Текст книги "Не вчера родился. Наука о том, кому мы доверяем и во что верим"

Эйнштейн или механик?

Оценить прошлые результаты – эффективная стратегия установления компетентности, но она не столь проста, как кажется. Одна из трудностей состоит в том, что результаты могут быть в значительной мере обусловлены везением. Хрестоматийный пример из современной жизни – торговля акциями на финансовых рынках: фантастически трудно сказать, объясняются прекрасные показатели какого-нибудь хедж-фонда компетентностью его трейдеров или слепым случаем[176]176
  Malkiel & McCue, 1985; Taleb, 2005.


[Закрыть]. Даже высокие достижения в течение ряда лет ничего не доказывают: с учетом того, как много существует хедж-фондов, статистически неизбежно, что некоторые из них год за годом преуспевают вследствие чистого везения. Та же логика применима к навыкам, безусловно более актуальным на предшествующих стадиях эволюции человека, таким как умение охотиться на крупную дичь. После достижения определенного уровня компетентности ответ, кто именно завалит добычу в конкретный день, отчасти зависит от удачи, что затрудняет оценку охотничьего мастерства[177]177
  K. Hill & Kintigh, 2009.


[Закрыть].

К счастью, результативность во многих областях – взять тот же ремонт компьютеров – менее подвержена случайности[178]178
  О рыбной ловле в малочисленных социумах см.: Henrich & Broesch, 2011.


[Закрыть]. Однако, даже когда успешность можно надежно установить, остается вопрос, как нам без ошибки перейти от наблюдаемой результативности к лежащей в ее основе компетентности. Какой вывод вы должны сделать из того факта, что ваша подруга решила проблему с подключением принтера к своему компьютеру? Интуитивно мы отбрасываем некоторые варианты: что она хорошо чинит вещи по понедельникам, хорошо чинит серые предметы или те, что лежат на столе. Но остается еще широкий спектр предположений: что она хорошо справляется с проблемами подключения принтера к своему компьютеру, с неполадками в компьютере, с неполадками в принтере, с ремонтом «макинтошей», любой электроники, любых вещей, с пониманием сложных задач или с соблюдением инструкций.

Проблема в том, что психологи не знают, как людям следует делать обобщения, продвигаясь мысленно от наблюдаемой результативности к базовой компетентности. Одни психологи утверждают, что компетентность в решении многих когнитивных задач связана с IQ. Другие полагают, что мы обладаем разными типами интеллекта. Например, Роберт Стернберг разработал теорию трех аспектов интеллекта: аналитические способности, творческие способности и практические навыки. Говард Гарднер настаивает на восьми иди девяти модальностях интеллекта, от визуально-пространственного до телесно-кинестетического[179]179
  Имеется в виду координация в пространстве, способность контролировать свои движения, ловко работать руками и т. д.


[Закрыть][180]180
  Howard, 1983; Sternberg, 1985. Ни одна из работ не подтверждается существенным объемом данных.


[Закрыть]. Другие психологи предполагают, что наш ум состоит из великого множества мыслительных модулей и что сила этих модулей у каждого своя[181]181
  Эта позиция подкрепляется, напр., слабостью эффекта переноса при обучении – данное явление отметил Торндайк еще в начале XX в.: «Ум настолько специализирован во множестве независимых способностей, что мы меняем человеческую природу лишь в небольших областях» (1917, р. 246). Недавние ссылки см. в: Sala et al., 2018; Sala & Gobet, 2017, 2018.


[Закрыть].

Каким бы ни оказался правильный ответ на этот сложный вопрос, ясно, что люди наделены интуицией, направляющей их вывод от результативности к базовой компетентности. Эта интуиция наблюдается уже у маленьких детей. Дошкольники знают, что должны обращаться с вопросами об игрушках к другому ребенку, а не к взрослому, а с вопросами о еде – к взрослому, а не к ребенку[182]182
  Kushnir, Vredenburgh, & Schneider, 2013; VanderBorght & Jaswal, 2009.


[Закрыть]. Если у них спрашивают, кто больше знает о том, как работает лифт, дошкольники, выбирая между механиком и врачом, предпочтут механика, зато если задать им вопрос, кто больше знает, почему растениям нужен свет для роста, их выбором становится уже не механик, а врач[183]183
  Keil, Stein, Webb, Billings, & Rozenblit, 2008; Lutz & Keil, 2002.


[Закрыть].

Взрослые также, оказывается, неплохо ориентируются в вопросе, кто в чем хорош. Как мы уже видели, разнообразие результатов охоты каждого из добытчиков означает, что, для того чтобы сказать, кто из них лучший, нужны постоянные наблюдения в течение долгого времени. Тем не менее люди способны к такого рода отслеживанию. Когда представителей танзанийской народности хадза́ – традиционных охотников-собирателей – попросили оценить охотников из своей общины, полученные рейтинги хорошо коррелировали с результатами, полученными экспериментаторами, например путем тестирования навыков стрельбы из лука[184]184
  Stibbard-Hawkes, Attenborough, & Marlowe, 2018.


[Закрыть].

Перенесемся с танзанийских равнин в пабы Юго-Западной Англии. Группам участников недавнего эксперимента из Корнуолла задавали серии вопросов, как в викторине, по широкому кругу тем, от географии до истории искусства[185]185
  Brand & Mesoudi, 2018.


[Закрыть]. Затем участникам предлагалось выдвинуть одного человека из группы, чтобы он ответил на несколько дополнительных вопросов; если ответы давались правильные, вся группа получала преимущество. Хотя члены группы не знали, кто дал верные ответы в первом раунде вопросов, они не полагались на простую эвристику и не выбирали людей, активных в обсуждении или харизматичных. Нет, им удавалось точно выявить наиболее компетентных в конкретных сферах членов команды. Что самое существенное, исследование политических дискуссий показывает, что граждане США способны определить, кто из знакомых им людей лучше других разбирается в политике, и чаще они предпочитают как тему разговора с этими знатоками именно политику[186]186
  Huckfeldt, 2001, см. также: Katz & Lazarsfeld, 1955; Lazarsfeld, Berelson, & Gaudet, 1948.


[Закрыть].

Рациональная овца

То, что данный человек знает больше нас в силу доступа к точной информации или собственной компетентности, не единственный признак, говорящий нам, что другие люди могут быть правы, а мы не правы (или просто невежественны). Для оценки мнения мы можем не ограничиваться компетенцией одного индивида, который ею обладает, и обратить внимание на то, много ли тех, у кого она есть.

Согласие с каким-то мнением именно потому, что за ним большинство, имеет плохую репутацию. Тысячелетиями людей осуждали за склонность безоглядно следовать за толпой. Отвращение к мнению большинства привело некоторых интеллектуалов к радикальным выводам: например, философ Сёрен Кьеркегор заявил, что «истина всегда у меньшинства»[187]187
  Kierkegaard, 1961, p. 106.


[Закрыть], а Марк Твен – что «большинство всегда не право»[188]188
  Mark Twain, The complete works of Mark Twain, p. 392, Archive.org, https://archive.org/stream/completeworksofm22twai/completeworksofm22twai_djvu.txt (accessed July 19, 2018).


[Закрыть].

По такой логике Земля плоская и правят ею ящерицы, умеющие менять свою форму. Выводы некоторых экспериментов, далекие от пессимизма Кьеркегора и Твена, заставляют предположить, что люди не слишком высоко ценят мнение большинства.

КАК ПРОГОЛОСУЕТ СОБРАНИЕ?

Рассмотрим следующую задачу.

Представьте собрание, насчитывающее 99 участников. Они должны выбрать один из двух вариантов, первый или второй. Первый вариант лучше, но мы этого не знаем, пока не проголосуем.

Чтобы выбрать один вариант из двух, проводят голосование с победой простым большинством. 99 участников голосуют, и, если какой-либо вариант набирает 50 голосов или больше, он принимается.

Каждый участник собрания имеет 65 %-ную вероятность выбрать лучший вариант.

Как вы оцениваете шансы на то, что собрание выберет лучший вариант?

Мы с Мартином Докендорфом и Мелиссой Шварцберг задавали этот вопрос в разных вариациях американцам, участникам нашего исследования[189]189
  Mercier, Dockendorff, & Schwartzberg, submitted.


[Закрыть]. Примерно половина опрошенных посчитали, что шанс собрания сделать правильный выбор почти не отличается от случайного. Таким образом, голосование с победой простым большинством принимает, на их взгляд, лучшее решение не с большей вероятностью, чем каждый его член, – и это практически приговор демократическим процедурам.

В действительности на этот вопрос существует верный ответ. Его формулу открыл в конце XVIII в. маркиз де Кондорсе[190]190
  Condorcet, 1785.


[Закрыть], выдающийся мыслитель, защищавший Французскую революцию и затем покончивший с собой, чтобы избежать гильотины. Благодаря теореме присяжных Кондорсе мы знаем, что шансы собрания оказаться правым составляют на самом деле 98 % (при некоторых допущениях, к которым я еще вернусь).

Эффективность накопления информации из многих источников завоевывает все большее признание. Через столетие после Кондорсе Фрэнсис Гальтон показал, что усреднение многих мнений почти гарантированно уменьшает итоговую ошибку: погрешность усреднения обычно существенно меньше средней погрешности индивидуальных мнений и никогда ее не превышает[191]191
  Galton, 1907; см. также: Larrick & Soll, 2006. В действительности Гальтон использовал медианное, а не среднее значение, поскольку вычислить среднее вручную было невозможно (благодарю Эмиля Серван-Шрайбера, указавшего мне на это обстоятельство).


[Закрыть]. Намного позднее журналист Джеймс Шуровьески блестяще популяризировал «чудо агрегирования» в своей книге «Мудрость толпы» (The Wisdom of Crowds)[192]192
  Шуровьески Дж. Мудрость толпы. Почему вместе мы умнее, чем поодиночке, и как коллективный разум влияет на бизнес, экономику, общество и государство / Пер. В. Логвинова. – М.: Манн, Иванов и Фербер, 2013.


[Закрыть][193]193
  Surowiecki, 2005.


[Закрыть]. Мультипликатор Рэндалл Манро сделал эту логику интуитивно понятной в своем комиксе «Мост» из серии xkcd (рис. 2)[194]194
  Источник рис. 2: https://xkcd.com/1170/ (accessed June 24, 2019).


[Закрыть].

Потенциальный выигрыш из следования за большинством настолько существенен, что многие животные пользуются этой эвристикой[195]195
  Conradt & List, 2009; Conradt & Roper, 2003.


[Закрыть]. Идеальным примером служат бабуины. Они перемещаются группами в несколько десятков особей. Образующие группу должны постоянно принимать решения о том, где дальше искать пищу. Для изучения процесса принятия таких решений Ариана Стрэндбург-Пешкин с коллегами оснастили бабуинов одной группы GPS-приемниками, что позволило ученым вести детальное наблюдение за их передвижениями[196]196
  Strandburg-Peshkin, Farine, Couzin, & Crofoot, 2015.


[Закрыть]. Иногда группа начинала разделяться, и две подгруппы выбирали разные направления. В этих случаях остальные бабуины смотрели, сколько членов в каждой подгруппе: чем больше была одна из них, тем с большей вероятностью другие особи к ней присоединялись.

Если бабуины и другие животные, живущие группами, интуитивно уловили преимущества следования за большинством, было бы странно, если бы люди, намного чаще бабуинов опирающиеся на социальную информацию, совершенно пренебрегали этим богатым источником озарений[197]197
  Hastie & Kameda, 2005.


[Закрыть].

Вышеупомянутое исследование с задачей о 99 участниках собрания и ему подобные свидетельствуют, что люди не улавливают возможностей власти большинства, если вопрос сформулирован абстрактно, то есть если количество людей, составляющих большинство, выражается в процентах. Другие результаты получаются, когда мы можем рассматривать мнения отдельных людей. В одном из самых корректных исследований по этой теме психолог Томас Морган с коллегами предложили участникам разнообразные задачи, например: определить, одинаковы ли две фигуры, показанные под разными углами. Задачи были достаточно трудными, специально чтобы участники сомневались в своих ответах[198]198
  T.J.H. Morgan, Rendell, Ehn, Hoppitt, & Laland, 2012.


[Закрыть]. Им также сообщались ответы некоторых испытуемых (в действительности это были ответы самих исследователей). В таких условиях у людей прекрасно получалось рационально принимать позицию большинства. Они с большей вероятностью меняли свою точку зрения, если с определенным ответом была согласна бóльшая группа, а также если ответ давался более согласованно (при постоянной численности группы). Подобный паттерн был выявлен во многих других экспериментах, и он формируется у детей уже в дошкольные годы[199]199
  Mercier & Morin, 2019.


[Закрыть].

Интуитивно мы понимаем силу власти большинства. Тем не менее, если вопрос сформулирован более прямо и отвлеченно, мы не демонстрируем такого понимания. Чтобы объяснить это кажущееся противоречие, познакомимся с тем, что такое эволюционно валидный признак[200]200
  Указ. соч.


[Закрыть]. Речь о свойстве, которое существовало и было устойчивым в соответствующий период нашей эволюции. Например, нашим предкам следовало избегать протухшего мяса; протухшее мясо выделяет аммиак; аммиак – эволюционно валидный признак пищи, которую следует избегать; поэтому его запах кажется нам настолько отталкивающим (вспомните кошачью мочу).

Если предположить, что другие приматы, например бабуины, способны подчиняться власти большинства, то количество индивидов, принимающих данное решение, вероятно, является надежным показателем очень долгое время – с момента намного более раннего, чем произошло отделение эволюционной линии человека от линии шимпанзе. Напротив, числа, шансы и проценты – недавние изобретения культуры[201]201
  Dehaene, 1999.


[Закрыть]. Поэтому они не представляют собой эволюционно валидные признаки. Мы можем должным образом реагировать на подобные сведения, – например, когда вникаем в теорему Кондорсе о присяжных, – но это требует целенаправленного непосредственного обучения.

Тот же паттерн мы обнаруживаем, когда требуется понять, чье мнение на кого повлияло[202]202
  Обзор см. в: Mercier & Morin, 2019.


[Закрыть]. Теорема Кондорсе о присяжных полностью применима при условии, что голосующие сформировали свои мнения независимо друг от друга. Если 98 членов нашего воображаемого собрания бездумно следуют за 99-м, то мнение собрания хорошо лишь настолько, насколько хорошо мнение 99-го участника.

Абстрактные признаки, связанные со взаимозависимостями мнений, например коэффициенты корреляции, просто игнорируются[203]203
  Напр., Maines, 1990.


[Закрыть]. Это логично, поскольку коэффициенты корреляции, безусловно, не являются эволюционно валидными признаками. Зато когда мы с Хеленой Милтон представили эволюционно валидные признаки участникам эксперимента, они использовали эту информацию[204]204
  Mercier & Miton, 2019.


[Закрыть]. Испытуемым рассказали о трех друзьях, порекомендовавших один и тот же ресторан. Они сделали так потому, что ресторан похвалил их общий четвертый друг. В этом случае участники нашего эксперимента рассматривали мнение трех друзей как мнение одного их друга. Судя по ряду исследований, даже четырехлетние дети способны учитывать некоторые виды зависимости мнений[205]205
  J. Hu, Whalen, Buchsbaum, Griffiths, & Xu, 2015; однако см.: Einav, 2017.


[Закрыть].

Сопротивление давлению большинства

Если признаки эволюционно валидны, люди взвешивают некоторые из них, чтобы решить, насколько ценно мнение большинства: величину большинства в относительном выражении (степень консенсуса) и в абсолютном (размер группы), компетентность представителей большинства и уровень взаимозависимости их мнений[206]206
  Обзор см. в: Mercier & Morin, 2019.


[Закрыть]. Но как именно человек взвешивает все это применительно к собственной сформированной на тот момент точке зрения? Широко распространено мнение, и об этом шла речь в главе 1, что, когда разные признаки сходятся, особенно если люди сталкиваются с большой группой, достигшей консенсуса, силе мнения большинства почти невозможно противостоять.

Эксперименты Аша по изучению конформизма, в которых согласованная позиция десятков испытуемых заставляла других людей не доверять собственным глазам и верить, что две линии явно разной длины одинаковы, казалось бы, представляют собой идеальную демонстрацию того, как сила мнения большинства сокрушает предшествующие убеждения, даже очень твердые. Однако сам Аш никогда не представлял свой эксперимент подобным образом, а, напротив, подчеркивал силу сопротивления индивида давлению группы. В конце концов, испытуемые соглашались с остальными примерно в трети случаев[207]207
  См.: Friend et al., 1990; Griggs, 2015.


[Закрыть]. Даже тогда их на это толкало социальное давление, а не информационная привлекательность позиции большинства[208]208
  О классическом различии между информационным/нормативным конформизмом см.: Deutsch & Gerard, 1955; о сопутствующих проблемах см.: Hodges & Geyer, 2006. Сведения об аналогичных результатах при исследовании детей см.: Corriveau & Harris, 2010; Haun & Tomasello, 2011.


[Закрыть]. Как признавались по окончании эксперимента многие участники, они соглашались с ней, хотя знали, что группа ошибается[209]209
  Allen, 1965, p. 143. Аллен также сообщает об экспериментах, свидетельствующих, что люди возвращаются к правильному ответу, если задать им вопрос повторно в отсутствие группы.


[Закрыть].

Еще более убедительное доказательство основывается на другой версии эксперимента, участникам которого сообщалось, что они опоздали и потому должны записать свои ответы на листе бумаги. Вместо того чтобы излагать свое мнение вслух при всей группе, единогласно выбравшей, со всей очевидностью, не ту линию, испытуемые теперь могли ответить приватно, независимо от других. И конформизм испарялся. Лишь в незначительном меньшинстве тестов отвечавшие по отдельности все-таки решали поддержать консенсус[210]210
  Asch, 1956, p. 56.


[Закрыть]. Во всех этих экспериментах выявлялись немногочисленные защитники группы, искренне верившие, что она права, и использовавшие для придания смысла ее абсурдному ответу ряд стратегий – вроде того что линии создают зрительную иллюзию или что вопрос касался их ширины, а не длины[211]211
  Указ. соч., p. 47.


[Закрыть].

Что же тогда можно сказать об экспериментах Милгрэма по изучению конформизма, в которых несколько помощников экспериментатора, смотревших на окно первого попавшегося здания, казалось, смогли заставить каждого прохожего делать то же самое? Более поздняя попытка повторить это исследование показала, что, в отличие от испытуемых Аша, прохожие не подчиняются социальному давлению из-за собственного конформизма. Психолог Эндрю Гэллап и его коллеги воспроизводили эксперимент Милгрэма с разным количеством помощников, которые смотрели в том же направлении, стоя на тротуаре среди снующих в обе стороны прохожих[212]212
  Gallup, Chong, & Couzin, 2012; Gallup, Hale, et al., 2012.


[Закрыть]. На сей раз ассистенты смотрели на камеру, и ученые с помощью программы отслеживания движения могли детально описать поведение окружающих. Как и в эксперименте Милгрэма, некоторые люди тоже начинали смотреть на окно, но чаще делали это, если находились позади ассистентов, а не перед ними. Это исключает социальное давление как значимую силу, потому что иначе люди начинали бы смотреть вверх, когда помощники могли бы их увидеть и оценить. Гэллап также обнаружил, что люди в целом реагировали на ситуацию довольно рационально, используя веские признаки, когда решали, согласиться ли с мнением большинства: они с большей вероятностью смотрели вверх, если так же поступали большинство ассистентов или когда толпа была менее плотной (следовательно, вверх смотрела бóльшая доля людей). Исследователи заметили, что многие люди не смотрели вверх, продемонстрировав, что эта реакция вовсе не была рефлекторной. Скорее всего, посмотрит прохожий вверх или нет, зависело от других факторов, например от того, торопился ли он.

Компетентное выявление компетентности

В целом наши механизмы открытой бдительности позволяют нам достаточно точно определять, кто знает что-то лучше. Уже дошкольники пользуются впечатляющим количеством признаков для принятия решения о том, знают ли другие больше них. Они учитывают, у кого есть доступ к самой надежной информации. Определяют самого компетентного в данной сфере на основе предшествующего опыта[213]213
  Clément, Koenig, & Harris, 2004.


[Закрыть]. Хорошо представляют себе границы сферы компетенции «эксперта». Охотнее следуют за мнением большинства, если оно многочисленно и близко к консенсусу, а его участники компетентны и сформировали свои суждения независимо друг от друга[214]214
  О компетентности см.: Bernard, Proust, & Clément, 2015.


[Закрыть].

Если дошкольники считают, что другие лучше о чем-либо знают, они открыты для изменения своей точки зрения, однако сохраняют бдительность. Далекие от того, чтобы слепо соглашаться с пользующимися престижем, но некомпетентными людьми или с мнением большинства, дети соотносят признаки компетенции и конформности с уже имеющимися у них представлениями. Поэтому, даже сталкиваясь с экспертами или с выраженным консенсусом, они не меняют свое мнение автоматически; не делают этого и взрослые: приходить к противоположному выводу из экспериментов Аша по изучению конформизма можно лишь при наивной их интерпретации.

Это не значит, что нас не могут обхитрить люди, кажущиеся компетентными или умеющие имитировать единодушие. Безобидным примером служит розыгрыш – дурацкое поручение новичку. Когда мастера отправляют ученика на склад за смазкой для локтей, все признаки говорят ему, что нужно подчиниться. Работники, обратившиеся к нему с этим заданием, компетентны, все они согласны друг с другом и, если их расспросить, независимо друг от друга называют причины важности мероприятия[215]215
  Прекрасное описание дурацких поручений см. в: Umbres, 2018.


[Закрыть]. Чтобы не выставить себя простофилей, ученик должен игнорировать эти признаки и заключить, что «знатоки», вероятно, сейчас действуют не в его интересах.

Глава 6
Кому доверять?

Чтобы верно оценить то, что нам говорят, мы должны выяснить, кто лучше знает предмет; но этого недостаточно. Самый компетентный эксперт бесполезен, если решит солгать. От группы, достигшей консенсуса, также мало прока, если ее члены сговорились нас провести.

Огромное количество исследований было посвящено «распознаванию лжи», иначе говоря – тому, насколько хорошо мы обнаруживаем обманщиков. Справляемся ли мы вообще с этой задачей? На какие признаки опираемся? Насколько эти признаки надежны? Практические следствия ответов на эти вопросы представляются крайне существенными. Кадровик и детектив, обманутый супруг и жертва телефонного мошенничества – любой из них желал бы уметь безошибочно обнаруживать лжецов!

Часто считается, что хорошими подсказками служат неочевидные невербальные признаки. Если, например, человек ерзает, изворачивается или избегает смотреть в глаза, едва ли он вызовет у вас доверие[216]216
  DePaulo et al., 2003.


[Закрыть]. Зигмунд Фрейд замечал: «Ни один смертный не способен хранить секрет. Если губы смолчат, все разболтают кончики пальцев; предательство сочится из каждой его поры»[217]217
  Freud, 1905, p. 94; цит. в: Bond, Howard, Hutchison, & Masip, 2013.


[Закрыть].

Действительно, многие люди вполне уверены в своей способности распознавать ложь. Это одна из причин того, что во многих культурах устному свидетельству в суде отдается предпочтение перед письменным: судьи считают, что заметят, когда человек солжет, лично наблюдая, как он говорит[218]218
  Китай династии Цинь: Conner, 2000, p. 142; Древняя Индия: Rocher, 1964, p. 346; европейское Средневековье: Ullmann, 1946; Robisheaux, 2009, p. 206; Соединенные Штаты XX в..: Underwood, 1995, pp. 622ff.


[Закрыть]. По сей день многих детективов учат опираться на «такие визуальные признаки, как избегание взгляда, нефронтальное положение тела, опущенные плечи и жесты прихорашивания»[219]219
  Kassin & Gudjonsson, 2004, цит. в учебнике: Inbau, Reid, Buckley, & Jayne, 2001.


[Закрыть].

На этом предположении основан телесериал «Обмани меня». Прообразом главного героя Кэла Лайтмана стал психолог Пол Экман, прославившийся своими исследованиями эмоциональных проявлений. Подобно Экману, Лайтман ездит по дальним населенным пунктам, чтобы доказать, что повсюду в мире люди проявляют какую-то эмоцию, например страх, с одинаковым выражением лица. Так же как и Экман, Лайтман использует глубокое знание эмоциональных проявлений, для того чтобы ловить людей на лжи, в частности наблюдая за микровыражениями их лиц[220]220
  См.: Экман П. Психология лжи. Обмани меня, если сможешь. – СПб.: Питер, 2018.


[Закрыть][221]221
  Напр., Ekman, 2001, 2009.


[Закрыть].

Речь идет о непроизвольных движениях лицевых мышц, которые по времени не дольше моргания, меньше пятой доли секунды. Считается, что эти моментальные выражения выдают противоречивые эмоции людей, пытающихся солгать или, в более общем случае, скрыть свои чувства. Люди, желающие утаить вину, горе или радость, могут допустить мельчайшее мимическое проявление, отражающее эмоцию, которую они хотят скрыть, вместо той, которую пытаются изобразить.

Хотя микровыражения практически незаметны для нетренированного глаза, они могут улавливаться людьми, прошедшими соответствующее обучение, например прослушавшими краткий курс Экмана для сотрудников силовых ведомств (вы можете найти его в интернете). Казалось бы, мы наконец решили задачу выявления лжецов, и для этого требуется всего несколько занятий.