Текст книги "Дерзновенная любовь"

Павел говорит, что люди обладают способностью «подавлять истину неправдою» (Рим. 1:18). Автор Послания к Евреям призывает нас не «ожесточаться, обольстившись грехом» (Евр. 3:13). Даже верующее сердце способно стать ожесточенным и слепым, искажая таким образом картину нашего внутреннего мира или отрицая то, что там происходит; то же самое касается и реальности мира внешнего, если по какой-либо причине она вызывает у нас слишком сильное эмоциональное неприятие.

Почему же мы не ощущаем, что испытываем к Богу ненависть? Во-первых, христианин не всегда ненавидит Бога, потому что расположение его сердца переменилось: из врага Бога мы превратились в Его приемного ребенка. Вот над чем стоит поразмыслить, ненависть христианина к Богу всегда временна (хотя может и гораздо дольше, чем мы этого хотели бы, оставаться сильным чувством) и в конце концов усиливает в нас чувство, обличающее нас и помогающее нам раскаяться. Во-вторых, служа ложному богу, я могу лукаво оправдывать свой выбор; в этом случае мой бунт преображается в чувства, которые не кажутся ненавистью, но на самом деле именно ею и являются. Или же когда я служу другому господину, я также могу игнорировать свою ненависть, отрицать ее или подавлять, не осознавая, что пульсирующее в моих жилах чувство – самое настоящее бунтарство. Иными словами противоборство с Богом человек редко сразу же осознает как ненависть к Нему.

Накажет ли Бог меня за мою ненависть?

И наконец, если я признаю, что иногда Бог мне не нравится, разве Он не накажет меня, не заставит заплатить за это? Ничто не может быть дальше от истины, чем такое опасение. Размышление над этим давайте начнем с той бесспорной посылки, что Всеведущий, Всевидящий Бог уже знает то, что я чувствую или думаю, хотя я сам еще могу не осознавать этого. Повернулся ли Бог ко мне спиной из-за моих глупых попыток найти жизнь независимо от Него? Думаю, что ответ на этот вопрос нам ясно показывает Его Крест. Он решился заплатить наивысшую цену за то, чтобы отвратить меня от моих идолов и открыть мне возможность вернуться к Его нежной заботе.

Холодное или же горячее сердце, борющееся с Богом, гораздо приятнее Ему, чем то, которое постепенно остывает в своем отношении к Нему, прикрывая свои остывшие чувства притворством (Откр. 3:15,16). Мне доводилось знать христиан, которые борются с чувством бешеной ярости по отношению к Богу, но я верю, что эти люди гораздо приятнее Ему, чем другие, которые в покорном послушании приносят на алтарь жертву всесожжения, делая это безо всякой мысли или страсти. Некоторые из любимых служителей Божьих обращались к Нему со словами, способными привести многих христиан в дрожь. Послушайте одного из этих служителей:

Господи, Ты обманул меня, и я был обманут; Ты пересилил меня и превозмог. Каждый день я в посмеянии, всякий издевается надо мною. Каждый раз, как начну говорить я, – вопию, провозглашая насилие и разорение. Итак слово Господне принесло мне поношение повседневное и упрек (Иер. 20:7,8 – букв. перевод с англ. – Примеч. пер.)

Иеремия чувствовал, что он обманут Богом. Слово «обманут» имеет особый оттенок значения, относящийся к сексуальным отношениям и подразумевающий совращение. Иеремия чувствовал, что Бог совратил, обольстил его. Когда он был призван к служению пророка Божьего, Бог обещал ему защиту, и поэтому посмеяние, издевательства и ненависть других людей, казалось, противоречили готовности Божьей обеспечить ему безопасность. В эту минуту Иеремия не относился к Богу с нежностью и любовью.

Однако Бог не стер Иеремию в прах за его ненависть. Намерение Божье заключалось в том, чтобы раздуть тот огонек в его сердце, который сам Иеремия не мог потушить. Ведь Бог «трости надломленной не переломит и льна курящегося не угасит» (Ис. 42:3). Его намерение – обратить ненависть в страсть, а страсть – в горячее поклонение Ему и бескомпромиссное служение другим людям.

Что значит ненавидеть Бога?

Грех, по своему простейшему определению, есть ненависть к Богу. Всякий раз когда я отвращаю свое сердце от Бога, требую, чтобы все в жизни складывалось согласно моему собственному представлению, и действую в силе своей надменности, я делаю Его своим врагом. Когда же я чувствую наиболее сильное побуждение взять свою жизнь в собственные руки и следовать ложным богам царства врага? Бывают такие моменты противостояния Богу, которые открыты и вполне осознаны. Порой я и сам знаю – мне хочется сказать своей жене что-то нехорошее, потому что она обидела меня. Я полностью осознаю, что мое замечание окажется жестоким, – но ведь она это заслужила. В тот момент я знаю, что мой грех огорчит Бога, но мне все равно. Месть представляется настолько сладостной, что вполне оправдывает в моих глазах ту боль, которую я причиняю и своей жене, и Богу. Здесь перед нами достойная порицания ненависть к моей жене и к Господу; я делаю их своими врагами. И тем не менее, если я нахожусь под благодатью Божьей через веру в кровь, пролитую Христом, то даже в момент, когда я сознательно питаю ненависть, я остаюсь Ему другом, пусть даже и таким, который приносит Ему глубокое огорчение.

В другие минуты наше противоборство с Богом является не сознательным бунтом, а подсознательным намерением собственными силами разобраться со своей болью. У меня есть знакомая подверженная стремительным порывам гнева. Когда она чем-то огорчена или разочарована, она начинает бешено топать ногами и всячески давать выход «пару», который переполняет ее. Через несколько минут она успокаивается и забывает о том, что ее волновало, но окружающие еще много часов ходят вокруг на цыпочках, опасаясь вызвать очередное землетрясение.

Знает ли моя знакомая, что гневается-то она на Бога? В определенной степени – да, но чаще бывает, что она не осознает, как ее поведение действует на других людей, не обращает внимания на свои чувства по отношению к Богу, Который, как ей кажется, допустил несправедливости, вызывающие у нее эти кратковременные взрывы раздражения. Ее манера поведения – время от времени орать на людей, а потом спокойно ждать их реакции. Она замечательный друг, но она невольно подсознательно гневается на Бога, пытаясь найти совершенство в людях и в своих отношениях с ними.

Грех или ненависть к Богу – это дерзкий отказ полагаться на Бога, искать указаний от Него и силы в Нем; отказ, иногда неосознанный, а порой вполне сознательный. В этом смысле мы становимся врагами Бога всякий раз, когда пытаемся удовлетворить глубинные желания нашего сердца независимо от наших отношений с Ним. Иаков ярко описывает то бешенство, которое мы испытываем по отношению к другим людям и к Богу, когда наши желания не находят удовлетворения:

Откуда у вас вражды и распри? не отсюда ли, от вожделений ваших, воюющих в членах ваших? Желаете – и не имеете; убиваете и завидуете – и не можете достигнуть; препираетесь и враждуете – и не имеете, потому что не просите. Просите, и не получаете, потому что просите не на добро, а чтобы употребить для ваших вожделений. Прелюбодеи и прелюбодейцы! не знаете ли, что дружба с миром есть вражда против Бога? Итак, кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу (Иак. 4:1–4).

Мы можем делать Бога своим врагом при различных обстоятельствах. Иногда это связано с важными решениями, влекущими за собой судьбоносные последствия, иногда речь идет о будничных мелочах. Позвольте мне привести один пример стремления жить с самоуверенным, скрытым в глубине души высокомерием. Относительная тривиальность этого примера, вполне возможно, оскорбит кого-то. Многие читатели, возможно, сразу отбросят саму мысль о том, что ненависть к Богу в какой бы то ни было форме может быть связана с таким незначительным происшествием.

Несколько дней назад я купил себе пару хороших шерстяных носок. Я легко оторвал от них бумажный ярлык магазина, но они были еще скреплены между собой небольшой пластиковой вставкой. Я потянул за этот пластик, сначала осторожно, но он не уступил моим усилиям. Я потянул сильнее, но этот пластик упорно воспротивился моему намерению надеть новые носки. Я разозлился и изо всех сил дернул носки в разные стороны – и к моему удовольствию пластик треснул и сломался. Но радовался я недолго. К досаде своей я заметил на новых носках маленькую дырочку. Я впал в бешенство. Ведь в этом случае я проявил самую банальную лень. Собственно говоря, и не только лень, но еще и самонадеянность («я не порву свои носки»), глупость («я могу справиться с этой задачей без того, чтобы вставать и тащиться за ножницами») и, конечно же, высокомерие («я слишком занят, чтобы беспокоиться о таких незначительных вещах»). Я хотел надеть свои носки, и хотел надеть их прямо сейчас. Так одна из самых незначительных проблем моего дня ярко показала мне мою греховность.

Было ли глупо сказать в тот момент, когда я порвал свои носки: «Я ненавижу Бога!» Большинство людей, вероятно, скажут, что «да». Но единственная причина, по которой это происшествие можно назвать глупым, заключается в относительной незначительности пагубных последствий. В данном случае последствия были незначительны; но, к сожалению, дело не всегда обстоит так. Когда я дернул в разные стороны свои носки и порвал их, в этом поступке было налицо то, что ведет к греху – отказ прислушаться к мудрости и твердая решимость собственными силами добиться от жизни удовлетворения. Так есть ли существенная разница между этим случаем и поступком человека, который заводит любовную интригу на стороне или распускает сплетни? Иногда последствия греха бывают более продолжительными и трагичными, но на самом деле всякая глупость (безрассудство), чрезмерная требовательность и высокомерие в своей основе являются ненавистью к Богу.

Когда мы более всего склонны ненавидеть Бога?

Позвольте мне снова высказать очевидное утверждение: христианин не является врагом Бога, и Дух Божий не позволит ему (не обличая при этом все глубже и глубже) испытывать неистовую, безудержную, безграничную ненависть к Богу. Ненависть к Богу и другим людям будет со временем (но отнюдь не безболезненно) отступать, а ее место постепенно будут занимать растущее желание поклоняться Богу в истине и мудрости и служить другим в новой свободе Духа. Благая весть заключается в том, что ненависть к Богу и другим людям отступает по мере того, как Христос постепенно завладевает сердцем. С другой стороны, по мере этого прогрессивного развития сражение бушует все напряженнее. Многие люди добиваются наибольшего роста в том, что касается умения смиренно и радостно полагаться на Бога, в контексте самых кровавых сражений, которые внешне представляются трагическими потерями, а не славными победами.

Ненависть как явление, лежащее в самой основе греха, умирает, когда люди принимают жертву Христа в качестве искупления за их грех. Наша война уже выиграна. Однако сражение, в ходе которого ненависть уступает место любви, закончится, лишь когда мы увидим Иисуса во плоти и станем подобны Ему (1 Ин. 3:2). В ходе этого сражения случается, что ненависть оказывает на нас более сильное влияние, чем чувство благодарности и любви. Поэтому необходимо понимать, в каких обстоятельствах мы более всего склонны открыто или подсознательно вступать во вражду с Богом и пытаться добиться того, чтобы наша жизнь складывалась по нашим собственным рецептам. Существует две основные ситуации, в которых легко внушается ненависть: когда человек стоит перед выбором и когда он сталкивается с несправедливостью.

Жизнь – непростая штука!

Я разговаривал с одним приятелем, которому необходимо было сделать трудный выбор. До Рождества оставались четыре недели и еще один день; следовательно билет на самолет со скидкой (который приобретается заранее) он мог купить лишь в ближайшие двадцать четыре часа. А он не мог решить, ехать ли ему домой, чтобы повидаться с родителями, или же продолжать работать, чтобы заплатить еще часть долгов, сделанных им во время учебы. Его родители хотели, чтобы он приехал, но не могли взять на себя часть расходов за билеты. И нужно учесть еще, что когда той же осенью он летал проведать свою подругу, родители резко порицали его за это. Его родители находились в сложном финансовом положении и сказали ему, чтобы он не покупал никаких подарков. Но однажды уже было, что они говорили ему тоже самое, и он поступил согласно их желанию. После этого отец и мать несколько лет ругали его: за то, что он не купил хотя бы небольшой подарок, отец имел в виду мать, а мать – отца.

Том оказался действительно в сложной ситуации. Поступая ответственно, он не мог позволить себе потратиться на полет домой, но с эмоциональной точки зрения он не мог позволить себе не лететь домой. Он не хотел заплатить цену, в которую обойдется его отсутствие на семейном празднике Рождества, но не хотел и платить за дорогостоящий полет домой и ожидаемые подарки.

Семья Тома отнюдь не особое явление. Отсутствие готовности говорить откровенно и принимать последствия того или иного решения, не наказывая человека, сделавшего непопулярный выбор, – это встречается очень часто. Когда мы обсуждали эту проблему за обедом, чувства Тома колебались между замешательством («Какова воля Божья? Что представляет собой любовь? Как правильно поступить?») и гневом («Почему они загнали меня в угол? Разве они не понимают, что я в сложном финансовом положении? Почему они не могут принять мое решение жить отдельно от семьи?»). Скрытые мотивы, питавшие его гнев и замешательство, заключались в том, что ему хотелось освободиться от необходимости делать выбор и от последствий этого выбора.

Попытка избежать выбора

Мы странные люди. Мы готовы бороться за свободу и даже умереть, защищая свое право на выбор. С другой стороны, каждый день мы упорно стремимся избежать выбора и жаждем, чтобы кто-то (или что-то) освободил нас от внушающего трепет бремени – необходимости этот выбор делать. Проще говоря, если вы лишите меня возможности выбирать, мне захочется убить вас; но я возненавижу вас и в том случае, если вы потребуете от меня сделать выбор.

Некоторые из нас в своем подходе к жизни прямо стараются избегать выбора (пассивность) или пытаются найти абсолютно совершенный выбор (перфекционизм) для того, чтобы не брать на себя ответственность за последствия своего выбора. Другие делают безответственный выбор (импульсивность) или всяческие откладывают его (промедление), чтобы всегда иметь готовые оправдания. Некоторые люди выбирают агрессивное поведение (запугивание), чтобы не позволить другим осуществить свое право на свободу выбора. Все эти подходы обусловлены тем, что человеку не нравится брать на себя бремя выбора и он пытается уйти от необходимости отвечать за его последствия.

Я сам обнаруживаю, что и у меня часто чтение книг, размышления, молитва и стремление получить совет от наделенных мудростью друзей бывают мотивированы желанием разделить ответственность за свой выбор с Богом и другими людьми. Если я нахожусь в окружении людей, которые не принимают тенденции современной моды, то мне нет необходимости беспокоиться о целом ряде сложных нравственных проблем. Если я знаю, что мне нравится moo goo gai pan, то мне нет необходимости просматривать все сложное, запутанное меню китайского ресторана. Я заказываю то, что мне знакомо, а в основе этого решения часто лежит желание сделать самый простой выбор. Нет ничего странного в том, что люди целыми толпами собираются вокруг тоталитарных лидеров – ведь те освобождают от необходимости делать мучительный выбор. Ничего странного в том, что люди хотят видеть перед собой схему процесса освящения, в которой четко описаны правила духовного обновления и этапы этого процесса. Все мы хотим идти по хорошо освещенной дороге жизни, выложенной из желтого кирпича. И в нас поднимается ярость, когда кто-нибудь объясняет нам, что дороги из желтого кирпича ведут в страну Оз, к волшебнику Изумрудного Города, а не к свободе.

Трудный выбор («Ехать ли мне домой на Рождество?», «Сказать ли жене, что она меня обидела?», «Работать сверхурочно или проводить больше времени с детьми?», «Перейти в более прогрессивную церковь или оставаться в скучной, но в своей традиционной конгрегации?») часто выявляет наш гнев на Бога. Он заповедал мне любить и требует от меня совершенной любви (Мф. 5:43–48). Но здесь происходит неувязка – что это значит «любить». Почему Он не мог яснее сказать, чего Он хочет от меня? Почему Он не может проще объяснить, как мне воспользоваться Его силой, чтобы сделать то, что Он от меня хочет? Почему Он не может дать мне мудрость, силу и дерзновение, чтобы справиться с сомнением, бессилием и страхом? Почему Он требует от меня быть совершенным, но не дает мне все, что необходимо для выполнения Его воли?

Большинство людей с радостью согласились бы ползти на коленях по битому стеклу, если бы только знали, что это восстановит разрушенный брак или исцелит подростка-наркомана. Многие люди отдали бы все, что угодно, чтобы узнать, что им делать и как найти силы, чтобы сделать это. Но Бог, кажется, молчит. Он заповедал нам любить, но не объясняет нам, как нужно поступать. Он велит мне жить праведно, но это, похоже, проясняет только несколько важных решающих моментов – не напивайся, не заводи романов, плати налоги, не сплетничай и не лги.

Ну и что же дальше?

Проще говоря, требования Бога к нам кажутся чрезмерными в сравнении с теми ресурсами, которые Он нам предлагает, чтобы понять, что нам и как делать. Необходимость сделать выбор кажется бременем, наложенным несправедливо. Сталкиваясь с этим трудным испытанием, многие либо выбирают то, что удобнее и безопаснее всего, либо делают из своего права выбора орудие для нападения на других. И в том, и в другом случае (когда избегают выбора или когда агрессивно утверждают право на выбор) загорается ненависть к Богу или другим людям. И во многих случаях выбор в пользу любви, с которым связаны неясность, риск и неуверенность, отвергается ради относительной безопасности, которую несет с собой эгоизм.

Эгоистичный подход к жизни – это себялюбивое стремление никогда не проявлять ради других смелость, сочувствие и нежную заботу. Это намеренное, хотя обычно и подсознательное, расположение души, которое состоит в том, чтобы ни при каких обстоятельствах не открывать навстречу другому свое сердце. Такой эгоистический подход может скрываться либо за созависимым манипулированием человеком, которому недостает четко выраженной индивидуальности, душевной силы и способности пользоваться своим правом выбора, либо наоборот, он может принимать форму агрессивно-враждебного отталкивания, при котором человек вызывает отчуждение, утверждая свое превосходство над другими, добиваясь контроля над ними и используя практику запугивание. И в том, и в другом случае (и в крайних, и в скрытых формах этого явления) имеет место неспособность открывать другим людям свое любящее и отважное сердце. В результате в жизни таких людей отсутствует дерзновенная любовь.

Жизнь – несправедливая штука!

Если ситуация, требующая выбора, углубляет нашу решимость строить свою жизнь собственными, независимыми усилиями, то ситуация, в которой мы сталкиваемся с несправедливостью, кроме того, еще и «подпитывает» в нас ненависть. Одна моя клиентка в свое время пострадала от сексуальных домогательств своего брата, дяди, отца, деда, пастора, нескольких учителей и десятков приятелей, выразила в словах представление, с которым часто связана ненависть к Богу: «Я не могу понять Бога. Кажется, что Он обильно изливает благословения на тех, кто ненавидит Его, а на тех, кто любит Его, насылает бурю. Если справедливость вообще существует, она, кажется, дается тем, кто в ней совсем не нуждается».

Сколько людей произносили подобные слова в гневе и замешательстве? Пророк Аввакум выложил Богу свою гневную жалобу:

Доколе, Господи, я буду взывать, и Ты не слышишь, буду вопиять к Тебе о насилии, и Ты не спасаешь? Для чего даешь мне видеть злодейство и смотреть на бедствия? Грабительство и насилие предо мною, и восстает вражда и поднимается раздор. От этого закон потерял силу, и суда правильного нет: так как нечестивый одолевает праведного, то и суд происходит превратный. (Авв. 1:2–4)

Эти слова выражают то, что лежит на сердце у любого честного человека, который видит фарс нашей жизни и кажущуюся пассивность Бога. Как сказал псалмопевец: «Как благ Бог к Израилю, к чистым сердцем! А я – едва не пошатнулись ноги мои, едва не поскользнулись стопы мои, – я позавидовал безумным, видя благоденствие нечестивых, ибо им нет страданий до смерти их, и крепки силы их; на работе человеческой нет их, и с прочими людьми не подвергаются ударам» (Пс.72:1–5).

Сталкиваясь с несправедливостью

Несправедливость, то есть неравное распределение горя и счастья, – это кипящий котел, в котором закипает отвратительное варево зависти, презрения и горечи. Как же Бог мог позволить моему отцу, уважаемому христианину, осквернить мое тело и душу сексуальными домогательствами, а моей подруге Он дал такого отца, который по отношению к другим кажется грубым эгоистом, а ее любит, уважает и добр к ней? Жалобный стон, раздающийся из многих и многих уязвленных сердец людей, с которыми мне приходилось работать, один и тот же: «Где Бог, когда жизнь жестока и несправедлива?»

Кажется, Бог не распределяет (преходящие, мирские) благословения радости и счастья в соответствии с характером или верностью человека. Одна женщина, которая не трудилась над свои характером и вступила в сексуальные отношения со своим приятелем, в конце концов вышла за него замуж, и постепенно у нее сложилась счастливая семейная жизнь. Другая женщина, целомудренная, стремящаяся вести благочестивый образ жизни, сталась незамужней, одинокой, и биологические часы уже скоро пробьют последнюю тревогу. Это несправедливо!

В одной семье трое здоровых детей, но родители мало проводят времени со своими отпрысками, потому что жадно стремятся получить от жизни максимум удовольствий. Однако, отправляясь в очередную захватывающую поездку, они имеют возможность вдоволь насладиться семейным общением. А в другой знакомой мне семье тоже трое детей, но один из них умирает от смертельной болезни. Эта семья тоже мало времени проводит вместе. Отцу приходится трудиться на двух работах, чтобы покрыть чудовищные медицинские расходы – только для того, чтобы его ребенок умирал без лишних мук. Мать постоянно измучена и обессилена, с трудом пытается обеспечить остальным детям какой-то эмоциональный комфорт. Это просто несправедливо!

Один мой знакомый пастор всю жизнь преданно трудился, неся истину и жизнь душам своих прихожан. Он избрал трудный путь и служил в сельской местности, где любое нарушение традиций в церковном служении кажется людям непочтением к Богу, а попытка установить отношения наставничества рассматривается как вмешательство в чужие дела. Он трудился долго и усердно, но познал мало радости. Его старшему сыну пора поступать в колледж, а отец не может оказать ему никакой материальной помощи. Сын испытывает горечь, а отец потрясен и подавлен тем, насколько глупым выглядит его решение много лет оставаться пастором церкви, которая не хочет поддерживать его ни организационно, ни духовно, ни материально. Он рассказал мне, что один из его друзей, с которым они вместе учились в семинарии, после окончания начал работать в крупной церкви в богатом районе. После того как он лет десять прослужил там, один из старейшин церкви предложил ему высокооплачиваемую работу в своей фирме и тот, разумеется, не отказался. Теперь этому бывшему пастору не приходится беспокоиться о том, как прокормить семью, а в свободное время он спокойно может вести свое любимое служение в церкви. Разве это справедливо?

Несправедливость человеческой жизни действительно производит на меня такое сильное впечатление, что порой я словно теряю почву под ногами. Но обусловлены ли мои проблемы просто тем, что жизнь – вещь несправедливая? Только ли в том дело, что Бог мог бы более равномерно распределять свои земные благословения и ограничить страдания? Позвольте мне высказать очевидное утверждение: хотя кажущуюся несправедливость жизни или Бога больно переносить, но еще труднее перенести то, что при окружающей нас вопиющей несправедливости Бог призывает нас любить других, обращать к бьющему другую щеку, предлагать верхнюю одежду тому, кто отбирает рубашку, нести бремена обижающих нас еще одну лишнюю милю. Закон любви не отменяется тем, что обижающий меня человек меня не любит, он не зависит от того, какой ущерб мне нанес этот человек. Ситуация выглядит так, словно Бог вступил в союз не только с теми, кто решил не вмешиваться, вместо того чтобы положить конец несправедливости, но хуже того, оказался на стороне нашего преследователя, гонителя, лукавого.

То же самое замешательство и недоверие испытали и ученики Иисуса, когда Он велел им прощать окружающих (Лк.17:3,4). Они были ошеломлены, когда Иисус сказал прощать обидчика не однажды и не несколько раз, а семь раз по семьдесят. В ответ на такую возмутительную заповедь они попросили: «Умножь в нас веру» (ст. 5). Их желание обрести больше веры не произвело впечатление на Господа. Их мольба о более крепкой вере показалась Ему просто способом уклониться от исполнения Его слов. Он ответил: «Если бы вы имели веру с зерно горчичное и сказали смоковнице сей: „Исторгнись и пересадись в море, то она послушалась бы вас“» (ст. 6). Его позиция была ясной и недвусмысленной: даже самой слабой веры достаточно, чтобы простить, если человек хочет прощать и брать на себя риск, который всегда несет с собой любовь к другим в условиях падшего мира. Вопрос тут не в способности прощать, а в желании. Мне доводилось консультировать жестоко обиженных мужчин и женщин, которые, услышав слова Христа, в гневе бросали свои попытки разобраться в ситуации. Раз закон любви предъявляет слишком высокие требования, раз он слишком безжалостен, зачем же беспокоиться, зачем стараться, если в конце концов нас все равно ожидает неудача и еще более жестокие обиды?

Подумайте о неравном распределении благословений, об успехе порочных людей, о трагедиях многих невинных, взвесьте все это в свете непреложного требования Божьего закона – любить. Словно слышишь голос, который то смеется над кажущейся глупостью жизни для Бога, то заводит «песнь сирены», полную вожделения, которая зовет усталого паломника искать земного бальзама для исцеления ран, нанесенных несправедливостью этого мира и требованиями жестокого Бога. А что может предложить в этом плане мир без Бога? Гамма этих целительных средств варьируется от совершенно безнравственного («заведи себе дружка/подружку») через противоречащее Библии («заботься о себе любимом») или спорное («прежде научись любить самого себя») до законного, но не эффективного («возьми выходной» или «почему бы не заняться новым видом спорта?»). Общая тема, подводящая эти все варианты под одну категорию, – сокрушительная реальность той несправедливости, которой полон мир. Если Бог не хочет действовать в мою пользу (или в пользу других), то я вмешаюсь сам, чтобы восполнить этот недостаток.

Подход ко всему этому может быть различным (любовная интрига или внеочередной отпуск; первое – очевидный грех, а второе законная возможность). Однако если за всем этим стоит стремление скрыться от трагической реальности жизни в падшем мире, то оба варианта приводят к одному результату – человек ищет жизнь, стремясь утолить боль души, вместо того чтобы бороться с Богом.

А кто захочет бороться с Богом, взирая на мрачную картину несправедливости? Однажды я разговаривал с маленьким ребенком, который был буквально разорван на куски и физически, и эмоционально сексуальной похотью мужчины – мне хочется убежать от этого подальше. Мне хочется получить облегчение. Мне все равно, как я этого добьюсь, я хотел бы иметь крылья, чтобы высоко полететь над землей, усыпанной человеческими душами, словно мусором.

Однажды утром я прочел в газете о дорожном происшествии, случившемся в нашем городе. Пьяный водитель грузовика врезался в машину, в которой сидели две девочки вместе со своей тетей. Отец девочек – медик-волонтер – случайно оказался там через несколько минут после несчастного случая и остановился, чтобы помочь. Он не знал, что в разбитой машине находилась его семья. Он открыл дверцу машины, и его младшая дочь – мертвая – упала к нему в объятия. Его вторая дочь умерла по дороге в больницу.

Прочитав эту историю, я застонал. У меня полились слезы гнева и ожесточения. Я даже воскликнул: «Хорошо сработано, Боже. Будь ты проклят!» Весь остаток дня мне пришлось сражаться с похотливыми мыслями – с неутолимым желанием поглощать пищу, с чувством самодовольного превосходства по отношению к людям, уверенным в Божьей любви, а по отношению к страдающим – с чем-то похожим на защитный собственнический инстинкт. Мне хотелось облегчить их боль (и свою тоже), умертвив их обидчиков-«египтян», и вывести их через пустыню в землю обетованную.

Мое желание получить облегчение и передышку, пролить бальзам на раны, нанесенные падшим миром и требованиями Бога, в тот момент не было жаждой восстановления совершенных отношений с Богом, с Тем, кто так сильно возлюбил меня, что умер за меня. Напротив, это была яростная попытка найти себе успокоение и утешение – реакция на неумолимые требования и жестокую пассивность Бога. Нужно обратить внимание на одно тонкое различие. Человек может жаждать крыльев, чтобы улететь далеко отсюда также и потому, что в его душе горит страстное желание Божьего присутствия, горячее стремление к общению с Ним, потому что сердце ищет Его прикосновения. С другой стороны, человек может страстно желать улететь подальше от земных страданий, потому что чувствует ненависть к Богу, который слышит вопли и мольбы Своих детей и, похоже, ничего не делает.

Человек может встречать несправедливость и страдания лицом к лицу и трудиться, стремясь положить этому конец, в ответ на Благую Весть. Ведь Он заплатил за последствия той несправедливости, которую я творил, Своей смертью и воскресением; поэтому я жажду видеть, как другие неправедные люди придут вкусить внушающий смирение восторг от Его доброты. С другой стороны, человек может бороться с несправедливостью, выражая кричащий протест против молчаливой пассивности Бога. Но на самом деле едва заметное различие между этими двумя случаями очень глубоко. И тот, и другой могут работать с женщинами, ставшими жертвами дурного обращения, протестовать против абортов, помогать детям, подвергнувшимся сексуальным домогательствам, и организовывать бойкот магазинов, торгующих порнографией.