Закон ограничивает ее абсолютно. К тому же она дала Слово, что никогда не будет претендовать на что-то, кроме служебных отношений, а это сильнее любого Закона.

Марго неодобрительно покачала головой.

– Единственное, что меня успокаивает, это то, что она на коротком поводке у сэра ′т Хоофта, – сказала она. – Но если твоя проклятая нечисть подойдет близко к моей семье, к тебе или к Анри, я убью ее собственными руками!

– Договорились, – согласился Горан, и Марго успокоенно вернулась к нему на грудь.

Горан закрыл глаза и мгновенно утонул в бело-розовых облетающих лепестках.

Небо над Ишанкаром было плотно затянуто тучами. Гиварш некоторое время наблюдал за тем, как падают на черную мокрую землю легкие снежинки, задвинул портьеры и вышел из своих комнат.

Лея полулежала на диване в гостином зале, лениво двигая спицами и глядя на бьющийся в камине огонь. Услышав его шаги, она повернула голову и поймала его взглядом, как потревоженная сонная домашняя кошка, оценивающая степень своего покоя, и провожала его, пока он спускался со второго этажа по полукруглой лестнице.

– По делам, мой лорд? – поинтересовалась Лея.

– Прогуляюсь, – неопределенно ответил Морис.

– Ну тогда вернись живым, – древняя формула прозвучала в ее устах как нечто обыденное, в чем она не была особо заинтересована, но Морис на этот счет уже давно не обманывался: Лея была одной из немногих, кто по-настоящему его любил.

– Живым вряд ли, – усмехнулся он.

Лея не ответила.

Гиварш вышел из парадных дверей, неторопливо прошелся по аллее парка, окружавшего особняк, вышел за ворота, сделал шаг в портал и утонул во тьме. Портал снова не сработал.

Морис замер, всей кожей прислушиваясь к окружающему и чувствуя, как внутри, плохо поддаваясь контролю, просыпается раздражение. Он сжал кулаки, хрустнув костяшками, несколько раз вздохнул – эта привычка осталась у него с такой далекой нормальной жизни – и отчетливо произнес:

– Повторяешься, Змей. Это уже не оригинально.

Змей появился тихо, прямо у него за спиной.

– Я же просил, чтобы вы не высовывались из Ишанкара хотя бы неделю!

– О, мой сладкий, смотрю, не я один разозлен!

Змей встал рядом и внимательно осмотрелся по сторонам. Морис понятия не имел, что и как именно Змей видит в абсолютной темноте, сам он видел трейсера только благодаря своим вампирским способностям.

– Значит, все-таки это не ты, – после некоторой паузы сказал Гиварш.

– Конечно не я! – Змей на секунду повернулся к нему и снова вернулся к созерцанию теней. – Для тебя я бы придумал что-нибудь более интересное, чем неработающий портал.

– В привилегированном положении все же есть свои минусы, – Морис усмехнулся.

– Где все твои? – спросил Змей.

– Дома, – честно ответил Морис. – Лея за ними присматривает.

– А тебе что дома не сидится?

– Неотложные дела. Спроси Бергера.

Змей с недовольством посмотрел на Гиварша.

– Опять партия?

– Возможно.

– Могли бы предупредить. Я неделю настраивал систему, чтобы ты сломал ее меньше, чем за секунду!

– Плохо настраивал, – осклабился Гиварш. – Попробуй еще раз.

Змей отошел метров на десять, произвел какие-то манипуляции, и Морис почувствовал, как что-то изменилось: то ли тени стали прозрачнее, то ли откуда-то появился намек на прохладу.

– Что ты делаешь? – спросил он.

Змей сосредоточенно молчал, собирая компоненты заклятий в одно целое, у Мориса закружилась голова, а потом все прекратилось так же внезапно, как и началось, и стало понятно, что Змей перенес их в другое место.

– Почему сбой идет только на вас? Ты не думал? – Змей оглянулся на Гиварша. – Без разницы, как настраивать вам порталы: один общий канал или индивидуально на каждого. Все равно зависаете ровно на полпути до Ишанкара.

– Может, проблема в тебе? – спросил Морис, но Трейсер не отреагировал на шпильку.

– Если помимо вас считать нечистью еще и сэра ′т Хоофта с аль′Кхассой, они тоже не совсем люди, надо признать, то и на них порталы должны сбоить, но их все эти аномалии вообще не касаются.

– Потому что они тоже могут, как трейсеры, – предположил Морис. – К тому же, когда ты последний раз видел, чтобы ′т Хоофт пользовался порталом? Он ходит через тени, как и ты.

– А Тайра? Она-то в основном ходит через порталы.

– Потому что Йен запрещает ей ходить через тени.

– Я не о том, что ей запрещает хет Хоофт. Я о том, почему ее порталы срабатывают всегда, даже когда она открывает их, находясь за Гранью, а мертвая она почти как ты, почти бессмертная нежить.