Текст книги "Слово не воробей: говорите, что вы имеете в виду, укрепляйте отношения и переходите к сути"

Так-так, подождите. Какая ирония, что именно эта фраза озадачила меня больше всего, когда речь зашла о том, следует ли упоминать ее в качестве словесного мусора или же сильных слов! Я сказал себе: «Нет слов!» (I can’t even!) Я не мог даже начать осмысливать это. У меня не хватало слов. Я потерял дар речи. Я впал в ступор, потому что иногда считаю весьма удобным сказать: «Я не могу даже начать думать об этом. У меня не хватает слов. Я молчу». И я представляю себе, что это выражение может сплачивать, как умилительный щенок. Но эта фраза служит и разъединителем, когда ее вставляют произвольно в качестве наполнителя или отражателя, чтобы уйти от предмета разговора. И это часто является препятствием для связной речи.

Я: Почему ты не хочешь пойти со мной в магазин?

ОНА: Нет слов. («Я не хочу объяснять».)

В своей книге «Мир без „который“» Фавилла пишет о том, что «Нет слов» заменяет либо «без комментариев», либо «я не могу выразить словами то, что чувствую» в отношении обсуждаемой темы. Говорящий обрывает нить своих рассуждений до того, как начнет углубляться в предмет, потому что для него слишком утомительно вникать в тему или пытаться четко выразить свою позицию. Конечно, и отказ от пояснений, и острая эмоциональная реакция не всегда искренни.

Когда эта фраза используется в качестве изящного «Я не нахожу слов», я еще могу понять говорящего. Но когда она лишает речь связности, она становится мусором.

Когда кто-то переживает утрату, мы посылаем ему открытку с соболезнованиями. Я обвиняю индустрию поздравительных открыток в том, что она вносит свой вклад в разобщение людей. И я так сильно переживаю по этому поводу, что, возможно, даже размещу петицию на платформе Change.org о запрете открыток с соболезнованиями. Мы говорим «сочувствую» (sympathy), потому что не знаем ничего лучше этого. «Что плохого в сочувствии? – спросите вы меня. – Все пользуются этим словом, разве нет?» По данным словаря Мерриама – Вебстера, это слово входит в 10 % самых употребляемых слов, но все ли знают его значение?

В статье 2015 года в журнале Mind Unleashed мы читаем одно из самых кратких определений сочувствия, которое когда-либо попадалось мне на глаза: «Сочувствие – это способность выражать „приемлемые в рамках культуры“ соболезнования по поводу бедственного положения другого человека». Сочувствие ослабляет связи между людьми, потому что оно отдаляет проблемы других людей от наших собственных. По словам Брена Брауна, доктора философии, специализирующегося в сфере социальных проблем, «сочувствие отталкивает… Человек только что поделился с нами чем-то болезненным для него, а мы отделываемся общими фразами».

Какое альтернативное слово мы можем использовать в адрес горюющего человека, которое будет способствовать единению? Сопереживание. Браун называет его умением психологически войти в положение другого человека. Независимо от того, испытали ли вы на себе специфику переживаний другого человека, независимо от глубины его чувства утраты, страха, гнева или радости, вы все равно можете сопереживать ему, разделяя некоторые его эмоции. Более того, сопереживание – это просто присутствие рядом с другим человеком, когда он испытывает эмоции, а не попытка заставить его чувствовать себя лучше с помощью сочувствия, зачастую в форме заявлений, содержащих фразы «не самое худшее» и «выше нос». Обеими этими фразами мы даем понять другому человеку, что отдаляем его эмоции от наших собственных (это не моя проблема), что лишь усиливает его чувство обособленности и даже отчуждения.

Вот пример сочувствия: «Твой муж изменил тебе? Выше нос! Это не самое худшее, ведь ты, по крайней мере, замужем». Сравните это с сопереживанием: «Твой муж изменил тебе? Не знаю, что сказать тебе сейчас, но я рада, что ты поделилась со мной, и я солидарна с тобой». Наши «не самое худшее» и «выше нос» дадут ей понять, что мы не имеем отношения к тому, что она переживает. А вот наше «я солидарна с тобой» даст ей ощущение, что она не одинока (в своих страданиях/утратах).

Сопереживание ведет к состраданию – форме доброты, которая сплачивает нас, когда мы ставим себя в положение другого человека и таким образом облегчаем его страдания/утраты.

Сочувствие, напротив, дает понять человеку, страдающему/ощущающему гнев или утрату, что страдает только он и что нам его жаль.

Хорошо бы организовать линейку поздравительных открыток с эмпатией! В студии Emily McDowell Studio уже задумались об этом. Это один из двух сайтов поздравительных открыток, на котором теперь предлагают открытки с эмпатией, а не сочувствием.

РЕЗЮМЕ:

ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ РАЗЪЕДИНИТЕЛИ

• В эмоциональных репеллентах (хейтер, жалость, стыд) для драматического эффекта используются ассоциации со стрессовым переживанием, но они, как и любое выражение, движимое эго, разобщают.

• Разговоры с использованием коннотаций смерти и убийства разделяют нас. Мы гробим что-то, и это приказывает долго жить. Но никто, кроме нас, не превращал нашу жизнь в руины.

• Людям редко ненавистна мысль о том, чтобы о чем-то сообщить вам. Они лгут, укрепляя свое эго, когда произносят эти слова в ущерб своим отношениям.

• Спесь = снежный ком из лжи.

• Регулярное общение с «врагом» сглаживает разногласия.

• «Ну и зря» – эгоистичный комментарий, препятствующий выражению чувств.

• Сочувствие разобщает. Сопереживание сплачивает.

Глава 4
Мусор светских разговоров

Интроверты на дух не выносят светские разговоры не потому, что они не любят людей, а потому, что им ненавистны барьеры, которые пустая болтовня возводит между людьми.

Лори Хелго, психолог и писатель

«Как дела вообще?» – на такое приветствие невозможно ответить честно. Я каждый день слышу его в нашем офисе.

Портье в отеле, в котором я остановился сегодня, сказала мне, что нечто подобное она произносит каждый день, приветствуя гостей. Если вы знаете, как вообще обстоят дела, тогда за вами будут бегать все разведки и ИИ-компании мира с желанием заполучить такой уникальный ум. Но правда в том, что мы не знаем, как дела вообще обстоят, поэтому в следующий раз, когда вас спросят об этом и вы захотите установить контакт, а не заблокировать его, ответьте честно: «Я не могу ответить на твой вопрос. Я не знаю, как у меня дела вообще, но мне, например, нравятся эти фрикадельки». Или вы можете ответить на вопрос из категории словесного мусора фразой из той же категории: «Эта фрикаделька – что-то с чем-то». На самом деле это просто фрикадельки. Либо наше мировоззрение сужается до объемов бутерброда, либо мы лжем (либо то и другое вместе). В New York Times Джоди Розен написала, что все это «хитрые уловки, слова с достаточно расплывчатым смыслом для того, чтобы они могли понравиться всем желающим, и слишком сильные для того, чтобы люди в своем большинстве могли его игнорировать».

«Вообще» – пример расплывчатого языка, о котором предупреждал нас Джордж Оруэлл в своем эссе «Политика и английский язык», и признак поколения преувеличений. Почему это так важно? Потому что подобные вещи разобщают нас!

«Как поживаете?», «Как дела?» и т. п. – еще один наполнитель светского разговора, который часто применяется, особенно менеджерами по продажам, когда они обзванивают потенциальных клиентов. Этот вопрос звучит неискренне. И человек, снимающий трубку, знает, что это пустышка. Если мы пытаемся с помощью этого вопроса установить контакт с родственником, другом или любимым человеком, это может звучать неискренне, но есть более эффективные способы сделать это. Добавив «сегодня» в конец вопроса «как дела?», мы придадим ему конкретики. С его помощью нам будет легче установить контакт и получить ответ. Но это все равно слишком абстрактный, расплывчатый вопрос. До какой степени я вкладываюсь в свой ответ? Сегодня нога у меня не болит, но зато я чувствую усталость. Я расстроен из-за того, что не спросил номер телефона девушки, с которой познакомился вчера вечером.

У каждого из нас так много всего происходит, что на вопрос о том, как мы поживаем, ответить попросту невозможно. Лучше спросите о конкретной части жизни человека: «Как прошло твое свидание с Салли в пятницу?», «Как тебе спалось этой ночью?», «Какая погода была в Майами в прошлые выходные?». А еще лучше отказаться от неясного «как» и задать вопрос, на который легко дать конкретный ответ. Начните свой вопрос с «что», а не с «как»: «Что вы ели на ужин вчера вечером, ребята?», «Что можете сказать о соусе?», «Что вы ели на десерт?». Каждый ответ будет более конкретным. И если кто-то ответит: «Пирог с [мексиканским] лаймом», вы можете спросить этого человека, бывал ли он в Мексике. Когда он ездил туда? Кто составил ему компанию? Так, слово за слово, вы уже ведете задушевную беседу. И вы смеетесь, слушая историю вашего нового друга о том, как он умудрился без приглашения проникнуть на вечеринку какого-то мексиканского толстосума, после чего проснулся на его яхте у берега какого-то острова.

Благодаря черно-белым фильмам и нашим бабушкам/дедушкам мы часто приходили к мысли о том, что в старые добрые времена люди были более вежливыми. Может быть, так оно и было на самом деле, вот только это никак не отразилось на частоте использования просьб о прощении. Программа Google Ngram Viewer, в которой мы можем поработать с любым словом (или словами), которое нам нравится, показывает, что в своде научно-популярных и художественных книг Google фразы «Прошу простить меня [за…]» (apologies) и «Извините, пожалуйста, [уделите мне минуту внимания]» (excuse me) составляют все более весомый процент от всего употребления слов. Частота второго варианта (excuse me) почти удвоилась только с 2007 по 2008 год. Конечно, эти статистические данные были бы более значимыми, если бы они охватывали еще и наши разговоры. Я строчу письма в Агентство национальной безопасности США, но мне почему-то не отвечают (шутка!) – в любом случае письменное слово действительно представляет нашу речь, поэтому лучшими в когорте писателей становятся те, чей голос вы «слышите», когда читаете их книги.

Таким образом, даже в отсутствие записей АНБ и расшифровок Amazon Alexa, Google Ngram может дать нам общее представление об использовании слова (устном и письменном) в любой момент письменной истории вплоть до 2008 года. А Ngram сообщает нам о том, что с тех пор, как в 1973 году был зафиксирован рекордно низкий уровень применения формы Excuse me (для привлечения внимания), она употребляется все чаще.

Боюсь, я собьюсь со счета, если попытаюсь посчитать, сколько раз в неделю заглядываю в магазин органических продуктов питания Whole Foods. Я работаю в офисе в окружении примерно 200 коллег. Независимо от того, перебираю я органические лимоны в продуктовом отделе или наполняю стакан водой из кулера, мне не нравится слово «Извините» (Excuse me). В Англии я бы сказал, что это вызывает у меня неприятное чувство (pet hate), в США – что это страшно действует мне на нервы (pet peeve), а в Австралии – что это реально бесит меня (bloody annoying). Но правда в том, что это слово заставляет мое тело реагировать так же, как если бы кто-то царапал ногтями классную доску или чистил зубы прямо передо мной.

Я предпочитаю более мягкую форму Excuse me, please, потому что эта фраза звучит более нейтрально. Вместе с тем, когда какая-нибудь барышня в легинсах для йоги с хмурым видом обращается ко мне с такими словами, пока я пытаюсь решить для себя, какие цитрусовые на прилавке лучше всего подходят для приготовления сока, в моей голове звучат другие слова: «Подвинься, тормоз. Дай дорогу», или, если еще ближе к тексту: «Иди гуляй лесом, тупица». Во всяком случае я именно так воспринимаю подобное обращение. Уже хотя бы потому, что зачастую никуда «гулять» мне не требуется: я оглядываюсь по сторонам и понимаю, что у прилавка достаточно места еще для двоих. Таким образом, чем начинать с извинений, разве не проще было ей просто обойти меня? Если у вас есть выбор, врезаться в меня или пойти кружным путем, я предполагаю, что вы выберете последнее. Excuse me (по крайней мере, в Нью-Йорке) – это пешеходный эквивалент клаксона индийского рикши, чтобы никого не сбить в плотном трафике. Поймите меня правильно. Мне нравится сигнальный гудок рикши. Более того, с первого дня, когда я арендовал машину в Индии, где прожил год, я то и дело сигналил прохожим. Если вы когда-либо водили машину или были пассажиром в Индии, то знаете, что там без этого никак. Но я считаю, что здесь (в магазине Whole Foods, на тротуаре, в офисе и т. д.) такой «гудок» не подходит. Может быть, все объясняется тем, что я британец. Это тоже нельзя исключать.

Линн Мерфи, профессор лингвистики (американский) в Сассекском университете (в Великобритании), пишет в своей книге «Блудный язык»: «Просьба о прощении в форме „Excuse me“ может даже спровоцировать конфликт. Американцы могут использовать „Excuse me“ в значении „Извините меня за то, что я только что сделал“ или „Готовы ли вы извинить меня за то, что я вот-вот сделаю?“ Британцы, как правило, используют Excuse me только в последнем значении, поэтому, когда американцы проталкиваются мимо британцев с запоздалым извинением, последние воспринимают это как неслыханную наглость».

Я полагаю, что некоторым из моих американских читателей не понравится то, что я соединил два слова: «извините» (excuse me) и «пожалуйста» (please). Мерфи говорит, что значение «пожалуйста» имеет разное значение для британцев (в том числе для меня) и американцев. «Американцы добавляют „пожалуйста“ к просьбе примерно вдвое реже, чем британцы, но не потому, что они менее вежливы, а зачастую как раз из соображений вежливости. Они считают добавление „пожалуйста“ к тому, что и так является просьбой, избыточным. „Не могли бы вы посторониться?“ – это уже просьба в смягчающей формулировке „не могли бы вы…“ (вместо грубого „отвали!“). Поскольку вопрос уже звучит мягко и явно просительно, то двойная просьба представляется излишней. Поэтому вопрос „Не могли бы вы подвинуться, пожалуйста?“ американцы часто воспринимают как указание на неотложность действия… Из-за акцента на срочности просьба звучит не тактично, а в приказном или отчаянном тоне».

В Британии в этом смысле все наоборот. Там «Не могли бы вы подвинуться» без «пожалуйста» звучит бестактно. И я, англичанин, живущий в Нью-Йорке, воспринимаю это точно так же! Для британцев «пожалуйста» – это устный смайлик вежливости, отсутствие которого замечается тотчас.

Мы, британцы, невольно ждем, когда в конце просьбы добавят «пожалуйста». А если этого не происходит, мы чаще всего считаем просящего грубым или неприятным человеком. Цитируя (американца в Великобритании) Мерфи: «В этой стране заказ в ресторане без „пожалуйста“ звучит как приказание офицера рядовому или как распоряжение лорда дворецкому».

Но отказ от «пожалуйста» может помочь мне достичь лучшего взаимопонимания с американцами. Мерфи приводит в пример одно исследование, показавшее, что в США добавление «пожалуйста» при приеме заказов на благотворительную распродажу печенья снизило вероятность того, что печенье будет заказано. Похоже, американцы оставляют за собой право использовать «пожалуйста» в тех случаях, когда речь идет об отчаянной ситуации. Так, к примеру, звучит просьба ученика (к другому ученику или учителю) не сообщать о факте его жульничества (пожалуйста, не надо!). Если нашкодивший ученик добавляет «пожалуйста» к своей просьбе, это удваивает его шансы на то, что учитель или другой ученик не сообщит о его проступке. Это способ добиться понимания окружающих в чрезвычайной ситуации, и он работает. Я делаю такой вывод: если для американского уха «извините, пожалуйста» звучит не более дружелюбно, чем грубоватое (для уха британского) «извините», то мы переделаем его (по предложению Линн Мерфи) на «не могли бы вы подвинуться?» или (мне кажется, что это прозвучит не столь императивно, благодушнее) на «можно, я пройду?». Но я предупреждаю вас, что если вы спросите что-то в Британии без «пожалуйста», то только оттолкнете человека. Там вас сочтут грубым янки, станут сторониться вас. На моей родине другие обычаи…

Надеюсь, вы извините меня, если я позволю себе небольшой флешбэк. В детстве я помогал отцу на ферме, строил заборы и чинил технику. Я боялся отца. Может быть, потому, что он в возрасте от 20 до 30 лет (ему было 18, когда я родился) каждый день кричал, хотя никогда не проявлял жестокость. Он был намного крупнее меня и казался мне самым могущественным человеком в мире. Я боялся сделать что-нибудь не так в присутствии человека, который в моих глазах всегда был прав и который, сделай я что-нибудь неправильно, непременно заметил бы это и накричал на меня. Именно из-за этого страха сделать что-то не так я часто ошибался. Мне пришлось приспосабливаться, чтобы не слышать его крика. «Прости» (sorry) стало одним из моих самых часто употребляемых слов. Я начал использовать его для тривиальных вещей: например, когда просил разрешения пойти домой к другу, когда кто-то звонил нам и просил позвать меня к телефону, когда кто-то из соседских детей хотел поиграть со мной.

Войдя в пору зрелых лет, мой отец смягчился (после 40 лет), а потом мы даже сблизились (после 50 лет). Тогда же он помог мне справиться с моими жизненными проблемами, не осуждая меня. Он не кричал на меня уже много лет, но и по сей день я должен сохранять бдительность, чтобы держать под контролем свое избыточное «прости».

Похоже, в этом я не одинок. Профессор лингвистики Линн Мерфи пишет в своей книге «Блудный язык», что британцы часто говорят «простите» (sorry) там, где американцы сказали бы «спасибо» (thank you): например, когда они выражают свою признательность человеку, который придержал для них дверь. Мерфи говорит, что британцы используют sorry в четыре раза чаще, чем американцы. На улицах Лондона даже больше такого словесного мусора, разобщающего людей, чем материального мусора на улицах Нью-Йорка.

В 2013 году мой друг Брэд Блантон подарил мне экземпляр своей книги «Практика радикальной честности». На первой странице он написал: «Никогда, ни перед кем и ни за что не извиняйся». Почему все это так важно? Когда мы произносим слово «простите», окружающие невольно думают, что мы совершили что-то неправильное, вредное или оскорбительное. При этом у них формируется негативная ассоциация с нами, которая отталкивает их от нас. Приберегите свои извинения для тех случаев, когда вы своими поступками причините страдание другим людям. Теперь я спрашиваю: «Можно мне пройти?», ничем не подслащивая эту фразу.

Мы можем подумать, что проявляем вежливость, если предваряем свою просьбу этим вопросом, но вежливость зачастую не способствует установлению контакта. Этот вирус разобщения распространился через Атлантику через социальные сети, но только в 2008 году он получил такое же распространение в британском английском, как и в американском английском в 1940-х годах.

В какой бы сфере жизни вы ни вознамерились попросить кого-то о помощи, вы превратили проблему в нечто более значимое, чем нужно, путем абстрагирования и помещения ее в категорию услуг. Невозможно найти взаимопонимание через абстракции. Мы можем опираться только на конкретные вещи. Спросить «Не могли бы вы оказать мне услугу?» – это все равно что сказать: «Не могли бы вы бесплатно поработать за меня какое-то время?» Мы не имеем никакого представления о масштабах того, о чем вы собираетесь нас попросить, но вопрос «Не могли бы вы оказать мне услугу?» заставляет нас ожидать того, что требует больше затрат времени и сил, чем конкретное одолжение, о котором вы собираетесь попросить нас. Например: «Не могли бы вы оказать мне услугу… передать соль?» (хотя я ожидал, что вы скажете «забрать моих детей из школы и заботиться о них до конца недели», или «покормить, вычесать и выгулять мою собаку сегодня вечером», или «пойти со мной на праздничный сбор средств в субботу на весь день»). Спросите меня прямо.

«Не желаешь ли вынести за меня мусор?» – это облеченное в форму вопроса бездушие. Неужели на свете есть люди, которые горят желанием таскать к помойке мусорные ведра? Путем манипуляции меня толкают к тому, чтобы я сам вызвался вынести мусор, но с таким же успехом это желание можно было бы пробудить во мне электрошокером, так как принуждение человека к оказанию услуги сродни удару электрическим током.

Второе, что мне не нравится в этом разрушителе контакта, состоит в том, что ответить на этот вопрос без грубости можно лишь в том случае, если прибегнуть ко лжи, поскольку проблема выноса мусорного ведра поставлена в зависимость от того, нравится ли мне это дело. Если я скажу: «Ладно» и вынесу мусор, то поддержу ложь о том, что я с превеликим удовольствием хожу выбрасывать мусор. По языку тела и выражению моего лица можно определить, что я не хочу этого делать. И я даже не сомневаюсь в том, что не хочу этого делать, но мы оба соглашаемся с ложью о том, что я хочу вынести мусор, что затем порождает между нами раскол из-за лжи. Если я скажу правду: «Не хочу», то тем самым заставлю человека защищаться. Он может счесть меня эгоистом, хотя на самом деле эгоистичное стремление его эго к контролю побудило его задать вопрос, на который мне трудно ответить отказом. Существует способ попросить вынести мусор на основе солидарности, а не насилия. Нужно спросить так: «Не мог бы ты вынести за меня мусор, если тебе не трудно?» И если вы получите положительный ответ, скажите: «Спасибо! Я так благодарен тебе за это». А если вам ответят: «Я люблю выносить мусор», не верьте: это вздор.