Текст книги "Господа Игры, том 2"

– Чаю хочешь?

– И есть тоже, – призналась Тайра.

– Ну иди, режь бутерброды. Я бы тоже поел.

– А ругаться вы будете? – Тайра все же подняла на него взгляд.

– Я еще не решил, – честно ответил Йен. – Видимо, все же нет. Хотя как пойдет.

Когда Тайра вернулась с бутербродами и чаем, ′т Хоофт уже удобно расположился в кресле возле столика и сдвинул кальян на ближний к аквариуму угол.

– Ну и какого черта? – спросил он. – Какого черта тебя к ней понесло?

– Хотела узнать кое-что. Про перстень Хатидже, например.

– А ты спрашиваешь, буду ли я ругаться. Получается, что это я тебя спровоцировал. Расскажи я тебе то, что знаю и что думаю по этому поводу, тебе бы в голову не пришло соваться к ней в гости, но я по своим соображениям решил информацией с тобой не делиться, поэтому если теперь кого и ругать, то в первую очередь самого себя, – ′т Хоофт отпил чаю и поставил чашку на блюдце. – Я тут думал, пока ты с ней общалась, – он усмехнулся, – как-то у нас все неправильно получается. Тебе еще рано лезть в трейсерские дела. Максимум, что ты должна сейчас уметь, – это в совершенстве пользоваться Арсеналом и портальной сетью, а ты ходишь по теням и блокируешь пространство и магию в нем, не зная толком, как это делается.

– Я прочитала учебник.

– И не только учебник, – Йен вынул из Арсенала и продемонстрировал ей ее библиотечный формуляр с перечнем запрошенных книг. – Я в курсе, чем моя Ученица занимается в отсутствие моего присмотра. Работа такая. Нурали тебя не закладывал, если что.

– У меня есть допуск до этих книг.

– Я разве что-то сказал про допуск? Я сказал, что трейсерской магией на таком практическом уровне тебе заниматься рано. Змей не одобрит.

– А если мне надоело, что Зулейха вытаскивает меня к себе без моего желания? – Тайра тоже отставила чашку. – Как она это вообще делает? Она мертва, она не должна иметь возможности колдовать. Она же как Сэл. Вы говорили, что магия у нее заблокирована, а это не так. Либо вы ошибались, либо Змей, или кто там Зулейху туда упрятал, изначально схалтурил.

– Про Трейсеров – это ты зря. Они ее спрятали лучше, чем Бог свою резиденцию, – ′т Хоофт взял с тарелки бутерброд. – Да и я не ошибался.

– Да уж, сэр хет Хоофт, – не согласилась Тайра. – Я бы поверила, если бы сама там не была.

– А ты точно уверена, что ты там была?

– Первое время я к ней вроде бы во сне попадала и без своего тела, но это был не сон. Я там была, только не знаю, в каком качестве. Без тела, но точно не мертвая, потому что я видела все в своих цветах, а не зеленым.

– Путешествие души, – усмехнулся Йен.

– Вам виднее, сэр. Может, для мертвых магов магия там отсутствует, а вот для живых и для некромантов с действующим телом магия там еще как работает! Как вы это объясните?

– Просто. Трейсеры-то у нас живые, им надо заклинания поддерживать, корректировать и так далее, а Зулейха обратно не оживет, однозначно.

– С чего вы взяли? – не поверила Тайра. – Если учесть, что до этого дня я у нее в гостях была в неизвестно какой сущности, а вы говорите «путешествие души», то души-то она вынимать умеет.

– Вынимать души умеет любой некромант, это у нас врожденное. То, что проделывала с тобой Зулейха, называется «призыв». Другое дело, что призвать тебя у нее сил не хватит. Ни у одного некроманта за всю историю магического мира не хватало сил, чтобы призвать душу некромантессы, так что к Зулейхе ты отправлялась по собственной воле.

– Как это – по собственной воле?

– Она позвала, а ты пошла, – Йен откусил край бутерброда, – потому что тебе было интересно. Сэл приходит, когда мы его зовем, по той же причине: ему интересно, что у нас происходит и зачем он понадобился на этот раз. Все сущности, застрявшие между мирами, отвечают на призыв, потому что стремятся выпасть из своего безвременья и вечности хотя бы ненадолго, чтобы почувствовать себя живыми, получив немного нашей жизненной силы.

– Так это Зулейха мертва и в безвременье, а не я.

– Сон – это малая смерть, еще древние говорили, так что это как посмотреть, кто из вас более мертв и в безвременье, когда ты спишь, – Йен улыбнулся.

– И вы знали, что я бываю у Зулейхи, и все это время молчали?

– Да.

– Почему?

– Наблюдал. Наслаждался. Знаешь, есть даже шоу такие, где женщины дерутся друг с другом. В грязи или в масле, ну видела, наверное… Это забавно.

Тайра с недоверием взглянула на Наставника.

– Расслабься, – усмехнулся хет Хоофт. – Тебе уже не тринадцать, и я уже не обязан лезть в каждую твою авантюру, хотя функции контроля у меня никто не забирал. Я доступно объяснил?

– Да, сэр. Моя степень свободы чуть больше, чем я предполагала.

– Но и твоя ответственность увеличилась пропорционально, – напомнил Йен и тут же предложил: – И раз ты такая взрослая и умная, скажи мне, зачем Зулейха тебя призывала.

– Чтобы завладеть моим телом и вернуть себе магические способности?

– Сомнительно. Зулейха в чужом теле долго не протянет: некромантессы в чужих телах не выживают. В твоем теле она проживет подольше, конечно, но и его ей придется сбросить, когда оно начнет разрушаться. Даже если предположить, что Зулейхе как-то удастся тебя нейтрализовать и отнять твое тело, она никогда не выйдет из своего заточения, чтобы им воспользоваться: тягаться с нашими Трейсерами, тем более со Змеем, ей не под силу.

– А если бы она смогла накопить достаточно магии?

– Это как? – не понял ′т Хоофт. – Нельзя накопить магию. Магия – это не имущество, это способность. Это твое умение использовать силу вселенной, умение контролировать магические потоки. Собрать их в себе и спрятать до поры до времени невозможно, так что ты говоришь глупости.

– А как же то, что она использовала мою силу, сэр?

– Она не использовала твою силу. Она тебя призывала, а ты отвечала ей по собственной воле. То, что она якобы вытаскивала тебя к себе самостоятельно, твое заблуждение. Фундаментальная наука такую возможность отрицает: некромант без рабочего тела совершенно бессилен, и единственное, что он может, это добраться до Нижних Галерей и попытаться дойти по Мосту до света.

– Но Зулейха чувствует магию, и не просто магические отголоски, которых вокруг Ишанкара полно, а именно мою магию! И когда я закрылась и заблокировала ее, она расстроилась.

– Способность чувствовать магию не пропадает даже после ухода. Сэл магию чувствует в совершенстве, и живой маг, которому ограничили взаимодействие с магическими потоками, все равно их ощущает, потому что они есть, и они повсюду, и это одна из основ существования мира. Ты это по себе знаешь. А у Зулейхи не в порядке с головой. Она ошибается, так же как ты, принимая желаемое за действительное: ей ведь очень хочется колдовать, а ты еще и поддержала ее иллюзию, признав, что она использовала твою силу. Нельзя поддерживать такие заблуждения, Кхасси, особенно с душевнобольными людьми. Когда ты закрылась и отвела магические потоки от темницы Зулейхи, она стала хуже чувствовать магию. Она не понимает, что ты закрылась и отвела магию, сама она такого делать не умеет. Она думает, что ты отняла у нее силу, поэтому и расстроилась.

– Ну и зачем тогда я была ей нужна?

– Не знаю. Я же сам тебя об этом спросил. Может, она надеялась тебя подчинить, раз уж она верит в то, что может колдовать с твоей помощью, но скорее всего Зулейха просто не помнит или не знает элементарной теории магии. Нельзя использовать чужую силу. Можно использовать чужие знания, если они, конечно, тебя не убьют, что бывает в половине случаев.

– Вы о том, что маги убивают друг друга ради знаний?

– Да.

– А раньше вы говорили, что это абсурд.

– Я и сейчас так говорю.

– Но Зулейха колдует, сэр. Призыв – это тоже магия. Она колдует. Может, неосознанно, по старой памяти, делая привычные действия, но она колдует! А вы говорите, фундаментальная наука это отрицает. Я знаю, что мертвый некромант без подходящего тела колдовать не может, но, раз у Зулейхи нет тела, а она все же колдует, значит, чье-то тело ей подходит и она творит магию через него!

– Твое, как вариант. Это очень вероятно, хотя экспериментально не подтверждено, и, пожалуй, мы обойдемся без подтверждений.

– Но тогда срок наступления моего постэффекта должен был сместиться, а этого не происходило.

– Потому что творимая тобой и Зулейхой магия была незначительна по сравнению с тем, чем ты занимаешься обычно.

– Вы можете ответить на любой вопрос, сэр? – прищурилась Тайра.

– Должен, – поправил ′т Хоофт. – Такова работа Наставника.

Тайра усмехнулась.

– И как Зулейха про меня узнала?

– У меня есть идея, но она, как ты понимаешь, тоже не подтверждена, – Йен дотянулся до второго бутерброда. – Некромантессы более чувствительны к магии, чем мужчины-некроманты. Если ты помнишь, это Зулейха тебя засекла, а не Сэл. Ты слишком сильна, она более опытна и к тому же одержима желанием вернуться и снова колдовать. Она как старатель на прииске: ловила каждый отголосок твоего колдовства. Сначала ей доставалось немного, а со временем, когда ты более-менее научилась работать, она наткнулась на золотую жилу, так что, несмотря на то, что ты колдуешь очень чисто, не оставляя следов и полностью контролируя процесс, она все равно улавливает твою магию. Ей было очень интересно с тобой познакомиться: она ведь столько лет ждала следующую некромантессу.

– Чтобы убить.

– Так написано в древних книгах, – кивнул ′т Хоофт.

– И мы опять возвращаемся к тому, что ей нужно мое тело.

– Без головы? – Йен скептически хмыкнул. – Наверняка убить тебя можно только лишив тебя головы, а без нее твое тело совершенно бесполезно для вас обеих.

– Но Зулейха обещала вернуться, чтобы убивать каждую последующую некромантессу. Как она сделает это без подходящего тела?

– Кхасси, ты зациклилась на телах, потому что у тебя есть для этого причина? – спустя небольшую паузу спросил хет Хоофт.

– Да, сэр.

– И какая? То, что ты немного побегала по дворцу с умалишенной, еще не причина принимать ее слова про возвращение за истину: они могли быть порождением ее безумия и гнева.

– А если ей подходит не только мое тело?

– Некромантесса не может существовать в чужом теле, – в очередной раз терпеливо повторил академическую истину ′т Хоофт. – Вам нужна своя кровь, своя ДНК. Вы привязаны к своим телам в отличие от мужчин-некромантов: мы можем подобрать себе подходящее тело, и жить в нем, и колдовать через него годами, а вы нет. В чужих телах вы можете существовать минуты. В твоем Зулейха просуществует подольше, часы, возможно дни, но на этом все.

Тайра вздохнула и не ответила.

– Ты что-то недоговариваешь, – предположил маг.

– Да, сэр, – не стала спорить Тайра. – Но вы ведь больше не обязаны лезть в каждую мою авантюру.

– Уже жалею, что признался в этом.

– Где она? – спросила Тайра, чтобы избежать дальнейших вопросов на эту тему. – Где Зулейха? Если моя магия чувствуется и у нее, то она должна быть где-то рядом с Ишанкаром или вообще внутри него. Где ее тюрьма?

– Не знаю, Кхасси. Честно. Я не трейсер. Не могу сказать, близко она или далеко, но точно в нашей досягаемости.

– Вы там были?

– Конечно. Но очень давно. Мне не о чем с ней говорить. А еще я ей сочувствую. Столько лет мы держим ее в заточении… Это неправильно. Ей надо позволить уйти. Я не знаю, почему Ишанкар до сих пор этого не сделал. То, что она ощущает магию вокруг и не может к ней прикоснуться, это издевательство. Не представляю, как она себя чувствовала все годы твоей жизни. Ты изменяешь пространство вокруг Ишанкара одним своим существованием, тут ничего не поделаешь. Змей сначала с ума сходил от того, что бессилен был это изменить. Он в тенях чувствует тебя так же, как я в нормальном мире. Это напрягает, скажу тебе честно. К этому надо привыкать не один год, и Зулейхе не позавидуешь.

Тайра передвинула колбасу на своем бутерброде поближе к корочке и вздохнула.

– Эта тема закрыта? – спросил хет Хоофт.

– Закрыта, сэр.

– Значит, я в рамках своих контрольных функций могу продолжить допрос, – сделал он вывод. – Ну и что ты узнала про перстень Хатидже?

– Да в общем ничего, сэр.

– Чего и следовало ожидать, – безжалостно резюмировал Йен. – Неужели ты настолько наивна, что полагала, будто Зулейха начнет с тобой откровенничать?

– Я на ее откровенность и не рассчитывала, но маленькая надежда получить от нее хотя бы формальную правду у меня все же была.

– Очень интересно, – абсолютно серьезно сказал ′т Хоофт. – Ты пошла к ней, зная, что все равно ничего от нее не добьешься?

– Да, сэр, – Тайра кивнула. – Но перстень – это не единственная причина. Я, во-первых, хотела поставить ее на место, во-вторых, хотела узнать, получится ли у меня вообще туда дойти…

– Напомни мне, чтобы я поговорил об этом со Змеем, – перебил ее ′т Хоофт.

– Не надо, сэр, пожалуйста, – Тайра по-настоящему испугалась. Сэр хет Хоофт в гневе был похож на Сэла, и если он не сорвался на нее, то Трейсеру попадет за двоих. – Он вообще тут ни при чем!

– Неужели? – строго спросил маг. – Он прекрасно знал, куда тебя понесло, на то он и Трейсер. Почему он не вышвырнул тебя обратно в Ишанкар?

– Но ведь и вы знали, куда меня понесло, сэр, – осторожно сказала Тайра, – а он всегда говорит, что в отношении меня ваше слово решающее. Вы ведь тоже меня не остановили.

– Защищаешь Змея, – утвердительно сказал хет Хоофт, и Тайра услышала в его голосе недовольство. – Это не та ситуация, в которой можно друг друга покрывать.

– Никто никого не покрывает, сэр.

– Поэтому каждый будет отвечать за свои собственные промахи! Ты еще Бергеру будешь объяснять, какого черта тебя понесло к Зулейхе! А он, я тебя уверяю, будет разговаривать с нами троими совсем иначе!

– Причем здесь Бергер?!

– При том, что он тоже трейсер! Он не лезет в дела Змея из профессиональной этики, но это не значит, что он не засекает тех, кто ходит в запрещенные места! И если Змей не реагирует на нарушителя, – а Змей до сего дня всегда реагировал! – то у Бергера есть весомый повод, чтобы разобраться, в чем дело. Я доступно объясняю?

– Более чем, сэр.

– Я рад, что визиты к Зулейхе не отразились на твоем разуме. Пока, – все еще строго произнес хет Хоофт. – Сунешься к ней еще раз без моего разрешения – голову оторву!

Тайра допила чай, чтобы чем-то заполнить образовавшуюся паузу.

– Ну так и что ты узнала про перстень? – как ни в чем не бывало поинтересовался ′т Хоофт.

– Я же говорю, практически ничего сверх того, что Нурали-ходжи рассказал сам. Зулейха даже отпираться не стала, что Хатидже-султан расплатилась этим кольцом с палачом. Ну или избавителем, как его еще назвать…

– Это с какой стороны смотреть, согласен, – кивнул Йен. – И?

– И все. Дальше только мои размышления, сэр.

– Делись, – ′т Хоофт доел последний бутерброд, отодвинул тарелку и чашки и вернул кальян на его законное место посредине стола.

– Раз перстень курирует род Нурали-ходжи, логично предположить, что он достался им не просто так. Нурали-ходжи сказал, что его предок спас многих людей и именно за это получил перстень Хатидже. Я долго об этом думала и почти уверена, что мужчина, который отрубил Зулейхе голову, из этого же рода. Мы с Вермином проверяли генеалогию бин Салах…

– С Вермином? – удивился ′т Хоофт.

– Ну да. Он отлично в генеалогических картах ориентируется, я сама сначала удивилась. Говорит, заинтересовался, когда своих предков искал.

– Вот чего бойся. А я думал, что Дэвид Дарнелл и наука патологически несовместимы.

Тайра улыбнулась, но не ответила.

– Ну и? – подтолкнул ее Йен, забивая в кальян ароматный табак.

– Нурали-ходжи говорит, что его род древний, но собственно патронимическое имя бин Салах появляется уже после смерти Зулейхи, а это после тысяча пятьсот шестидесятых. Не так и давно по меркам магического мира.

– А ты меряй по-человечески. По-человечески это очень давно, Кхасси. Не вижу несоответствия.

– Нурали-ходжи говорил, что его род существовал задолго до того, как столкнулся с Зулейхой, и, судя по всему, никогда не бедствовал. У них на одного воина два купца и один придворный, как Дэвид высчитал. Они не были связаны с Ишанкаром примерно до конца пятнадцатого века. Вообще не были связаны. Понятия про нас не имели, пока у них не завелся кто-то с достойными магическими способностями. Так они узнали про Ишанкар.

– Согласен. Тут ты попала в точку, – довольно сказал хет Хоофт, одним незаметным движением поджигая уголь и вторым гася его и оставляя тлеть. – А что было дальше?

– Вы же знаете, сэр.

– Но ты не знаешь, а я не поощряю сочинительство, – он на секунду взглянул на нее и вернулся к кальяну. – Мало ли что ты придумала, не имея информации. Я вот целую эпопею сочинил, пока меня сэр Морган не вернул на землю.

– А почему он вам про это все просто не рассказал? У вас-то с Зулейхой никаких отношений не было.

– Зато у меня были отношения с перстнем Хатидже-султан, – усмехнулся маг, – а сэр Морган был тот еще Наставник. Да и традиция это, чтобы некросы сами делали выводы про Зулейху. Это же наш ишанкарский… Как бы это сказать… – он задумался. – Фетиш, что ли.

– Ну вы и скажете, сэр.

– Продолжай, – он взял со стола мундштук и принялся растягивать кальян.

– Но вот что интересно, – Тайра посмотрела на Наставника. – Условный род бин Салах ни до своего поименования, ни после, никогда не служил Ишанкару. Они во всех книгах именуются нашими союзниками. Ишанкарских магов среди них не было, следовательно, Ишанкар не мог приказать им расправиться с Зулейхой.

– А с чего ты взяла, что Ишанкар бы это сделал?

– Айгер сказал, что Зулейху убили не лигийцы, а мы сами, но бин Салах нам не служили, значит, прямого приказа мы им дать не могли.

– Не могли, – кивнул ′т Хоофт. – Мы сами – и это известно точно – ликвидировали только Брианну Арунделл: у нас просто не было времени на сожаления и поиски иного решения. Зулейху мы не убивали.

– Я тоже в этом уверена.

– Но Айгера ты не переубедила?

– Конечно, нет.

– Ну это нормально. Штернфогель думает так же, как ван Хинкес. Как и вся Лига.

– Ну и бог с ними, – Тайра махнула рукой, отгоняя дым, чтобы видеть лицо Наставника. Тот с удовольствием несколько раз затянулся и передал ей мундштук.

– Вообще-то мы не курим, – напомнил хет Хоофт.

– Как скажете, сэр, – Тайра тихонько засмеялась и вдохнула насыщенный ароматный дым.

– Так и что странного в том, что бин Салах убили Зулейху?

– Если бы бин Салах убили Зулейху по долгу службы, по необходимости или, скажем, просто геройствуя, перстень Хатидже был бы семейной реликвией, но они сплавляют его кому попало, лишь бы он не находился у них дома. Вам не кажется это странным?

– Говорят, что он проклят.

– Вот именно, что говорят, – Тайра вернула ему мундштук. – Вы сами-то в это верите?

– Нет, – ′т Хоофт улыбнулся. – Не верю. И сэр Морган не верил.

– И я не верю, – согласилась Тайра. – По их же семейным легендам известно, что проклят был род бин Салах, а не это несчастное кольцо.

– И что из этого должно следовать?

– Бин Салах сами напросились ликвидировать Зулейху. И это странно: ни одни нормальный человек не согласился бы к ней близко подойти. Деньги им были не нужны, подставляться из-за гератского перстня – просто бред. Тогда почему?

′Т Хоофт выпустил дым в потолок, немного подумал и все же ответил:

– Понятия не имею. Этот вопрос меня тоже всегда интересовал.

– Вы не знаете? – удивилась Тайра.

– Не знаю, – честно сказал ′т Хоофт. – Согласен, что бин Салах вызвались убить Зулейху сами, без приказов и принуждений, и их положение с этого момента можно признать весьма спорным, по крайней мере, с точки зрения Ишанкара. С одной стороны, мы не убиваем своих и, так как они наши союзники, их действие довольно сложно оценить. С другой стороны, мы, конечно, им благодарны за то, что они-таки нашли на Зулейху управу.

– Что там было на нее управу искать, – возмутилась Тайра. – Она же была беременна! Никакой магии! А драться она не умела, Гюнтер говорил. Ей в тот момент башку отрубить было проще простого.

– Это так, согласен, – ′т Хоофт снова отдал ей мундштук. – Но мне вот тут кажется странным кое-что другое. Ты хорошо помнишь легенду?

– Какую именно, сэр? У нас пол-Библиотеки историями о ее смерти забито.

– Классическую, которую проповедует Нурали.

– Помню, сэр. И что в ней странного?

– Ну как же, – ′т Хоофт испытующе посмотрел на Ученицу. – Зулейху сковали по рукам и ногам и в таком виде привели на казнь. Спрашивается: зачем сковывать некромантессу? Если предположить, что о беременности Зулейхи знала только Хатидже и именно потому выбрала такой момент для казни, когда она ни на какую магию способна не была, то кандалы никого бы не обезопасили. Другие-то такой информацией не располагали: Зулейха для них так и оставалась кошмаром. Колдовать можно вообще пальцем не шевеля, сама знаешь. Если же все знали, что колдовать она не может, а драться не умеет, то, опять-таки, зачем оборачивать ее цепями? Беременная женщина, возможно еще и с токсикозом… Она бы и мухи не обидела, ты права. Кандалы вообще ни в какие ворота не лезут. Что скажешь?

– Не знаю, сэр, – Тайра задумалась. – Я как-то на этот факт внимания не обращала. Многих приговоренных в цепях на плаху выводят, что тут такого?

– Вроде бы ничего. На первый взгляд, – ′т Хоофт выдержал паузу. – Но речь идет о Зулейхе. В ее истории кандалы вообще не нужны. Это антураж какой-то.

– Я все еще не понимаю, к чему вы клоните, сэр.

– К проклятью, Кхасси.

– А что не так с проклятьем?

– Да все так, кроме того, кто, собственно, бин Салах проклял.

– Вы думаете, это не Зулейха?

– Не Зулейха. Согласно нашим книгам, она вообще рта не открывала во время казни и никого не проклинала. Да и вообще, проклятья не в ее стиле: она просто всех мочила, если что не так, никакие отдаленные последствия ее не устраивали.

– Она сказала то же самое. Что проклятье – это передача правосудия тому, кто может его и не исполнить. А еще она сказала, что не знает никого по имени бин Салах.

– Навряд ли это возможно, – Йен вдохнул дым и медленно, тонкой струйкой выдохнул.

– Нет, сэр, наоборот, все сходится. Род бин Салах не существовал до смерти Зулейхи. Они появились после. До смерти Зулейхи у них были другие патронимические имена, мы с Дэвидом раскопали все аж до тринадцатого века, и среди них не было никого по имени Салах. Этому имени неоткуда было взяться.

– И откуда же оно тогда взялось?

– Салах – это имя, которое встречается еще в Библии, и там оно используется в значении «посланник», но в арабском языке оно этимологически восходит к понятию со значением «благо, благодеяние». В настоящее время значение имени – «добродетельный, благочестивый, праведный».

– И что? – все еще не понял Йен.

– Во-первых, это не насаб, не патронимическое имя, доставшееся роду Нурали-ходжи от далекого предка. Это лакаб, добавочное имя, почетный титул или эпитет, который стал использоваться как насаб, как патронимическое имя. Человек, получивший его, совершил благодеяние, такое, какое позволило дать ему титул ас-Салах. Во-вторых, это игра слов. «Бин Салах» – это «сын посланного совершить благодеяние». Именно этот лакаб и вошел в историю, стал главным среди всех патронимов рода Нурали-ходжи. Они дети ас-Салаха. У них есть и другие патронимы, по дедам и прадедам, но представляются они бин Салах. Человек, убивший Зулейху, названный ас-Салах, дал своей ветви – роду Нурали-ходжи и Мустафы – новый патроним, который и стал основным. Ас-Салах убил Зулейху и получил за это перстень Хатидже, но никогда не считал его наградой.

– Почему?

– Я не знаю, сэр. И почему он захотел ее убить, тоже не знаю.

Йен некоторое время молча курил, размышляя над тем, что сказала Ученица, потом отпил чая и передал мундштук ей.

– Ну ладно, – сказал ′т Хоофт. – В версию про насаб и лакаб я поверю, потому что в лингвистических вопросах ты разбираешься лучше меня. Однако, если этот ас-Салах был таким уж спасителем, кто тогда его проклял? Примем как аксиому, что не Зулейха. Не Хатидже. Эта-то дама была в своих действиях весьма последовательна. Привести подругу на казнь и потом самой же палача проклясть – это верх непоследовательности.

– Но не сами же они себя прокляли, еще и так изощренно?

– Наверняка не сами. Я у Нурали спрашивал, он говорит, что эта часть легенды затерялась где-то в веках. Врет, конечно, но поделать с этим пока ничего нельзя.

– И что из этого следует?

– Что если бы Зулейха хотела проклясть этого ас-Салаха или весь его род, она бы не склонила головы и не позволила бы заковать себя в кандалы. Получается, была она беременна или не была, на казнь она шла сознательно, Кхасси, а это с проклятьем не стыкуется никак.

– Вы думаете, что она хотела уйти?

– Я думаю, она была согласна уйти. Чувствуешь разницу? – хет Хоофт с удовольствием затянулся.

У Тайры в голове с треском встал на место очередной кусочек пазла.

…Тайра видела Торфиорд… Заснеженные аллеи парка, засыпанные деревья, скамейки в снежных шубах, желтоватый свет фонарей, разливающийся над вечерним пейзажем… Она помнила сковывающий мысли холод и чудившиеся ей бело-розовые лепестки урюка… А еще она помнила Айгера. Его руки, мышцы на груди под плотно прилегающей к телу водолазкой, его плавные и точные движения… Холодный, абсолютно спокойный взгляд… Его смертельную красоту не ведающего жалости и сожаления воина…

– Айгер.

– Что – Айгер? – уточнил ′т Хоофт.

Тайра выплыла из воспоминаний и взглянула на Наставника.

– Что – Айгер? – переспросил маг.

Тайра помедлила, а потом, преодолевая смущение, тихо сказала:

– Помните, прошлой зимой, когда мы с ван Хинкесом в Торфиорде подрались? – ′т Хоофт молча кивнул. – Я еще тогда решила, что никому больше не дамся. Если кто и отрубит мне голову, то только Айгер. И не потому, что он лучший лигиец и мой Охотник… А потому, что он не дрогнет, если ему придется это сделать. Понимаете? – Тайра с сомнением посмотрела на Наставника. – Я ему верю. И доверяю свою смерть, как это ни странно звучит. Никому, кроме Айгера, моя голова не достанется, это однозначно.

Тайра замолчала, опустив взгляд, Йен тоже молчал, выпуская дым в потолок. Он передал Тайре мундштук и улыбнулся:

– Ты мне об этом не говорила.

– Я бы и не сказала, – не стала врать Тайра, – потому что мне неловко.

– Он тебе нравится?

– Нравится. Потому что он… настоящий. Искренний. Обычный парень, если забыть про его оружие. Так что… Просто нравится.

Она снова замолчала, и хет Хоофт не стал продолжать. Тайра подумала, что он наверняка сделал какие-то выводы, хотя сам недавно заявил, что не одобряет сочинительства.

– Получается, – наконец сказал Йен, – Зулейха знала того, кто ее убьет? И поэтому не сопротивлялась? Сама выбрала своего палача?

– Это вполне возможно, сэр. Меня же такие мысли посетили, почему бы и ей не подумать так же? В этом случае ей точно не надо было его проклинать. Это было ее решение.

– М-да, – протянул хет Хоофт. – Женщин понять невозможно. Хотя эта версия выглядит вполне приемлемо. Многие части головоломки встают на свои места.

– И появляются новые, – заметила Тайра.

– Ты про ее ребенка?

– Вы читаете мои мысли?

– Я просто умею думать, – ′т Хоофт усмехнулся.

– Если она была согласна умереть от руки того человека, зачем идти на казнь беременной?

– Чтобы уж точно умереть, не начать защищаться, используя магию. Чтобы исполнить задуманное.

– И ас-Салах согласился убить беременную?

– А если он не знал, что она беременна? – предположил хет Хоофт. – Не думаю, что какой-нибудь нормальный мужчина поднял бы руку на беременную женщину, даже если это была сама Зулейха. Брианне позволили родить, почему было не позволить Зулейхе? Он, скорее всего, просто не знал о ее беременности.

– Тогда его род проклял тот, кто знал о ребенке. О том, что Зулейха была беременна. Поэтому и проклятье такое изощренное и завязано на детей. И перстень Хатидже бин Салах не считают наградой по этой же причине: один из них, пусть и не ведая, но убил ребенка. Это кольцо – напоминание об их позоре, о грехе убийства невинной души, поэтому они и замаливают этот грех другими добрыми делами, стараясь отмыть этот перстень от крови.

– Вот и я так думаю, – согласно кивнул Йен.

Тайра сделала две затяжки, чтобы потянуть время и окончательно определиться с тем, говорить ли Наставнику о своих предположениях, положила мундштук на столик и посмотрела на ′т Хоофта.

– У меня есть идея, сэр. Безумная и подтвердить мне ее нечем. Я с вами поделюсь, только вы мне сначала скажите, как вы мне Стражей подбирали?

– А это тут причем? – не понял маг.

– Я объясню. Вы просто ответьте, почему вы ко мне двух девчонок неопытных приставили, а не нормальных дядек с большими тесаками?

– Я сначала так и хотел, – ′т Хоофт забрал со стола мундштук, – но Гюнтер меня убедил, что это, во-первых, будет глупо выглядеть, а во-вторых, сразу же тебя выдаст. Сама подумай: юная девушка в сопровождении двух взрослых мужчин. Это вопросов не вызывает только в средневековых сказках или в порнофильмах. Тебе тогда сколько было? Пятнадцать? Если бы кого-нибудь из Шайорэ к тебе приставили, им было бы лет по двадцать пять минимум. Разрыв в возрасте был бы очень заметен. Гюнтер настаивал на том, чтобы твоими Стражами были ровесники, но тут уже против был я.

– Почему?

– Потому что тебе надо было учиться, а не любовь со Стражами крутить, – ′т Хоофт на пару секунд замолчал. – Когда мы с Гюнтером зашли в тупик, сэр Котца предложил дать тебе в Стражи девчонок. Сказал, что женщины еще более жестоки, чем мужчины, если дело доходит до расправы, а пока до этого не дошло, вам будет о чем поговорить.

– А ничего, что одна из этих девчонок была чернокожей, а вторая – красавицей писаной? Мы втроем были очень заметны!

– Вы втроем нигде, кроме Ишанкара, не бывали, – возразил хет Хоофт. – Хотя признаюсь, я тоже видел в этом слабое место, но лучше Рании никого не было, а с Фархой у тебя была хорошая психологическая совместимость, поэтому мы остановились на таком варианте. Ну а чтобы и я был спокоен, Гюнтер согласился присматривать за всеми вами. Вроде как временно взял на себя обязанности еще одного твоего Стража.

– Хотя это его всегда тяготило, – заметила Тайра.

– Он об этом не говорил, – мягко возразил ′т Хоофт.

– Об этом и не надо было говорить. И так было видно.

– Кхасси… Но ты же понимаешь…

– Понимаю, сэр, – Тайра кивнула.

Йен вздохнул и продолжать не стал.

– Сэр ′т Хоофт, – Тайра облокотилась о спинку дивана. – А какого цвета были глаза у Зулейхи?

Йен задумался.

– Судя по тому, что я видел на миниатюрах и портретах – карие, но, раз уж ты об этом спросила, полагаю, я не прав.

– Вы неправы, сэр. Но я тоже думала, что карие. Она действительно на всех портретах с карими глазами.

– И что из этого?

– Не знаю, как вы, а я всегда думала, что портреты написаны до того, как она окончательно спятила, а на самом деле ни одного ее портрета этого периода просто не существует. Они все написаны после, когда она уже была не в себе.