Текст книги "Думай как художник, или Как сделать жизнь более креативной, не отрезая себе ухо"

Первый – дом номер 6918 по Саут-Дорчестер-авеню.

В нем Тистер когда-то жил, там же располагалась его гончарная мастерская, а теперь это Дом для прослушивания – небольшой местный культурный центр, битком набитый пластинками фирмы звукозаписи «Доктор Уэкс», которая в 2010 году прекратила свое существование.

Тистер Гейтс. Дорчестерские проекты, 2009

Затем дом номер 6916, который после финансового кризиса 2008 года Тистер купил за несколько тысяч долларов. Он украсил его деревянной обшивкой и назвал «Архивом», после чего свез туда бесчисленные старые выпуски журнала «Эбони», тысячи книг из закрывшегося книжного магазина на Прери-авеню и десятки тысяч слайдов с факультета искусствоведения Чикагского университета.

Наконец, заброшенное здание под номером 6901, в котором – на втором этаже – поселился сам Тистер. Первый этаж отдан под зал собраний, где местные жители смотрят и учатся снимать кино. Здание тоже не осталось безымянным. Теперь оно известно как Дом черного кино и третий по счету центр, входящий в комплекс афроамериканской культуры под общим названием «Дорчестерские проекты». Тистер называет свой метод реновации «перевариванием», в результате которого возрождаются полуразрушенные постройки, причем делается это на деньги, вырученные от продажи всякого мусора богатым собирателям предметов искусства.

Восстановление руин старыми дедовскими способами – дело долгое, трудное и не сулящее лавров; тем не менее оно доставляет Тистеру громадное удовольствие. Девятый ребенок (и единственный мальчик) в семье (мать – учительница, отец – кровельщик), он сызмала приучен к труду. Поголовное увлечение цифрой, охватившее мир, настораживает Тистера потому, что оно, по его мнению, снижает престиж работы ремесленника.

«Необходимо сделать ручной труд более искусным и изощренным. Нужно вернуть ручному труду былое достоинство. Пора понять, что мир не будет вкладывать деньги исключительно в технические достижения. Тот, кто умеет работать руками, всегда найдет возможность для дальнейшего развития. А тот, кто съел собаку на цифре, бессилен, когда надо сменить сантехнику. Я не вижу ничего унизительного в профессии водопроводчика. Глядя, как эти ребята запаивают медную трубу, я отчетливо понимаю, что они куда более ценные мастера, чем я, ведь это они ликвидируют протечки и спасают от затопления помещения, в которых никакой воды быть не должно. Это к вопросу о пользе, которую приносит тот или иной человек. Во время экономических кризисов люди на моих глазах теряли работу, и мужчины, которым больше не на что было кормить свои семьи, буквально тряслись от страха. Разумные, получившие хорошее образование мужчины – черные, белые, не важно – все поголовно теряли уверенность в себе, потому что лишились того, на чем держалось их самоуважение».

Эта идея не дает Тистеру Гейтсу топтаться на месте не только в смысле собственной жизни и карьеры, но также в помощи тем, кто живет рядом с ним. Он отстаивает интересы всеми забытых людей, стремится внести оживление в местную экономическую и общественную жизнь. Отличное знание особенностей городского планирования позволяет ему привлекать к делу чиновников, вынуждая тех мало-помалу менять градостроительную политику в отношении беднейших районов, буквально возвращая их к нормальной жизни.

Гейтс – живое воплощение мантры Уорхола, согласно которой хороший бизнес – это лучшее из искусств. Для Тистера бизнес – искусство, а искусство – бизнес. По его мнению, «сила художника не в том, что он умеет превращать мгновение в звонкую монету, а в том, что он способен менять мир. Да, сегодня слишком много тех, кто готов пойти на самые чудовищные разрушения: сровнять с землей горы, развязать кровавые войны… Но всегда находится кто-то, кто на эти акты разрушения отвечает актами созидания».

Ни для кого не секрет, что мир искусства во многом вращается вокруг денег, однако в данном случае перед нами весьма редкое явление – художник, который не только открыто признает это обстоятельство, но и не таясь им пользуется. Искусство Тистера Гейтса – это своего рода политика; критический взгляд на мир совмещается у него со стремлением повысить свой статус художника. Он превратил ту ярмарку, в какую превратился мир искусства, в произведение искусства. Кто может похвастать большей предприимчивостью?

Сегодня Гейтсу принадлежат две улицы, два оригинальных дома и огромная мастерская, где для каждого ремонтируемого здания производят мебель и осветительные приборы. Он вникает в «поэзию материалов» и решает, заслуживает ли всякое старье новой жизни и того, чтобы «стать частью истории других людей».

Так кто он теперь? Застройщик, ведущий бизнес как художник, или художник, выступающий в роли застройщика? Да какая, в конце концов, разница? Если он богатеет на восстановлении своего района, в одиночку реализуя план его возрождения, честь ему и хвала. Главное, что во имя искусства он свернул горы. И предъявил нам совершенно новую экономическую модель, родившуюся у него в уме. Потому что думает как художник.

Глава 2
Художники не терпят поражений

Эта глава – не о поражении, тем более – не о его героизации, к которой склонны адепты крылатой фразы «Проигрывай лучше» (ее трудно понять в отрыве от исполненного безысходности текста Сэмюэля Беккета). И уж точно не о том, почему терпеть неудачу полезно. Нет, речь о том, что рано или поздно настигает каждого из нас, а нам так не хочется, чтобы это происходило; нас терзают стыд и отвратительная, лишающая сил мысль: я законченный неудачник. Речь о тех днях, неделях и годах, которые наступают после того, как ваш замысел обернется бесславным провалом; в куче идей и усилий еще придется немало копаться: вдруг там осталось что-то путное. Эта глава – о роли неудачи в творчестве.

Неудача – не то же самое, что ошибка, хотя ошибка на первый взгляд выглядит иногда неудачей. Совсем не обязательно неудача свидетельствует о неверном ходе мысли. На ошибках и ложных суждениях мы учимся, но я сомневаюсь, что ощущение полного краха способно чему-то нас научить. Нам не всегда ясно, в чем мы ошиблись и есть ли в том наша вина. Слово «крах» звучит категорично, однако, как ни странно, крах не исключает возможности компромисса.

Неудача – понятие субъективное. Парижский салон – признанный законодатель мод в изобразительном искусстве – годами отвергал полотна Моне, Мане и Сезанна. Все три художника считались неудачниками. Прошло всего несколько лет, и их провозгласили провидцами и первопроходцами, а их картины – лучшими образцами современного искусства. Так кто же в итоге потерпел крах? Судя по всему, не художники, а Салон.

Неудача – не то же самое, что ошибка, хотя ошибка на первый взгляд выглядит иногда неудачей.

То же касается и экзаменов. Поэт Джон Бетчеман поступил в Оксфордский университет, где преподавал сам К. С. Льюис, но диплома так и не получил. Зато позже он написал несколько стихотворений, которые вошли в сокровищницу английской поэзии ХХ века. Кто здесь «промахнулся»? Студент, не сдавший экзамен, или университет, «проглядевший» талант? Может, «промахнулись» оба? Или никто?

Это сложный вопрос, на который нельзя ответить однозначно, тем более без учета фактора времени. Но даже если вы это сознаете, вам не легче, когда ваш бизнес рухнет, ваше суфле опадет, а ваш дебютный роман отвергнет очередной издатель. Вы испытаете горечь поражения. Оно не будет казаться вам случайной осечкой, которую легко исправить. Вам будет казаться, что вас всегда будет преследовать неудача. И, признаемся честно, не в ваших силах повернуть вспять ход событий – ни с бизнесом, ни с суфле, ни с книгой. Что в ваших силах, так это попытаться найти ответ на вопрос «почему». И он отчасти содержится в вашей так называемой неудаче.

В творчестве неудача предначертана и неотвратима, она – его органичная часть. Все люди искусства, независимо от рода занятий, стремятся к совершенству, – а как иначе? При этом они сознают, что совершенство недостижимо. Поэтому им приходится мириться с мыслью, что их творения наверняка не будут безупречными. Это, по выражению Платона, заведомо нечестная игра. Но в таком случае, если хорошенько подумать, само понятие неудачи лишается смысла.

В творчестве неудачи неминуемы и неизбежны, они – его органичная часть.

Отсюда логически следует, что на самом деле провала как такового не бывает. Присутствует только его ощущение. Приятным его не назовешь, но оно, увы, присуще творческому процессу. Многие люди, столкнувшись с трудностями, отчаиваются и считают рядовую неудачу полным провалом. Настоящие художники не поддаются этому соблазну.

Разве Моне, Мане или Сезанн, столкнувшись в очередной раз с неприятием их творчества, убирали подальше кисти и спешили переквалифицироваться в бухгалтеры? Разве Джон Бетчеман в дни публичного унижения откладывал перо и брался за медицинский инструмент? Нет. Эти люди упорно продолжали делать свое дело. И не потому, что были чересчур самонадеянными или толстокожими, а потому, что были безгранично преданы своему искусству и не могли им не заниматься. Даже если вначале у них не все получалось.

Американец Томас Эдисон – пример невероятного человеческого упорства. Разве изобретатель электрической лампочки создал ее с первой попытки? Нет. И вторая обернулась неудачей, и третья, и даже тысячная.

Если что-то не удается с первой попытки, не старайтесь повторять в точности то же самое.

Ему пришлось поставить в десятки раз больше экспериментов, чтобы создать коммерчески успешный продукт. Но Эдисон не допускал и мысли о поражении. «Ни один из десяти тысяч опытов не был провальным, – говорил он. – Я ни разу не промахнулся. Мне удалось доказать, что десять тысяч вариантов никуда не годятся. Когда я исключил все неподходящие варианты, остался единственно верный».

Если что-то не удается с первой попытки, не старайтесь повторять то же самое. Взвесьте все факторы, подумайте, что можно исправить, и попытайте счастья заново. Творчество – это процесс, который требует многократных усилий.

Скульптор обтесывает камень, пока из него не проступит форма. Можно ли утверждать, что создание шедевра зависит от одного-единственного верного движения резца ваятеля? А предыдущие тысячи насечек, выходит, были неверными? Разумеется, нет! Каждое движение скульптора – это шажок к следующему. Создание чего-то ценного требует времени; спешка тут неуместна. Того и гляди собьешься с дороги, а там и отчаяться недолго. Важно неуклонно идти вперед. Многим кажется, что художники – это люди яркие, непохожие на других, а на самом деле это упорные труженики, вроде пресловутой собаки, которая ни за что не бросит свою кость. Вот и они упорно вгрызаются в свою кость, в то время как большинство из нас давно махнули бы рукой на все и занялись чем-нибудь попроще.

Сущность творчества часто открывается творцу в процессе работы. Присмотритесь к жизни и карьере любого одаренного новатора, будь то бизнесмен, ученый или художник, и вы почти наверняка с удивлением обнаружите у них одну общую особенность. Своим успехом они чаще всего обязаны плану Б. Иными словами, цель, которую они себе первоначально ставили, постепенно меняется. Шекспир начинал как актер. «Роллинг Стоунз» были всего лишь кавер-группой, пока Мик Джаггер и Кит Ричардс не взялись за сочинение собственных песен. Леонардо да Винчи сам себя считал конструктором оружия. Перечень планов Б длинный и очень поучительный.

Из всех творческих личностей, с которыми я лично знаком, пожалуй, наиболее уверена в себе Бриджет Райли. Она точно знает, чего хочет добиться, и ее не терзают сомнения по поводу художественного метода, в котором она работает. Она последовательно создает элегантные абстрактные полотна и исследует, как соотносятся между собой цвет, форма и свет. В 1960-х годах она была одним из первопроходцев оп-арта[3]3
  Оп-арт – направление в современном искусстве, использующее эффекты зрительных иллюзий.


[Закрыть] и по-прежнему работает в рамках этого направления, хотя с тех пор значительно расширила свою цветовую палитру. Когда смотришь на ее картины, написанные в сдержанной манере, невольно закрадывается мысль: этой художнице повезло, ее творческий путь от художественной школы до всемирного признания был гладким и счастливым. Ничего подобного. На самом деле ей пришлось очень несладко.

Никто не сомневался в ее таланте. Картина «Мужчина в красном тюрбане» (1946), шутливая вариация на тему полотна Яна ван Эйка «Мужчина в тюрбане» (1433), которую Райли написала еще подростком, служит убедительным подтверждением ее способностей. Еще студенткой художественной школы она стала большой поклонницей творчества импрессионистов, особенно тех из них, кто придавал цвету не меньше значения, чем изображению предметов, как, например, Ван Гог.

Бриджет Райли. «Мужчина в красном тюрбане» (по Ван Эйку), 1946

У нее возник естественный интерес к теории цвета и к полотнам пуантилиста Жоржа Сёра. Позже она открыла для себя Сезанна с его теорией о том, что главное в картине – общий план, дополненный разбросанными по нему мелкими взаимосвязанными деталями. Шли годы. Райли продолжала писать картины, но успеха не имела. Она никак не могла решить, к какому направлению примкнуть, а найти свой собственный художественный стиль ей пока не удавалось. Она чувствовала, что сбилась с пути, и ее охватило уныние.

В 1960 году ей было под тридцать; уже не юная талантливая студентка, которую ждет блестящее будущее, а почти сложившаяся художница, она была в полной растерянности. В этом состоянии душевной смуты она в 1960 году написала картину «Розовый пейзаж». Это была попытка поэкспериментировать с идеями Сёра о взаимодействии цвета и сюжета. Работа получилась неплохая, но не очень оригинальная. Глядя на это полотно, не скажешь: «Вот типичная Бриджет Райли». В этот период художница чувствовала, что мир вокруг нее рушится: и в творчестве, и в личной жизни ее преследовали сплошные неудачи. Она наверняка подумывала, не бросить ли ей живопись.

Бриджет Райли. «Розовый пейзаж», 1960

Но она ее не бросила и продолжила свою борьбу, решив начать все заново. Если предыдущие десять лет Бриджет писала исключительно яркими красками, то теперь настроение у нее было мрачнее некуда. Пришло время плана Б.

Под влиянием личных переживаний она покрыла холст черной краской. Это было нечто вроде послания «одному человеку о том, что произошло. Ничего абсолютного не существует, и не надо делать вид, что черное – это белое». Впрочем, она понимала: ее черное полотно никому ни о чем не говорит. Но, может, все изменится, если она разбавит эту черноту кое-какими идеями, занимавшими ее последние десять лет? Что, если воспользоваться некоторыми элементами прежних «провалов»? Вдруг они сработают?

В искусстве автор либо плагиатор, либо революционер.

Поль Гоген

Сезанн настаивал на необходимости связной композиции, Сёра развивал теорию о четких границах цвета, Ван Гог был приверженцем резких контрастов. Бриджет Райли умела добиваться похожих эффектов, но никогда не использовала их в абстрактной живописи. Она вернулась к покрытому черной краской холсту, но на сей раз добавила новую деталь: на треть выше нижней кромки полотна провела горизонтальную белую полосу. Нижняя граница полосы была безупречно ровной, будто вычерченной по линейке, а вот сверху художница поместила асимметричную волнистую линию, заметно расширяющуюся от центра к краям. Получились три отдельные, контрастирующие одна с другой формы, уравновешенные композицией. Этим простым, но эффективным способом автор показывает нам изменчивую, динамичную природу трех видов отношений: пространства, формы и людей друг с другом. Их напряженное взаимодействие находит отражение в названии картины – «Поцелуй» (1961).

Бриджет Райли. «Поцелуй», 1961

Бриджет Райли обрела свой голос в искусстве и следующие шесть лет всю свою творческую энергию направляла на создание абстрактных черно-белых композиций. Подобно Эдисону, жившему в XIX веке, Райли теперь иначе воспринимала свои прежние работы: то были не провалы, а этапы пути.

Для целеустремленного творца сама жизнь становится лабораторией. Чем бы он ни занимался, он во всем видит материал для работы. Главное тут – уметь отличить то, что может вам пригодиться, от того, с чем лучше расстаться. Чтобы сделать серьезный шаг вперед, Бриджет Райли пришлось отказаться от очень важного и особенно притягательного для нее компонента живописи – цвета. Это не означало, что в ее работах больше никогда не появится цвет – просто на том этапе творчества он стал для нее препятствием.

Впрочем, ее успех означал для нее нечто большее. Или меньшее, это как посмотреть. Как часто бывает в творчестве, решение нашлось в упрощении. Только когда Бриджет обратилась к основе основ, то есть к холсту, покрытому черной краской, она обрела полную ясность сознания и смогла двигаться дальше. Тогда же она обрела главную ценность, дарующую творцу свободу: собственный стиль и свою технику исполнения.

Поиск особого, уникального способа выразить свое видение окружающего мира редко сопровождается легким и скорым успехом. Но если художнику удается его отыскать, у него появляется фундамент, на котором он может создать целый ряд оригинальных произведений. Это убедительно доказал голландский художник-абстракционист Пит Мондриан.

Многие зрители еще с расстояния в десяток метров узнают знаменитые картины этого нидерландца, на которых характерные черные горизонтальные и вертикальные линии образуют квадраты и прямоугольники, закрашенные ярко-синей, красной или желтой краской. В течение тридцати лет он, по существу, писал варианты одной и той же простой композиции. «Голос» Мондриана-живописца отличался особой чистотой – его невозможно спутать ни с чьим другим. Однако и у него реализовался свой план Б.

В творчестве достаточно часто правильным является ответ: будь проще.

До тридцати с небольшим лет Пит Мондриан, как и Бриджет Райли, искал в изобразительном искусстве свой путь. Он писал неплохие, но мрачные пейзажи со старыми корявыми деревьями. Мало кому приходило в голову, что эти произведения созданы современным нидерландским художником.

А кто с ходу назовет имя американца, автора картины «Вашингтон переправляется через Делавэр I» (ок. 1951)? Она принадлежит кисти художника, который позже создал несколько легко узнаваемых, культовых произведений ХХ века, совершенно не похожих на эту посткубистскую, квазисюрреалистическую картину, написанную явно под влиянием Жоана Миро.

Этот художник – Рой Лихтенштейн, представитель поп-арта. Свой волшебный ключик он нашел только десять лет спустя, когда создал «Смотри, Микки» (1961), первую из работ, ставших торговой маркой его комиксов. Что же произошло? Каким образом ему удалось обрести свой голос, не похожий на другие? Откуда у него взялся план Б? Неужели это дело случая?

Рой Лихтенштейн. Вашингтон переправляется через Делавэр I, ок. 1951

Да, отчасти ему помог случай. То же относится к Питу Мондриану, Бриджет Райли и Мику Джаггеру с Китом Ричардсом. Каждый из них получил подсказку со стороны, сыгравшую в процессе творчества роль катализатора. Джаггеру и Ричардсу такую подсказку дал менеджер «Роллинг Стоунз». Он объяснил музыкантам, что, если они хотят получать хорошие деньги и ни от кого не зависеть в своем творчестве, им надо исполнять песни собственного сочинения. Для Бриджет Райли толчком стал разрыв с близким человеком, а для Мондриана – посещение в 1912 году мастерской Пабло Пикассо. Про Роя Лихтенштейна говорят, что его раззадорил сынишка, бросивший отцу вызов: кто нарисует самого лучшего Микки-Мауса.

Не думаю, что кто-то из них заранее предвидел, какими последствиями обернутся те события в их жизни, о которых мы рассказали. Важно не это, а то, что все они были открыты новым возможностям. Вспомним пословицу: без труда не выловишь и рыбку из пруда. Она имеет прямое отношение к творчеству. Если вы упорно делаете свое дело и последовательно проходите все стадии – эксперимент, оценка результата, исправление ошибок, – то не исключено, что в какой-то момент пазл сложится и все детали разом встанут на свои места.

Тем не менее многие из нас либо поспешно бросают начатое, либо, что еще хуже, настолько страшатся новой трудной задачи, что даже не пытаются подступиться к ее решению: риск слишком велик, а шансы на успех ничтожны. Тому, кто так думает, полезно время от времени напоминать себе, что если вообще не предпринимать никаких попыток чего-то добиться, то о шансах можно забыть навсегда. Художник в подобной ситуации не суетится; он внимательно осматривается, без спешки приобретает новые навыки и размышляет о сути предстоящей работы. В результате, когда наступает решающий миг, он готов сделать рискованный шаг, но этот шаг не имеет ничего общего с прыжком с самолета без парашюта.

Идеи – как кролики. Берешь парочку, и – пока учишься с ними обращаться – у тебя их уже целая дюжина.

Джон Стейнбек

Взяться за работу нелегко. Поначалу возникает странное чувство: никто ведь не проверял, есть ли у нас соответствующий талант, к примеру в области дизайна или драматургии. Нам кажется, что в нашем случае и проверять нечего. Лично я уверен, что мы просто заигрываем с собственным малодушием.

Сдаваться без борьбы под предлогом низкой самооценки или недостатка профессионализма – это, честно говоря, трусость. Мы появляемся на свет не только с врожденной способностью, но и с тягой к творчеству. Мы испытываем потребность в самовыражении. Остается решить две задачи: что именно мы хотим сказать миру и в какой форме: основав свою компанию, выпустив на рынок новый продукт, разработав вакцину, создав веб-сайт или написав картину.

Как правило, решение мы принимаем интуитивно. Сначала мы выбираем вид деятельности, который привлекает и вдохновляет нас больше прочих: бизнес или выпечка, дизайн или поэзия. Дальше все зависит от нашего усердия и настойчивости: нам придется учиться (тут не обойдется без проб и ошибок) и быть в полной готовности к тому моменту, когда судьба даст нам подсказку и наша мечта наконец осуществится: мы обретем свой уникальный голос. Слово «обретем» здесь ключевое. Оно означает, что искомое уже существует, надо только найти его и выпустить на волю.

Главное – определиться с тем, что хочешь сказать и каким образом.

Рой Лихтенштейн не родился мастером поп-арта. И даже просто художником. Да, он проявлял некоторый интерес к живописи, брал уроки рисования, делал кое-какие успехи. Никакого разрешения ему на это не требовалось. Можно получить аттестат об окончании курса изящных искусств, но выучиться на художника, в отличие от, скажем, профессии врача или юриста, нельзя.

Винсент Ван Гог, как многие другие художники, был самоучкой. И что, это лишает его права считаться художником? Вряд ли. Кто убедит посетителей амстердамского Музея Ван Гога, толпящихся перед бесценными полотнами, что на самом деле Ван Гог – никакой не художник, потому что у него не было соответствующей бумажки?

Если вы называете себя художником и создаете произведения искусства, значит, вы художник. Это касается и писателей, и актеров, и музыкантов, и кинорежиссеров. Разумеется, каждому из них необходимо овладеть определенным набором знаний и развить соответствующие навыки. Но никаких торжественных выпускных церемоний и аккредитаций не будет. Единственный, кто дает вам разрешение на творческий труд, это вы сами. Конечно, вам потребуется толика самоуверенности и даже нахальства, что у многих вызывает чувство дискомфорта. На самом деле каждый из нас в какой-то мере считает себя обманщиком; но мы должны преодолеть это чувство. Прислушаемся к совету Дэвида Огилви.

Хорошие идеи рождаются в подсознании. Значит, ваше подсознание должно быть хорошо информировано, иначе ваши идеи будут неактуальны.

Дэвид Огилви

Этот легендарный рекламщик, выходец из Британии, стал прототипом одного из главных манхэттенских «Безумцев»[4]4
  «Безумцы» – культовый американский телесериал о рекламщиках (2007–2015).


[Закрыть]. В 1949 году, в возрасте тридцати восьми лет, он открыл на Мэдисон-авеню рекламное агентство, назвал его своим именем и отрекомендовался миру творческим гением. И представьте себе, мир ему поверил. Но чем он подкреплял свои притязания? Успешными рекламными роликами? Списком клиентов, который заставил побледнеть от зависти всех торговцев Пятой авеню? Врожденным талантом сочинять рекламные слоганы? Ничего подобного.

Дэвид Огилви открыл свое агентство, будучи безработным. Ни клиентов, ни диплома об образовании, ни опыта в рекламном деле у него не было. Правда, имелся счет в банке на шесть тысяч долларов, но для конкуренции с крупными авторитетными компаниями Нью-Йорка это были крохи. Тем не менее агентство Огилви вскоре стало самым успешным в городе. Дэвидом восторгались во всем мире как самым ярким и изобретательным креативным директором. Список его клиентов включал влиятельные и престижные мировые бренды: «Роллс-Ройс», «Гиннесс», «Швепс», «Америкэн экспресс», Ай-би-эм, «Шелл» и «Кэмпбеллс суп компани». Вскоре он еще расширился за счет правительств США, Великобритании, Пуэрто-Рико и Франции.

Как это ему удалось? В автобиографии он признается, что стимулом для него стал опыт отца, который «потерпел неудачу как фермер, зато стал успешным бизнесменом». Огилви-младший решил попытать счастья тем же способом. В результате у него созрел свой план Б, потребовавший еще более радикальных шагов, чем те, на которые решились Райли, Мондриан и Лихтенштейн.

Как в свое время Джон Бетчеман, Дэвид Огилви вылетел из Оксфордского университета без диплома. В отличие от Бетчемана он последовал примеру Джорджа Оруэлла и нанялся кухонным рабочим в ресторан крупного парижского отеля. По вечерам он подрабатывал торговым агентом фирмы «Ага» и обходил квартиры, предлагая жильцам приобрести новую газовую плиту. Через некоторое время он снова снялся с места и на сей раз отправился в Америку. Там он поступил на работу к Джорджу Гэллапу, знаменитому исследователю общественного мнения. Во Вторую мировую войну Огилви служил в британском разведывательном управлении, базировавшемся в посольстве Великобритании в Вашингтоне; потом фермерствовал в Ланкастерском округе, штат Пенсильвания, вместе с женой и малолетним сыном – примкнув к общине амишей, и возделывал небольшой, в сто акров, земельный участок.

Работа на кухне французского отеля и в агентстве Джорджа Гэллапа, а также жизнь среди амишей оказали на Огилви большое влияние. По его собственным словам, бесконечный изматывающий труд в ресторане отеля привил ему «привычку к тяжелой работе». В агентстве Гэллапа он убедился, что грамотно проведенное исследование помогает понять, какие важные процессы происходят в обществе. Наконец, жизнь среди амишей научила Огилви сопереживать другим людям.

Лишь после этого Огилви, вооруженный знаниями и опытом, отправился покорять – и покорил – Манхэттен. Затем Лондон. И Париж. Это не был экспромт. Во всяком случае, не чистый экспромт. Он высоко ценил искусство рекламы и готов был посвятить себя ему целиком. Торгуя кухонными плитами «Ага», он овладел навыками эффективной коммуникации, а во время войны, кодируя важные донесения, усвоил, как важна емкость и точность формулировок. Огилви понимал, что тяжкий труд – это никем не воспетый герой творческого процесса. Прошлое стало фундаментом его будущего: позади не было неудач, одни лишь подготовительные стадии.

Свой уникальный голос Огилви обретал постепенно, за те двадцать так называемых провальных лет, когда он без конца менял профессии и страны. Он не был сторонником кратких и содержательно пустых слоганов. За годы работы продавцом и маркетологом он накопил большой опыт и пришел к выводу, что реклама лучше всего работает, если сообщает потребителю выигрышную информацию. Взгляните на его классическую рекламную кампанию «Роллс-Ройса» 1950-х годов. Да, тут и снимок автомобиля, и броский заголовок. Но главное не это, а поразительно емкий обзор достоинств предлагаемого товара. Огилви сочинил его сам. Это он прославил автора, создал ему всемирную репутацию и позволил выстроить гигантскую компанию, ворочающую сотнями миллионов долларов.

В двадцать восемь лет Огилви еще не был способен ни на что подобное. Но с годами он заговорил голосом человека солидного, занимающего высокое положение. Казалось, он сам себя убеждает купить предлагаемый товар. На самом деле он стал рекламщиком еще в ту пору, когда был торговым агентом. Практический опыт общения с клиентами принес ему больше пользы, чем любое профессиональное образование, которое он мог бы получить в колледже или другом учебном заведении. За свою жизнь он побывал и покупателем, и продавцом, и производителем товара, и поставщиком услуг. Он успел попробовать все.

Когда пришла пора рискнуть, Огилви был достаточно уверен в себе. После многолетних странствий и удивительных открытий он, в отличие от многих из нас, не уклонился от вызова, брошенного судьбой. Он не махнул на себя рукой под предлогом возраста или отсутствия опыта. Он не боялся проиграть. Он был смел и умел смотреть вперед. И не сомневался, что богатый жизненный опыт, даже такой необычный, пригодится ему в мире рекламы. Свою Грандиозную Идею он воплотил именно в рекламе, но она применима к любому творческому начинанию.

Да, порой художники терпят неудачи. Как и все мы. Ведь далеко не всегда то, за что мы беремся, приносит тот результат, к которому мы стремились. Но не стоит называть эти неудачи катастрофой. Достаточно проявить настойчивость и упорство, и на нас снизойдет просветление, недостижимое без опыта так называемых провалов. Мы наконец обретем собственный голос, свою Грандиозную Идею; и воплотим в жизнь свой план Б.

Художники преподают нам ценный урок: даже потерпев неудачу, они продолжают идти к цели. Художники занимаются Делом. Художники творят.