Электронная библиотека » Товпеко Ольга » » онлайн чтение - страница 3


  • Текст добавлен: 30 августа 2017, 21:40


Автор книги: Товпеко Ольга


Жанр: Воспитание детей, Дом и Семья


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +
«Ты лишаешь меня того, что всегда было моим»

Одно дело, когда твое детство было сложным и несчастливым, но отчего же тогда срываются мамы, которые купались в родительской ласке и тепле, в детстве которых все было. Про таких мам говорят: они не готовы. Не готовы расстаться с комфортом и налаженным стилем жизни. Не готовы терпеть лишения и отдавать больше, чем следует. Многие любят осуждать таких мам.

Действительно, им сложно расставаться с привычным образом жизни. Они страдают от удушающей изоляции. Они чувствуют, что теряют себя и прозябают в декрете. Как будто, отдавая, они опустошаются. Как будто еще чуть-чуть, и у них ничего не останется. И конечно, если это так, то требования ребенка в заботе становятся мучительными и невыносимыми. Словом, раздражают.

В наше время детоцентризма и культа детей такие мамы кажутся эгоистичными и ненасытными: сколько бы ни готовились, всегда боятся пожертвовать собой.

Осуждать легко, понимать сложно. Но если попробовать, то за плечами таких мам мы увидим свою драматическую историю. Иначе почему маме становится так невыносимо расставаться с привычным образом жизни? Почему, если отдаешь ребенку себя, испытываешь опустошение?

Ответ заключается в том, что неосознанно включается более глубокое переживание. А именно…

«Я не могу отдать тебе то, в чем нуждаюсь сама»

Это одно из самых сильных и невыносимых состояний, которое вызывает буквально цунами раздражения, да что там, просто сводит с ума!

Родители, которые испытывали недостаток любви в детстве, буквально приходят в ярость, когда их ребенок молит о любви. Как стать заботливым, когда эта забота нужна самому? Как дать любовь, когда сам внутри сжимаешься комком и страстно желаешь, чтобы кто-то взял на ручки…

В качестве иллюстрации вспоминается история Марины (имя изменено).

История одной маленькой девочки, которой очень не хватало внимания

Наше общение с Мариной началось с шокирующего письма под заголовком «Крик о помощи». Оно небольшое, но очень пронзительное (публикую с разрешения автора).

«Ольга, вот буквально полчаса назад я прямо в небо кричала: „Господи! Не могу!!!!!!!!!!!!!“

От детского крика, разборок, нытья, постоянного требования внимания, отдавания и т. д. Я ненормальная мама…

А так хочется стать самой лучшей для своих детейНе кричащим зверем, не ворчащим, не злым, не угрюмым… Кроме эмоционального выгорания во мне глубоко-глубоко сидит непринятие себя, детей (они как бы сами ворвались в мою жизнь… трое…).

Да, разумом понимаю, что без них жизнь бы серой была и пустой… Но вот как, как полюбить мне свою материнскую роль?! ПОМОГИТЕ!»

Чуть позже Марина присоединилась к тренингу Живое воспитание.

В начале работы она писала:

«Дома совсем нет дисциплины, порядка. Домашние дела с детьми не могу толком делать, а ночью – сил нет. Часто сильно раздражаюсь, когда дети начинают веселиться, бегать, прыгать, просить поиграть с ними.

Я злюсь на них неоправданно. Сильно в душе сопротивляюсь их просьбам и уговорам, но принужденно сквозь зубы играю, иду на прогулку, что-то читаю, рассказываю.

Дети вытягивают из меня то, что по праву им принадлежит. А я воспринимаю наше совместное время как потерянное, как неважное. Старший сын говорит иногда: „Я хочу снова родиться и быть маленьким…“»

Марина также отмечала трудности с дочкой: «У меня с ней нет контакта душевного: не могу обнять, приласкать искренне. Через силу это делаю. Она даже иногда спрашивает: „Мама, а ты сейчас на меня не сердишься?“ и пытается очень хорошей быть. А я замыкаюсь…»

В ходе тренинга Марина соприкоснулась с воспоминаниями из своего детства. Она была старшей в семье и достойно тянула возложенную на нее роль – маминой помощницы:

«В детстве похвальным было только нянчиться с малышами, помогать по дому, а собственные игры – это зря время тратить и т. д. И я стала очень серьезной девочкой».

Марина была послушной и покладистой, исполнительной и ответственной девочкой. Родители поддерживали эти качества в ней, но душевного тепла не хватало.

В ходе работы Марина вспомнила такой случай:

«В детстве я много стихов учила наизусть, вначале с подачи мамы, а затем сама (люблю поэзию!). Родители часто просили меня что-то рассказать-прочитать везде, куда бы мы ни приходили, или если к нам приезжали гости. Потом на фортепиано играть научилась – то же самое: уговаривали играть перед людьми.

Мы однажды готовились с мамой к одному мероприятию (торт пекли вместе), и мама снова уговаривала меня стихотворение там рассказать. Я отказывалась. Устав упрашивать, мама сказала обиженно: „Ну как хочешь, Бог наказывает непослушных детей“ (мне лет восемь было). И тут меня оса под коленкой кусает. „Вот видишь, я же тебе говорила…“ Я послушалась маму. И навсегда усвоила урок: через силу делать что-то по чьей-то воле. Я отказалась тогда от своей ВОЛИ, ОТ ПРАВА НА СВОЙ ВЫБОР, ОТ СОБСТВЕННОГО МНЕНИЯ, ОТ СОБСТВЕННОГО РЕШЕНИЯ, ОТ ПРАВА ГОВОРИТЬ „НЕТ“.

(Почему я отказывалась? Декламирование или тематика стихов делали меня странной в глазах сверстников, наверное… Выступление перед аудиторией – это каждый раз огромнейший стресс, я очень стеснительной была. Плюс ко всему страх забыть слова…)

Было тяжело: возникало чувство насилия над собой, чувство, что мной пользуются родители для своей славы (хотя они, по словам мамы, старались развивать во мне смелость). А еще чувство собственной незначительности (значимо только мое послушание, мои поступки), подавленная злость, боль физическая и душевная, подавленные слезы и злое смирение».

В детстве Марина не могла выразить всю свою боль и недовольство, да и вряд ли осознавала его.

Но зато теперь, когда у нее свои дети, это недовольство стало проситься наружу. Ведь там, тогда, на родителей злиться было нельзя, а на своих детей здесь и сейчас – можно. Там и тогда отстоять себя было нереально, а здесь и сейчас – возможно. Там и тогда она была бессильна, здесь и сейчас – власть в ее руках.

Внутренний ребенок Марины как бы конкурировал с ее собственными детьми. Ее раздражение – лишь крик боли: я не могу дать вам внимание, мне самой оно нужно! Я не могу отдать вам то, что в чем сама так сильно нуждаюсь! Как устроена эта конкуренция между Внутренним ребенком и ребенком реальным, хорошо видно в следующем эпизоде:

«Дети просят поиграть с ними вместе или смотреть, как они играют. Вначале я отказываюсь или предлагаю им мультики; если не унимаются, сердиться начинаю, злюсь, раздражаюсь. Если берусь играть, то всем видом показываю, как мне не нравиться играть. В общем, капризного ребенка играю.

И такие игры обязательно заканчиваются чьими-то слезами: то обиделся кто-то, то подрались дети между собой, то старшему не понравилась моя конструкция из лего… А я понимаю, но поделать ничего не могу. Из чувств еще присутствует жадность какая-то (мое драгоценное время отбирают на такие „великие“ дела, как катание машинок или наблюдение прыжков с кровати на пол).

Долго я прокручивала эти ситуации, и в один прекрасный вечер до меня дошло: мне по жизни внимания не хватало – живого, участливого, заинтересованного, вовлеченного. Нет, не к моим ошибкам в тетрадках, не к качеству уборки, не к количеству прочитанных страниц…»

Эта внутренняя драма подчас становилась невыносимой, ведь дети страдали. Марина писала:

«Понимаю, что нужно приласкать где-то, обнять, взять на руки, проявить заботу в голосе, а сделать не могу. Сын даже просит иногда: „Мама, скажи мне ласковым голосом: чего ты хочешь, сынуля?“»

Постепенно и непросто Марина училась воздавать своему Внутреннему ребенку то, чего ему так не хватало: «За время тренинга у меня стало четверо детей: трое моих родимых деток и Я-Маленькая!»

Упражнения на установление границ с детьми и поддержку Марина прежде всего выполняла применительно к себе. И это начало давать свои плоды: раздражение к детям утихло, появились силы на ласку и бережность к ним.

Через полгода Марина написала мне совсем другое письмо!

«Оля, читаю то письмо, и не верится, что я когда-то такое могла написатьНо ведь это же мои слова… Да, мне и сейчас бывает о-о-о-очень трудно, но я по-другому реагирую…

Будто опора внутри появилась. Я понимаю, что именно со мной происходит, и знаю, как с этим быть. Теперь я не так поверхностно смотрю на поведение детей.

Мне легче стало играть с ними. Детский плач теперь не приводит в исступление.

Теперь чувствую в себе эту поддерживающую личность. Еще я научилась немного больше других людей понимать, более открытой стала в общении с мужем, с друзьями…

Стараюсь при каждой возможности выходить из зоны комфорта. Еще про родителей сделала несколько ошеломляющих открытий – это повысило мое уважение к ним.

А все неприятное – удалось простить и отпустить.

Очень хочется тебя обнять, Оля, и сказать сердечное спасибо за труд, поддержку и наставления! Я другой какой-то стала… чем была раньшеПока что все, бегу к семье…»

«Ты нуждаешься в том, от чего я должна была отказаться или что я утратила»

В качестве иллюстрации этого переживания мне вспоминается история, рассказанная одним из моих учителей на психологическом семинаре. Психоаналитик Нэнси Мак-Вильямс рассказывала, какими сложными стали ее отношения с дочерью, когда той исполнилось девять лет. Дочка во всем перечила матери (так ей казалось) и вела себя строптиво. Мать раздражалась на это, и они ругались.

Когда же Нэнси начала анализировать истоки своего раздражения, то осознала, что дочка вошла в тот возраст, когда ей самой пришлось пережить ужасную трагедию. Дело в том, что, когда Нэнси была маленькой, умерла ее мама. Тогда ей было всего девять лет. Она чувствовала себя одинокой и покинутой, и ее некому было поддержать. А сейчас, когда ее дочке девять лет, она испытывает к ней неосознанную зависть и вызванное ею возмущение: у тебя есть мать, а ты еще недовольна!

Этот перенос происходит совершенно неосознанно, и проконтролировать его нельзя. Но можно задаваться вопросом: что меня сейчас так раздражает в поведении моего ребенка? Что так ранит и цепляет? Такой анализ позволит понять, что из своего детства мы переносим на ребенка, который к нему не имеет никакого отношения.

«Ты позволяешь себе то, чего я не могла себе позволить»

К счастью, у наших детей сейчас намного больше возможностей, чем было у нас. У них больше одежды, больше игрушек, больше развлечений, больше внимания. Родители дают им это с радостью и от всей души. Но не все так просто…

Ситуация усложняется, когда мы видим, что ребенок, которому мы отдаем все – в том числе то, чего у нас не было, – перестает слушаться, капризничает, устраивает истерики или выражает свое неуважение.

И тогда раздражение поднимается опасной разрушающей волной. Что так цепляет, что задевает? Несправедливость! Ведь у меня не было ничего, и я была послушной, а ты?! Это несправедливо! Ведь в ответ ты должен быть благодарен, а выходит наоборот…

В основе этой несправедливости лежит глубоко спрятанная зависть: у тебя есть то, чего не было у меня и что я не могла себе позволить. Однако важно понимать и другое: ребенок родился в другое время и в другом мире. В мире вещей, которые не ценятся. Ведь ценность тем выше, чем больше лишения.

Этого лишения было предостаточно в нашем детстве, но мы хотим избавить своего ребенка от него. Делая это, мы освобождаем его также от понимания ценности вещей, ценности одежды, ценности ожидания, ценности праздников. Это прямое следствие таких изменений. Но есть и еще кое-что, что может ускользнуть из поля нашего зрения.

Вопрос в другом: когда мы одариваем ребенка всем, чего не было у нас, с какими чувствами, намерениями, скрытыми смыслами мы это делаем? Если это искренний и чистый дар ему, то вместе с ним должна быть и готовность к тому, что этим даром могут распорядиться по-разному.

Если же мы разочаровываемся, когда ребенок не радуется или пренебрегает этим даром, если это всерьез цепляет и обижает нас, то стоит задаться вопросом: кому я делаю этот подарок? Ребенку или себе? Себе маленькому, тому, кто был лишен всех этих радостей. Себе, которому было грустно, кто тосковал и страдал от неосуществимых желаний. Себе, кто чувствовал себя обделенным.

И если этот Внутренний малыш так и живет внутри вас, то при виде другого, реального ребенка, который ломает вещи и балуется, не ценит и теряет, в душе может возникнуть жгучая досада, раздражение и даже ярость.

Вот один из примеров, как это происходит.

Дело было в девяностых, когда на рынке появились первые импортные товары. В тот день у Виктории появилась возможность приобрести рекламируемый по всем каналам шампунь DOVE. Он стоил немыслимых денег, но зато символизировал собой новую жизнь, новые возможности – все как в рекламе. Про период безденежья и детство нужды можно забыть.

Вечер обещал быть хорошим, дети послушно купались в ванной. Виктория зашла туда, чтобы забрать свою маленькую дочку, и увидела, что ее новый, только купленный шампунь превратился в стену из блестящих переливающихся пузырей. Ими была наполнена вся ванна! А в бутылочке не осталось ничего, ровным счетом ничего!!!

Реакция последовала незамедлительно! Внутри она взбунтовалась, зашипела кошкой и набросилась на ребенка с оглушительным криком. В этом крике была вся боль затаптываемых годами желаний, вся тщетность мечты… Ребенку досталось из-за мелочи, но эта мелочь подняла из глубин бессознательного огромную историю, целый пласт опыта, который обрел новую жизнь в виде неконтролируемого раздражения.

Вот почему так важно бережно реставрировать историю своего детства, изучать ее и работать над тем болезненным опытом, который пришлось пережить.

«Ты напоминаешь мне о моих неудачах, промахах, страхах и слабостях»

По американским фильмам мы знаем, что быть свидетелем чего-то плохого опасно: тут же могут убить, покалечить или устроить на тебя охоту. Но почему? Свидетели слишком много знают и могут сболтнуть лишнее. Но самое главное – они мешают двигаться дальше.

Примерно так же происходит и в мире психического. Хочется поскорее забыть ситуации, когда мы терпим неудачу или испытываем страх. Пережив их, мы ощущаем: «Я не хочу это ни знать, ни видеть» и выбрасываем вещи, которые напоминают о том, что причинило боль. Иногда мы даже вычеркиваем из жизни людей, ассоциирующихся с неприятным событием или сложным периодом. Мы не хотим иметь дело со свидетелями того, что заставило нас чувствовать себя слабыми и беспомощными.

Но что, если такой свидетель – ваш собственный ребенок? Что, если это он – маленький и беспомощный – пробуждает в вас воспоминания о собственных страхах и слабостях? Что, если это он ведет себя так же неуклюже, невнимательно, горемычно, как вы в свое время? В таком случае он рискует надавить на одну из ваших очень болевых точек и вызвать тем самым защитное раздражение.

Мама двухлетней девочки Ксюши переживает из-за того, что часто раздражается на дочку. Раздражает ее размеренность, невнимательность, несобранность, вялость. Мама, назовем ее Ирина, говорила, что иногда дочку хочется встряхнуть. Кроме того, ее приходится постоянно подгонять, особенно когда ситуация стрессовая.

Мама спрашивала совета: как сделать так, чтобы дочка стала активнее, смелее в своих действиях.

Когда мы делали анализ записанного Ириной видео, на котором они с дочкой играли и рисовали вместе, я увидела перед собой чудесную жизнерадостную девочку двух с половиной лет. Ее проявления были совершенно оправданы возрастом: иногда она действительно отвлекалась, утрачивала интерес, когда задание было слишком длинным или скучным.

Вместе с тем мама испытывала напряжение, не могла расслабиться и быть с дочкой на одной волне. «То, что я ее подгоняю, меня огорчает очень. Мне кажется, мои главные слова, обращенные к дочке, – „давай быстрее“», – рассказывала Ирина.

Когда она проанализировала истоки своего напряжения, то обнаружила связь со своим детским опытом.

Ирина описывала эту связь так: «Думаю, это из детства. Я тоже не самый ловкий человек на свете, и очень стыдилась и тяготилась этим. Меня родители недостаточно направляли, не помогали перебороть первое смущение, страх нового. Видимо, я наверстываю упущенное? Только это „наставничество“ к месту и не к месту. Дочке надо просто дать время, а я тяну ее, подгоняю».

Таким образом, мы видим, что, сталкиваясь с дочкиными чертами характера, мама ощущала неприятные чувства, связанные с ее собственными неудачами и страхами.

Она как бы погружалась в тот не самый приятный опыт, когда была беспомощной и несостоятельной.

Когда в дочке проявлялась неорганизованность и медлительность, еще раз повторю, абсолютно обоснованные ее возрастом, мама видела их через призму своих «очков». Они искажали восприятие и заставляли видеть то, что не прожито, не завершено, не проработано.

Мама, замечая подобные черты в своем ребенке, не может допустить их развитие, так как знает, к каким последствиям это приведет. Ею движет хорошая мотивация: не допустить, помочь, научить.

Однако возникает вопрос: кому в данном случае хочет помочь Ирина? Своей реальной дочери или все же себе, той, маленькой девочке, которой никто не помог тогда?

Разумеется, второе.

И в этом нет ничего плохого, кроме одного: это мешает увидеть перед собой свою реальную девочку, узнать ее такой, какая она есть, и портит отношения между ними, провоцируя раздражительность у мамы.

Чтобы справиться с таким раздражением, очень важно научиться разделять: что относится ко мне и к моей истории, а что – к моему реальному ребенку и к реальной ситуации. Отделять, где я, мои страхи и моя боль, а где особенности, связанные с характером и возрастом моего ребенка. Так мама сможет быть ближе и не утратит способность помочь там, где она реально нужна.

«Я вижу в тебе то, что меня пугает»

С ребенком становится очень непросто, как только начинаешь видеть в нем те проявления, которые в детстве вызывали страх.

Вспоминаю такой случай. Одна из моих клиенток, назовем ее Алена, жаловалась на пугающие ее проявления в своем сыне. С ним стали случаться приступы неконтролируемой агрессии. В три года он начал сильно обижаться и жестоко драться со взрослыми. Со старенькой бабушкой в том числе. И даже сказал однажды: «Мама, я сам себя боюсь! Я не знаю, как мне остановиться, когда я дерусь и ору!»

В процессе работы мы провели анализ: что происходит с ребенком, что происходит с мамой.

Она рассказывала о том, как ее пугают горящие глаза мальчика, его голос звучит действительно злобно. Она перестает его узнавать в такие моменты. В него как будто кто-то вселялся.

Услышав о таких сравнениях, я заподозрила, что дело не только в мальчике, уж слишком особенный смысл придавался его не таким уж необычным для детей проявлениям. И действительно, в детстве Алену растил деспотичный отец, склонный к непредсказуемым вспышкам агрессии. Он был то нежным и приветливым, то вдруг взрывался и гнал прочь. Алена оказывалась абсолютно беззащитна перед такими его проявлениями и могла ждать поддержки только от матери.

Все это повлияло на то, какое у женщины сложилось восприятие злости. Для нее агрессивные чувства были воплощением опасности, отвержения и разрыва отношений – того, что нужно избегать любыми способами, как внутри себя, так и с окружающими.

Подобные проявления эмоций у сына подняли из глубин подсознания Алены подавленные страхи и обиды. Это вскрыло ее самое уязвимое место – беззащитность перед агрессией. И в то же время собственную сильную злость и жажду мести, которые неизбежно возникают, когда кто-то делает нам больно и подавляет нас. У маленькой Алены, конечно, не было никакой возможности отстоять себя и защититься от пугающего отца. Однако теперь, когда она стала взрослой, она чувствует в себе эти силы и неосознанное желание сделать это.

Таким образом, получается, что агрессивные проявления сына невольно напоминают ей поведение отца. Это одновременно пугает и злит, и в итоге заставляет реагировать на агрессию сына беспомощным и в то же время яростным криком. И, конечно же, это не помогает ни Алене, ни мальчику, поскольку тому самому нужна помощь. Такая ее реакция лишь усугубляет его проблемы и заостряет пока только формирующиеся способы поведения.

Что на самом деле происходило с ребенком? У мальчика действительно были трудности, но вполне рядового плана. Он не столько агрессивный, сколько импульсивный ребенок, и если какое-то чувство захватывало, то ему было сложно с ним справиться. Навыки самоконтроля в этом возрасте развиты недостаточно. У ребенка не получалось самостоятельно переключиться, срабатывала некая инертность психических состояний. И ему была необходима помощь, чтобы успокоиться и собраться.

Нужна мама, которая может распознать, что происходит с ребенком, и сохранит способность быть твердой и последовательной. И для того чтобы стать такой, женщине важно научиться отделять свои состояния, страхи, неудовлетворенные потребности от особенностей и поведения ребенка.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации