Текст книги "Золотая шахта"

30

– Пачку табака «Боксер», – сказал Большой Король. Глаза Хосе Алмедиа, португальца, владельца лицензии на торговлю на территории шахты и местной придорожной закусочной, слегка сузились. Он снял с полки пачку табака, отдал его Большому Королю, взял деньги и отсчитал сдачу.

Он смотрел, как гигант прошел между полками, вышел и исчез в ночи.

– Побудь здесь, – прошептал он по-португальски свой маленькой пухлой жене с черными шелковыми усиками, она понимающе кивнула и заняла место Хосе перед кассовым аппаратом. Хосе отправился через кладовую в жилые помещения дома.

Большой Король ждал в тени. Португалец открыл заднюю дверь, впустил его и закрыл дверь за ним. Хосе провел его в свой кабинет и снял со шкафа весы, какими пользуются ювелиры. Под бдительным взглядом Большого Короля он начал взвешивать золото.

Хосе Алмедиа скупал подпольно золото на всех пяти шахтах Китченервильского поля, он платил за него по пяти рандов за унцию и продавал по шестнадцати. Большой процент прибыли он оправдывал тем, что само обладание незарегистрированным золотом по законам Южной Африки является уголовным преступлением, за которое следует пять лет заключения.

Алмедиа около тридцати лет, у него гладкие черные волосы, которые он постоянно откидывает со лба, яркие карие проницательные глаза и грязные ногти. Несмотря на поношенную и грязную одежду, несмотря на неаккуратную прическу, это очень богатый человек.

Он смог заплатить сорок тысяч рандов компании за право монопольной торговли на ее территории. И только он один обслуживал двенадцать тысяч хорошо оплачиваемых банту; в первый же год торговли он вернул свои сорок тысяч. Ему не нужно было рисковать незаконной покупкой золота, но золото -

– странный материал. Большинство тех, кто к нему прикасается, заболевают ненасытной жадностью.

– Двести шестнадцать унций, – сказал Хосе. Его весы допускали двадцатипроцентную ошибку – в пользу Хосе.

– Тысяча восемьдесят рандов, – ответил на португальском Большой Король, и Хосе направился к большому зеленому сейфу в углу кабинета.

31

Терри Стайнер вошла в бар Президентского отеля точно в час четырнадцать, и Харри Хиршфилд, вставая ей навстречу, подумал, что четырнадцать минут – не такое уж большое опоздание для красивой женщины. Бабушка Терри, приди она с таким опозданием, решила бы, что пришла слишком рано.

– Ты опоздала, – проворчал Харри. Нельзя ей ничего спускать.

– А ты большой пушистый любимый старый медведь, – ответила Терри и поцеловала его в кончик носа, прежде чем онуспел увернуться. Харри торопливо сел, грозно хмурясь от удовольствия. Он решил, что не будет обращать внимания на Марайса и Харди, которые наблюдали за этой сценой, с трудом скрывая улыбки, и, конечно, расскажут о ней всем членам Рэнд-клуба.

– Добрый день, миссис Стайнер. – Бармен в алом жилете приветственно улыбнулся. – Смешать вам манхеттен?

– Не искушайте меня, Томас. Я на диете. Стакан содовой воды.

– Диета, – фыркнул Харри. – У тебя и так кожа да кости. Дайте ей манхеттен, Томас, и добавьте в него шерри. В роду Хиршфилдов никогда не было женщин, похожих на мальчишек, и ты не станешь первой из них. – И добавил: – Я тебе заказал ланч, ты не умрешь от голода в моем обществе.

– Ты меня поражаешь, – ласково саказал Терри.

– А теперь, юная леди, послушаем, что произошло с тех пор, как мы последний раз виделись.

Они говорили как друзья, близкие и верные друзья. Их привязанность друг к другу выходила далеко за рамки чисто родственных отношений. Они были сходны не только физически, но и духовно. Сидели, разговаривали, глядя в лицо друг другу, поглощенные своим разговором, их голоса прерывались время от времени звонким смехом или низким хриплым смешком.

Они были поглощены друг другом, когда появился главный официант Питер. Он вышел из Трансваальского зала, разыскивая их.

– Мистер Хиршфилд, наш шеф-повар в слезах.

– Боже! – Харри взглянул на старинные часы над баром. – Уже почти два часа. Почему никто мне не сказал?

Устрицы только сегодня утром прилетели из залива Моссель, и Терри вздыхала от удовольствия после каждой.

– Я с Манфредом ездила в среду на «Сондер Дитч».

– Да, я видел снимок в газете, – Харри проглотил двенадцатую и последнюю устрицу.

– Должна сказать, что мне понравился новый генеральный управляющий.

Харри отложил вилку, и на его старческих щеках вспыхнула гневная краска.

– Ты имеешь в виду Фреда Пламмера?

– Не будь глупым, Попс. Я говорю о Родни Айронсайдзе.

– Эта твоя холодная рыба тебя настроила?

– Манфред? – Она искренне удивилась вопросу, Харри видел это. – А он какое к этому имеет отношение?

– Ладно, забудь об этом. – Харри взмахом головы отменил Манфреда. – Чем тебе понравился Айронсайдз?

– Ты когда-нибудь слышал, как он говорит?

– Нет.

– Хорошо говорит. Я уверена, он первоклассный шахтер.

– Так и есть. – Харри кивнул, бдительно и уклончиво.

Питер убрал тарелку Терри, давая ей передышку, необходимую для того, чтобы собраться с силами. За предыдущие несколько секунд она поняла, что новая должность Родни Айронсайдзу совсем не обеспечена. В сущности Попс уже выбрал на должность нового генерального управляющего этого полнолицего Пламмера. Ей потребовалось еще несколько мгновений, чтобы понять, что она использует самый грязный ближний бой, лишь бы Род получил эту должность.

Питер поставил перед ними тарелки с холодным омаром, и, когда он отошел, Терри взглянула на Харри. Она прекрасно умела подчеркивать величину своих глаз. Умела заполнять их слезами. Эффект был поразительным.

– Знаешь, Попс, он мне так напомнил фотографии папы.

Полковник Бернард Хиршфилд, отец Терри, заживо сгорел в своем танке у Сиди Резега. Она увидела, как болезненно исказилось лицо Харри, и почувствовала легкое угрызение совести. Неужели было необходимо использовать такое оружие, чтобы добиться своего?

Харри застыл, держа вилку в руке, он наклонил голову, и она не видела его лица.

– Попс… – прошептала она, и он поднял голову. В нем чувствалось сдержанное возбуждение.

– А знаешь, ты права! Он немного похож на Берни. Я тебе рассказывал, как мы с твоим отцом…

Тереза облегченно вздохнула. Я ему не причинила боли, подумала она, ему эта мысль понравилась. Своим женским инстинктом она выбрала единственный довод, который мог заставить Харри Хиршфилда отменить принятое решение.

32

Манфред Стайнер закрепил ремень безопасности и откинулся в сидении боинга-707, чувствуя легкую тошноту от облегчения.

Айронсайдз получил должность, и теперь он в безопасности. Два часа назад Харри Хиршфилд пригласил его к себе, чтобы попрощаться и пожелать удачи на переговорах. Манфред стоял перед ним, отчаянно пытаясь придумать, как бы естественным образом перевести разговор на нужную тему. Харри избавил его от такой необходимости.

– Кстати, я отдаю Айронсайдзу «Сондер Дитч». Пора добавить свежей крови в высший слой управляющих.

И все. Манфреду пришлось с трудом убеждать себя, что все угрозы, которые он представлял себе за последние четыре бессонных ночи, больше не опасны. Айронсайдз назначен. Он может отправляться в Париж и сообщить им. «Айронсайдз назначен. Мы готовы начать».

Гул двигателей изменился, и боинг начал двигаться вперед. Манфред повернул голову и взглянул в перплексовый иллюминатор. Он не мог различить среди провожающих на обсервационном балконе аэропорта Яна Смита Терри. Они проехали мимо боинга «Пан-Ам», и Манфред посмотрел вперед. Ноздри его раздулись, он быстро огляделся.

Пассажир перед ним снял пиджак. Рослый, плотного сложения мужчина, который, совершенно очевидно, не пользуется дезодорантом. Манфред в отчаянии оглянулся. Салон полон, никакой возможности поменяться местами. Полный человек достал пачку сигарет.

– Курить нельзя! – в отчаянии воскликнул Манфред. – Огонь горит. – Он не вынесет запаха пота и сигаретного дыма.

– А я и не курю, – сказал мужчина, – пока. И зажал сигарету в губах, приготовив зажигалку.

До Найроби почти две тысячи миль, подумал Манфред, и желудок у него начал переворачиваться.

33

– Терри, дорогая, чего ради мне ехать в Китченервиль и смотреть на варварские пляски дикарей?

– Сделаq мне одолжение, – взмолилась Терри в телефон.

– Это мне испоганит весь уикэнд. Я только избавилась от детей, отвезла их к бабушке. У меня «Маленький городок в Германии», и я собираюсь почитать и…

– Пожалуйста, Джой, ты моя последняя надежда.

– А когда мы вернемся домой? – Джой сдавалась. Терри почувствовала свое преимущество и безжалостно нажала.

– Ты можешь встретить на шахте любезного мужчину, и он отвезет тебя…

– Нет, спасибо. – Джой развелась чуть больше года назад, а некоторым недостатчно такого срока, чтобы восстановиться. – С меня хватает любезных мужчин.

– Джой, ну нельзя же все время сидеть на одном месте и хандрить. Я заеду за тобой через полчаса.

Джой сдалась. «Черт тебя побери, Терри Стайнер».

– Через полчаса, – сказала Терри и повесила трубку, прежде чем подруга передумала.

– Я играю в гольф. Сегодня суббота, и я играю в гольф, – упрямо заявил доктор Дэниел Стендер.

– Ты помнишь, как я поехал в Блюмфонтейн к… – начал Род, но Дэн быстро прервал его.

– Ладно, ладно, помню. Незачем снова вспоминать об этом.

– Ты у меня в долгу, Стендер, – напомнил ему Род. – И я прошу только субботу. Неужели так много?

– Я не могу подвести ребят. Мы давно договорились, – пытался выкрутиться Стендер.

– Я уже позвонил Бену. Он с удовольствием займет твое место.

Наступило долгое мрачное молчание, потом Дэн спросил: «А что это за птица?»

– Она прекрасна, богатая нимфоманьячка, и ей принадлежит пивной завод.

– Ну, ну! – саркастически сказал Дэн. – Ладно, попробую. Но объявляю, что отныне никакого моего долга тебе нет.

– Я тебе выдам расписку, – согласился Род.

Дэн все еще дулся, когда у входа в шахтный клуб остановился даймлер. Они с Родом стояли в баре, поджидая своих гостий.

Дэн только что заказал третью порцию пива.

– Вот они, – сказал Род.

– Это они? – Дэн выглянул в окно, и депрессия его исчезла, как по волшебству. Шофер выпускал из даймлера двух женщин. Обе были в цветастых брючных костюмах и темных очках.

– Они.

– Боже! – с редким одобрением воскликнул Дэн. – Которая из них моя?

– Блондинка.

– Ха! – Дэн в первый раз улыбнулся. – Так чего мы тут стоим?

– Действительно чего? – спросил Род, чувствуя, как в желудке завязываются узлы. Он начал спускаться по лестнице навстречу Терри.

– Миссис Стайнер, я очень рад, что вы приехали. – С приливом крайнего возбуждения он заметил, что ничего в прошлый раз не придумал, все так и есть, все в ее глазах и улыбке.

– Спасибо, мистер Айронсайдз. – Она похожа на школьницу, неуверенную в себе.

– Позвольте познакомит вас с миссис Олбрайт. Джой, это мистер Айронсайдз.

– Здравствуйте, – улыбнулся он, пожимая ей руку. – Время джина.

Дэн ждал их в баре, Род совершил процедуру знакомства.

– Джой так хочется посмотреть танцы, – сказала Тереза, когда они сели у стойки. – Она много дней ждет этого. – Джой на мгновение смутилась.

– Вам понравится, – сказал Дэн, занимая позицию поближе к локтю Джой.

– Я ни за что не пропустил бы такого случая.

Джой – высокая стройная женщина с длинными прямыми золотыми волосами, которые падают ей на плечи, с холодными зелеными глаза, но улыбка у нее мягкая и теплая. Она улыбнулась, глядя в глаза Дэну.

– Я тоже, – сказала она, и Род облегченно понял, что может уделить все внимание Терезе Стайнер. За Джой Олбрайт теперь присмотрят должным образом. Он заказал выпивку, и все четверо тут же утратили интерес к племенным танцам.

Род сказал Терри: «Я сегодня вечером еду в Йоханнесбург. Зачем вашему бедному шоферу ждать вас весь вечер? Отпустите его. Я отвезу вас домой».

– Хорошо, – немедленно согласилась Терри. – Пожалуйста, скажите ему.

Когда Род в следующий раз взглянул на часы, было уже пол третьего.

– Боже! – воскликнул он. – Если не поторпимся, все будет кончено. – Джой и Дэн неохотно отвели головы друг от друга. Поток зрителей зажал их, веселая возбужденная толпа, похожая на зрителей корриды.

Род и Дэн прокладывали дорогу женщинам через главные ворота и к зарезервированным за ними сидениям в первом ряду. Садясь, все четверо смеялись, они раскраснелись, возбуждениетолпы оказалось заразительным, а выпитое усилило их чувствительность.

Выжидающий гул голосов.

– Шанганцы! – Все повернули головы к выходу, из которого появились танцующие барабанщики, длинные деревянные барабаны подвешены у них на шее на кожаных поясах. Они заняли позицию по краям круглой сцены.

Тук, тук. Тук, тук – от одного барабанщика. Тишина нависла над аудиторией.

Тук, тук. Тук, тук. Обнаженные, если не считать короткой набедренной повязки, барабанщики склонились над своими инструментами и начали отстукивать ритм танца. Рваный беспокойный ритм дергал нервы. Требовательный, подавляющий звук, пульс всего континента и его народов.

Потом, шаркая ногами, ряд за рядом появились танцоры, их головные уборы развевались, набедренные повязки их звериных шкур шуршали, гремели боевые трещотки на запястьях, черные мышцы уже блестят потом от возбуждения, они появлялись медленно, ряд за рядом, как будто гром барабанов вселял в них жизнь.

Резкий звук из рога южноафриканской антилопы, ряды танцоров разлетелись, как сухие листья на ветру, образовали новый рисунок, и в промежутке, в самой середине, появилась одиночная гигантская фигура.

– Большой Король! – пронеслось по аудитории, и мгновенно барабаны сменили ритм. Все быстрее, все требовательнее, танцоры засвистели, звук, похожий на прибой, пронесся над сценой.

Большой Король широко развел руки, прочно поставил черные мраморные колонны ног, откинул голову. Они произнес одно слово – приказ, произнес резко, и в мгновенной реакции все танцующие подняли правое колено к груди. Полусекундная пауза, и двести жестких подошв одновременно опустились с грохотом, который до основания потряс амфитеатр. Шанганцы начали танец, и вся действительность сосредоточилась в их движущихся, извивающихся, сплетающихся, отступающих рядах.

Род однажды оторвал взгляд от зрелища. Терри Стайнер наклонилась вперед, глаза ее сверкали, губы слегка разошлись, она была поглощена варварским эротическим великолепием танца.

Джой и Дэн держались за руки, прижавшись друг к другу, и Род почувствовал острый приступ зависти.

Потом, снова в баре клуба, они почти не разговаривали, все были напряжены, беспокойны, подвержены игре странных примитивных желаний и социальных ограничений.

– Что ж, – сказал наконец Род, – если вы хотите, дамы, попасть в Йоханнесбург в приличное время…

Дэн и Джой заговорили одновременно.

– Не беспокойся, Род, я…

– Дэн сказал, что он… – Они смолкли и глуповато улыбнулись друг другу.

– Понимаю. Дэн вдруг вспомнил, что ему сегодня тоже нужно в Йоханнесбург, и предложил подвезти вас, – сухо заметил Род, и все весело рассмеялись.

– Похоже, мы предоставлены себе, миссис Стайнер, – Род повернулся к Терри.

– Я вам доверяю, – сказала Терри.

– Если доверитесь, вы сошли с ума, – сказал Дэн.

За окнами мазерати быстро сгущалась тьма. Горизонт слился с черным небом, в окружающем вельде вспыхнули отдельные огоньки.

Род включил фары, приборная доска мягко светилась, превращая внутренности машины в теплое безопасное место, отделяющее их от мира. Ветер шептал, шины шуршали, мотор гудел.

Терри Стайнер сидела поджав ноги на мягкой кожаной обивке бокового сидения. Она смотрела вперед на светлую полосу от фар, казалась одновременно далекой и очень близкой. Каждые несколько минут Род отводил взгляд от дороги и смотрел на ее профиль. Он снова проделал это, и на этот раз она прямо взглянула ему в глаза.

– Вы понимаете, что происходит? – спросила она.

– Да, – ответил он так же прямо.

– Вы знаете, как это может быть для вас опасно?

– Для вас тоже.

– Для меня нет. Я неуязвима. Я Хиршфилд. Но вы – вас это может погубить.

Род пожал плечами.

– Если бы мы всегда учитывали все последствия своих действий, никто бы ничего не делал.

– Не подумали ли вы, что я просто испорченная избалованная богатая женщина, развлекающаяся на досуге? Может, я все время так поступаю.

– Может быть, – согласился Род. Они долго молчали, потом Терри заговорила снова.

– Род? – В первый раз она назвала его так.

– Да.

– Это неправда. Я не такая.

– Догадываюсь.

– Спасибо. – Она раскрыла сумочку. – Мне нужно покурить. Мне кажется, что я стою на краю пропасти и испытываю неудержимое желание броситься в нее.

– Прикурите для меня тоже, Терри.

– Вам нужно?

– Очень.

Они молча курили, оба смотрели вперед, потом Терри опустила окно и выбросила окурок.

– Вы получите назначение. – Весь день она хотела сказать ему, внутри у нее все кипело. Глядя на него, она заметила, как напряглись его губы, появились морщинки у глаз.

– Вы меня слышали? – спросила она наконец, и он затормозил мазерати и свернул к обочине. Поставил на ручной тормоз и повернулся к ней лицом.

– Терри, что вы сказали?

– Я сказала, что вы получили работу.

– Какую работу? – хрипло спросил он.

– Попс сегодня утром подписал назначение. Получите в понедельник. Вы теперь генеральный управляющий «Сондер Дитч». – Она хотела добавить: И я это сделала для вас. Заставила Попса сделать это.

Никогда, поклялась она себе, никогда не испорчу ему этого. Он должен верить, что победил честно, что это не мой подарок.

34

Субботний вечер, большой вечер в городе Притонов.

Шахта «Блааберг» – старейший производитель на Китченервильском поле. В некоторых секциях порода была полностью выбрана, старые разработки покинуты и заросли. Среди кустов, травы по голову, нагрможденных людьми отвалов выросло множество лачуг. Обитатели назвали его городjм Притонов. Лачуги сооружены из старых листов гальванизированного железа и расплющенных нефтяных бочек, нет ни водопровода, ни канализации.

В стороне от главных дорог, от поселков ближайших шахт и города Китченервиля, доступный только пешеходам, этот город никогда не навещается представителями южноафриканской полиции, он идеально приспособлен для целей, которым посвящена жизнь его обитателей.

Каждая лачуга – это притон, дешевый кабак, где продаются крепкие напитки. Мало кто приходит сюда за даггой (Марихуана. – Прим. автора). Среди хорошо питающихся, высоко оплачиваемых шахтеров мало наркоманов. Сюда приходят за женщинами.

В округе пять шахт, на каждой от десяти до двенадцати тысяч рабочих. Здесь, в городе Притонов, двести женщин, единственные доступные женщины в пределах двадцати миль. Женщинам города Притонов совсем не обязательно быть молодыми: даже толстые, увядшие, беззубые могут вести себя, как королевы.

Большой Король шел по тропе, огибающей шахтные отвалы. С ним были два десятка соплеменников, рослые шанганцы со своими украшениями, вооруженные боевыми дубинками, возбужденные после танцев. Они шли быстрым шагом, Большой Король вел их. Они пели, не мягкие песни полевых работ или ухаживания, не рабочие и не приветственные песни.

Они пели боевые песни, которые пели их предки, когда шли, вооруженные копьями, на добычу рабов и скота. Неистовый возбуждающий ритм, яростные патриотические слова так сильно действовали на впечатлительность среднего шанганца, что компания сочла необходимым запретить эти песни.

Подобно шотландцу при звуках волынки, когда шанганец поет боевые песни, он готов к битве.

Песня кончилась, когда Большой Король подвел их к ближайшей хижине и откинул мешковину, служившую дверью. Он прошел в отверстие, и его отряд толпился за ним.

Хрупкое наэлектризованное молчание воцарилось в большой комнате. Воздух был так полон дымом, свет от подвешенных ламп-молний был таким слабым, что невозможно было разглядеть противположную стену. Комната забита мужчинами, их сорок-пятьдесят человек, стоял крепкий запах пота и алкоголя. Среди толпы видны с полдюжины ярких пятен – женские платья; привлеченные любопытством, из внутренней двери появились еще женщины, многие с мужчинами, они на ходу одевались. Увидев Большого Короля и его сопровождение в боевых нарядах, они замолкали.

Один из воинов рядом с Большим Королем прошептал:

– Басуты. Тут все басуты. – Большой Король видел, что он прав: тут собрались представители маленького независимого горного государства.

Большой Король двинулся вперед, чуть раскачиваясь, чтобы колебалась леопардовая набедренная повязка и наклонялись перья цапли головного убора. Он подошел к стойке примитивного бара.

– Летящая птица, – сказал он старой карге, владелице притона, и та поставила перед ним бутылку бренди «Игл» note 3Note3
  "Орел» (англ.)


[Закрыть].

Большой Король налил полстакана, чувствуя, что все смотрят на него, и выпил.

Медленно повернулся и осмотрел комнату. «Кто, – спросил он голосом, который разнесся по всем углам, – кто сидит на горах и вычесывает блох? Бабуин или басуто?»

Радостный рев поднялся среди шанганцев.

– Басуто! – закричали они, столпившись у стойки, а среди остальных посетителей послышалось ворчание.

– А кто, – крикнул один басуто, вскочив на ноги, – кто надевает на голову птичьи перья и кричит с навозной кучи? Петух или шанганец?

Не поворачиваясь, Большой Король схватил бутылку бренди и швырнул ее. С треском она разбилась о лоб басуто, и тот упал, прихватив с собой двух товарищей.

Старуха схватила кассовый аппарат и выбежала, а в комнате вспыхнула яростная драка.

Большой Король понял, что места для использования боевых дубинок мало, поэтому он сорвал часть стойки бара и, держа ее перед собой, понесся по комнате, сметая все на своем пути.

Треск разбиваемой мебели, крики и вопли тех, кто попадался ему на пути, вывели Большого Коороля за пределы рассудка, он почувствовал алую атавистическую ярость безумия.

Все басуто принадлежали к одному воинственному племени группы н'гуни. Жилистые горцы бросились в драку с той же свирепой радостью, что и шанганцы, и ревущая драка выплеснулась за пределы комнаты, грозя поглотить весь город Притонов.

Одна из женщин – платье с нее сорвали, она осталась в одних изодранных трусах – взобралась на остатки стойки бара и оттуда, размахивая большими дынями грудей в тусклом свете, испустила тот вопль, которым женщины банту приводят своих мужчин в боевое безумие. К ней присоединились остальные женщины, они вопили, кричали, и это было уже слишком для Большого Короля.

Держа над головой крышку стойки, он двинулся прямо сквозь стену, она разорвалась, как бумажная, крыша накренилась, а Большой Король понесся по грязной улице, отбрасывая всех попадавшихся навтречу, распугивая кур и собак, ревя, как самец гориллы.

В конце улицы он повернул назад, улица опустела, на ней виднелось только несколько распростертых тел, и это только усилило его ярость. Сквозь дыру в стене он вернулся в притон и обнаружил, что тут драка уже стихла. Несколько участников ползли на четвереньках или стонали, лежа на ковре из разбитого стекла.

Большой Король огляделся, ища, на ком бы сорвать свою ярость.

– Король Нкулу! – Женщина по-прежнему сидела на стойке, глаза ее возбужденно горели, ноги дрожали.

Большой Король снова взревел и отшвырнул крышку стойки. Она ударилась о стену, а Большой Король направился к женщине.

– Ты лев! – крикнула она ему подбадривающе, взяла в руки свои большие темные груди и направила на него, сжала их, дрожа от возбуждения.

– Ешь меня! – крикнула она, и Большой Король схватил ее, поднял высоко и побежал с нею в ночь. Он бежал в кусты, легко держа ее одной рукой, а другой на бегу срывая леопардовую набедренную повязку.