Текст книги "Сарторис"

– Еще бы! По-моему, я давно уже заработала себе нимб и арфу! – Прикрыв рукою глаза, она посмотрела на аллею. Кэспи как раз дошел до ворот и теперь стоял в ожидании попутной повозки.

– Только не вздумайте его подвозить, – сказала она вдруг. – Вы не останетесь обедать?

– Нет, – отвечала гостья. – Мне пора домой. Тетя Сэлли сегодня плохо себя чувствует. – Держа в руках шляпу и корзинку с цветами, она задумчиво постояла на солнце. Потом, как бы внезапно приняв решение, вытащила спрятанный на груди листок бумаги.

– Еще одно получили? – спросила мисс Дженни, наблюдая за ней. – Дайте я посмотрю. – Она взяла сложенный листок, развернула его и отошла в тень. Приколотый к ее груди маленький золотой футляр соединялся пружинкой с тонким шелковым шнурком, к которому было прикреплено пенсне. Она дернула за шнурок и водрузила пенсне на свой горбатый нос. Под стеклами холодно блеснули пронизывающие, как у хирурга, глаза.

Почерк на большом листе бумаги был разборчивый и ясный, на первый взгляд лишенный всякого индивидуального характера; рука писавшего обличала лишь молодость и мягкую, но такую настойчивую откровенность, Которая невольно вызывала удивление.

«Вы не ответили на мое письмо от 25-го. Я пока и не ждал ответа. Вы мне скоро ответите мне торопиться некуда. Я вас не обижу я честный и благородный вы еще меня узнаете когда наши пути сойдутся. Я пока не жду ответа но вы сама знаете как подать мне знак».

Мисс Дженни с легким, едва заметным отвращением сложила письмо.

– Я бы эту гадость, конечно, сожгла, если б она не была единственной уликой, которая поможет нам его поймать. Сегодня же отдам это Баярду.

– Нет-нет, – поспешно возразила Нарцисса, протягивая руку. – Пожалуйста, не надо. Дайте я порву.

– Но ведь это – единственная улика, это письмо и еще то, другое, дитя мое. Мы наймем сыщика.

– Нет, нет, пожалуйста, не надо. Я не хочу, чтобы об этом знал кто-нибудь чужой. Прошу вас, мисс Дженни. – Она снова протянула руку.

– Вы просто хотите его сохранить, – холодно и осуждающе произнесла мисс Дженни. – Разумеется, глупым девчонкам подобные вещи льстят.

– Я его порву, – повторила Нарцисса. – Я б его сразу порвала, но я хотела хоть кому-нибудь рассказать. Я.– я.– мне казалось, что если я его кому-нибудь покажу, я не буду чувствовать себя такой грязной. Пожалуйста, отдайте.

– Что за вздор! Почему вы должны чувствовать себя грязной? Разве вы дали ему повод?

– Прошу вас, мисс Дженни.

Но мисс Дженни не выпускала письма из рук.

– Не будьте дурой, – отрезала она. – Почему такая вещь может заставить вас чувствовать себя грязной? Любой молодой девице могут прислать анонимное письмо. И многим это нравится. Мы все уверены, что мужчины испытывают к нам подобные чувства, и невольно восхищаемся тем человеком, у которого хватило смелости сказать нам об этом – кто бы он ни был.

– Хоть бы он подписался. Мне ведь все равно, кто он. Но так… Пожалуйста, мисс Дженни.

– Не будьте дурой, – повторила мисс Дженни. – Как мы узнаем, кто это был, если вы уничтожите улики?

– Не хочу я ничего знать! – Мисс Дженни отдала ей письмо, Нарцисса изорвала его в мелкие клочки, бросила их за забор и вытерла руки о платье.

– Не хочу ничего знать. Я хочу поскорее об этом забыть.

– Ерунда. Вы и сейчас умираете от любопытства. Держу пари, что вы смотрите на каждого прохожего и гадаете – а вдруг это он. Если не принять никаких мер, это будет продолжаться. И наверняка станет еще хуже. Давайте я скажу Баярду.

– Нет, нет, ни за что. Я не хочу, чтоб он узнал и подумал, что я… что я могла бы… Знаете что: я теперь буду сжигать их не распечатывая… Мне правда пора.

– Вот именно – вы будете бросать их прямо в печку, – с холодной иронией подтвердила мисс Дженни.

Нарцисса спустилась по ступенькам, а мисс Дженни снова вышла на солнце, сняла пенсне, и оно скользнуло обратно в футляр.

– Конечно, вам виднее, но я бы на вашем месте этого ни за что не потерпела. Правда, мне уже не двадцать шесть. Ну, ладно, приезжайте, когда получите еще одно письмо или когда вам опять понадобятся цветы.

– Обязательно приеду. Спасибо за цветы.

– И сообщайте мне, что пишет Хорее. Слава Богу, что он везет всего лишь стеклодувный аппарат, а не военную вдовушку.

– Обязательно сообщу. До свидания. – Нарцисса прошла сквозь пятнистую тень. На фоне ее гладкого белого платья четким пунктиром вырисовывалась корзинка с цветами. Она села в свой автомобиль. Верх его был откинут, она положила шляпу на сиденье, завела мотор и, еще раз оглянувшись, помахала рукой. – До свидания.

Негр, медленно шагавший по дороге, остановился, украдкой наблюдая за приближающейся машиной. Когда Нарцисса с ним поравнялась, он посмотрел ей прямо в лицо, и она поняла, что он вот-вот ее окликнет. Она дала полный газ и помчалась в город, где на холме среди виргинских можжевельников стоял кирпичный дом, в котором она жила.

Нарцисса ставила дельфиниум в матовую лимонно-желтую вазу на рояле. Тетушка Сэлли Уайэт, сидя в качалке у окна, равномерно раскачивалась, шлепая в такт ногами по полу. На подоконнике за мягко колышущимися занавесками стояла корзинка с ее рукоделием, а рядом была прислонена трость черного дерева.

– Ты провела там целых два часа и даже его не видела? – спросила она.

– Его не было дома, – отвечала Нарцисса. – Он уехал в Мемфис.

Тетушка Сэлли мерно качалась в качалке.

– Я бы на их месте велела ему оставаться там, где он был. Ни за что б не допустила, чтоб этот малый торчал в доме, будь он мне хоть трижды родня.

Зачем он поехал в Мемфис? Я думала, что это его аэропланное заведение – или как оно там называется – уже закрылось – Может быть, он поехал по делу.

– Какие у него могут быть дела в Мемфисе? Надеюсь, у Баярда Сарториса хватило ума этому дурню никаких дел не поручать.

– Не знаю, – отвечала Нарцисса, поправляя дельфиниум. – Я думаю, он скоро вернется. Тогда вы сможете сами его спросить.

– Я?! Да я с ним за всю его жизнь двух слов не сказала. И впредь не собираюсь. Я привыкла вращаться в обществе джентльменов.

Подбирая цветы, Нарцисса обломала несколько стеблей.

– Разве он совершил что-нибудь непозволительное для джентльмена, тетя Сэлли?

– Всего только прыгал с водяных цистерн и летал на воздушных шарах – специально чтобы пугать людей. Неужели ты думаешь, что я держала бы у себя такого шалопая? Да я б на месте Дженни и Баярда его в сумасшедший дом упрятала.

– Но ведь он вовсе не прыгал с цистерны. Он просто спустился с нее на веревке и нырнул в пруд. А на воздушном шаре летал Джон.

– А мне совсем другое говорили. Мне говорили, будто он спрыгнул с цистерны, перемахнул через целый состав товарных вагонов и штабелей с бревнами и угодил прямо в пруд.

– Ничего подобного. Он спустился по веревке с крыши дома, а потом нырнул в пруд. Веревка была привязана к водяной цистерне.

– А разве ему не пришлось прыгать через бревна и товарные вагоны? И разве он не мог при этом с таким же успехом сломать себе шею, как если б он прыгал с цистерны?

– Наверное, мог, – отвечала Нарцисса.

– Ну вот, а я что говорю? Зачем все это было нужно?

– Не знаю.

– То-то и оно, что не знаешь. Вот потому он так и сделал.

Тетя Сэлли продолжала с торжествующим видом раскачиваться в качалке. Нарцисса внесла последний штрих в голубой узор из дельфиниума. На подоконнике рядом с корзинкой внезапно и беззвучно – словно выскочив из рукава фокусника – возник пестрый черно-желтый кот. Постояв на согнутых лапах, он, сощурясь, оглядел комнату, а затем улегся на брюхо и, вытянув шею, узким розовым языком принялся вылизывать себе плечо. Нарцисса подошла к окну и погладила кота по блестящей спине.

– А потом он полетел на воздушном шаре, когда…

– Но ведь это был Джон, а вовсе не Баярд, – повторила Нарцисса.

– А мне совсем другое говорили. Мне говорили, что это был именно он и что Баярд и Дженни со слезами на глазах умоляли его этого не делать. Мне говорили…

– Но ведь там никого из них не было. Баярда там вообще не было. А на воздушном шаре летел Джон. Владелец шара захворал, и он полетел, чтоб не разочаровывать фермеров. Я сама там была.

– Ну да – стояла и позволила ему лететь, вместо того чтоб позвонить по телефону Дженни или перейти площадь и вызвать Баярда из банка. Стояла и даже рта не раскрыла.

– Да, – отвечала Нарцисса. Она действительно стояла рядом с Хоресом в неподвижной, напряженно застывшей толпе фермеров, смотрела, как шар раздувается и натягивает канаты; смотрела на Джона Сарториса в вылинявшей фланелевой рубашке и вельветовых брюках, на балаганщика, который объяснял ему устройство разрывной веревки и парашюта; стояла, не успевая ловить ртом воздух, с бешеной скоростью вырывавшийся из легких; смотрела, как шар взмывает в небо вместе с Джоном – он сидел на хрупкой трапеции, болтавшейся внизу, – смотрела, как шар и люди и все кругом медленно опрокидывается, а потом вдруг обнаружила, что, уцепившись за Хореса, стоит под прикрытием какого-то фургона и пытается перевести дух.

Джон опустился на заросли колючей ежевики милях в трех от города, отцепил парашют, вышел на дорогу и остановил проезжавшего в фургоне негра. Когда до города оставалось не больше мили, он увидел старого Баярда, который бешено несся навстречу в коляске, и пока они стояли бок о бок посреди дороги, старый Баярд изливал накопившуюся ярость, между тем как в фургоне сидел в изодранной одежде его внук и его исцарапанное лицо выражало чувства человека, которому довелось испытать нечто столь невыразимо прекрасное, что потеря этой на миг воплощенной мечты воспринималась как очищение, а вовсе не как утрата.

Назавтра, проходя по улице, Нарцисса встретила Джона, который с бешеной стремительностью, отличавшей обоих братьев, выбежал из какой-то лавки, отскочил в сторону, чтобы не сбить ее с ног, и выпалил:

– Ах, извини… Здравствуй.

Лицо его, заклеенное крест-накрест пластырем, было озорным, веселым и дерзким. На мгновенье она подняла на него широко открытые, полные отчаяния глаза, потом прижала ладонь к губам и быстро, почти бегом, пошла прочь.

Потом он уехал вместе с братом, и война отгородила их от всех, словно двух запертых в отдаленной конуре беспокойных псов. Мисс Дженни рассказывала ей о них, о скучных письмах, которые они из чувства долга изредка посылали домой, а потом он погиб – где-то далеко за морем, и не было тела, чтобы возвратить его земле, и оттого ей казалось, что он все еще смеется над словом «смерть», как смеялся прежде над прочими словами, означающими покой, – смеется, не дождавшись, пока время и весь его реквизит не внушат ему, что итог человеческой мудрости – вознестись в мечтах так высоко, чтобы в поисках этой мечты не утратить и ее самое.

Тетушка Сэлли мерно качалась в качалке.

– Не все ли равно, который из двух это был. Они оба друг друга стоят.

Впрочем, они не виноваты, что их так дурно воспитали. Испортили вконец – и того и другого. Люси Сарторис до самой своей смерти никому не позволяла делать им замечания. Будь это мои дети… – Она все качалась и качалась. – Я б из них эту дурь выбила. Нечего сказать – вырастили парочку диких индейцев. Эти Сарторисы воображают, что лучше их на свете никого нет. Даже Люси Крэнстон – родом из такой семьи, каких во всем штате не сыщешь, – и та вела себя так, будто само провидение удостоило ее чести стать женой одного Сарториса и матерью еще двоих. А все гордыня, ложная гордыня.

Она мерно качалась в качалке. Под рукой у Нарциссы с ленивым нахальством мурлыкал кот.

– Это их сам бог наказал, отняв у них Джона, а не его брата. Джон по крайней мере раскланивался, встречая на улице даму, а уж этот… – Она ритмично раскачивалась, шлепая ногами по полу. – Смотри держись от него подальше. Он убьет тебя, как свою бедняжку жену.

– Дайте мне хотя бы получить благословение церкви, тетя Сэлли, – сказала Нарцисса.

Под глянцевитой шкурой кота, которую она гладила, внезапно узлами вздулись тугие, словно проволока, мышцы, и он, растянувшись как резинка, вырвался из-под ее руки, с молниеносной быстротой пролетел по веранде и скрылся из виду.

– Ой! – вскричала Нарцисса. Она стремительно обернулась, схватила палку тетушки Сэлли и выскочила из комнаты.

– Это еще что такое?.. – промолвила тетушка Сэлли. – Дай мне сюда мою палку!

Она еще немного посидела, глядя на дверь и прислушиваясь к быстрому стуку каблуков Нарциссы, который донесся сначала из прихожей, а потом с веранды. Затем встала, высунулась в окно и крикнула:

– Дай сюда мою палку!

Нарцисса сбежала по ступенькам в сад. Посреди клумбы с каннами, припав к земле и вертя во все стороны головой с желтыми немигающими глазами, притаился кот.

Нарцисса кинулась к нему, размахивая палкой.

– Положи сейчас же! Брось! – кричала она.

Желтые глаза сверкнули в ее сторону, а потом кот опустил голову и длинным грациозным прыжком рванулся прочь, унося в зубах пойманную птицу.

– Ах ты, гадина! Ах ты… Сарторис! – крикнула Нарцисса, запустив палкой в пятнистую молнию, которая, сверкнув напоследок, скрылась за углом дома.

– Сию минуту подними и подай мне палку! – кричала в окно тетушка Сэлли.

Нарцисса и мисс Дженни сидели в полутемной гостиной. Двери, как всегда, были распахнуты настежь, и молодой Баярд, неожиданно возникнув в дверном проеме, остановился и посмотрел на Нарциссу.

– Это Баярд, – сказала мисс Дженни. – Поди сюда, сынок, поздоровайся с Нарциссой.

– Здравствуйте, – невнятно пробормотал он, а Нарцисса повернулась на табуретке и отпрянула к роялю.

– Это кто такая? – спросил он. Войдя в комнату, он внес с собой напряженную холодную порывистость, которую она хорошо помнила.

– Это Нарцисса, – сердито ответила мисс Дженни. – Поди сюда, поговори с ней и не притворяйся, будто ты ее в первый раз в жизни видишь.

Нарцисса протянула ему руку, и он помедлил, небрежно держа ее в своей и не глядя в ее сторону. Она отняла руку. Тогда он взглянул на нее, потом снова отвел глаза и продолжал стоять над обеими женщинами, приглаживая рукой волосы.

– Я хочу выпить. Не могу найти ключ от конторки, – сказал он.

– Побудь здесь немножко, поговори с нами, а потом выпьешь.

Он с минуту постоял, потом порывисто отошел в сторону, и не успела мисс Дженни раскрыть рот, как он уже сорвал чехол с ближайшего кресла.

– Не трогай, дикарь ты эдакий! – вскричала мисс Дженни. – Если у тебя нет сил стоять, садись на мой стул. Я сейчас вернусь, – добавила она, обращаясь к Нарциссе. – Только ключи принесу.

Он опустился на стул и, продолжая поглаживать голову, сосредоточенно глядел на свои сапоги. Нарцисса сидела совершенно неподвижно, откинувшись к роялю.

– Мне так жаль вашу жену… и Джона, – проговорила она наконец. – Я просила мисс Дженни передать вам, когда она…

Он сидел, медленно поглаживая голову, но за этим минутным спокойствием скрывалась сосредоточенная порывистость.

– А вы не замужем? – спросил он. Она сидела совсем тихо. – Советую попробовать. Каждый должен хоть раз вступить в брак и каждый должен побывать хоть на одной войне.

Как только мисс Дженни вернулась с ключами, он резким движением поднял свое длинное угловатое тело и вышел.

– Продолжайте, – сказала мисс Дженни. – Он больше не будет нам мешать.

– Нет, мне пора. – Нарцисса быстро встала и взяла с рояля шляпу.

– Но вы же только что приехали.

– Мне пора, – повторила Нарцисса.

Мисс Дженни поднялась.

– Ну, если пора, так пора. Подождите минутку, я нарежу вам цветов.

– Нет, нет, как-нибудь в другой раз… я… я скоро приеду специально за цветами. До свидания.

Подойдя к двери, она быстро окинула взглядом прихожую и пошла дальше. Мисс Дженни проводила ее до веранды. Нарцисса спустилась по ступенькам и торопливо пошла к своему автомобилю.

– Приезжайте поскорее! – крикнула ей вслед мисс Дженни.

– Спасибо, приеду, – отвечала Нарцисса. – До свидания.

2

Молодой Баярд приехал из Мемфиса в своем автомобиле. До Мемфиса было семьдесят пять миль, и поездка заняла час сорок минут, потому что часть дороги представляла собой грунтовой проселок. Автомобиль был длинный, низкий и серый. Четырехцилиндровый мотор имел шестнадцать клапанов, восемь запальных свечей, и фирма гарантировала 80 миль в час, хотя к ветровому стеклу была приклеена бумажка (он не обращал на нее ни малейшего внимания), на которой красными буквами было написано, что первые 500 миль ездить с такой скоростью не рекомендуется.

Он проехал по аллее и остановился перед домом; дед его сидел, положив ноги на перила веранды, а мисс Дженни, как всегда подтянутая в своем черном платье, стояла у колонны. Она спустилась по ступенькам, осмотрела автомобиль, открыла дверцу и села на сиденье. Саймон подошел к дверям, окинул автомобиль уничтожающим взором и удалился, а Айсом, появившись из-за угла, с нескрываемым восторгом медленно ходил вокруг. Старый Баярд, держа в руке сигару, небрежно глянул на запыленную серую махину и хмыкнул.

– Да тут удобно, как в качалке, -я сказала мисс Дженни. – Иди попробуй.

Но он снова хмыкнул и, не спуская ног с перил, смотрел, как молодой Баярд садится за руль. Мотор, как бы в виде опыта, взревел и умолк. Айсом стоял рядом, словно гончая на сворке. Молодой Баярд посмотрел на него.

– В следующий раз ты можешь поехать со мной, – сказал он.

– А почему не сейчас? – сказала мисс Дженни. – Влезай, Айсом.

Айсом забрался на сиденье, и старый Баярд смотрел, как автомобиль бесшумно проехал по аллее и скрылся из виду в долине. Вскоре над деревьями появилось розовое облачко пыли; медленно поднявшись в вечернюю лазурь, оно постепенно растаяло на солнце, а звук, напоминающий раскаты– отдаленного грома, пророкотал и замер вдали. Старый Баярд по-прежнему попыхивал сигарой. В дверях снова возник Саймон.

– Интересно, куда это их понесло перед самым обедом? – спросил он.

Баярд хмыкнул, и Саймон остался стоять в дверях, бормоча что-то себе под нос.

Минут через двадцать автомобиль пронесся по аллее и остановился почти на прежнем месте. Сзади сидел Айсом, и его черная физиономия с разинутым ртом напоминала открытый рояль. Мисс Дженни была без шляпы, обеими руками она придерживала волосы, и когда автомобиль остановился, еще некоторое время продолжала сидеть. Потом глубоко вздохнула.

– Приходится пожалеть, что я не курю, – сказала она и, подумав, добавила: – А быстрее он ехать не может?

Айсом вылез и открыл ей дверцу. Она вышла с некоторым трудом, но глаза ее сияли, а старые сухие щеки зарумянились.

– И далеко вы ездили? – спросил Саймон, все еще стоявший у дверей.

– Мы были в городе, – гордо отвечала она, и голос ее звучал звонко, как у молодой девушки. До города было четыре мили.

Неделю спустя старик Фолз явился в город и нашел старого Баярда в его конторе. Контора служила также и кабинетом директора. Это была большая комната; в ней стоял длинный стол со стульями по сторонам, высокий шкаф, где хранились чистые банковские бланки, а также письменный стол-бюро с крышкой на роликах, вращающееся кресло и диван, на котором старый Баярд днем имел обыкновение вздремнуть часок-другой.

Письменный стол в конторе, как и дома, был завален всевозможными вещами, не имевшими ни малейшего отношения к банковскому делу, полка над камином представляла собой склад разных предметов сельскохозяйственного назначения, а сверх того запыленной коллекции трубок и трех или четырех банок табаку, который служил утешением не только для всего персонала банка, начиная с директора и кончая дворником, но и для значительной части его клиентов. В хорошую погоду старый Баярд почти весь день сидел на складном стуле у парадной двери, и, завидев его там, клиенты заходили в контору и наполняли свои трубки табаком из этих банок. Существовал как бы неписаный закон – не брать табаку больше чем на одну трубку. В этой же конторе старик Фолз и старый Баярд уединялись во время ежемесячных визитов старика и полчаса перекрикивались друг с другом (оба были совершенно глухи). Каждое их слово было ясно слышно на улице и в лавках по обе стороны банка.

У старика Фолза были невинные голубые глаза ребенка, и первым делом он разворачивал пакет, припасенный для него старым Баярдом, вынимал плитку жевательного табаку, отрезал от нее кусочек, клал его в рот и аккуратно убирал плитку обратно в пакет. Два раза в год в пакете лежал костюм, а в остальные визиты – табак и кулечек мятных конфет. Старик никогда не разрезал шпагат, а всякий раз своими негнущимися узловатыми пальцами аккуратно его развязывал и снова завязывал. Денег он не брал.

И вот он сидел в своем чистом выцветшем комбинезоне, положив на колени пакет, и рассказывал Баярду об автомобиле, который утром повстречался ему на дороге. Старый Баярд сидел совершенно неподвижно и, пока тот не кончил, не спускал с него свирепых старых глаз.

– Ты разобрал, кто там сидел? – спросил он.

– Эта штуковина пролетела так быстро, что я не мог разглядеть, сидит в ней кто или нет. Когда я пришел в город, я спросил, кто это был. Похоже, один только вы не знаете, как он быстро ее гоняет.

Старый Баярд некоторое время сидел молча, а потом крикнул:

– Байрон!

Открылась дверь, и вошел бухгалтер.

– Слушаю, сэр, господин полковник, – без всякого выражения произнес он.

– Позвоните ко мне домой и велите моему внуку не трогать автомобиль, пока я не вернусь.

– Слушаю, сэр, господин полковник, – отвечал тот и удалился так же молча, как и пришел.

Баярд с шумом повернулся в своем вращающемся кресле, а старик Фолз нагнулся вперед и впился в него взглядом.

– Что это за шишка у вас на лице, Баярд? – спросил он.

– Что? – в свою очередь прокричал Баярд, поднося руку к небольшому пятнышку, которое резко выступило на фоне румянца, разлившегося по его лицу. – Это? Не знаю, что это за штука. Она уже с неделю как появилась. Ну и что?

– Она растет? – спросил старик Фола. Он встал, положил на пол свой пакет и протянул руку. Старый Баярд отпрянул.

– Чепуха, – сердито сказал он. – Не трогай.

Но старик Фолз отвел его руку и пощупал пальцами пятно.

– Гм, – произнес он. – Твердая, как камень. И будет расти дальше. Я буду за ней следить, и, когда придет время, я ее сниму. А пока она еще не созрела.

Внезапно рядом с ними бесшумно возник бухгалтер.

– Ваша кухарка говорит, что они с мисс Дженни поехали куда-то кататься на автомобиле. Я велел передать, что вы сказали.

– Вы говорите, что Дженни поехала с ним? – спросил старый Баярд.

– Кухарка говорит, что поехала, – повторил бухгалтер своим лишенным интонаций голосом.

– Ладно.

Бухгалтер удалился, а старик Фолз поднял с пола свой пакет.

– Я, пожалуй, тоже пойду, – сказал он. – Приду на той неделе и погляжу. А вы ее до тех пор не трогайте.

Он вышел из комнаты вслед за бухгалтером, и вскоре старый Баярд тоже поднялся, протопал через вестибюль и водрузил в дверях свой стул.

Вечером, когда он вернулся, автомобиля нигде не было видно, и тетка не откликнулась на его зов. Он поднялся в свою комнату, надел сапоги для верховой езды в закурил сигару, но когда он выглянул в окно на задний двор, ни Айсома, ни оседланной кобылы там не оказалось. Один только старый сеттер сидел, глядя на его окно. Когда в окне показалась голова старого Баярда, пес встал, подошел к кухонной двери, остановился и снова взглянул на окно. Старый Баярд тяжелым шагом спустился по лестнице и через весь дом прошел на кухню, где, беседуя с Элнорой и Айсомом, обедал Кэспи.

– А в другой раз мы еще с одним парнем… – говорил он.

В эту минуту Айсом, сидевший в углу за ящиком с дровами, поднял свою круглую голову, увидел Баярда и, блеснув белками, вытаращил глаза. Элнора тоже застыла на месте со шваброй в руках, а Кэспи повернул голову, но не встал и, продолжая жевать, прищурясь, глянул на старого Баярда, который остановился в дверях.

– Я еще на прошлой неделе велел тебе передать, чтоб ты не смел болтаться на кухне, а не то я выгоню тебя из дома, – сказал старый Баярд. – Слышал ты это или нет?

Кэспи, продолжая жевать, проворчал что-то себе под нос, и старый Баярд вошел в кухню.

– Убирайся отсюда и оседлай мне лошадь.

Кэспи демонстративно повернулся к нему спиной и взял со стола стакан сыворотки.

– Ступай, Кэспи! – прошипела Элнора.

– Я здесь на работу не нанимался, – отвечал Кэспи довольно громко, но так, чтобы Баярд не расслышал, и, обернувшись к Айсому, добавил: – Почему ты не оседлал ему лошадь? Ведь ты же тут служишь?

– Побойся Бога, Кэспи! – взмолилась Элнора и громко добавила: – Да, сэр, господин полковник, он уже идет.

– Это кто – я, что ли? Да неужто? – протянул Кэспи, поднося ко рту стакан, но, увидев, что Баярд двинулся вперед, не выдержал, вскочил и, прежде чем тот успел к нему подойти, зашагал к двери, выражая, однако, вызов даже самой формой своей спины. Баярд настиг его в ту минуту, когда он замешкался в дверях.

– Пойдешь ты седлать мне кобылу или нет? – грозно спросил он.

– И не подумаю даже, старина, – проговорил Кэспи чуть тише, чем Баярд мог расслышать.

– Что?!

– Да Бог с тобой, Кэспи! – простонала Элнора.

Айсом забился в угол. Кэспи быстро взглянул прямо в лицо Баярду и начал открывать сетчатую дверь.

– Я вам уже сказал, что даже и не подумаю, – повторил он, повышая голос.

Саймон стоял под самым крыльцом рядом с сеттером и глядел на них, разинув беззубый рот, а старый Баярд протянул руку к ящику с дровами, вытащил оттуда полено, размахнувшись, сбил Кэспи с ног, и тот, пролетев сквозь открытую дверь, скатился по ступенькам прямо под ноги к отцу.

– А теперь отправляйся седлать мне кобылу, – сказал старый Баярд.

Саймон помог сыну встать и, сопровождаемый сосредоточенно-любопытным взглядом собаки, повел его к конюшне.

– Говорил я тебе, что эти новомодные военные штучки здесь у нас ни к чему, – сердито ворчал он. – Еще благодари бога, что голова у тебя такая крепкая. Иди седлай кобылу, а все свои басни насчет свободы для черномазых прибереги для городских – в городе, может, тебе кто и поверит. И на что черномазым твоя свобода? У нас и так уже на руках ровно столько белых, сколько мы можем прокормить.

В тот же вечер за ужином старый Баярд поднял глаза от бараньей котлеты и посмотрел на внука.

– Билл Фолз мне сказал, что ты сегодня пронесся мимо богадельни со скоростью сорок миль в час.

– Сорок миль? Как бы не так! – быстро отозвалась мисс Дженни. – Пятьдесят четыре. Я сама смотрела на этот – как его там, Баярд, – на спидометр.

Старый Баярд сидел, слегка наклонив голову, смотрел, как дрожат у него в руках нож и вилка, слушал, как его сердце под заткнутой за жилет салфеткой бьется чуть-чуть слабее и чуть-чуть быстрее, чем следует, и чувствовал на себе взгляд мисс Дженни.

– Баярд! – резко проговорила она. – Что это у тебя на щеке?

Он встал так неожиданно, что стул его с грохотом опрокинулся, и, не оглядываясь по сторонам, тяжелой походкой вышел из комнаты.