Текст книги "Ромео и Джульетта. Сонеты. В переводе Юрия Лифшица"

Акт первый. Сцена четвертая

Улица.

Входят РОМЕО, МЕРКУЦИО, БЕНВОЛИО, пять-шесть ЧЕЛОВЕК в масках и СЛУГИ с факелами.

 
РОМЕО. Войдем с любезной речью иль, войдя,
      Не извинимся даже за вторженье?
БЕНВОЛИО. На что нам это словоизверженье?
      Зачем Амура пугалом рядить:
      Шарфом ему завязывать глаза,
      Татарский лук раскрашенный вручать?
      Чтоб женщины в испуге разбежались?
      Не будем мы разыгрывать пролог,
      Прислушиваясь к шепоту суфлера.
      Хозяйский тон нас с тона не собьет,
      И танец наш не будет слишком тонным.
РОМЕО. Мне эта интонация – не в тон.
      Моей души тональность – тяжкий стон.
      Когда ж на сердце тяжесть – не до танцев.
      Подай мне факел, буду разгонять
      Я мрак небес со стоном или без.
МЕРКУЦИО. Ну, что ты расстонался, мракобес?
      Ведь мы же собирались танцевать.
РОМЕО. Ты в легких башмаках идешь, танцуя,
      А в танце, как на крыльях, воспаришь.
      Но нелегки, нелегкая возьми их,
      Свинцовые крыла моей души:
      Не до паренья мне и не до па.
МЕРКУЦИО. Но ты влюблен. Возьми у Купидона
      Его крыла, подпрыгни и пари.
      Два-три прыжка – и стон твой испарится.
РОМЕО. Я, кажется, допрыгался уже:
      Сбит на лету стрелою Купидона
      И намертво к печали пригвожден.
      Я, тяжестью любви обремененный,
      Не в силах прыгнуть выше головы.
МЕРКУЦИО. Чем тяготиться бременем любовным,
      Ты лучше б сам любовь обременил.
      Но не снести ей: чересчур нежна.
РОМЕО. Нежна? Она груба невыносимо,
      Несносна, неотесанна, черства!
      В занозах я от нежности подобной.
МЕРКУЦИО. И ты будь погрубее с грубиянкой,
      Заносчивей с занозистою будь —
      И сбросишь это бремя. Где же маски?
      Давайте маску личную – лицо —
      Маскировать безликою личиной.
      И пусть она сгорает от стыда,
      Когда нас пристыдят хоть в чем-нибудь.
БЕНВОЛИО. Вот дверь. Заходим и без разговоров
      Своим ногам работу задаем.
РОМЕО. Подайте факел. Лишь весельчаки
      Вонзают с легким сердцем каблуки
      В бесчувственный настил из камыша.
      А я, как говорили в старину,
      Светильником побуду до поры:
      Не наигравшись, выйду из игры.
МЕРКУЦИО. Ромео, переигрываешь ты.
      Твоя любовь, прости меня, – болото.
      Ты в нем погряз; тебя мы за ушко
      На солнышко из грязи извлечем —
      И незачем шататься днем с огнем.
РОМЕО. Но мне темно.
МЕРКУЦИО. И впрямь стемнеет скоро
      Средь темного такого разговора.
      Хоть ты умен, но нас тут пять голов:
      В пять раз умней, а корчим дураков.
РОМЕО. Вот почему вам маскарад – отрада,
      А умному не надо маскарада.
МЕРКУЦИО. Но почему?
РОМЕО. Я видел сон.
МЕРКУЦИО. Я тоже.
РОМЕО. Что видел ты?
МЕРКУЦИО. Что верить снам негоже,
      А кто им верит, тот умом ослаб.
РОМЕО. Но сны не лгут.
МЕРКУЦИО. Зато царица Маб…
РОМЕО. Что за царица?
МЕРКУЦИО. Акушерка фей.
      Видал агат в кольце у олдермена?
      Царица Маб росточком с камень тот.
      Она по лицам спящих разъезжает.
      В ее упряжке – бусинки росы,
      На них попонки – крылья светляков,
      В колесах спицы – лапки паука,
      Постромки и подпруги – паутинки,
      Хомут – чешуйка лунного луча,
      Кнут – волоконце дымки предрассветной,
      А кнутовище – косточка сверчка.
      На козлах и запятках – мотыльки,
      Не больше червячков, что под ногтями
      Плодятся у бездельниц молодых.
      А сделана карета из ореха
      Мастеровыми – белкой и бобром,
      Работающим издавна для фей.
      Из ночи в ночь царица заезжает
      Влюбленным в мозг – и снится им любовь;
      Придворным на колено залетит —
      Им снится двор коленопреклоненный;
      Мздоимцам в горсть – им снятся горсти мзды;
      Девицам в губы – снятся губы девам;
      Им, чье дыханье сладостями веет,
      Прыщами мстит разгневанная Маб;
      Прокатится по носу адвоката —
      Он гонорар почует и во сне;
      Порой щетинкой свинки десятинной
      У пастора под носом проведет —
      Он спит и видит прибыльный приход;
      Порой по горлу воина проскачет —
      И тот во сне врагу вонзает в горло
      Испанский меч и рушит все кругом,
      И пьет пятисаженными ковшами;
      А рев трубы пригрезится ему, —
      Он вскакивает, молится в испуге
      И – снова спать. Еще старуха Маб
      Хвосты коней и волосы людей
      Сплетает в колтуны, и их нельзя
      Расчесывать – накликаешь беду.
      Давая спящим девушкам понять,
      Чего им ждать в замужестве, она
      Их тяжестью неведомой гнетет.
      А то еще…
РОМЕО. Меркуцио, молчи!
      Все это вздор.
МЕРКУЦИО. Все это – сны твои,
      Химеры обленившегося мозга,
      Воображенья тощего ростки.
      Они бесплотны, словно пустота;
      Они непредсказуемы, как ветер:
      То к северу он с пылкостью стремится,
      То с яростью холодною – на юг.
БЕНВОЛИО. Боюсь я, ветер вашей болтовни
      Нам сдует ужин. Надо поспешить.
РОМЕО. Помедлить надо. Чувствую душою, —
      Моя судьба на ниточке висит:
      Того и жди – сорвется с высоты.
      Чудовищное что-то предвещает
      Мне этот бал: возмездье за грехи,
      Моей постылой жизни угасанье
      И мерзкую безвременную смерть.
      Но смертник я на паруснике смерти,
      А у руля – бессмертный капитан.
      Друзья, идемте.
БЕНВОЛИО. Бейте в барабан.
 

(Уходят.)

Акт первый. Сцена пятая

Зал в доме Капулетти.

Входят МУЗЫКАНТЫ и СЛУГИ.

ПЕРВЫЙ СЛУГА. Где же Пат Судомойщик? Хорош помощник, ничего не скажешь! Пора тарелки расставлять, а они еще не мыты!

ВТОРОЙ СЛУГА. Так оно всегда и бывает, когда всем заведует одно лицо, да еще с утра немытое.

ПЕРВЫЙ СЛУГА. Кресла убрать, буфеты отодвинуть, тарелки пересчитать. И позаботься, дружище, о пирожках с марципаном для меня. И вот что, не в службу, а в дружбу, попроси привратника впустить Сюзанну Котлотерку и Нелли. Пат! Пат Судомойщик!

ТРЕТИЙ СЛУГА. Да здесь я. Чего тебе?

ПЕРВЫЙ СЛУГА. Тебя ищут, тебя зовут, тебя спрашивают, тебя требуют, живо беги вниз.

ТРЕТИЙ СЛУГА. Что мне теперь – разорваться?

ВТОРОЙ СЛУГА. Да беги уж! Веселей, друзья! Кто в живых останется, все тому достанется.

Входят КАПУЛЕТТИ, ЛЕДИ КАПУЛЕТТИ и ДЖУЛЬЕТТА с ДОМАШНИМИ встречать гостей в масках.

 
КАПУЛЕТТИ. Прошу вас, проходите, господа,
      И ваших дам на танец приглашайте.
      А мы сейчас узнаем, у кого
      На ножках есть мозоли. Пусть теперь
      Жеманницы откажутся плясать.
      Мы скажем так: они из-за мозолей
      Стоят у стен, мозоля нам глаза.
      Что, я не прав? Входите, господа.
      И я по балам хаживал когда-то,
      И я красоткам нежности шептал.
      Давно все это было, ох, давно.
      Играйте, музыканты. Шире круг!
 

Входят РОМЕО, МЕРКУЦИО, БЕНВОЛИО, БАЛЬТАЗАР и ДРУГИЕ.

 
      Вас, кавалеры, дамы заждались.
 

(Музыка. Гости танцуют.)

 
      Скамьи в сторонку! Света! Больше света!
      Камин гасите, жарко без него.
      Ну, вот и славно, дети, веселитесь!
 

(ДЯДЕ КАПУЛЕТТИ.)

 
      А нам бы лучше, дядюшка, присесть.
      Свое оттанцевали мы давно.
      Когда, бишь, в маскараде были мы
      В последний раз?
ДЯДЯ КАПУЛЕТТИ. Тому назад лет тридцать.
КАПУЛЕТТИ. Да, что ты! Много меньше, много меньше!
      Лет двадцать пять, не более, назад,
      На Троицу, на свадьбе у Люченцо,
      Мы танцевали, дядюшка, с тобой.
ДЯДЯ КАПУЛЕТТИ. Нет, больше. Сыну этого Люченцо
      Уже лет тридцать.
КАПУЛЕТТИ. Что ты, дядя, что ты!
      Он год всего как совершеннолетний.
РОМЕО (БАЛЬТАЗАРУ). Кто леди та, что в Креза превращает
      Счастливца – кавалера своего, —
      Блистая рядом с ним, как бриллиант?
БАЛЬТАЗАР. Понятья не имею, господин.
РОМЕО. Она сияет, факел затмевая,
      Для существа земного – неземная;
      Так на челе ночного небосклона
      Астральная красуется корона;
      Лучится так жемчужина на коже
      Арапского царя или вельможи.
      Среди ворон сиятельных Вероны
      Голубка эта – белая ворона.
      Закончен танец. Подойду к святыне
      Пред алтарем молить о благостыне.
      И я любил?! Нет, я, по слепоте,
      Неистинной молился красоте.
      Когда б не эта ночь, не этот дом,
      Клянусь, я не прозрел бы нипочем!
ТИБАЛЬТ. Знакомый голос! Это Монтегю!
      Эй, шпагу мне! Осмелился подлец,
      Закрыв лицо печальною личиной,
      Прийти в наш дом и праздник осмеять?
      Но я вступлюсь за честь семьи и рода.
      Не грех – прикончить наглого урода.
КАПУЛЕТТИ. Ты что шумишь, племянник? Отчего?
ТИБАЛЬТ. К нам Монтегю проник на торжество.
      Над нами здесь глумится негодяй,
      А мы терпи все и не замечай?
КАПУЛЕТТИ. Ромео юный здесь?
ТИБАЛЬТ. Ромео подлый!
КАПУЛЕТТИ. Остынь, дружок. Пускай себе танцует.
      Он джентльмен, это видно по всему,
      Воспитанный, воздержанный и скромный.
      Нет юноши, подобного ему,
      Как полагает общество Вероны.
      Клянусь я процветанием ее,
      Гостей своих в обиду я не дам!
      А он мой гость. Засим угомонись.
      Велю тебе его не замечать.
      И, если чтишь меня ты, будь любезен
      Немедленно принять любезный вид.
      Быть на виду, любезничать с гостями
      Нельзя с таким нахмуренным лицом.
ТИБАЛЬТ. Но лебезить пред гостем-подлецом
      Я не привык.
КАПУЛЕТТИ. Так привыкай.
ТИБАЛЬТ. Не буду!
КАПУЛЕТТИ. Что-что? Не будешь? Ничего себе!
      Не будет он! А кто ты здесь такой?
      Хозяин при хозяине живом?
      Не будет! Он – спаси и сохрани! —
      Резню устроить хочет у меня!
      Развоевался здесь! Головорез!
ТИБАЛЬТ. Но это, дядя, просто оскорбленье!
КАПУЛЕТТИ. Цыц, говорю! Мальчишка! Сорванец!
      Привычку взял дерзить! – Вы правы, сэр. —
      Попробуй мне задраться, хуже будет!
      Подумать только, все наперекор! —
      Куда вы, господа? – А ты, буян,
      Смирись, иначе живо усмирю. —
      Эй, свету! – Веселей, друзья мои!
ТИБАЛЬТ. Мой правый гнев и гневный ваш запрет
      Меня пронзили разом, как дуплет.
      Я ухожу. Но как бы этот гость
      Не стал вам поперек, как в горле кость.
 

(Уходит.)

 
РОМЕО (ДЖУЛЬЕТТЕ). Когда коснуться дерзкими перстами
      Руки святой считается грехом,
      То грех свой богомольными устами
      Я замолю в лобзании святом.
ДЖУЛЬЕТТА. Любезный богомолец, нахожу я
      Благим прикосновение перста.
      Персты к перстам – святые поцелуи;
      Персты – святых паломников уста.
РОМЕО. Но ведь святым без уст, наверно, трудно…
ДЖУЛЬЕТТА. Да, брат святой, – молиться всеблагим…
РОМЕО. Но чтоб, сестра, молить их обоюдно,
      В молитве мы уста соединим.
ДЖУЛЬЕТТА. Уста святых застыли, ожидая…
РОМЕО. Святой молитвы, милая святая.
 

(Целует ее.)

 
      Теперь мои очищены уста.
ДЖУЛЬЕТТА. Зато мои лишились чистоты.
РОМЕО. Верни мне грех – и будешь вновь чиста.
ДЖУЛЬЕТТА. Целуешь по-заученному ты.
КОРМИЛИЦА. Сударыня, вас матушка зовет.
 

(ДЖУЛЬЕТТА уходит.)

 
РОМЕО. А кто, простите, матушка ее?
КОРМИЛИЦА. Как это кто? Хозяйка в доме этом,
      Достойная и добрая матрона.
      Я вынянчила девочку ее,
      С которой вы весь вечер говорили.
      А кто Джульетту в жены заполучит,
      Наличными немало огребет.
РОМЕО. Дочь Капулетти! Вот и приговор:
      Я разорен, а недруг – кредитор!
БЕНВОЛИО. Закончилось удачно приключенье.
РОМЕО. Придя к началу моего мученья.
КАПУЛЕТТИ. Нет-нет, не расходитесь, господа.
      Отужинать прошу чем Бог послал.
      Что? Поздний час, и вам уже пора?
      Тогда до скорой встречи. До свиданья.
      Спасибо вам. И вас благодарю.
      Спокойной ночи. Факелы – к подъезду!
      Ну, кто куда, а я пойду прилечь.
      И то сказать, давно пора в постель.
      Спокойной ночи.
 

(Все, кроме ДЖУЛЬЕТТЫ и КОРМИЛИЦЫ, уходят.)

 
ДЖУЛЬЕТТА. Няня, подойди.
      Кто этот благородный господин?
КОРМИЛИЦА. Почтенного Тиберио сынок.
ДЖУЛЬЕТТА. А этот, что выходит за порог?
КОРМИЛИЦА. Петруччио, похоже, молодой.
ДЖУЛЬЕТТА. А тот, который следует за ним,
      Которому здесь было не до танцев?
КОРМИЛИЦА. Не знаю я.
ДЖУЛЬЕТТА. Ну, так поди узнай.
 

(КОРМИЛИЦА уходит к гостям.)

 
      И если он кого зовет женою —
      Мне брачным станет ложе гробовое.
КОРМИЛИЦА (вернувшись). Зовут его Ромео Монтегю,
      И он наследник нашего врага.
ДЖУЛЬЕТТА. Любовью стала ненависть былая,
      Сама собой в любовь перетекая.
      Его я слишком рано повстречала,
      Кто он такой, не ведая сначала.
      Поверить не могу себе никак,
      Что страсть во мне зажег мой злейший враг.
КОРМИЛИЦА. Что ты сказала?
ДЖУЛЬЕТТА. Вспомнила стишок,
      Что мне партнер по танцу прочитал.
 

(Голос леди Капулетти за сценой: «Джульетта!». )

 
КОРМИЛИЦА. Уже идем! Джульетта, спать пора.
      Разъехались все гости со двора.
 

(Уходят.)

Пролог

Входит ХОР.

 
ХОР. Одна любовь погибла. Ей другая
      Наследует, наивна и чиста.
      И, красоту чужую побеждая,
      Джульетты расцветает красота.
      Ромео очарован: он впервые
      Любим и сам влюбляется опять.
      Но, как с крючка приманку, роковые
      Услады им приходится срывать.
      Не совладав с фамильною напастью,
      Не может он с признаньем подойти
      К любимой. И она, пылая страстью,
      Найти не в силах к милому пути.
            Но чувство их и жажда сладкой муки
            Прервут часы мучительной разлуки.
 

(Уходит.)

Акт второй. Сцена первая

У стены сада Капулетти.

Входит РОМЕО.

 
РОМЕО. Идти домой? Но если сердце здесь,
      Куда я без него? Ну что ж, ищи
      Ядро свое, пустая оболочка!
 

(Перелезает через стену сада.)

Входят БЕНВОЛИО и МЕРКУЦИО.

 
БЕНВОЛИО. Ромео, ты куда? Кузен, вернись!
МЕРКУЦИО. Ромео твой нас, кажется, провел:
      Он дома и уже, наверно, спит.
БЕНВОЛИО. Он был здесь, говорю: мелькнул, как призрак,
      И через стену в сад перемахнул.
      Покличь его, Меркуцио.
МЕРКУЦИО. Я лучше
      Прибегну к заклинаниям. Ромео!
      Помешанный на страсти и любви!
      Прелестник наш! Мы многого не просим:
      Взамен себя пришли свое «увы»
      Или двустишье с рифмой «кровь» – «любовь».
      Словцо Венеpе-своднице шепни,
      Посмейся над наследником ее,
      Амуром, юным, как Мафусаил;
      Над тем, как сослепу ее сынок
      Стрелою меткой пробудил любовь
      К бродяжке в короле Кофетуа.
      А он молчит. Притих и затаился.
      Лемур издох, но нужно воскресить.
      Ромео, вспомни глазки Розалины,
      Припухлость щек и свежесть алых губ,
      И стройность ног, и бедер колыханье,
      И прочее, что есть там у нее, —
      И воскресай скорее в прежнем виде.
БЕНВОЛИО. Обидеться он может, если слышит.
МЕРКУЦИО. Здесь нет обиды. Было бы обидно,
      Когда б к орбите госпожи его
      Я тело инородное привлек,
      И с ним соединилась бы она.
      А я пытаюсь чинно, благородно —
      Хотя бы светлым именем ее —
      Привлечь Ромео. В чем же тут обида?
БЕНВОЛИО. Пойдем домой. Он прячется в саду,
      Любовной влагой ночи упиваясь.
      Влюбленный слеп, и тьма ему под стать.
МЕРКУЦИО. Но меткости в стрельбе не занимать
      Слепой любви. Сидит сейчас Ромео
      Под персиковым деревом, мечтает
      Любимую, как персик, разломить;
      И чтоб ее пленительные губки
      С улыбкою раскрылись перед ним.
      Так пусть же станет персиком она,
      А наш Ромео – косточкою в нем!
      Ромео, мы ушли! Пора в постель.
      В твоей палатке спать холодновато. —
      Идем?
БЕНВОЛИО. Идем. Не выявить того,
      Кому явиться – явно не с руки.
 

(Уходят.)

Акт второй. Сцена вторая

Сад Капулетти.

Входит РОМЕО.

 
РОМЕО. Смеются над больным здоровяки.
 

ДЖУЛЬЕТТА выходит на балкон.

 
      Но что это? Зажегся свет… Джульетта!
      Взойди, о солнце светлое мое!
      И ты убьешь завистницу-луну,
      Больную бледной немочью от горя,
      Что ты ее прекрасней во сто крат.
      И ты ей служишь? Бедная весталка!
      Смени свой лунный шутовской наряд.
      Любовь моя! Владычица! Богиня!
      Ах, вот бы ей поведать, кто она!
      Сказала что-то? Ничего не слышно.
      Зато ее глаза красноречивы,
      И молча с ними говорят мои.
      Глупец! Ее слова не для меня:
      Две звездочки, сгорая от любви,
      Сойти желают с неба на часок
      И просьбою сменить их докучают
      Ее глазам. Но если заискрятся,
      Глаза ее на куполе воздушном,
      Прольется столько света с высоты,
      Что птицы, словно утром, запоют.
      А звезды, заменив ее зрачки,
      Померкнут от сияния щеки.
      Так утром затмевается свеча
      Слепящим блеском первого луча.
      Ладонями она коснулась щек.
      Когда б я стать ее перчаткой мог!
ДЖУЛЬЕТТА. О горе мне!
РОМЕО. Она заговорила.
      О говори же! Голову мою
      Ты осеняешь, ночи ореол!
      Небесный вестник, светлый херувим,
      Парящий среди сонных облаков, —
      Мы, смертные, не отрывая глаз,
      Взираем на тебя, пловец воздушный,
      Твоим полетом заворожены!
ДЖУЛЬЕТТА. Ромео, почему ты Монтегю?
      Забудь отца и родовое имя
      Или женись немедля на Джульетте,
      Чтобы не быть ей больше Капулетти.
РОМЕО. Не знаю – слушать или отвечать?
ДЖУЛЬЕТТА. Мне только имя недруг – Монтегю.
      Но ты же не оно, ты – это ты.
      Что вообще такое – Монтегю?
      Что это – ноги, руки, голова,
      Все остальное? Нет! При чем здесь имя?
      Ведь если розу назовут не розой,
      Она благоухать не прекратит.
      Ромео, будь он переименован
      Иль совершенно имени лишен,
      Останется Ромео совершенным, —
      Таким, каков он есть по существу.
      Ромео, имя собственное брось
      И всю меня возьми себе за это!
РОМЕО. Попалась ты! Я больше не Ромео!
      Зови меня возлюбленным своим,
      И я в другую веру перейду.
ДЖУЛЬЕТТА. Кто мысли сокровенные мои,
      За ширмой ночи прячась, подстерег?
РОМЕО. Боюсь назваться, чтоб не оскорбить
      Моей святыни именем своим.
      Его я ненавижу, а случись
      Мне подписаться им, – порву письмо.
ДЖУЛЬЕТТА. Хотя я смысла слов не уловила,
      Зато узнала голос. Ты Ромео?
      Ты Монтегю?
РОМЕО. Ни тот я, ни другой,
      Когда тебе мы оба ненавистны.
ДЖУЛЬЕТТА. Зачем ты здесь? И как сюда проник?
      Сад неприступен, стены высоки.
      Тебя убьют на месте, если ты
      Кому-нибудь из наших попадешься.
РОМЕО. Любовь крылата, что ей стены сада
      И каменный забор! Любовь смела,
      На все она с отчаянья способна.
      И мне твои родные не страшны.
ДЖУЛЬЕТТА. Но ты рискуешь жизнью. Берегись.
РОМЕО. Твой взгляд суровый стал бы для меня
      Страшнее ста мечей. А взглянешь нежно —
      И я в броне, и что мне сто мечей!
ДЖУЛЬЕТТА. Будь все же начеку.
РОМЕО. На мне плащ ночи.
      Но если ты меня совсем не любишь,
      Откроюсь я сородичам твоим.
      Мне лучше жизнь утратить в одночасье,
      Чем, умирая от любви к тебе,
      Обречь себя на медленную смерть.
ДЖУЛЬЕТТА. Но кто тебя провел ко мне?
РОМЕО. Любовь!
      Она была моим проводником
      И научила видеть в темноте.
      А если бы ты за морем жила,
      Я бы сумел, хоть я и не пират,
      Добыть тебя, сокровище мое.
ДЖУЛЬЕТТА. Вуаль ночная на моем лице,
      Не то б ты видел, как оно горит
      От мысли, что подслушал посторонний
      Девическую исповедь мою.
      От слов своих теперь я отрекаюсь.
      Да, отрекаюсь! Отрекаюсь, да!
      Но что теперь достоинство хранить!
      Меня ты любишь? Знаю, знаю, любишь.
      Тебе я верю. Только не клянись,
      А то еще обманешь. Сам Юпитер
      Смеется над неверностью влюбленных.
      Ромео милый, ты влюбился, правда?
      Что ж ты молчишь? А если ты считаешь,
      Что крепость пала, штурма не дождавшись,
      Я рассержусь, возьму слова обратно,
      И ты за мной побегаешь тогда.
      Скажи мне честно, милый Монтегю,
      Ты думаешь, что если я нежна,
      То отличаюсь легким поведеньем?
      Как доказать тебе, что я стыдливей
      Притворщиц, позабывших всякий стыд!
      Я бы, конечно, тоже притворилась,
      Но не остереглась, и ты услышал
      Мои слова. Прости за откровенность
      И не считай уступчивой меня
      За эту страсть, раскрывшуюся ночью.
РОМЕО. Клянусь луной, осыпавшей листву
      Своим благословенным серебром…
ДЖУЛЬЕТТА. Нельзя луною. Раз она меняет
      Свой облик постоянно, то изменит
      Твою любовь своим непостоянством.
РОМЕО. Но чем мне клясться?
ДЖУЛЬЕТТА. Или же ничем,
      Или своей прекрасною особой.
      Я так боготворю тебя, что сразу
      Поверю в эту клятву.
РОМЕО. Если сердце…
ДЖУЛЬЕТТА. Постой! Хоть мне с тобою хорошо,
      Но что хорошего в ночной помолвке?
      Какая опрометчивость и спешка!
      Любовь у нас на молнию похожа,
      Которую, приметив, не успеешь
      И молнией назвать, – сейчас погаснет.
      Спокойной ночи, милый. Подождем,
      Чтобы для нас в оранжерее лета
      Расцвел бутон любви. Спокойной ночи.
      В моей душе такая благодать,
      Что и твою должна переполнять.
РОМЕО. Но ты должна со мною расплатиться!
ДЖУЛЬЕТТА. Ну, надо же! И я еще должница!
РОМЕО. Тебе я клятву дал, а ты мне нет.
ДЖУЛЬЕТТА. Да, но твоя дана моей вослед.
      А надо мне свою обратно взять.
РОМЕО. Зачем?!
ДЖУЛЬЕТТА. Чтобы отдать тебе опять
      И показать, насколько я щедра.
      Хотя я не владелица добра,
      Которым так внезапно овладела.
      Любви моей, как морю, нет предела.
      Исчерпана не может быть она,
      Тебе до капли мною отдана.
 

(Голос кормилицы за сценой: «Джульетта!». )

 
      Пора мне. – Няня, слышу! – В добрый путь,
      Любимый! И не вздумай обмануть.
      Нет, подожди минуту. Я сейчас.
 

(Уходит.)

 
РОМЕО. О ночь! Благословенная! Святая!
      Но если ночь, то я, наверно, сплю?
      Не может явь пленять, как этот сон.
 

ДЖУЛЬЕТТА возвращается на балкон.

 
ДЖУЛЬЕТТА. Ромео, на прощанье пару слов.
      Когда твои намеренья чисты
      И свадьба их венчает, завтра утром
      Кого-нибудь к тебе я подошлю
      Узнать о нашем бракосочетанье.
      К твоим ногам кладу мои надежды
      И за тобой пойду, мой господин,
      На край земли!
КОРМИЛИЦА (за сценой). Джульетта!
ДЖУЛЬЕТТА. Я сейчас! —
      Но если ты недоброе задумал,
      То я прошу…
КОРМИЛИЦА (за сценой). Джульетта!
ДЖУЛЬЕТТА. Я иду! —
      Коль что не так, забудь о сватовстве
      И о моих слезах. До завтра, милый.
РОМЕО. Своей души спасением клянусь…
ДЖУЛЬЕТТА. Прощай сто раз!
 

(Уходит.)

 
РОМЕО. Сто раз она сама,
      Со мной простясь, сведет меня с ума!
      К любимой мы – как школьники от книг,
      А от нее – как в школу ученик.
 

(Намеревается уйти.)

ДЖУЛЬЕТТА возвращается на балкон.

 
ДЖУЛЬЕТТА. Ромео, где ты! Жалко, что сейчас
      Не время для охоты соколиной,
      А то бы этот сокол был моим.
      Неволе впору шепот, а не крик.
      А крикни я, пещера Эхо рухнет,
      Сама же нимфа нежная осипнет,
      Шепча, как я теперь. Ты где, Ромео?
РОМЕО. Меня зовет к себе моя душа,
      Чей голос – колокольчик серебристый —
      Ласкает слух мой музыкою сфер.
ДЖУЛЬЕТТА. Ромео!
РОМЕО. Что?
     ДЖУЛЬЕТТА. Во сколько завтра будешь
Ждать вести?
РОМЕО. В девять.
ДЖУЛЬЕТТА. Только б не проспать!
      А ждать до завтра чуть не двадцать лет!
      Зачем же я звала тебя? Забыла…
РОМЕО. Останусь я, пока ты не припомнишь.
ДЖУЛЬЕТТА. Чтоб ты остался, все перезабуду,
      Пока не вспомню, что тебе пора.
РОМЕО. Пока припомнишь, не уйду отсюда,
      Чтоб ты со мной забылась до утра.
ДЖУЛЬЕТТА. Смотри, светает. Надо расставаться.
      Жаль, ты не птица, пленница моя.
      Взлетал бы ты с руки моей не дальше,
      Чем позволяет шелковый шнурок.
      Ты был бы скован нитями любви,
      Ревнующей тебя к твой свободе.
РОМЕО. Как жаль, что я не птица!
ДЖУЛЬЕТТА. В самом деле!
      Я насмерть бы тебя зацеловала.
      Ромео, доброй ночи!
РОМЕО. Доброй ночи!
ДЖУЛЬЕТТА. В словах прощанья – сладостное зло.
      Прощалась бы, пока не рассвело.
 

(Уходит.)

 
РОМЕО. Покой твоей груди и сон – глазам.
      Зачем не сон и не покой я сам!
      Пора идти, чтобы скорее вник
      В дела любви и счастья духовник.
 

(Уходит.)