Текст книги "Шарм"

Трейси Вульф
Шарм

Tracy Wolff

CHARM

Copyright © 2022 by Tracy Wolff. First published in the United States under the title CHARM: Crave series #5.

This translation published by arrangement with Entangled Publishing, LLC through RightsMix LLC. All rights reserved.

Cover art and design by Bree Archer Stock art by Renphoto/gettyimages and Dem10/gettyimages

© Татищева Е., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

* * *

Посвящаю Андреа Дибс, самой крутой матери, о которой только может мечтать девушка.

Спасибо тебе за то, что ты моя мать

Глава 1
Почти выпотрошенная Грейс

– Грейс –

У меня странное ощущение в голове.

Вообще-то странное ощущение у меня всей, и я понятия не имею, в чем тут дело.

Я думаю о последних нескольких минутах, пытаясь понять, почему я чувствую себя такой потерянной, без руля и без ветрил, но вижу перед собой только одно – лицо Джексона. Он улыбается мне, пока мы идем по коридору школы и обмениваемся шутками по поводу…

И все возвращается. Из меня рвется истошный крик, и я инстинктивно отшатываюсь от клинка Хадсона.

Вот только никакого клинка нет – я понимаю это, когда отшатываюсь назад.

Нет ни Хадсона.

Ни Джексона.

Ни коридора – нет самой школы Кэтмир. Есть только огромная темная пустота, в которой я паникую от растерянности.

Где я?

Куда все подевались?

Что означает эта странная невесомость, заполняющая каждую клетку моего существа?

Неужели брат Джексона в самом деле убил меня этим мечом?

Неужели я умерла?

Эта мысль вползает в уголок моего сознания, и у меня перехватывает дыхание.

Паника перерастает в ужас, когда мои глаза вглядываются в чернильно-черное ничто, окружающее меня. Я отчаянно ощупываю собственное тело, пытаясь отыскать след смертельного удара. Пытаясь подтвердить – или опровергнуть – гипотезу о том, что я умираю или уже умерла.

Боже, я не хочу быть мертвой. Эта мысль пронзает меня. Пожалуйста, я не хочу быть мертвой или – хуже того – быть призраком.

Одно дело встречаться с вампиром, но – пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста – я не желаю быть призраком – не желаю быть призраком, навечно поселившимся в коридорах школы Кэтмир, призраком Почти Выпотрошенной Грейс.

Но, закончив ощупывать себя, я не нашла на своем теле ран. Не нашла крови.

Нет даже боли. Только это странное онемение, которое все не проходит и от которого мне становится все холоднее.

Я моргаю, чтобы прояснилось зрение, но безрезультатно, тогда я тру глаза, а затем снова заставляю себя оглядеться, не обращая внимания на потные ладони.

Но ничего не меняется. Меня по-прежнему окружает тьма – причем такая, в которой нет ни луны, ни звезд, – есть только небо, такое же черное и пустое, как ужас, что нарастает внутри меня.

– В самом деле? Такое же черное и пустое, как ужас, что нарастает внутри тебя? – спрашивает насмешливый голос с безупречным британским акцентом внутри моей головы. – А не слишком ли это мелодраматично?

За последние пару недель я уже привыкла к тому, что голос внутри моей головы говорит мне, как остаться в живых, но то, что я слышу теперь, звучит совсем иначе. Кажется, этот голос хочет причинить мне боль, а не помочь.

– Кто ты? – спрашиваю я.

– Да неужели? Значит, вот как ты формулируешь свой главный вопрос? – Он зевает. – Ух, как оригинально.

– Ну хорошо, тогда, может, ты просто скажешь мне, что происходит? – спрашиваю я голосом, который звучит намного тоньше – и испуганнее, – чем мне хотелось бы.

И все же я прочищаю горло и спрашиваю снова:

– Кто ты? Чего ты хочешь от меня?

– По-моему, это я должен задавать тебе вопросы, принцесса, поскольку это ты притащила меня сюда.

– Я притащила тебя сюда? – Мой голос пресекается. – Что за чушь? Это же я оказалась здесь в ловушке и даже не знаю, где находится это самое здесь, не говоря уже о том, что мне совершенно непонятно, с кем я говорю. Разумеется, у меня есть вопросы, к тому же здесь слишком темно, так что я ничего не вижу.

Он производит какой-то звук, который должен выражать сочувствие, но нет, это совсем не так.

– Да, последнюю часть можно легко решить…

В моей груди вспыхивает надежда.

– Как?

Он испускает тяжелый вздох:

– Включи этот чертов свет. Как же еще?

В пустоте гулко отдается резкий щелчок выключателя, и через полсекунды мир вокруг нас затапливает яркий свет.

Глава 2
Пространство сознания, пространство разговоров, никакого личного пространства

– Грейс –

В мои глазные яблоки вонзается боль, и две нескончаемые секунды я моргаю, словно крот, только что вылезший из-под земли. Но, когда снова обретаю способность видеть, понимаю, что я нахожусь в комнате – в огромной комнате размером с половину футбольного поля со стоящей передо мною стеной, уставленной книжными полками от пола до потолка.

Верхние из этих полок уставлены свечами всевозможных размеров и форм, и на мгновение меня охватывает тревога. Но, оглядевшись, я вижу, что рядом не видно алтаря. Не видно ни сосудов с кровью, ни какой-нибудь жуткой книги заклинаний, предназначенной для того, чтобы отправить меня в загробный мир.

На мой взгляд, это хороший знак. Потому что я не могу еще раз стать принесенной в жертву. Наверняка в этом плане я уже исчерпала свой лимит.

Оглядевшись еще раз, я вижу, что в комнате, где я оказалась, нет ничего страшного. Собственно говоря, место похоже на мебельный магазин, где выставлены образцы из модного каталога.

Три стены, не уставленные книжными полками, выкрашены белой краской, и везде стоят лампы и висят люстры, омывающие пространство мягким теплым светом. Мой взгляд скользит по великолепной мебели – современной и в стиле рустик – в белых, бежевых и черных тонах. Комната разделена на восемь разных зон с помощью ковров и кресел.

В одной из них стоят две громадные черные металлические полки с пластинками и шкаф с компакт-дисками и DVD. Дальше видно что-то вроде тренажерного уголка, стрельбища и игровой зоны с большим телевизором с плоским экраном и удобнейшим диваном с разбросанными по белым диванным подушкам игровыми джойстиками. Есть и спальная зона с большой белой кроватью, и библиотечная зона с бесконечными рядами книг, заполняющими бесчисленные полки, уголок для чтения с акцентной стеной, кухня и ванная комната, расположенная сзади.

Все это выглядит почти что умиротворяюще.

Если, разумеется, не считать бестелесного голоса в моей голове. Голоса, который совершенно точно не принадлежит мне или моему сознанию.

– Тебе нравится эта акцентная стена? Она выкрашена в черный цвет, как в бренде «Армани», – говорит он, и мне приходится стиснуть зубы, чтобы не бросить ему в лицо, что он может сделать со своим черным цветом бренда «Армани», не говоря уже о своем британском акценте. Но не стоит настраивать против себя этого парня, кем бы он ни был, тем более что я по-прежнему понятия не имею, где нахожусь.

И вместо этого я решаю попытаться – еще раз – получить ответы.

– Почему ты устроил все это?

Следует тяжелый вздох:

– Ну вот, ты опять снимаешь слова у меня с языка.

Я так перепугана, что до меня не сразу доходят его слова. А когда это происходит, я вскрикиваю и всплескиваю руками:

– Я же тебе уже сказала – это устроила не я! Я даже не знаю, что это такое.

– Извини, что я мешаю твоему самообману, но это однозначно устроила ты. Потому что вампиры способны на многое, но точно не на это.

С каждым словом его британский акцент становится все больше и больше ощутимым, и меня вдруг охватывает глупое желание захихикать.

– Ты вампир? – спрашиваю я.

– Ну, я же не человековолк. И раз я не пыхаю огнем и не размахиваю волшебной палочкой, то подумай сама – кем еще я могу быть?

– Я не знаю, чем ты там размахиваешь – потому что не вижу тебя, – огрызаюсь я. – Где ты? И, главное, кто ты такой?

Он не отвечает – что не удивляет меня. Но прежде чем у меня появляется возможность сказать что-то еще, за моей спиной раздается тихий звук, похожий на шелест шелка.

Я резко поворачиваюсь, подняв кулаки, и вижу очень высокого и очень красивого парня с прической помпадур на голове, одетого в строгую черную шелковую рубашку и классические брюки. Он стоит, прислонившись плечом к книжной полке, и смотрит на меня прищуренными ледяными синими глазами, засунув руки в карманы.

До меня не сразу доходит, кого именно я вижу, но, когда доходит… Боже. О. Боже. Это Хадсон. Где бы эта комната ни находилась – чем бы она ни была, – я заперта в ней. Вместе со старшим братом Джексона, этим социопатом.

Глава 3
Не откажусь от чашки прощального «Английского завтрака»

– Грейс –

От одной этой мысли у меня падает сердце и по спине начинает стекать нервный пот. Но, если мое краткое пребывание в Кэтмире меня чему-то и научило, так это тому, что сверхъестественным существам ни в коем случае нельзя показывать, что ты их боишься… во всяком случае, если ты надеешься выбраться из передряги живым.

Поэтому вместо того, чтобы завопить во все горло – а этого части меня отчаянно хочется, – я смотрю на него с прищуром и, готовая к любому развитию событий, говорю:

– Похоже, дьявол в самом деле носит «Гуччи».

Он фыркает:

– Я же уже сказал тебе, что я вампир, а не дьявол, – хотя, думаю, тебе можно простить эту ошибку, поскольку тебя угораздило связаться с моим непутевым младшим братом. И, чтобы ты не путалась, это не «Гуччи», а «Армани».

Это последнее слово он произносит с почтением, которое я приберегаю для вишневого печенья «Поп-Тартс» и газировки «Доктор Пеппер», которые спасают меня во время интенсивной учебы.

Я едва не прыскаю от смеха и, наверное, и впрямь бы рассмеялась, если бы до сих пор не была в шоке от осознания того, что этот парень в самом деле Хадсон. Во плоти. А значит, тот момент в коридоре Кэтмира, когда я подставила себя под удар меча, вовсе не был глюком. План Лии сработал – Хадсон в самом деле вернулся в мир живых. И по какой-то неведомой мне причине я заперта вместе с ним в этой комнате, которую как будто скопировали из каталога магазина Pottery Barn.

В моей голове проносятся воспоминания обо всем том, что я слышала о нем в последние несколько недель, и я выдавливаю из себя:

– Ну и что ты рассчитываешь получить в итоге?

– Я уже говорил тебе, что это твоя вечеринка, а не моя. – Он с презрением оглядывается по сторонам. – И, похоже, тут не так уж и весело, ты не находишь?

– Господи, какой же ты придурок. – Меня охватывает злость, порожденная ощущением бессилия и перекрывающая страх, который я, вероятно, должна ощущать. Я знаю, что этот малый – хладнокровный убийца, но он к тому же ужасный зануда. – Ты не мог бы на секунду забыть, что ты психопат, и сказать мне, чего ты хочешь?

Сперва у него делается такой вид, будто он собирается продолжить пререкаться со мной, но затем его лицо становится непроницаемым, и он отвечает:

– Разве не ясно? Я хочу устроить чаепитие. – Он произносит это с явным британским акцентом. – Очень надеюсь, что тебе нравится чай «Эрл Грей».

Мне ужасно хочется сказать, куда он может засунуть свой «Эрл Грей» – и свой сарказм. Но у меня есть дело поважнее.

– Если ты воображаешь, что я помогу тебе причинить вред Джексону, то этого не будет. – Я скорее погибну от его рук, чем позволю ему превратить меня в оружие, направленное против парня, которого я люблю.

– Я тебя умоляю. Если бы я хотел причинить вред этому недоумку, он бы уже был мертв. – Его голос звучит бесстрастно, и у него делается скучающий взгляд, когда он вынимает из нагрудного кармана платок кобальтового цвета и начинает полировать стекло своих дорогущих часов.

Ну да, конечно, сейчас нет ничего важнее, чем полировка дорогих часов.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, – говорю я, бросив на него скептический взгляд. – Но разве не он убил тебя?

– Значит, вот что этот придурок всем говорит? Что он убил меня? – Он насмешливо фыркает: – Черта с два.

– Поскольку дней десять назад я приняла участие – прошу заметить, против своей воли – в обряде, целью которого было твое воскрешение…

– Так вот откуда взялся весь этот шум? – перебивает он меня, зевнув. – А я-то все это время думал, что ты участвовала в прослушивании на самый выразительный вой среди человековолков.

В ответ на это оскорбление я щурю глаза:

– Знаешь, ты еще больший мудак, чем мне говорили.

– А какой смысл быть меньшим мудаком? – спрашивает он, вскинув одну бровь. – Моя дорогая мамочка всегда учила меня, что уж если я за что-то взялся, то надо стараться быть в этом деле самым первым и самым лучшим.

– Та самая «дорогая мамочка», которая напала на Джексона, когда ты умер? – ехидно отзываюсь я.

Он замолкает.

– Значит, вот откуда у него взялся этот шрам? – Он все так же не отрывает взгляда от своих часов, но сейчас в его голосе впервые за время нашего разговора не звучит сарказм: – Ему следовало бы быть умнее.

– Ты хочешь сказать – ему не следовало убивать тебя, несмотря на все, что ты сделал?

– Ему не следовало подпускать ее близко, – бормочет он так, будто мыслями улетел далеко-далеко. – Я пытался… – Он замолкает на середине предложения и трясет головой, будто желая прояснить мысли.

– Пытался сделать что? – спрашиваю я, хотя это не важно. Ведь не могу же я в самом деле верить чему-то из того, что он говорит.

– Теперь это уже неважно. – Он пожимает плечами и снова принимается полировать свои часы и ухмыляться с таким видом, что мне хочется одновременно закричать и утереть ему нос.

Я засовываю руки в карманы – чтобы не попытаться придушить его, – и моя правая рука нащупывает то, от чего мое сердце охватывает радость. Я выхватываю телефон и торжествующе поднимаю его:

– Я просто позвоню Джексону, чтобы он забрал меня и разобрался с тобой раз и навсегда!

Хадсон что-то бормочет, но я не обращаю на него внимания. Мое сердце бешено колотится, когда я открываю мессенджер. Поверить не могу, что мне не пришло в голову использовать телефон раньше. Я прикусываю губу, раздумывая над тем, что написать. Я совсем не хочу, чтобы Джексон переживал из-за моей безопасности, но мне очень хочется, чтобы он появился сюда. И в конце концов я решаю написать короткое сообщение.

«Со мной все в порядке. Но я где-то заперта вместе с Хадсоном. Присылаю координаты».

Я нажимаю на кнопку «отправить», затем прокручиваю вниз и нажимаю «поделиться геопозицией». И жду.

Через несколько секунд смартфон сообщает мне, что отправить сообщение не удалось, и я едва не плачу, обнаружив, что мобильный сигнал отсутствует. Сморгнув слезы, я засовываю телефон обратно в карман и говорю то единственное, что может иметь значение:

– Я хочу вернуться в Кэтмир.

– Само собой. – Должно быть, Хадсон понимает, что мой телефон не работает, потому что он рукой указывает на украшенную затейливой резьбой деревянную дверь в нескольких футах: – Дерзай.

– Ты привел меня сюда не через эту дверь. – Я не понимаю, откуда мне это известно, ведь все обстоятельства моего путешествия сюда выпали из памяти, но откуда-то я это знаю.

– Повторяю – я тебя сюда не приводил, – отвечает он все с той же самодовольной ухмылкой.

– Не лги мне, – скрежещу я. – Я знаю, что это сделал ты.

– Да ну? – Он приподнимает одну безупречную бровь: – Что ж, раз ты знаешь все, просвети меня. Пожалуйста. Как именно я, по-твоему, смог сделать все это?

– Откуда мне знать, как тебе это удалось? – говорю я, чувствуя, что ногти так впились в ладони, что еще немного – и выступит кровь… что вызовет кучу новых проблем. – Я просто знаю, что это твоих рук дело. Ведь ты же вампир.

– Верно, я вампир. И что из этого следует? – На сей раз он вскидывает обе брови.

– А то, что это у тебя есть сверхъестественные способности. Что еще?

– Вот именно – что еще? – В его тоне звучит презрение: – Вот только я тебе уже объяснил – вампиры не могут делать такие вещи.

– Но ты же не ожидал, что я поверю тебе?

– Это почему? – Взгляд, который он бросает на меня, одновременно и снисходителен и полон обвинений: – Ах, ну да. Потому что, если случается что-то необычное, в этом, конечно же, виноват вампир.

Ну нет, я точно не попадусь на эту удочку, не дам ему выставить себя жертвой. Я отлично знаю, что он сделал – и скольких людей это коснулось.

Включая Джексона.

– Я не доверяю тебе не потому, что ты вампир, – говорю я ему. – А потому, что ты психопат, страдающий манией величия и воображающий себя богом.

Это вызывает у него смех, и он весело отвечает:

– Давай, говори. Скажи мне все, что ты обо мне думаешь.

– О, я только начала. – Я стараюсь придать своему тону как можно больше дерзости: – И, если ты попробуешь удержать меня здесь, обещаю, что заставлю тебя пожалеть об этом.

Это, конечно, пустая угроза, ведь я едва ли могу причинить Хадсону вред.

И он это понимает – это видно и по его взгляду, и по его ухмылке, когда он отходит от книжного шкафа и выпрямляется в полный рост.

– Что ж, скажи мне, Грейс. Как именно ты планируешь это сделать?

Глава 4
Все, что он делает, – не магия

– Грейс –

Ожидая моего ответа, Хадсон складывает руки на груди. Вот только у меня нет ответа на его вопрос. Отчасти потому, что я недостаточно долго прожила в этом мире, чтобы понимать, как именно работают сверхъестественные способности его обитателей, даже если речь идет о Джексоне или Мэйси. А отчасти потому, что Хадсон выдает информацию такими резкими рывками, что я не могу мыслить ясно.

Как я могу разработать план действий, когда он уставился на меня вот так – с этими своими насмешливыми синими глазами и губами, изогнутыми в гадкой ухмылке, которая уже успела мне надоесть?

Никак. Это невозможно. Он только и ждет, чтобы я провалилась или, хуже, попросила его о помощи.

Ну нет.

Лучше выдержать еще одну схватку с Коулом и его шайкой человековолков, чем обратиться к брату Джексона с просьбой мне помочь. К тому же не могу же я верить тому, что он говорит. Ведь мне известно, что он убийца, лжец, социопат и бог знает кто еще…

При этой последней мысли я наконец сдвигаюсь с места и несусь к двери. Хадсон утверждает, что это не он перенес нас сюда, что это сделала я. Но разве не это станет утверждать любой лжец-социопат, если захочет убедить человека не двигаться с места.

Именно так, и я не попадусь на его удочку. А постараюсь сбежать – подобру-поздорову.

– Эй, погоди! – Впервые за все это время в голосе Хадсона звучит легкая тревога – что только доказывает, что я поступаю правильно. – Что ты делаешь?

– Бегу от тебя подальше, – огрызаюсь я, оглянувшись через плечо. Потом открываю дверь и выбегаю наружу до того, как мурашки, бегающие по моей спине, заставят меня передумать.

Снаружи темно – так темно, что мое сердце начинает неистово колотиться и от страха, а живот сводит. На мгновение у меня мелькает мысль о том, чтобы повернуться и побежать назад, но ведь путь вперед – это единственный способ вернуться в Кэтмир, вернуться к Джексону и спастись от Хадсона. К тому же я не смогу понять, куда я попала – не смогу понять ничего вообще, – если останусь в этой комнате.

И я заставляю себя бежать все дальше в темноту, несмотря на тревогу, от которой мое сердце качает кровь все быстрее. Ночное небо остается темным и пустым, на нем нет ни луны, ни звезд, которые могли бы помочь мне выбраться отсюда, и это вселяет в меня страх.

Но если таким образом я смогу убраться от Хадсона, так тому и быть.

Вот только что-то шелестит над моей головой – и мое горло сжимает ужас. Я пытаюсь бежать еще быстрее, хотя понимаю, что не смогу убежать от вампира, – но все равно напрягаю все силы.

Но шелест слышится снова, затем над моей головой хлопают крылья. Я поднимаю голову и понимаю, что вампир – даже такой, как Хадсон – это самая меньшая из моих проблем, потому что темноту вдруг разрывает пронзительный вопль.

Глава 5
Горячий и не очень

– Хадсон –

То, как быстро Грейс бежит навстречу какой-то громадной твари, изрыгающей огонь и летящей по небу прямо к ней, говорит мне, что, пока меня не было, машина пропаганды, направленной против меня, работала чертовски эффективно. Как же плохо она думает обо мне, если готова рискнуть встретиться с вот этим, лишь бы не оставаться со мной здесь, где ей ничего не грозит?

Эту теорию подтверждает то, что она оглядывается на меня с таким ужасом, будто опасается, что я порву ей горло моими клыками, хотя ей следовало бы сосредоточиться на другой угрозе.

Я начинаю поворачивать назад – в конце концов меня не касается, если эта тварь ее съест, – но тут это чертово существо издает вопль, пикируя на нее. Я жду, уверенный, что теперь она наконец-то поймет, кто в этой ситуации злодей, и побежит назад.

Но вместо этого она смотрит на летящую тварь и продолжает бежать.

Боже, храни не королеву, а тех девиц, которые верят всему, что они слышат. Которые, не зная броду, суются в воду.

На этот раз, когда этот зверь издает рев, он изрыгает и огонь, который превращает небо перед Грейс в пылающий ад. Но она все равно не оборачивается, вместо этого она замирает, превратившись в мишень. В мишень, которую этот зверь – или дракон? – похоже, рад атаковать.

Что ничуть не удивляет меня.

Темноту прорезает еще одна струя огня. Грейс ухитряется уклониться от нее, отскочив влево, но огонь почти задевает ее. Об этом говорит запах опаленных волос, который заполняет воздух между нами.

Это тошнотворный запах.

Может, мне все-таки повернуть назад? В конце концов кто я такой, чтобы мешать ей превратиться в барбекю? Ведь она ясно дала мне понять, что предпочтет сгореть заживо, лишь бы не оставаться со мной.

И мне почти удается это сделать – я даже переступаю порог. Но тут она испускает вопль.

Это пронзительный, истошный вопль, от которого у меня стынет кровь. Черт, черт. Возможно, она сама навлекла это на себя, но я не могу оставить без внимания ее страх, даже если она заслужила все то, что с ней происходит.

А она заслужила. Ведь это из-за нее мы попали в этот переплет. Но как бы мне ни хотелось оставить ее расхлебывать проблемы в одиночестве, быть занозой в заднице – недостаточный грех, чтобы дать человеку умереть. В противном случае я давно бы уже сделал так, чтобы мой младший братец протянул ноги.

Я бросаюсь в ее сторону и вижу, что дракон окружает ее огненным кольцом. Мгновение я сожалею – ведь это как-никак моя любимая рубашка «Армани», – но затем переношусь к ней.

Я ощущаю пламя еще до того, как добираюсь до нее. Его языки опаляют мое лицо, мою кожу, но я переношусь так быстро, что получаю всего несколько ожогов. Они чертовски болят – драконий огонь жжется особенно больно, – но я с этим справлюсь.

Ведь это сущие пустяки по сравнению с ежемесячными тренировками с моим дорогим папашей.

Трудно одержать верх, если для твоего противника значение имеют только те раны, увидеть которые нельзя.

Я хватаю Грейс, когда дракон готовится к новой атаке, и поднимаю ее на руки. Но тут я спотыкаюсь о камень и из-за этого сжимаю ее крепче, чем хотел, силясь сохранить равновесие.

Она напрягается:

– Что ты делаешь…

– Спасаю твою задницу, – резко бросаю я, обхватив ее так, чтобы максимально заслонить от огня. Затем переношусь обратно в комнату. И все это время за мной гонится дракон, летящий быстрее любого другого дракона, которого я когда-либо видел.

Я переступаю порог с Грейс на руках и захлопываю за собой дверь.

И едва успеваю поставить ее на ноги, когда дракон врезается в дверь с такой силой, что вся комната дребезжит.

Грейс взвизгивает, но я не обращаю на это внимания, потому что спешу задвинуть засов. И только-только я успеваю это сделать, как дракон врезается в дверь снова. Еще и еще.

– Чего он хочет? – спрашивает Грейс.

– Ты серьезно? – Я бросаю на нее изумленный взгляд: – Не знаю, откуда ты попала сюда, но в этом мире такие твари сжирают любого, стоит ему зазеваться.

– И ты тоже? – язвительно спрашивает она.

Ну да, как же иначе. Еще одно доказательство того, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным. А то я уже начал об этом забывать.

– Почему бы тебе не вывести меня из себя еще больше и не выяснить это? – Я подаюсь вперед и громко щелкаю зубами. – Кстати, не стоит благодарности.

Она изумленно смотрит на меня:

– Ты в самом деле ожидаешь, что я стану тебя благодарить?

– Вообще-то так заведено, когда кто-то спасает тебе жизнь. – Но похоже, ей это не важно.

– Спасает мне жизнь? – Ее смех звучит как царапанье гвоздем по стеклу. – Это же из-за тебя я вообще оказалась в опасности.

Мне начинает чертовски надоедать, что эта девица обвиняет меня в том, чего я не совершал.

– Мы что, опять вернулись к этой теме?

– А мы ее никогда и не оставляли. Ведь именно поэтому я и… – Она замолкает, будто подыскивая подходящее слово.

– Поэтому ты и выбежала отсюда и едва не поджарилась? – подсказываю я, перейдя на свой самый вежливый тон.

Она впивается в меня глазами:

– Тебе обязательно быть таким козлом?

– Извини. В следующий раз я дам тебе сгореть. – Я пытаюсь пройти мимо нее, но она преграждает мне путь, неотрывно глядя на что-то за моим плечом.

В глубине ее глаз плещется страх, но сейчас я вижу только одно – пустое черное небо в окне, отражающееся в них. Я впервые начинаю понимать, где мы находимся. И мне это не нравится.