Текст книги "Карнакки – охотник за привидениями (сборник)"

Капитан без всякой горечи пожаловался на то, что панель покривилась, и каждый раз, когда он открывал ее, издавала громкий треск. Его-то я, видимо, и принял за стук. Тобиас не стал рассказывать, что ему понадобилось в доме, однако было и так очевидно, что он спрятал что-то внутри и намеревался достать. Однако поскольку проникнуть в дом незамеченным было невозможно, он решил выгнать нас, полагаясь на скверную репутацию дома и собственные артистические способности в роли привидения. Должен признать, что капитан достиг своей цели. Затем он намеревался вновь снять дом, и тогда, располагая неограниченным количеством времени, найти спрятанное. Дом устраивал его в высшей степени, поскольку в нем был проход, который, как я узнал потом, соединял колодец с подземельем церкви, расположенной неподалеку от стены сада, а подземелье это, в свой черед, соединялось с пещерами в береговых утесах, спускавшихся за церковью к воде.

По ходу беседы капитан Тобиас предложил мне уступить ему дом, и поскольку это идеальным образом устраивало меня, так как я был уже сыт им по горло, а также никоим образом не противоречило интересам лендлорда, было решено, что полиция не станет выдвигать против него никаких обвинений и замнет все дело.

Я спросил капитана о том, не видел ли он в этом доме чего-нибудь действительно странного, и что именно он видел, если таковое случалось. Он ответил, что действительно видел расхаживающую по дому женщину. Услышав это, все мы переглянулись. Капитан добавил, что она никогда не беспокоила его, и что видел ее всего два раза, причем и в том, и в другом случае сразу же после трудного спасения из рук таможенников.

Капитан Тобиас был наблюдательным человеком и, увидев, что я прикладывал коврики к дверям, обходя их в паре старых мокрых шерстяных шлепанцев, он старательно придавал коврикам то положение, в котором нашел их. Червяк свалился с мерзкой бараньей ноги совершенно случайно и ни в коей мере не являлся частью его хитроумного плана. Капитан был в высшей степени восхищен тем впечатлением, которое сумел произвести на нас. Замеченный же мной запах плесени исходил со стороны маленькой потайной лестницы, когда капитан открывал панель. Дверь хлопала также благодаря его стараниям.

Вот и все, что касается исполнения капитаном роли призрака; перейдем к более трудным вещам – к объяснению действительно загадочных явлений. С самого начала было очевидно, что в доме и в самом деле водится нечто странное, проявлявшее себя в облике женщины. Разные люди видели ее, причем при различных обстоятельствах, поэтому женщину эту едва ли можно отнести к области вымысла; в то же время может показаться странным, что, прожив в доме два года, я ни разу не видел ее, в то время как полисмен столкнулся с ней после проведенных в нем двадцати минут… после чего ее видели все – и лендлорд, и детектив, и инспектор.

Могу только предположить, что в каждом случае причиной являлся страх, открывавший чувства для восприятия присутствия женщины. Полисмен оказался человеком нервным и, находясь в состоянии испуга, сумел увидеть женщину. То же самое относится и ко всем остальным. Я не видел ничего, пока не испытал подлинный страх, и даже тогда увидел не женщину, а дитя, бегущее от чего-то или от кого-то. Однако об этом потом. Говоря коротко, не испытав сильнейшего страха, человек не может покориться воздействию силы, проявляющейся в качестве женщины. Это соображение вполне объясняет тот факт, почему некоторые из жильцов не замечали в доме ничего странного, а другие съезжали немедленно. Чем более чувствительными оказывались они, тем меньшей была степень страха, необходимая для того, чтобы заставить их ощутить присутствующую в доме силу.

Странное свечение всех металлических предметов в подвале видел только один я. Причина этого естественным образом осталась неясной; неизвестна мне и причина, наделившая меня способностью видеть этот свет.

– А дитя? – спросил я. – Можете ли вы объяснить, какую роль играло оно во всем этом? И почему вы не видели женщину, а они не видели ребенка. Не являлось ли и то и другое проявлением одной и той же силы в восприятии разных людей?

– Нет, – возразил Карнакки, – хотя я не могу этого объяснить. Однако я вполне уверен, что женщина и дитя не только представляли собой две различных и законченных сущности, но даже пребывали в разных плоскостях бытия.

Некую идею можно почерпнуть из «Манускрипта Зигзанда», где сказано, что «мертворожденное дитя забирает себе Карга». Конечно, это утверждение надо понимать в общем смысле, однако в нем может содержаться элементарная истина. Но прежде чем пояснить его, позвольте высказать вам некую довольно часто повторяемую идею. Возможно, физическое рождение является всего лишь вторичным процессом; и прежде чем это происходит, материнский дух ищет и находит малый элемент – первичное эго или душу ребенка. Может случиться, что некая капризность заставляет таковую прятаться и уклоняться от материнского духа. Быть может, я видел как раз нечто в этом роде. Я всегда пытался придерживаться этого мнения; однако нельзя забывать и о том чувстве отвращения, которое я ощущал, когда незримая женщина проходила возле меня. Отвращение это заставляет меня обращаться к идее, выдвинутой «Манускриптом Зигзанда», и согласно которой я видел мертворожденное дитя, эго которого или душу которого забирает Карга. Иными словами, некое чудовище из Внешнего Круга. Мысль эту следует считать беспримерно ужасной, хотя бы уже из-за ее фрагментарности. Она заставляет нас предполагать, что душа ребенка застревает между двумя жизнями, и целую вечность бежит от чего-то немыслимого и невероятного… и непостижимого для наших чувств.

Более мне нечего сказать об этом, да и к чему уделять много внимания предмету, известному нам настолько неполно? Но кто может сказать, существует материнский дух или нет…

– А колодец? – спросил Аркрайт. – Как в него попадал капитан?

– Как я уже говорил, – ответил Карнакки, – боковая стенка колодца не доходит до дна, поэтому достаточно только окунуться в воду и вынырнуть по другую сторону стены, под полом подвала, и подняться по лестнице. Конечно же, по обе стороны стены вода стоит на одинаковом уровне. И не спрашивайте меня о том, кто устроил такой вход и лестницу, я этого не знаю. Как я уже говорил, дом этот очень стар, а в старину подобные устройства считались весьма полезными.

– Но дитя, – проговорил я, возвращаясь к интересовавшей меня теме. – Вы хотите сказать, что в этом доме произошли неудачные роды, и таким образом он, если можно так выразиться, вступил в соприкосновение с силами, послужившими причиной трагедии?

– Да, – ответил Карнакки, – именно такое толкование этому феномену дает «Манускрипт Зигзанда».

– Но могут существовать другие подобные дома… – начал я.

– Они существуют, – произнес Карнакки, вставая. – А теперь убирайтесь, – добродушно молвил он, прибегая к привычной формуле.

Через пять минут мы оказались на набережной и в задумчивости разошлись по домам.

Незримый конь

В тот день я получил приглашение от Карнакки и, прибыв к нему, обнаружил, что мой друг пребывает в одиночестве. Когда я вошел, он явно неловким движением поднялся и протянул мне левую руку – правая была перевязана, а лицо покрывали ссадины и синяки. Мы обменялись рукопожатиями, и хозяин предложил мне свою газету, от которой я отказался. После этого он передал мне стопку фотоснимков и вернулся к чтению. Да, таков он и есть, Карнакки. Ни слова от него и ни одного вопроса с моей стороны. Он все расскажет нам сам в надлежащее время. Я около часа разглядывал фотографии, оказавшиеся в основном снимками (иногда сделанными со вспышкой) чрезвычайно красивой девушки. Правда некоторые из фотографий заставляли удивляться тому, что красота ее остается столь явной, вопреки выражению такого испуга и потрясения на лице, что трудно было не поверить: снимали ее в присутствии непосредственной и самой грозной опасности.

В основном отсняты были интерьеры различных комнат и коридоров, и на каждом из снимков присутствовала эта девушка – либо вдалеке и в полный рост, либо поближе, когда на фото умещалась только ладонь, или рука, или часть головы и кусочек платья. Все снимки были сделаны с какой-то определенной целью, связанной скорее с получением изображений не самой девушки, а ее окружения, и, как вы можете себе представить, они весьма заинтересовали меня.

В самом низу стопки, однако, я наткнулся на нечто совсем уж необычайное. На этом снимке девушка стояла одна, фигура ее была четко обрисована яркими лучами вспышки. Лицо девушки было обращено чуть вверх, словно бы ее внезапно испугал какой-то шум. А прямо над ней из теней складывалось или выступало одно-единственное огромное копыто.

Я долго рассматривал этот снимок, понимая лишь то, что он имеет отношение к очередному странному делу, заинтересовавшему нашего друга. Когда появились Джессоп, Аркрайт и Тейлор, Карнакки молча протянул ко мне руку за снимками, которые я возвратил с таким же безмолвием, а потом все мы отправились обедать. Проведя за столом покойный часок, мы расставили кресла кружком, устроились поудобнее, и Карнакки приступил к очередному рассказу.

– Я побывал на Севере, – неторопливо и задумчиво начал он, перемежая слова глубокими затяжками. – У Хисгинсов в Восточном Ланкашире. Страннейшая там приключилась история, да вы сами убедитесь в этом, после того как я закончу рассказ. Кое-что об этой конской истории, как иногда ее называют, было мне уже известно, однако я и предположить не мог, что мне лично придется заняться ею, и, откровенно говоря, никогда не принимал ее всерьез – вопреки собственному правилу не иметь предвзятых мнений. Странные мы существа, люди!

Итак, я получил телеграмму с просьбой о встрече, что указывало на то, что у отправителя ее неприятности. В назначенный день и час ко мне явился старый капитан Хисгинс. Он рассказал мне множество новых подробностей в отношении конской истории. Впрочем, я, естественно, уже знал основные моменты, как, например, то, что если первым ребенком в семье оказывается девочка, то перед замужеством ей будет досаждать своими явлениями призрачный конь.

Необычайная подробность, как вы сами понимаете, и, хотя семейное предание было мне известно давно, я все-таки предполагал, что подобные рассказы следует относить к старинным легендам. Дело в том, что в последних семи поколениях в семействе Хисгинсов первенцами становились только мальчики, да и в самой этой семье давно стали считать это предание относящимся к области выдумки.

Переходя к нынешнему положению дел, скажу, что самым старшим ребенком в настоящее время является девушка. И родственники, и подруги часто дразнили ее и подшучивали над ней, утверждая, что, поскольку она стала первой первородной дочерью за семь поколений, то ей следует за семь верст обходить всех молодых людей или отправляться прямо в монастырь, если она хочет избежать наваждения. Такое поведение близких людей, на мой взгляд, свидетельствует о том, насколько легкомысленным стало отношение к преданию, более не заслуживавшему ни капли доверия. Вы согласны?

Два месяца назад мисс Хисгинс был помолвлена с молодым флотским офицером Бомонтом, и уже в самый вечер дня помолвки, еще до ее официального объявления, случилось чрезвычайное происшествие, заставившее капитана Хисгинса связаться со мной, в результате чего я отправился к нему в поместье, чтобы начать разбирательство. Из доверенных мне старинных семейных анналов и документов я установил, что за полтора века и ранее до нашего времени в семействе, вне всяких сомнений, происходили, если выражаться самым нейтральным образом, чрезвычайные и крайне неприятные совпадения. За два предшествовавших этому времени столетия в семи поколениях семьи появились пять первородных девочек. Все они выросли и были помолвлены и все скончались после помолвки; двое совершили самоубийство, одна выпала из окна, одна умерла от разрыва сердца – предположительно в результате сильного испуга. Пятую девушку убили вечером в парке у дома, однако, каким именно образом, сказать невозможно; похоже было на то, что ее лягнула лошадь. Нашли бедняжку уже мертвой. Как вы видите, все эти смерти, и даже самоубийства, можно было объяснить вполне естественными причинами, не примешивая никаких потусторонних факторов. И все же в каждом из перечисленных случаев девушки, вне всякого сомнения, претерпевали после помолвки необычайные и ужасные переживания, поскольку во всех случаях упоминалось ржание незримой лошади, звонкая поступь ее копыт или другие необычайные и совершенно необъяснимые явления. Словом, вы теперь понимаете, насколько необыкновенным было дело, которым меня попросили заняться.

Описания позволили мне уяснить, что досаждавшее девушкам наваждение было настолько кошмарным и постоянным, что двое из женихов, по сути дела, сбежали от дам своего сердца.

И, по-моему, именно эта подробность более всего другого заставила меня почувствовать, что я имею дело не просто с цепью неприятных совпадений.

Я выяснил все это, не потратив много времени, после чего с большой тщательностью обратился к подробностям происшествия, случившегося с мисс Хисгинс вечером после ее помолвки с Бомонтом. Оба они шли рядом по широкому нижнему коридору после наступления сумерек и до того, как зажгли лампы, когда в непосредственной близи от них внезапно раздалось кошмарное ржание. Сразу же после этого Бомонт получил сильнейший удар или пинок, который сломал его правое предплечье. Сбежавшиеся члены семьи и слуги попытались понять, что произошло. Принесли огни и обыскали коридор, а потом и весь дом, но ничего необычного не обнаружили. Можете представить себе общее волнение и полные недоверия разговоры о старой легенде. Потом уже, посреди ночи, старый капитан был разбужен стуком копыт громадной лошади, снова и снова галопировавшей вокруг замка.

После этого Бомонт и девушка несколько раз слышали с наступлением сумерек стук копыт в нескольких комнатах и коридорах, а три ночи спустя Бомонта разбудило ночью странное ржание, доносившееся со стороны спальни его возлюбленной. Он бросился к отцу девицы, и вместе они побежали к ее комнате. Девушка, разбуженная конским храпом, раздавшимся едва ли не возле ее постели, проснулась и тряслась от ужаса.

Ночью, предшествовавшей моему прибытию в дом, случилось новое явление, и все обитатели его, как вы можете себе представить, пребывали в состоянии нервного возбуждения и испуга. Большую часть первого дня я провел, как уже намекал, за исследованием деталей, но после обеда позволил себе расслабиться, и весь вечер играл в бильярд с Бомонтом и мисс Хисгинс. Оставив игру примерно часов в десять, мы выпили кофе, и я попросил Бомонта подробно рассказать мне о том, что произошло предыдущим вечером. Они с мисс Хисгинс сидели в будуаре его тетушки, и старая леди караулила их, коротая время за книгой. Смеркалось, лампа находилась с ее стороны стола. Дом не был еще освещен, так как сумерки наступили раньше обычного времени. Так вот, похоже, что дверь в коридор была открыта, и девушка внезапно произнесла:

– Шшш! Что это?

Оба они прислушались, и тут Бомонт услышал этот звук – стук лошадиных копыт возле входной двери.

– Твой отец? – предположил молодой человек, однако девушка напомнила ему, что капитан не ездит верхом. Конечно, как вы себе представляете, по коже обоих уже бегали мурашки, однако Бомонт постарался стряхнуть с себя страх и вышел в коридор посмотреть, что происходит у входа. В прихожей было довольно темно, и стеклянные панели внутренней двери ярко выделялись на фоне общего полумрака. Подойдя к двери, Бомонт посмотрел на подъездную дорожку, но ничего не заметил. Взволнованный и озадаченный, он открыл внутреннюю дверь и вышел на поворотный круг, и за его спиной сразу же с грохотом захлопнулась входная дверь. Молодой человек сказал мне, что при этом ощутил вдруг, что оказался в ужасной ловушке – так, во всяком случае, он выразился. Повернувшись на месте, он вцепился в дверную ручку, но какая-то неведомая сила удерживала ее с противоположной стороны. И тут, прежде чем он сумел осознать это, сила исчезла, и он сумел повернуть ручку и открыть дверь. Задержавшись на мгновение, молодой человек оглядел прихожую, поскольку еще не успел прийти в себя настолько, чтобы сообразить, испуган он на самом деле или нет. Тут он услышал, что возлюбленная посылает ему воздушный поцелуй из недр мрачной, неосвещенной прихожей, и понял, что она последовала за ним из будуара. Отослав ей ответный поцелуй, он шагнул от порога, чтобы приблизиться к ней, и тут в миг внезапного и мучительного озарения понял, что поцелуй ему посылала отнюдь не любимая… а нечто неизвестное, попытавшееся завлечь его в одиночестве во тьму, в то время как невеста его и не думала выходить из комнаты. Бомонт отпрыгнул назад и в то же мгновение снова услышал звук поцелуя, но на сей раз уже ближе. Тогда он закричал во весь голос:

– Мэри, не выходи из будуара! Не выходи до тех пор, пока я не приду к тебе!

Девушка что-то ответила ему из-за двери, и тогда молодой человек разом зажег с дюжину спичек, поднял их над головой и попытался оглядеть прихожую. В ней не было никого, но пока догорали спички, до слуха Бомонта с пустынной подъездной дорожки донесся стук копыт громадного коня.

Итак, конскую поступь слышали оба, и молодой человек, и девушка, но после более основательных расспросов я сумел выяснить, что тетушка ничего не слыхала, хотя она, бесспорно, была несколько глуховата и к тому же находилась в глубине комнаты. Конечно, молодые люди пребывали в чрезвычайном волнении и им могло послышаться все что угодно. Дверь же мог захлопнуть внезапный порыв сквозняка, вызванный тем, что открылась какая-нибудь из внутренних дверей; что касается неподдававшейся ручки, ее могло попросту заклинить.

В отношении поцелуев и конского галопа я заметил, что если поразмыслить трезво, звуки эти являются достаточно обыкновенными. Я напомнил Бомонту о том, что, как ему самому превосходно известно, конский топот далеко разносится по ветру, и он мог слышать не что иное, как поступь пробегавшего далеко от дома коня. Что касается поцелуя, звук его похож на многие шумы: скажем, на шелест бумаги или листвы, особенно когда ты пребываешь в состоянии напряженности и способен напридумывать бог весть что.

Я закончил эту небольшую проповедь в защиту здравого смысла от истерии, пока мы тушили огни и выходили из бильярдной. Однако ни Бомонт, ни мисс Хисгинс упорно не соглашались со мной в том, что проявили, со своей стороны, излишнюю склонность к фантазии.

К этому времени мы вышли из бильярдной и находились в коридоре. Я как раз усердно пытался натолкнуть обоих молодых людей на более обыкновенные объяснения происшедшего с ними случая, когда не к ночи помянутый, как говорят в таких случаях, стук копыт прозвучал в только что оставленной нами темной бильярдной комнате.

Я ощутил, как холодок пробежал по спине и затылку, а мисс Хисгинс поперхнулась, как страдающее коклюшем дитя, и, всхлипывая на ходу, бросилась бежать по коридору. Бомонт, напротив, повернулся на месте и отпрыгнул назад на пару ярдов. Я, как вы понимаете, тоже чуточку отступил.

– Вот оно, – проговорил он бесцветным негромким голосом. – Теперь-то вы, быть может, поверите нам?

– Что-то здесь, бесспорно, есть, – прошептал я, не отводя взгляда от запертой двери бильярдной комнаты.

– Шшш! – пробормотал он. – Вот оно снова.

Казалось, что по комнате неторопливыми и размеренными шагами расхаживает огромная лошадь. Жуткий, холодный ужас овладел мной, не позволяя вздохнуть, – это чувство знакомо вам – и тут я понял, что мы, должно быть, отступили назад, так как перед нами вдруг открылся длинный коридор. Мы остановились и прислушались. Звуки продолжались с беспощадной настойчивостью, словно бы мерзкая тварь получала злобное удовлетворение, расхаживая по комнате, в которой мы только что находились. Поймите, каково нам было тогда!

Потом наступила тишина, и посреди затянувшегося безмолвия до нашего слуха донесся взволнованный ропот людей, собравшихся в большом зале. Звуки явным образом спускались к нам вдоль широкой лестницы: родные собрались вокруг мисс Хисгинс, чтобы защитить ее.

Кажется, мы с Бомонтом простояли в конце коридора минут пять, ожидая новых звуков из бильярдной. Тут я осознал, какому жуткому страху позволил себе покориться, и сказал ему:

– А теперь я намереваюсь посмотреть, что творится в бильярдной.

– И я тоже, – ответил молодой офицер.

Он был бледен как мел, однако отваги ему хватало. Я сказал, чтобы он подождал мгновение, и сбегал в свою спальню, чтобы забрать оттуда камеру со вспышкой, а заодно опустил револьвер в правый карман и надел кастет на левую руку – так он будет наготове и не помешает мне возиться с фотоаппаратурой.

Потом я бросился к Бомонту. Тот вынул руку из кармана, чтобы показать мне, что держит в ней пистолет, я кивнул, но шепнул, чтобы он не торопился стрелять, поскольку могло оказаться, что все происходящее – только дурацкий розыгрыш. Он снял лампу с крюка в коридоре и пристроил ее на сгибе поврежденной руки, так что со светом проблем у нас не было. После этого мы направились в сторону бильярдной, представляя собой, как вы понимаете, пару весьма напуганных джентльменов.

Все это время из комнаты не доносилось ни звука, однако как только мы оказались в какой-то паре ярдов от двери, о прочный паркетный пол бильярдной вдруг ударило тяжелое конское копыто. Буквально в следующее же мгновение мне показалось, что весь дом содрогнулся под поступью копыт неведомой, но огромной твари, неторопливо приближающейся к выходу. Мы с Бомонтом отступили на пару шагов, однако вовремя вспомнили о мужестве и стали ждать, накрепко вцепившись в ручку двери. Жуткая поступь приблизилась и вдруг смолкла… наступил миг полного безмолвия, хотя, по чести сказать, стук сердца где-то на уровне горла и шум крови в висках в буквальном смысле слова оглушали меня. Смею сказать, что таким образом мы прождали с полминуты, после чего прогремел новый удар копыта. Сразу же после этого звуки начали приближаться, как будто нечто невидимое прошло сквозь закрытую дверь, и грохот копыт воистину обрушился на нас. Мы с Бомонтом отпрыгнули в разные стороны, и я, откровенно говоря, попытался вжаться в стену. Грохот огромных копыт проследовал между нами и медленно, со смертоносной целеустремленностью прошествовал по коридору. Я внимал этой поступи, а в ушах моих шумела кровь, тело застыло, я буквально не мог вздохнуть. На какое-то время сил моих оставалось достаточно лишь для того, чтобы всматриваться в глубь коридора. Я ощущал только одно: нам грозит самая страшная опасность. Понимаете?

И тут ко мне внезапно вернулась отвага. Отметив, что грохот копыт слышен теперь возле дальнего конца коридора, я резким движением навел туда камеру и нажал на вспышку. Бомонт выпустил в ту же сторону целый град пуль и бросился вперед с криком:

– Чудовище идет за Мэри. Бежим к ней! Бежим!

Я бросился следом за ним. Оказавшись на главной лестничной площадке, мы услышали стук копыт по ступеням, и на этом в тот раз все закончилось. Больше не раздалось ни звука.

Внизу, в большом зале, возле потерявшей сознание мисс Хисгинс скучились домашние; чуть поодаль несколько слуг, не отрываясь, смотрели на парадную лестницу, и никто из них не произносил ни слова. На лестнице, ступени на двадцатой снизу, с обнаженной шпагой в руке стоял старый капитан Хисгинс, замерший на месте при последнем ударе копыт. Признаюсь, что в жизни не видел никого благороднее этого старика, пытавшегося защитить свою дочь от нападения адской твари.

Надеюсь, вы поймете, с каким ужасом я миновал то место на лестнице, где остановились копыта и стих звук шагов. Казалось, что невидимое чудовище все еще остается там. Странно было, однако, что конская поступь не возобновляется – ни вверх, ни вниз.

Потом мисс Хисгинс отвели в ее комнату, и я передал родственникам, что поднимусь к ней, как только будет возможно. Мне сказали, что это можно сделать в любое время, и я попросил капитана помочь мне принести чемодан с инструментами, который, затем, мы вместе доставили в спальню девушки.

Я распорядился, чтобы кровать мисс Хисгинс выдвинули на середину комнаты, окружил ее Электрическим Пентаклем, а потом приказал, чтобы в комнате расставили лампы, но при этом – ни при каких обстоятельствах не зажигать свет внутри Пентакля, а также не входить в него и не выходить обратно. Мать несчастной девушки я посадил внутрь Пентакля, поместив при этом ее служанку снаружи, чтобы та могла отнести нам любое известие, и самой миссис Хисгинс не было необходимости покидать защитный круг. Я предложил также, чтобы отец девушки заночевал в комнате, причем – имея при себе надежное оружие.

Оставив спальню, я обнаружил, что Бомонт ожидает за дверью в состоянии самого горестного беспокойства. Я рассказал ему о принятых мерах и объяснил, что мисс Хисгинс может считать, что находится в полной безопасности внутри… скажем так, возведенной мной ограды, и что помимо того, что отец проведет ночь в комнате дочери, я сам стану на страже возле ее двери. Я сказал Бомонту, что хотел бы, чтобы он составил мне компанию, поскольку ясно было – находясь в таком состоянии, молодой человек не сумеет заснуть, а компаньон мне совершенно не помешает. Кроме того, я хотел иметь его под присмотром, поскольку не было никаких сомнений, что ему в некотором отношении угрожает большая опасность, чем девушке. Таким, по крайней мере, было мое мнение, и с тех пор оно не переменилось, в чем вам еще предстоит убедиться.

Я спросил, не станет ли он возражать, если я на ночь нарисую вокруг него Пентакль, и получил согласие. Впрочем, молодой офицер заметил, что он не знает, считать ли ему такой поступок чистым суеверием или же просто усмотреть в нем дурацкую возню, но настроение его переменилось, когда я поведал ему ряд подробностей относительно дела Черной Вуали, в котором погиб молодой Астер. Помните, он тоже назвал эту предосторожность примером глупого суеверия и остался вне Пентакля, бедняга!

Ночь прошла спокойно. Лишь перед самым рассветом мы услышали поступь галопировавшего вокруг дома коня, как и говорил капитан Хисгинс. Престранное, скажу вам, было чувство. После этого какое-то шевеление послышалось и внутри комнаты. Забеспокоившись, я постучал в дверь, и из спальни вышел капитан. Я спросил его, все ли в порядке, на что он ответил утвердительно и тут же поинтересовался, слышал ли я галоп, так что мне стало понятно, что донесшийся снаружи топот не миновал его ушей. Я предложил ему до рассвета оставить дверь спальни чуть приоткрытой, поскольку нечто явно бродило поблизости. Оставив щелочку, он вернулся внутрь комнаты – к своей жене и дочери.

Здесь следует сказать, что меня мучили сомнения в отношении надежности защиты вокруг мисс Хисгинс. Звуки, присущие наваждению, оказались в такой степени материальными, что я готов был уже уподобить настоящее дело делу Харфордов, в котором внутри Пентакля материализовалась детская рука, принявшаяся стучать по полу. Жуткая была история, как вы все прекрасно помните. Тем не менее, до утра ничего более не произошло, и после того, как день полностью обрел силу, мы отправились по постелям.

Бомонт постучал ко мне около полудня, я спустился и совместил завтрак с ланчем. Мисс Хисгинс также находилась внизу, причем – в прекрасном расположении духа, если учитывать все обстоятельства. Она сказала, что, благодаря моему присутствию, впервые ощутила себя в безопасности за все последние дни. Она сообщила мне также, что из Лондона приезжает ее кузен Гарри Парскет, и она уверена, что он сделает все возможное, чтобы помочь нам прогнать привидение. После этого они с Бомонтом отправилась в парк, чтобы немного погулять вдвоем.

Я тоже покинул дом и обошел его кругом, однако никаких следов копыт не обнаружилось, и остаток дня я потратил на обследование особняка, также закончившееся безрезультатно.

Завершив исследования до темноты, я отправился в свою комнату, чтобы переодеться к обеду, а в тот момент, когда вновь сошел вниз, как раз прибыл кузен Мэри. Он оказался одним из самых приятных людей, каких мне доводилось встречать. Наделенный огромной отвагой, он относился к той разновидности мужчин, на помощь которых мне бы хотелось рассчитывать в столь трудном деле, как это. Я видел, что более всего его озадачивала наша вера в реальность наваждения, и успел даже почувствовать желание, чтобы что-нибудь произошло – просто для того, чтобы он поверил в подлинность всей истории. Так и случилось – в порядке отмщения.

Бомонт и мисс Хисгинс отправились пройтись перед сумерками, а капитан Хисгинс попросил меня зайти в кабинет для небольшого разговора, пока Парскет пошел со своими вещами наверх, потому что приехал без слуги.

Разговор с капитаном затянулся надолго, и я отметил, что наваждение явным образом связано не с домом, а с самой девушкой, и что чем скорее состоится брак, тем лучше, поскольку Бомонт получит право постоянно находиться при ней… более того, явления могут прекратиться после того, как брак будет осуществлен.

Старый джентльмен кивнул в знак согласия, выслушав первую часть моего заключения, а потом напомнил, что троих страдавших от наваждения девиц отправили подальше от дома, где они и встретили смерть. И тут наша беседа оказалась прервана самым пугающим образом: в комнату влетел необычайно побледневший старик-дворецкий.

– Мисс Мэри, сэр! Мисс Мэри, сэр! – выдохнул он. – Она кричит… в парке, сэр! А люди говорят, что они слышат коня…

Капитан немедленно бросился к стойке с оружием, схватил свою старую шпагу и выбежал, на ходу доставая ее из ножен. Также вылетев вон из комнаты, я промчался наверх по лестнице, схватил фотоаппарат со вспышкой и тяжелый револьвер, крикнул у двери Парскету: «Конь!» и помчался по лестнице к входной двери.

Снаружи в сумерках раздавались далекие крики, от группы редких деревьев доносились звуки выстрелов. И тут, по левую руку от меня, из тьмы донеслось истинно адское заливчатое ржание. Мгновенно повернувшись на месте, я нажал на вспышку. Полыхнувший свет явил мне росшее неподалеку большое дерево, листья которого подрагивали под ночным ветерком. Ничего больше мне не удалось разглядеть, а потом тьма, в десять раз гуще прежней, навалилась на меня, и я услышал, как откуда-то из-за спины Парскет спрашивает, не видел ли я чего. В следующее же мгновение он оказался рядом, и в его обществе я почувствовал себя спокойнее, поскольку некая невидимая тварь находилась возле нас, а яркая вспышка на мгновение лишила меня зрения.