Текст книги "Тысяча шагов в ночи"

14
Бойня и уважение

Прежде чем Миуко успела отреагировать, женщина-паук набросила на одошою кружевную сеть, но тот с большей ловкостью, чем можно было ожидать от мужчины его возраста, откатился в сторону, оставив позади себя запутавшихся в паутине Миуко и гоблина.

Пока они боролись друг с другом, раздался громкий вой, обычно сопровождающий зимнюю вьюгу. Словно из ниоткуда на игорный зал опустился снежный покров, заслонивший фонари, головы огров и Сидризин, которая с криком отчаяния пробиралась сквозь толпу.

Миуко прищурилась, но ничего не смогла рассмотреть в непроглядной мгле. Откуда-то сверху раздался визг. Кто-то от испуга – должно быть, один из огров – с оглушительным треском ударил кулаком по столу! Лакированные жетоны с лязгом посыпались на Миуко, словно град.

Гоблин в попытке вырваться извивался, царапая ее спину и плечи своими длинными ногтями.

– Хватит! – Миуко попробовала выпутаться из сети, но одна ее рука была зажата под телом, а вторая – прижата над головой.

Почуяв возможность, зеленая заколка наконец-то выскользнула из волос девушки. Однако победа заколки была недолговременной: она упала на расстоянии вытянутой руки и угодила точно в ладонь Миуко.

– Ха! – Сдув с лица выбившиеся пряди, Миуко прорезала острой упрямой заколкой сеть женщины-паука.

Когда мерцающие нити разошлись, гоблин отчаянно заметался, дважды пнув ногой Миуко по ребрам, и, не сказав ни слова благодарности, скрылся в снежной буре.

Миуко поднялась на ноги, засунула шпильку в свое одеяние и отбросила паутину в сторону, выискивая в этом беспорядке растрепанные волосы Гейки. Продираясь сквозь метель, она наткнулась на плюющихся демонов и визжащих духов. И когда белая дымка на мгновение рассеялась, она увидела, как прислужники Доктора вцепились когтями в одошою, который превратился в четырехпалого монстра изо льда.

Но ацкаякина нигде не было видно.

Оступившись, Миуко врезалась в сломанный стол. Кто-то захныкал.

Гейки?

Нет, не Гейки.

Она опустилась на колени. Под столом сидел облачный дух, по-прежнему находившийся в своей хрупкой человеческой форме, и сердито смотрел на нее.

– Бэйкай-джай! Вы ранены? – спросила Миуко.

– Застрял, – пробормотал дух, пытаясь освободить руки. – Я не могу поменять форму, одошоя заморозил нас в наших нынешних формах. Умно с его стороны, но чертовски неприятно.

Миуко вцепилась пальцами в край стола и навалилась на него весом своего тела.

Он почти не сдвинулся с места.

Стиснув зубы, она попыталась снова, решив, что по возвращении в Нихаой заставит себя тренировать не только ноги, но и руки, чтобы не оказаться в подобной ситуации вновь.

– Что ты делаешь? – Гейки возник рядом с ней в изорванных одеждах и с царапинами на щеке. – Давай выбираться отсюда!

– Ты в порядке! – воскликнула Миуко.

– Ну конечно, я в порядке!

– Я думала, ты задыхаешься!

– Не, я просто не мог говорить! Одошоя, должно быть, обо всем догадался. Ты ведь знаешь, что он может заглушать звуки. Ему нужно было заставить меня замолчать, прежде чем мы покинули бы салон, и тогда он поймал бы нас обоих! Хорошо, что ты такая неуклюжая, иначе мы никогда бы не…

– Прошу прощения. – Бэйкай прервали их разговор. – Раз уж вы здесь, не собираетесь ли вы сделать что-то с этим вакай-столом?

Растянув губы в широкой улыбке в ответ на нецензурную брань высшего духа, ацкаякина на самом деле воспользовался моментом, чтобы поклониться им.

– Конечно, Бэйкай-джай.

Блюдо со сладостями пронеслось со свистом над его головой, когда он ухватился за стол здоровой рукой. Вместе с Миуко они начали приподнимать стол.

Облачный дух с ворчанием выбрались из-под стола, и Гейки с Миуко с грохотом опустили его обратно.

– Теперь мы можем идти? – спросил ацкаякина.

Серые глаза Бэйкай полыхнули белоснежным пламенем.

– Пока нет. – Взмахнув руками, они наполнили комнату пронизывающим ветром. Обильный снегопад рассеялся, словно облако мошкары, открыв взору гостей, охваченных насильственными столкновениями: они хватали друг друга за руки, вырывали волосы, царапали когтями глаза и щеки.

В дальнем конце салона одошоя раздирал своими когтистыми пальцами одного из огров, вспарывая толстую кожу так, будто она была не толще рисовой бумаги.

Увидев Бэйкай в только что просветлевшем помещении, одошоя зарычал, обнажив несколько рядов блестящих и острых, как кинжалы, зубов.

Но Бэйкай, казалось, не впечатлились этим зрелищем. Ухмыляясь, они подняли руки и хлопнули в ладоши.

Одошоя взлетел вверх с такой скоростью и силой, что ударился о потолок, переломав одну из балок, и в оцепенении рухнул на пол, снова приняв человеческий облик.

Остальные гости прекратили свои перепалки.

Воспользовавшись случаем, Сидризин проскользнула через салон. Быстрая, как гадюка, она прижала что-то к груди одошои.

Бумажный талисман.

Демон взревел, неистово, как зимний ветер, но талисман, видимо, заковал его в форме мужчи– ны средних лет; и когда Сидризин поставила ногу ему на горло, он мог только беспомощно извиваться.

Гости молча отступили назад.

Сидризин улыбалась.

На другом конце комнаты вздрогнула Миуко. И пусть она была потрясена тем, какой властью Доктор обладает над людьми и духами, сейчас Миуко поняла, что змеиный демон использует свою силу так же, как и человеческие мужчины, – в качестве инструмента для страха и подчинения. Несмотря на то что теперь Миуко могла признаться себе в том, что не была довольна своим положением девушки-служанки, но и быть уважаемой за кровавые расправы ей не хотелось.

– Идемте, – сказали Бэйкай, потянув Миуко и Гейки к выходу. – Вы же не желаете увидеть, что случится дальше.

Они молча вышли из подвала вместе с другими растрепанными смертными и ранеными духами, которые разбрелись по улицам храмового района, бормоча слова прощания и растерянно считая шаги.

– Это научит меня не унижаться в карточных играх с яграсу и людьми, – проворчали Бэйкай, отряхивая пыль со своих одежд. – По крайней мере, не в ближайшую сотню лет.

Все еще ошеломленная насилием, свидетелем которого только что стала, Миуко молчала, рассеянно теребя свои распущенные волосы.

– Эй. – Облачный дух щелкнули пальцами перед лицом. – Что с тобой, девочка?

Гейки взглянул на Миуко, а затем пожал плечами.

– Должно быть, последствия успешной работы!

Бэйкай фыркнули.

– Тебе хватило одного неудачного расклада, чтобы задолжать одошое немало услуг, что хватит до конца твоей жизни, ацкаякина. Я бы не назвал это успехом.

– Только если бы попытались выиграть, Бэйкай-джай, чего мы делать не собирались!

Облачный дух прищурились.

– Ах ты подлая птица! Сидризин наняла тебя, чтобы ты вычислил мошенника среди нас? Я должен был заподозрить неладное, когда заметил ацкаякина за столом.

– Эй, – пискнул Гейки. – Я вообще-то спас тебя!

Облачный дух отмахнулись от него.

– Да-да. И теперь я у тебя в долгу.

Миуко еще никогда не доводилось видеть, чтобы кто-то столь быстро переходил от возмущения к абсолютному изумлению, как сделал это сейчас Гейки. Его плечи опустились. Челюсть отвисла. На секунду ей показалось, что он забыл, как дышать.

И только потом она поняла, что для насу означает: «Я у тебя в долгу».

Одолжение.

Одолжение от высшего духа.

В обычных обстоятельствах Миуко даже не осмелилась бы обратиться к нему, но в этот момент не могла не представлять, как проходит через врата духов в Нихаой, идет мимо храма мрачных жрецов, направляясь к руинам постоялого двора, где она покажет отцу и всем, кто захочет посмотреть, свои бледные, без единой отметины стопы…

– Вы можете избавить меня от проклятия?

Бэйкай, прищурившись, оглядели ее с ног до головы:

– Проклятие?

Миуко осторожно спустила носок, обнажая кожу на лодыжке, которая после вечернего купания приобрела оттенок сияющего индиго.

– Это проклятие шаоха? – Облачный дух моргнули. – Не может быть.

– Может, подбросишь? – услужливо поинтересовался Гейки. – К Дому Декабря?

– Тебя? Конечно. Смертную? Слишком тяжелая. Ты провалишься сквозь мои облака.

Миуко поклонилась, пытаясь скрыть свое разочарование.

– Все равно спасибо.

– Что ж, когда захочешь чего-нибудь осуществимого, и только одно, учти, приходи ко мне в святилище у Изаджилы, – сказали Бэйкай. – Хватит с меня большого города на парочку десятилетий. – Пока они говорили, сгустился воздух. На территории храма расстелился туман, куда более плотный, чем наяна. С улыбкой и небольшим поклоном Бэйкай сделали шаг назад, и туман поглотил их.

Затем облако оторвалось от земли, оросив Миуко и Гейки каплями дождя, и унеслось на юг, оставив после себя сияющие в небе звезды и тонкий полумесяц.

– Одолжение? – Гейки рухнул на ступени храма, запустив пальцы в волосы. – Одолжение! Интересно, о чем мне просить? Может, о нескольких последователях? Зовите меня ацкаякина-канай!

Лорд Сорока. Миуко не смогла удержаться от смешка, когда села подле него.

– Просить последователей – это не одолжение. Это алчность.

– И что?

– Алчность – не добродетель.

– Для ацкаякина – да!

На этот раз Миуко громко рассмеялась. Она и подумать не могла, что рассмеется так когда-нибудь, особенно на публике, да еще и после ожесточенной потасовки. Но она предположила, что за те три ночи, прошедшие с момента встречи с шаоха, ее принципы изменились. Возможно, проклятие наложило свой отпечаток не только на ноги.

Миуко с улыбкой собрала свои распущенные волосы в узел и закрепила их на макушке зеленой заколкой, которая, к счастью, впервые за эту ночь осталась именно там, где должна была быть.

15
Семя, пустившее корни

Когда Сидризин, наконец, появилась из подвала храма, она не упомянула ни об одошое, ни о его дальнейшей судьбе, но Миуко заметила следы крови под ногтями на безупречных руках Доктора. За хорошо проделанную работу Сидризин снабдила их походной одеждой и провизией и велела следовать за своими прислужниками в гавань, откуда они должны были незамедлительно отправиться на северный берег.

Миуко и Гейки, зевая и спотыкаясь, последовали за рабами, а на причале неуклюже забрались в лодку Доктора, где ацкаякина тут же свернулся калачиком в гнезде из веревок и провалился в сон. Миуко, однако, не сомкнула глаз, то и дело посматривая в сторону Нихаоя, пока рабы Доктора отшвартовывали лодку и прыгали за борт.

Миуко действительно покидала свой дом.

На краткий миг она представила заброшенные поля, храм, чайный домик, трактир… Отори Рохиро. Сейчас она вспоминала не того человека, что стоял среди пламени с искаженным от страха лицом, Миуко думала об отце, которого знала всю свою жизнь: мягкого, слабослышащего, терпимого ко всем ее неудачам и недостаткам, как дочери и как девушки из служилого сословия.

Если все сложится удачно, она скоро вернется.

Но если этого не случится, больше никогда не побывает вблизи дома.

С этой мыслью Миуко закрыла глаза и задремала, как только они покинули гавань, убаюканная покачиванием лодки и шумом ветра в парусах.

Когда она проснулась, эмоции от произошедших событий по-прежнему одолевали ее, хотя синева ночи уже сменилась утренней серостью. Впереди – совсем недалеко, судя по тому, как быстро они скользили по воде, – простиралась гавань, а каменные причалы, словно раскрыв свои приветственные объятия, уходили в бухту.

– Подъем! – выкрикнул Гейки с носа судна, где он стоял, наклонившись навстречу ветру. – Ты в курсе, что храпишь?

Слишком уставшая, чтобы испытывать раздражение или смущение, Миуко присоединилась к нему, потирая после сна глаза. Солнце на востоке не взошло, но на западном горизонте появилась неприятная дымка, нависшая над далекими горами, словно раздувшаяся от воды туша, выброшенная волнами на берег.

– Что это? – спросила она, хватаясь за борта для равновесия.

– Оно возникло сразу после рассвета. – Гейки стряхнул морские брызги со своих волос. – Может, лесной пожар?

– В тех горах находится Дом Ноября, – сообщила Миуко, нахмурившись. – Ты же не думаешь…

– Не-е-е. Кому понадобится поджигать храм? Что бы это ни было, хорошо, что мы не отправились к Очиирокай, иначе застряли бы там на несколько дней!

Миуко согласно кивнула, хоть и не могла избавиться от тревожного предчувствия. Более того, она не могла отмахнуться от непонятного ощущения, что упустила нечто очень важное: именно так она чувствовала себя, когда забывала затушить огонь в ванной на ночь или оставляла чайник кипеть, когда выходила чистить конюшни по просьбе отца.

Она была настолько поглощена своими мыслями, что даже не заметила, как они вошли в гавань, плавно скользнув к пустующему причалу.

– ТЫ С УМА СОШЛА? – Внезапный крик вывел Миуко из забытья. – СЛЕЗАЙ ОТТУДА, ДЕВОЧКА!

С воплем Миуко отпустила борта. Затем, лишившись всякой опоры, она потеряла равновесие и с грохотом упала на палубу.

– Миуко! – закричал Гейки.

– ЧТО Я ТЕБЕ СКАЗАЛ? – На причале стивидор с обветренной кожей и мозолистыми руками махал им, как будто перед ним находился горящий дом. – ТЫ СЛОМАЕШЬ СВОЮ ТРЕКЛЯТУЮ ШЕЮ!

Гейки присел на корточки рядом с Миуко.

– Ты в порядке?

Миуко едва ли расслышала его. Внезапно все ее тело похолодело, стало таким холодным, что она не чувствовала своих ступней и голеней. Мысленно она представила, как перепрыгивает через борта и швыряет стивидора на причал, прижимая босую ногу к его щетинистому горлу, пока он не начнет судорожно хватать ртом воздух.

– Что ты делаешь? – Голос Гейки прорвался сквозь ее размышления.

С удивлением Миуко посмотрела вниз и обнаружила, что в одной руке держит сандалию, а другой начинает стягивать носок. Под подолом ее одеяния виднелось синее пятно, которое уже расплылось по икрам, словно она погрузила свои ноги в море цвета индиго.

Миуко ахнула.

Ей хотелось напасть на этого человека, как Сидризин напала на одошою в игорном салоне.

Неужели она сделала бы это, если бы Гейки не привел ее в чувство?

«Разве это было бы плохо?» – спрашивал тихий голосок внутри нее.

Миуко колебалась. За семнадцать лет у нее накопилось достаточно опыта в обращении с собственными мыслями (многие из которых были довольно-таки ехидными), но этот голос не принадлежал ей. Во всяком случае, не полностью: он был куда глубже и резче, более холодным и будто бы шипящим.

Он звучал как шаоха со Старой Дороги.

Ужаснувшись, Миуко приказала голосу замолчать… и почувствовала облегчение, когда он не ответил.

Тряхнув головой, она натянула носок на место.

– Ничего, – пробормотала она, обращаясь к Гейки. – Прости.

Ацкаякина бросил на нее недоверчивый взгляд, но прежде, чем успел хоть что-то сказать, к нему подошел стивидор, который начал отчитывать его за то, что не уследил за Миуко.

Она, как правило, попав в подобную ситуацию, была бы раздражена, но сейчас у нее имелись более насущные проблемы, чем самодовольный портовый работяга. Она поняла, что что-то изменилось, как только шаоха поцеловала ее. Миуко чувствовала это глубоко внутри себя: ощущение раскрывшегося семени, леденящего отростка, пробивавшего себе путь наружу. В течение четырех дней позволяла себе верить, что пострадала только ее внешность, но с появлением демонического голоса в голове она больше не могла игнорировать это. Проклятие преобразило не только кожу.

Миуко опасалась, что оно изменит и сердце.

16
Очиирокай

Им потребовалось целое утро, чтобы найти дорогу к Очиирокай, которая пролегала через плодородные фермерские угодья на северной стороне залива. Хотя дорога паломников была не такой оживленной, как Великие Пути, на несколько приятных часов Миуко и Гейки оказались в непрерывном потоке странствующих жрецов, повозок и наездников на вороных конях. Иногда ей даже казалось, что она слышит отдаленный свист ветра, проносившегося над полями и всегда являющегося, по словам ее матери, знамением того, что сани байганасу мчались по сельской местности. Миуко на мгновение задумалась, принадлежат ли эти сани духам-обезьянам из игорного салона или были частью другой, столь же шумной труппы.

Однако к середине дня Путь Тысячи Шагов опустел. В зарослях сонно стрекотали насекомые. Птица испила воды из канавы и упорхнула. Возможно, стало слишком тепло для путешествия, как предположила Миуко, потому что воздух ощущался влажным и тяжелым от зноя.

Но когда она огляделась вокруг, у нее по спине побежали мурашки. Они должны были встретить кого-нибудь: если не монахов, стремящихся совершить подношения в каждом из Двенадцати Небесных Домов, то хотя бы мальчишек на побегушках, рыночных торговцев или лесорубов с вязанками хвороста за спиной.

– Что-то странное происходит, – произнесла Миуко.

– О чем ты? – спросил Гейки, воспринимая ее слова как повод отдохнуть в тени букового дерева.

– Кроме нас с тобой, здесь никого нет. Тебе не кажется это странным?

– Нет? – Но увидев выражение ее лица, исправился: – Да? Откуда мне, по-твоему, знать, что считается странным у людей? Вы рождаетесь с дополнительным набором зубов, как акулы!

– Людей должно быть больше. – Миуко поежилась, хотя было не так уж холодно, и еще раз оглянулась. – Нам лучше поторопиться.

Поспешить, однако, у них не получилось: учитывая, что они шли пешком большую часть дня, ацкаякина настаивал на остановке через каждые сто шагов, требуя отдыха.

– Ноги болят, – жаловался он. – Как бы мне хотелось, чтобы мы могли полететь. Мы бы там через несколько дней оказались, будь мое крыло в порядке.

Устало прислонившись к ближайшему камню, Миуко представила, как ацкаякина взмывает в знойное синее небо, оставляя ее одну на пустынной дороге.

– Когда оно заживет?

– Через пару дней, вероятно. А потом… свобода!

– Для тебя, – проворчала Миуко. – Мне все равно приходится идти пешком.

– Что, думаешь, я не смогу тебя понести? – Гейки выпятил свою узкую грудь. – Да будет тебе известно, я птица внушительных размеров!

Пусть Миуко чувствовала себя виноватой, потому что, очевидно, задела его гордость, она порадовалась, когда он ускорил шаг.

Они на своем пути не встретили ни одной живой души, пока не пересекли врата духов на окраине ближайшего города. Веваона – так называлась небольшая деревушка, обслуживающая в основном паломников. Вдоль дороги располагались многочисленные лавки, где торговали всякой всячиной: от флаконов с благословенной водой до соломенных шляп, а под бумажными зонтиками кочевые купцы выставляли амулеты для отпугивания хищных духов и талисманы удачи, начертанные священными чернилами индиго.

Миуко, заметив по дороге, что Гейки снова отстает, остановилась недалеко от рядов с алыми молитвенными знаменами, чтобы дождаться его. Только тогда она обратила внимание, что с ним что-то не так. Одеяние оттопыривалось в неожиданных местах так вызывающе, что на мгновение она подумала, что застала его в процессе трансформации, и тело застыло в какой-то изуродованной форме…

Миуко нахмурилась.

Он не перевоплощался. По его собственному признанию, он не мог этого сделать, пока за ним кто-то наблюдает.

– Гейки?

– Да? – Он невинно улыбнулся. Что-то звякнуло у него под мантией.

– Что ты натворил?

– Что? – Гейки попытался принять серьезный вид. – Ты не знаешь, каково это – быть оборотнем! Может, это одна из моих форм!

Миуко приподняла бровь, как это делала Доктор.

– Серьезно?

– Нет. – И тут же добавил: – У меня больше двух форм. Иногда я гигантская пти…

– Что ты взял?

Он прикусил губу. Мгновением позже потянул Миуко за собой в тень здания, где стянул с раненой руки латунный браслет, которого, насколько она была уверена, не видела у него утром.

Миуко протянула руку, чтобы взять его.

– Кого ты…

На ее ладонь упала серебряная монета, за ней последовали еще пять других, блистающий клубок ниток, медный держатель для благовоний и что-то похожее на декоративный ноготь, украшенный золотой филигранью.

– Гейки!

– Что? Я сорока!

– Ты должен вернуть это прямо сейчас!

– Вернуть? – Гейки захохотал, как будто она рассказала самую смешную шутку, которую он когда-либо слышал.

Выражение лица Миуко, тем не менее, оставалось суровым.

Ацкаякина щелкнул зубами.

– Ты шутишь?

– Нет.

– Но почему? Средств Доктора едва ли хватит, чтобы оплатить пару ночей в постоялом дворе! А с этим мы сможем взять лошадь напрокат! Разве ты не желаешь добраться до Дома Декабря?

Миуко уставилась на сверкающую груду сокровищ.

– Конечно, хочу, но…

– Но что?

Она не могла перестать думать о нападении на стивидора. Она не сделала этого, но хотела. Какая-то часть ее души все еще жаждала этого: глухой удар его тела о причал, страх в глазах…

– Но я хочу сделать это сама, – вымолвила она наконец. – И я не поступлю так.

– А я поступлю!

Она вложила кучу украденных товаров обратно ему в руки.

– Я не могу, Гейки. Мне жаль.

Он пожал плечами:

– Ладно.

– И все?

– Конечно, раз для тебя это так важно. В любом случае, веселье в самой краже.

Однако, вопреки его словам, ацкаякина, казалось, получал огромное удовольствие от того, что избавлялся от незаконно нажитых вещей: рассовывал монеты по карманам прохожих, повесил колокольчик на витрине лавки, пока никто не смотрел, прикрепил золотой ноготь к носу каменного изваяния у входа в город.

Нитку он оставил себе, потому что нашел ее на земле, а Миуко потребовала не мусорить.

Избавившись от украденных сокровищ, они с чистой совестью вошли в постоялый двор Веваоны или, по крайней мере, так сделала Миуко. (Когда дело касалось воровства, она не верила в наличие совести у Гейки).

Трактир оказался просторнее, чем у ее отца, с завистью заметила Миуко, он мог похвастаться двенадцатью комнатами и внутренним садом, выложенным мхом и камнем. На веранде, скрестив ноги, словно предавался созерцанию, в белых одеяниях сидел человек, перед которым лежал меч в ножнах, а рядом стояла емкость с водой.

– Добро пожаловать в Веваону! – Пожилой мужчина в простенькой одежде служилого сословия поклонился. – Я хозяин постоялого двора. Сколько комнат вы хотели бы на ночь?

Гейки промолчал.

Миуко, покраснев, отвела его в сторону.

– Поговори с ним.

– Почему я? Ты же человек!

– Ты парень!

Он насмешливо хмыкнул.

– Но не человек.

– Девушкам не разрешается снимать комнаты.

«Или вообще что-либо делать», – добавил тихий внутренний голосок с ноткой негодования.

Миуко захотелось рассмеяться, но поощрять демонический голос было опасным занятием, поэтому она прикусила губу, подавив улыбку.

– Хорошо. – Ацкаякина встряхнулся, как будто приглаживая взъерошенные перышки, и подошел к хозяину. – Две комнаты, пожалуйста.

– А-ах. Брат и сестра, значит?

– Мы? Не… – Он кашлянул, когда Миуко толкнула его локтем. – То есть да.

– Хорошо, что вы прибыли до наступления сумерек, – сообщил хозяин, жестом приглашая их следовать за собой. – Дороги становятся опасными в недобрый час.

– Опаснее, чем обычно? – Миуко не могла не думать о шаоха, ее белесых глазах, сухих черных волосах и коже цвета океана.

Хозяин нахмурился от ее дерзости, но ответил:

– Да. В последнее время здесь появилось несколько призраков. Говорят, они заманивают путников с дороги. Те падают в канавы и тонут в мелководных лужах. – Он сделал паузу, заговорщически склонился к ним и шепотом, отточенным представителями служилого сословия, кроме Миуко, конечно, произнес: – Видите вон того мужчину? Он кякедзуя [24]24
  Дословно «охотник за злом».


[Закрыть].

Охотник на демонов. Миуко снова взглянула на мужчину на веранде. Это объясняло выбор одежды, подумала Миуко. Белый, как луна или безликое лицо Амьюнаса, был цветом чистоты, не запятнанной деяниями смертных. Миуко знала о кякедзуя только из сказок: святые воины, вооруженные талисманами и освященными клинками, убивали духов, которые вторгались в человеческие владения. Этот охотник на демонов выглядел моложе, чем она ожидала, – около двадцати лет, но, судя по боевым шрамам на руках и шее, Миуко подозревала, что кякедзуя, вероятно, долго не живут.

Гейки издал нервный писк, когда они продолжили шагать по коридору.

– Охотник на демонов, а? Как думаешь, он ловит и других злых духов? Может, обманщиков? Ха! Повезло же нам! Я прям ощущаю себя в безопасности! – Миуко впилась в него взглядом, но тот не заткнулся. – Да, – неуверенно добавил он. – Действительно, в полной безопасности.

– Он прибыл найти источник привидений, – сообщил хозяин трактира, открывая дверь и жестом приглашая Миуко войти. – После случившегося в Доме Ноября мы должны защитить Очиирокай.

Миуко замерла на месте.

– А что произошло в Доме Ноября?

На этот раз мужчина, прежде чем ответить, взглянул на Гейки, но ацкаякина безучастно уставился на него.

– Его больше нет, – объяснил он. – Сегодня утром там произошло чудовищное бедствие: все жрецы были убиты, а храм сожжен дотла. Некоторые говорят, что гора превратилась в ойю.

Руины. Гиблое место. Подобное иногда случалось, когда дух покидал свой дом, потому что Ада, материальный мир, не мог существовать без Аны, духов.

В ойю умирали растения. Животные разбегались или погибали. Ничто не росло или процветало, пока дух не возвращался.

По некоторым версиям, это происходило с Нихаоем, хотя Отори Рохиро отказывался в это верить.

– Дым, который мы видели сегодня утром. – Миуко ошеломленно покачала головой. – Я знала, что что-то не так.

Гейки помог ей зайти в комнату, где она опустилась на колени.

– Ты знала, что это ойю?

– Нет, но я… – Она запнулась, бросив взгляд на трактирщика, который, почувствовав внезапно возникшую неловкость, поклонился и покинул их.

Как она могла объяснить ноющее мучительное ощущение, что она и Дом Ноября каким-то образом связаны?

Неужели это ее рук дело?

Конечно, в этом не было никакого смысла; и как заверил ее Гейки, она еще не стала шаоха.

– Кроме того, – добавил он для пущей убедительности, – даже шаохасу не настолько могущественны.

Но, с другой стороны, в ее жизни в последнее время практически ничего не имело смысла, и как бы она ни старалась, избавиться от ощущения того, что все это не было совпадением, у нее не получалось.