Текст книги "Дерзновенная любовь"

Каково естественное поведение врагов, когда один из них поймал другого? В мире принято так: дерись или беги. Если я не могу найти подходящей тропы, чтобы избежать твоего нападения, если повернувшись спиной и убежав, я «потеряю лицо», то мне остается только нападать со всем бешенством и мстительностью загнанного в угол раненого зверя. Чего же мы ожидаем от Бога, когда наша попытка загнать Его в угол («Ты подвел меня, а теперь ожидаешь от меня совершенства») обращается против нас самих и мы оказываемся обнажены и повергнуты в молчание? Путь прегражден, а драться нелепо. Что Он сделает теперь, когда мы бессловесны, лишены всяких оправданий и не можем ничего требовать? Ответ странный. Бог не уступает нам дорогу; Он не избегает нашего стыда. Он неумолимо преследует нас.

Смертельный поединок

Невозможно найти лучшего примера неуклонной, неотступной благости Бога, чем жизнь Иакова. Давайте вспомним основные события жизни Иакова. В соответствии со своим именем он был человеком, хитростью захватывающий чужое место, обманщик, исключительно талантливый жулик. Он купил у своего брата право первородства за чашку похлебки и обманом добился предсмертного благословения отца. Он бежал к родственникам своей матери и там продолжал совершенствовать свои способности наживаться и умело манипулировать другими людьми.

Настал момент, когда его успех навлек на себя гнев его тестя, и тогда он решил, что пора вернуться в отцовский дом. Он знал, что для этого ему придется пройти через землю своего брата, который поклялся убить его. В ночь перед тем, как ему предстояло встретиться со своим братом-врагом, у него произошла другая встреча:

И встал в ту ночь, и, взяв двух жен своих и двух рабынь своих, и одиннадцать сынов своих, перешел через Иаков вброд; и, взяв их, перевел через поток, и перевел все, что у него было. И остался Иаков один. И боролся Некто с ним до появления зари; и, увидев, что не одолевает его, коснулся состава бедра его и повредил состав бедра у Иакова, когда он боролся с Ним. И сказал: отпусти Меня; ибо взошла заря. Иаков сказал: не отпущу Тебя, пока не благословишь меня. И сказал: как имя твое? Он сказал: Иаков. И сказал: отныне имя тебе будет не Иаков, а Израиль; ибо ты боролся с Богом, и человеков одолевать будешь. Спросил и Иаков, говоря: скажи имя Твое. И Он сказал: на что ты спрашиваешь о имени Моем? И благословил его там. И нарек Иаков имя месту тому: Пенуэл; ибо, говорил он, я видел Бога лицем к лицу, и сохранилась душа моя. И взошло солнце, когда он проходил Пенуэл; и хромал он на бедро свое (Быт. 32:22–31).

Смысл этой истории почти невозможно вместить в себя: здесь описывается поединок между Иаковом и Богом. Только прислушайтесь к этим словам: Бог и Иаков боролись всю ночь. Этот обманщик, ловкий делец, эгоистичный проходимец часами катался по земле, борясь с Богом. Мышцы Иакова состязались с мышцей Божьей. Человеческий пот и кровь смешивались с потом и кровью Бога. И как-то случилось, что Бог не мог победить. Текст гласит, что Бог «не одолевал его». Как это следует понимать? Разумеется, существует много толкований, но одно из них заключается в том, что Бог «трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит» (Ис. 42:3). Его ярость направлена против тех, кто высокомерно и равнодушно пренебрегает Им, а не против тех, кто обманывает и разрушает, но при этом все же ищет Его благословения. Всякий ищущий истины – неодолимо влекомый к Тому, Кто есть истина, – неизбежно окажется рука об руку, бок о бок в смертельном поединке с Благословляющим, Который никогда не применит Свою силу в противоречии со Своей милостью.

Этот текст также указывает на превосходящую силу Того, Кто боролся с Иаковом. В момент, когда Иаков, напрягая все свои силы, кажется, добился «ничьей», этот «Некто» просто коснулся бедра Иакова и порвал Ему жилу – с тех пор Иаков хромал. «Некто», очевидно, просто играл с Иаковом. После Своей решающей победы враг Иакова мог свободно уйти, но Иаков не хотел отпускать Его не получив благословения.

Теперь сравните два момента в жизни Иакова, когда он искал благословения. Ища благословения своего отца Исаака, Иаков говорил выразительно и вкрадчиво, а с этим «Некто» он вел себя отчаянно, как человек сокрушенный. Добившись первого благословения Иаков стал беглецом и врагом собственной семьи. Получив второе благословение, Иаков-обманщик, человек, который захватывал у других то, что ему хотелось, обрел новое имя – Израиль, что означает «боровшийся с Богом». Мирской обман приводит к одиночеству, а благочестивое отчаяние – к новому имени и перемене сердца.

Иаков назвал это место Пенуэл, сознавая, что боролся с Богом. Он видел Бога лицом к лицу и остался жив. Похоже он был менее потрясен благословением, чем просто тем фактом, что остался в живых, увидев Бога. Писавшие Библию знали, что значит встретиться с Богом лицом к лицу. Это было смертельно (Исх. 33:20–23; Суд. 13:22). Бог слишком свят и слишком чист, чтобы грешный человек мог увидеть Его и не быть уничтоженным. Однако Иаков, которого едва ли можно считать воплощением нравственности и добродетели, увидел явление Божье и остался жив.

Что мы должны узнать о нашем Боге? Прошли тысячелетия с тех пор, как процитированный выше текст был написан, а он все еще «жжется в руках». Я боюсь делать какие-либо выводы, однако этот текст нужно принимать всерьез. По-видимому, Бог чтит борьбу. Имя Его народа – Израиль – подразумевает, что Он хочет от Своего народа, чтобы те обнажились донага и боролись с Ним. Он благословляет и тех, кто сражается против Него, лишь бы это была борьба с Ним ради того, чтобы познать Его и чтобы Он познал тебя. В своей яростной ненависти против Бога я все еще подозреваю, что Он уничтожит меня. Да, Он имеет на это право. Но вместо этого Его замысел состоит лишь в том, чтобы искалечить меня – отметить меня внушающим трепет делом рук Своих – сокрушенностью, слабостью, бедностью. Бог-Творец, обитающий в вечности и славе, носит на Своих руках и боку следы позора и приглашает меня разделить с Ним эту честь. Именно в таком контексте я воспринимаю послание, которое несет Евангелие.

Позвольте мне обрисовать эту сцену: я ненавижу Бога и загоняю Его в угол. По Своей милости Он оборачивается и обличает мой безрассудный гнев, демонстрируя его ничтожность и бессилие. Теперь уже я загнан в угол. Я умолк, я постыжен и устрашен, ожидая, что Он будет делать. Он приближается ко мне – и происходит вселенское сражение, которое с моей стороны настолько же смешно и нелепо, как попытка малыша потопить боевой корабль. Затем происходит нечто столь абсурдное, что мне страшно облекать это в слова. Он обходится со мной как с равным Ему, Он ограничивает Себя и вступает в поединок.

Бог обличил высокомерие и боевую ярость Иакова, а затем смирил его, сделал глубже его желания, благословил его, нарек его душу новым именем, устроил его будущее и затем оставил Иакова пройти, хромая, к своему брату, которого раньше предал. Точно также обстоит дело и со мной, когда я борюсь с Богом; сражение завершается, и я выхожу из него сломленным победителем, человеком, побежденным во славе, чьи имя и судьба переменились, хотя я уже не смогу так бегать и так ловко обманывать, как я умел это прежде.

Реакция Бога на мой гнев ошеломляет меня. Он заставляет меня умолкнуть, вовлекает меня в смертельный поединок, а затем благословляет меня. В чем же заключается благословение? Иаков понял одну из составляющих этого дара – он выжил, увидев Бога в лицо. Наше благословение во Христе Иисусе дает нам то же самое, но и нечто большее – изумительно большее. Мы встретились с Богом, и Он не уничтожил нас. На Кресте мы встречаем Бога одновременно и в гневе, и в милости. Чтобы лучше понять поразительную реакцию Бога на мою ненависть, мы кратко рассмотрим обе составляющих Креста – Божью ярость против греха и милосердие, которое Он проявляет к нашему положению.

Гнев Божий

Ярость Божья направлена против греха. Он презирает грех и не может выносить его в Своем присутствии. Не заблуждайтесь – по отношению ко греху Бог безжалостен и жесток. Его обличение Иова было не просто уроком смирения. Его борьба с Иаковом была не просто хорошей сценической игрой. В обоих случаях это было сражение за души – борьба всерьез, от исхода которой зависела жизнь или смерть.

Бог воинствует против греха. Сражаясь с грешником, Он сражается против лукавого, который постоянно стремится заманить безрассудных людей в сети ложного облегчения, приносимого грехом. Бог замыслил уничтожить лукавого и в конце концов также уничтожить всякое проявление зла, включая любого грешника, который не укрыт объятиями Его возлюбленного Сына. Он настолько любит красоту, что все, компрометирующее Его подобие, должно быть изменено или уничтожено. То, что большинству из нас кажется жестокими грубыми ранами, которые наносит нападающий грабитель, в действительности – нежная, несущая преображение работа Садовника, отсекающая прочь больные и мертвые ветви, чтобы растение во всей своей зеленеющей славе стало еще прекрасней.

Чтобы говорить о любви Божьей, о Его милосердном даре прощения, человек должен проявить глубоко искреннюю готовность без страха смотреть в лицо тьме, отвратительной заразе, сочащемуся грязью пятну греха. Эта мысль не особенно популярна, а применять ее на практике еще менее приятно. Почему, когда так много людей страдает от тяжкого презрения к себе, от низкой самооценки и от глубокой пустоты в своих отношениях с другими, почему же кто-то, особенно психолог, призывает израненных страдальцев размышлять о своей порочности? Это звучит жестоко, но именно в этом мы можем черпать жизнь. Как?

Ответ на этот вопрос также сложен, как и полная бесконечных извивов падшая человеческая душа, но к нему все же можно подойти, изложив его простыми словами: милосердие имеет непреходящий смысл лишь в той степени, в которой меня повергает в молчание чудовищность моего отказа любить Бога и других людей всем сердцем моим, все душой моей и всем разумением моим. Именно в той степени, в которой я осознаю, чего заслуживаю (а такое понимание должно углубляться день ото дня и при любом общении с другими людьми), меня трогает то, какое направление избирает Божий гнев в Его святой ненависти ко греху. Джон Скотт отметил в своей книге «Крест Христов» со ссылкой на Эмиля Бруннера: «Где пренебрегают понятием о гневе Божьем, там не будет и понимания центральной концепции Евангелия: неповторимого откровения о Посреднике. Аналогичным образом, лишь тот, кто осознает, насколько велик гнев, будет покорен величием милости»[2]2
  John Stott, The Cross of Christ (Downers Grove, IL: InterVarsity Press, 1986), p. 109.


[Закрыть].

Мысль о том, что Крест является не просто откровением любви Божьей, но прежде всего вторжением Его святой ярости – эта мысль звучит странно для наших ушей. Мы так много слышали о любви Божьей, что Его гнев кажется чем-то чуждым и преувеличенным.

Если крест Христов – всего лишь знамение, всего лишь кровавое доказательство Его любви, тогда его можно сравнить с нелепым решением продавца истратить миллионы на рекламу, чтобы затем продать свой товар за 19 долларов 99 центов. Слишком многое приносится в жертву ради чересчур незначительных результатов. Если не знать, что гнев Божий является реальностью, то Крест становится карикатурой на сентиментальную любовь. Если только мы заставим себя принять реальность того, что наш грех заслуживает вечного отлучения от жизни и любви, лишь тогда жертва, принесенная Иисусом на Кресте, превращается в таинственное сияние двух могучих бурных потоков – гнева и милосердия Божьего.

Милосердие Бога

Эта тайна велика. Как Бог может одновременно испытывать яростный гнев по отношению к нашему греху и страстное желание творить нам добро? В своей книге «Посредник» Эмиль Бруннер пишет: «Крест – единственное место, где любящий, дарующий прощение милосердный Бог явлен таким образом, что мы осознаем: Его святость и Его любовь одинаково бесконечны»[3]3
  Emil Brunner, The Mediator, Olive Wyon trans. (Philadelphia, PA: Westminster Press, 1947), p. 470.


[Закрыть].

Жан Кальвин выражает эту мысль еще резче: «Ибо невыразимым образом Бог, любя нас, в то же время был враждебен нам, пока не свершилось примирение во Христе»[4]4
  John Calvin, Institutes of the Christian Religion (1559), vol. 2, Henry Beveridge trans. (Grand Rapids, MI: Wm. B. Eerdmans, 1972), p. 454.


[Закрыть]. Иисус Христос, единственный невинный, совершенный Богочеловек, примирил нас с Богом-Отцом, испив горькую чашу Божьего яростного, кипящего гнева (Пс. 74:9; Мф. 26:42). Он стоял нагим и постыженным перед неистовым проклятьем Божьим в качестве моей искупительной жертвы, моего оправдания, и благодаря этому мне никогда не придется предстать лицом к лицу перед Богом в Его безграничной ярости против греха (Гал. 3:13).

У Иова, Иакова и у меня одно и тоже преимущество – будучи высокомерными и лживыми людьми, мы можем бороться с Богом, зная, что не будем поражены насмерть; «Некто» иной прошел через это вместо нас. Это означает, что я никогда не буду сослан в изгнание. Я больше никогда не буду чужим для обетований Божьих, я никогда не буду посрамлен в своей наготе яростью в Его очах. Как бы я ни бушевал в своем гневе, как бы не был дерзок в самооправдании, Он никогда не покарает меня – быть может, преподаст урок, но никогда не осудит. Мое благословение не ограничивается тем изумительным фактом, что я встретил Бога и остался в живых. И я не просто не являюсь больше врагом Бога, но я Его сын, Его друг. Павел, кажется, едва сдерживает свой восторг, когда говорит:

А надежда не постыжает, потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам. Ибо Христос, когда еще мы были немощны, в определенное время умер за нечестивых. Ибо едва ли кто умрет за праведника; разве за благодетеля, может быть, кто и решится умереть. Но Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками. Посему тем более ныне, будучи оправданы Кровию Его, спасемся Им от гнева. Ибо если, будучи врагами, мы примирились с Богом смертью Сына Его, то тем более, примирившись, спасемся жизнью Его» (Рим. 5:5–10).

Этот факт более изумителен, чем сама жизнь. Бог усыновил меня ценою жизни Сына Своего и ценою Своей тяжкой скорби. Невыразимо сильное чувство, которое подразумевается в этих словах, превосходит любое понимание.

Когда я писал это последнее предложение мой двухлетний сын Эндрью, приковылял в мой кабинет и сказал: «Хо-хо-хо, скоро Рождество!» Я так люблю его. Бывало я держал его на руках, когда он засыпал сладким сном, и я плакал. Мысль о том, что его сон на несколько часов разлучит нас, была для меня невыносима. Он мой сын, мой мальчик, мой восторг. Если бы жизнь другого человека зависела от моего отказа от сына, я бы скорее согласился увидеть, как этот человек гибнет, чем причинить моему сыну и своей собственной душе муку разлуки на этой земле.

В своей книге «Распятый Бог» Юрген Молтманн выразил скорбь от потери, перенесенной как Отцом, так и Сыном: «Сын страдает, умирая, Отец страдает, переживая смерть Своего Сына. Скорбь Отца тут также велика как и смерть Сына. Лишению Отца для Сына соответствует лишение Сына для Отца»[5]5
  Jurgen Moltmann, The Crucified God (New York: Harper and Row Publishers, 1974), p. 243.


[Закрыть].

Общая потеря Бога-Отца, Бога-Сына и Бога-Духа Святого – в том, что они утратили радость и интимную близость. Какое-то время Божество находилось в состоянии войны с Самим Собой. Эта жертва не сравнима ни с чем.

Что же Бог получает взамен? Он получает приемных детей, которые мелочны, капризны, сварливы, испорчены, придирчиво-требовательны, спорщики, недоверчивы, раздражительны и чересчур разборчивы, – они вызывают раздражение у всех, кроме Бога. Обмен Единого на многих не кажется нам умной сделкой. Бог – не слишком практичный бизнесмен. Несмотря на все это, наш Бог искупил нас бесконечно высокой ценой и намеревается увенчать нас Славой Своею. Удивительно ли, что Павел восклицает во всю мощь своих легких, молясь о том, «чтобы вы, укорененные и утвержденные в любви, могли постигнуть со всеми святыми, что широта и долгота, и глубина и высота, и уразуметь превосходящую разумение любовь Христову, дабы вам исполниться всею полнотою Божиею» (Еф. 3:18,19). Павел молится, чтобы мы познали непознаваемую любовь и настолько бы преисполнились Богом, что обрели бы широту, долготу, высоту и глубину, отражающие Божью беспредельность.

Победа Креста

Как же влияет на меня Его благословение, заключающееся в том, что я не погибну, что мне даровано право пребывать в присутствии Его и что само Его присутствие пребывает во мне? Если судить об этом согласно эталону святости, результаты такого влияния оказываются ничтожными. В сравнении с совершенной святостью Божьей мое собственное освящение в этой жизни едва различимо. Поразительность Его распятия в том, что оно невероятно абсурдно. Бог, Сам бесконечный Творец, становится жертвой, приносимой ради того, чтобы искупить испорченную человеческую душу. И Он не просто умирает, но еще и делает Свою смерть публичным зрелищем позора.

Разлучение Бога с Богом мы слышим в ужасном вопле одиночества: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты меня оставил!» (Мф. 27:46). В тот момент, когда Сын сделался грехом, Отец отвратил от Него Свои очи в мучительной агонии ненависти и любви, исполненной одновременно скорби и радости. Это было самое невообразимое событие в истории всего сущего. В момент трагического поражения наш безумный Бог явил чудо Своей мудрости, страстной любви и силы.

Перемена во мне, по крайней мере сейчас, незначительна, однако последствия креста Христова имеют космическое значение. Его результатом стало уничтожение мощи лукавого. Крест сделался не только открытой для нас дверью в жизнь, но он также оказался последним гвоздем, запечатавшим судьбу лукавого. Выражая свой восторг, Павел писал: «И вас, которые были мертвы во грехах и в необрезании плоти вашей, оживил вместе с Ним, простив нам все грехи, истребив учением бывшее о нас рукописание, которое было против нас, и Он взял его от среды и пригвоздил ко кресту; отняв силы у начальств и властей, властно подверг их позору, восторжествовав над ними Собою» (Кол. 2:13–15).

Победа Креста – это триумф Божий. Тут заключен великий парадокс. В Своем самом унизительном проигрыше, какой только можно вообразить, Бог на самом деле одержал триумфальную победу над Своим врагом и посрамил лукавого.

Вне зависимости от того, какие перемены происходят во мне, когда я впитываю все, что несут с собой смерть и воскресение Христа, сценарий последнего акта пьесы уже написан. Мне не о чем волноваться. Хотя Божья святость и Его закон неумолимо суровы и я ни одного мгновения не могу прожить достаточно праведно по своей собственной святости, чтобы удовлетворить Его, Он тем не менее дает мне выход, предлагая Своего Сына в качестве покрова моего греха. И теперь, когда я пойман с поличным во грехе, Он принимает меня, грешника, в объятия как своего собственного Сына. Он видит меня облеченным в праведность Его Сына и любит того меня, кем я являюсь, и того меня, кем я стану. Я могу возрадоваться.

Восторг спасения

Если даже в этой жизни я мало знал любви или вообще ее не знал, как христианин я все равно стою лицом к лицу и соединен в единое целое с воплощенной любовью. Любовь стоит передо мной как стена; любовь подобна глубокому порезу на моей руке. О ней невозможно забыть; она пылает во мне. Она – резкий, спокойный, шумный, тихий голос, который улавливает мои самые глубокие и самые поверхностные мысли.

В чем заключается эффект спасения? Он просто вложил в ткань моего существа маленький, но глубоко волнующий огонек, который невозможно погасить. Сияние его лучей распространяется всякий раз, когда я пытаюсь сдержать его. Жаркое дыхание этого огня обжигает мне шею всякий раз, когда я сам предпочел бы страдать от холода. Проще говоря, я одержим Богом, Который не примирится с прохладным равнодушием или внешним благочестием. Он хочет обладать моим сердцем, и на самом деле Он им и владеет.

За то, что Он поселился в моей душе, я в тоже время и люблю, и ненавижу Его. Его присутствие вынуждает меня любить (или, по крайней мере, мучиться от того, что любить мне не удается), вынуждает меня смиряться, облекая в лучшие одежды, надевая сверкающий перстень и хорошо подогнанные по ноге сандалии. Почему Он не заставляет меня расплачиваться? Насколько проще было бы провести несколько лет, неся покаяние, но, увы, Он не только радуется моему возвращению, но и созывает всю округу отпраздновать его вместе с нами. Он очаровывает меня, безо всякого усилия или давления принуждает меня радоваться, испытывать благодарность за то, что Он чудным и безумным образом навязался мне. Я точно так же не могу скрыться от Него и от Его призыва, как не могу (по крайней мере надолго) перестать дышать или остановить биение своего сердца.

В словах Фредерика Бюхнера из его книги «Изумительное поражение» запечатлено чудо нашего спасения:

В своей жизни мы можем найти мало такого, что не заслуживает Божьего гнева. Лучшие наши мгновения чаще всего выглядят гротескной пародией. Самая чистая наша любовь почти всегда бывает запятнана себялюбием и обманом. Но существует то, на что мы можем сослаться. Это не какой-то наш поступок или нечто в нашем существе, но то, что для нас сделано другим. Не наша собственная жизнь, а жизнь Того, Кто умер ради нас, и тем не менее все еще жив. Это единственная наша слава и наша единственная надежда. Эта слава и надежда звучит восторгом, радостью и смехом, который разносится в ночном воздухе оттуда, где шумит великолепный пир[6]6
  Frederick Buechner, The Magnificent Defeat (New York: Harper and Row Publishers, 1966), р. 89.


[Закрыть].

Вот основание, благодаря которому мы можем нести другим весть о прощении и примирении. Бог во Христе подает нам пример безумного, отважного, страстного преследования обидчика обиженным – ради того, чтобы устроить праздник, самый свободный от стыда праздник в истории человечества. Если тебе многое прощено, то ты научишься смело искать всеми возможными средствами того, кто нанес тебе ущерб, чтобы явить ему прощение. Не существует подобного этому пути. Этот путь отмечен тихим раскаянием, изумленной радостью и восторженным гулом празднества. Этот путь приводит и прощающего, и прощенного прямо в сердце Бога.