Текст книги "Вздор"

3

М-р Эллерман, план, который я хочу представить вам – я хочу сказать, на ваше рассмотрение, – весь у меня вот здесь. – Хэнтер запинался, был страшно взволнован и постукивал пальцами по громадной пачке писаных на машинке листов. – Этот план увеличит чистую прибыль эллермановской компании, по крайней мере, на миллион долларов в год.

Он сделал паузу, чтобы придать своему заявлению большую выразительность.

Ричард Эллерман холодно взглянул на него и ничего не сказал. Это молчание совершенно сбивало с толку. Когда вы вполне серьезно говорите человеку, что сейчас покажете ему, как можно увеличить его годовой доход на миллион долларов, вы естественно ожидаете, что он проявит какой-нибудь интерес к этому. Самое меньшее, что он может сделать, думаете вы, – это кратко сказать что-нибудь вроде: «Ну-ну!», «Это дело!», «Молодец!»

Великий человек ничего не сказал.

Ум Ричарда Эллермана был так устроен, что автомобильный король не мог оценить идеи в миллион долларов, автором которой был человек, получающий в год всего пятнадцать тысяч. За свой огромный финансовый успех Эллерман заплатил ценою разочарования. Он рисовал в своем воображении самого себя на месте Хэнтера. Если бы он был вице-президентом на жалованье в пятнадцать тысяч в год и ему случайно пришла бы идея стоимостью в миллион долларов, он знал, что заставил бы компанию истечь кровью, прежде чем представил бы ей этот проект. Он решил, что здесь дело обстоит иначе. «Молодой человек лезет из кожи вон ради повышения жалованья, – думал Эллерман, хочет показать, какой он умный».

Хэнтер откашлялся и был готов погрузиться в свой проект.

– У каждой эллермановской машины имеется аккумуляторная батарея, – продолжал он. – Наша компания приобретает двести пятьдесят тысяч батарей в год у тродженовской батарейной компании. Эти батареи стоят нам по пяти долларов штука. (Пауза.) Производство их для тродженовской компании обходится по шесть долларов штука. (Снова пауза.) Таким образом они теряют по доллару на каждой батарее, которую нам продают. Итак, они теряют двести пятьдесят тысяч долларов в год. Почему? Я сейчас…

– Откуда вы знаете, что эти тродженовские батареи стоят по шести долларов штука? – придирчиво спросил Эллерман. – Ваша собственная калькуляция?

– Нет, сэр, – сказал Хэнтер с уверенностью и достал один листок из всей массы документов. – У меня имеются их секретные расчеты. Вот листок с их расчетами. Полученный секретно и за крупную сумму… – он деланно засмеялся – прямо из их собственной конторы.

Эллерман взял бумагу, мельком посмотрел на нее одну секунду и положил обратно. Ему не нравилась идея получения сведений при помощи подкупа служащих. Способ обоюдоострый! Это было неэтично!

– Тродженовская компания, – продолжал вице-президент, – теряет по доллару на каждой батарее, которую нам продает, но зато на всех наших машинах поставлены тродженовские батареи. В чем же здесь дело? Я сейчас объясню. Жизнь каждого эллермановского автомобиля в среднем в два раза длиннее жизни тродженовской батареи. Следовательно, Тродженовская компания раньше или позже продает каждому собственнику эллермановского автомобиля по крайней мере одну, новую батарею. Притом он платит за новую батарею тридцать долларов. Это их розничная цена – тридцать долларов. Даже при их расточительных, сумасбродных способах рекламы они получают громадную прибыль. Вспомните их великолепную идею! Она, эта идея, состоит в том, чтобы продать собственнику автомобиля по крайней мере одну новую батарею, пока он пользуется нашей машиной. Следовательно, они производят батареи, которые изнашиваются в два-три года. Эти новые батареи продают они по тридцати долларов штука. Из этих тридцати долларов розничный торговец получает двенадцать. Таким образом на долю старика Троджена остается восемнадцать долларов. Великолепное дело!

Производство стоит шесть долларов, а Тродженовская компания получает восемнадцать. Неудивительно, что они могут терять по доллару на каждой батарее, которую нам продают…

– Я все это знаю, м-р Хэнтер, – сказал дружелюбно Эллерман.

– Да, я знаю, что вы знаете… Суть дела в том, м-р Эллерман, что производство батарей странно отстало от века. Мое обследование этой отрасли промышленности – а я произвел достаточно основательное – убедит в этом каждого. Производство примитивное, оно невыгодно, – вообще отсталое дитя автомобильного дела!

– Я не сказал бы этого, – возразил Эллерман, оставаясь совершенно бесстрастным. Он цедил слова, как человек, говорящий через маску. – Тродженовская компания получает пятнадцать процентов на основной капитал. Она выдает десять процентов дивиденда. Я не назвал бы это невыгодным, как, по-видимому, думаете вы.

– О, я говорю это в другом смысле, – поспешно заявил Хэнтер. – Совсем в другом! Я хотел отметить тот факт, что батарейная промышленность является паразитом, живущим за счет владельцев автомобилей и самой автомобильной промышленности. Дело было неправильно поставлено самого начала. При настоящей постановке дела автомобильные фирмы должны были бы сами производить батареи. Батарея, вероятно, самое простое из всех изобретений, связанных с автомобилем; несколько просверленных пластинок свинца и сурьмы, погруженных в раствор серной кислоты с водой, вот вам почти вся батарея. Производство их дешево: свинец стоит только пять или шесть центов фунт. Посмотрите на листок с калькуляцией стоимости, м-р Эллерман, и вы увидите, что ящик и банки, в которых заключена батарея, стоят почти столько же, сколько и свинец, составляющий ее самую существенную часть. Конечно, производитель батарей пытается окружить этот простой аппарат каким-то подобием тайны…

Магнат поднял слегка руку и посмотрел прямо в лицо Хэнтера.

– Почему не перейти прямо к вашему предложению? Вы вполне ясно доказали, что мы покупаем наши батареи по ценам ниже себестоимости, однако вслед за тем вы утверждаете, что автомобильные фирмы должны делать свои собственные батареи. К чему вы клоните?

Ричард Эллерман был инстинктивно скрытен. Он определенно знал, что хочет предложить Хэнтер, а именно – организовать производство аккумуляторных батарей. Леболт из чикагской конторы – официально заведующий осведомительной частью в Западном районе, но в действительности личный шпион Эллермана – уже донес о тщательно разработанном плане Хэнтера и о самом Хэнтере. «Что касается самого Хэнтера, – писал Леболт, – здесь создалось впечатление, что он всегда старается придать больший вес своим мнениям и предубеждениям, ссылаясь на то, что они являются выражением точки зрения всех главных контор в Чикаго. Здесь думают, что хотя Хэнтер и считается усидчивым работником, с большой долей энтузиазма (который он прилагает иногда совсем не туда, куда следует), он, однако, человек неделовой. Его идеи слишком надуманы и охватывают вопросы вне основного русла нашей политики. Проект о батареях может служить тому примером».

У самого Леболта не было никаких идей, и он ненавидел всех, у кого они имелись.

– К чему вы клоните? – повторил вопрос Ричард Эллерман и перенес свой безразличный взгляд на далекие голубые холмы.

– Я думаю, вы правы, м-р Эллерман, – сказал Хэнтер с нервной улыбкой. – Если бы вы меня не остановили, я мог бы зайти слишком далеко и дать вам целую историю батарейной промышленности.

Эллерман лениво играл листком с калькуляциями тродженовской компании.

– Вам предложил кто-нибудь заняться этим делом? М-р Стэнфилд, м-р Элиот или еще кто-нибудь, или вы проделали все это по вашей собственной инициативе?

– Я занялся этим по собственной инициативе, – отвечал Хэнтер с некоторым оттенком гордости.

– Понимаю. А что происходило с вашим отделом железнодорожного транспорта, пока вы были этим заняты?

– Ho… м-р Эллерман! Я поставил этот отдел на такую высоту, что им можно было управлять, так сказать, одной рукой. Когда год назад мне было поручено заведывание отделом, там не все было в порядке, но теперь он в сущности отнимает у меня не больше половины рабочего дня. Все идет почти автоматически. И вот, поразмыслив, чем бы я мог стать полезным компании, я увидел, что батарейное дело является областью, где многое может быть сделано. Заводское дело таких огромных размеров, как наше, должно вырабатывать все то, что ему нужно. Тогда вы можете контролировать производство по всей линии, и, естественно, ваш продукт будет более стандартизован. Вот почему я занялся разработкой всего этого…

– Я вижу, – перебил Эллерман, – вы хотите сказать, что вы человек инициативы. Хорошо, продолжайте и сообщите ваш проект.

– Мой проект, – продолжал Хэнтер, – состоит в том, что мы организуем компанию – самостоятельную компанию – по производству батарей для наших собственных нужд и для продажи владельцам эллермановских машин. Эллермановская компания будет ее фактическим владельцем, конечно. Я сейчас расскажу, как мы…

М-с Эллерман вошла через одну из дверей на террасу и направилась к сидящим за столом. Хэнтер встал и поклонился, придерживая рукой свои бумаги, развевающиеся от ветра. Ее супруг не двинулся, его глаза остановились на ней с вопрошающим видом.

Бленч Эллерман было всего только тридцать шесть лет – возраст, когда женщины становятся действительно интересными. Но все преимущество зрелости и опытности она сводила на нет своим неумением забыть «Золотую лилию», успех которой обеспечил ей прекрасную карьеру, когда Бленч было двадцать три года. Для нее часы остановились на двадцати трех, и с тех пор она поддерживала культ этого аромата мертвой и забытой китайской экзотики. Ее зеленое с золотом платье, сделанное по заказу в Китае, было великолепно. В ушах были длинные, красные, как кровь, серьги, которые производили странный эффект, резко выделяясь на ее белой коже. На некотором расстоянии они казались шрамами на шее. Брови были подрисованы в виде полумесяцев.

Поль Элле, известный гравер, называл ее самой красивой женщиной в Америке, и за это она заказала ему свой портрет, но, когда узнала, что он то же самое говорил пятнадцати другим женщинам, – страшно рассердилась, и портрет очутился в чулане, где находился всякий ненужный хлам.

– Как дела? – спросила она шутливо гортанным, музыкальным голосом, чем-то напоминавшим надушенные папиросы. – Идут вовсю?

– О, дела идут, как по маслу, м-с Эллерман!

Хэнтер старался выудить шутливый тон из глубин своего существа, столь же не расположенного к шутке, как расписание поездов.

– Дик, у меня есть новости. Угадай, кто к нам приедет через неделю?

– Не знаю, отвечал ее муж брюзгливо. – Какой-нибудь индус?

– Нет, мой милый, я получила письмо от Джералда Пуля, который принимает наше приглашение. Он ставит только одно условие… – Она весело рассмеялась. – В его комнате должны быть оранжевые шелковые занавески.

Она повернулась к Хэнтеру.

– Нужно же сделать некоторую уступку гению, не правда ли?

– Гений! – воскликнул Ричард Эллерман. – Джералд Пуль! Я никогда о нем не слыхал.

– О, старый брюзга! – сказала она, слегка хлопая мужа по плечу. – Джералд Пуль – новый поэт, которым все теперь восхищаются. Как же для него не повесить оранжевых занавесок в комнату? Доказано, что вибрации желтого и оранжевого больше всего вдохновляют творческий дух. Некоторые души так чувствительны, что малейший пустяк может их расстроить.

– Чепуха! – сказал ее муж.

Она посмотрела на него и улыбнулась улыбкой леонардовской Джоконды.

– Сегодня он с левой ноги встал, м-р Хэнтер, – сказала она, кладя свою покрытую драгоценностями руку на руку Хэнтера и заметно ее пожимая. Если он станет отгрызать вам голову, позовите меня.

Она отпустила его руку и с улыбкой порхнула вниз по террасе в облаке восточных благовоний.

Глава восьмая
Деловой роман

1

Хэнтер предполагал понизить цену аккумуляторных батарей для собственников эллермановских автомобилей на тридцать процентов, не понижая в то же время прибыли для компании. Он предлагал ввести название «аккумуляторная батарея» и выделить эллермановские батареи, как особый тип батарей, назвав их «эллермановскими аккумуляторами».

– Мы будем пользоваться этим названием в рекламах об эллермановских автомобилях, – говорил он. – Это придаст им особенную индивидуальность. В Соединенных Штатах имеется тысяча двести торговцев эллермановскими автомобилями; каждый из них пожелает продавать эллермановские аккумуляторы. Наряду с этим мы постепенно найдем несколько тысяч других продавцов. И следовательно, м-р Эллерман, начнем дело в таких благоприятных условиях, какие в других батарейных компаниях создаются целыми годами. Каждому кто будет покупать эллермановский автомобиль, мы посоветуем обращаться туда, где он купил себе машину, всякий раз, когда его аккумулятор потребует починки или когда ему понадобится новый аккумулятор. Таким путем легко можно будет развить огромное батарейное дело без особенной рекламы и хлопот при продаже.

Добравшись до вопроса о приходах и расходах, он вытащил из общей массы своих бумаг листок, исписанный цифрами, и передал его Ричарду Эллерману. Стоя сзади него, он показывал ему различные статьи прихода и расхода кончиком карандаша и объяснял их одну за другой с длинными и ненужными подробностями.

– Вы, конечно, м-р Эллерман, понимаете эти таблицы, – сказал он. Я положил в основание этих цифр производство пятисот тысяч батарей в год. Половина из них предназначается для снабжения машин эллермановской компании и половина для продажи владельцам автомобилей. Публика будет покупать у нас батареи по 21 доллару вместо 30, которые она платит в настоящее время. Этим понижением цены мы окажем большую услугу владельцам эллермановских автомобилей. Мы сбережем им по девяти долларов на батарее. Вы видите, нам не придется вести борьбы при оборудовании дела, оно разовьется у нас постепенно само собой. Таким образом наши торговые расходы будут ниже. Я полагаю, что капитал, который понадобится на оборудование этого дела, ни в коем случае не превысит двух с половиной миллионов долларов, – продолжал он, – но для начала нам хватит и одного миллиона.

Если исходить из расчета основного капитала в два с половиной миллиона долларов, – дело будет давать верных сорок процентов. Как видите, в этом батарейном деле польза не маленькая. Тродженовская компания дает далеко не такую высокую прибыль.

2

Ричарду Эллерману наскучили длинные рассуждения Хэнтера о технических подробностях проекта. Мало сказать наскучили: они вызвали в нем раздражение. По его мнению, это извержение подробностей прямо ему в лицо было бестактной дерзостью. Свое состояние он скрывал под видом напряженного внимания. Он органически был неспособен рассматривать какой бы то ни было проект просто как логическое построение, независимо от личности его автора. Он никогда не тратил своего времени на действия, он думал только о людях. Подбирать людей – вот в чем была сущность его руководства предприятием. Эта черта была господствующей в его характере. Она определяла его личные отношения с людьми. Он имел дела с «лучшими» банкирами, т. е. с самыми крупными и наиболее преуспевающими банкирами; он заказывал себе костюм у первоклассного портного; он был членом политической партии, в которой находилось наибольшее число «наилучших» людей; его врач получал наивысший гонорар и имел лучшую практику; он читал самую уважаемую, самую солидную и, стало быть, наилучшую газету в Нью-Йорке.

Для управления эллермановской компанией он пользовался наилучшими директорами, т. е. такими специалистами из мира автомобильной промышленности, которые либо производили лично на него наиболее благоприятное впечатление, либо получали наиболее высокое жалование по службе в других концернах. Эти люди разговаривали с ним о своих планах, но этому он мало уделял внимания. Единственная вещь, которую он требовал – успешный результат. Подход Хэнтера был неправильным. Он должен был бы прежде всего подороже продать себя, и затем, пользуясь личным авторитетом, мог бы провести почти все, что имело бы какой-нибудь шанс на успех. Молодой человек не говорил и пяти минут, как Эллерман уже угадал всю финансовую подоплеку его проекта, а остальное его не интересовало. После этого он отдался течению своих собственных мыслей, в то время как поток слов несся мимо него.

Чета воробьев, чирикая, строила свое гнездо на соседнем дереве, и глаза Эллермана следили за их возней с беззаботным любопытством… Сзади террасы плющ взобрался до самых зубцов крыши. Легкий ветерок с нежным шелестом играл его листьями.

«Достойный молодой человек! – думал Эллерман. – Не знает, как ему продать себя. Трудолюбивый! Слишком много слов. Ничего нет в нем живого и остроумного. Куча бумаг. Организатор «Клуба второсортных». Чепуха! Весь проект уместился бы в одном листке бумаги. Когда же, наконец, я избавлюсь от слов и цифр? Черт возьми! Джо Стэнфильд президент эллермановской компании. Слушать эти проекты – его дело. На то он и президент! А они лезут сюда. Быть может, они и правы. Какого черта этот Хэнтер попал в вице-президенты? Каким образом это случилось? Кажется, Хэнтер понизил стоимость чего-то. Быть может, тут была и ошибка. Проклятье! Вся организация разваливается. Например, этот субъект! Ведь у компании имеется не один десяток людей, знающих досконально батарейное дело? Зачем он сюда ввязывается?» – Затем его мысль переносилась к м-с Прат. М-с Прат! М-с Прат! Как бальзам для души. Он сейчас мог бы ее видеть на ее веселой квартирке в западной части Центрального парка, квартирке, выходящей окнами на зеленые ковры парка и на его сверкающие озера. Она как раз в эти часы была там, со своим веселым голосом и глубокими спокойными глазами и со своей музыкой. В голубом матинэ. Он вспоминал день, когда он купил для нее матинэ во французском магазине на Пятой авеню. Она была там, у себя, а он был здесь. М-с Прат! Одна горничная и шофер! Своя манера жить. М-с Прат в своей прохладной, лежащей на теневой стороне квартире! Он мог провести там целый день, лежа в пижаме и покуривая, и никто бы не вызвал его по телефону…

Эллермановская автомобильная компания – одно из гигантских предприятий в стране. Это он превратил ее из маленького ребенка в гиганта. М-с Прат говорила, что она с сердечным трепетом смотрела на огромную эллермановскую рекламу, бросавшуюся всем в глаза на Бродвее. Она могла видеть ее из окон своей квартиры. М-с Прат! Как это у него с ней началось? Боже мой, женщина, что магнит…

«Этот Хэнтер – прямо невоспитанный дикарь. Я покупаю мозги и заставляю их работать. Он ничего не смыслит в организации дела. Хорошо, я ему покажу, что Ричард Эллерман всегда ведет свою собственную линию… М-с Прат… У нее никогда до того не было любовника. Бедное маленькое робкое существо – она была действительно трогательна! Трогательная вдова. Ничего не понимающая в жизни. Жила уроками музыки. Маргарет Прат… Маргарет! Маргарет! Женщина из хорошей семьи. Совсем не корыстолюбива. Прямо поразительно!.. Женщина с тонкой душой, пробивающаяся сквозь грубый, испорченный мир! Что бы сталось с ней без меня? Вот для чего нужны деньги – помогать людям! Я ее испытал – она не корыстолюбива… Вернула чек на десять тысяч. Очень благодарна, но она, действительно, не нуждается в нем! Это решило все. Не корыстолюбива… Замолчит ли он когда-нибудь?.. Она могла иметь сто тысяч в год, и она это знает. Пятьдесят тысяч… Вот и все… Быть может, чуть-чуть побольше. Пятьдесят тысяч в год, а она могла иметь вдвое больше…»

В сущности, Ричард Эллерман по своему действительно любил м-с Прат. Любовь была для него своего рода игра в куклы: одевать женщин, слушать их нежную болтовню и… жгучее удовлетворение обладанием, ощущение власти над прекрасными трогательными созданиями.

3

Хэнтер еще говорил, когда Эллерман решил покончить с делом и заявить ему, что намерен провести его проект обычным путем, т. е. станет рассматривать его только в том случае, если он пройдет через производственный отдел и будет снабжен надлежащими подписями руководителей этим отделом. Это решение готово было сорваться с его языка, как на него нашло наитие. Он верил в эллермановское наитие, как Наполеон верил в свою звезду. Наитие прорезало его умственный горизонт, как метеор, и в одно мгновенье все его существо изменилось. Лицо прояснилось, глаза оживились, он выпрямился на стуле.

– Вы, несомненно, вложили в это массу труда, – сказал он живо. Я надеюсь, что на вашу долю что-нибудь выпадет. (Сейчас он скажет, что все это он сделал исключительно для пользы компании.)

– Благодарю вас, м-р Эллерман, – сказал Хэнтер, довольный заявлением своего хозяина. – Я желал быть полезным компании.

– Вы уверены в ваших подсчетах издержек? Дайте мне взглянуть. Вы говорите, что производство наших батарей стоит тродженовской компании шесть долларов штука, а они продают их публике по тридцати, и мы можем сделать их так же дешево, как и они, т. е. за шесть долларов?

– Да, сэр.

– А они продают их нам по пять долларов. Правильно? (Я проверю его на этих цифрах.)

– Да, сэр, – отвечал Хэнтер. – Что вы думаете о проекте?

Глаза Эллермана снова ушли куда-то вдаль, стали непроницаемыми.

– Проект как будто производит благоприятное впечатление, – сказал он после минутного молчания. – Я еще не знаю… Что вы ожидаете извлечь из этого для самого себя? (Сейчас он скажет, что он представляет все это на мое усмотрение.)

– О, в этом отношении я предоставляю все на ваше усмотрение, м-р Эллерман, – сказал сердечно Хэнтер. – Я один из тех людей, которые верят в то, что за всякое доброе дело в свое время будет награда.

Потом он вспомнил последние слова, которыми его напутствовала жена, и его взяло отчаяние, что он недостаточно защищал свои интересы.

– Не в моем характере хвалить самого себя, – прибавил он, – но мне кажется, что я мог бы поставить на ноги аккумуляторную компанию и сделать ее прибыльной.

– Я в этом уверен, – согласился Эллерман.

За десять минут перед тем Хэнтер был томительно скучным человеком, который своим докладом об окисях свинца и батарейных банках надоедливо сверлил ум великого финансиста, теперь он стал ничтожной пешкой в стратегическом плане, появление которого на свет было вызвано вспышкой эллермановской интуиции.

– В случае, если что-нибудь выйдет из этого проекта, я позабочусь о вас, м-р Хэнтер, – сказал он своим обычным холодным тоном. – Первое, что нам следовало бы сделать, это узнать о проекте мнение эксперта. Пригласить кого-нибудь со стороны, кто знаком хорошо с этим предметом. Хэнтер был застигнут врасплох этим замечанием.

– О, – пробормотал он. – Я… я хорошо… действительно… конечно… м-р Эллерман, я вполне согласен предоставить все это дело на рассмотрение эксперта, и я…я… – он рылся в своем уме, подыскивая подходящую фразу, ничуть не опасаясь за результат.

Эллерман кивнул головой.

– Прекрасно!.

– Но… м-р Эллерман, – продолжал Хэнтер. – Не забывайте, что я разобрался в этом проекте исчерпывающе. Ни один знаток никогда не вникал в это более тщательно.

– Я знаю, что это так. Поэтому вы и должны приветствовать передачу проекта на рассмотрение эксперта. Без сомнения, оно подтвердит ваши доводы… Видите ли, м-р Хэнтер, это предложение влечет за собой большую затрату средств. Мы должны быть осторожны в таких случаях. Опрометчивые, поспешные решения в деле недопустимы.

Хэнтер почувствовал, что каким-то хитрым поворотом разговора он был причислен к тем, кто решает опрометчиво и поспешно. Вспомнив месяцы подготовительной работы и тщательных изысканий, он ощутил смутное огорчение.

– Про меня-то уж никак нельзя сказать… – начал было он.

Эллерман прервал его.

– Я думаю, вы вникли в дело очень тщательно. Все-таки, чтобы быть уверенным, мы должны пригласить постороннего эксперта. Оставьте мне все это, и на днях мы устроим совещание.

В это время вдоль террасы проходил лакей, толкая перед собой чайный стол на колесиках. На стеклянной поверхности стола был расставлен целый ряд разнообразных коктейлей в широких хрустальных бокалах. Находившиеся на террасе трое или четверо мужчин в костюмах для гольфа и несколько женщин в утренних летних туалетах брали со стола коктейли, по мере того, как лакей мимо них проходил. Неясно слышалась оживленная болтовня.

– Хотите коктейль? – предложил Эллерман.

– Нет, благодарю вас, м-р Эллерман, – скромно сказал Хэнтер.

– Ну, возьмите, – настаивал хозяин. – Забудьте пока о деле. Выпейте стаканчик. Вильям, сюда! – Указывая на слугу. Он у нас бармен с медалью.

– Нет, благодарю. Я не пью. Тут дело вовсе не в принципе. Я нисколько не осуждаю пьющих. Видите ли, у меня никогда не было этого в привычке, так что…

– О, я не имею права менять ваших привычек, – холодно сказал Эллерман, осушая свой бокал и передавая его обратно лакею. – Как вам угодно.

Неловкое молчание.

– По-видимому, вы все это легко достаете, – сказал вице-президент, увлекаемый неумолимым роком. В наши дни это дело трудное.

(О, Томас Хоктон Хэнтер, как вы могли это сказать? На широком эллермановском горизонте ваша слабая звезда гаснет… Пусть ваш проект великолепен, и пусть ваша жена в беседке лепечет про себя молитвы, но…)

Ричард Эллерман как-то странно на него посмотрел.

– Я никогда в своей жизни, м-р Хэнтер, не хлопотал о том, чтобы что-нибудь достать. Я поручал другим делать это вместо меня, – отвечал он тоном, в котором сквозила плохо скрываемая надменность.

Хэнтер чувствовал напряженность атмосферы. Чтобы разрядить ее, он засмеялся и вдруг воскликнул весело: «М-р Эллерман, вы – молодец» тем фальшивым тоном панибратства, который на его глазах с исключительным успехом применяли торговые приказчики и обходительные поставщики.

Его хозяин слабо улыбнулся, затем встал и пошел в дом, оставив кучу бумаг на столе. Увидав это, Хэнтер поспешно собрал их и побежал за ним вдогонку.