Текст книги "И плачут ангелы"

Умлимо как ни в чем не бывало потягивала наркотический дым из трубки, глядя на вождей невидящими красноватыми глазами. Огромный глянцевый скорпион прополз по ее виску и добрался до середины покрытого струпьями лба. Там он свесился головой вниз, изогнув кверху хвост длиной с палец.

Умлимо забормотала на неизвестном языке, слюна вспенилась на ярко-розовых губах. В ответ на странное бормотание скорпион принялся сгибать и разгибать хвост, и на кончике красного жала выступила прозрачная капля яда, сверкавшая, словно бриллиант, в полумраке пещеры.

Умлимо вновь забормотала нечто непонятное хриплым, напряженным голосом.

– Что она говорит? – прошептал Базо, повернувшись к Танасе. – На каком языке?

– На тайном языке посвященных, – тихонько объяснила Танасе. – Она приглашает духов войти в ее тело.

Медленно протянув руку, умлимо сняла со лба скорпиона, зажав голову и тело в ладони – длинный хвост яростно бил из стороны в сторону. Она поднесла ядовитую гадину к груди, и жало глубоко воткнулось в уродливую розовую плоть. Умлимо словно бы и не заметила укуса. Скорпион вновь и вновь вонзал жало, оставляя на мягкой груди крохотные красные точки.

– Она же умрет! – ахнул Базо.

– Не вмешивайся! – прошипела Танасе. – Умлимо не простая женщина. Яд не повредит ей, а всего лишь откроет ее душу духам.

Умлимо оторвала скорпиона от груди и бросила в пламя: тот скорчился и обуглился. Умлимо вдруг дико закричала.

– Духи входят, – прошептала Танасе.

Рот умлимо раскрылся, на подбородок поползли струйки слюны и раздались три или четыре разных голоса одновременно – мужских, женских, звериных. Они перекрикивали друг друга, пока один не поднялся над остальными, заглушив их. Говорил мужчина на загадочном языке, даже интонация и ударение звучали совершенно чуждо, но Танасе легко перевела его слова:

– Когда полуденное солнце потемнеет от крыльев, когда весной у деревьев облетят листья, тогда, воины матабеле, наточите лезвия ассегаев.

Индуны кивнули: это пророчество они уже слышали, хотя так и не смогли разгадать его смысл. Умлимо часто повторялась, и ее предсказания всегда были туманны. Именно эти слова пророчицы Базо и Танасе разнесли по всему Матабелеленду в своих странствиях от крааля к краалю.

Толстая прорицательница с пыхтением замахала руками, будто сражаясь с невидимым противником. Красноватые глаза вращались в орбитах независимо друг от друга, придавая ей жуткий вид. Умлимо прищурилась и заскрежетала зубами, точно собака, грызущая кость.

Девочка-колдунья тихонько поднялась со своего места между горшками и, склонившись над умлимо, бросила ей в лицо щепотку вонючего красного порошка. Конвульсии стихли, крепко сжатые челюсти раскрылись, раздался новый голос, почти не похожий на человеческий. Он говорил гортанно, невнятно, на том же самом странном диалекте. Танасе напряженно склонилась вперед, ловя каждое слово.

– Когда быки лягут на землю, уткнувшись мордами в хвосты, и не смогут подняться, тогда соберитесь с духом, воины матабеле, и будьте готовы выступить, – перевела она для вождей.

Второе пророчество слегка отличалось от того, которое вожди слышали раньше. Индуны задумались, осмысливая слова умлимо. Прорицательница вдруг упала ничком и вяло забилась, как бесхребетная медуза. Постепенно конвульсии стихли. Колдунья лежала неподвижно, как мертвая.

Ганданг собрался встать, но Танасе предостерегающе прошипела, и он сел на место. Все ждали. В пещере слышалось только потрескивание веток в костре и шорох крыльев летучих мышей высоко под сводчатым потолком.

Прорицательницу вновь затрясло, спина изогнулась дугой, показалось уродливое лицо. На этот раз раздался звонкий детский голос, говоривший на языке матабеле, и перевода не потребовалось.

– Когда великий крест поглотит безрогий скот, пусть разразится буря.

Голова умлимо безвольно упала, и девочка-колдунья накрыла свою повелительницу пушистой накидкой из шкур шакалов.

– Теперь все, – сказала Танасе. – Больше пророчеств не будет.

Четверо вождей, облегченно вздохнув, поднялись и с опаской пошли обратно по мрачному проходу через пещеры. Завидев впереди солнечный свет, они ускорили шаг и вылетели наружу, стыдливо отводя глаза, смущенные своей непристойной поспешностью.

* * *

В тот вечер, сидя под навесом в долине умлимо, Сомабула повторил предсказания пророчицы собравшимся вождям. Индуны кивнули, услышав две знакомые загадки, над которыми безуспешно ломали голову не первый день. «Слова умлимо станут понятны, когда время придет, так было всегда», – решили вожди.

Потом Сомабула повторил третье пророчество – новую загадку: «Когда великий крест поглотит безрогий скот, пусть разразится буря».

Индуны принялись обсуждать скрытый смысл предсказания, нюхая табак и передавая из рук в руки кувшины с пивом. После того как все высказались, Сомабула посмотрел на Танасе, которая сидела в стороне, прикрыв сына кожаной накидкой от ночного холода.

– Что означает третье пророчество? – спросил главный вождь.

– Самой умлимо это неведомо, – ответила Танасе. – Мне лишь известно, что когда наши предки впервые увидели белых всадников, то приняли лошадей за безрогий скот.

– Дело в лошадях? – задумчиво спросил Ганданг.

– Возможно, – согласилась Танасе. – Однако каждое слово умлимо может иметь столько смыслов, сколько крокодилов в реке Лимпопо.

– А крест? О каком великом кресте говорит пророчество? – спросил Базо.

– Это знак трехголового бога белых, – пояснил Ганданг. – Моя старшая жена Джуба, Маленькая Голубка, носит его на шее. Миссионерка в Ками окропила ей голову водой и потом дала крест.

– Разве может бог белых поглотить их лошадей? – усомнился Бабиаан. – Он ведь должен белых защищать, а не уничтожать.

Дискуссия продолжалась, костер догорал, а над долиной неторопливо поворачивался огромный небесный купол, усыпанный сияющими звездами.

На юге, среди множества небесных тел, сверкали четыре яркие звезды, которые матабеле называли Сыновьями Манатасси. Согласно легенде, безжалостная королева Манатасси задушила сыновей при рождении, чтобы ни один из них не смог захватить у нее власть. Души младенцев вознеслись на небеса и сияли там вечными свидетелями жестокости матери.

Индуны понятия не имели, что эти самые звезды белые называют Южным Крестом.

* * *

Ральф Баллантайн ошибся в своих предсказаниях: когда они вернулись в лагерь, выяснилось, что мистер Родс с приближенными и не собирался никуда уезжать. Великолепная карета стояла на том же месте, а рядом с ней десяток других потрепанных и разваливающихся экипажей, а также велосипед, на котором шины заменили полосками буйволиной шкуры.

– Мистер Родс устроился здесь, как у себя дома! – возмущенно заявила Кэти, едва они с Ральфом остались наедине в палатке с ванной. – Я перестаралась, сделав лагерь слишком уютным, и теперь Родс забрал его у меня!

– Мистер Родс всегда так поступает, – философски заметил Ральф, снимая вонючую рубашку и бросая ее в дальний угол. – Я спал в этой рубашке пять ночей подряд! Она просто стоит от грязи.

– Ральф, ты меня не слушаешь? – Кэти разгневанно топнула ногой. – Это мой дом! Другого у меня нет… Знаешь, что мне сказал мистер Родс?

– А еще мыло найдется? – поинтересовался Ральф, стягивая брюки. – Одного куска не хватит.

– Он сказал: «Пока мы здесь, миссис Баллантайн, Джордан будет заведовать кухней. Он знает мои вкусы». Как тебе это нравится?

– Джордан прекрасно готовит.

Ральф осторожно влез в ванну и закряхтел – голые ягодицы оказались в почти кипящей воде.

– Меня выставили с собственной кухни!

– Залезай! – велел Ральф.

Кэти смолкла и недоуменно уставилась на мужа:

– Что?

Вместо ответа он схватил ее за лодыжку и, пропустив мимо ушей вопли протеста, опрокинул в ванну. Горячая вода и мыльные хлопья забрызгали парусиновые стены палатки. Ральф наконец выпустил мокрую по пояс жену.

– У тебя платье промокло, – заявил довольный Ральф. – Ничего не поделаешь, раздевайся!

Обнаженная Кэти уселась в оцинкованную ванну спиной к мужу, подтянув колени к подбородку и уложив мокрые волосы на макушке. Миссис Баллантайн все никак не могла успокоиться.

– Даже Луиза не вынесла его высокомерия и ненависти к женщинам! Она заставила твоего отца отвезти ее обратно в Кингс-Линн, и теперь я одна должна терпеть выходки мистера Родса!

– Ты всегда была храброй девочкой. – Ральф ласково провел мочалкой по гладкой спине жены.

– По всему Матабелеленду разнесся слух, что Родс здесь и что виски наливают бесплатно. Сюда стянулись все бездельники и лоботрясы!

– Мистер Родс человек щедрый, – согласился Ральф. Мочалка скользнула со спины через плечо Кэти и дальше вниз.

– Виски-то твое! – Кэти поймала мужа за руку, прежде чем мочалка успела добраться до места назначения.

– Вот нахал! – Ральфа наконец проняло. – Надо от него избавиться. В Булавайо бутылка виски идет по десять фунтов. – Ему удалось опустить мочалку чуть ниже.

– Ральф, щекотно! – заерзала Кэти.

Он продолжал, не обращая внимания на протесты.

– Когда приезжают твои сестры?

– Они прислали гонца, будут здесь к закату. Ральф, сейчас же отдай мне мочалку!

– Вот тогда и посмотрим, насколько крепкие нервы у мистера Родса…

– Ральф, спасибо большое, но это я и сама могу! Отдай мочалку!

– А заодно проверим, насколько хороши рефлексы Гарри Меллоу…

– Ральф, ты с ума сошел! Мы ведь в ванне…

– Одним ударом разделаемся с ними обоими.

– Ральф, ну нельзя же! Нет, только не в ванне!

– Джордан уберется с твоей кухни, Гарри Меллоу возглавит работы на шахте Харкнесса, а мистер Родс поспешно отправится в Булавайо через час после приезда близнецов…

– Ральф, милый, да замолчи же наконец! Я не могу думать о двух вещах одновременно, – мурлыкнула Кэти.

* * *

Сцена за столом в палатке-столовой ничуть не изменилась с прошлого раза – будто Ральф смотрел на одну из композиций мадам Тюссо. Мистер Родс в той же самой одежде по-прежнему сидел в центре, завораживая окружающих своим обаянием.

Единственным изменением была очередь просителей у длинного стола: как гиен и шакалов привлекает добыча льва, так репутация и состояние Родса неудержимо притягивали разношерстную компанию неудачливых старателей, искателей концессий и безденежных авантюристов с грандиозными планами.

В Матабелеленде появилась мода выражать свою индивидуальность невероятным головным убором. В очереди просителей перед мистером Родсом красовались шотландское кепи с орлиным пером, приколотым брошкой из кусочка желтого кварца, высокая шапка из бобровой шкуры с зеленой ленточкой святого Патрика и мексиканское сомбреро с великолепной вышивкой.

Мистер Родс любил говорить, а не слушать, и резко оборвал путаный рассказ владельца сомбреро о горестной жизни.

– Значит, Африка вам надоела? Но денег на билет у вас нет, так?

– Именно так, мистер Родс! Видите ли, моя старушка мать…

– Джордан, выдай ему расписку, чтобы хватило на дорогу домой, и запиши расходы на мой личный счет. – Родс отмахнулся от благодарностей, его взгляд упал на появившегося в палатке Ральфа. – Гарри сказал, что ваша поездка прошла весьма успешно. По его расчетам, в месторождении Харкнесса тридцать унций золота на тонну – в тридцать раз больше, чем в лучшей жиле Витватерсранда. По-моему, пора открывать шампанское. Джордан, у нас ведь еще осталось несколько бутылок «Поммери» урожая восемьдесят седьмого года?

«По крайней мере, в отличие от виски шампанское не за мой счет», – подумал Ральф, поднимая бокал и послушно присоединяясь к тосту «За шахту Харкнесса!».

– Что вы там с законами удумали? – недовольно повернулся он к доктору Линдеру Старру Джеймсону. – Я слышал от Гарри, что вы принимаете американский вариант законов о добыче полезных ископаемых.

– У вас есть возражения? – вспыхнул Джеймсон. Рыжеватые усики встопорщились.

– Американские законы составили юристы с целью обеспечить себе щедрое вознаграждение до конца дней. Новые законы в Витватерсранде намного проще и гораздо удобнее в использовании. Неужели вам мало, что компания грабит нас, присваивая половину прибыли? – Только тут Ральфа осенило, что американские законы вполне могли быть прикрытием, за которым Родс будет искусно маневрировать как вздумается.

– Мой юный Баллантайн… – Доктор Джеймсон пригладил усы и смиренно моргнул. – Не забывайте, кому принадлежат эти земли. Не забывайте, кто оплатил расходы на оккупацию Машоналенда и войну в Матабелеленде.

– Правительство и оплатило, посредством частной компании. – Ральф сжал лежащие на столе руки в кулаки, – несмотря на попытки сдержаться, в нем снова вспыхнул гнев. – Той самой компании, которой принадлежат полиция и суды. А если у меня возникнут разногласия с компанией, где будет проводиться разбирательство? Не в магистрате же, принадлежащем самой компании!

– Истории известны прецеденты, – примирительно заговорил мистер Родс, хотя в глазах читалось совершенно другое. – Британская Ост-Индская компания…

Ральф резко оборвал его:

– В конце концов британскому правительству пришлось забрать Индию из рук этих пиратов Клайва, Гастингса и им подобных по причине коррупции и угнетения туземцев. Восстание сипаев стало логическим следствием их правления.

– Мистер Баллантайн! – От волнения или злости голос Родса всегда становился визгливым. – Я попросил бы вас забрать свои слова обратно, поскольку ваши замечания фактически неверны и к тому же имеют оскорбительный оттенок!

– Целиком и полностью беру свои слова обратно. – Ральф разозлился на себя – обычно ему хватало выдержки не отвечать на провокации. От прямого столкновения с Сесилом Джоном Родсом он ничего не выиграет. – Я уверен, что нам не потребуются услуги магистрата компании, – дружелюбно улыбнулся он.

Мистер Родс ответил не менее дружелюбной улыбкой и поднял бокал, хотя глаза холодно блеснули.

– За глубокую шахту и еще более глубокую дружбу! – сказал он.

Лишь один из присутствующих понял, что Родс бросил вызов.

Джордан заерзал на складном стуле в глубине палатки. Он хорошо знал и любил обоих противников.

С Ральфом Джордан разделил неприкаянное детство, старший брат защищал и утешал в плохие времена и был веселым другом в хорошие. Глядя на Ральфа теперь, Джордану с трудом верилось, что родные братья могут настолько отличаться друг от друга: младший – светловолосый, худощавый, изящный; старший – темноволосый, мускулистый и сильный. Один – мягкий и скромный, другой – жесткий, напористый и беспощадный, вполне оправдывающий данное ему друзьями-матабеле имя Ястреб.

Джордан невольно перевел взгляд на плотно сложенного гиганта, сидевшего напротив, и почувствовал даже не любовь, а религиозный экстаз, не замечая физических изменений, которые произошли за несколько коротких лет в его обожаемом покровителе. И без того крупное тело Родса разбухло еще больше, лицо расплылось и загрубело. Больное сердце не справлялось с нагрузкой, и кожа стала синеватой. На лбу появились залысины, рыжеватые кудри подернулись сединой на висках. Как любящая женщина не обращает внимания на внешний вид своего избранника, так Джордан не замечал следов болезни, страданий и быстротекущего времени. Он смотрел в глубину и видел несгибаемый характер, который и был истинным источником огромной власти, заставляя окружающих повиноваться.

Джордану хотелось с криком броситься к любимому брату, физически удержать его от безумной глупости. Нельзя превращать такого могущественного человека в своего врага. Все, совершившие эту глупость, жестоко за нее поплатились.

И вдруг тошнотворно засосало под ложечкой, и Джордан понял, на чью сторону встанет, если придется выбирать свое место в этом жутком противостоянии. Он человек Родса, это выше братской любви и семейных уз. Весь, целиком, до последнего вздоха, он принадлежит мистеру Родсу.

Джордан отчаянно пытался найти какой-нибудь невинный предлог, чтобы разрядить напряжение, возникшее между двумя самыми близкими людьми, но спасение пришло из-за ограды лагеря. Раздались восторженные крики прислуги, заливистый лай собак, скрип колес и женские визги. Суматоха привлекла всеобщее внимание, и только Джордан, не сводивший глаз со старшего брата, заметил промелькнувшую на его лице хитрецу и самодовольство.

– Кажется, у нас гости. – Ральф встал из-за стола.

В воротах появились близнецы.

Как и ожидал Ральф, первой шла Виктория. Под тонкой юбкой проступали длинные стройные ноги. Презрев приличия, она сняла туфли и несла их в руке, другой рукой придерживая повисшего на ней Джонатана.

– Вики! Вики, что ты мне принесла? – верещал малыш, точно дикий поросенок, потерявший сосок матери.

– Поцелуй в щечку и шлепок по мягкому месту! – засмеялась девушка, обнимая племянника.

Смеялась она громко, искренне и заразительно. Рот был великоват, зато прекрасно очерченные губы казались бархатистыми, как лепестки розы, большие ровные зубы сверкали белизной фарфора, а между ними виднелся кончик розового кошачьего язычка. Широко посаженные зеленые глаза блестели, нежную белую кожу истинной англичанки не испортили ни тропическое солнце, ни громадные дозы антималярийного хинина. Густые завитки рыжеватых волос непокорными волнами спадали на плечи, придавая Вики еще больше очарования.

Она привлекла внимание всех мужчин, включая самого мистера Родса. Однако из всех она выбрала Ральфа, бросилась к нему и обняла, все еще прижимая к себе Джонатана. Вики выросла: теперь, чтобы чмокнуть кузена, ей было достаточно привстать на цыпочки. Она не стала затягивать поцелуй надолго – губы у нее оказались мягкие и влажные, а сквозь тонкую ткань блузки чувствовались упругие теплые груди. Вики прижалась к Ральфу бедрами, и он, точно пронзенный ударом тока, поспешно отстранился. На мгновение зеленые глаза уставились на него с насмешливым вызовом. Девушка сама пока толком не понимала, что делает, и лишь упивалась пьянящим ощущением власти над представителями мужского пола – власти, границ которой еще не знала.

Передав Джонатана отцу, она бросилась в объятия Джордана.

– Милый Джордан! Мы ужасно по тебе соскучились!

Вики пустилась в пляс с кузеном. Волосы девушки развевались, она весело напевала.

Заметив на лице мистера Родса шок и неуверенность, Ральф ухмыльнулся и выпустил Джонатана. Малыш немедленно бросился к Вики и, уцепившись за юбку, звонко завопил, усиливая суматоху.

Ральф повернулся к Элизабет. Одного роста с сестрой, худенькая и гибкая, словно танцовщица, с узкой талией и длинной шеей, она была чуть темнее Вики. Волосы цвета красного дерева рдели на солнце, кожа загорела до золотистого оттенка тигровых глаз. Тихому голосу и мурлычущему смеху противоречили шаловливый изгиб губ, задорный наклон головы и осознанная женственность во взгляде.

Элизабет высвободилась из объятий Кэти и подошла к Ральфу.

– Мой милый зятек, – пробормотала она.

Ральф живо вспомнил, что, несмотря на тихий голос и сдержанные манеры, именно Элизабет была главной подстрекательницей всех проказ близнецов. Вблизи ее красота становилась очевидна – не такая броская, как у Вики, зато черты лица более правильные. В глазах цвета дикого меда темнела пугающая глубина.

Поцелуй Элизабет тоже не стала затягивать, а вот в ее объятиях было куда больше страсти, чем у сестры. Отпустив Ральфа, она скосила на него глаза в притворной невинности, которая разила вернее бесстыдства. Ральф посмотрел на Кэти, изобразив на лице покорность судьбе и надеясь, что жена по-прежнему считает, будто он старательно держится подальше от близнецов только из-за их шумного характера и ребяческого поведения.

Раскрасневшись и запыхавшись, Вики выпустила Джордана и, уперев руки в бока, обратилась к Ральфу:

– Разве ты не собираешься нас представить?

– Мистер Родс, позвольте представить вам моих своячениц, – с наслаждением произнес Ральф.

– О, знаменитый мистер Родс! – театрально выдохнула Вики. В зеленых глазах сверкнули искорки. – Какая честь познакомиться с покорителем народа матабеле! Видите ли, король Лобенгула был другом нашей семьи.

– Простите мою сестру, мистер Родс! – Элизабет смиренно присела в реверансе. – Она не хотела вас обидеть, просто наши родители стали первыми миссионерами в Матабелеленде, и наш отец отдал жизнь, пытаясь помочь Лобенгуле, когда ваши войска безжалостно преследовали короля. Моя мать…

– Милая барышня, мне прекрасно известна ваша мать, – резко оборвал ее Родс.

– Тем лучше, – учтиво вставила Вики. – Тогда вы сумеете по достоинству оценить ее подарок, который она передала для вас.

Из кармана в длинной юбке Вики достала тонкую книжечку в картонном, а не кожаном переплете, напечатанную на желтоватой бумаге плохого качества. Едва прочитав название выложенной на стол книги, мистер Родс заиграл желваками. Даже Ральф слегка перепугался. Он рассчитывал на какую-нибудь дерзкую выходку близнецов, но это уж чересчур…

Книга называлась «Рядовой Хэккет в Матабелеленде» и вышла под именем Робин Баллантайн: мать близнецов решила воспользоваться девичьей фамилией. Скорее всего, все присутствующие уже прочитали тонкий томик или, по крайней мере, знали о нем понаслышке. Если бы Вики бросила на стол живую мамбу, это вызвало бы гораздо меньший переполох.

Содержание данного сочинения представляло такую опасность, что его отвергли три известных лондонских издательства, и Робин Сент-Джон пришлось опубликовать рукопись за свой счет. Книга мгновенно стала сенсацией: за полгода продали почти двести тысяч экземпляров, появились обширные рецензии чуть ли не в каждой крупной газете как в Англии, так и в колониях. Фронтиспис задавал тон всему остальному: на расплывчатой фотографии десяток белых в форме Британской южноафриканской компании смотрели на четырех полуобнаженных матабеле, вздернутых на раскидистых ветвях высокого тикового дерева. Подписи не было, а лица белых на размытом снимке узнать невозможно.

Мистер Родс открыл книгу как раз на жуткой картинке.

– Это четверо индун матабеле, которые получили ранения в битве при Бембези и предпочли покончить с собой, лишь бы не сдаваться нашим войскам, – проворчал он и с раздражением захлопнул книгу. – Никакие они не жертвы ужасных зверств, как написано в этой гнусной скандальной книжонке!

– О, мистер Родс, мама очень расстроится, узнав, что вам не понравилось ее произведение! – мило огорчилась Виктория.

В книге описывались выдуманные приключения рядового Хэккета из экспедиционного отряда Британской южноафриканской компании: он с энтузиазмом участвовал в уничтожении матабеле огнем пулеметов, погоне за выжившими, их убийстве, в поджоге краалей, захвате скота, изнасиловании девушек племени. Отстав от своих, рядовой Хэккет проводит ночь на безлюдном холме. К его костру выходит загадочный белый незнакомец.

«Я вижу, вам тоже довелось сражаться, – заметил Хэккет, разглядывая ноги чужака. – Боже мой, в обе сразу! Да еще насквозь. Досталось же вам!»

«Это произошло давным-давно», – ответил незнакомец.

Дальнейшее описание, особенно прекрасное кроткое лицо и все понимающие голубые глаза, не оставляет у читателя никаких сомнений в том, кто имеется в виду. Незнакомец вдруг обращается к юному Хэккету с многословной речью: «Донеси до Англии мое послание. Пойди к великим людям и спроси у них: „Где меч, данный вам, чтобы творить правосудие и защищать слабых? Как он оказался в руках людей, жаждущих золота, людей, для которых души и тела человеческие – всего лишь фишки в игре? Эти люди превратили меч, данный великим, в орудие добычи золота, подобно рылу свиньи, выкапывающей земляные орехи!“»

«Неудивительно, что мистер Родс отодвинул книгу и вытер ладонь о лацкан своей мятой куртки», – с улыбкой подумал Ральф.

– Мистер Родс, – пробормотала Вики с ангельским видом, сделав большие глаза, – прочитайте хотя бы посвящение, которое написала для вас мама. – Девушка взяла в руки отодвинутый томик и открыла на форзаце. – «Сесилу Джону Родсу, без подвигов которого эта книга никогда не была бы написана».

– Ральф, благодарю за гостеприимство, – тихо сказал мистер Родс, с достоинством вставая из-за стола. – Пожалуй, мы с доктором Джимом продолжим наш путь в Булавайо. Мы и так здесь задержались. – Он посмотрел на Джордана. – Мулы хорошо отдохнули. Джордан, ночь сегодня будет лунная?

– Да, сегодня хорошая луна и ясное небо, – с готовностью ответил Джордан. – На дороге будет светло.

– Значит, выступаем вечером?

Это был не вопрос, а приказ. Мистер Родс, не дожидаясь ответа, тяжело зашагал к своей палатке. Коротышка-доктор чопорно последовал за ним. Едва они скрылись из виду, как близнецы захохотали и восторженно обнялись.

– Мама была бы очень тобой довольна, Виктория Изабель…

– А вот я недоволен! – оборвал их побледневший Джордан, дрожа от ярости. – Вы невоспитанные и глупые девчонки!

– Милый Джордан! – завопила Вики, схватив его за руку. – Ну не злись. Мы тебя обожаем!

– Да-да, мы обе тебя обожаем! – Элизабет схватила кузена за другую руку, но он вырвался из хватки близнецов.

– Легкомысленные девчонки! Вы даже представить себе не можете, в какую опасную игру ввязались и чем она грозит – и не только вам самим! – Джордан отошел от близнецов, задержавшись на секунду перед старшим братом. – И ты тоже, Ральф, понятия об этом не имеешь. – Он положил руку на плечо брата и заговорил более мягким тоном: – Пожалуйста, будь осторожен, если уж не ради себя, то хотя бы ради меня.

С этими словами Джордан последовал за своим повелителем.

Из кармана жилетки Ральф театральным жестом вытащил золотые часы и вгляделся в циферблат.

– Шестнадцать минут – и в лагере пусто! Похоже, вы поставили новый рекорд, – сказал он близнецам, вернул часы на место и обнял Кэти за плечи. – Ну вот, любимая моя, в твоем доме не осталось ни одного чужака.

– Не совсем так, – раздался голос с мягким акцентом уроженца штата Кентукки.

Поднявшись с бревна, на котором сидел, Гарри Меллоу снял шляпу с кудрявой головы. Близнецы изумленно посмотрели на незнакомца, переглянулись и вдруг разительно изменились. Лиззи одернула юбку, Вики откинула с лица густые локоны, и обе сестры превратились в настоящих леди.

– Кузен Ральф, будьте любезны представить молодого человека.

Вики заговорила настолько изысканно, что Ральф невольно посмотрел на нее, не поверив своим ушам.

Запряженная мулами карета уехала, но один из приближенных мистера Родса остался.

– Что ты сказал мистеру Родсу? – спросила Кэти, наблюдая за удаляющимся экипажем, который выглядел черной тенью на залитой лунным светом дороге.

– Сказал, что Гарри мне нужен на пару дней, чтобы помочь разметить месторождение Харкнесса.

Ральф раскурил последнюю за день сигарету и повел Кэти на неторопливую прогулку вокруг лагеря – ежевечерний ритуал их семейной жизни, время умиротворенности и восхитительного предвкушения, время обсуждать события дня сегодняшнего и строить планы на завтра. Кэти держала мужа под руку, при ходьбе их бедра слегка соприкасались, и вскоре супруги естественно оказывались на широкой мягкой постели в палатке.

– Это правда? – поинтересовалась Кэти.

– Наполовину, – признался Ральф. – Гарри мне нужен не на пару дней, а лет на десять-двадцать.

– Если ты добьешься своего, то станешь одним из немногих, кому удалось обыграть мистера Родса. Ему это не понравится…

– Слышишь? – перебил ее Ральф.

За внутренней оградой горел костер, доносились звуки банджо. Умелые пальцы с редким искусством заставляли аккорды перетекать друг в друга. Словно песня экзотической птицы, мелодия достигла высшей точки и вдруг оборвалась так внезапно, что на долгие секунды в воздухе повисла полная тишина, прежде чем вновь зазвучал ночной хор цикад, смущенно признавших превосходство музыканта. Послышались тихие аплодисменты и восторженные восклицания близнецов.

– А твой Гарри Меллоу обладает множеством талантов.

– И главный из них – способность разглядеть золото в пломбе игрока на противоположном конце поля для поло. Впрочем, я уверен, что твои сестренки будут очарованы его прочими дарованиями.

– Пора отправить их спать, – пробормотала Кэти.

– Не строй из себя злую старшую сестру, – упрекнул Ральф.

Банджо снова заиграло, теперь вел баритон Гарри Меллоу, а к припеву присоединились звонкие голоса близнецов.

– Оставь бедняжек в покое, им и так дома достается. – Ральф повел жену прочь.

– Но это моя обязанность! – слабо запротестовала Кэти.

– Если уж ты вспомнила об обязанностях, то у меня найдется для тебя более важная! – усмехнулся Ральф.

Он растянулся на кровати, наблюдая, как жена переодевается при свете лампы. Понадобилось немало времени, чтобы Кэти забыла внушенные родителями-миссионерами правила и позволила Ральфу смотреть на нее. Постепенно она вошла во вкус и теперь нарочно распаляла мужа. Наконец Ральф усмехнулся, погасил сигарету и протянул руки к жене.

– Иди ко мне! – велел он.

Кэти игриво отпрянула:

– А знаешь, чего я хочу?

– Нет, зато знаю, чего я хочу!

– Я хочу дом…

– У тебя есть дом.

– Настоящий, с кирпичными стенами, крытой тростником крышей и садом.

– У тебя есть самый прекрасный в мире сад, который тянется от Лимпопо до Замбези.

– А я хочу сад с розами и геранью! – Кэти подошла к постели, и Ральф приподнял простыню. – Ты построишь мне дом?

– Построю.

– Когда?

– Когда закончу строительство железной дороги.

Кэти тихонько вздохнула. То же самое Ральф обещал, когда прокладывал телеграфную линию – еще до того, как родился Джонатан. Тем не менее напоминать об этом мужу она не стала и скользнула в постель. Как ни странно, в объятиях Ральфа Кэти почувствовала себя так уютно, что забыла о настоящем доме.

* * *

Когда в Южном полушарии наступила весна, на берегах одного из великих озер в знойной Рифтовой долине – в гигантском разломе, который словно ударом топора рассекал Африканский континентальный щит, произошло престранное событие.

Из кладок яиц, отложенных пустынной саранчой в рыхлую землю, вылупились бескрылые личинки.

Кладка произошла в необычайно благоприятных условиях. Вдруг подули редкие в то время года ветры и принесли на заросшие папирусом берега рои саранчи, а громадные запасы пищи увеличили плодовитость размножающихся насекомых. Когда пришла пора откладывать яйца, новая прихоть ветра согнала всю массу самок на сухую местность с рыхлой кисловатой почвой, которая прекрасно предохраняла яйца от грибковой инфекции. С другой стороны, близость озера обеспечивала необходимую влажность для оболочек яиц, позволяя созревшим личинкам легко выбираться наружу.

В менее благоприятных условиях гибель яиц и личинок доходит до девяноста девяти процентов, но в этом году земля кишела насекомыми. Хотя кладки располагались на площади в пятьдесят квадратных миль, вылупившееся потомство было вынуждено ползать по спинам друг друга слоями глубиной в десять и двадцать особей – поверхность пустыни словно превратилась в чудовищный единый организм.