Текст книги "Путешествие на Запад. Том 1"

– В чем же достоинства этих вещей и почему так высока их цена? – поинтересовался Сяо Юй.

– Эта ряса может оказаться весьма полезной для одних и столь же вредной для других, – отвечала бодисатва. – Для одних она может стоить дорого, для других – ничего не стоить.

– В чем же все-таки ее достоинства и в чем недостатки? – снова спросил Сяо Юй.

– Тот, кто наденет эту рясу, – отвечала бодисатва, – не утонет, не попадет в ад, не будет отравлен и не встретит на своем пути хищных зверей. Вот в этом ее достоинства, но они проявятся лишь в том случае, если ее наденет достойный человек. Если же ею завладеет прожорливый и похотливый монах, или же тот, кто не выполняет обетов и заповедей, или мирянин, который наносит вред священному писанию и поносит священное имя Будды, то он пожалеет о том дне, когда увидел эту рясу. Вот в этом ее недостаток.

– А почему же ты говоришь, что для одних эта ряса может стоить очень дорого, а для других – ничего не стоить? – снова спросил Сяо Юй.

– А это значит, что человеку, который не почитает учения Будды и трех сокровищ[55]55
   Три сокровища – Будда, его учение и буддийская община.


[Закрыть] и который силой приобрел бы эти вещи, ряса и посох обойдутся в семь тысяч лян. Но тому, кто почитает три сокровища, кто совершает добрые дела и предан Будде, я охотно отдам эти вещи просто так, ради хорошего знакомства. Вот что это значит.

Выслушав все это, Сяо Юй просиял от радости, так как понял, что перед ним добродетельный человек. Он сошел с коня и, почтительно склонившись перед Гуаньинь, промолвил:

– Уважаемый наставник Великого учения! Простите меня за невежливость. Император Танов – человек добродетельный, и все сановники уважают его. Сейчас согласно его повелению происходит торжественное богослужение. Эта ряса вполне подойдет верховному священнослужителю монаху Сюань-цзану, распорядителю церемонии богослужения. Пойдемте во дворец, вы доложите об этом императору.

Здесь они повстречались с самим Сяо Юем, первым сановником, который возвращался домой с аудиенции императора. Его свита расчищала ему путь.

Бодисатва охотно последовала за Сяо Юем, и они прошли прямо в ворота Дунхуа. Стража доложила об их прибытии, и император приказал провести гостей в зал. Когда Сяо Юй вошел, ведя за собой двух покрытых паршой монахов, император обратился к нему с вопросом:

– Что привело вас сюда, Сяо Юй?

Склонившись перед императором, Сяо Юй отвечал:

– Когда я выехал за ворота Дунхуа, то повстречал там этих монахов. Они продавали рясу и посох. Я сразу же решил, что эти вещи как будто специально предназначены для нашего верховного священнослужителя Сюань-цзана, поэтому я и осмелился привести этих монахов к вам.

Император пришел в восторг от этого предложения и поинтересовался ценой рясы и посоха.

Между тем бодисатва со своим учеником Мокшей стояли в ожидании около трона, даже не думая совершать церемонию поклонов, и лишь когда император спросил о цене рясы и посоха, они ответили:

– Ряса стоит пять тысяч лян, а посох – две тысячи.

– Каким же достоинством обладает эта ряса, что стоит так дорого?

 
Небесные девы волшебную рясу соткали
Из тонкого шелка червей «ледяных» шелковичных,
Ее невозможно обычными выткать станками,
И вся она сплошь состоит из узоров различных.
На рясе из ткани, покрытой узором блестящим,
Повсюду цвета сочетались легко и удачно,
И нет украшений на свете таких же изящных,
И ткани на свете не встретишь такой же прозрачной.
Оденешь ее – словно в красный туман облачишься,
Снимаешь – и полы цветными плывут облаками,
Сиянье ее у небесного входа лучится,
Пять горных вершин озарив с вековыми снегами.
На тонкой материи западный выдавлен лотос
И звезд изобилье, небесным созвездиям равных.
Ночами от жемчуга пламень невиданный льется,
На самом верху изумруд изумительный вправлен.
Коль даже не полностью он озаряется светом,
Все ж восемь святых драгоценностей он затмевает,
Касаться одежды святой не дозволено смертным —
И только бессмертный порою ее надевает…
Хоть тысячу раз заверни эту рясу – и снова
Заметишь, как в воздухе яркие радуги блещут.
Увидев волшебную рясу на теле святого,
Нечистые духи в бессилии злобном трепещут;
Есть жемчуг на ней, что желанье исполнит любое,
Есть жемчуг такой, что любой ураган обуздает.
Она белизною соперничать может с луною,
И ясное солнце своей красотой затмевает.
Украшена ряса богато прекрасным агатом,
Останками Будды, коралловой темною веткой,
И, тело святого сияньем прикрыв благодатным,
Она аромат источает – прекрасный и редкий.
И тигры от блеска ее убегают большими прыжками,
Драконы с морских островов уплывают в смятении страшном,
Скрепляется ряса двумя золотыми замками.
Застежки и ворот украшены белою яшмой[56]56
   Стихи в обработке В. Гордеева.


[Закрыть].
 

Имеются стихи по этому поводу, которые гласят:

 
Триратна – всемогуща, высока,
И путь ее буддистами любим,
«Четыре существа» и «шесть путей» —
Все учтено учением святым.
Стремление к душевной чистоте —
Вот для людей и для небес закон,
Тем мудрецам, кто суть во всем нашел,
Большой светильник разума зажжен!
И телом и душою крепким быть —
То значит – золотой приблизить век,
Но, как луна – кристальной чистоты.
Душа твоя должна быть, человек!
С тех пор как ряса соткана была,
Открыт простор для истин мудреца, —
Кто станет отрицать, что Будды путь
Не знает ни начала ни конца?[57]57
   Перевод стихов И. Голубева.


[Закрыть]
 

Выслушав эти хвалебные стихи, император остался очень доволен и спросил монахов о том, какими достоинствами обладает посох с девятью кольцами.

– О моем посохе я вот что вам скажу, – отвечала Гуаньинь:

 
Девять колец из железа и меди, —
Причудливой формы цветные узоры.
Окрашенный в цвет самый чистый и нежный,
Красив этот посох – он радует взоры.
Возьмешь его в руки – он сразу невидим,
Спускаешься с гор – как на облаке белом,
Ло, ищущий мать, был могуч и отважен,
На посохе этом весь мир облетел он![58]58
   Перевод стихов И. Голубева.


[Закрыть]
 

Когда бодисатва умолкла, император приказал развернуть рясу, тщательно осмотрел ее и, убедившись в том, что перед ним действительно редкостная вещь, промолвил:

– Ну что ж, наставник! Скрывать нам от вас нечего. Сегодня я буду присутствовать на торжественном богослужении о спасении бесприютных духов, чтобы избавить их от бедствий. Там соберется множество монахов и будет проповедоваться учение Будды. Среди монахов, совершающих богослужение, есть один, наиболее достойный по своей святости и добродетели. Его монашеское имя Сюань-цзан. Я покупаю вашу рясу и ваш посох для него и хотел бы знать окончательную цену.

Когда император умолк, бодисатва и ее ученик Мокша, почтительно сложив ладони рук и склонившись перед императором, произнесли приветствие.

– Если это человек поистине добродетельный, тогда мы, скромные монахи, охотно подарим ему эти вещи, и никаких денег нам не нужно.

Сказав это, они повернулись и пошли прочь. Император приказал Сяо Юю сейчас же вернуть их и со своего трона с поклоном сказал:

– Ведь вы говорили, что ряса стоит пять тысяч, а посох две тысячи лян, а теперь отказываетесь от денег. Может быть, я был недостаточно учтив с вами и вы подумали, что я хочу силой завладеть вашими вещами, так должен вам заявить, что подобных намерений у меня не было. Я уплачу вам ту сумму, которую вы назвали, и на этом мы покончим.

– Мы дали зарок, что если повстречаем добродетельного человека, почитающего три сокровища буддизма, то, выполняя волю Будды, отдадим ему эти вещи безвозмездно, – промолвила бодисатва, воздев руки к небу. – Сегодня мы убедились в вашей высокой добродетели, ваше величество, и в милостивом внимании к последователям учения Будды. Вы сказали нам о том, что монах, которому предназначаются эти вещи, отличается высокой добродетелью и святостью и проповедует учение Будды. Поэтому мы сочли своим долгом преподнести ему рясу и посох и решительно отказываемся от всякой платы. Разрешите же нам оставить эти вещи здесь и удалиться.

Искренность и почтительность, прозвучавшие в словах бодисатвы, до глубины души тронули императора, и он тотчас же приказал одному из сановников приготовить торжественную трапезу, чтобы отблагодарить монахов за их подарок, но бодисатва наотрез отказалась принять угощение и с достоинством удалилась прочь, укрывшись в кумирне местного бога. Однако распространяться об этом мы не будем.

Вы должны узнать о том, что в полдень император устроил у себя прием и приказал Вэй-чжэну пригласить Сюань-цзана. Сюань-цзан в этот момент собрал всех монахов и совершал богослужение, во время которого читались священные книги и звучали песнопения. Узнав о том, что его вызывает император, Сюань-цзан сошел с алтаря, привел себя в порядок и вместе с Вэй-чжэном отправился ко двору.

– Я пригласил вас в Чанъань на богослужение, но не имел еще случая отблагодарить вас за труды, – сказал император, обращаясь к нему. – Сегодня Сяо Юй привел ко мне двух монахов, которые изъявили желание подарить мне вышитую парчовую рясу и посох с девятью кольцами. И вот я пригласил вас сюда для того, чтобы преподнести вам эти вещи.

Выслушав императора, Сюань-цзан склонился перед ним, выражая благодарность за оказанную милость.

– Если вы не откажетесь от подарка, – продолжал император, – то прошу вас надеть эту рясу. Я хочу посмотреть, идет ли она вам.

Сюань-цзан взял рясу, встряхнул ее и надел, затем взял посох и стал перед троном. Все присутствующие были поражены его великолепным видом. Сюань-цзан выглядел истинным последователем Будды:

 
Лицом красив и станом величав,
Он в платье Будды дивное оделся,
И так оно сидело на плечах,
Как будто он и был его владельцем.
О, блеск волшебный платья был таков,
Что им весь мир огромный озарялся,
И длинными рядами жемчугов
Украшена была святая ряса.
Фестоны, словно в воздухе застыв,
Края одежды покрывали снизу,
И ярким блеском нитей золотых
Весь шелк великолепный был пронизан.
Свисала всюду шелковая ткань,
Парча ее изящно окаймляла,
Сплетенье вышивок, куда ни глянь,
Искусством выполненья изумляло.
Восьми сокровищ прелесть высока,
Их украшают яркие букеты,
Сквозь золото колец воротника
Шнурки из пряжи бархатной продеты.
Огромна статуй Будд величина,
И ряса словно небо охватила,
И в небе по заслугам и чинам
Расставлены небесные светила.
Да, Сюань-цзан судьбою наделен
На самом деле необыкновенной!
Святую рясу Будды принял он —
И был прекрасен, как Лохань священный.
И эта святость – есть ли ей предел? —
Не уступала западной нисколько.
Железный посох весело гремел,
Прекрасные на нем блестели кольца,
И шапочка его была под стать
Сверкающему Будды одеянью,
И ясно было – он сумел познать
Возвышенное духа состоянье![59]59
   Стихи в обработке В. Гордеева.


[Закрыть]
 

Все гражданские и военные чины остались очень довольны всем происшедшим. Император был в восторге. Он назначил свиту, которая должна была сопровождать Сюань-цзана, выделил большое количество чиновников, всем им надлежало отправиться с Сюань-цзаном по улицам города до храма и торжественно сопровождать его, как обычно сопровождали выдержавшего экзамен на высшую ученую степень.

Сюань-цзан снова поклонился императору, выражая свою благодарность, и торжественная процессия двинулась по улицам. Что творилось в городе! Проезжие купцы и именитые местные торговцы, вся знать города, ученые и писатели, пожилые и молодые стремились получше рассмотреть эту процессию и выразить свое восхищение.

– Благородный священнослужитель! Лохань, спустившийся на землю! Живой бодисатва, сошедший в мир! – слышались повсюду восторженные крики.

Когда процессия достигла храма, все монахи вышли встретить Сюань-цзана. Увидев его в новом облачении, с посохом в руках, они готовы были поверить тому, что это прибыл сам бодисатва Кшитигарба, и, почтительно поклонившись ему, выстроились в два ряда. Войдя в храм, Сюань-цзан возжег фимиам перед статуей Будды и поблагодарил народ за оказанные ему почести. Когда церемония закончилась, все расселись по своим местам.

 
Круг блестящий солнца опустился
И в закатных облаках исчез,
А туман вечерний уж сгустился,
Он окутал и луга и лес.
И простор столичных светлых улиц
Опустел от пешеходов вдруг, —
Жители усталые вернулись,
Полночь возвещает гонга звук…
И в деревне дальней запустенье,
В царстве темноты и тишины
Только монастырские строенья
Множеством огней озарены.
Там монахи службу начинают,
Чтоб молиться ревностно всю ночь,
Помогает тишина ночная
Отогнать мирские мысли прочь…
 

Время летело, и вскоре наступил день последнего торжественного богослужения, – это было в седьмой день седьмой седмицы (сорок девятый день). Сюань-цзан приготовил заключительную проповедь и пригласил императора пожаловать на богослужение. В это время по всей Поднебесной разнеслись добрые вести. Слава императора распространилась по всей вселенной. Ранним утром Тай-цзун в сопровождении огромной свиты, множества гражданских и военных сановников, императрицы и членов императорской фамилии отправился в храм. Устремились послушать проповедь и жители города: и стар, и млад, и благородный, и простолюдин.

– Сегодня – конец седьмой недели, в храме будут служить последнюю и самую торжественную заупокойную службу, – говорила в это время бодисатва Гуаньинь своему ученику Мокше. – На этом церемония богослужения заканчивается. Мы пойдем с тобой вместе, смешаемся с толпой и посмотрим, как все это будет происходить. Интересно, принесли ли Сюань-цзану наши дары счастье. Кроме того, необходимо послушать и узнать, какую школу буддизма он проповедует.

И вот бодисатва вместе с Мокшей направились в храм. И словно было им суждено попасть в родную обстановку. На богослужении незримо присутствовала Парамита – высшая мудрость, последняя ступень к переходу в нирвану. Войдя в храм, они увидели истинное великолепие, достойное великой империи и великой династии. И все это великолепие затмевало блеск рясы и свидетельствовало о том, что ряса попала в надлежащие руки. Такую торжественную обстановку можно было встретить только в лучших буддийских храмах. Громко звучали божественные звуки, превознося имя Будды. Гуаньинь прошла прямо к кафедре, и перед ней во всем великолепии предстал Сюань-цзан.

Об этом сложены стихи:

 
Все озарили лучи —
До самой малой частицы,
 

 
Он возвестил начало
Великого торжества.
 

 
Бездомные души,
Взлетев высоко над столицей,
 

 
Жадно ловили
Священные эти слова.
 

 
Он совершает службу,
И в ревностной вере
 

 
Мысли свои далеко,
Глубоко устремил.
 

 
Каждое слово его
Открывает широкие двери
 

 
К заветным желаньям:
Снова вернуться в мир!
 

 
Вера в ученье Будды
У всех возрастала,
 

 
Снова твердя заклинанья
Священных сутр,
 

 
С радостью ждали
В храме малый и старый,
 

 
Какую же милость
Им небеса принесут?![60]60
   Стихи в обработке В. Гордеева.


[Закрыть]
 

Сюань-цзан стоял на возвышении. Вначале он прочитал сутру о спасении умерших и успокоении душ, затем об умиротворении государства и наконец изложил учение о пользе самоусовершенствования. Тут Гуаньинь приблизилась к кафедре и, ударив по ней рукой, громко крикнула:

– Почему же ты, монах, говоришь только об учении Малой колесницы[61]61
   Учение Малой колесницы, или Хинайяна, – одно из разновидностей буддизма.


[Закрыть] – отчего не расскажешь о писании Большой колесницы?

Этот вопрос привел Сюань-цзана в восторг – он сошел с возвышения и, подойдя к бодисатве, приветствовал ее:

– Почтенный наставник! Простите, что я не приветствовал вас. Присутствующие здесь монахи проповедуют лишь учение Малой колесницы, они понятия не имеют о Большой колеснице.

– Ваше учение Малой колесницы, – отвечала на это Гуаньинь, – не может спасти души умерших и создает путаницу. Я обладаю тремя сокровищами буддийских писаний, известных под названием Большой колесницы, которые включают изречения Будды, порядок и учение о религии. Все вместе они называются Трипитака, три сокровищницы. Они помогают душам умерших переселиться на небо, могут избавлять от бедствий, могут продлить жизнь и освободить верующих от грядущих перевоплощений.

В то время как они беседовали, один из придворных чиновников, на обязанности которого лежало наблюдение за порядком в храме, бросился к императору и доложил ему, что какие-то покрытые паршой монахи прервали проповедь верховного священнослужителя и, стащив его с кафедры, затеяли с ним глупый спор. Император приказал задержать монахов и привести к нему. Представ перед императором, монахи не только не приветствовали его поднятием руки или земными поклонами, но, глядя ему прямо в лицо, спросили:

– Зачем вы звали нас, ваше величество?

– Ведь вы те самые монахи, которые принесли мне рясу, – сказал император. Он узнал их.

– Да, это действительно мы, – подтвердила Гуаньинь.

– Раз уж вы пришли послушать проповедь, – промолвил император, – то имеете право разделить трапезу наравне с другими. Но почему вы прерываете проповедь нашего учителя? Нарушая установленный порядок богослужения, вы мешаете нам молиться Будде.

– Ваш проповедник говорил только об учении Малой колесницы, – отвечала на это Гуаньинь, – а это учение не помогает душам умерших переселиться на небо. Мы же постигли учение Большой колесницы, оно может спасти души умерших, помогает людям, попавшим в беду, дает долголетие и благополучие.

Эти слова доставили большое удовольствие императору, и он спросил:

– А где же проповедуют это учение?

– В Индии, в храме Раскатов грома, в том месте, где обитает Будда – Татагата[62]62
   Будда – Татагата (в китайской транскрипции Жу Лай-фу) – в буддийских странах почитается как главный Будда.


[Закрыть], – отвечала Гуаньинь. – Это учение может избавить от всяких невзгод и предотвратить всевозможные бедствия.

– А вы знаете это учение наизусть? – снова спросил император.

– Да, знаю, – отвечала бодисатва.

– Тогда мы попросим нашего учителя пригласить вас на кафедру, чтобы вы изложили это учение, – произнес довольный император.

Но в этот момент бодисатва вместе со своим учеником Мокшей поднялась на кафедру, оттуда вознеслась в облака и, держа священную вазу с ивовой ветвью в руках, предстала народу по всем своем блеске и славе. Слева от нее, держа посох в руках, стоял ее ученик Мокша – Хуэй-ань, – вид у него был поистине величественный. Пораженный великолепием этой картины, император Танов пал ниц, вслед за ним, возжигая благовония в честь бодисатвы, склонились все гражданские и военные сановники. Присутствующий в храме народ – монахи, монахини, миряне, чиновники, ремесленники и торговцы – тоже с благоговением склонился перед бодисатвой.

Император позабыл обо всем на свете, а его сановники были настолько возбуждены, что забыли всякий этикет. Из окружавшей их толпы беспрерывно неслись восклицания:

– Слава великой бодисатве Гуаньинь, слава!

Император Тай-цзун повелел вызвать искуснейшего живописца, для того чтобы в красках запечатлеть истинный облик бодисатвы. Тотчас же был приглашен искуснейший живописец У Дао-цзы, прославившийся своими изображениями святых и небожителей. Это был тот самый художник, который впоследствии написал портреты великих людей Танской эпохи в знаменитой галерее Парящих облаков. Живописец взял в руки свою волшебную кисть и в точности воспроизвел облик бодисатвы. Между тем бодисатва постепенно уносилась все выше и выше, исходившее от нее лучезарное сияние вскоре исчезло, а с неба упал свиток бумаги, на котором очень отчетливо было написано следующее:

 
Шлю привет и поклон
Государю империи Танов!
 

 
Текст канонов буддийских
На западе ныне хранится,
 

 
Тот, кто хочет познать
Заклинанья из книг Махаяны,
 

 
Будет долго в пути —
Но труднее назад возвратиться…
 

 
Много ли впереди —
Этот путь и суров, и опасен,
 

 
Столько тягот приняв,
Кто сумеет пройти испытанья?
 

 
Коль найдется такой —
Он поистине смел и прекрасен,
 

 
Он – мудрец совершенный,
Достойный священного званья![63]63
   Перевод стихов И. Голубева.


[Закрыть]
 

Тогда император Танов, обращаясь к монахам, промолвил:

– Пусть прекратится на время богослужение. Необходимо тотчас же найти человека, который отправился бы за священными книгами Большой колесницы. Это даст нам возможность быть более искренними и обеспечит путь к самосовершенствованию.

Все были готовы выполнить волю императора. И как только в храме прозвучал вопрос о том, кто хотел бы во исполнение воли императора отправиться на Запад, за священным писанием, вперед выступил Сюань-цзан и, низко кланяясь императору, произнес:

– Я скромный монах и, хотя не обладаю особыми талантами, хочу верой и правдой послужить вам и, выполняя вашу волю, отправиться за священными книгами. Надеюсь, что этим я хоть в какой-то мере буду способствовать укреплению нашего государства.

Услышав подобные речи, император остался очень доволен, подошел к Сюань-цзану и, помогая ему подняться, сказал:

– Преподобный учитель! Если вы поистине преданны и добродетельны и готовы сослужить мне эту службу, если вас не останавливают трудности столь дальнего пути, горы и реки, которые вы встретите в дороге, тогда разрешите мне считать вас отныне своим братом.

Сюань-цзан низко склонился перед императором, благодаря за оказанную ему честь. Император же, человек весьма добродетельный, перед изображением Будды отвесил Сюань-цзану четыре поклона и промолвил:

– Святой отец, брат мой!

Сюань-цзан не переставая благодарил императора и в свою очередь сказал:

– Ваше величество! Разве смею я, скромный монах, не отличаясь ни особыми добродетелями, ни выдающимися способностями, принимать столь незаслуженные милости? Я приложу все свои ничтожные силы, чтобы добраться до Индии. Если же мне не удастся завершить свой путь и привезти священные книги, то я скорее умру и навеки сойду в преисподнюю, нежели соглашусь вернуться на родину с пустыми руками.

Желая подтвердить свою клятву, он воскурил фимиам перед статуей Будды. Император пришел в восторг и отдал приказ возвращаться во дворец и ждать счастливого дня, чтобы снабдить паломника документами, необходимыми ему в пути.

Все разъехались по домам. Сюань-цзан вернулся в храм Хунфусы. Навстречу ему вышли монахи и его ученики, до которых уже дошли слухи о предстоящем паломничестве их учителя. Он подтвердил им, что дал клятву отправиться в Индию.

– Учитель, – молвил тогда один из его учеников, – я слышал, что путь в Индию далек и труден, что по дороге очень много тигров, барсов и злых духов. На каждом шагу там подстерегают опасности, и вряд ли вы благополучно возвратитесь.

– Я торжественно поклялся в том, что если не привезу священных книг, то лучше отправлюсь навеки в преисподнюю, – отвечал Сюань-цзан. – После того как я щедро осыпан милостями императора, я должен сдержать данное мной слово и с честью послужить стране, хотя отлично представляю себе все трудности, которые предстоят мне на моем пути. Ученики мои! Возможно, что мы расстаемся с вами на два-три года, а может быть, даже на пять-семь лет. Но что бы ни случилось, знайте: если ветви сосны, которая растет во дворе этого храма, будут обращены на восток – значит я возвращусь. Если же нет, мы с вами никогда уже больше не увидимся.

Ученики крепко запомнили эти слова.

На следующий день император в присутствии всех сановников написал рескрипт о том, что Сюань-цзан уполномочен привезти священные книги, и закрепил этот рескрипт печатью, которая давала свободный проезд. В этот момент астролог Цянь доложил:

– Сегодня как раз благоприятный день для отправления в дальний путь. Расположение звезд предсказывает счастливую дорогу.

Император остался очень доволен. В этот же момент доложили о приходе Сюань-цзана, и император приказал ввести его.

– Брат мой, – промолвил, обращаясь к нему, император, – мне сообщили, что сегодня благоприятный день для отправления в путь. Вот здесь бумаги для беспрепятственного проезда. Кроме того, я хочу подарить вам золотую чашу, она пригодится вам для сбора подаяний в пути. Я уже выбрал двух человек, которые будут сопровождать вас, а также жалую вам коня, который будет везти ваши вещи. Вы можете тронуться в путь сейчас же.

Сюань-цзан с радостью выслушал императора и, с благодарностью приняв предназначенные ему дары, без всякого промедления, сопровождаемый императором и целой свитой сановников, двинулся к городским воротам. У ворот Сюань-цзана ожидали монахи и ученики из храма Хунфусы, они принесли ему зимнюю и летнюю одежду. Император приказал упаковать все это, приготовить коня, а когда все было сделано, приказал подать вина.

Подняв чашу, Тай-цзун обратился к Сюань-цзану с вопросом:

– Брат мой, как ваше имя?

– Ведь я монах, ушел из мира и считал невозможным называть себя каким-нибудь именем, – отвечал на это Сюань-цзан.

– Я слышал, бодисатва говорила, – продолжал император, – что священные книги в Индии называют Трипитака. Согласны ли вы, чтобы ваше прозвище было Трипитака и напоминало о том, что вы отправляетесь на поиски этих книг?

Сюань-цзан с благодарностью принял свое новое прозвище, однако, получив от императора чашу с вином, промолвил:

– Ваше величество! Воздержание от вина является первой заповедью монаха, и за всю свою жизнь я не брал в рот ни капли хмельного.

– Но сегодня исключительный случай, – заметил Тай-цзун. – Да и вино совсем слабое. Выпейте чашечку за то, чтобы ваша миссия завершилась успехом.

Трипитака не посмел отказаться. Но в тот момент, когда он хотел выпить, император быстро наклонился и, взяв горсть земли, бросил ее в чашу. Трипитака не мог понять, что это значит, но император, улыбаясь, сказал ему:

– Дорогой брат! Сколько времени вы будете отсутствовать?

– Надеюсь года через три вернуться домой, – отвечал Трипитака.

– О, это очень долгий срок, – произнес император. – Вам предстоит большой и трудный путь. Дорогой брат, выпейте это вино. Ведь правильно говорится, что горсть родной земли дороже десяти тысяч лян чужеземного золота.

Тут только Сюань-цзан понял, зачем император бросил ему в вино горсть земли, и с благодарностью осушил чашу до дна. После этого он тронулся в путь, а император со своей свитой вернулся во дворец.

Если вы хотите узнать, как началось путешествие Сюань-цзана, прочитайте следующую главу.