Текст книги "Святой и грешница"

Глава 2

Вокруг было темно. Она парила, не чувствуя своего тела. Где она находилась? Что с ней произошло? Она больше не могла этого вспомнить. Кто она? Различные имена и лица приходили ей на ум, но ни одно не вызывало сильных чувств. Возможно, она вообще была не человеком, не живым существом, а только лишь мыслью в пустоте, прежде чем Бог создал вселенную? Этот образ вызвал у нее умиротворение. Темнота уже не пугала. Ей не нужно было сильно стараться, чтобы оставить это место позади себя. Все шло по замыслу Бога, и она будет парить в темноте до тех пор, пока Творец не возьмется за дело и не скажет: «Да будет свет!»

И свет появился! Сначала это было слабое красноватое мерцание, которое можно было принять за иллюзию, однако постепенно оно усиливалось, причиняя боль.

Вслед за красным светом появились звуки. Но это была не музыка, а голоса. Различные голоса. Мужчина и женщина, затем еще кто-то. Они что-то говорили, нарушая божественную гармонию, царившую до начала мироздания. Как они посмели вмешаться? Почему не подождали своей очереди? Ей хотелось сердито наморщить лоб, но как это сделать без тела? Словно чтобы переубедить ее в обратном, всю ее пронзила боль. Она началась в голове, прошла по спине и плечам и дошла до ног. Разочарованно она вынуждена была признаться себе, что не является бестелесной мыслью. Она начала понимать отдельные слова, звучащие вокруг нее. Мужчина стоял слева, женщина – справа. Раздался третий голос, еще одной женщины, вероятно, моложе первой. Кто-то взял ее руку, затем пальцы ощупали шею. Холодный легкий ветерок коснулся обнаженной кожи.

Пришло время открыть глаза. Однако прежде чем она пришла в себя, дрогнули ее веки и яркий свет ударил ей в глаза. Круглое мужское лицо склонилось над ее обнаженным телом. Мощная рука держала масляную лампу. Боль молнией пронзила ее голову, и она быстро сомкнула веки. Хотя ей и не хотелось повторять попытку, но через некоторое время она открыла глаза еще раз. На этот раз все было спокойно. Не было слышно ни голосов, ни шагов, свет был приглушен. Боль утихла, и она несколько раз моргнула, пока туманное изображение не стало таким четким, что она могла что-то распознать.

Почерневшие от старости и сажи балки и стропила. Пахло сыростью и плесенью, но в то же время чем-то сладким. Все казалось ей чужим. Таким же чужим, как и ее тело, которое теперь отзывалось еще более острой болью. Она снова попыталась сконцентрироваться на окружающей обстановке.

Казалось, что где-то далеко есть одеяло. Если бы она встала, то смогла бы дотянуться до него кончиками пальцев. Если бы она была в состоянии встать – и вообще пошевелиться! Веки тем не менее слушались ее хорошо, и она попыталась пошевелить губами и языком.

Морщинистое лицо пожилой женщины попало в ее поле зрения. Та подняла лампу и посмотрела на нее. Девушка быстро закрыла глаза, однако от боли снова медленно открыла их.

– Ты все-таки проснулась, – констатировала женщина. В ее голосе не было ни радости, ни облегчения. Ее щеки были покрыты румянами, а к подбородку прилипли крупинки сажи. Из-под неопрятного чепчика торчало несколько прядей седых волос. Ее губы были накрашены красным цветом, однако это не делало ее красивее. Когда она наклонилась, девушка увидела морщинистую кожу ее обвисшей груди.

– Кто ты? Ты меня слышишь? Скажи мне свое имя и откуда ты?

Открыть глаза было непросто. Но вспомнить, кто она, и даже проговорить это? Пожилая женщина с обвисшей грудью требовала от нее невозможного! Девушке снова захотелось вернуться в благословенную темноту, в которой она была лишь мыслью Бога.

Женщина наклонилась вперед и ущипнула девушку за бедро.

– Ай! – возмущенно вскрикнула она и вздрогнула. – Что ты себе позволяешь? – ее голос был грубым и чужим и царапал гортань.

Накрашенные губы пожилой женщины скривились в усмешке.

– Значит, ты не немая, моя голубушка. Кажется, ты сможешь сделать глоток.

Из тени появилась фигура с каштановыми волосами и подошла к женщине.

– Мамочка, принести вино?

– Мара! Что я тебе сказала? – Женщина подняла руку, будто хотела дать ей пощечину, но девушка, уклоняясь, отступила. Хозяйка опустила руку. – Ну, ладно, принеси черничное вино. Думаю, ей нужно что-то крепкое.

Просунув руку под голову незнакомки, Эльза подняла ее и прижала горлышко бутылки к губам. Девушка сделала два глотка, и ее щеки порозовели. Она резко открыла глаза и приподнялась. Одеяло сползло с обнаженной груди. Девушка закашлялась, слезы покатились по щекам, судорожно изогнувшись, она рывком выдохнула.

Хозяйка ухмыльнулась и кивнула:

– Вот теперь мы можем поговорить. Мара, иди спать!

– Ну, мамочка, пожалуйста, – взмолилась девушка, – мы умираем от любопытства и хотим знать, что произошло.

Эльза покачала головой, но ее лицо не было хмурым. Она посмотрела на блондинку на кровати, которая уставилась на нее своими большими глазами, вцепившись двумя руками в одеяло и стыдливо натянув его на грудь.

– Ну хорошо, – согласилась она. – Принеси нашей гостье рубашку и вина и посмотри, осталось ли что-то в котелке. Может быть, она сможет поесть.

– Спасибо, мамочка! – Мара быстро ушла. Ее пышные каштановые волосы легкими волнами спадали на спину. Прежде чем она вернулась с рубашкой, из темноты вышли другие тени, принесли вино и миску с холодным муссом и уселись на полу.

Мадам посмотрела на них и вздохнула.

– Мне следовало бы догадаться. Вы опять подслушивали, вместо того чтобы слушаться. Я вычту из вашей зарплаты по шиллингу!

Девушки отнеслись к этому спокойно. Большинство из них так или иначе должны были отрабатывать долги у Эльзы. Причины, почему они здесь оказались, были разными, но ни одна из них не тешила себя иллюзией, что ей под силу поменять бордель в предместье Вюрцбурга на что-то лучшее. Кроме того, здесь было не так уж и плохо. Мамочка заботилась о еде, время от времени и о новой одежде, у них была крыша над головой, когда они ложились спать, и теплое одеяло, чтобы укрыться, когда ветер гулял в щелях ветхого дома. За это они должны были оказывать услуги мужчинам, искавшим здесь развлечений. Чаще всего они не требовали ничего невозможного, и мадам следила за тем, чтобы клиенты не истязали ее девочек. И если они получали взбучку, то только от самой мамочки. Эти девушки, каждая сама по себе, пережили худшие времена, чем здесь, под зорким оком Эльзы Эберлин. Конечно же, они радовались, когда мамочка давала им их долю и они могли купить себе всякие безделушки у мелких торговцев или сладости у пекарей, однако сейчас были готовы отдать шиллинг, чтобы послушать увлекательную историю и присутствовать здесь, когда незнакомая блондинка начнет свой рассказ.

Хозяйка подождала, пока Мара поможет ей надеть изношенную рубашку, и спросила еще раз:

– Кто ты? Как тебя зовут?

Блондинка уставилась сначала на нее, потом на девушек, которые уселись на полу в круг и с нетерпением смотрели на нее, однако ничего не сказала и только покачала головой.

На лице хозяйки появилось раздражение. Некоторые девушки вжали голову в плечи. Они знали, что не следует сердить Эльзу. Она может пребывать в великодушном и веселом настроении, однако оно быстро исчезает, и тогда на того, кто допустил легкомыслие и разжег ее гнев, может обрушиться гроза.

– Скажи нам свое имя! – потребовала хозяйка еще раз строгим тоном, но девушка на постели посмотрела на нее широко открытыми глазами и покачала головой.

Мадам подняла правую руку, и все вздрогнули, но только не девушка, пристально следившая за ней своими серо-зелеными глазами. Ладонь сильно ударила ее по лицу. Трудно было предположить, что женщина такого возраста обладает недюжинной силой! Блондинка вскрикнула и покачнулась. Она чуть было не потеряла равновесие и не упала с кровати, но удержалась и выпрямилась. На грязное одеяло потекли слезы.

– Теперь ты мне ответишь? Скажи нам свое имя!

Имя! Да, разумеется, у нее должно быть имя, которым ее называют другие люди. Незнакомка напрягла память, но чем больше она старалась, тем непрогляднее становилась тьма. Память не поддавалась. Перед ее мысленным взором проносились силуэты, но как только она пыталась ухватиться за них, они ускользали в недоступные ее сознанию уголки.

– Не знаю. – Ее голос был уже не таким хриплым и грубым, и в нем угадывался присущий ей звонкий тембр и слышалось удивление.

Хозяйка, замахнувшаяся для второй пощечины, опустила руку.

– Ты не знаешь, как тебя зовут?

Блондинка покачала головой.

– И откуда ты – тоже?

Она немного подумала, затем опять покачала головой.

– Хм, – мадам прикусила нижнюю губу. – Ты можешь вспомнить, что с тобой произошло? Кто-то, должно быть, душил и избивал тебя.

– Нет, я ничего не помню, – посетовала блондинка и умоляюще посмотрела на круг, как будто девушки могли ей помочь. Хозяйка проследовала за ее взглядом.

– Может, вы ее знаете? Или видели? Напрягите свой мозг! Голова вам дана не только для того, чтобы разводить блох!

Жанель, черноволосая француженка небольшого роста, хихикнула, обнажая щель между зубами. Остальные только дружно покачали головой.

– Что теперь с ней будет? – поинтересовалась Грет, высокая худая девушка с густо усеянным веснушками лицом и ярко-рыжими, словно пламя каминного огня, волосами.

– Возможно, стоит отвести ее в госпиталь? – спросила Мара.

– Она может остаться у нас, – предложила Анна, самая младшая из девушек.

– Я не буду делить с ней постель, – недовольно прошипела красотка Марта. – Хватит уже, что я иногда вынуждена пускать под свое одеяло Мару, но она хотя бы маленькая и не вертится.

– Она может спать со мной, – предложила Эстер.

– Конечно, наша милосердная душа, наша добрая сестра, – пробурчала Марта.

– Оставь ее в покое! – огрызнулась Грет и дернула Марту за ее золотистые волосы.

– Убери свои руки, дьяволица! – провизжала Марта.

Мадам пронеслась над ними, как молния, и обеим влепила пощечину.

– Успокойтесь!

Девушки послушались, успев обменяться язвительными взглядами.

Незнакомка испуганно смотрела на них.

– Что уставилась? – фыркнула Марта.

Эльза вздернула брови.

– Тебе мало? Я могу достать ремень, если тебе нужно еще.

Красивая блондинка опустила глаза и пробормотала:

– Нет, мамочка, не нужно.

Грет закрыла улыбку рукой, тоже покрытой веснушками.

– Что же нам с тобой делать? – снова повернулась к кровати Эльза. – Для начала я подберу тебе несколько платьев. Ты не можешь оставаться в таком виде. И обувь тебе нужна. Потом ты получишь постельное белье и одеяло. Следи, чтобы оно было чистым. Каждый сам следит за своим постельным бельем. Если тебе еще что-нибудь понадобится, скажешь мне. Едим мы все вместе два раза в день. Утром у нас молочный суп или мусс, по вечерам – теплый густой суп и хлеб. Хорошее вино только для гостей. Девочки покажут тебе, какая бочка для вас. Поначалу будешь спать одна. Когда поправишься, мы по-новому распределим кровати.

Безымянная девушка улыбнулась и нежно произнесла:

– У вас доброе сердце! Как я смогу вас отблагодарить?

Другие девушки переглянулись.

Хозяйка, не глядя в серо-зеленые глаза, пробормотала:

– Потом посмотрим, – и прогнала своих девочек: – А теперь марш в свои постели, иначе попадете под горячую руку!

Девушки поднялись, расправив рубашки.

– Как же нам ее называть, если мы не знаем ее имя? – поинтересовалась пухленькая Жанель.

– Мы должны дать ей имя, – согласилась Грет.

– Хорошая идея, – кивнула хозяйка. – У тебя есть предложения?

Рыженькая пожала плечами.

– Я точно не знаю. Может, Мария? Или Зузанне? Или Афра?

Она посмотрела на незнакомку, но та лишь беспомощно пожала плечами.

– Барбара? Йоханна? – предложила Анна, но и эти имена не вызвали никакой реакции.

– Ну что? – поторопила ее хозяйка. – Решайся или мы сами выберем для тебя имя.

– Урсула или Маргрет? – продолжала Грет. – Может, Люция? Бригитта или Элизабет?

Девушка на кровати вздрогнула. Элизабет. Тепло разлилось по телу.

Она вспомнила маленькую девочку с тугими белокурыми косичками, сидевшую в сене, прижав котенка к груди. Как удивительно свежо пахло сено!

– Элизабет! Ты где? – нарушил покой женский голос.

Ребенок спрятался. Послышался скрип двери, и яркий солнечный свет залил помещение. Шаги приближались. В поле зрения появились подобранная юбка с грязным подолом и опухшие ноги в растоптанной обуви. Девочка слышала тяжелое дыхание тучной женщины.

– Элизабет! Ты не слышала, как я тебя зову?

Нельзя было не услышать в голосе упрек. Ребенок, не отводя глаз от подола и обуви, покачал головой, хотя отчетливо слышал, как его зовут.

Вздохнув, женщина наклонилась и, забрав котенка, взяла маленькую детскую ручку.

– Пойдем же! Твой отец может вернуться в любую минуту!

Она поставила девочку на ноги и повела за собой на яркий солнечный свет.

– Да, он приедет. Первые гонцы прибыли еще ранним утром. Поход закончен, и войско возвращается. Твой отец в добром здравии.

– Франконское войско победило? – поинтересовалась девочка, шагая рядом с толстой женщиной.

– Об этом я ничего не знаю, – раздраженно пробормотала она. – Я обычная служанка и радуюсь любому мужчине, будь то бюргер или рыцарь, который невредимым вернулся из Богемии и которому эти еретики не вспороли брюхо.

– Что это с ней? – спросила рыженькая с веснушками, вернув незнакомку к действительности. Она улыбнулась Грет и кивнула.

– Да, мы будем называть ее Элизабет, – сказала Эстер. – Разве не так назывался этот дом, построенный для десяти бедных женщин, чтобы они получали здесь еду и одежду?

Остальные утвердительно кивнули.

– Хорошо, тогда решено. – Мадам Эльза хлопнула в ладоши. – Так, быстро в свои постели, и чтобы я ни звука не слышала!

– Элизабет, – прошептала девушка и прислушалась к звучанию. Ей понравилось. Даже если она не была той девочкой. Было ли это воспоминание? Если да, то куда подевались люди, окружавшие ее всю жизнь?

Но как она ни старалась, за исключением этого яркого отрывка в ее голове не было ничего, кроме густого тумана. Она сосредоточилась на нем, решив беречь как настоящее сокровище. Обессиленная Элизабет закрыла глаза. Маленькая девочка улыбнулась ей.

Эльза подождала, пока все успокоилось, и, погасив лампу, вышла и со скрипом закрыла за собой дверь большим ключом. Несколько звезд освещали тропинку к ее дому, вернее маленькой хижине, с обмазанными глиной стенами и провисающей крышей. Но все же это была ее собственность и там было все, что ей нужно: печь с котлом, стол, деревянная лавка, два табурета и полка, на которой она хранила глиняную посуду и продукты.

Крохотная комната отделялась от кухни плетеной перегородкой высотой по плечо. Прежний хозяин держал в углу скотину: свинью, козу и пару куриц, но Эльза привела в порядок комнатушку и устроила в ней свою спальню. Там же находилась и ее большая гордость: обитый железом сундук с замком, где она хранила свою одежду, полученные деньги и другие ценные для нее пожитки.

Эльза подошла к печи и разгребла пепел. Под ним оказалось несколько обугленных поленьев. Она зажгла лампу и, поставив ее на стол, неуклюже села на лавку. Мадам извлекла медальон, принесенный ремесленниками в качестве оплаты.

Золотая поверхность сверкала в свете пламени, большой драгоценный камень и жемчуг переливались. Это была не дешевая безделушка! Украшение изготовил искусный ювелир, и она была готова на что угодно поспорить, что камень и жемчуг были настоящими, как ей и показалось в теплом свете лампы.

– Молодой дурак, – пробормотала хозяйка и, аккуратно завернув драгоценность в платок, спрятала ее под рубашками и платьями в сундуке. Довольная улыбка заиграла у нее на губах, когда она залезла под одеяло и сразу уснула.

Элизабет лежала в темноте. Не было никакой разницы, закрыты или открыты у нее глаза. Если она не улавливала звуки, ей казалось, что она опять без сознания. Она слышала, как дышат девушки, одна из них тихонько храпела, другая бормотала что-то во сне. Судя по шелесту соломы, кто-то вертелся на кровати. Где-то на улице капала вода и выла собака. Она даже слышала ветер.

– Элизабет, – шептала она и прислушивалась к звучанию своего имени. Неужели это она? С недавнего времени – да, но кем она была раньше, прежде чем ее окружила темнота? Ее место здесь или у нее была другая жизнь? Что ее оттуда выдернуло? Ее мысли блуждали в поисках прошлого, но находили только пустоту. Похоже, Бог отправил ее на землю девственную и нагую. Это возможно? Она не знала ответа. А что это было за воспоминание о маленькой девочке и тучной женщине? Та что-то говорила о ее отце. Значит, у нее была семья, которая, возможно, в эту минуту ищет Элизабет, волнуется и не знает, что могло с ней случиться. Отец и, наверное, мать, братья и сестры. А может быть, и супруг? Элизабет прислушивалась к себе. Скорее нет. Она точно не была еще в таком возрасте. Девушка положила руки на живот. По крайней мере, она была уверена, что еще не рожала. Внезапно она вспомнила маленького мальчика, который наступает ей на ногу и дергает за косичку.

Белокурая девочка, на дюйм выше него, закричала и ударила его по лицу.

– Ой! – Мальчик вытер слезы и схватился за покрасневшую щеку. – Дура! – сердито закричал он, развернулся и убежал. – Элизабет дура!

Она слышала, как он кричит, прежде чем картинка исчезла и туман снова окутал ее воспоминания.

– Я Элизабет! – сказала она тихо и заснула. Ее разбудил смех, чья-то рука легла ей на плечо и легонько его потрясла.

– Просыпайся! Уже давно день. Ты собираешься проспать все воскресенье? Мы были на утренней мессе, и священник сказал, что безделье – это грех!

Девушка подняла веки и протерла глаза. Ей потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить, кто эти незнакомые лица. Правильно, она появилась из темноты и проснулась в доме с этими девушками, которые назвали ее Элизабет, точнее она была Элизабет, и в детстве у нее был котенок, и она знала мальчика, дергавшего ее за косички! Она почувствовала облегчение, что ночь не унесла с собой ни котенка, ни наглого мальчишку. Элизабет выпрямилась и улыбнулась девушкам.

– Прошу прощения. Я не хотела доставлять вам неудобство.

Девушки засмеялись.

– Как она говорит! – воскликнула пышка с каштановыми волосами и, смеясь, прикрыла чувственный рот рукой. Наверное, она была самой молодой здесь.

– Ты не доставила нам неудобства. Мамочка сказала, чтобы мы дали тебе выспаться, – успокоила ее высокая девушка с рыжими волосами и веснушками.

– Ну а теперь вставай, – продолжила брюнетка с темными глазами, не местная, судя по ее акценту и певучести речи. Она протянула Элизабет простое темное платье со шнуровкой под грудью и чепчик. – Вот, это дала тебе мамочка, оно должно подойти. Кстати, я Жанель. – Она улыбнулась, обнажив щель между зубами. – Рыжую зовут Грет, крошку с каштановыми волосами – Мара, а нашу самую младшую толстушку – Анна. Добрую душу, которую Бог наградил лошадиным лицом, а мужчины – шрамами, зовут Эстер. А злюка, которая ухмыляется и превращает нашу жизнь в ад, если это не удается мужчинам, это Марта.

Последняя, дернув Жанель за волосы, прошипела:

– Прикуси свой французский язык. Тебя надо бы отправить туда, откуда ты пришла. Я тебя предупредила! Не выводи меня!

Но Жанель даже не обратила на нее внимания. Увернувшись от Марты, она улыбнулась Элизабет:

– Вот, слышала! Тебе следует быть с ней осторожной. А теперь давай!

Жанель откинула одеяло, сняла с Элизабет рубашку и начала мыть девушку теплой водой. Краснея, Элизабет взяла у нее мочалку из рук и опустила глаза.

– Спасибо, я могу сама.

Ей было неприятно, что девушки все еще стояли рядом и пялились на нее. Жанель помогла ей вытереться простыней и снова надеть рубашку.

– Можно я помою тебе голову? Твои волосы, должно быть, прекрасны, если их освободить от ила и тины.

Элизабет кивнула и согласилась, чтобы Жанель вслед за этим помогла ей надеть платье и зашнуровать его под грудью. В глубокий вырез и из-под рукавов была видна рубашка. В конце Жанель надела ей чепчик на мокрые волосы. Тем временем Мара и Анна принесли котел и поставили его на стол, а Эстер достала миски и кружки с полки. Девушки сели за больший из двух столов, позавтракали горячей овсянкой и выпили разбавленное водой кислое вино.

Они смеялись и шутили, так что Элизабет забыла о стеснении, которое она испытывала в незнакомой обстановке. Возможно, она действительно была на своем месте? Возможно, она давно потеряла свою семью и теперь это был ее дом? Ее взгляд скользнул по лицам. Все были очень дружелюбные, даже Марта. Почти как любящая семья. Не имело значения, что все называли ее просто Лизой, хотя Элизабет было привычнее.

– Что случилось? Почему ты так смотришь? – поинтересовалась Анна.

– Здесь так спокойно, что мне кажется, будто я вернулась домой. Я благодарна вам.

Девушки переглянулись, бормоча что-то невнятное. Только Жанель смотрела ей в глаза, и в ее взгляде была непонятная грусть. Разумеется, жизнь приготовила для них испытание, которое они все преодолели, так как жили здесь все вместе в тепле и сытости. Что Эстер говорила сегодня ночью? Что дом называли, как и ее, Элизабет, и он был предназначен для десяти женщин, чтобы они получали здесь еду и одежду. И жили здесь как семья!

Девушки почти все доели из котла, когда открылась дверь и зашел мужчина в изношенной рясе.

– Доброе утро и да благословит вас Господь, отец Тибаульд, – поприветствовали его девушки. Анна засмеялась. Патеру было около пятидесяти, его волосы поредели, и морщины испещряли худое лицо. Он опустился на лавку возле Жанель и благодарно взял поставленный Грет кубок. Она наполнила его не из кувшина, из которого пили девушки, а принесла другой с камина. Патер выпил и, отрыгнув, облегченно вздохнул. Положив Жанель руку на талию, он придвинулся к ней. Его взгляд скользнул по всем девушкам и остановился на Элизабет.

– Ах, погляди-ка, новое лицо, – обрадовался он и поклонился. – Я викарий Тибаульд из монастыря Хауг. А как тебя зовут, прелестное дитя?

Девушка смотрела на него, широко открыв рот.

– Ее зовут Лиза… э-э-э… Элизабет, – подсказала Грет.

– Мог бы я, я имею в виду, если бы я… – Священнослужитель облизал губы, не отводя от Элизабет глаз. Охваченная чувством стыда от его бесцеремонного разглядывания, она отодвинулась. Остальные девушки обменялись взглядами с неприязнью, сменившейся облегчением, когда дверь открылась во второй раз и зашла мамочка.

– Ах, викарий Тибаульд! – поприветствовала она патера, даже не пытаясь скрыть свое недовольство. – Что вам опять здесь угодно?

– Немного отдохнуть и расслабиться, дорогая мадам. Я сегодня отчитал три панихиды!

– Это ваша работа, – жестко ответила Эльза.

– Да, конечно, но это очень непросто – посвятить свою жизнь Богу. Нужно позволять себе и плотские радости, иначе можно потерять силу для служения Богу. – Его похотливый взгляд опять вернулся к Элизабет. – Мадам, можно осчастливить нового белокурого ангела, всего на часок?

– Сегодня воскресенье! – отрезала Эльза.

Викарий отвернулся.

– Я знаю, Господь запрещает или, по крайней мере, епископ, – поправился он. – Откуда мы можем знать, о чем думает Господь на небе?

Хозяйка борделя подбоченилась:

– Для меня важнее, что думает епископ или староста, потому что он точно доставит мне неприятности, если я вопреки запрету пущу вас в свой дом в святой день! Как вы думаете, что произойдет, если вас здесь застанет за кувырканием палач?

Викарий умоляюще посмотрел на нее.

– Прошу вас, мадам. Я готов заплатить больше, чем обычно. – Он порылся в своем кошеле и протянул ей две соблазнительно блестящие монеты. Казалось, блеск металла отразился в глазах мамочки. Самой большой слабостью Эльзы были деньги и украшения. Она протянула руку и выхватила монеты из рук викария.

– Хорошо, только поторопитесь. Вы пойдете в мой дом напротив.

– Можно мне белокурое дитя?..

– Нет! Мара, пойдешь ты!

Изящная девушка сняла чепчик, распустив каштановые волосы, и пошла, виляя бедрами, к викарию. Подхватив его под руку, она потащила патера с лавки.

– Пойдемте со мной, викарий. Вы не будете сожалеть о своем прегрешении! А позже сможете исповедаться.

Викарий бросил на Элизабет еще один полный сожаления взгляд и последовал за Марой. Элизабет смотрела им вслед, открыв рот. Что здесь происходит? Это не дом общества богобоязненных женщин? Как она ни силилась, ей в голову не приходило никакого оправдания того, что она здесь услышала и увидела. Куда она попала? Элизабет посмотрела на Эльзу, но та вместо объяснений отвернулась.

Мамочка велела девушкам убрать со стола и помыть посуду. Элизабет молча, потупив взгляд, помогала. Она не могла решиться спросить у других девушек. Прежде чем она под строгим контролем мадам вымела грязное сено и вынесла его в выгребную яму, вернулась Мара и помогла разложить новое. Викария нигде не было видно. Наверное, он вернулся в монастырь Хауг.

Несколько раз Элизабет пыталась спросить Мару, что произошло между ней и священнослужителем, но очень боялась услышать ответ. Как ей смотреть в глаза, спрашивая о таких вещах? Поэтому она украдкой наблюдала за Марой. Та казалась еще более легкомысленной, чем прежде, смеялась и спорила. Как это возможно? Стеснение в груди Элизабет прошло. Должно быть другое объяснение, почему у Мары на лице нет признаков стыда! Только Элизабет в голову ни одно не приходило. Но скоро ей об этом расскажут другие.

Остаток дня девушки провели в тени груш, праздно валяясь в траве. Это был замечательный весенний день. Они болтали или дремали, пока мамочка не позвала двух из них готовить ужин. С наступлением темноты они вместе съели густой суп из капусты, свеклы и лука с копченой колбасой. Затем Эльза отправила девушек спать и забрала лампу. Это была вторая ночь Элизабет в доме мадам. Когда она уснула, ей было тепло и уютно, как будто здесь ей было и место. Она не догадывалась, как скоро это чувство исчезнет.