Текст книги "Без права на наследство"

Глава VII

Следующим утром мисс Гарт и Нора встретились в саду, чтобы поговорить наедине. За завтраком они хранили молчание по поводу спектакля. Миссис Ванстоун получила подробный отчет о нем только от супруга и младшей дочери. Затем Магдален не стала сопровождать остальных дам в утреннюю гостиную, однако заведенных обычаев она никогда не придерживалась, так что миссис Ванстоун не удивилась. Мисс Гарт и Нора многозначительно переглянулись и продолжали молчать. Прошло два часа, Магдален не появлялась. Наконец, когда часы пробили полдень, Нора встала и вышла из комнаты, чтобы поискать сестру.

Ее не было наверху, где Магдален любила перебирать свои драгоценности и платья. Не было ее и в зимнем саду, а также в цветочном саду и в кухне, где она нередко болтала с кухаркой; она не играла во дворе с собаками. Может, она ушла с отцом, который за завтраком сообщил, что нанесет визит старому другу мистеру Клэру, скептически относившемуся к театральным забавам. Никто из дам, проживавших в Ком-Рейвене, не имел привычки посещать унылый коттедж соседа, но кто знает, что взбредет на ум ветреной Магдален. Нора вздохнула и направилась к живой изгороди и калитке.

За вторым поворотом, там, где тропа была скрыта от дома деревьями, Нора буквально налетела на Магдален и Фрэнка. Они стояли, взявшись за руки и склонив головы друг к другу, нашептывая что-то на ушко. Вид у них был подозрительно красивый и счастливый. Увидев Нору, они замолчали и рассеянно уставились на нее. Фрэнк смущенно поклонился, а затем поспешил прочь, к отцовскому дому. Магдален шагнула навстречу сестре, покручивая на плече парасоль, и стала беззаботно насвистывать увертюру из вчерашнего спектакля.

– О, время ланча! – бросила она, взглянув на изящные часики.

– И что, вы с мистером Фрэнсисом Клэром были здесь с десяти утра? – спросила Нора.

– Мистер Фрэнсис Клэр! Как нелепо это звучит. Почему бы тебе не называть его просто Фрэнком?

– Я задала тебе вопрос, Магдален!

– Ой, какая же ты сегодня мрачная! Ты не можешь простить мне вчерашнее? Ничем не могу помочь, дорогая. Я бы не справилась с ролью Джулии, если бы не избрала тебя за образец. Это Искусство. На твоем месте я бы гордилась.

– На твоем месте, Магдален, я бы дважды подумала, прежде чем передразнивать сестру на глазах у посторонних.

– В том-то и дело, что посторонних! Они же тебя не знают! Ну, перестань сердиться! Ты на восемь лет меня старше, ты же должна подавать мне пример доброго нрава.

– Я подам тебе пример прямодушия. Я крайне огорчена, Магдален, и еще больше – тем, что встретила тебя здесь!

– Что? Я была в саду своего дома, обсуждала вчерашний спектакль с другом семьи и товарищем по сцене, с которым знакома с раннего детства. Стыдно думать об этом плохо. Вот тебе мой ответ.

– Я серьезно…

– Не сомневаюсь. Вот уж тебя никто не обвинит в пристрастии к шуткам.

– Я всерьез огорчена…

– О боже!

– Прекрати перебивать меня. Я намерена сказать – и скажу! Я огорчена, так как вижу, что между вами растет близость. Я огорчена тайнами между тобой и мистером Фрэнсисом Клэром.

– Бедный Фрэнк! Как же ты его ненавидишь. Чем он тебя так обидел?

Нора начала терять терпение. Щеки ее вспыхнули, тонкие губы задрожали. А Магдален уделяла больше внимания зонтику, чем настроению сестры. Она подбросила парасоль и воскликнула: «Раз!», и снова – «Два!», и снова – «Три!»… Нора схватила ее за руку, и зонтик упал между ними.

– Ты бессердечна! Стыдись, Магдален, стыдись!

Подобная вспышка была столь необычна для Норы, что Магдален только ахнула. Мгновение сестры смотрели друг на друга. Темные глаза старшей встретились со светло-серыми глазами младшей в безмолвном поединке. Затем лицо Норы дрогнуло, и она отвернулась, отпустив руку сестры. Магдален подняла парасоль.

– Я старалась быть сдержанной, а ты упрекаешь меня в бессердечии, – произнесла расстроенная Магдален. – Ты всегда слишком сурова ко мне, так, наверное, и дальше будет.

– Я сурова к тебе? – Нора горько вздохнула.

Магдален автоматическим жестом смахнула пыль с зонтика краем плаща и упрямо кивнула.

– Да, сурова ко мне и сурова к Фрэнку.

– Фрэнк! – фыркнула Нора, побледнев так же внезапно, как перед тем покраснела. – Можно подумать, что он твой избранник. Магдален! Он так дорог тебе?

Магдален слегка попятилась. Плащ ее зацепился за ветку дерева, и она в досаде дернулась, сломав ее.

– Какое у тебя право допрашивать меня? Нравится мне Фрэнк или нет, не твое дело! – с этими словами Магдален резко развернулась и шагнула в сторону дома.

Нора побледнела еще больше и преградила ей путь.

– Я давно наблюдаю за этим Фрэнсисом Клэром, – бросила она в лицо сестре. – Я знаю его лучше, чем ты. Он недостоин тебя, недостоин твоих чувств или доброты нашего отца. Человек чести не вернулся бы так позорно! Да, позорно, не закончив начатого дела. Я смотрела на него, когда друг, заменивший ему отца, утешал его, но я не заметила ни стыда, ни огорчения! Только облегчение, что его не стали упрекать. Он эгоистичный, неблагодарный. И с таким человеком ты секретничаешь! Можешь не верить мне, Магдален, но все это плохо кончится. Бога ради, подумай о моих словах, не давай свободы своим чувствам! – Нора перевела дыхание, вновь порывисто схватив сестру за руку.

Магдален была потрясена ее непривычной страстью.

– Я не узнаю тебя. Ты так жестока, ты неправа в своей ненависти к Фрэнку. Ты сердишься на меня только из-за того, что я не разделяю ее. Мне больно, отпусти мою руку, Нора!

– Я никогда не ранила бы твое сердце, – с этими словами Нора почти оттолкнула сестру и отвернулась.

Повисла пауза. Магдален поколебалась и пошла к дому.

На повороте она остановилась и обернулась. Она сожалела, что Фрэнк не ушел за несколько минут до появления Норы, ведь она уже говорила ему, что пора разойтись. «Нору волнует только благопристойность, она упряма, – говорила себе Магдален. – Что же делать? Терпеть не могу ссоры, надо все уладить». Она вернулась и коснулась плеча сестры. Нора не шелохнулась.

– Ну, полно, Нора, поцелуй меня, давай помиримся, – проворковала она. – Дорогая, взгляни на меня. Ну, ладно, и затылок у тебя очень симпатичный, могу его поцеловать, если хочешь!

Она быстро чмокнула шею сестры чуть ниже линии волос. Еще мгновение назад Магдален сердилась на Нору, но теперь уже жалела о размолвке. Конечно, она не собиралась менять свое отношение к Фрэнку, но зачем ссориться из-за этого? В это время до девушек донесся звук шагов. Из кустов выскочил скотч-терьер, а вскоре на тропинке появился мистер Ванстоун, возвращавшийся от соседа.

– Ах, папа! – воскликнула обрадованная Магдален и поспешила ему навстречу.

Но старшая сестра лишь опустила поля шляпки, чтобы тень падала на лицо, а затем первой пошла к дому. Там она поторопилась к себе в комнату и заперла дверь. Она горько плакала.

Глава VIII

Судя по лицу мистера Ванстоуна, его что-то сильно обрадовало. Он сказал Магдален, что собирается поделиться с семьей неожиданными новостями.

Утром, войдя в кабинет библиофила, мистер Ванстоун застал того за поздним завтраком и за чтением письма, а не книги, как бывало обычно. Мистер Клэр встретил гостя вопросом, насколько у того крепкие нервы, так как сам он не может оправиться от изумления.

– Нервы? – переспросил мистер Ванстоун. – Слава богу, я не знаю, что такое нервы. Немедленно рассказывайте, что вас так поразило.

Мистер Клэр жестом пригласил соседа присесть напротив и торжественно произнес:

– Что я вам все время говорил?

– Много чего, мне и не упомнить всего, – с улыбкой ответил мистер Ванстоун.

– В вашем присутствии и в других случаях я не раз утверждал, что один из важнейших феноменов современного общества – процветание дураков. Покажите мне дурака, и я назову соответствующую ему часть общества, в которой он преуспеет в девяти случаев из десяти. Во главе любой структуры сидит очередной осел, и вся мудрость мира его оттуда не сможет низвергнуть. Такова система! Мы погружаемся во мрак. Нас ждет крах.

– Помилуй боже! – воскликнул мистер Ванстоун.

– Такова моя теория, – кивнул мистер Клэр. – А теперь про письмо. Оно касается моего никудышного сынка…

– Вы хотите сказать, что Фрэнку представился шанс? – обрадовался мистер Ванстоун.

– Фрэнк ни на что не годен, – продолжал домашний философ-киник. – Он ничего полезного в жизни не еде-лал, и вот закономерное следствие. Его хотят потянуть наверх. Не успел он провалить шанс, данный вами, как приходит это письмо – второй шанс наготове. Мой богатый кузен (с интеллектуальной точки зрения, самое дно нашей семьи – и, естественно, стал ее главой) был так любезен, что вспомнил о нашем существовании. Желает поддержать старшего из моих сыновей. Прочитайте письмо и оцените ситуацию. В окружении моего дурака-кузена полно других дураков: землевладельцев, банкиров, политиков, все они неустанно помогают друг другу, рука руку моет, таков принцип. Они подбираются яблочко к яблочку, этакие сливки общества. И теперь Фрэнк может войти в их общество. Завтра он отправляется в путь. Конечно, со временем они от него захотят избавиться, сбыть с рук, как фальшивую монету, ведь он полное ничтожество. Бог даст, я его больше не увижу, и это случится после моей кончины. Хотя не исключаю, что среди себе подобных и он найдет место. Пусть становится генералом, епископом, министром, такова цена современного общества, – с этими словами мистер Клэр налил себе еще чашку чая.

Мистер Ванстоун с живым интересом прочитал письмо, весьма сердечное по тону и практичное по содержанию. Автор послания упоминал о своем участии в деятельности одной из крупных коммерческих фирм в лондонском Сити. Он предлагает свое участие в трудоустройстве старшего сына своего кузена. Фрэнку предназначался не пост обычного младшего клерка, а возможность быстрого карьерного роста, хорошее место в стране или за рубежом. А если он проявит способности и усердие, у него будет шанс сделать целое состояние. Чем раньше он прибудет в Лондон, тем лучше.

– Отличные новости! – с энтузиазмом заявил мистер Ванстоун, возвращая письмо. – Поспешу домой и всем расскажу об этом. Это в пятьдесят раз лучше, чем то, что я ему предлагал. А почему вы считаете нужным обвинять общество в целом? Где же Фрэнк?

– Там собираются исключительно никчемные личности, они всплывают наверх и держатся друг за друга.

Теперь им понадобился и мой недотепа. Если встретите его по дороге, дайте хорошего пинка и отошлите ко мне.

Мнение мистера Клэра о способностях сына могло бы выражаться в более мягкой форме, но по существу оно было вполне справедливым. Расставшись с Магдален, Фрэнк помедлил у живой изгороди, на некотором расстоянии от места встречи, – он надеялся, что старшая сестра вскоре уйдет, а младшая останется. Появление мистера Ванстоуна сразу после ухода Норы побудило юношу вернуться в коттедж отца. Он избежал столкновения с мистером Ванстоуном, но сразу наткнулся на мистера Клэра, который огорошил его известием о срочном отъезде в Лондон.

Тем временем мистер Ванстоун сообщил новости: сперва Магдален, затем жене и мисс Гарт. Он был так ненаблюдателен, что не заметил ни огорчения и растерянности младшей дочери, ни откровенного облегчения ее гувернантки. Он рассуждал на эту тему, когда прозвенел колокольчик, созывавший семью на обед, так что не заметил отсутствия Норы. Все собрались за столом, но Нора передала через слугу, что у нее головная боль, и она останется у себя. Когда мисс Гарт поднялась, чтобы сообщить ей новости о Фрэнке, девушка, казалось, не придала этому особого значения. Она лишь заметила, что мистер Фрэнсис Клэр однажды уезжал, но затем вернулся. Так что вскоре появится снова. Она ни словом не упомянула о сцене, которую застала у живой изгороди. Ее обычная сдержанность словно окрепла после утреннего взрыва эмоций. Позднее в тот же день она встретилась с Магдален как ни в чем не бывало. Магдален видела в манерах сестры все тот же внутренний простеет. Однако – в силу гордости, недоверия или отчаяния – Нора решила в будущем сохранять индифферентность.

Позднее в тот же день мистер Ванстоун предложил старшей дочери отправиться на прогулку в экипаже, чтобы справиться с головной болью. Она охотно согласилась – обычно отец предпочитал общество Магдален.

А младшая из сестер бродила по саду. Встревоженная мисс Гарт отправилась на ее розыски – тщетные, так что гувернантка вернулась в дом расстроенная и встревоженная мыслью, что Магдален и Фрэнк могут где-то секретничать. Однако никаких прямых доказательств у нее не было. Экипаж уже подали, мистер Ванстоун и Нора отправились кататься, а миссис Ванстоун и мисс Гарт занялись рукоделием.

Магдален появилась лишь через полчаса – бледная и расстроенная. Она рассеянно объяснила свое исчезновение желанием погулять в лесу, взяла книги, но тут же положила их назад, вздохнула и ушла к себе наверх.

– Полагаю, Магдален еще переживает вчерашние впечатления, – заметила миссис Ванстоун. – После сильных эмоций наступило беспокойство и упадок сил, как мы и опасались.

В этот момент уместно было бы указать матери на причину взволнованности Магдален, и мисс Гарт решила использовать свой шанс.

– Не забывайте, что завтра уезжает один наш сосед. Сказать ли вам правду? Магдален переживает из-за расставания с Фрэнсисом Клэром.

Миссис Ванстоун с мягкой улыбкой оторвалась от рукоделия.

– Что в этом удивительного? Фрэнку нравится Магдален, но едва ли она всерьез отвечает на его чувства. Они так несхожи, он тихий и застенчивый, беспомощный и довольно скучный, бедняга. Конечно, он красив, но я не верю, что этого для Магдален достаточно.

Мисс Гарт была в изумлении.

– Неужели вы считаете, что люди влюбляются по сходству характеров? В большинстве случаев совсем наоборот. Люди так часто женятся и выходят замуж за тех, кто их недостоин, это очевидно окружающим, но не самим влюбленным. Разве вы не замечали этого?

– Все верно, – озабоченно нахмурилась миссис Ванстоун. – Я как-то не подумала об этом. И все же это маловероятно.

– Маловероятное случается едва ли не каждый день! – уверенно заявила мисс Гарт. – Отличные, разумные люди поступают вопреки здравому смыслу. А еще говорят, что в наши дни нет больше романтики. Из-за этого злосчастного спектакля Магдален слишком близко сошлась с Фрэнком, такое и прежде бывало с молодыми девушками. Он ее не стоит, но именно различие и оказалось притягательным. Она решительная и уверенная, умная и властная – совсем не образец скромной юной леди, ожидающей волевого и опытного мужчину. Она желает заботиться и опекать, и Фрэнк отлично подошел для этой цели. Просто удача, что завтра он покинет эти края, прежде чем случилась беда и она влюбилась слишком глубоко.

– Бедный Фрэнк, – вздохнула миссис Ванстоун, не удержавшись от улыбки. – Мы знаем его с пеленок, и Магдален играла с ним еще малышкой. Мы не должны быть с ним жестокими. Надеюсь, во второй раз ему повезет в жизни.

Мисс Гарт растерянно посмотрела на хозяйку дома. А та уже вернулась к работе, сказав напоследок:

– Милая моя, знаете старую сельскую поговорку «Цыплят по осени считают»? Давайте не будем забегать вперед, пусть жизнь течет своим чередом.

Не так-то просто было остановить мисс Гарт, когда та рассуждала с убеждением в своей правоте, но тут она поняла, что не следует настаивать, и замолчала, чуть поджав губы. Повисла долгая пауза.

Поведение миссис Ванстоун при сложившихся обстоятельствах было весьма примечательным. С одной стороны, была девушка, обладавшая красотой, перспективами на отличное приданое, достойным социальным положением. Она могла рассчитывать на прекрасную партию. С другой стороны, симпатичный, но нищий молодой человек, не имевший ни определенных занятий, ни ясных видов на доходы в будущем, потерпевший неудачу в первой попытке построить карьеру. Даже при самом удачном повороте дел вторая попытка принесет ощутимые результаты еще годы спустя. И при этом мать девушки не опасается их дружбы и нежной увлеченности, хотя брак между дочерью мистера Ванстоуна и сыном мистера Клэра никак не может считаться желательным.

Все это казалось необъяснимым и не менее загадочным, чем поспешная поездка в Лондон.

Вечером Фрэнк нанес визит соседям и заявил, что отец безжалостно отсылает его из Ком-Рейвена на следующее утро, ранним поездом. Он говорил с видом трогательной скорби и сердечного сокрушения, но встретил со стороны мистера Ванстоуна горячее одобрение и полные энтузиазма рассуждения о новых перспективах. Фрэнк выслушал все это с молчаливой, смиренной улыбкой. Меланхолия была ему к лицу, она подчеркивала женственное очарование юноши. Мягкие карие глаза светились нежностью, волосы были аккуратно причесаны, поза изящна. Он казался ожившей статуей Аполлона. Никогда прежде Фрэнк не выглядел так соблазнительно и утонченно. Вечер тянулся – скучный и праздный. Разговор поддерживали лишь мистер Ванстоун и мисс Гарт. Миссис Ванстоун молчала, как обычно, Нора держалась скованнее, чем всегда, а Магдален была тиха, как никогда. Время от времени она бросала на Фрэнка выразительный взгляд, но тут же опускала глаза. Принесли чай – тут уже редкая женщина устояла бы перед искушением прикоснуться к руке возлюбленного, будто между делом. Но даже на этот раз Магдален сдержалась, заслоняясь блюдцем так, чтобы исключить любой прямой контакт. Самообладание Фрэнка не было столь крепким, оно сохранялось лишь до тех пор, пока он был пассивен. Когда юноша встал, когда поймал на мгновение теплое касание пальцев Магдален, когда увидел, как выскользнул из прически ее локон, волна смущения буквально окатила его. Он мог выдать себя и ее, но мистер Ванстоун, искренне не догадывавшийся о чувствах молодых людей, как раз в это мгновение похлопал Фрэнка по плечу и воскликнул:

– Благослови тебя Бог, Фрэнк! Тебя ждет удача и благополучие. Ступай, мой мальчик, и одержи победу.

– Да, спасибо, – пробормотал юноша. – Добиться победы будет нелегко. Вы всегда говорили мне, что долг мужчины – преодолевать трудности и не жаловаться на них. Однако порой я чувствую себя совершенно беспомощным, когда гляжу на бесконечные колонки цифр. Они ставят в тупик. Да-да, я напишу вам обо всем, как только доберусь. Я весьма обязан вам за доброту и участие. Простите, что не преуспел на поприще инженера. Боюсь, к торговле я приспособлен еще меньше. Это ведь так ужасно, не правда ли? Еще раз благодарю. Прощайте.

И с этими словами он отправился в туманное коммерческое будущее – бесцельно, беспомощно, вежливо и покорно, как всегда.

Глава IX

Прошло три месяца. Все это время Фрэнк оставался в Лондоне. Погруженный в новые обязанности, он периодически писал о своей жизни мистеру Ванстоуну, как и обещал.

Его письма не свидетельствовали об особом энтузиазме. Мучительная борьба с цифрами, сожаления об оставленной профессии инженера, которая теперь представлялась гораздо более привлекательной. Он повествовал об усталости, о головной боли, о жестком и высоком табурете, на котором приходится сидеть часами, о торопливых завтраках в одиночестве, скверных ужинах и долгих часах в конторе. Глава департамента, в который его определили на службу, представлялся ему суровым. Но, несмотря на все это, мистер Ванстоун по-прежнему верил в будущее Фрэнка, в отличие от отца последнего. Мистеру Ванстоуну в письмах чудились ответственность и усердие, мистер Клэр замечал нытье и обреченность неудачника. Лондонцы оказались не такими уж растяпами и болванами – сразу распознали ни на что не годного клерка.

Все три месяца в доме мистера Ванстоуна царила довольно унылая обстановка. Лето приближалось, и тревоги миссис Ванстоун усиливались.

– Я делаю все, что в моих силах, – говорила она мисс Гарт. – В присутствии мужа и дочерей я само жизнелюбие, но июль меня пугает.

Нора оставалась мрачной и отстраненной. Мистер Ванстоун начинал нервничать по мере приближения лета, хотя старался не выдавать своих чувств. Магдален после отъезда Фрэнка переменилась, печаль не оставляла ее. Она двигалась теперь неспешно, сохраняла безразличие, часами сидела у себя в комнате, не наряжалась, стала раздражительной, заметно побледнела. И только мисс Гарт, обремененная домашними делами, сохраняла энергию и присутствие духа. Однако, несмотря на хлопоты, она часто вспоминала мартовское утро, странное письмо и внезапный отъезд Ванстоунов в Лондон, а также все перемены, последовавшие за этим. Когда атмосфера в доме станет прежней? Когда рассеются облака, столь неожиданно затянувшие горизонт, и вернутся счастливые времена?

Весна закончилась, уступив место лету. Затем наступил июль с душными ночами и жаркими днями.

Пятнадцатого числа случилось событие, удивившее всех, кроме Норы. Во второй раз – без очевидной причины, без предупреждения – в отцовский коттедж вернулся Фрэнк.

Мистер Клэр только рот разинул при виде сына. Однако по виду Фрэнка можно было предположить, что он прибыл не с известием о своей отставке, а с каким-то другим делом. На скептический вопрос отца о том, что привело его назад, он небрежно ответил, что ему сделали выгодное предложение. Сперва он хотел написать, но партнеры посоветовали ему лично переговорить с отцом и друзьями. Так что Фрэнк отложил перо и отправился на вокзал.

Крупная фирма в Сити разочаровалась в своем клерке – как это прежде случилось с Фрэнком и обучавшими его инженерами. Выяснилось, что молодой человек не способен самостоятельно действовать и откровенно не справляется с работой. Изучив ситуацию, наниматели пришли к выводу, что разумнее отправить мистера Фрэнсиса Клэра куда-нибудь подальше.

В результате этого решения Фрэнк был назначен письмоводителем в Китай, где в течение следующих пяти лет займется изучением торговли чаем и шелком и только после этого срока сможет вернуться в центральный офис в Лондоне. Если в Китае он сможет доказать свою полезность, то получит ответственный пост в столице и отличные перспективы. Мистер Клэр увидел в этом лишь желание нанимателей избавиться от туповатого, беспомощного и неблагодарного юнца. Однако время не ждало, окончательный ответ по поводу Китая Фрэнк должен был дать в ближайший понедельник, двадцатого числа, иначе он терял все шансы.

После короткого размышления мистер Клэр почувствовал, что его предубеждение против общества горячечной волной охватывает его разум. Он схватил Фрэнка за руку и потащил за собой в особняк Ком-Рейвен, где его никто никогда не видел!

– Я привел к вам своего олуха, – заявил мистер Клэр изумленной семье соседа. – Выслушайте всю историю.

По распоряжению отца Фрэнк изложил свои обстоятельства, стараясь подчеркнуть всю сложность своей будущей миссии. Отец прервал его и, взмахнув рукой куда-то на юго-восток (туда, где находился Сомерсет и Китай), сказал резко:

– Поезжай!

Мистер Ванстоун предавался мечтам о блестящем будущем своего юного подопечного, так что решительно поддержал соседа. Миссис Ванстоун, мисс Гарт, даже Нора присоединились к нему. Фрэнк был потрясен единодушием, которого не ожидал. А Магдален тем временем находилась на грани обморока.

Когда вопрос был решен, мистер Ванстоун почувствовал внезапную усталость, вызванную сильным волнением.

– Вероятно, надо завтра подумать о деталях на свежую голову, – предложил он. – Нам проще будет уладить все детали.

Его идею встретили с энтузиазмом и организацию отъезда Фрэнка в дальние края отложили на следующий день. Однако наступившее утро принесло лишь новые осложнения и неясности.

Как обычно, самостоятельно приготовив чай, мисс Гарт взяла парасоль и отправилась на краткую прогулку в сад. Она дурно спала, и десять минут на воздухе до завтрака могли восстановить ее силы.

Она прошлась по краю цветочного сада, а затем вернулась по тропинке, проходившей мимо изящно декорированного летнего домика, от которого открывался вид на луга. Внезапно ее внимание привлек негромкий звук – чириканье птички? Мисс Гарт подошла к летнему домику и шагнула внутрь. Там она застала Магдален и Фрэнка, сидевших бок о бок. К ужасу мисс Гарт, рука девушки обвивалась вокруг шеи юного соседа, а что еще хуже – предполагаемая жертва китайской коммерции практически на глазах гувернантки получила от Магдален старое как мир утешение – поцелуй. В этой ситуации мисс Гарт должна была найти соответствующие слова.

Она распрямилась и голосом женщины, даже не слыхавшей о поцелуях, заявила:

– Я полагаю, вы не станете отрицать, что мой долг велит немедленно доложить вашему отцу о столь возмутительном поведении его дочери.

– Избавлю вас от беспокойства, – решительно бросила в ответ Магдален. – Я сама ему обо всем расскажу.

Она развернулась к Фрэнку, который испуганно вскочил с места при виде гувернантки и стоял совершенно растерянный и беспомощный.

– Вы услышите новости, – с улыбкой сказала она юноше, а потом обратилась к мисс Гарт: – И вы тоже, – а затем стремительно прошла мимо гувернантки и направилась в сторону дома.

Мисс Гарт с негодованием пошла следом за ней, а Фрэнк поспешил исчезнуть.

Когда завтрак подходил к концу, мистер Ванстоун потянулся в карман за сигарой, но тут Магдален встала и многозначительно посмотрела на мисс Гарт, а затем прошла в холл вслед за отцом.

– Папа, я хочу поговорить с тобой наедине, – заявила она.

– Что случилось, милая?

– У меня есть одно дело, папа, – уже не так уверенно проговорила Магдален.

Мистер Ванстоун взял со столика в холле шляпу и закатил глаза, словно хотел в комическом виде изобразить несовместимость образа Магдален и понятия «дело», а затем жестом пригласил ее пройти в сад.

Дочь взяла его под руку, и они вместе проследовали до тенистого уголка на достаточном расстоянии от дома. Там она смахнула шелковым передником пыль со скамьи, чтобы отец мог присесть. Мистер Ванстоун был немало удивлен столь необычным проявлением внимания. Он с интересом ждал, что будет дальше. Магдален уселась рядом и обняла отца, опустив голову ему на плечо.

– Ну, и что же ты хочешь получить? – улыбнулся мистер Ванстоун. – Что это за таинственное «дело»?

– Оно начинается с вопроса.

– Ах, вот как? Почему-то я не удивлен. Итак?

– Папа! Ты когда-нибудь думал о том, чтобы выдать меня замуж?

Мистер Ванстоун только ахнул. Вопрос буквально ошеломил его.

– Магдален! Что еще тебе взбрело в голову?

– Папа, прошу, отвечай на мой вопрос.

– Я бы ответил, если бы мог, но ты меня совершенно озадачила. Ну, даже не знаю… Конечно, однажды я намерен выдать тебя замуж – если мы найдем для тебя достойного супруга. Но ты покраснела. Подними-ка личико, пусть его обдувает ветер. Не хочешь? Ну, смотри сама. Если твое дело означает, что ты намерена пощекотать мне нервы, ладно, продолжай. Следующий вопрос? Говори прямо.

Однако природное кокетство не позволяло Магдален «говорить прямо».

– Мы все вчера были так удивлены появлением Фрэнка, правда, папа? Ему очень повезло, да?

– Он просто счастливчик! – ответил мистер Ванстоун. – Но какое отношение имеет это к твоему «делу»? Я не понимаю, к чему ты клонишь, Магдален.

Она придвинулась еще ближе.

– Вероятно, он сделает состояние в Китае? Но это так далеко. Ты не заметил, папа, каким грустным был вчера Фрэнк?

– Честно говоря, я был так поражен новостью и так забавно было вдруг увидеть старину Клэра в нашем доме, что я не обратил особого внимания на настроение Фрэнка. Впрочем, ты права: похоже, он не сумел оценить по достоинству, как ему повезло.

– Тебя удивляет, что он грустит, папа?

– Само собой.

– А ты не считаешь, что покинуть родные края на целых пять лет, трудиться среди дикарей, не видеть друзей – настоящее испытание? Может быть, Фрэнку будет не хватать нас?

– Полегче, Магдален! Я слишком стар, чтобы так сжимать меня – я уже еле дыхание перевожу. Конечно, ты права, милая. Но за все в этой жизни приходится платить. Фрэнк будет скучать по друзьям, оставшимся в Англии, это неизбежно.

– Тебе ведь всегда нравился Фрэнк. И ты ему нравился.

– Да-да, он славный парень, тихий, добрый. Мы всегда отлично ладили.

– Ты относишься к нему как к сыну, да?

– Ну конечно, дорогая.

– Возможно, ты тоже скучаешь по нему, когда он далеко?

– Наверное, Магдален, не стану отрицать.

– Может быть, ты бы предпочел оставить его в Англии? Почему бы ему не остаться здесь, вместо того чтобы ехать в Китай?

– Милая моя! В Англии у него нет никаких перспектив. Я думаю о его пользе. Я от всего сердца желаю парню добра.

– Я тоже, папа! От всего моего сердца!

– Я не сомневаюсь, он же твой старый товарищ, еще с детских лет. Но что случилось? Почему ты плачешь? Ты же сама знаешь, что поездка в Китай пойдет ему на пользу.

– Но он не хочет делать там состояние, он достоин лучшего. Но я боюсь, ты будешь смеяться надо мной. Пообещай не смеяться!

– Все, что угодно, милая. Хорошо, обещаю. А теперь давай, говори, что может быть для Фрэнка лучше, чем Китай?

– Он может жениться на мне.

Если бы ясный летний день перед глазами мистера Ванстоуна внезапно сменился зимним сумраком, если бы деревья разом потеряли листву, а зеленые поля в одно мгновение покрылись снегом, его лицо выразило бы меньшее изумление. Он не мог поверить в то, что услышал, а дочь спрятала лицо у него в плече, словно опасалась увидеть его реакцию. Повисла долгая пауза, Магдален с трепетом ждала ответа. Наконец, мистер Ванстоун подобрал слова:

– Ты удивляешь меня, Магдален. Больше, чем когда бы то ни было.

Изменившийся, серьезный тон его голоса заставил девушку еще крепче сжать отца в объятиях.

– Я разочаровала тебя, папа? – тихо спросила она. – Только не говори, что я тебя разочаровала! Но с кем еще я могла поделиться своей тайной? Не отпускай его, прошу! Это разобьет мне сердце. Он боится сказать своему отцу, он даже с тобой боится говорить, потому что ты можешь рассердиться на него. О, не отпускай его! Ради меня… – прошептала она и нежно поцеловала отцовскую щеку.

Мистер Ванстоун был опечален, но ласково погладил дочь по волосам.

– Спокойнее, милая, – проговорил он почти шепотом.

Перед глазами отца как наяву мелькали воспоминания: вот Магдален, еще малышка, играет с ним, словно с товарищем-ровесником, вот крутится перед ним в новом платье… Она всегда была рядом, всегда уделяла папочке особое внимание, всегда оставалась его любимицей. Его простое и доброе сердце подсказывало ему, как любить, баловать дочку, но совсем не могло научить его тому, как увидеть ее взрослой, как вести себя теперь. В одно ошеломляющее мгновение мистер Ванстоун понял, что она стала женщиной!

– Ты хорошо все обдумала, дочка? – спросил он растерянно. – Ты уверена…

Она ответила прежде, чем он закончил вопрос:

– Уверена я, что люблю его? Ну конечно! Люблю! – голос ее задрожал от волнения.