Текст книги "Не вчера родился. Наука о том, кому мы доверяем и во что верим"

Уго Мерсье
Не вчера родился. Наука о том, кому мы доверяем и во что верим

В книге упоминаются социальные сети Instagram и/или Facebook, принадлежащие компании Meta Platforms Inc., деятельность которой по реализации соответствующих продуктов на территории Российской Федерации запрещена.

Переводчик Наталья Колпакова

Научный редактор Ольга Павлова, канд. психол. наук

Редактор Виктория Сагалова

Издатель П. Подкосов

Руководитель проекта И. Серёгина

Ассистент редакции М. Короченская

Корректоры О. Петрова, С. Чупахина

Компьютерная верстка А. Фоминов

Арт-директор Ю. Буга

© Hugo Mercier, 2020

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина нон-фикшн», 2023

* * *

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

Рекомендуем книги по теме

Платформа: Практическое применение революционной бизнес-модели

Алекс Моазед, Николас Джонсон

Alibaba и умный бизнес будущего: Как оцифровка бизнес-процессов изменила взгляд на стратегию

Мин Цзэн

Спроси разработчика: Как стать лидером рынка с помощью создания собственного ПО

Джефф Лоусон

От нуля к единице: Как создать стартап, который изменит будущее

Питер Тиль, Блейк Мастерс

Посвящается Терезе Кронин

Введение

Однажды по дороге из университета ко мне обратился респектабельного вида человек средних лет. Он расписал целую историю: врач местной больницы, он должен спешить по какой-то экстренной медицинской надобности, но потерял кошелек и у него нет денег на такси, а ему отчаянно нужно двадцать евро. Затем дал мне свою визитку, сказав, что я могу позвонить по телефону и его секретарь сразу переведет мне деньги.

Еще немного уговоров – и я дал ему двадцать евро.

Врача с таким именем не существовало, как и секретаря по телефонному номеру с визитки.

Как я мог так сглупить?

И не ирония ли, что двадцать лет спустя я стану писать книгу, утверждающую, что люди недоверчивы.

Доводы в пользу легковерия

Если вы считаете, что я доверчив, не спешите; очень скоро вы встретитесь на этих страницах с людьми, которые верят, что Земля – плоский диск, окруженный семидесятиметровой стеной льда в духе «Игры престолов»[1]1
  См. об этом, напр., в документальном фильме «За изгибом» (Behind the Curv), США, 2018.


[Закрыть], ведьмы травят скот волшебными дротиками, соседи-евреи убивают маленьких мальчиков, чтобы пить их кровь на Пасху, высокопоставленные деятели Демократической партии верховодят сетью педофилов из пиццерии, бывший руководитель Северной Кореи Ким Чен Ир умел телепортироваться и управлять погодой, а бывший президент США Барак Обама – правоверный мусульманин.

Вспомните обо всей чепухе, которую разносят телевидение, книги, радио, брошюры и социальные сети и которую в конце концов принимает огромная часть населения. Как только мне могло прийти в голову, будто мы не легковерны, не берем на веру всё, что читаем или слышим?

Оспаривая мысль о повсеместной доверчивости, я оказываюсь в меньшинстве. Длинная череда ученых – от Древней Греции до Америки XX столетия, от самых прогрессивных до самых реакционных – изображает людские массы безнадежно легковерными. На протяжении большей части истории мыслители основывали такие мрачные выводы на том, что, казалось бы, сами наблюдали: избиратели покорно следуют за демагогами, толпы доводятся до неистовства кровожадными лидерами, массы склоняются перед харизматичными личностями. В середине XX в. психологические эксперименты подлили воды на эту мельницу, продемонстрировав, как испытуемые слепо подчиняются авторитету и доверяют мнению группы больше, чем собственным глазам. За минувшие несколько десятилетий появился ряд замысловатых моделей, предлагающих объяснение человеческой доверчивости. Вот суть этой аргументации: нам приходится очень многому учиться у других, но решить, у кого следует учиться, настолько сложная задача, что мы полагаемся на простые правила эвристики вроде «Следуй за большинством» или «Следуй за уважаемыми людьми». Человек как вид обязан своим успехом способности усваивать местную культуру, даже если попутно приходится принять некоторые неадекватные практики или ошибочные представления.

Цель этой книги состоит в том, чтобы показать, что все это неправда. Мы не принимаем покорно на веру всё, что нам говорят, – даже если эти взгляды поддерживаются большинством населения или почитаемыми харизматичными личностями. Напротив, мы мастерски определяем, кому доверять и во что верить, и, если уж на то пошло, повлиять на нас скорее слишком трудно, чем слишком легко.

Доводы против легковерия

Даже если внушаемость имеет определенные преимущества, помогая нам приобретать навыки и убеждения из своей культурной среды, все же застыть в постоянной, неизменной позиции попросту слишком дорого обойдется, как я продемонстрирую в главе 2. Принятие всего, что сообщают другие, окупается лишь в том случае, если их интересы совпадают с нашими, – представьте себе клетки тела или пчел в улье. Что же касается коммуникации между людьми, подобная общность интересов достигается редко; даже у беременной женщины есть основания не доверять химическим сигналам, поступающим от плода. К счастью, есть средства сделать коммуникацию работоспособной даже в самых конфликтных отношениях. Добыча способна убедить хищника не преследовать ее. Однако, чтобы такая коммуникация состоялась, должны существовать надежные гарантии того, что получателю сигнала лучше этому сигналу поверить. Сообщения в целом должны оставаться честными. У людей честность обеспечивается комплексом когнитивных механизмов, оценивающих сообщаемую информацию. Эти механизмы позволяют нам принимать самые выгодные сообщения (быть открытыми), отвергая в то же время самые вредоносные (быть бдительными). Поэтому я назвал их механизмами открытой бдительности. Вокруг них и строится эта книга[2]2
  Общепринятым является термин «эпистемологическая бдительность»; см.: Sperber et al., 2010.


[Закрыть].

А как же «наблюдения», которыми великое множество ученых обосновывают доверчивость человека? Бо́льшая их часть всего лишь популярные заблуждения. Как свидетельствует исследование, рассматриваемое в главах 8 и 9, все, кто пытается в чем-то убедить людские массы, – от демагогов до рекламщиков, от проповедников до участников избирательных кампаний – почти всегда терпят крах. Крестьяне средневековой Европы ввергали в отчаяние многих священников упорным нежеланием принимать христианское вероучение. Чистый эффект от рассылки листовок, автоматизированных обзвонов и других ухищрений на президентских выборах близок к нулю. Всемогущая, казалось бы, нацистская машина пропаганды почти не влияла на свою аудиторию – она даже не смогла убедить немцев полюбить нацистов.

Наивная доверчивость обещает легкость влияния. Это не так. Безусловно, случается, что люди в конце концов усваивают самые абсурдные взгляды. Это мы и должны объяснить: почему одни идеи, в том числе хорошие, распространяются с таким трудом, а другие, в том числе плохие, настолько популярны.

Механизмы открытой бдительности

Понимание того, как действуют наши механизмы открытой бдительности, – ключ к осмыслению успехов и неудач коммуникации. Эти механизмы обрабатывают разнообразные сигналы, чтобы сообщить нам, насколько следует верить в то, что нам говорят. Одни механизмы проверяют, согласуется ли сообщение с тем, что мы уже считаем истинным, и подкрепляется ли надежными аргументами. Другие механизмы обращают внимание на источник сообщения. Насколько вероятно, что у говорящего достоверная информация? Действует ли он в моих интересах? Смогу ли я призвать его к ответу, если окажется, что он заблуждается?

Я рассматриваю множество свидетельств из области экспериментальной психологии, показывающих, насколько хорошо функционируют механизмы открытой бдительности у всех нас, включая маленьких детей и младенцев. Благодаря этим механизмам мы отвергаем большинство вредных утверждений. Эти же механизмы, однако, объясняют, почему мы принимаем отдельные ложные идеи.

При всей их изощренности и способности узнавать и усваивать новую, неожиданную информацию наши механизмы открытой бдительности не обладают бесконечной гибкостью. Вы, дорогой читатель, находитесь в информационной среде, имеющей бесчисленное множество отличий от среды, в которой эволюционировали ваши предки. Вы интересуетесь людьми, с которыми никогда не встретитесь (политики, знаменитости), событиями, которые на вас не влияют (бедствие в далекой стране, новейшее научное открытие), и местами, в которых никогда не побываете (дно океана, дальние галактики). Вы получаете много информации, не имея понятия о том, откуда она взялась. Кто пустил слух, что Элвис не умер? Что является источником религиозных верований ваших родителей? Вам предлагается высказывать свое мнение о вещах, не имевших ни малейшего практического значения для наших прародителей. Какую форму имеет Земля? Как возникла жизнь? Как лучше всего организовать крупную экономическую систему? Было бы поистине странно, если бы наши механизмы открытой бдительности функционировали безупречно в этом совершенно новом и закономерно причудливом мире.

Наша нынешняя информационная среда выталкивает механизмы открытой бдительности из их зоны комфорта, что ведет к ошибкам. В целом мы в большей мере рискуем отвергнуть ценные сообщения – от реальности климатических изменений до эффективности вакцинации, чем принять неверные. Основные исключения из этой схемы проистекают не столько по причине сбоя системы открытой бдительности как таковой, сколько из-за проблем с материалом, который она обрабатывает. Люди обоснованно используют собственные знания, верования и интуитивные догадки для оценки того, что им говорят. К сожалению, в некоторых сферах наша интуиция, судя по всему, систематически ошибается. Если бы вам не у кого больше было узнать и кто-то сказал вам, что вы стоите на плоской поверхности (а не на земном шаре), вы бы спонтанно в это поверили. Если бы вам не у кого было больше узнать и кто-то сказал вам, что все ваши предки всегда выглядели практически так же, как вы (а не, допустим, как рыбы), вы бы спонтанно и в это поверили. Многие популярные, но ошибочные представления распространились не потому, что их продвигали мастера убеждения, а потому, что они, по существу, интуитивны.

Если представление, что Земля плоская, именно из таких, то насчет ледяной стены в семьдесят метров высотой и тысячи километров длиной вряд ли скажешь подобное. Как и насчет способностей Ким Чен Ира телепортироваться. Успокаивает то, что самые дикие из существующих верований принимаются лишь номинально. Готов поспорить, что плоскоземельщик был бы потрясен, если бы действительно наткнулся на семидесятиметровую ледяную стену в конце океана. Зрелище Ким Чен Ира, исчезающего и возникающего, словно персонаж из «Звездного пути», повергло бы в адское смятение самого раболепного поклонника этого диктатора. Главный вопрос для понимания причин распространения подобных представлений состоит не в том, почему люди их принимают, а в том, почему люди их проповедуют. Помимо желания поделиться тем, что мы считаем правильным, для продвижения верований есть еще много стимулов: произвести впечатление, вызвать раздражение, ублажить, соблазнить, поманипулировать, внушить уверенность. Иногда лучший способ достижения этих целей – делать заявления, связанные с реальностью не самым очевидным образом или даже в некоторых случаях диаметрально противоположные истине. При столкновении с такими мотивами механизмы открытой бдительности используются извращенным образом – для распознавания не самых достоверных, а самых недостоверных взглядов.

Если мы хотим понять, почему некоторые ошибочные взгляды, от интуитивно убедительных до самых нелепых, усваиваются, нужно разобраться в том, как работает открытая бдительность.

Понимание

К концу книги вы должны получить общее представление о том, как именно вы решаете, во что верить и кому доверять. Должны узнать, насколько безнадежно провальными оказываются большинство попыток убеждения масс, от самых общеизвестных – реклама, религиозная проповедь – до самых изощренных вроде промывания мозгов и воздействия на подсознание. Должны обрести ключи к разгадке того, почему (некоторым) ошибочным идеям удается распространиться, тогда как (некоторые) ценные мысли распространяются с таким трудом. Должны понять, почему я однажды отдал двадцать евро мнимому врачу.

Очень надеюсь, что вы согласитесь с главными аргументами этой книги. Однако, пожалуйста, не принимайте мои слова просто на веру. Меньше всего я хочу быть опровергнутым собственными читателями.

Глава 1
Доводы в пользу легковерия

Тысячелетиями люди разделяли многочисленные диковинные убеждения и позволяли подбивать себя на иррациональные поступки (так, во всяком случае, кажется). Эти убеждения и поступки послужили основой представления о легковерии масс. Думаю, что реальная картина сложнее (или даже совершенно иная, как мы увидим в следующих главах). Однако начать я должен с доводов в пользу легковерия.

К 425 г. до н. э. Афины уже несколько лет вели изнурительную для обеих сторон войну со Спартой. В битве при Пилосе афинские морские и сухопутные силы сумели запереть спартанские войска на острове Сфактерия. Видя, что значительная часть их элиты оказалась в ловушке, предводители спартанцев запросили мира, предложив Афинам выгодные условия. Афиняне отклонили предложение. Война продолжилась, Спарта восстановила свое преимущество, и на момент подписания (временного) мирного договора в 421 г. до н. э. его условия оказались намного менее благоприятными для Афин. Этот промах лишь эпизод из ряда ужасных решений афинян. Одни были морально неприемлемы – убийство всех граждан покоренного города, другие оборачивались стратегической катастрофой – отправка обреченной на провал экспедиции на Сицилию. В конце концов Афины проиграли войну и больше не обрели прежней мощи.

В 1212 г. «множество нищих» во Франции и в Германии приняли обет сражаться с неверными и вернуть Иерусалим в лоно католической церкви[3]3
  Dickson, 2007, p. 10.


[Закрыть]. Поскольку многие из этих нищих были совсем юными, движение прозвали Крестовым походом детей. Юнцы добрались до Сен-Дени, молились в городском соборе, встретились с французским королем, надеялись на чудо. Чуда не случилось. Чего можно было ждать от армии необученных, лишенных какой-либо финансовой поддержки, неорганизованных детей? Немногого, что и подтвердилось: ни один не дошел до Иерусалима, по большей части они умерли в пути.

В середине XIХ в. скотоводческий народ ко́са в Южной Африке страдал под бременем установившегося недавно британского правления. Некоторые коса верили, что если убить весь скот и сжечь урожай, то восстанет армия призраков, которая изгонит британцев. Коса принесли в жертву тысячи голов скота и предали огню свои поля. Армия призраков не появилась. Британцы остались. Коса умирали.

4 декабря 2016 г. Эдгар Мэддисон Уэлч вошел в пиццерию Comet Ping Pong в Вашингтоне (округ Колумбия) со штурмовой винтовкой, револьвером и дробовиком. Он пришел не грабить заведение. Он хотел убедиться, что в подвале не держат в заложниках детей. Ходили слухи, что Клинтоны – бывший президент США и его жена, в то время боровшаяся за президентский пост, – возглавляют подпольную сеть, занимающуюся секс-торговлей детьми, и что Comet Ping Pong – одно из их тайных убежищ. Уэлч был арестован и сейчас отбывает тюремный срок.

Слепая вера

Ученые, чувствуя свое превосходство над массами, часто объясняли такие сомнительные решения и дикие представления человеческой склонностью к излишней доверчивости. Мол, именно это свойство заставляет людей инстинктивно полагаться на харизматичных лидеров, независимо от их компетенций или мотивов, верить всему услышанному или прочитанному, невзирая на то, насколько это правдоподобно, и следовать за толпой, даже если это ведет к катастрофе. Такое объяснение – что массы внушаемы – разделялось очень многими на протяжении всей истории, несмотря на то что, как мы скоро увидим, это заблуждение.

Почему афиняне проиграли войну спартанцам? Начиная с Фукидида, летописца Пелопоннесской войны, многие комментаторы усматривали в этом влияние демагогов вроде Клеона, выскочки, «очень популярного в массах», которого считали виновным в самых серьезных промахах, допущенных в ходе войны[4]4
  Thucydides, The history of the Peloponnesian War, http://classics.mit.edu/Thucydides/pelopwar.mb.txt (accessed July 19, 2018).


[Закрыть]. Поколение спустя Платон развил мысль Фукидида, предъявив обвинение демократии в целом. С точки зрения Платона, власть многих неизбежно приводит к появлению лидеров, которые, «имея толпу всецело в своем распоряжении», превращаются в тиранов[5]5
  Plato, Republic, Book VIII, 565a, trans. Jowett; see also 488d. http://classics.mit.edu/Plato/republic.9.viii.html (accessed July 19, 2018).


[Закрыть].

Что заставляло множество юнцов покидать свои дома в тщетной надежде вторгнуться в далекие земли? Они откликались на призывы римского папы Иннокентия III к новому крестовому походу; их предполагаемая доверчивость запечатлена в легенде о Гамельнском Крысолове, чья волшебная флейта дарует абсолютную власть над всеми детьми, которые ее слышат[6]6
  Некоторые ученые (напр., Greenspan, 2008) пытались провести различие между «легковерием» («этим словом обозначается склонность верить тому, что является откровенно нелепым или не поддерживается адекватными свидетельствами») и «доверчивостью» («понятие “доверчивость” в действительности относится к привычке обманываться, которая в виде паттерна повторяется в разных условиях, даже при наличии предупреждающих сигналов»). Здесь я использую оба термина как взаимозаменяемые в качестве характеристики людей, подпадающих под влияние того, что говорят им другие, без веских на то оснований.


[Закрыть]. Народные крестовые походы помогают также понять позицию деятелей эпохи Просвещения, в частности барона Гольбаха, осуждавшего христианскую церковь за то, что она «отдала человечество в руки деспотов и тиранов, словно стадо рабов, которыми те могли распоряжаться в свое удовольствие»[7]7
  Holbach, 1835, p. 119.


[Закрыть].

Почему коса убили свой скот? Столетием раньше маркиз де Кондорсе, выдающийся деятель французского Просвещения, выдвинул предположение, что члены малочисленных сообществ страдают «доверчивостью первостатейных дураков» по отношению к «шарлатанам и колдунам»[8]8
  “La crédulité des premières dupes” (Condorcet, 1797, p. 22); “charlatans et leurs sorciers” (p. 21). См. аналогичные ссылки в: Singh, 2018.


[Закрыть]. Казалось бы, коса подходят под это описание. Их умами завладела Нонгкавусе, молодая прорицательница: в виде́ниях ей являлись мертвые, встающие сражаться с британцами, и образы нового мира, в котором «никто никогда не будет больше вести тяжкую жизнь. Люди получат всё, что пожелают. Всё будет доступно в изобилии»[9]9
  Peires, 1989, location 2060–2062.


[Закрыть]. Кто бы от такого отказался? Явно не коса.

Почему Эдгар Мэддисон Уэлч, рискуя угодить в тюрьму, пошел вызволять несуществующих детей из несуществующего подвала в безобидной пиццерии? Он слушал Алекса Джонса, харизматичного радиоведущего, который специализируется на дичайших конспирологических теориях, от великого захвата Америки сатанистами до спонсируемых правительством бедствий[10]10
  Eric Killelea, “Alex Jones’ mis-infowars: 7 Bat-Sh*t Conspiracy Theories,” Rolling Stone, February 21, 2017, http://www.rollingstone.com/culture/lists/alex-jones-mis-infowars-7-bat-sht-conspiracy-theories-w467509/the-government-is-complicit-in-countless-terrorist-and-lone-gunman-attacks-w467737.


[Закрыть]. В то время Джонс подхватил идею, что Клинтоны и их сторонники возглавляют организацию, обращающую детей в сексуальное рабство. Как написал корреспондент The Washington Post, Джонс и ему подобные могут сбывать свои безумные теории, потому что «рынок для них помогает создавать людская доверчивость»[11]11
  Callum Borchers, “A harsh truth about fake news: Some people are super gullible,” Washington Post, December 5, 2016, https://www.washingtonpost.com/news/the-fix/wp/2016/11/22/a-harsh-truth-about-fake-news-some-people-are-super-gullible/.


[Закрыть].

Обозреватели сходятся на том, что люди часто бывают легковерными, с готовностью принимают неубедительные аргументы и постоянно позволяют подбить себя на идиотские поступки, которые дорого им обходятся. Действительно, трудно найти идею, столь успешно объединяющую радикально расходящихся во взглядах мыслителей. Проповедники разносят «легковерное большинство», почитающее богов, отличающихся от их собственного[12]12
  Heckewelder, 1876, p. 297.


[Закрыть]. Атеисты отмечают «почти сверхчеловеческую доверчивость» последователей религиозных проповедников, какому бы богу они ни поклонялись[13]13
  Dawkins, 2010, p. 141.


[Закрыть]. Конспирологи чувствуют превосходство перед «стадом баранов с контролируемым сознанием», принимающим на веру официальные новости[14]14
  Truther monkey (@Thedyer1971), “The mind controlled sheeple. Welcome to the new world order,” Twitter, September 26, 2017, 12:53 a. m., https://twitter.com/Thedyer1971/status/912585964978966528.


[Закрыть]. Разоблачители считают «сверхдоверчивыми» конспирологов из-за их веры в небылицы, которые плетут злобные шоумены[15]15
  Borchers, “A Harsh truth about fake news”; более общий анализ, демонстрирующий, как часто обе стороны обвиняют друг друга в легковерии, см. в: Donovan, 2004.


[Закрыть]. Консервативные авторы обвиняют в преступной доверчивости массы, когда те бунтуют, побуждаемые бессовестными демагогами и охваченные общим безумием. Леваки старой школы объясняют пассивность масс их принятием господствующей идеологии: «При “нормальном” развитии индивид “свободно” изживает вытеснение как собственную жизнь: он желает того, чего ему положено желать», вместо того чтобы действовать согласно своим «первичным инстинктивным потребностям»[16]16
  Маркузе Г. Эрос и цивилизация / Пер. с англ. А. А. Юдина. – М.: АСТ, 2003. С. 46, 19. – Здесь и далее примечания редактора, если не указано иное.


[Закрыть][17]17
  Marcuse, 1966, pp. 46, 15; см. также: Abercrombie, Hill, & Turner, 1980. Значительно более детальное рассмотрение роли господствующей идеологии см. в работе Антонио Грамши (для ознакомления с темой см.: Hoare & Sperber, 2015).


[Закрыть].

На протяжении большей части истории концепция повсеместной доверчивости была основой нашего понимания общества. Допущение, что людей легко увлечь демагогией, проходит красной нитью через всю западную мысль от Древней Греции до эпохи Просвещения и представляет собой «главную причину скептического отношения политической философии к демократии»[18]18
  Stanley, 2015, p. 27.


[Закрыть]. Современные комментаторы по-прежнему рассуждают о том, как просто политики склоняют избирателей на свою сторону, «потворствуя их легковерию»[19]19
  Paul Waldman, “Trump and republicans treat their voters like morons,” Washington Post, July 26, 2017, https://www.washingtonpost.com/blogs/plum-line/wp/2017/07/26/trump-and-republicans-treat-their-voters-like-morons/.


[Закрыть]. Однако легкость, с которой на людей можно повлиять, нигде не подтвердилась столь наглядно (казалось бы), как в ряде знаменитых экспериментов, проведенных социальными психологами начиная с 1950-х гг.