Текст книги "Те, кто в опасности"

«Нас мало, но хорошо, что нас мало», – подумала она и почувствовала непонятную ревность. Как, должно быть, замечательно принадлежать к такой сплоченной группе: проводить жизнь в обществе братьев, которым можно доверить свою жизнь. Никогда не знать одиночества. Генри уже много лет как умер. И одиночество стало ее постоянным суровым спутником даже в толпе.

Загудел лэптоп: ей поступило сообщение. Должно быть, Агата. Хейзел быстро включила компьютер. Не веря своим глазам, смотрела на экран, потом сдавленно вскрикнула:

– О Боже! Не может быть!

– В чем дело? – спросил Гектор.

– Кайла прислала мне сообщение!

– Не открывайте его! Это не Кайла! – крикнул Гектор, но он был по другую сторону стола и не успел ее остановить. Ее пальцы замелькали по клавишам. В письме говорилось о приложении. Она нажала клавишу «Загрузить» и посмотрела на экран. Кровь отхлынула от ее щек. Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но вырвался только пронзительный печальный крик. Хейзел так наклонилась на стуле, что Гектор испугался, что она сейчас упадет. Он схватил ее за плечи и потряс.

– В чем дело? Соберитесь! Ради Бога, ну! Что там?

Она сжала губы и смотрела на него так, словно никогда не видела. Потом выпрямилась на стуле и глубоко вздохнула, пытаясь справиться с собой. Хейзел по-прежнему не могла говорить, но передала Гектору лэптоп. Он взглянул на изображение на экране. Молодая белая женщина в мусульманском платье, но без покрывала. У нее несчастное, отчаянное лицо. В руках она держит газету, так что можно прочесть дату под названием. По обе стороны от девушки стоят вооруженные люди в масках. На стене за ней полотнище с написанными по-арабски воинственными и религиозными лозунгами.

– Это она? – спросил Гектор и, когда Хейзел не ответила, мягко потряс ее. – Это Кайла?

Хейзел перевела дух и прошептала:

– Да, это Кайла. Моя малышка. – Она содрогнулась. – Но зачем она послала мне этот ужасный снимок?

– Она его не посылала, – хрипло ответил Гектор. – Послали те, кто ее похитил. Они установили с нами контакт. Изображение должно устрашить вас, но они готовы к переговорам.

– Но это с мобильного Кайлы.

– Они отобрали у нее телефон или хотя бы сим-карту. – Он повернул Хейзел лицом к себе. – Слушайте меня. Это хорошо. Теперь мы точно знаем, что три дня назад Кайла была жива. Этим числом датирована газета, которую она держит. – Хейзел кивнула. – Теперь у нас есть прямая связь с похитителями. Мы вступим в переговоры. Возможно, нам даже удастся проследить по сети, откуда послано сообщение. – Он через стол передал лэптоп Дэвиду Имбиссу. – Ты у нас специалист, Дэйв. Скажи, что ты думаешь об этом фото. Можно установить, из какой страны его прислали?

– Конечно. – Дэйв разглядывал лэптоп. – Потребуется время, но при наличии судебного ордера компании, которой принадлежит сервер, придется сказать нам, из какой точки ее сети оно поступило. – Он вернул компьютер Гектору. – Хотя это будет напрасная трата времени.

– Почему, Дэйв?

– Фотография сделана три дня назад. Предположим, в Каире. Достаточно времени, чтобы переслать сим-карту сообщникам, скажем, в Рим. Оттуда отправляют сообщение и тем же путем возвращают сим-карту главарю.

– Вот дерьмо! – сказал Гектор.

– Еще какое дерьмо, – согласился Дэйв. – Если у нас наладится переписка с этими людьми, можете не сомневаться, что сообщения от них всякий раз будут поступать из разных стран. Сегодня Италия, на следующей неделе Венесуэла.

Гектор обдумал его слова и снова повернулся к Хейзел.

– Не знаете, сколько денег у Кайлы на счету в «Блэкберри»? Зверь не станет пополнять ее счет, если деньги на нем закончатся: слишком опасно. А нам не нужно, чтобы след оборвался из-за нескольких долларов.

– В Кейптауне я положила на счет Кайлы две тысячи долларов.

– Ну, с такой суммой можно говорить целый год, – высказал свое мнение Гектор. «Эта женщина не мелочится», – подумал он и про себя улыбнулся.

– Я не хотела, чтобы у нее был повод не звонить мне, – сказала, оправдываясь, Хейзел.

– Прекрасно! Надо убедиться, что они используют тот же номер. – Гектор сказал Хейзел: – Вы должны ответить им. Постарайтесь, чтобы они поняли, что мы к ним прислушиваемся. Сделайте это сейчас же, миссис Бэннок.

Она кивнула, набрала сообщение и повернула к нему экран, чтобы он мог прочесть.

Джентльмены, жду ваших дальнейших сообщений. Тем временем прошу не причинять ей вреда.

– Нет! – резко сказал Гектор. – Никакого обращения. Они не джентльмены, и нет смысла так их называть. Оставьте только самую суть. Жду. И все.

Она кивнула, исправила текст и показала Гектору.

– Отправляйте! – сказала она.

Он взглянул на своих людей.

– Всем внимание. Отныне только «знать то, что необходимо».

Его поняли. Если кого-то захватят и будут пытать, он не сможет рассказать то, чего не знает. Все один за другим пошли из комнаты.

– Тарик. Утманн. Задержитесь, пожалуйста.

Арабы вернулись на свои места за столом. Хейзел больше не могла сдерживаться.

– Кросс! – выпалила она. – Неужели больше ничего нельзя сделать? Боже, как нам узнать, где ее держат?

– Именно это мы обсуждали весь предыдущий час, – напомнил Гектор. – Если у Зверя и есть слабость, то это любовь к болтовне. Он любит хвастать своими победами.

Хейзел покачала головой.

– Не понимаю.

– Если знаешь, где слушать, можно уловить эхо его похвальбы.

– А вы знаете, где слушать? – спросила она.

– Нет, но Утманн и Тарик знают, – ответил он. – Я посылаю их работать глубоко законспирировавшись. Они отправятся в страны, где родились и где у них прочные связи с местным населением. Тарик поедет в Пунтленд, Утманн – в Ирак. И будут принюхиваться, пока не учуют след. Даже если Кайлу держат в другом месте, эти двое узнают где.

– Это ведь очень опасно? Они будут предоставлены самим себе и не смогут защититься.

– Вы недооцениваете происходящее, миссис Бэннок. Да, их ждет смертельный риск, но их трудно убить. Они выживали и не в таких ситуациях.

Хейзел взглянула на арабов.

– Я никогда не смогу достойно возблагодарить вас. Вы рискуете жизнью ради моей дочери. Вы очень, очень храбрые люди.

– Не надо их перехваливать, – возразил Гектор. – Они и так весьма высокого мнения о себе. Теперь они потребуют прибавки жалованья или что-нибудь столь же нелепое.

Все, кроме Хейзел, рассмеялись, и напряжение отчасти спало.

– Пока они не отыщут верный след, мяч в игре будет на нашей половине. А мы тем временем будем готовиться к тому, чтобы, как только узнаем, где Кайла, нагрянуть туда и забрать ее.

* * *

Двухмоторный «Фоккер А-27 Френдшип» авиалиний Зары ежедневно совершал рейс из аэропорта Сиди-эль-Разига в Эш-Альман, столицу Абу-Зары. На следующее утро Тарик и Утманн незаметно присоединились к толпе нефтяников и других служащих, проходивших контроль в маленьком аэропорту. В традиционных одеяниях, прикрыв лица тканью, они были неотличимы от прочих пассажиров. Добравшись до столицы, они разделились. Тарик сел на самолет до Могадишо в Сомали, а Утманн час спустя вылетел рейсом на Багдад. Они растворились среди бесчисленных безликих арабов.

* * *

На следующее утро Гектор поискал Хейзел и обнаружил ее за завтраком в крошечной столовой. Стоя над ней, он посмотрел на тарелку с хлопьями и чашку черного кофе. Неудивительно, что она в такой форме, подумал он.

– Доброе утро, миссис Бэннок. Надеюсь, вы хорошо спали.

– Пытаетесь шутить, Кросс? Конечно, я спала плохо.

– День впереди долгий. Пока ничего не будет происходить. Я беру своих парней прыгать с парашютом. Некоторые из них уже год не прыгали. Им нужна практика.

– А для меня парашют найдется? – спросила Хейзел. Гектор моргнул. Ему казалось, она захочет посмотреть на прыжки, чтобы отвлечься от своих тревог. Но он не думал, что она захочет прыгать. И еще он подумал: а есть ли у нее опыт?

– Приходилось прыгать с парашютом? – тактично спросил он.

– Мужу это нравилось, и он брал меня с собой. Мы много прыгали вместе в норвежских фьордах у Троллстигена.

Гектор некоторое время смотрел на нее, прежде чем вновь обрел дар речи.

– Дальше некуда, – заключил он. – Не бывает ничего рискованней прыжков с горы в двухтысячефутовую пропасть.

– А вы тоже прыгали в фьорды? – с интересом спросила она.

– Я смел, но не безумен, – покачал он головой. – Миссис Бэннок, я восхищаюсь вами, и вы оказали бы мне честь, если бы прыгнули с нами сегодня утром.

Гектор собрал пятнадцать своих лучших людей, включая Дэйва Имбисса и Пэдди О’Куинна. Они выполнили по три прыжка с вертолета. Два с высоты в 10 тысяч футов, а последний, третий, с четырехсот футов: времени едва хватает, чтобы воздух заполнил купол, прежде чем ноги коснутся земли. Такая техника не дает врагу времени открыть огонь, пока парашютисты в воздухе и уязвимы. После третьего прыжка все мужчины с уважением и благоговением поглядывали на Хейзел. Даже Пэдди О’Куинн едва скрывал восхищение.

У склона песчаного холма они перекусили сэндвичами с ветчиной и сыром и выпили кофе из фляжки. Потом Гектор спустил с вершины холма старую покрышку, и, пока она, подпрыгивая, катилась вниз, все по очереди стреляли из автоматов «Беретта SC-70/90» по картонной мишени, которую Гектор закрепил в покрышке. Хейзел стреляла последней. Она взяла автомат Гектора и быстро и привычно проверила заряд и баланс оружия. Потом подошла к черте и стала стрелять, изящно, чуть поворачивая ствол, как стреляют по летящему фазану. Дэйв принес снизу мишень, все собрались вокруг и молча смотрели на пулевые отверстия в картоне. Все молчали.

«Почему мы все так удивлены? – размышлял Гектор. – Она всемирно известная спортсменка, и координация движений со зрением у нее, как у леопарда».

И хитренько спросил:

– Позвольте высказать догадку, миссис Бэннок. Ваш муж любил стрелять и брал вас с собой. Верно?

Смех был искренним и заразительным, и через несколько мгновений Хейзел присоединилась к нему. Она засмеялась впервые после пропажи Кайлы. Смех вызвал катарсис. Она почувствовала, как вызванное горем оцепенение оставляет ее.

Прежде чем смех прекратился, Гектор хлопнул в ладоши и крикнул:

– Отлично, мальчики и девочки! До терминала всего семь миль. Последний покупает всем выпивку.

Бежать по песку тяжело. Когда они вбегали через ворота в обнесенный колючей проволокой поселок терминала, Гектор был в нескольких шагах за Хейзел. Она бежала быстро и легко, но рубашка у нее на спине потемнела от пота. Гектор улыбнулся.

«Сомневаюсь, что сегодня мадам трудно будет уснуть», – подумал он.

* * *

Утманн услышал взрыв и увидел впереди над крышами зданий столб черного дыма. Он сразу понял, что взорвалась бомба, и перешел на бег, направляясь к дому брата, который, сколько он помнил, находился вблизи места взрыва. Свернув за угол, он посмотрел вдоль узкой извилистой улицы. Зрелище бойни ужаснуло даже такого закаленного ветерана, как Утманн. Какой-то человек бежал ему навстречу, прижимая к груди окровавленного ребенка. Не видя Утманна, он пробежал мимо. От взрыва обрушились фасады трех зданий. Комнаты внутри обнажились, как в кукольном домике. Оттуда свисали или падали на улицу мебель и вещи. Посреди улицы стоял почерневший остов машины, в которой была бомба.

– Ты не мученик! – закричал Утманн, пробегая мимо дымящихся обломков и испарившегося водителя. – Ты шиитский убийца!

Тут он увидел, что дом его брата Али стоит дальше по улице и он невредим. Из двери выбежала жена Али. Она плакала, прижимая к себе двух малышей.

– Где Али? – крикнул ей Утманн.

– Пошел на работу, в гостиницу, – всхлипнула она.

– Все дети с тобой?

Она кивнула сквозь слезы.

– Да будет прославлено имя Аллаха! – воскликнул Утманн и увел ее в дом.

Жене Утманна и его троим детям повезло меньше, чем семье брата. Три года назад, когда Лала с мальчиками была на базаре, в тридцати шагах от них взорвалась бомба. Утманн взял у невестки малыша и держал его, пока тот не перестал плакать. Он вспомнил ощущение теплого тела сына у своей груди, и слезы навернулись у него на глаза. Утманн отвернулся, чтобы женщина их не увидела.

Через час с работы пришел его брат Али. Из-за взрыва управляющий отелем разрешил ему уйти пораньше. Утманну было больно смотреть, как радовался брат, видя свою семью в безопасности. Только на следующий день он смог серьезно поговорить с братом. Начал он с новости о захвате американской яхты и пленении наследницы состояния «Бэннок ойл».

– Это самая потрясающая новость за целый год, – сразу ответил Али. – Весь мусульманский мир взбудоражен с того дня, как наши товарищи объявили об этом по «Аль-Джазире». Как тщательно нужно планировать, какую верность долгу проявить, чтобы успешно осуществить подобную операцию! Это одна из величайших побед после нападения на Нью-Йорк. Американцы потрясены. Их гордости нанесен новый смертельный удар.

Али был в восторге. В обычной жизни он работал дежурным по этажу в гостинице при аэропорте, но на самом деле его главным занятием была координация деятельности боевиков-суннитов, ведущих джихад против Большого Сатаны. Обоим братьям было ясно, что главной целью покушения шиитов, опустошивших улицу вокруг дома, где они сидели, был именно Али.

– Я уверен, наши вожди потребуют огромный выкуп за захваченную американскую принцессу, – серьезно сказал Али. – Достаточно, чтобы еще десять лет вести джихад с Америкой.

– Какая из наших групп добилась этого? – спросил Утманн. – Я никогда не слышал о «Цветах ислама», пока о них не сказала «Аль-Джазира».

– Брат, не спрашивай. Хоть ты сотни раз доказывал свою верность, я бы не ответил на твой вопрос, даже если бы знал. Но я не знаю. – Али поколебался, потом продолжил: – Могу сказать, что скоро ты станешь одним из тех, кто должен знать.

– Мои связи с «Бэннок ойл»? – улыбнулся Утманн.

Но Али замахал руками.

– Хватит, больше ничего не скажу.

– Тогда я завтра уеду обратно в Абу-Зару…

– Нет! – прервал его Али. – Рука Аллаха привела тебя сюда сегодня. Ты останешься с нами по меньшей мере на месяц. Иншалла! Тогда, возможно, я кое-что скажу тебе.

Утманн кивнул.

– Машалла! Я останусь, брат[34]34
  «Иншалла» и «машалла» – ритуальные молитвенные восклицания. Первое означает «Если Аллах пожелает» или «Если будет воля Аллаха», второе – «Это угодно Аллаху» или «Это воля Аллаха».


[Закрыть].

– Добро пожаловать к моему столу, брат.

* * *

Во дворце на склоне холма над Оазисом Чуда другая группа мужчин пила кофе из крошечных серебряных чашечек и разговаривала негромко и серьезно. Мужчины сидели вокруг стола, отделанного слоновой костью и перламутром. На столе стоял единственный предмет – серебряный кофейник. Нигде в комнате не было ни бумаги, ни ручек. Ничего не записывали. Решения провозглашал шейх Хан Типпо Тип, и все их запоминали.

– Я решил так.

Он говорил низким голосом, внятно, размеренно, как всегда говорил, занимаясь серьезными делами.

– Первое требование выкупа пошлет мой внук Адам.

Он посмотрел на Адама, который сидел на шелковой подушке. Тот низко поклонился, коснувшись лбом плиток пола.

– Слушаю и повинуюсь, – ответил он.

Шейх Хан размышлял вслух:

– Наше требование должно быть таким, чтобы даже в больной и проклятой земле Большого Сатаны не нашлось чем заплатить. – Когда он улыбался, его глаза исчезали за сморщенными веками. – Никакие суммы не устранят кровную вражду между мной и этим человеком, Кроссом. Только кровью можно расплатиться за кровь.

Все молча пили кофе из серебряных чашечек, ожидая, когда шейх продолжит.

– Этот вероломный неверный убил трех моих сыновей. – Шейх поднял палец, изуродованный артритом. – Первым был мой сын, отец моего внука Саладин Гамель. – Адам снова поклонился, а шейх Хан продолжал: – Он был истинным воином Аллаха. Кросс застрелил его на улице Багдада семь лет назад.

– Да примет его Аллах в райском саду, – произнесли сидящие кружком люди.

– Второй кровный долг – мой сын Гафур. Он был послан отомстить за своего старшего брата Саладина, но Кросс застрелил и его, когда Гафур на дау плыл в Абу-Зару выполнять задание, которое я поручил ему.

– Да примет его Аллах в райском саду, – снова произнесли все.

– Третьим моим сыном, погибшим от руки этого неверного, приверженца Христа, стал Анвар. Я послал его исполнить долг чести, но Кросс убил и его.

– Да примет его Аллах в райском саду, – в третий раз произнесли все.

– Этот долг крови тяжким бременем лежит на моей совести. Жизни моих трех прекрасных сыновей отнял грязный нечестивец, слуга ложного бога. Теперь мне мало просто забрать его жизнь. Одной жизнью не заплатить за три. Я должен поймать его и живым передать матерям и женам тех, кого он убил. Женщины в таких делах очень искусны. Под их руками и лезвиями их острых ножей он протянет много дней, прежде чем отправится в чрево ада, к Сатане.

– Как прикажешь, могучий Хан, так и будет, – согласно произнесли все.

– Слышишь, внук мой? – спросил шейх Хан. Адам снова низко, почтительно поклонился.

– Слушаю, почтенный дедушка.

– Я возлагаю на твои плечи долг крови. Ты должен отплатить за двух твоих дядей и за отца. И не должен знать покоя, пока не взыщешь долг сполна.

– Я слышу тебя, дедушка. Это священный долг.

– Когда ты приведешь мне эту неверную свинью из свиней, я поставлю тебя выше всех в племени. Ты займешь в моем сердце место рядом с памятью о твоем убитом отце и его братьях. А когда я умру – мое место вождя клана.

– Я принимаю свой священный долг, дедушка. Я доставлю этих мужчину и женщину на суд твоего гнева, как ты приказал.

* * *

С самого начала Гектор Кросс предупредил ее, что самое трудное – ожидание. Постепенно Хейзел поняла, как он был прав. Ежедневно она проводила по скайпу многочасовые конференции с менеджерами «Бэннок ойл» во всех концах света. В остальное время Хейзел тренировалась с людьми Гектора, бегала, прыгала и стреляла, пока не достигла той же физической формы, что и давным-давно в день своей славы, когда она вышла на корт в Флиндерс-парке[35]35
  Парк в пригороде Аделаиды, где проводится открытый чемпионат Австралии по теннису.


[Закрыть].

Но ночи, ужасные ночи проходили в душевных терзаниях. Она спала мало, а когда засыпала, видела Кайлу. Кайла галопом скачет на своей рыжей лошади по лугу на ранчо. Кайла визжит от возбуждения, открывая изысканный подарок, который мать преподнесла ей на восемнадцатый день рождения. Кайла засыпает у нее на плече, когда они вместе смотрят по ночному телевидению старые фильмы. Потом в ее снах появлялись люди с оружием и в масках, и ее ужас становится непереносимым. Кайла! Кайла! Это имя непрерывно звучало в сознании, причиняя мучения, доводя до безумия.

Ежедневно она разговаривала с Крисом Бесселем и полковником Робертсом в Штатах, но те не могли сказать ничего утешительного. Каждую ночь у себя в комнате она молилась, как когда-то маленькой девочкой, на коленях и со слезами. Но след остыл. Ни ее молитвы, ни вся мощь ЦРУ не могли отыскать Кайлу и «Цветы ислама». Каждый день Хейзел много времени проводила с Гектором Кроссом, черпая силы в его обществе.

– Уже месяц ничего не слышно! – говорила она по меньшей мере раз в день. – Они чрезвычайно искусно играют в кошки-мышки. Многолетняя практика.

Он отвечал:

– Они не торопятся. Надо ждать. Но помните, Кайла жива. Утешайтесь этой мыслью.

– А что слышно от Тарика и Утманна? Они уже должны что-нибудь узнать.

– Это чертовски неспешная игра, – повторил он. – Если Тарик или Утманн сделают хотя бы малейшую ошибку, они неизбежно погибнут. Они работают под прикрытием. Живут, едят и спят со Зверем. Их нельзя торопить, нельзя даже связаться с ними. Пытаться это сделать все равно что пустить им пулю в голову.

– Жаль, что мы ничего не можем, – жаловалась она.

– Кое-что можно, миссис Бэннок.

– Что именно, Кросс? – оживилась она. – Я сделаю все, что вы предложите.

– Тогда предлагаю: перестаньте посылать сообщения Зверю на мобильный телефон Кайлы.

– Как?.. – Она замолчала, покачала головой и призналась: – Я только повторяю сообщение, которое мы отправили им раньше. Что мы ждем. Но откуда вы…

Она снова замолчала.

– Откуда я знаю, что вы делаете? – закончил он за нее. – Иногда вы совсем не так умны, как полагаете, Хейзел Бэннок.

– А вы, Гектор Кросс… вы думаете, будто умнее всех на свете, чтоб вас! – выпалила она.

– Приятно иногда бывает так сорваться, а, Хейзел?

– Не смейте называть меня Хейзел, высокомерный ублюдок!

– Отлично, миссис Бэннок! Ваш словарь постоянно совершенствуется. Вскоре вы будете соответствовать моим высоким требованиям.

– Я вас ненавижу, Гектор Кросс. От всей души ненавижу.

– Нет, неправда. Вы для этого слишком умны. Приберегите ненависть для более достойного объекта.

Он рассмеялся. Смех был заразительный, мягкий и понимающий, и Хейзел невольно тоже засмеялась, но в ее смехе пробивалась истерика.

– Вы неисправимы, – сказала она сквозь смех.

– Теперь, когда вы меня раскусили, можете называть меня Гектор или просто Гек, как хотите.

– Спасибо. – Она пыталась сдержать смех. – Но я никак не хочу, Кросс.

* * *

– Как можно заставить их попробовать освободить девушку?

Шейх Хан смотрел на внука в ожидании ответа.

– Вначале им надо узнать, где мы ее держим.

Адам заговорил, старательно обдумав ответ. Его дед кивнул.

– Тогда они попросят помощи у своих друзей из Вашингтона. Мы знаем, что мать дружит с американским президентом. Он пошлет множество своих крестоносцев, чтобы одолеть нас. – Шейх Хан взялся за бороду и глядел в глаза внуку, дожидаясь, когда тот поймет так же ясно, как он сам. – Американцам потребуется много недель и даже месяцев, чтобы подготовить удар. Мы можем за несколько часов покинуть дворец и уйти в пустыню. Гектор Кросс, убийца моих сыновей, это знает. Станут ли они с ее матерью ждать, пока вмешается американская армия?

– Да! – уверенно ответил Адам. – Если только…

Шейх Хан увидел, как глаза внука загорелись – решение было принято, – и его сердце разбухло от гордости.

– Да, Адам? – поторопил он молодого человека.

– Если только не убедить их, что девушке грозит смертельная опасность или даже опасность хуже смерти, – сказал Адам, и дед улыбнулся, отчего глаза его почти скрылись в складках кожи. – Тогда они придут к нам, придут без колебаний и страха.

– И тогда мы – что? – радостно прошептал шейх Хан. Адам сразу ответил:

– Уедем из этой каменной клетки, из крепости. Понадобится такое место, где красота будет подчеркивать ужас происходящего. – Он подумал и сказал: – Бассейн с кувшинками в Оазисе Чуда!

– Мы сначала покажем им опасность и потом позволим узнать, где мы? Или сначала они узнают где, а потом воочию увидят, что происходит?

Шейх Хан сделал вид, что обдумывает вопрос, но Адам не стал ждать:

– Вначале пусть увидят страдания девушки. Когда они узнают, где она, то не мешкая, не задумываясь бросятся сюда.

– Я горжусь тобой, – сказал шейх Хан. – Ты станешь великим полководцем и безжалостным воином Аллаха.

Адам поклонился, принимая похвалу. Потом поманил одного из доверенных стражников, который стоял у двери, сложив на груди руки. Стражник незамедлительно подошел и опустился на одно колено, слушая приказ.

– Пошли за фотографом, – негромко велел Адам. – Прикажи ему завтра утром ждать у главных ворот дворца после утренней молитвы. Пусть прихватит видеокамеру.

* * *

Рабыни вывели Кайлу из тесной каморки, где ее держали с тех пор, как привели в Оазис Чуда. Ее умыли, поливая водой из кувшинов, и переодели в свежее платье, длинную черную абайю, а голову и волосы закутали черной тканью. Потом Кайлу отвели к главному входу во дворец, где четверо вооруженных автоматами охранников ждали, чтобы отвезти ее в Оазис.

После душной камеры воздух пустыни казался чистым и теплым. Кайла с облегчением вздохнула. Она давно потеряла интерес к тому, что произойдет с ней дальше. И шла, охваченная тупой покорностью. На середине спуска по горной тропе она поняла, что внизу, у водоема, заросшего роскошной зеленью, собралась толпа. Люди стояли в определенном порядке, выстроившись полукругом. Все это были мужчины. Подойдя ближе, она увидела, что в центре круга сидит на ковре, скрестив ноги, человек в традиционных белых штанах, черном жилете и чалме, но, хотя его лицо скрывала куфия, она узнала Адама. И почувствовала облегчение. Кайла не видела его целый месяц, с того дня, как ее сфотографировали с экземпляром «Интернешнл геральд трибьюн» в руках. Ей захотелось кинуться к нему. В этой грубой, жестокой толпе он был единственным, кому она могла верить. Она знала, он защитит ее. Он свет во тьме ее отчаяния. Кайла начала протискиваться к нему, но мужчины с обеих сторон удержали ее и все тем же неторопливым шагом повели вниз с холма. Внезапно перед Кайлой появился еще один человек. Он пятился перед ней, наведя на ее лицо большую, черную профессиональную видеокамеру.

– Улыбнись, мисси, – просил он. – Смотри, сейчас вылетит птичка.

Его английский был почти непонятен.

– Уходи! – крикнула ему Кайла, собрав последние остатки своего былого своенравия. – Оставь меня в покое. – Она бросилась на него, но он отскочил, держась вне пределов ее досягаемости. Охрана схватила ее за руки и оттащила. Оператор продолжал снимать. Они вошли в полукруг вооруженных людей в масках, и Кайла жалобно крикнула Адаму: – Пожалуйста! Адам, пусть они меня не мучают.

Адам отдал приказ. Охрана подтолкнула ее вперед и заставила сесть рядом с ним на яркий ковер в рисунках. Подошел оператор и склонился рядом. Он установил камеру на штатив. Направил ее на Адама, и механизм негромко зажужжал. Адам снял куфию, закрывавшую его лицо, и посмотрел прямо в камеру.

– Кайла, – заговорил он на почти безупречном английском с едва уловимым французским акцентом, – эту видеозапись пошлют твоей матери, чтобы показать ей: о тебе хорошо заботятся. Можешь передать ей любое сообщение. Говори в камеру. Скажи, что скоро поступит требование выкупа. Попроси ее немедленно заплатить. Как только деньги будут получены, все твои неприятности закончатся. Тебя освободят и отправят домой к матери. Поняла?

Она молча кивнула.

– Сними покрывало, – мягко приказал Адам. – Пусть мать увидит твое лицо. – Медленно, словно в трансе, Кайла сбросила покрывало на плечи. – Теперь смотри в камеру. Хорошо, вот так. Теперь поговори с матерью. Скажи ей, что у тебя на сердце.

Кайла прерывисто вздохнула и сказала:

– Здравствуй, мамочка. Это я, Кайла. – Она замолкла и покачала головой. – Прости. Сболтнула глупость. Конечно, ты меня узнала. – Она собралась с мыслями. – Эти люди держат меня в жутком месте. Я очень боюсь. Я знаю, что со мной произойдет что-то ужасное. Они хотят, чтобы ты послала им денег. И обещают за это отпустить меня. Мамочка, пожалуйста, помоги. Не позволяй им так со мной обращаться. – Она всхлипнула и закрыла лицо руками. Ее голос, и без того глухой, от горя и ужаса зазвучал еще глуше. – Пожалуйста, мамочка, дорогая. Ты одна на всем свете можешь меня спасти.

Она заплакала громче, и ее речь стала невнятной. Адам протянул руку и нежно погладил ее по волосам. Потом посмотрел прямо в камеру.

– Миссис Бэннок, хочу сказать вам, что меня очень огорчает судьба вашей дочери. Кайла – милая юная девушка. Настоящая трагедия, что ее впутали в это дело. Я хотел бы чем-нибудь помочь. Однако не я распоряжаюсь этими людьми. Они сами себе закон. И только вы в состоянии положить конец этому ужасу. Выполните просьбу Кайлы. Заплатите выкуп, и ваша прекрасная дочь немедленно вернется к вам.

Он встал и вышел из поля зрения камеры. Его место заняли четверо в масках. Оружие они отложили. Поставили Кайлу, повернули лицом к камере. Справа в кадр вошел еще один мужчина в маске и снял с пояса кинжал с рукоятью из носорожьего рога и кривым десятидюймовым лезвием, украшенным золотой арабской вязью. Он прижал клинок к горлу Кайлы под подбородком, почти касаясь кожи.

– Нет! Пожалуйста! – взмолилась она. Группа целую минуту простояла неподвижно. Потом человек в маске стал медленно опускать лезвие. Оно коснулось левой груди Кайлы, очерченной тканью абайи. Свободную руку мужчина положил девушке на правую грудь. Взял ее в горсть и почти игриво покачал. Кайла удвоила сопротивление, и мужчины в масках, державшие ее, негромко засмеялись. Их смех напоминал кашель гиен, сбежавшихся на запах крови, принесенный ветром.

Мужчина с кинжалом зацепил пальцем ворот абайи и распахнул его. Просунул лезвие в пространство между тканью и кожей девушки. Кайла почувствовала прикосновение холодного металла, застыла и смотрела на нож, двигавшийся между ее грудей. Ткань разделилась, и одна грудь вывалилась. Кожа была бледной, как сливки, сосок рубиново-красный. Мужчина спрятал кинжал в ножны и полез другой рукой в разрез на платье. Извлек вторую грудь, и, держа по одной в каждой руке, стиснул их так жестоко, что нежные соски напряглись и Кайла вскрикнула от боли. Он отпустил груди и пальцем разорвал платье донизу. Под абайей Кайла была голая. Оператор навел камеру и неторопливо, подробно снимал все ее тело, задержавшись на груди и потом медленно переместившись к золотистым волосам на лобке.

Кайла покорно стояла. Она не сопротивлялась, когда четверо мужчин уложили ее на спину и придавили к ковру. Двое держали ей руки, прижимая запястья. Другие двое схватили за лодыжки. Ноги они широко раздвинули. Оператор сменил фокус, делая крупноформатную съемку. Кайла мотала головой.

– Пожалуйста, не надо, – умоляла она. – Пожалуйста…

Мужчина, стоявший над ней, распустил пояс и спустил мешковатые шаровары до лодыжек. Он посмотрел Кайле между ног, потом плюнул себе на правую ладонь. Растер слюну по головке члена, смазывая его. Камера следила за каждым его движением. Член напрягся и выступил из спутанной массы угольно-черных лобковых волос. Он был огромен. Кайла смотрела, широко раскрыв глаза, потеряв от ужаса дар речи. Мужчина наклонился между ее колен и лег на нее. Кайла пыталась оттолкнуть его, но люди в масках крепко держали ее за ноги. Мускулистые ягодицы мужчины поросли густой шерстью, как у животного. Они сжались и надавили. Кайла громко закричала и судорожно изогнулась. Он совершал мощные движения, а остальные мужчины из круга наблюдателей отложили оружие, подошли ближе и, спустив штаны, выстроились в цепочку, постепенно возбуждаясь, пока дожидались своей очереди.

Как только первый мужчина встал, второй немедленно занял его место. После четвертого насильника Кайла перестала дергаться, она больше не кричала и не сопротивлялась. После шестого пошла кровь, много крови, алой крови на бледных бедрах. Когда десятый мужчина встал, улыбаясь, и натянул шаровары, камера повернулась к Адаму, который бесстрастно следил за происходящим. Он посмотрел в объектив.

– Очень жаль, что вы стали свидетельницей насилия, миссис Бэннок, – тихо сказал он. – Не думаю, что ваша дочь сможет выдержать это еще раз. Мы с вами можем прекратить надругательство немедленно. Вам нужно только перечислить нам через банк в Гонконге десять миллиардов долларов США. Вы знаете, как связаться с людьми, которые мучают Кайлу. Банковские реквизиты и условия перевода вам сообщат, когда вы будете готовы заплатить.