Текст книги "Приключения в Африке. Приключения юного раджи (сборник)"

Сначала я переносил движение довольно хорошо и воображал, что буду в состоянии совершить путь без затруднений. Первые два дня я вынес лучше, чем ожидал, хотя очень радовался, когда наступало время останавливаться.

На третье утро я очень страдал, но не говорил дяде, как дурно чувствую себя, надеясь, что поправлюсь дорогой. Нам приходилось проезжать пустое пространство, почти такое же дикое, как пустыня. Бык шел по-прежнему терпеливо, но лошади были очень слабы, и я с большим трудом удерживал свою на ногах. Она спотыкалась несколько раз, но, к счастью, я не свалился.

Продвигались мы, однако, очень медленно и не видали никаких признаков воды, но до воды мы должны были непременно добраться, прежде чем раскинем лагерь.

Джан всегда вел быка, а дядя шел возле меня, ведя в поводу другую лошадь. Моя бедная лошадка опять стала спотыкаться, и когда дядя засмотрелся в другую сторону, она упала, и я был сброшен наземь со значительной силой.

Дядя поднял меня. Я уверял, что не очень ушибся, и просил его опять посадить меня на лошадь, но бедное животное не могло встать. Напрасно Джан и дядя старались поставить лошадь на ноги. Наконец мы пришли к грустному заключению, что смерть ее неизбежна. Наши опасения скоро подтвердились: после непродолжительной борьбы голова ее опустилась на песок и перестала шевелиться. Нам пришлось бросить более тяжелые вещи, и, перенеся остальной груз на быка, дядя посадил меня на другую лошадь.

Но едва мы сделали одну милю, как и эта лошадь упала, и я опять был сброшен наземь. На этот раз я ушибся больше прежнего. Я выносил боль как мог и не жаловался, между тем как дядя и Джан старались поднять лошадь. Скоро, однако, сделалось очевидно, что дни ее странствований тоже кончились и что теперь мы могли располагать только одним быком.

– Я желаю идти пешком, – сказал я.

Но оказалось, что я не могу сделать и десяти шагов.

Не поддержи меня дядя, я упал бы. Мы не могли остановиться там, где находились, потому что все нуждались в воде и пище.

– Мы должны бросить наш товар, – сказал дядя. – Лучше лишиться его, чем жизни. Если мы найдем здесь подходящее местечко поближе, то спрячем его, и встретившись с дружелюбными туземцами, пошлем их за товаром.

Он сказал, что приметил небольшую пещеру и подумал, что если навалить камни у входа, то вещи не будут испорчены ни погодой, ни хищными зверями довольно долгое время. Так как это было недалеко, Джан остался со мной, а дядя повел быка к пещере. К счастью, в пещере не было обитателей. Спрятав там вещи и навалив камни у входа, он вернулся, оставив только порох и заряды, страусовые перья, три или четыре шкуры, кухонную утварь, чай, кофе, сахар, перец и тому подобные нетяжелые вещи.

К несчастью, когда он накладывал камни, один большой камень упал и сильно ушиб ему ногу. Боль была так мучительна, что он не мог идти. Он сел на быка и посадил меня перед собой. Я в это время не мог даже держаться в седле, так что, если бы он не повез меня, я был бы не в состоянии пуститься в путь.

Мы отправились опять. Было уже поздно, и вскоре настала темнота, но все-таки мы не могли остановиться без воды, которую, однако, надеялись скоро найти. Через непродолжительное время взошла луна и позволила нам видеть дорогу.

Вид был чрезвычайно печальный: там и сям по бесплодной почве были разбросаны деревья, и с каждой стороны дороги возвышались скалы, где не было почти никакой растительности. Мы с жадностью отыскивали воду, но нигде не могли приметить ни пруда, ни ручья. Я сильно страдал от жажды и иногда думал, что изнемогу. Дядя ободрял меня, Джан уверял, что мы скоро доедем до воды и остановимся. Однако мы все ехали и ехали.

Наконец Джан закричал:

– Вода, вода!

Я хотел поднять голову, но не было сил.

Я слышал, как дядя воскликнул:

– Слава богу! Это точно вода. Я вижу, как лунный свет играет на поверхности пруда.

Я лишился чувств и не помню ничего, пока, раскрыв глаза, не увидел дядю, стоящего на коленях возле меня и спрыскивающего мое лицо водой. Джан суетливо разводил огонь, а бык пасся неподалеку. Для меня построили шалаш, и я вскоре заснул.

Утром я проснулся и почувствовал себя значительно лучше. Дядя сказал, что решил остаться на этом месте, пока я не поправлюсь совсем. После завтрака он пошел со своим ружьем постараться убить оленя, потому что у нас не оставалось уже ни одного куска дичины.

Укрытый от лучей солнца, лежа в шалаше, выстроенном на легком возвышении, я мог любоваться прекрасным видом.

Джан, вычистив мое ружье, рубил дрова для костра, распевая тихим голосом одну из своих родных песенок.

Вдруг я увидел дядю, подходившего к пригорку, возвышавшемуся на равнине внизу. Почти в ту же минуту я увидел стадо оленей, бежавших по такому направлению, которое должно было привести их к тому месту, где находился дядя. Два раза я слышал звук выстрела, и каждый раз олень падал на землю.

Вскоре появился дядя с одним оленем на спине и немедленно послал Джана с быком за другим.

Тут были и лес, и вода, и дичина в изобилии, так что мы не могли выбрать лучшего места, для того чтобы остаться до тех пор, пока я не поправлюсь. Так как у нас было много мяса, то можно было приготовить для меня бульон, который очень способствовал восстановлению моих сил.

Глава III

Через несколько дней я был в состоянии ходить на небольшие расстояния от стана и всегда брал с собой ружье. Если бы у нас была повозка, мы могли бы нагрузить ее шкурами, так много было тут зверей, но мы не могли решиться прибавить столько тяжести к ноше нашего бедного вола. Наконец дядя, видя, что я имею достаточно сил, чтобы вынести усталость путешествия, объявил о своем намерении отправиться далее, а я решил, что не моя будет вина, если я опять занемогу.

Для того чтобы попробовать мои силы, я пошел с ним на охоту, а Джана мы оставили смотреть за быком и нашими вещами. Недалеко отошли мы, когда увидели за кустами какие-то движущиеся предметы, которые, когда мы подошли ближе, оказались ушами слона.

– Нам нужно его подстрелить, – сказал дядя. – Возьмем его клыки, а одна из его ног доставит нам вкусную пищу.

Мы думали, что слон нас не видит, и, скрываясь за кустами, осторожно двигались. Вдруг мы очутились на окраинах прогалины, и только несколько кустов отделяли нас от слона. Теперь он видел нас хорошо. Должно быть, наша наружность ему не понравилась: он поднял свой хобот и начал громко кричать.

– Если он подойдет, не пытайся бежать, – шепнул мне дядя. – Стой прямо перед ним и стреляй ему в плечо. Потом прыгни в сторону или за дерево, а если сможешь, то влезь на него с ружьем. О себе я позабочусь сам.

Когда он говорил это, слон начал к нам подвигаться. Я выстрелил. Через минуту и дядя сделал то же; но хотя мы оба попали в слона, громадный зверь, приблизившись к нам еще на несколько шагов, вместо того чтобы напасть на нас, повернул налево и ушел в лес.

Опять зарядив ружья, мы хотели последовать за ним, когда стадо слонов в двенадцать появилось на том месте, где мы увидели первого. Быстро подвигаясь по кустам, которые они топтали ногами, били хоботами и хвостами, они с громкими криками устремились на нас как ураган.

– Спрячься за кустами! – закричал дядя. – И не шевелись, если дорожишь жизнью!

Мне показалось, что моя жизнь в эту минуту очень ненадежна. Я не понимал, как мы избежим громадных чудовищ, приближавшихся к нам. Дядя, к счастью, обладал хладнокровием охотника на слонов.

– Стреляй в переднего! – кричал он. – А я выстрелю в другого, и они, вероятно, уйдут!

Мы почти в одну и ту же минуту спустили курки. Слон, в которого выстрелил дядя, вдруг остановился и упал на колени, а тот, в которого целился я, промчался мимо со своими товарищами, чуть не задев меня ногой.

Мы оба спрятались за кустом в ту минуту, когда выстрелили. Звери яростно кричали, бесясь, что не нашли нас.

Мы еще не избавились от опасности и не могли вернуться. Как только хвосты их исчезли в кустах, мы опять зарядили ружья и побежали к деревьям, стволы которых могли нас защитить. Там мы ждали в виду слона, который лежал мертвый на земле. Крик других слонов становился слабее. Они продвигались по лесу или под влиянием страха, или подстрекаемые яростью, воображая, что преследуют нас.

– Теперь они не вернутся, – сказал дядя и подошел к мертвому слону за бивнями.

Он рассчитал, что они весят сто десять фунтов. Такую тяжесть он снести не мог, а мне он не позволял помочь.

– Ты отнесешь одну ногу, и мы постараемся ее приготовить, – сказал он, проворно отрезая ее.

Сам он взвалил на плечо один клык, и мы отправились к стану, очень довольные нашей охотой.

Джана мы послали за другим клыком. Он легко мог отыскать дорогу по нашим следам, а дядя в это время приготовлял к обеду отрезанную им ногу слона.

Мясо было такое нежное и вкусное, что я давно не ел с таким аппетитом. Хотя мы не могли отважиться взвалить на нашего быка более тех двух клыков, которые уже получили, дядя, надеясь скоро встретиться с мистером Вельбурном, решил постараться достать клыки другого из двух слонов, раненных нами, и спрятать их, пока мы не будем в состоянии послать за ними. Конечно, их могли найти туземцы, так как мы теперь приближались к обитаемой части страны. У нас еще оставалось часа два дневного света, и так как я не чувствовал усталости, то дядя позволил мне идти с ним, а Джан остался чистить клыки.

Мы скоро отыскали следы слонов. Пятна крови там и сям показывали нам, что раненый зверь останавливался отдыхать. Необходимо было соблюдать осторожность, потому что они наверняка захотят нам отомстить.

Мы остановились и стали прислушиваться. Ни малейший звук не показывал, что они близко от нас. Мы продолжали продвигаться, поднялись на небольшой пригорок и увидели блеск воды между деревьями. Это было небольшое озеро, возле которого стоял слон, всасывая воду своим хоботом и обливая свои плечи и шею. Дядя заметил, что это непременно должен быть тот слон, которого мы ранили, но он был еще так далеко, что мы не могли его убить. Мы пробирались между деревьями, надеясь подойти поближе, хотя это было нелегко, так как он зорко осматривался по сторонам.

Вдруг из чащи, до сих пор скрывавшей их, вышло несколько слонов.

– Они видят нас! – вскричал дядя. – Нам надо вскарабкаться на деревья и стрелять, когда слоны пройдут мимо, потому что они не отпустят нас так легко, как прежде.

К счастью, поблизости было дерево, на которое мы могли влезть без больших затруднений. Дядя влез первый и помог мне влезть за ним.

Только мы уселись, как слоны подошли с громким ревом. Так как глаза их были опущены в землю, то они не видали нас. Мы выстрелили в них.

Некоторое время мы ожидали, что раненый слон пойдет за своими товарищами, но так как он не пошел, мы начали надеяться, что он пал и что мы найдем его мертвым в окрестностях. Мы хотели спуститься с дерева и поискать его, когда головы трех жирафов показались между деревьями. Животные поднимали свои высокие шеи и ощипывали листья. Так как они приближались к нам, мы решились подождать. Спускаясь с дерева, мы могли их испугать. Скоро один отделился от других и подошел так близко, что дядя не мог устоять от искушения и выстрелил. Грациозное животное, раненное в шею, повалилось на землю мертвым, другие два отошли поодаль, испуганные выстрелом. Но, не видя врагов и не зная, что случилось с их товарищем, они остановились и продолжали щипать листья по-прежнему.

– Они скоро подойдут, следовательно, нам лучше остаться здесь, – заметил дядя.

Мы некоторое время смотрели на грациозных животных, которые вытягивали свои длинные шеи очень высоко, отыскивая молодые побеги и листья. Вдруг мы увидели, что один жираф повернул голову и посмотрел на мертвого товарища.

Через минуту лев выбежал из кустов и накинулся на жирафа, лежащего на земле. Я воображал, что львы никогда не питаются мертвыми животными, но, вероятно, в жирафе был еще остаток жизни, или, так как он был убит недавно, его труп не мог еще иметь неприятного запаха. Вскоре после этого мы услышали рев, и другой лев выпрыгнул из чащи. Первый ответил ему таким ревом, от которого весь воздух задрожал.

Если нам не удастся убить львов, то очевидно, что нам не придется нести с собой никакого мяса. Однако, вместо того чтобы разрывать жирафа на куски, лев начал ходить вокруг и реветь, может быть, думая, что это какая-нибудь ловушка. Львы были так заняты этим, что не заметили, как близко мы от них.

Два жирафа, услышав рев первого льва, умчались, а то, вероятно, на них было бы сделано нападение.

– Останься здесь, Фред! – шепнул мне дядя. – Я спущусь и выстрелю в одного льва. Не бойся, если я убью его, другой наверняка убежит. Во всяком случае, я влезу на дерево, а ты будь наготове стрелять, если он бросится за мной, между тем как я опять заряжу ружье, пока нет никакой опасности.

Я немножко встревожился, услышав это, хотя дядя так был опытен в этом отношении, что мне нечего было бояться за его безопасность. Прежде чем я успел ответить, он уже спустился с дерева и, держа ружье наготове, начал приближаться к львам. Но даже и теперь они его не замечали. В пятнадцати шагах он остановился и прицелился. Именно в эту минуту они оба увидели его и подняли на него глаза, как бы изумляясь его смелости.

Он выстрелил, и первый лев, подпрыгнув в воздухе, повалился на труп жирафа. Другой лев стоял, не решаясь прыгнуть на врага или бежать. Он дал дяде время опять зарядить ружье. Потом дядя медленно отступил к дереву, лицом ко льву, который продвигался такими же шагами.

– Теперь, Фред, покажи мне, что ты можешь сделать! – крикнул он, видя, что зверь находился на расстоянии, доступном для моего ружья.

Я повиновался, горячо желая, чтобы мой выстрел попал. Я был в этом уверен, хотя когда дым рассеялся, то с испугом увидел, что зверь собирается прыгнуть на дядю. Дядя стоял так спокойно, как будто этот зверь был безвредной овцой. Когда зверь приподнимался с земли, я услышал звук выстрела, и зверь повалился, пронзенный в сердце. Я поспешно слез с дерева посмотреть на жирафа и двух львов. Дядя казался не очень обрадован своей победой.

– Будь у нас повозка, мы могли бы взять шкуры, – заметил он. – А теперь мы должны удовольствоваться мясом жирафа, которое покажется нам вкусным за неимением лучшего.

Взяв свой нож, он тотчас начал разрезывать жирафа. Взяв столько мяса, сколько нам было нужно, мы проткнули его палками и понесли в стан.

Темнота застала нас, прежде чем мы дошли, но мы все-таки надеялись найти дорогу. Как только солнце зашло, львиный рев раздался в наших ушах, и, разумеется, нами овладело неприятное чувство, что каждую минуту какой-нибудь лев может на нас прыгнуть. Тревожно осматривались мы вокруг и держали ружья наготове. Человеческих врагов мы не опасались, потому что эта местность была необитаема, хотя мы могли бы наткнуться на охотников, которые, впрочем, могли оказаться дружелюбными. Кроме львов мы могли встретить гиен, леопардов и волков.

Дядя велел мне идти вперед, а сам шел в шести шагах позади, так, чтобы, если лев на меня прыгнет, он мог подоспеть ко мне на помощь. Мы кричали время от времени, чтобы разгонять зверей, потому что, несмотря на свою свирепость, лев животное трусливое, когда его не побуждает голод. К счастью, небо было чистое, и сияние звезд позволяло нам ориентироваться, но я начал опасаться, что мы уже прошли наш стан. Я выразил дяде свои опасения.

– Нет! – воскликнул он. – Мы скоро увидим наш костер, если только Джан не дал ему погаснуть, а это невероятно.

– Но, может быть, лев его унес и растерзал также нашего быка? И в какую же мы тогда попадем беду! – заметил я.

– Это вздор, Фред! – ответил дядя. – Ты устал от продолжительной ходьбы, и мрачные опасение тяготят тебя. Я жалею, что завел тебя так далеко.

После этого я не говорил ничего больше, но употреблял все силы, чтобы идти скорее, хотя едва мог волочить ноги. Если бы сделалось необходимо бежать для спасения нашей жизни, мне кажется, я не мог бы двинуться. Я смотрел то в одну сторону, то в другую, и мне представлялись большие головы и косматые гривы громадных львов, подкарауливающих нас из-за деревьев. Я не боялся их рева, пока они были далеко, но наконец я услышал рев нескольких львов возле нас.

Я закричал громче прежнего, чтобы их прогнать.

Перестав кричать, я прислушивался к голосу дяди, опасаясь, уж не схватил ли его какой-нибудь зверь. Я не мог остановиться, чтобы оглянуться, и очень был рад, когда услышал его крик:

– Иди, Фред, иди, мой милый! Мы скоро увидим костер Джана. Я не думаю, чтобы был хоть один лев ближе к нам чем за полмили. Ночью мы слышим их голоса очень далеко.

Наконец я увидел прямо перед нами свет от огня на стволах и ветвях деревьев. Я надеялся, что этот свет происходит от нашего костра. Мы опять стали кричать; если какие-нибудь львы заметили нас, они были способны следовать за нами вплоть до нашего стана и наброситься на нас в последнюю минуту, боясь лишиться добычи. Я очень обрадовался, услышав крик Джана в ответ на наш.

Мы ускорили шаги и увидели его сидящим у пылающего костра. Он с восхищением смотрел на нас, потому что наше продолжительное отсутствие начало очень его беспокоить, так как стадо слонов, сказал он, прошло мимо стана. И так как один слон был ранен, Джан догадался, что мы встречались с ними, и опасался, не убили ли они нас до смерти. Он также слышал рев львов недалеко.

Мясо жирафа мы нашли вкуснее, чем я ожидал. Поужинав, мы тотчас легли спать. Джан обещал не ложиться и поддерживать яркий огонь, чтобы отгонять львов.

Я просыпался время от времени и мог слышать рев царей лесов.

К великой моей досаде, вследствие моей усталости я не мог пуститься в путь на следующий день, и нам пришлось отложить наш отъезд еще на день. Дядя пошел ненадолго застрелить антилопу или оленя, а я подумал, что непродолжительная прогулка принесет мне пользу, и взял ружье, намереваясь не отходить далеко от стана.

Я надеялся, что, может быть, тоже встречу антилопу или оленя. Разумеется, я заботился смотреть направо и налево, чтобы не быть застигнутым врасплох львом или леопардом, самыми опасными животными в этой области. Очень могло быть, что я встречу и слона, но я не имел намерений нападать на него, а так как его приближение я мог увидеть задолго, то мог и не встретиться с ним.

Отойдя за четверть мили от стана, я уже думал вернуться, когда увидел дерево, на которое влезть было легко, так как ветви почти касались земли. Мне хотелось осмотреть окрестность, особенно ту местность, по которой мы отправимся завтра утром. Я нашел мое лиственное сиденье очень приятным, густая листва осеняла мою голову, легкий ветерок играл между ветвями и чрезвычайно освежал. Меня сильно клонило ко сну, но я решил не засыпать, боясь выронить ружье или, может быть, свалиться самому. Я разгонял сон пением и тем, что иногда приподнимался и осматривался вокруг.

Несколько далее большое пространство было покрыто густыми деревьями, а ближе ко мне растительность была реже. Там и сям только два-три дерева росли вместе, а в некоторых местах по одному. Привстав, я увидел слона, выходившего из той густой чащи, о которой я упоминал, где он, вероятно, проводил жаркие часы дня. Он медленно продвигался ко мне, срывая хоботом то ветвь, то растение. Тут же я увидел человека с ружьем в руке, выходившего из леса к тому месту, где питался слон. Он, очевидно, не видал его за густыми деревьями. Когда он подошел ближе, я узнал дядю.

Желая предостеречь его, я закричал так громко, как только мог, но дальнее расстояние не позволило ему услышать меня. Слон также не обратил внимание на мой голос, а продолжал по-прежнему есть свою пищу.

Вдруг дядя очутился в виду громадного зверя, который тотчас перестал есть и повернул голову в ту сторону, откуда тот подходил. Дядя неустрашимо продолжал подвигаться, держась, однако, правее, к тому дереву, где я сидел. Слон начал подходить к нему. Дядя ускорил шаги – он теперь находился на открытой местности, где подвергался большой опасности. Он это знал и держал ружье наготове. Хотя, если промахнется, он будет во власти зверя. Я соображал, как могу ему помочь, но видел, что было бы безумием спуститься с дерева, и поэтому остался на своем месте, горячо желая, чтобы дядя выстрелил успешно.

Вдруг слон поднял хобот и с громким ревом быстро пошел на моего дядю, который, остановившись на минуту, прицелился и выстрелил. Но хотя он и попал в цель, выстрел не остановил слона.

Он не терял ни одной секунды, для того чтобы зарядить опять ружье. Ему оставалось только одно спасение – бегство. К счастью, недалеко было дерево. Но довольно ли низки были его ветви, чтобы позволить дяде вскарабкаться на него, я видеть не мог и дрожал от волнения за его безопасность. Я кричал, надеясь отвлечь внимание слона. Никогда в жизни не чувствовал я большего беспокойства. Я выстрелил в голову слона, но моя, пуля по-видимому, не произвела на него ни малейшего впечатления. Тут я вскрикнул от испуга. Через минуту я увидел, что дядя ухватился за ветвь дерева и стал влезать. Слон, подняв хобот, дотронулся до его ноги, но дядя успел подняться на безопасную высоту.

Слон постоял с минуту с приподнятым хоботом, как бы ожидая, что дядя упадет, а потом яростно бросился на дерево и стал его трясти. Дерево задрожало, но стояло твердо. Тогда слон, подхватив шапку моего дяди, которая свалилась с головы его, растоптал ее и стал ходить вокруг дерева с громким ревом. Очевидно, это был злой зверь, прогнанный из стада, чтобы проводить одинокую жизнь. Такие слоны всегда самые опасные, они имеют к человеку более сильную ненависть и гораздо хитрее тех слонов, которые ходят стадами. Он, по-видимому, решился осаждать нас. Наше положение было до крайности неприятным, потому что пока слон оставался тут, мы не смели спуститься на землю, а почем мы могли знать, может быть он останется около наших деревьев всю ночь, а может быть, и следующий день или еще дольше.

Глава IV

Нам с дядей было вовсе не весело на наших деревьях. Он ничего не ел с тех пор, как ушел из лагеря утром, и я тоже начинал чувствовать голод. Прошло больше часа, а злой зверь не выказывал желание уйти. К счастью, он не видел ружье дяди, которое лежало в траве у подножия дерева.

Дядя кричал мне, чтобы я постарался убить слона. Это было не так легко с той высоты, на которой я сидел. Я боялся, что мой выстрел только усилит его ярость, а не убьет и не прогонит. У меня оставалось только пять пуль, и я решил, что ни одна пуля не должна пропасть. Я подождал, пока слон повернулся ко мне боком, и выстрелил. Пуля засела в шее, но хотя кровь и полилась, зверь не обратил внимания на рану. Вторую пулю я всадил пониже плеча. Слон громко заревел и, устремившись на дерево, ухватился хоботом за ствол и постарался свалить его. Дерево сильно тряслось, так что я вынужден был держаться и руками и ногами.

Я опять поспешно зарядил ружье и выстрелил слону прямо за ухо. Я видел, как кровь потекла и образовала лужу, покрывшую траву. Хобот слона повис.

– Всади другую пулю в шею – и мы будем свободны! – закричал мне дядя.

Я заряжал ружье, пока он говорил, а потом опять выстрелил. Менее чем через минуту слон упал на колени. Он делал усилия, чтобы приподняться, но безуспешно: его силы быстро ослабевали. У меня осталась только одна пуля, и я желал поберечь ее для какого-нибудь непредвиденного случая. Недолго пришлось нам ждать. Слон скоро повалился на бок и лежал теперь безжизненной массой.

Дядя поспешно спустился с дерева, и я последовал его примеру. Прежде всего он поднял и осмотрел свое ружье. Оно не испортилось. Он тотчас зарядил его, и потом, пожав друг другу руки, мы осмотрели нашего павшего врага.

– Желал бы я унести с собой эти великолепные клыки, но об этом не может быть и речи, – заметил дядя. – Мы, однако, постараемся не потерять их. Помоги-ка мне вырезать их.

Мы принялись за работу. Потом дядя влез на дерево, на котором я укрывался, и с моей помощью мы подняли один клык и спрятали его между ветвей. Другой был поднят точно таким же образом, и трудненько это было, потому что каждый клык весил более пятидесяти фунтов.

– Надеюсь, что нам удастся послать за ними впоследствии, а место это мы, кажется, не забудем, – заметил дядя.

Отрезав одну ногу слона, мы понесли ее с собой.

Этот день, однако, не прошел без другого приключения. Не прошли мы и половины расстояния, как увидели между кустами голову и шею жирафа. Он, по-видимому, не испугался нас, но, подстрекаемый любопытством, вместо того чтобы отойти, подошел ближе, очевидно, спрашивая себя, какими странными существа мы можем быть. Он так заинтересовался, что не приметил другого более грозного врага, который подкрадывался к нему сзади. Это был лев, который, будучи занят своей добычей, не заметил нас. Поэтому мы могли на безопасном расстоянии наблюдать за всем.

Лев подкрадывался осторожно, как кошка, а потом вдруг прыгнул прямо на спину жирафа, который бегал и бросался из стороны в сторону, напрасно стараясь сбросить своего врага. Он не вскрикнул ни разу, но бегал подняв голову, между тем как лев зубами и клыками раздирал ему шею и плечи. Нечего было сомневаться, кто одержит победу, и скоро бедный жираф перестал шевелиться.

– Нам надо застрелить этого льва, – сказал дядя.

Осмотрев наши ружья, мы поспешили к тому месту, где свирепый зверь насыщался с таким старанием, что не видел нас. Увидев наконец наше приближение, он перестал есть и взглянул на нас, положив передние лапы на тело своей жертвы и представляя истинно великолепное зрелище.

Мы подошли так близко, что могли метко прицелиться.

– Стреляй, Фред, а потом заряжай так скоро, как можешь.

– Но у меня нет другой пули, – сказал я, к счастью вспомнив в эту минуту, что истратил все пули, кроме одной.

Дядя подал мне две пули, и я повиновался его приказанию. Моя пуля прошла сквозь густую гриву льва и засела в шее.

Со страшным ревом, почувствовав боль, он стал подходить к нам. Не теряя времени я зарядил опять ружье, боясь, что если пуля моего дяди не остановит льва, то он накинется на нас.

Несмотря на приближение льва, дядя ждал и потом уже выстрелил тому между глаз. Лев все шел, но почти ошеломленный и ничего не видя, и хотя сделал к нам отчаянный прыжок, дядя успел отпрыгнуть в одну сторону, а я в другую, и прежде чем я кончил заряжать, зверь упал мертвым между нами.

– Удачная охота на нынешний день, – заметил дядя. – Мы вырежем несколько кусков мяса жирафа, которого этот зверь умертвил для нас, и чем скорее вернемся в стан, тем лучше.

Главным затруднением было прорезать жесткую кожу жирафа, которая почти так же толста, как и у носорога. Мы, однако, скоро сделали это с помощью наших топоров и через несколько минут дошли до стана, где Джан, услышав наши выстрелы, развел большой костер в ожидании дичи, которую мы принесем.

Пока нога слона жарилась, мы угощали себя мясом жирафа, которое утолило наш голод.

Всю ночь мы слышали страшные крики гиен и шакалов, которые собрались около трупов убитых животных. Говорят, что они не смеют дотронуться даже до мертвого льва, но когда мы утром пошли взглянуть, от обоих животных остались только кости.

Опять мы навьючили нашего быка и отправились к северу. Мы заметили, что бедный бык, несмотря на продолжительный отдых, похудел и казался в худшем состоянии, чем прежде.

– Его укусила цеце. Вы увидите, что бык издохнет! – воскликнул Джан.

Но бедное животное шло со своей тяжелой ношей, и мы надеялись, что Джан ошибается.

Наконец мы пришли к такой широкой реке, какой мы еще не видели по выходе из пустыни. Мы не сомневались, что эта река приведет нас к озеру, на берегах которого мы надеялись найти наших друзей. Как переехать ее, вот в чем состояло затруднение. Я предложил построить паром; тростник на берегу мог доставить нам обильный материал.

Недалеко был остров, покрытый деревьями, а на промежуточном пространстве было много тростника. Оставив Джана и быка на берегу, мы с дядей отправились на остров, думая, что там нам удобнее будет построить паром и спустить его, чем с твердой земли.

Попав в чащу тростника, мы чуть не задохнулись; до нас не доходило ни малейшего воздуха, и жар был такой удушливый, что мы чуть не лишились чувств. Но так как мы уже начали, то нам не хотелось бросить. Мы налегли на тростник и согнули его так, что могли на него встать. Он был смешан с зубчатой травой, которая разрезала нам руки, и все это было связано ползучими ветками с таким крепким стеблем, что мы не могли его разорвать.

Однако, пустив в дело наши топоры, мы успели пробраться до острова, но там, к нашему разочарованию, увидели, что находимся ярдов на тридцать от чистой воды, которая была наполнена большими массами папируса со стеблем вышиной в десять футов и полтора дюйма в диаметре. Папирус также был перепутан с вьюнками – до такой степени, что был совершенно непроходим.

Пока мы стояли на краю острова, звук человеческих голосов долетел до наших ушей, и мы увидели вдали несколько лодок, спускавшихся к ручью. В каждой сидели по три человека: двое гребли, а один стоял с большим гарпуном, привязанным к веревке, которую он держал в руке. Они гнались за какими-то большими темными существами, головы которых, высунувшись из воды, походили на громадных ломовых лошадей.

– Это бегемоты! – воскликнул дядя.

Вдруг гарпун полетел и воткнулся в спину одного из чудовищ, которое тотчас выпрыгнуло из воды и помчалось, таща за собой лодку с ужасной скоростью. Мы побежали по острову смотреть на лодку, пока она оставалась в виду, но она увлекалась с такой быстротой, что скоро исчезла. Однако мы увидели еще лодку, приближавшуюся к другому бегемоту, у которого не только одна голова, но и часть тела высовывалась из воды. Люди в лодке приближались к своей добыче, готовясь бросить свои копья или гарпуны в чудовище. Я мог видеть, как бегемот кинулся на лодку, схватил ее своими огромными челюстями и скомкал, точно она была бумажная.

Один бедняга был схвачен; послышался страшный крик, и мы тотчас увидели, как его тело, разорванное надвое, поплыло по реке. Другие двое исчезли, и мы думали, что и они также убиты. Бегемот беспрестанно кидался на лодку, изливая на нее свою ярость.

Пока мы глядели, два человека выплыли на поверхность и направились к берегу, таща конец веревки по тропинке, которую мы прежде не приметили между тростником. С удивительным проворством привязали они веревку к стволу дерева. Появились три другие лодки, и люди, вооруженные гарпунами и тяжелыми дротиками, спрыгнули на берег и, присоединившись к своим товарищам, стали тянуть веревку, привязанную к бегемоту. Напрасно чудовище пыталось оторваться от веревки. Негры с удивительной смелостью бросились в воду, бросая в бегемота дротиками.